Текст книги "Колесники"

Автор книги: Джек Коэн

Соавторы: Йен Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

– Помощь придет благодаря любви фей, – процитировала Пруденс Золотого Гуся.

Чарльз понятия не имел, что значит эта мизансцена: он спросит Пруденс позже, если вспомнит. Кукушка усмехнулся.

– Надеюсь, что помощь прибудет из более материального источника. Причины, по которым я просил вас присоединиться ко мне здесь, в некотором роде сложны и одновременно очень просты. Не знаю, с чего начать. – Его пристальный взгляд задерживался на каждом из них.

– Я готов, – промолвил Мозес, – но не могу сказать за Чарльза или Пруденс.

Кукушка кивнул:

– М-да… Мне говорили о ваших способностях, молодой человек. Они производят сильное впечатление… Я спрашиваю себя, все ли вы трое готовы. Однако верить в то, что ты готов, еще не значит, что ты действительно готов.

Мозес промолчал. Кукушка прав. Тем не менее, он знал, что был готов. Для чего? Он прибыл сюда затем, чтобы выяснить.

– Готов для чего? – спросил Чарльз, повторяя мысли Мозеса.

– Я скоро отвечу на ваш вопрос, друзья мои, но есть более неотложное дело, которым следует заняться в первую очередь. Именно поэтому вы прибыли сюда тем путем, который приняли, и это относится не только к географии.

Насколько они могли судить, Кукушка не делал ничего – но один из валунов поблизости скользнул в сторону, взвихрив тонкую взвесь пороши. Неожиданно из образовавшейся впадины возникло неземное существо – высокое, куполообразное, обмотанное тем, что напоминало измятое пластиковое покрывало.

Через прозрачные окошечки виднелось кольцо глаз. – Яркий Полудержатель! – завопил Мозес.

Рейс юпитерианина был зеркальным отражением их собственного. Сопровождаемый свитой колесников, в безопасности маленького, но удобного транспьюта он предпринял окончательный этап парения-в-небе – путешествие вверх, через облачные слои, и в необъятное пространство, где его подтолкнул луч отклонения. Путь к Целостности вошел в независимый контакт и объяснил дижаблю важность подобного рейса. Впрочем, вряд ли это требовалось – Яркий Полудержатель всегда жаждал приключений. Такой уж недостаток характера, хотя в целом, оказывается, он обернулся к лучшему.

Судно юпитерианина не стыковалось с осью Обители; вместо этого оно проникло внутрь огромного углубления, которое было Джомолунгмой, и, в конечном счете, пришвартовалось немного ниже вершины. Сложное приспособление позволило пристыковать судно вплотную к внутренней стене горы, а изготовленный колесниками мешок жизнеобеспечения – очень прочный, фактически неразрушимый – полностью защищал дижабля, и тот благополучно прошел по лабиринту из труб и туннелей, ведущих сквозь металлическую оболочку Обители к пику священной горы.

Он знал, чего ожидать. А Кукушка знал, что Полудержатель был готов, был готов всегда, поскольку это – основное кредо парителей-в-небе, вытекающее из Благоговения перед Душой Жизни. Его паломничество стало актом храбрости, в то время как для людей полет через пространство было делом обычным. Поэтому лишь справедливо, что людям пришлось долго и тяжело взбираться в гору, Полудержателю позволили свободно проплыть по туннелю к вершине. Рядом с ним плыл колесник – внутренности полыхают холодными огнями антигравитации, лопасти вытянуты до предела…

Полудержатель знал, с кем предстоит встречаться, потому что его колесники отслеживали «Тиглас-Пильсер» с того момента, как космолет оставил орбиту Юпитера. Колесника-переводчика он взял с собой.

Чарльз пристально посмотрел на колесника – он выглядел знакомым.

– Самоуверенный Робин?.. Ты же погиб на Ио!

– Я – точная копия, – сказал колесник, – причем со способностью распознавания голоса и человеческой речи. Прежде чем Ио взорвалась, мой разум был перезагружен из того колесника, которого вы называли Самоуверенным Робином, и меня исторгли с той же самой внешней формой. Насколько вы можете судить, я – подлинник. Хотя настоящий подлинник за несколько часов понял бы, что я не подлинник.

Чарльз не нашел, что ответить.

– Позвольте продолжить, – промолвил Кукушка, ибо состоялась встреча представителей двух рас, соединившихся на вершине искусственной горы внутри самого большого артефакта, когда-либо созданного человеком. Идеальное место для компромисса между интенсивным холодом облачного слоя Юпитера и теплом, предпочитаемым людьми. Атмосфера была земная, не юпитерианская, но давление находилось в пределах терпимости обеих рас: давление в облачном слое Юпитера сопоставимо с земным на уровне моря; кроме того, разновидность дижаблей типа Яркого Полудержателя появилась и развилась, чтобы справляться с быстрыми перепадами давления. Так что простое покрытие из гибкого органического полимера обеспечивало надежную защиту – по крайней мере, в течение нескольких часов, а больше Кукушке и не требовалось. – Мозес?

Юноша шагнул вперед. Не к этому ли он готов?

– Взгляни на Яркого Полудержателя. Теперь сними перчатку с правой руки, она выдержит холод, ручаюсь. Моя выдержала.

Мозес снял перчатку и положил ее в карман.

Лама повернулся к Яркому Полудержателю, и Самоуверенный Робин-второй перевел инструкцию монаха и ответы Яркого Полудержателя.

– Яркий Полудержатель Фиолетовой Пены, вы подготовились, как я просил?

– Уважаемая Целостность, модификация была сделана.

– Вы доверяете моему слову, что высокая температура не нанесет вам непоправимого ущерба?

– Нет необходимости в доверии. Я произвел необходимые вычисления сам, и они согласуются с вашими.

Яркий Полудержатель открыл сфинктер-клапан в мешке жизнеобеспечения и протянул незащищенное щупальце к голой руке Мозеса.

Они соприкоснулись.

Мозес задрожал – не от самого прикосновения, а от огромности свершившегося. Первый контакт. Необыкновенный момент, вне времени и места, вне воображения…

Несколько секунд, не больше… Кожа Полудержателя была очень холодной, настолько холодной, что почти жгла кончики пальцев, сухой и слегка шершавой, подобно замше. Это… Для описания у Мозеса не хватало слов. Слезы струились по его лицу, замерзая в ледяном воздухе; он этого не замечал. Зато смог понять, что если кожа Яркого Полудержателя казалась ему ледяной, то юпитерианину его кожа покажется раскаленной.

Мозес отвел свою руку от щупальца – с неимоверным трудом. Но юноша скорее бы умер, чем позволил себе причинить вред юпитерианину.

Чарльз отдал бы все, чтобы оказаться на месте Мозеса, однако он понимал, почему Кукушка выбрал лишь одного из них. Имелась веская практическая причина: длительный контакт с теплотой человеческого тела мог повредить чужаку. Существовала еще и символическая причина: момент должен быть неповторимым. Поскольку выбирать пришлось одного из трех, выбор, естественно, пал на Мозеса.

Пруденс почувствовала, как волосы на голове встали дыбом, всю кожу покалывало… Этого ощущения она никогда не забудет.

Яркий Полудержатель быстро втянул щупальце внутрь мешка жизнеобеспечения. Кожа человека была замечательна, удивительно податлива, мягка как клетчатка яйца, с забавной пленочкой… меха, но ее прикосновение обжигало.

Кукушка нарушил тишину.

– Вы явились сюда не только ради этого, – сказал он спокойно. – Однако остальное мы можем обсудить в более удобном месте. Позвольте мне идти первым.

Он стал спускаться во впадину, спрятанную под скалой.

Другие последовали за ним. Скала качнулась назад и встала на прежнее место.

Кристаллические хлопья снега начали падать на место исторической встречи, стирая отпечатки ног и следы колесника. Скоро все выглядело так, словно никого здесь и не было.

Яркий Полудержатель спустился по боковому туннелю, чтобы прийти в себя в родной юпитерианской атмосфере; Кукушка же остался со своими гостями, поскольку должен был рассказать еще о многом. Он привел их в маленькую, хорошо освещенную и, главное, теплую комнату. Пока трое землян снимали свое альпинистское снаряжение, вошла высокая пожилая монашка с металлической шкатулкой в руках и уважительно вручила ее наставнику.

– Трясогузка принесла нам священную реликвию, – сказал Кукушка, открывая крышку. – Пруденс, помнишь эти надписи?

В шкатулке хранились глиняные таблички с иероглифами. Не египетскими – более ранними. Протоиероглифы.

– Это – предъегипетский текст, который вы попросили перевести, сохраняя тайну. Тот, за который я получила «Тиглас-Пильсер». – Кукушка безмолвствовал. – Тот, который имел много общего с другим, который я нашла – мы с Чарльзом вместе нашли – внутри Сфинкса.

– Да, все правильно.

– Но вы не показали мне оригиналы! А здесь рядом с текстом выбиты изображения!

– Тогда было не время. Путь к Целостности владеет многими секретами, и сия табличка – один из самых драгоценных. Ты видишь, что здесь изображено?

– Дуга, сфера… Какие-то каракули.

– Взгляни внимательнее, дочь моя. Дай волю воображению.

– Это напоминает… контур Африки, как я полагаю. Тогда другие… нет, не может быть!

– Озвучь свои мысли.

– В основании Севмерика, выше Южмерика. Это – перевернутый земной глобус! Но Америки не были открыты до… прошу прощения. Мы знаем несколько дат «открытий» Америк. А вот чего мы не знаем – какая была первой.

Кукушка соединил ладони вместе.

– И каков же следует вывод?

– Некоторые выводы очевидны, – сказал Чарльз, мотнув головой. – Предъегипетская цивилизация была более развитой, чем та, которая следовала за ней. Ее представители знали, что Земля круглая и что существуют Америки. Они, должно быть, установили регулярные торговые пути между континентами, что, конечно, объясняет множество археологических зага…

– Согласен, эти выводы очевидны. Теперь, Чарльз Дэнсмур, сообщите мне что-нибудь не очевидное. Вроде того, как они смогли узнать о форме континентов. – Чарльз молчал. – Позвольте мне намекнуть. Мы идентифицировали круг и отметки на нем. Но на пиктограмме имеется еще одна линия. Широкая, изогнутая… она загибается внизу на концах, подобно хмурому взгляду, а когда Земля отдыхает, похожа на нос.

– Мкха'-гро, где вы нашли эту табличку? Кукушка проигнорировал восклицание Пруденс.

– Ну, Чарльз?

– Вспоминается что-то очень старое, очень известное… О! Луна?.. Вид Земли, наблюдаемый с Луны!

– Теперь в точку. И отвечаю на твой вопрос, Пруденс: изображение соответствует виду Земли с южного полюса Луны; именно там была обнаружена табличка. Почти восемьдесят лет назад, когда я был молодым монахом, занятым обслуживанием Пояса, один из наших людей во время строительных работ на Лунной базе Южный полюс нашел эту табличку в тени кратера.

– Тогда это фальшивка, – сказал Чарльз.

– Никакой фальшивки. Ее тщательно исследовали эксперты.

– Вы утверждаете, что предъегиптяне совершали космические полеты? Чушь! В таком случае у них должна была быть хорошо развита индустрия – следы остались бы и на Земле, и на Луне.

– Время быстро стирает следы человеческие, – промолвил Кукушка. – Некоторые захоронены пустынями, некоторые повторно использованы более поздними цивилизациями, а некоторые неверно истолкованы. В Центральной Африке есть древние земляные валы, настолько гигантские, что они долго считались естественными формированиями – так сказать, история ошибочно интерпретирована как география. – Он улыбнулся собственной шутке. – В Нубии больше пирамид, чем во всем Египте, и многие участки ее древней земли все еще неизведаны… Я часто задавался вопросом: а может, табличка скорее преднубийская, чем предъегипетская? Что же касается Луны, мой друг Чарльз, селенография находится в зародыше. Путь к Целостности провел всего лишь поверхностное исследование нескольких областей около полюсов. Уверяю вас, даже дюжину идеально сохранившихся предъегипетских лунных баз, если они укрыты в стенах кратеров, ни за что не увидеть с орбиты.

– А что вы скажете относительно стартовых площадок? – возразил Чарльз. Он все еще не был готов уступить.

– Кто знает, какую технологию использовали предъегипетские астронавты?

Чарльз скептически хмыкнул.

– Вы слишком многое строите на незнании.

– Незнание присуще человечеству, мой друг. Во Вселенной не записаны наставления для нас. Мы не в силах знать, что происходило, – сказал лама. – Мы в силах знать только то, что сохранено для нас по прихоти судьбы. Как попала эта табличка на Луну, вероятно, навсегда останется тайной. Но предъегиптяне, должно быть, обладали некоторой способностью перемещаться в космосе, иначе она не могла быть там найдена. Ракетные движители или антигравитация… их цивилизация была действительно более развитой, чем те, которые пришли ей на смену.

Чарльз все еще пытался понять суть. Пруденс же увидела подтекст:

– Да ведь это же объясняет множество фактов, связанных с египетской цивилизацией! Их навязчивая идея со звездами! Устроенные в пирамидах шахты! И пира…

Кукушка отечески положил руку ей на плечо.

– Не части, дочь моя. Это упрощенные идеи, не достойные твоего острого ума. Многие культуры благоговели перед звездами. Не останови я тебя, ты могла бы предположить, что пирамиды представляют собой некий обрядово-грузовой тип космических кораблей.

Пруденс робко улыбнулась.

– Это было бы очень глупое предположение.

– И в самом деле. Пирамида – не лучшая форма для космического корабля. В любом случае, свидетельство, которое у нас есть, указывает в другом, гораздо более примечательном направлении.

Кукушка дал знак невидимому дежурному, и комната погрузилась во тьму…

Мелкая волна Юмбилик умерла сегодня, попав под внезапный углеродистый ливень. В честь ее памяти я замедлил свое вихревание.

Мне повезло, я живу в низких слоях – не слишком близко к ядру, где давление играет странные игры с умственной стабильностью; и не слишком близко к Пустоте, где свобода становитсятакой легкой, что поневоле стесняешься выбора, а поддерживать постоянную высоту практически невозможно. Нет, истинно цивилизованному индивидууму следует жить только в низких слоях. Здесь сохраняются воспоминания, есть ощущение самого себя, возможность помечтать о грандиозных схемах, насладиться циркулирующим благородством самоорганизации; здесь топологии могут усложняться, а могут и нет. В отличие от ядра, где сложность, требуемая для выживания, пагубна, или небесных высот, где структуры самоупрощаются, независимо от того, как хитро они сконструированы.

На небесных высотах, говорят, тела распадаются быстрее, чем могут быть собраны… Должно быть, это очень странное и пустынное место.

Я циркулирую, вращаюсь и мечтаю о жизни в ядре. Мне нравится быть сложным, при любой возможности я добровольно усложняю себя. Я ощущаю узоры – потоки и струи, и способы воздействия на мир. Я поддерживаю пути трансмутационных схем, стараясь раскрыть следы безжизненных. Конечно, я редко добиваюсь успеха, да и то наверняка случайно. Однако я мечтаю о таинственных сложностях ядра, пульсирующих ферментах более высших реакций, а иногда (о богохульство!) задумываюсь о кристаллическом царстве Конечных Уровней. Но то место совершенно не для меня.

Незаконные мечты…

Иногда у меня появляются мечты, которые пугают. Мечты о холодных вещах, которые плавают в Далекой Пустоте. Мечты, что те отдаленные царства не столь мертвы, как объявляют преподаватели. Разумеется, мысли мои глупы, ибо условия жизни хорошо понятны. Ученые определили точные параметры ядерной турбулентности, которые позволяют рекурсивно самоусложнять алгоритмический вихрь деятельности, определяющий сущность личности. Да и как иначе система плазмоидов может занять самокомпетентную фазу пространства?

И все-таки мне интересно, я задумываюсь…

… и пробуждаюсь от своей мечты наяву в панике, поскольку мимо проносится узел запутанных полевых линий, нарушая несколько подпространств моего кванта своеобразных функций. К счастью, поврежденные функции могут повторно компилироваться последовательным приближением диких волновых функций непосредственно в моей окружающей среде. Но сегодня я получил ценный урок, который, надеюсь, никогда не забуду, несмотря на топологические потери.

Если бы я был верующим, то молился бы о постоянстве памяти. Но я – рационалист, и поклонение Ярким Спиралям кажется мне бессмысленным и воистину примитивным.

Ах, какая изящная боль быть разумным плазмоидом!.. Еще раз я чувствую склонность к разрушительному существованию ядра, где такие мысли запрещены стародавними законами сохранения…

Пылающие письмена прекратили свой бег по экрану, в комнате зажегся свет.

– Мкха'-гро… что, черт возьми, это было?

Кукушка слегка поерзал на месте – снова болела спина. Надо побольше двигаться.

– Извлечение из юпитерианского архива, Пруденс. Название документа можно перевести как «Дневник Еретика». Это – не юпитерианское; это – из области их знаний о существах, которых они называют плазмоидами.

– Потрясающе! А что такое плазмоид?

– О плазмоидах упоминается и в некоторых других юпитерианских записях, – сказал Чарльз. – Мы так и не сумели выяснить, что они собой представляют… – Он лукаво взглянул на Кукушку. – По-моему, этот документ публике не представляли.

– Чарльз, ты не можешь помнить каждую отдельную запись юпитерианской базы данных!

– Верно, Пруденс, но эту я запомнил прекрасно, поскольку она весьма необычна. Мы зарегистрировали ее и зашифровали, потому что ничего не поняли. Как она к вам попала, Кукушка? Тому есть объяснение?

Пожилой лама вздохнул.

– Порой нельзя избежать уверток. Путь к Целостности должен защищать свои интересы. Как вы знаете, несколько членов команды «Жаворонка» – монахи нашего ордена.

– Какого рода информацию стянули ваши клевреты?

– Выбор терминологии причиняет мне боль, но я уступаю. Поскольку я уже сказал: порой нельзя избежать уверток. Мы хотели гарантировать, что получим все записи, связанные с существованием на Земле древней цивилизации, вышедшей в космос. У Пути к Целостности есть особый интерес к таким вопросам.

Чарльз растерялся. Уж не сбрендил ли старик?

– Какая связь между плазмоидами и предъегипетским выходом в космос?

– И поднялись Боги-живущие-ниже-солнца, – процитировала Пруденс, – и их ярость была подобна бурлящему потоку. Из гнева богов родился пожар, и его пламя опалило лицо фараона-дитяти. И была луна охвачена пламенем, и был небосвод охвачен пламенем, и каждое дерево в Гизе почернело и обуглилось, и каждый дом превратился в огненный факел…

Лицо Чарльза застыло.

– Ай-раи, Чарльз. Боги-живущие-ниже-солнца. Ты все-таки не зря говорил про изъяны в моем переводе. Это не «ниже солнца».

– Да, – кивнул Кукушка. – Это – «на солнце».

Исходя из намеков и недомолвок в юпитерианских записях и собственных данных о предъегипетской истории, Путь к Целостности выстроил последовательную версию.

По сравнению с плазмоидами у юпитериан и людей было много общего. Обе расы имели молекулярную структуру, жили на планетах, и обе использовали кодированную генетическую информацию в ходе своего воспроизводства.

Плазмоиды сильно от них отличались. Каждый плазмоид представлял собой сложный сгусток перегретой плазмы, этакий «ковер-самолет» неправильной формы до трех сотен миль в поперечнике, живший внутри звезды. Топологическая сложность узлов и связей обеспечивала его организационную структуру и долговременную стабильность. Плазмоид был облачен в нечто вроде кольчуги, звеньями которой являлись продуманно созданные завихрения магнитодинамической плазмы. Генотип плазмоида идентичен фенотипу: «информация», необходимая для создания нового плазмоида, содержалась в топологии плана родительского тела. Плазмоиды воспроизводились процессом удвоения связей, который сродни трехмерному фотокопированию; вероятно, человеческой науке потребуется не меньше половины тысячелетия, чтобы прояснить детали того успешного разделения двух наборов вихрей.

В результате топологических ошибок в процессе фотокопирования возникли ранние протоплазмоиды. К их числу относится магнитотор, огромное кольцо пылающей плазмы. Маг-нитоторы плавали в прибое солнечных ветров, впитывая водородное топливо своей среды. Живые прямоточные двигатели Буссарда, этакие дельфины межзвездных ветров, дегустаторы пьянящих потоков пространства… Обширные стада диких магнитоторов паслись в межзвездных пустынях, питаясь космической пылью.

Дижабли научились приручать магнитоторов, лишив их животных инстинктов и подчинив своей воле. Они использовали ручных магнитоторов как космических вьючных животных. Магнитоторы стали для дижаблей безбалластными звездолетами полной полезной загрузки. Чего дижабли не знали, так это того, что у плазмоидов некоторых звезд разум развился намного раньше, чем у них самих. А когда выяснили, было слишком поздно.

Оказывается, разумные плазмоиды создали космическую диаспору: сначала оседлав магнитоторов, позже – приняв форму структурированного электромагнитного излучения с передачей его непосредственно через галактики со скоростью света. Впоследствии разумные плазмоиды эволюционировались культурно и стали расой домоседов и мистиков, предпочитавших уют и комфорт в глубине своих собственных звезд смертельному риску и разобщению межзвездной пустоты.

Потом дижабли открыли гравитационное отклонение и принялись посылать нежелательные для себя кометы и астероиды в солнце Первого Дома. Это нарушило обыденное самосозерцание плазмоидов, ибо прерывало мирные ядерные процессы их размножения. Плазмоиды не могли себе представить, что способна существовать неплазменная форма жизни, поэтому им потребовалось невыразимо длительное время, дабы понять, что падающие снаряды были не Актом Божьим, а акцией дижаблей. Сделав это открытие, они быстро сообразили, что им угрожает.

Из мистического уважения ко всем формам жизни, независимо от того, из какой материи те состоят, плазмоиды не могли обратиться к очевидному средству: сжечь Первый Дом, превратив его в расплавленную глыбу контролируемыми солнечными вспышками. Вместо этого они просто сделали жизнь дижаблей невыносимой, производя беспорядочные изменения температуры и света в излучении звезды. А еще их мистицизм был достаточно здравым, чтобы позволить порой случайному протуберанцу лизнуть какую-нибудь область планеты в качестве предупредительной меры.

Дижабли предположили, что безумное поведение звезды является результатом некоторого хаотического физического процесса, и поспешно пришли к чудовищному заключению, что сами навлекли на себя бедствие, кометной бомбардировкой нарушив стабильность светила. В принципе это было верно, хотя они серьезно ошибались в деталях.

Независимо от причины единственным путем к выживанию стало оседлать магнитоторов, эвакуировать родной мир и найти себе новый дом. Так был предпринят долгий и мучительный Исход. После многочисленных драматических попыток добравшись до Второго Дома, измученные дижабли поклялись никогда больше не рисковать, тревожа собственное светило. Только много позже они выяснили истинную причину Исхода – когда вступили в контакт с плазмоидами Солнца.

– А предъегипетские таблички?.. – спросила Пруденс.

– Мы полагаем, что это запись о всплеске активности плазмоидов нашего Солнца. В период распространения диаспоры светило Земли было колонизировано.

Кукушка сказал это так беспечно… Разумная жизнь на Солнце? В голове не укладывалось!..

Лишь Мозес, казалось, принял заявление как должное.

– Не хотела бы я обменяться рукопожатием с кем-нибудь из них, – промолвила Пруденс, желая разрядить обстановку. – Что же все-таки произошло?

– История – как колодец: туда бросают много вопросов, но откуда вычерпывают мало ответов. На этой стадии наши теории несколько умозрительны.

– На этой стадии? – переспросил Дэнсмур, тоном напомнившим прежнего сэра Чарльза. Потом он взял себя в руки. – Извините, никак не могу поверить…

– Вначале и я испытывал нечто подобное, – сказал Кукушка. – Но, поразмыслив, увидел, что факты укладываются в непротиворечивую последовательность. Например, лед. Залежи лунного льда на полюсах, от которого зависят наши лунные установки. Загадка в том, что льда слишком много. Предполагается, что вода осаждалась на Луне достаточно долго благодаря ледяным астероидам в течение периода, когда Солнечная система подвергалась бомбардировке. Лед, который попадал под солнечные лучи, испарялся, но в тень глубоких кратеров на полюсах Солнце никогда не проникало. И лед не таял. Однако на сегодняшний день там скопилось намного больше льда, чем могло быть создано с помощью такого процесса.

– Как же так?

– А так, Пруденс. Существует какой-то иной процесс, который способствует появлению дополнительного льда. Из фактов и предположений мы создали версию. В предъегипетские времена, во времена процветающей, развитой цивилизации, юпитериане взяли и в своей обычной манере швырнули на Землю небольшую комету. Предъегиптяне послали космический корабль и разбили комету на мелкие осколки, возможно, при помощи ядерного оружия. Множество фрагментов кометы попало в верхние слои земной атмосферы и превратилось в безопасный водяной пар; другие создали космическую снежную бурю, одевшую Луну в лед. Но опять-таки лишь тот лед, который очутился возле полюсов, смог выдержать солнечный жар. Очевидно, часть кометы осталась неповрежденной, и акция предъегиптян отклонила ее к Солнцу.

К тому времени плазмоиды, широко распространившиеся по Галактике, узнали, что могут существовать неплазменные формы жизни и именно они ответственны за прибывающие к звезде снаряды. Тогда Ай-раи решила преподать Земле урок. Возможно, часть земной территории была выжжена направленной солнечной вспышкой. Или… Впрочем, не исключено, что мы трактуем текст слишком буквально. Мифы и легенды искажаются при пересказе, и не связанные между собой события часто соединяют.

– Все равно следы такой развитой цивилизации должны были сохраниться, – возразил Чарльз.

– Чарли, если бы наша собственная цивилизация существовала двадцать тысяч лет назад и вдруг растеряла свою мощь, скорее прошлогодний снег сохранился бы в Преисподней, нежели ее следы, – сказала Пруденс.

– Разве что отдельные артефакты на Луне… – смилостивился Кукушка.

– Где об эрозии и речи быть не может. Чарльз не мог себя больше сдерживать:

– Пру, ты же не веришь этой ерунде? Все это шито белыми нитками! Он мистик, а не ученый! Нас хорошенько подготовили: медитации с деревенскими монахами, духовное паломничество, заканчивающееся на вершине горы… Нео-Дзэн буддисты вымостили дорожку из несвязанных между собой загадок и вплели в нее частички юпитерианского вздора, который, по всей видимости, является эквивалентом наших науфан-романов!

– Чарльз, что ты несешь! Ты ведь присутствовал, когда Яркий Полудержатель и Мозес коснулись друг друга! Я видела твое выражение! Не смей говорить, что это мистический вздор.

– Ну…

Кукушка наклонился вперед.

– Чарльз Дэнсмур, вы умный человек, и ваши возражения понятны. История, которую я рассказал, действительно лишь немногим больше чем догадка, и еще совсем недавно я отреагировал бы точно так же, как и вы. Кто знает, насколько правдиво описаны события в табличке? Однако я вошел в контакт с новым правительством Юпитера, и полученные сведения изменили мое мнение. Подозреваю, что изменят и ваше.

Освещение снова стало тускнеть. Вспыхнул настенный экран, демонстрируя часть поверхности Солнца, затененную светофильтрами. Было не ясно, то ли это натуральная съемка, то ли компьютерная графика. На переднем плане доминировали темные радужные пятна, странные зернистые структуры растекались по красному куполу, а на заднем плане вздымалась лохматая дуга протуберанца.

– Снято сегодня утром с нашей лунной базы, – сказал Кукушка. – Ускорено в полсотни раз. Смотрите внимательно.

Часть поверхности пятна стала выпирать; его цвет изменился с темно-красного до поразительного бледно-лилового. Идеально круглое кольцо отделилось от пятна и поднялось ввысь. Моментом позже за ним последовало второе. В пределах нескольких минут – не дольше, чем за два часа реального времени – вереница из нескольких дюжин идентичных бледно-лиловых колец поднялась с поверхности солнца и выстроилась в цепочку, подобно череде дымных колец, выпускаемых опытным курильщиком.

– Во имя…

Голос Чарльза оборвался. Он не мог вспомнить, кого именно намеревался призвать в свидетели.

– Юпитериане свистнули, – сказал Кукушка, – и магни-тоторы, отдыхающие в конюшне на Солнце, услышали зов и отбыли домой.