Текст книги "Колесники"

Автор книги: Джек Коэн

Соавторы: Йен Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Йен Стюарт, Джек Коэн
Колесники

Глава 1
ГИЗА, 2194-й

… и в пятом месяце пятого года правления фараона-дитяти Аншетрата в городе Гизе… огненное копье предвестником гнева небесной богини Изирис пронзило северную часть небосклона. Дым от пожара поднимался над океаном, который стал похож на расплавленную медь, и пламя неслось со скоростью летящего копья по направлению к сердцу Солнца. Затем копье обратилось в запряженную четверкой крылатых коней огненную колесницу, оставляющую за собой шлейф пыли. Лик одного коня был подобен лику ястребиному, другого – лику волчьему, третьего – лику змеиному… Лик же последнего был не похож ни на что… Небесная богиня Изирис поражала воображение львиным обличьем и лапами леопарда…

И пробудилась Ай-раи, из Богов-живущих-ниже-солнца, и увидела Изирис, пляшущую на кончике копья, и вознегодовала она и разъярилась. Испугались ее гнева кони Изирис, повставали на дыбы. И посыпались камни на землю, и зашевелилась земля от громовых ударов копыт, и раскололись горы, и затряслась земля… Тогда фараон-дитятя Аншетрат призвал жрецов и спросил у них: «Что делать нам, дабы ублажить небесную богиню Изирис?» И сказали жрецы: «Надо принести в жертву пять тысяч быков и пять тысяч баранов, выпустив из них кровь для Успокоения Изирис».

И было сделано так.

Но по-прежнему неслась небесная колесница, ибо боги были неудовлетворены,и проснулась Лофшепсит, богиня Луны, и содрогнулась от ужасных ударов… Задрожало Солнце, затрепетали его края. И… тогда Ай-раи метнула копье прямо в сердце Изирис.

И споткнулся конь с ястребиным ликом, упал и обратился во прах. И споткнулся конь с волчьим ликом, упал и обратился во прах. И споткнулся конь со змеиным ликом, упал и обратился во прах. И споткнулся конь с ликом, не похожим ни на что, упал и обратился во прах.

Огненная колесница налетела на лунную богиню и исчезла, вспыхнув облаком пламени… А сама Лофшепсит упала замертво.

Все небо занялось золотистым мерцанием, а сердце богини почернело. Жрецы фараона-дитяти побледнели и закричали в испуге: «Прости нас, фараон, ибо боимся мы гнева Изирис и мести Лофшепсит!» И мудрый фараон-дитятя обвинил жрецов в трусости и послал их в пустыню, дабы высекли они из камня изваяние богини Ай-раи.

И поднялись Боги-живущие-ниже-солнца, и их ярость была подобна бурлящему потоку. Из гнева богов родился пожар, и его пламя опалило лицо фараона-дитяти. И была луна охвачена пламенем, и был небосвод охвачен пламенем, и каждое дерево в Гизе почернело и обуглилось, и каждый дом превратился в огненный факел…

Но попрятались жрецы, и пламя пощадило их. И воскликнули они, что спасла их небесная богиня Изирис, защитившая от гнева Ай-раи.

И верховный жрец по имени Шефатсут-Мир приказал разрушить изваяние Ай-раи и вырубить новое, в честь Изирис. В двенадцать раз большее.

И было сделано так.

Чарли Дэнсмур вытряхнул песок из обшлагов рубашки, вскрыл еще одну жестянку с пивом и вздохнул. Археолог изучал глиняные таблички с помощью увеличительного стекла, сравнивая текст оригинала с расшифровкой, сделанной Пруденс Одинго, поскольку голографическое изображение маячило непосредственно перед глазами. Одно место заставило его ткнуть пальцем, обтянутым резиновой перчаткой, в иероглиф, парящий в воздухе. Он ухмыльнулся и укоризненно покачал головой.

Да, следует признать, что Пруденс – весьма энергичная особа. И умная. Кроме всего прочего, ей сопутствовала удача, которая весьма полезна для карьеры археолога… И очень, очень сексуальна, как он обнаружил ночью, после ее удивительной находки. Чарли считал, что ученому не следует спать со своими студентками – обычно подобное вредит академической карьере, да и начальство, если узнает, вряд ли отнесется к шашням снисходительно, – но все случилось так быстро и так непосредственно, что он даже не успел опомниться.

Однако, кроме соображений морали, существовали иные критерии. Вряд ли у романа есть будущее, даже если осталось взаимное влечение – оба так уставали после каждого из этих трех безумных рабочих дней, что засыпали мгновенно, как только голова касалась подушки.

Чарли слышал ее ровное дыхание и редкие всхрапывания – они делили одну большую палатку, это удобнее и дешевле, чем две небольших, но подобное обстоятельство могло привести и к неприятностям. О, если бы спонсоры не относились бы так серьезно к вопросам этики…

Его мысли вернулись к Пруденс. Умная, красивая, удачливая, сексуальная… Только слишком напористая. Ее перевод великолепен, из прочитанных табличек становилась ясной предь-египетская мифология: Ай-раи, Боги-живущие-ниже-солнца… Превосходно!

Загвоздка заключалась лишь в том, что некоторые факты Пруденс притянула за уши. Там, где более осторожный ученый пометил бы слово, как сомнительное, или фразу, как предположительную, она шла напролом, руководствуясь собственным пониманием текста.

Девушка обладала превосходной интуицией; у него была возможность как-то раз наблюдать ее непосредственно за работой над обычным египетским папирусом. Потому он и предложил ей место ассистента, ответственного за наиболее важный участок раскопок.

Раскопок!.. Термин не вполне соответствовал истине; «на разборке Сфинкса» – так будет точнее.

Чарльз отключил наручный уникомп, снял с запястья браслет, положил на шаткую тумбочку, стянул перчатки и вышел из палатки. Ему нравилось, когда кожу обдувал сухой прохладный ветерок пустыни. Песчаная пыль наполняла воздух несравнимым ни с чем ароматом, навевая мысли о седой старине… Ночное небо закрывали громады пирамид, призрачный свет звезд припорашивал выпуклые дюны. По правую сторону от лагеря, менее чем в полумиле, возвышалась Великая Пирамида, древнейшая из всех бесценных памятников Гизы. Археолог любовался ею бессчетное число раз, взбирался наверх по каменным блокам, сидел на вершине и часами взирал на пустыню, пытаясь представить себе, что происходило здесь, когда эти камни только доставляли из каменоломни…

В каменной громадине было заключено нечто роковое, и это чувствовалось даже теперь, через пятьдесят веков после завершения строительства. Великая Пирамида – овеществленный символ могущества Хуфу (Хеопса), родоначальника Древней династии. Она внушает уважение сейчас; можно себе представить, какое впечатление производила она в период расцвета Четвертой династии. А ведь эта гробница – почти единственное свидетельство исчезнувшей цивилизации, напомнить о которой он, Чарльз, считает своим долгом. Рядом с ней, чуть правее – три гораздо меньшие по размеру пирамиды. Самая крайняя, уменьшенная расстоянием пирамида Хефрена лишь немногим ниже и не менее выразительна, чем Великая Пирамида. Слева – пирамида Микерина, с площадью основания всего в сто квадратных ярдов, выглядевшая по сравнению со своими исполинскими соседями просто карликом. А над ней, на фоне умирающего заката, сиял в полумраке подобно уголькам, тлеющим в золе, разрушенный лик Великого Сфинкса. При восстановлении этого памятника древности Восемнадцатой династией шестьсот лет назад, в шестнадцатом веке нашей эры, форма его носа была изменена, но зачем и по какой причине никто толком не знает. Пронизывающие ветры и свойственные уже современности кислотные дожди изуродовали лик Сфинкса, настолько похожий на лицо фараона Хефрена, что ни у кого не возникало сомнений, кто послужил ему прототипом.

Изъеденные эрозией очи взирали на пустыню, безмятежную и загадочную. Стилизованное изваяние, очевидно, должно было указывать на Солнце, а немес[1]1
  Немес – головной убор фараонов в виде полосатого шарфа, спускающегося на плечи.


[Закрыть], ниспадающий с головы на львиную гриву, символизировал связь светила с земным бытием.

Во всяком случае, в это очень хотелось верить археологам!

Чарли же мучили сомнения. Какова бы ни была первоначальная цель возведения Сфинкса, сегодня его постигла беда. Уродливым скелетом из стальных трубок, лестниц, дощатых настилов и ограждений из проволочной сетки изваяние со всех сторон окружали строительные леса. Три высоченных веретенообразных башенных крана выстроились в линию вдоль левого бока. Хотя с места, где находился, Чарли не мог видеть этого, задняя часть туловища Сфинкса уже была распилена на каменные блоки толщиной пятнадцать футов, и каждый, для последующей транспортировки через пустыню, бережно водружали краном на низкую грузовую платформу, чтобы доставить в Джабал-абу-Шамон для сборки на новом месте, расположенном тридцатью милями восточнее первоначального.

Не в первый раз Чарли покачал головой, сомневаясь в справедливости подобных операций для спасения памятника древности. Конечно, все выглядело логичным, ведь около шестидесяти лет назад произошла одна из самых трагичных по своим последствиям экологических и археологических катастроф последнего времени! Причина ее была заложена двумя веками раньше, когда из-за неверных расчетов и неудовлетворительной технологии строительства основание циклопической Асуанской плотины мало-помалу стало оседать под воздействием собственного веса. Все это усугублялось неизбежным в подобных условиях изменением климата, тем более что дождевая вода в громадных количествах скапливалась в дренажной системе озера Виктория, откуда берет исток Нил. И вот в один несчастный день плотина не выдержала колоссального давления, и наносы, скопившиеся на дне огромного искусственного водохранилища, сдвинулись с места. Это подобие мелассы[2]2
  Меласса – кормовая патока, отход свеклосахарного производства.


[Закрыть] устремилось вниз по течению в дельту Нила к северу от Каира, полностью затопив провинцию Аль-Галубийя.

Чарли наблюдал последствия катаклизма собственными глазами по пути из Каирского аэропорта. Он пролетел над местом катастрофы на крошечной «Диронде» – он вообще обожал летать и всегда при поездках в Европу или Африку прихватывал с собой раритетный четырехместный поршневой самолетик, любовно восстановленный собственными руками. Сверху было видно, что большая часть Каира скрыта под водой. Хотя с помощью землечерпалок предпринимались героические усилия для отвода потока, Египет не относился к самым богатым странам мира. Комплекс в Гизе медленно уступал поднятию грунтовых вод, и единственное, чем смогло помочь международное сообщество Сфинксу, так же как и храму Абу-Симбел двумя столетиями ранее, это запоздалым и вынужденным решением разрезать его на части и восстановить на новом, более высоком месте.

О пирамидах же надлежало позаботиться самим египтянам.

Демонтаж Сфинкса на фрагменты давал беспрецедентную возможность приоткрыть завесу над некоторыми из его тайн, это и заманило Чарльза в Гизу, подобно тому, как светлячка-самца влечет соблазнительный огонек самки.

Сколько же лет Сфинксу?

Чрезвычайно важный вопрос. Египтология утверждает, что монумент возведен в одно время с пирамидой Хефрена, иначе чем объяснить сходство его лика с лицом фараона?

Хефрен, сын Хуфу, правил около 2400 года до н. э., но геологи, изучавшие основную породу, из которой были вырублены лапы и туловище человекольва, нашли свидетельство того, что она подвергалась длительному воздействию дождевых осадков. Конечно, эрозия могла быть вызвана ветром или микротрещинами, свойственными исходному материалу, однако версия с дождем выглядела предпочтительнее. Известно, что проливных дождей в правление Хефрена не случалось, хотя такое имело место двумя тысячами лет ранее. К тому же голова Сфинкса, непропорционально малая относительно туловища, могла быть приставлена позднее. Высказывалось предположение, что изначально ее размеры были иными. Возможно, в оригинале у Сфинкса была львиная морда, Хефрен же велел придать изваянию свои черты. Итак, по всем геологическим показателям выходило, что Сфинкс был установлен не 4400 лет назад, а на две тысячи лет раньше, что заставляло переосмыслить как египетскую, так и предъегипетскую историю.

Благодаря открытию Пруденс подтверждена правота геологов, утверждавших, что Сфинкс попадал под дождь. Каждый раз перед тем, как с помощью дисковых пил с алмазными зубьями отрезали очередной фрагмент уникального изваяния, Пруденс, используя гравиметрическое оборудование, пыталась отыскать в нем скрытые полости. Несколько таких она обнаружила, но все они оказались естественными кавернами. И вот три дня назад она наткнулась на поистине бесценное сокровище. В тайнике было спрятано несколько сот глиняных табличек, покрытых значками, похожими на иероглифы, однако после первого же обследования стало ясно, что они намного древнее самых ранних иероглифов. Там же обнаружились странные глиняные статуэтки, изображающие Припавшую к земле львиноголовую женщину. При проверке изотопным методом оказалось, что таблички изготовлены между 6600 и 3800 годами до н. э., но, вероятнее всего, их следовало отнести к 5500 году.

Они вполне моги оказаться старше, чем Сфинкс, но и Чарли, и Пруденс сомневались – уж слишком отчетливо просматривалось сходство статуэток и их гигантского прототипа. Очевидно, решить эту задачу было можно, если прочесть все найденные таблички… вот только сделать это требовалось на месте, поскольку египетские власти не разрешали их увозить. Таблички выдавали на руки малыми партиями и то лишь потому, что Чарли оказался достаточно красноречив. Хоть голограммы и хороши для архивирования, серьезные археологические исследования требовали наличия оригиналов.

Чарли зевнул и подошел к столу посмотреть на экран, каков прогноз погоды, задаваясь вопросом, соврут метеорологи, как обычно, или все же угадают. Потом перевел уникомп в режим обработки текста, открыл новый файл и стал просматривать записи Пруденс, намереваясь подготовить кое-что из них к публикации.

«… И в пятом месяце пятого года…» Начало читалось просто, хотя требовало определенного уточнения в виде сноски, ибо значок месяца не совпадал с принятым написанием иероглифа последнего преддинастического периода, и это было понятно – табличка датировалась пятнадцатью столетиями ранее, и ее значение подтверждалось другими текстами, найденными там же и с близкими датами. «При правлении фараона-дитяти Аншетрата…» Ну как же так, дорогая!.. Значок, который Пруденс прочитала как «править», можно было перевести как «управлять», а сочетание «фараон-дитятя» могло быть прочитано и как «наместник фараона». А имя Аншетрат… В этом месте глина настолько исцарапана, что открывалась возможность выбирать из дюжины вариантов!

Глаза Чарли сверкнули, и он что-то пробормотал себе под нос. Куда предпочтительнее «… предвестник гнева небесной богини Изирис», – это можно обосновать, достаточно лишь сделать ссылку на теорию Гузмана-Монтелеоне, чтобы определить… Но вот с чем соотнести «огненную колесницу», и уж совсем непонятно сочетание «крылатые кони»…

Он корпел над труднейшим текстом, полным скобок, указывающих на лакуны, ссылок на альтернативные записи и аргументов, касающихся неортодоксальной грамматической структуры, который то и дело вспыхивал в тесном пространстве над столом в виде пылающих символов. Едва Чарли привел свои соображения в относительный порядок, как в палатку ворвалась Пруденс.

– О Боже, чувствую себя так, словно не спала целую неделю!

Она успела увидеть голографический текст, прежде чем Чарли стер файл.

– Чем занят? Просматриваешь то, что дал мне на расшифровку?

– Хм… да я, собственно говоря… – растерялся Чарли, – решил причесать материал. Перед публикацией.

– Ага, опять уродуешь мой перевод?

Археолог почувствовал себя незаслуженно обвиненным.

– Послушай, Пру, не забывай, что я твой руководитель, а ты – моя ассистентка.

Взгляд, которым ассистентка окинула своего руководителя, был далек от уважительного.

– Пошел к черту! Сам знаешь, как я отношусь к субординации. К тому же мне прекрасно известно, в каком виде публикуют статьи в журналах!

Надо отдать ему должное, Чарли умный и привлекательный мужчина: блондин с короткой стрижкой, голубоглаз, высок, крепок, опять же без карикатурно накачанных бицепсов – но при всех своих достоинствах у него напрочь отсутствует воображение. Чарли невообразимо зануден и искренне считает себя эрудитом.

Как ни жаль, но он имел право поступать так, как поступил.

– Ладно, Чарли, продолжай свою парикмахерскую работу, только дай мне отдохнуть, хорошо? Я проторчала над расшифровкой почти до утра. Конечно, по ходу дела возникли вопросы, однако мне представляется, что постановка задачи все же верна. Лучше опубликовать понятную версию, даже если впоследствии выявятся какие-нибудь ошибки, чем нечитабельную, никому не интересную белиберду.

На эту тему они и раньше спорили; правда, тогда он еще не спал с ней.

– Вероятно, многим из тех, кто прочтет этот текст, понравится твое интуитивное понимание контекста вместо поиска научно выверенных данных, но, к сожалению, ученые в большинстве своем склонны к педантизму и, поверь мне, самые педантичные из всех – египтологи. Поэтому, по праву старшего, заявляю: мы будем писать статью так, как полагается, даже если от этого пострадает ее стиль.

Пруденс смягчилась:

– Согласна. Можешь поступать по-своему, Чарли. Оставь на мою долю хотя бы пресс-релиз.

Если бы он не так устал, то непременно заметил бы ловушку.

– Пресс-релиз?

– Чарли, дорогой, мы сделали самое крупное открытие в египтологии после того, как Снофру Великий водрузил малую скалу на вершину большой, решив, что это скроет его останки от непогоды. Так что прежде чем обращаться к СМИ, мы должны обсудить всю эту бодягу.

Характерное для Пруденс заявление.

– Какую бодягу, Пру?

– Что Сфинкс намного старше, чем принято считать. Явное доказательство того, что здешняя цивилизация процветала на две тысячи лет раньше Первой династии! Древние записи…

– Пруденс, конкретно нам ничего не известно, – сказал Чарли, четко произнося каждое слово. Он не хотел выглядеть снисходительным, но тон получился именно таким. – Наша датировка может оказаться ошибочной, ведь мы получили лишь предварительные результаты. Все, что у нас есть, – это груда черепков, из которых вряд ли удастся извлечь что-то полезное. И потом, таблички могли быть спрятаны в Сфинксе намного позже времени его создания.

Педантизм Чарли довел Пруденс до точки кипения.

– Продолжай, продолжай! Не веришь ни одному слову, выбитому несколько тысячелетий назад?! Я, между прочим, датировку проверяла многократно, а сколько времени потратила на расшифровку!.. Необычные статуэтки изготовлены задолго до того, как появилась Первая династия. А их удивительная схожесть со Сфинксом?.. Какие еще тебе требуются доказательства?

Чарльз не знал, как реагировать. Он ощутил замешательство, более того, едва не впал в панику. Пруденс права – открытие могло принести им мировое признание в небывало молодом возрасте и уважение коллег из Международного археологического общества… Но если они ошибаются и обращение к СМИ будет преждевременным, то им останется одно: копать на астероидах полезные ископаемые для нео-Дзэн. Чарли терпеть не мог риска, а Пруденс не представляла себе жизни без адреналина в крови.

– Нельзя полагаться на одну лишь интуицию, Пру. Поэтому никакого пресс-релиза не будет.

Он хотел добавить слова «пока», но не успел.

– Ты – самый настоящий цыплячий потрох!

Чарли показалось, что Пруденс уже готова вцепиться ему в горло, а ее аккуратно подстриженные ногти превращаются в звериные когти…

– Только не надо корчить из себя непослушную девочку! Это мой проект и мой грант!

– И мое открытие, из которого ты норовишь извлечь максимальную выгоду!

– Все! – отрезал Чарли. – С этого момента будешь делать только то, что я скажу. Не забывай, о чем говорится в твоем контракте.

Лицо Пруденс окаменело. Она посмотрела ему прямо в глаза и голосом, напряженным, но вполне контролируемым, доходчиво объяснила, как ему следует поступить с ее контрактом. Бушевать в палатке затруднительно, но она умудрилась сделать это, после чего оставила поле битвы победительницей.

Осознав, что он натворил, Чарли грязно выругался, потом уселся на стул и принялся изучать песчаный пол. Обидно. На самом деле обидно! Он подумывал, не кинуться ли за девушкой вдогонку, однако пришел к выводу, что это не принесет ничего хорошего. Лучше переждать – он знал, на кого похожа Пруденс в гневе, и не собирался попадать ей под горячую руку…

Так Чарли провел полчаса, расстроенный и несчастный, дважды порывался пойти за ней, но каждый раз его что-то останавливало; наконец, чтобы как-то отвлечься от дурных мыслей, он вынул наугад табличку из ящика и очистил от налипшего песка.

В тусклом свете лампочки археолог поднес дрожащее стекло лупы к табличке и попытался с ходу перевести несколько строк символов.

Он перевел шесть предложений, прежде чем до него дошло, на что же он, собственно говоря, смотрит, и ощутил, как у него зашевелились волосы на затылке – наследие десяти миллионов лет эволюции на пути от обезьяны до человека!

Первобытный сигнал пришел прямо из подкорки.

С преувеличенной осторожностью археолог вложил табличку в пластиковый пакет, чтобы не дай Бог не выронить из трясущихся рук.

– Тысяча чертей! – прошептал он пересохшим ртом. – Тысяча чертей! Не может быть!

Самообладание окончательно покинуло его.

Чарльз выбежал из палатки, желая поделиться с Пруденс необыкновенной находкой. Шум разбудил коллег из Каирского музея и, почитай, всех сорок восемь рабочих из местных, однако строптивая ассистентка была уже далеко. Он попытался связаться с ней через уникомп – безуспешно. К тому времени, когда Чарли отследил такси, на котором девушка добралась до аэропорта, самолет с Пруденс на борту пролетал над Итальянскими Альпами.