Текст книги "Колесники"

Автор книги: Джек Коэн

Соавторы: Йен Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

– Категорический императив, – заявил он безмятежно.

– Пардон?

– Сила доброго поступка, Кэш. Помните детские сказки? О мышке, которая помогла льву?.. Если мы дадим существу коммуникатор, а оно умрет, мы ничего не потеряем, за исключением коммуникатора. У зонда их в комплекте несколько, верно? Так должно быть – Чарли Дэнсмур не тот человек, чтобы сунуть все яйца в одну корзину. Мы попытаемся снова. Но если чужак оживет, мы, возможно, сделаем из него друга на всю жизнь. – Он взмахнул руками в нетерпении. – Да, знаю, с чужаком может не получиться, но предположим, что это даст положительный результат!.. Подумайте только, какую возможность мы упустим! Разве вы не понимаете, что за это мы наверняка отхватим награду ВидиВи?

Джонас посмотрел на Кэш, которая согласно кивнула. Пруденс же наблюдала за ними на редкость спокойно.

– Категорический императив? Ребята, Вселенная чихать хотела на это, – засмеялась она. – Хотя люди так и поступают, вот о чем речь. Ладно, вы рискнули всем, чтобы отправиться со мной в опасное путешествие… Давайте попробуем.

– Джонас, я назначаю тебя Главной Мышкой. Посмотри, можешь ли ты позвать чужака. Кэш будет работать с камерой.

– Сначала надо найти ваш мегафончик… – пробормотал Джонас. – Интересно, куда парни Дэнсмура задевали дурацкий… ага, должно быть, квадратная коробка вон там… Поднимите крышку этой шкатулки для бинго! – Он поиграл со схемами управления манипулятора и после пары ложных запусков убедил свободную руку вытащить коммуникатор из коробки.

Прибор был закреплен проволокой. Джонас кропотливо раскручивал ее, пока не освободил.

Куда бы его засунуть… Мобильный всепогодный аэростат потерял свою барсетку… Джонас подумал секунду и заставил коммуникатор повторно запустить события последних нескольких минут. Потом развернул маленький, но яркий экранчик, чтобы его было видно кольцу глаз чужака, и предложил ему взять коммуникатор, хотя бедолага по-прежнему беспомощно свисал с руки робота. Кемпу было известно только, что существо испугано. Или сердито.

Джонас почти ожидал, что чужак уклонится, когда механическая рука приблизилась к нему, но тот не сдвинулся с места. Некоторые из его глаз перенаправили зрачки, чтобы сфокусировать их на приближающемся коммуникаторе. Они забегали туда-сюда, когда крошечные изображения змеякул на экране взорвались и закружились в танце смерти. Воспринимает ли чужак что-нибудь, никто быть уверен не мог. Люди не знали, к какой части светового диапазона чувствительны его органы зрения.

Чужак нерешительно протянул щупальце. Оно коснулось коммуникатора, и эластичный наконечник заскользил по пластмассовой поверхности. Затем чужак добрался до верньера, расположенного сверху.

Джонас глубоко вздохнул, задал команду, и механическая рука разжалась. А щупальце – нет.

Чужак вздрогнул, поскольку он, распластанный, лежал поперек носа зонда. Он снова поднес коммуникатор к кольцу глаз и, будто озадаченный, держал его на удалении, поворачивая из стороны в сторону.

«Надеюсь, оно не выпустит эту сволочную штуковину, – подумал Джонас. – Путь вниз – слишком длинный».

Чужак принял какое-то решение и спрятал коммуникатор под бахрому из щупалец.

– Эй, ей понравилось!

– Джонас, с чего ты взял, что чужак – женщина?

– Мой наставник по СМИ учил меня всегда высказываться твердо, даже когда приходилось пороть откровенную чушь, Кэш.

– Это объясняет твою всегдашнюю самоуверенность. Джонас.

К этому времени зонд отплыл довольно далеко от города. Пруденс использовала вспомогательные двигатели, чтобы заложить глубокий вираж. Когда только это произошло, чужак получил выигрыш в высоте.

– Мы не можем задерживать ее надолго, – сказал Джо-нас. – Вращение планеты уже отнесло аэростат близко к границе радиотени, и скоро придется включить автопилот, пока зонд снова не вынырнет из зоны. Я боюсь включаться в сеть спутниковой связи КОМСАТ – обратят внимание на Европе. Настало время проводить маленькую леди домой. Как я полагаю, мы поднимемся по спирали, подождем, пока наша новая знакомая не окажется намного выше города, и позволим ей сойти. Потом посмотрим, что она сделает. Если я прав, снова спланирует вниз. Надеюсь, что все у нее получится.

Люди заложили восходящую спираль.

Когда зонд добрался туда, куда было запланировано, никто не возразил Джонасу. Он позволил руке робота слегка сдвинуть чужака, точнее чужиню, в сторону. Ловким шлепком манипулятор подбросил существо в юпитерианский воздух. Несколько секунд оно было распластано, потом, видимо, сориентировалось и стало планировать явно осмысленно. Зонд же продолжал восхождение.

Далеко внизу крошечная точка, казалось, направляется к плывущему городу. Затем ее закрыло очередное облако.

– Я надеюсь, что ты успела заснять все это, Кэш, – произнес Джонас взволнованно.

– Держу пари на недельную получку.

Полудержатель приземлился близко к краю, но в полной безопасности – частично сплющенный, контуженный, разбитый, выпуская газ из дюжины ран, сочащихся тонкими струйками липкой жидкости.

Он по-прежнему сжимал странный предмет, который сумел утащить у сверхъестественного существа. Дижабль поздравил себя со смекалкой – перехитрил чудовищное создание! Он и не подозревал, что обладает таким мужеством: вцепиться животному в жесткое щупальце, подчинить себе, стащить симпатичную игрушку – и удрать прежде, чем глупая тварь очухается.

Животное было огромно. Оно могло проглотить Полудержателя целиком. (Дижабль тщательно избегал упоминания о такой детали, как отсутствие рта. Но должен же он где-нибудь быть!)

Настоящий сюжет для легенды. Он сочинит песнь, которая войдет в сагу, воспевающую его храбрость. И петь эту песнь будут миллиард лет…

Чушь. История о победе над животным не столь хороша. Сорок миллионов лет еще попоют, может быть, но миллиард – это явный перебор.

В течение нескольких минут Полудержатель приходил в себя, пока глупые мысли будоражили его уставший ум. Потом заработал пробудившийся инстинкт самосохранения. Нужно уйти парить-в-небе. Он заразил город смертью. Если Старейшины Шепчущей Водородоросли его схватят, он заплатит ритуальной откачкой.

Превозмогая боль, дижабль прополз через городскую пену, не обращая внимания на то, как она царапает тело. Любой ценой надо спрятаться.

Он заметил частично скрытый высоченным сигнальным маяком-пузырем древний обветшалый садок-пузырь. Оболочка пожухла и облупилась, края деформировались, крышка съежилась и сочилась слизью, тем не менее, достаточно сохранилась для того, чтобы ее открыть. Полудержатель плеснул гормон запирания на стенки, чтобы зарастить крышку за собой.

Здесь можно было выложить украденный предмет. Позже, когда почувствует себя лучше, он попытается в нем разобраться. Но пока дижабль не мог его даже рассмотреть.

Для начала требовалось восстановить собственное «Я». В садке-пузыре сохранилась заготовленная пища. Скоро раны заживут, и Полудержатель вступит в контакт с парителями-в-небе Шепчущей Водородоросли.

А в нескольких милях над ним город заболел и начал умирать. Полудержатель оплакивал приближающуюся потерю. Но куда сильнее он оплакивал израненные поверхности множества миров – астероидов, лун, планет, – принесенных в жертву слепому страху Старейшин. Что значит один мертвый город по сравнению с полнейшим застоем эволюции?

Через эту боль дижабль постепенно привыкал к пониманию того, что дало его преступление.

Ничего.

Разрушение Искрящихся Шпилей, как он теперь сознавал, было немногим больше, чем просто бесполезный жест. Содействие ввело Полудержателя в заблуждение своими утверждениями, что этот ужасный акт противодействия, так или иначе, вызовет триумф Политики Благоприятного Невмешательства и покончит с уничтожением меньших миров.

Теперь он понял, что это не так. Разум Старейшин слишком закоснел, их власть слишком велика, общее безразличие к Обряду чересчур распространено.

Потребуется больше усилий. Намного больше. Сколько городов должны уничтожить парители-в-небе, прежде чем Старейшины что-нибудь предпримут? Должны ли дижабли умирать тоже? Может ли лечение быть хуже болезни?.. Его просто использовали.

В бредовом состоянии сознание будоражили сумасшедшие планы. Ждите приближения Снежных Бомбардировок и саботируйте Машины Отклонения… Убейте Старейшин, когда они почивают в своих садках-пузырях… Тайно перепрограммируйте защиту симбипьютов…

Можно ли сделать все перечисленное? Нужно!

Длительная получится кампания, и даже если Полудержатель избежит ритуальной откачки, вероятнее всего, он умрет прежде, чем все это удастся воплотить в жизнь. Но придут другие глупцы вроде него, чтобы продолжить дело.

И все же Содействие не лгало в одном: невероятно бурное волнение спуска обострялось чувством смертельной опасности. Безрассудный экстаз необыкновенной свободы. Порыв и стремительность.

Полудержатель перестал думать о странном новом предмете. Он уже планировал следующее парение.

Глава 16
ШЕПЧУЩАЯ ВОДОРОДОРОСЛЬ ПОСЛЕДНЕГО УТРА, 2221-й

В течение многих юпитерианских дней Яркий Полудержатель Фиолетовой Пены отдыхал в коконе нового садка-пузыря, выздоравливая после тесных объятий Хранителя Души Смерти и размышляя о непостижимости своего спасения.

Его передние глаза все чаще и чаще вглядывались в предмет, который он стянул у странного металлического монстра. Несмотря на храбрость во время столь ловкой кражи, каждый раз, глядя на него, дижабль ощущал страх. Предмет, лежащий на влажном, слегка пульсирующем полу садка-пузыря, казался удивительно приятным и трогательным. Обычный колесник – если бы не экзотичность исходного материала и явно внеюперская конструкция… И все же, подобно колесникам, предмет источал осязаемый смысл предназначения. Очевидно, он был сделан (дижабль не знал, кем и для чего) – с запоздалым изумлением понял Полудержатель – тем самым сферическим металлическим монстром, у которого и был украден.

Все еще колеблясь, Полудержатель ткнул одним из чувствительных щупальцев непосредственно в предмет. Ничего опасного в результате не произошло. Ничего не случилось вообще, если не считать небольшого изменения в положении предмета относительно пола садка-пузыря. Вдохновленный – хотя и разочарованный, – дижабль ткнул снова… И тут что-то издало пронзительный звук на всех высокочастотных волнах, подобный тому, какой производит маленький газовый мешочек, вытолкнутый под воздействием чрезмерного давления.

Через секунду крошечное помещение садка-пузыря заполнили фантастичные шумы, которых Полудержатель никогда не слышал, и его слуховые пятна стали испытывать неприятный уровень искажений. Беспокоясь, что шум может привлечь к убежищу Опекунов, он постучал щупальцем по предмету, обнаружив, что каждый из его наростов может вдавливаться и выскакивать наружу. Заинтригованный – и решивший для себя, что толстая корка садка-пузыря не должна пропускать шум во внешний мир, – дижабль стал систематически экспериментировать, и вскоре его интеллектуальные исследования были вознаграждены. Один нарост, оказалось, влиял на уровень шума, и Полудержатель нашел, как можно управлять громкостью. А другой…

Появились двигающиеся картинки. Сначала дижабль подумал, что это – рассеянный солнечный свет, отфильтрованный цветными облаками и бликующий от поверхности предмета, но быстро понял, что в садке нет подходящего источника освещения. Восстановив чувствительность ночных глаз, Полудержатель добился усиления контрастности. Он вертелся вокруг предмета таким образом, чтобы его хроматические глаза смогли вынести перегрузку, и был вознагражден палитрой самых невозможных цветных комбинаций. Затем внезапно, отчего у него перехватило дыхание, картинки трансформировались в ряд абстрактных сцен, представленных в двух измерениях.

Озадаченный, дижабль понаблюдал еще какое-то время, но вспыхивающие изображения только слепили. Они не имели никакого смысла. Когда Полудержателю надоело, он заставил замолчать галдеж и затемнил движущиеся картинки. Так-то оно лучше.

– То есть как – не может здесь оставаться? Здесь его дом!

Эйнджи знала: нужно проявить жестокость, чтобы заставить Черити смириться с очевидным. Мозеса спасли. На какое-то время. Китайцы из вертолета остались в прошлом, и можно только предполагать, что случилось… Какими же способностями обладал юноша? Это наводило на определенные мысли. И они пугали.

Полиция Экобаланса крутилась в районе инцидента целую неделю – разборка между двумя китайскими группировками на почве африканского континента все еще не покидала первых страниц. Но об отсутствующем юноше или маленьком желтом вертолете не упоминалось. Насколько могли сообщить осведомители Карвер, никто в Деревне не поднимал шума, связанного с исчезновением Мозеса, – потому что, без сомнения, какой-то очень влиятельный человек оттуда с самого начала был вовлечен в контрабанду и не желал привлекать к себе внимания. Вероятно, тот же самый человек вычеркнул имя юноши из списка жителей Деревни.

Следовательно, у полиции не было причин подозревать, что инцидент с перестрелкой вызван чем-то иным, нежели разногласиями между двумя группами китайских нелегалов, вероятно, прибывшими за сырьем для снадобий или редкими животными. У Экотопии, естественно, были шпионы в Свободном Китае – точно так же, как у китайцев – в Экотопии, – и они вовсю рыли землю, но могли пройти годы и годы прежде, чем выплывет наружу какая-нибудь полезная информация. Все выглядело так, словно была затеяна кровопролитная бойня, в которой никого не осталось в живых. По-видимому, в гущу схватки попал носорог и, прежде чем сбежать, успел натворить множество бед, как бы осуществив некое аллегорическое возмездие. Однако списать все на носорога, найденного, кстати, недалеко от места событий, было невозможно, и это стало сенсацией в Экстранете.

Если бы дело касалось любой нации, кроме «свободных китайцев», происшествие переросло бы в серьезный дипломатический инцидент, но так как Свободный Китай и Экотопия не имели дипломатических отношений, этого не случилось. Экотопийское правительство давно было приучено к китайскому изоляционизму и понимало, что нет никакого способа удовлетворить свое недовольство, тем не менее, оно потребовало усиления предупредительных мер, которые приняли вид дополнительного военного присутствия в восточноафриканском воздушном пространстве и спутникового наблюдения за китайскими границами. Эти акции сыграли на руку Эйнджи, ибо вряд ли в течение нескольких недель Мозеса попытаются похитить или убить. Однако экотопийская бюрократия скоро посчитает инцидент, один из обширного ряда китайских нарушений, исчерпанным и отменит меры.

Но даже раньше, чем это случится, юноша станет уязвим для хорошо организованного удара – например, со стороны Охотников или наемников. Хотя он проявил удивительную способность к выживанию, ему вряд ли удастся устоять против управляемой лазером ракеты, выпущенной снайпером с расстояния нескольких миль. Один фактор говорил против подобного хода событий: чтобы организовать такую операцию, потребуется время. Так или иначе, Мозеса следовало убрать отсюда в кратчайший срок. Карвер считала, что китайцы не станут беспокоить зоологический факультет Гума, если юноши там не будет, но до тех пор, пока он в питомнике, Черити в опасности. Поскольку пытается выяснить правду.

Черити не беспокоила собственная безопасность, безопасность Мозеса – другое дело, так что, в конце концов, она согласилась. Правда, это не помогло ей обрести мир в своей душе. С тех пор как они поссорились с Пруденс, она чувствовала себя виноватой. Ну почему бы сестре не поохотиться на колесников, если она захотела? Между ними не было никакой связи, даже на пути к Юпитеру, хотя это могло скрасить скуку старшей из двойняшек. В принципе, возвращение Мозеса должно все изменить – Пруденс оставалась ближайшей родственницей юноши. Не было причин, заставляющих Черити скрывать радостную весть от собственной сестры, однако их отношения были далеки от идеальных. К тому же она знала, что события заставят ее так или иначе войти в контакт с Пруденс, а это подразумевало, что ей придется извиниться – несмотря на то что она по-прежнему считала Пруденс неправой.

Эйнджи узнала об этом.

– Милочка, Пруденс ваша сестра. Вы не можете вырвать ее из своей жизни, хотя во многом не согласны с тем, что она делает. Бьюсь об заклад, Пру чувствует себя так же, как и вы. И я знаю, что она такая же упрямая.

Эйнджи умела вести переговоры. Прежде чем Черити поняла, что происходит, она дала согласие, чтобы ее сын выступил в качестве посредника между близнецами Одинго.

В итоге примирение прошло гораздо проще, чем Черити ожидала. Трудно аргументировать свои доводы, если задержка между обвинением и защитой составляет девяносто минут. Сестры значительно изменились после того, как встречались последний раз. На обеих лежал груз вины, и обе втайне были счастливы снова пообщаться. Кроме того, выяснилось, что Пруденс вовсе и не собиралась выкапывать дорогостоящих колесников. По каналу, защищенному от прослушивания, Черити выяснила, что старшая сестра увлечена куда более интересным и гораздо более похвальным делом: попыткой спасти человечество. Поскольку Пруденс объяснила, почему исчерпано доверие к СРЮП, возглавляемым Чарльзом Дэнсмуром, и почему было решено взять дело в свои руки, Черити одобрила поступок экипажа «Тиглас-Пильсера». В конце концов, у них имелись серьезные основания, чтобы презирать этого человека.

Эйнджи привела Мозеса в комнату, чтобы тетушка могла увидеть племянника. Несмотря на подсказки, юноша говорил очень немногословно, но Черити успокоила себя мыслью, что трудно разговаривать с безразличным уникомпом. Мозес был молчалив даже в обычных разговорах, а уж с полуторачасовой задержкой тем паче. При таких длинных перерывах нормальные двухсторонние разговоры становятся бессмысленными. Вместо этого одна сторона передает длинный монолог. Получатель записывает текст, по пути вставляет электронные примечания, планирует ответ и передает в ответ собственный монолог. Однако Черити умело привлекла сына к членораздельному разговору про животных в питомнике Гума, который и пересказала Пру.

Пришедший ответ произвел замечательный эффект на юношу. Пруденс начала с рассказа о том, что в атмосфере Юпитера они нашли новый вид животных. Черити и Эйнджи не могли не обратить внимания на интерес Мозеса, как только его тетя сказала об этом, и когда был продемонстрирован сопровождаемый ВидиВи-фильм. Юноша был просто очарован. Пруденс ограничивала свое сообщение любопытной плавающей фауной юпитерианского слоя облаков, но тем самым подготавливала почву для кульминационного момента.

– Прошу пообещать никому не говорить о том, что я собираюсь вам показать, хорошо? Нет времени ждать от вас ответа, поэтому дайте обещание друг другу. Сделали?.. Черити, Эйнджи, Мозес, мы вступили в контакт с разумным чужаком! Откуда мы это знаем? Кого-то из Сил Решения Юпитерианской Проблемы озарило, что, если люди сумеют вручить один из своих коммуникаторов тому, кто может оказаться разумным чужаком, это будет хорошим испытанием его на интеллект. А еще большим испытанием станет коммуникатор в выключенном состоянии. Вероятно, такая постановка задачи была правомерной, потому что наш чужак сообразил, как включить переданное ему устройство. Браво! К сожалению, у него хватило интеллекта и на то, чтобы его выключить. Мы не знаем почему… Возможно, ему надоело. В то время, когда была связь, существо почему-то не отвечало на наши послания. Я не перестаю спрашивать себя, правильно ли мы поступили, посылая простые комбинаторные картинки: квадраты, прямоугольники, числовые последовательности… Возможно, все это настолько ему чуждо, что не находит отклика? Хотя любой философский трактат упорно утверждает, что математика – универсальный язык, и почти все контактные группы по чужакам с этим согласны… Так или иначе, хватит разговоров, смотрите сами. Разрешите представить… чужак!

Экран замерцал, и сразу же появилось устойчивое изображение. Черити задохнулась. Эйнджи в удивлении покачала головой. Мозес подпрыгнул на кресле.

– Ма! Смотри, смотри, тетушка Пру нашла чужака! – Казалось, сын вернулся в детство, и Черити увидела, как загорелись его глаза.

Эйнджи и Черити не говорили, словно онемели, зато Мозес комментировал увиденное с воодушевлением. Сначала Пруденс показала фильм Джонаса о первом появлении существа, парящего подобно отдельной снежинке в гуще каких-то хищных тварей. Все уловили назначение поясного кошелька животного. Уничтожение хищников с помощью взрыва только подтвердило предварительное заключение. Потом чужак беспомощно повис на манипуляторе зонда. Зрители подробно рассмотрели куполообразное тело, кольцо глаз, юбку из повисших, напоминающих стебли щупалец…

Теперь демонстрировались внутренности садка-пузыря, как это виделось камере переносного коммуникатора и слышалось его микрофонам. Отсутствие ответной реакции существа на переданные картинки было ощутимо неутешительно.

– На мой взгляд, создание выглядит не очень-то разумным, – наконец сказала Эйнджи.

– Я бы сказала, еще и немым, – согласилась с ней Черити. – Не уверена даже в том, что оно наблюдает…

– Нет! – завопил Мозес. – Нет, Ма, она наблюдает! Сначала она смотрела на нас некоторыми из своих глаз, четырьмя передними, которые лучше различают детали вблизи! Затем стала настраивать те, которые лучше видят в темноте!

Он запрыгал на пневмокресле, оживленный и возбужденный, как никогда раньше. Черити и Эйнджи не спускали с него глаз, спрашивая себя, не сошел ли юноша с ума или просто он гений.

В конце концов, Эйнджи не выдержала:

– Мозес, о чем ты говоришь? Откуда ты взял…

– Разве не ясно? Это очевидно любому! Смотрите, как она вертит свой купол, как ее глаза снуют внутрь и наружу!

– Мозес, почему ты говоришь «она»? Ты можешь определенно сказать, что это существо женского пола?

– Ах, пол не имеет никакого значения! Секс у чужаков… социальный! Ролевые игры! Просто мне удобнее называть этого чужака чужиней и наблюдать, как она…

Женщины посмотрели друг на друга. Произошло нечто беспрецедентное. Эйнджи ощутила мурашки. Внезапно ее озарило, как Мозес сумел пережить перестрелку и что случилось с китайскими вояками. Шансов у них не было.

– Боже мой, – воскликнула Эйнджи. – Черити, он ничего не выдумал. Правильно, Мозес?

– Конечно, ничего! Неужели вы не видите? Смотрите, она… горда собой, но испугана. Она считала, что украла коммуникатор, но теперь начинает беспокоиться, что это коммуникатор украл ее.

Теперь и до Черити дошло:

– У него всегда был удивительный подход к животным. Это была Недооценка Года.

– Мозес, действительно ли оно… она разумна? – спросила Эйнджи.

– У нее возникают мысли, – ответил Мозес, – которые не похожи на наши, однако она понимает то, о чем думает.

Мгновение на размышление…

– Тогда почему она не отвечает на картинки?

– Картинки сменяются слишком быстро, – сказал Мозес. – Она более медлительна, чем человек. Тетя Пру должна замедлить и сохранять картинки в течение нескольких секунд, если хочет, чтобы чужиня их поняла.

Экран стал черным, после чего вновь появилось лицо Пруденс.

– И тут оно выключило коммуникатор. Мы понятия не имеем почему.

«Да, не имеем понятия, но мы, конечно, выясним», – подумала Черити.

– Черити, мне очень жаль.

– Ничего не поделаешь, Эйнджи. Как ты и говорила, питомник Гума не место для Мозеса.

– Да уж. Ему куда безопаснее жить где-нибудь в Севмерике, где мои люди смогут присмотреть за ним, – вот что я имела в виду.

Черити поймала себя на том, что способна улыбаться. Фактически она ощущала гордость за Мозеса и за себя. Иногда не так трудно сделать правильный выбор, как это кажется на первый взгляд.

– Черити, ты выглядишь почти счастливой.

Улыбка погасла.

– Что-то подсказывает мне, что я должна поступить именно так, и внутри меня нет никакого гнева и никакой боли.

– Хотелось бы и мне быть такой фаталисткой. Думаю, судьба зло подшутила над бедным маленьким мальчуганом.

– Отнюдь, Эйнджи, – не согласилась с подругой Черити, – Мозес обрел мужественность. Пришло время, чтобы применить его изумительный дар. И место…

– … которое не на Земле. Да, знаю, он единственный человек на планете, который может понять, о чем говорит и что делает чужак, но это не даст эффекта, поскольку существует девяностоминутное запаздывание. Вот если бы чужаки проживали на Луне…

– Его место рядом с Пруденс, Эйнджи. В гуще событий. Эйнджи кивнула и помрачнела:

– Ты хоть понимаешь, что возникает проблема? Комета подойдет к системе Юпитера через девять месяцев. А ведь нужно каким-то образом переправить Мозеса туда задолго до этого момента. Обычный полет занимает два года. Ужасно, но мы заявимся слишком поздно.

Черити покачала головой.

– Эйнджи, понятия не имею, откуда я это знаю, но Мозес рожден для того, чтобы выполнить миссию. Выход найдется.

Эйнджи не стала возражать: любящие матери «знают» про своих детей много чего, но почти все из этого оказывается ерундой. И все же не исключено, что Черити права. Перед Паузой ученые, инженеры и пилоты обсуждали множество самых различных методов путешествий сквозь пространство… Не сохранилось ли что-нибудь с тех времен? Стоит выяснить. У «Корпорации Карвер» великое множество ниточек, ведущих к тем, кто мог знать о секретном прототипе необычного космического корабля или методах перемещения, полностью отличных от современного.

Фактически она уже наметила организацию, которая могла бы помочь в этом деле.

* * *

Кукушке все это ужасно не нравилось. Черт бы побрал Анжелу Карвер! И Пруденс Одинго! Это было неэтично, безнравственно и несправедливо. Однако необходимо.

Он взял надписанную пластинку, лежавшую среди бумаг на столе, – покрытая камедью отливка. Только самые старшие ламы знали о существовании драгоценного реликта. Он пробежал взглядом по протоиероглифам… Один перевод стоил дороже, чем подержанный крейсер. Что ж, Пруденс Одинго проделала замечательную работу и заслужила награду. Но ей сказали только то, что она должна была знать…

Поток мыслей прервался, как только в помещение вошел Нагарджуна Дрозд, голова склонена в почтительном поклоне, скромная поза. Монах был озабочен лишь тем, чтобы услужить верховному ламе и надлежащим образом справиться с заданием.

Кукушка какое-то время безмолвствовал. Но взгляд опытного Нагарджуны выявил в поведении Учителя беспокойство. Затем Верховный Лама заговорил, и дыхание его было стеснено. Как всегда начал он издалека:

– Я вспоминаю одно из многих высказываний Большой Птицы.

Нагарджуна продолжал пребывать в поклоне.

– К Вам вернется радость, если… Продолжи, пожалуйста, Нагарджуна!

– С удовольствием, итак… если Вы действуете во имя других. Распространите слово…

– Правильно. Хотя в данном случае это слово не Дхарма, которое мы должны распространять. Много раз я действовал во имя других, Нагарджуна, и много раз ко мне возвращалась радость. Но иногда – очень редко – я почти сомневался в совете Большой Птицы.

Заявление привело Нагарджуну в замешательство: Кукушка не мог сомневаться в Источнике Всеобщей Мудрости!

– В нескольких случаях, мой Дрозд, мне приходилось действовать во имя других – а радость ко мне не возвращалась. Как такое могло быть?

Монах огляделся по сторонам в отчаянии, будто подбирая слова.

– Ну, наверное, потому что радость была временно недоступна вам, гуру?

– Ты сказал хорошо, и пусть будет так. Хотя, возможно ли, что священные заповеди толкуют об общих местах и опускают исключения… Пусть будет так, время пришло, чтобы действовать от имени других, и я спрашиваю, готов ли ты действовать от имени других?

– Каково бы ни было задание, гуру, я к нему готов.

– Нет сомнений, что моя радость должна в конечном счете вернуться ко мне. – Старый лама шагнул к молодому монаху и возложил руки ему на плечи, поскольку тот опустился на колени перед Учителем. – Задание жизненно важное и опасное. Столь опасное, сын мой, что, боюсь, ты не сможешь вернуться, даже если тебе будет сопутствовать удача. Ты все еще рвешься выполнить задание?

Нагарджуна не колебался ни секунды. Он посвятил всю жизнь надежде свершить что-либо подобное.

– Рождение – всего лишь рождение мечты, так же как и смерть – всего лишь смерть мечты. Гуру, что бы мне ни предстояло, я выполню это с радостью.

– А вот я с большой печалью воспринимаю твое согласие. Однако не могу ничего поделать, у меня нет выбора. Требуется доброволец, который преуспел в пилотировании маленьких крейсеров. Мне говорили, что ты лучший пилот из всех, кто у нас есть. Это верно?

Джарамарана! Комета Смерти!.. Нагарджуна знал, что самовосхваление не лучшая добродетель, и подбирал слова с осторожностью. И лучший из лучших может дать осечку.

– Гуру, каждый пилот думает, что он лучший, так необходимо для самоуспокоения. И я – не исключение.

– Белая Куропатка высоко оценивает твое мастерство. – Это была новость для Нагарджуны, которого все время критиковал едкий, пожилой лама, известный под именем, упомянутым Кукушкой.

Верховный Лама стал цитировать:

Наши повседневные страсти выпрыгивают из злых дел нашего прошлого.

Наши мысли провоцируются разнообразными явлениями, Все – подобны деревьям осенью, облакам в небе. Заблуждение думать, что они постоянны.

– Нагарджуна, мой Дрозд, мой сын, мой лучший пилот – твоя задача такова, что выполнишь ли ее или потерпишь неудачу, все равно о ней будут говорить до тех пор, пока люди остаются во Вселенной. Если жаждешь славы, не бери на себяэтот груз!

– Я хочу выполнить задачу, – сказал молодой монах, и его голос дрогнул на мгновение, – но лишь из чувства смирения и уважения.

– Возможно, – произнес Кукушка. – Мне остается только поставить задачу. Должен предупредить, что это займет некоторое время, особенно, когда будешь задавать вопросы, так как ты должен…

: После того, как он закончил речь, а монах ушел, Кукушка еще раз взял пластинку с камедью.

Одинго перевела причудливый, искаженный рассказ, миф о богах, демонах и мстительных солнцах, похожий на тот, который она будто бы нашла внутри Сфинкса, и позднее украденный презренным человеком по имени Дэнсмур… Оба рассказа пересекались, дополняли друг друга и все же частенько противоречили друг другу.

Кукушка думал, что знает почему. Пруденс не видела изображения, которое вырезано рядом с текстом. Возможно, это предшественник солнечного диска с рогами – символа египетской богини Хатор, которая охраняла проход между этим миром и следующим. Но в иероглифе рога были перевернуты, чтобы образовать поверхностную дугу, а диск не был солнечным, это поясняли слабые веретенообразные строки, нацарапанные рядом. На первый взгляд они казались бессмысленными, но если их вернуть в исходное положение, нетрудно интерпретировать их как грубые очертания… побережья Западной Африки – справа. И убедительное представление обеих Америк – Северной и Южной – слева.