Текст книги "Сквозь ад"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

4

Она могла бы дождаться «Конкорда» «Бритиш-Эйруэйз», самого скоростного самолета в мире. На нем она оказалась бы в Лондоне через три часа пятнадцать минут, но это означало ждать до утра. Случайно оказалось, что Боинг 747 кампании «Пан-Ам», рейс которого на Лондон был ранее отложен, вылетает сразу после полуночи. Сара решила лететь этим рейсом.

Правда заключалась в том, что ей нужно было время, чтобы подумать. В аэропорту Кеннеди она простилась с Даном Морганом, который, продолжал ее отговаривать до самой последней минуты. Потом решил лететь с ней вместе, но она воспротивилась этому. Но, естественно, он мог сделать кое-что. Предупредить лондонских сотрудников фирмы. Обеспечить машину, шофера, дом на Лорд-норд-стрит, где они обычно останавливались, когда бывали в Лондоне. Эдвард однажды ей сказал, что это хороший адрес. Очень удобный, если нужен Парламент и Даунинг-стрит десять.

«Эдвард, – подумала она. – Сначала эта дурацкая малая война. Напрасная гибель такого прекрасного человека. Теперь это». – Она смотрела в окно вниз на огни Нью-Йорка, когда самолет разворачивался к морю, и чувствовала невыносимую боль. Она закрыла глаза и почувствовала руку на своем плече.

Блондинка стюардесса, которая приветствовала ее при посадке в самолет, улыбнулась ей.

– Не хотите ли что-нибудь выпить, миссис Тальбот?

Сара тупо уставилась на нее, не в силах сказать ни слова, но ее рассудок тут же подсказал ей, что это шок, и она должна с ним справиться или поддаться. Она заставила себя улыбнуться.

– Бренди с содовой, пожалуйста. – Странно, но только теперь она заметила, что все места вокруг пустые. Казалось, что она, вообще, единственный пассажир в салоне первого класса. – Я в единственном числе? – спросила она стюардессу, когда та принесла ей бренди.

– Почти, – ответила девушка весело. – Еще один пассажир в другом конце.

Она посмотрела туда и увидела сначала спину другой стюардессы в дальнем конце прохода, но затем та свернула на кухню, и она увидела другого пассажира. Это был Рафаэль Барбера. Она была потрясена, пришла в замешательство. На мгновенье она закрыла глаза и снова оказалась в машине, читающей газету Чарльза с фотографией Барберы. Она была тогда так счастлива, все складывалось так замечательно, а теперь этот кошмар. Она сделала глоток бренди и глубоко вздохнула. Это так же, как тогда, когда она получила ту ужасную телеграмму из Министерства обороны в Лондоне, в которой ей сообщали о гибели Эдварда. Ты борешься или сдаешься.

Снова появилась стюардесса.

– Вы хотите посмотреть меню, миссис Тальбот?

Первым побуждением было отказаться, но потом она вспомнила, что ничего не ела с самого завтрака, так не годится. Из-за того большого дела у нее не было времени нормально поесть днем, она перекусила крошечным кусочком лососины, салатом и кусочком омара, но все это второпях, без удовольствия, но теперь ей нужны силы. Краем глаза она видела, что Барбера тоже ел, потом поговорил со стюардессой, которая повернулась и пошла в сторону Сары. Она склонилась к Саре и сказала:

– Мы, обычно, показываем кино, миссис Тальбот, но сегодня вас только двое, и мы не будем этого делать, если вы нас не попросите об этом. Мистер Барбера не возражает против любого вашего выбора.

– Тогда пропустим на этот раз, – решила Сара.

Стюардесса вернулась к Барбере и сказала ему. Он кивнул и поднял бокал с шампанским, приветствуя Сару, и улыбнулся. Он сказал что-то стюардессе, и она снова подошла к Саре.

– Мистер Барбера спрашивает, не присоединитесь ли вы к нему, чтобы выпить бокал шампанского?

– О, я не думаю, что… – начала Сара, но уже слишком поздно, поскольку он был уже на ногах и приближался удивительно быстро для человека его возраста.

Опираясь на палку, он наклонился к ней.

– Миссис Тальбот, вы меня не знаете, но мне о вас отзывались очень высоко. Я знаю, что вы компаньон Дана Моргана. Время от времени он занимается моими делами.

– Я этого не знала.

Он наклонился и осторожно поцеловал ей руку. Она заметила хитринку в его взгляде.

– Вы и не могли. Это специальный счет. – Он опустился в кресло рядом с ней. – Теперь шампанское. Вам это нужно. Я наблюдал за вами. По меньшей мере, у вас был плохой день.

– О, нет, – запротестовала она. – Я не буду.

– Чушь. – Он взял два бокала у стюардессы и передал один Саре. – Странно звучит в устах сицилийца, но если вы устали от шампанского, значит, вы устали от жизни. – Он поднял свой бокал. – Как сказали бы мои еврейские друзья: ле хайм.

– Ле хайм?

– За жизнь, миссис Тальбот!

– За это я выпью, мистер Барбера. – Она опустошила бокал одним длинным глотком, отвернулась к окну и заплакала, заплакала так, как не плакала с тех пор, когда была маленькой девочкой, и он ласково гладил ее по голове, и отослал прочь взволнованных стюардесс. Наконец, она успокоилась, но продолжала сидеть, отвернувшись к окну, позволяя ему себя утешать, чувствуя себя снова ребенком рядом с папой, когда все было хорошо. Когда это работало. Наконец она отстранилась, встала, и, ни слова не сказав, ушла в туалет. Она вымыла лицо холодной водой и причесалась. Когда она вышла, ее ждала стюардесса.

– Вы в порядке, миссис Тальбот?

– Все очень просто. Я только что получила известие о смерти сына. Поэтому я лечу в Лондон. Но со мной все будет в порядке. Я не доставлю вам хлопот.

Молодая женщина инстинктивно ее обняла.

– Мне очень жаль.

Сара поцеловала ее в щеку.

– Вы очень добры. Я вижу, мистер Барбера заказал кофе, но я, в действительности, чаевница.

– Сейчас позабочусь об этом.

Она села на свое место рядом с Барберой.

– Порядок? – спросил он.

– Выдюжу.

– Если мы поговорим. – Он поднял руку, словно предупреждая ее протест. – Это необходимо, поверьте мне.

– Ладно. – Она открыла сумочку, извлекла оттуда потертый старый серебряный портсигар, который нашли у Эдварда, убитого на горе Тамблдаун, и вынула сигарету. Она закурила, выпустила к потолку дым со странно вызывающим видом. – Не возражаете?

Он улыбнулся.

– В моем возрасте, миссис Тальбот, человек не может себе позволить возражать против чего бы то ни было.

– Что вы обо мне знаете, мистер Барбера?

– Говорят, что у вас одна из лучших голов на Уолл-стрит. И когда вы были совсем, совсем юной, чуть не стали членом Конгресса.

– Я была маленькой избалованной богатой сучкой. Мой отец, казалось, владел всеми деньгами мира. Поскольку матери у меня не было, он был ко мне снисходителен. О, я закончила Редклиф с отличием. Никаких проблем. Я была очень способной, понимаете? Мне это не стоило труда. Я курила марихуану, как это было принято в шестидесятых, и спала с кем попало, как это тоже было принято. – Она посмотрела на него сбоку. – Вы шокированы?

– Не особенно.

– У меня был парень, который вылетел из колледжа. Его призвали в армию и послали во Вьетнам. Дали ружье и отправили поиграть. Его хватило на три месяца. Совершенно бессмысленное безумие. – Она встряхнула головой. – Я была очень умной. Я не участвовала в движении протеста, пока не получила партийной номинации для выборов в Конгресс.

– Вашему отцу это не понравилось. – Это был не вопрос, а утверждение.

– Он не разговаривал со мной в течение трех лет. Считал меня своего рода предателем. Избиратели тоже были обо мне невысокого мнения. В результате, я вышла из игры. Решила получить МВА и начать работать. – Она засмеялась. – Манил Уолл-стрит.

– Где вы могли показать своему отцу, чего вы стоите?

– Именно. И показала, – сказала она с вызовом. – Я ему угодила только однажды: выбором мужа.

– Я до сегодняшнего дня не знал, что вы были замужем.

– Да, но недолго. За полковником английской армии. Это продолжалось недолго. Он погиб на Фолклендах, но он оставил мне моего приемного сына.

– Понимаю.

– Неужели понимаете? Мать Эрика умерла, произведя его на свет. Я его действительно понимала, потому что прошла через ту же боль, что и он. Мы понимали друг друга.

– И теперь его не стало. Что случилось?

Она посидела мгновенье, обдумывая ответ, потом вытащила из-под сиденья свой портфель, открыла его и достала пухлый конверт, содержавший материалы, пересланные Вильерсом из Лондона.

– Прочтите это.

Она закурила новую сигарету и сидела, откинувшись в кресле, пока Барбера читал бумаги. Он не произнес ни слова, пока не прочитал их все до единой. Потом аккуратно сложил их в конверт и повернулся к ней с каменным лицом.

– Наркотики, – сказала Сара. – Как он мог? Героин, кокаин.

– Вы мне раньше говорили, что сами курили травку в шестидесятых. В наши дни эта проблема для молодежи еще острей, потому что все доступно.

– Вам ли этого не знать, не так ли? – Слово вылетело помимо ее воли.

Он никак не проявил своего гнева.

– Миссис Тальбот, я человек старомодный. Конечно, я был, по вашим понятиям, гангстером, но те, кому я наносил вред, были со мной одного поля ягода. Остальные были для меня гражданским населением. Моя семья имела дела с союзами, игорными домами, проституцией, даже со спиртным во время сухого закона, с теми человеческими пороками, которые каждый может понять. Но вот что я вам скажу. Семья Барбера ни пенни не заработала на рынке наркотиков. Мой внук Вито в Лондоне. У него три казино. Рестораны, тотализаторы. – Он пожал плечами. – Сколько человеку нужно?

– Но Эрик, – сказала она. – Я не могу этого понять.

– Послушайте, – пытался он объяснить. – Существует расхожее мнение, что люди, употребляющие сильные наркотики, поймались на крючок торговца наркотиками. Но первую дозу почти всегда получают от друга. Возможно, он был на какой-то студенческой вечеринке, когда это случилось первый раз. Немного выпил…

– Но потом, – перебила она. – Потом появляется торговец, снабженец, каждый заинтересован, чтобы котел не прекращал кипеть. Сломать молодых людей на пороге жизни и ради чего? Ради денег.

– Есть люди, для которых деньги много значат, миссис Тальбот. Но оставим это. Что вы намерены с этим делать? Чего вы хотите?

– Справедливости, я полагаю.

Он неожиданно рассмеялся.

– Редкий товар в нашем грешном мире. Послушайте, о законе смешно даже говорить. Вы передаете дело в суд, и он длится, и длится. Богатые и влиятельные могут купить все, что им нужно, потому что большинство людей продажны.

– Тогда скажите, как бы поступили вы?

– У меня выбор невелик. Пролитая кровь требует отмщения, таков путь сицилийца. Умирает мой сын, он должен быть отомщен. Это не вопрос выбора. У меня нет выбора. Я не могу поступить иначе. – Он потряс головой. – Вы принадлежите к другому миру. Подозреваю, насилию в вашей жизни никогда не было места.

– Это правда. Я всего однажды видела драку, когда мы проезжали через Бронкс, из безопасности заднего сиденья «кадиллака».

Он жестко усмехнулся.

– Вам повезло. Можете смеяться над собой, но вы должны мне обещать, что обязательно сделаете одну вещь. Это совершенно необходимо.

– Что именно?

– Вас следует настоять, чтобы вам показали тело вашего сына. – Он поднял руку, чтобы она ничего не говорила. – Каким бы суровым испытанием это ни было. Поверьте мне, я многое знаю о смерти, а это знаю наверняка. Вы сами должны его увидеть, должны его оплакать, иначе вы будете мучиться до конца жизни.

Она кивнула.

– Я подумаю об этом.

– Кроме того, вам, возможно, предстоит еще одно испытание. Нечто совершенно ужасное.

– Что это может быть?

– Заключение французского коронера звучит совершенно ясно: случайная смерть, утонул под влиянием наркотиков и алкоголя.

– Да, именно так.

– Его тело, миссис Тальбот, оказалось большим удобством для тех, кто его использовал. Мне приходит в голову, что оно могло быть не просто использовано, но заранее предназначено для такого использования.

Она спросила напрямик:

– Вы предполагаете, что во всем этом не было ни малейшей случайности? – Ей было трудно произнести это, но она все же выговорила: – Что его убили?

– Пожалуйста, все, что я говорю: это было очень удобно. Я не хочу, чтобы действительность стала хуже, чем она есть. Долгие годы я прожил в мире жестокости. Я склонен предполагать худшее.

– Я не думала, что может быть хуже, – проговорила она голосом, дрожавшим от гнева и последних признаков протеста.

– Я могу ошибаться. В любом случае, я уверен, что власти примут во внимание все аспекты. – Он вынул бумажник и достал из него визитную карточку. – Здесь адрес моего внука в Лондоне. Я поговорю с ним о вас. Он сделает все, что в его силах. Сам я даже не буду покидать аэропорт. Полечу прямо в Палермо. Знаю, что это маловероятно, но если будете на Сицилии, добро пожаловать ко мне на виллу рядом с деревней Беллона, в Каммарате. – Он нежно поцеловал ей руку. – А теперь, детка, вам необходимо выспаться.

Она приподнялась и поцеловала его в щеку. Он улыбнулся, встал и отправился на свое место. Сара выключила свет и лежала в темноте, обдумывая то, что он сказал. Предположение, что смерть Эрика не была случайной, наполнило ее ужасом. Она отказывалась это принять, гнала от себя эту мысль, и скоро заснула, склонив голову на руку. Самолет продолжал свой ночной полет.

Некий журналист в Кенте, оповещенный своим приятелем из местной полиции, послал короткое сообщение о деле в «Дейли-Мейл» в Лондон. Он сообщил только то, что знал. На проселочной дороге катафалк потерпел аварию и потом загорелся. Было упомянуто, что в нем находилось в этот момент тело. Особых подробностей на этом этапе и быть не могло, поэтому сообщение тянуло не больше чем на абзац в конце третьей страницы, вследствие причастности к смерти. Санкционированное Фергюсоном присвоение делу литеры Д означало исчезновение истории из позднего издания, но случилось это не раньше, чем имя Эрика Тальбота было открыто миру.

Джагоу вылетел из Парижа рейсом, во время которого кормили завтраком, и в одиннадцать был уже в служебной квартире на Коннаут-стрит, рядом с Гайд-парком. Он распаковывал вещи, когда зазвонил телефон.

– В сегодняшнем утреннем выпуске «Дейли-Мейл» есть маленькая заметка, – сказал Смит. – Оказывается, парень был не тем, кем назвался. Его настоящее имя Эрик Тальбот, и он был студентом Кембриджа.

– Значит, он пользовался псевдонимом, – сказал Джагоу. – Это можно понять. А в чем проблема?

– В том, что он не был никто, – объяснил Смит. – Я прикинулся журналистом и расспросил о нем привратника в его колледже. Его отец баронет, всего лишь.

– О, Господи! – изумился Джагоу, подавляя желание громко рассмеяться. – И кому мы обязаны этой неприятностью?

– Одной кембриджской суке по имени Грета Марковская. Тоже была студенткой. Продавала наркотики. Я использовал ее целый год. Думал, на нее можно положиться.

Это был намек на слабость, который Джагоу впервые заметил у Смита.

– По моему опыту, в этом старом грешном мире полагаться нельзя ни на кого. Где можно найти мисс Марковскую?

– Такое впечатление, что она сильно перебрала героина два дня назад. Теперь она в реабилитационном центре под Кембриджем. Называется «Грентли-холл». Закрытое заведение.

– Вы хотите, чтобы я ею занялся?

– Полагаю, нет необходимости. Во всяком случае, не на этом этапе. В любом случае, она меня никогда не видела.

– Разве кто-то видел?

– Точно.

– Так что вы хотите, чтобы я сделал?

– Сегодня в два в Кентербери слушанье коронера. Поприсутствуйте.

– Хорошо. А что Берд и его дружок?

– Это может подождать. Я свяжусь с вами позже.

– Хорошо. Мне, пожалуй, пора выходить.

Джагоу положил трубку и поспешно закончил распаковывать вещи. Он решил не переодеваться. Времени было в обрез, если он хотел быть уверен, что успеет к двум на слушанье.

Спустя пять минут, он выходил из лифта в подземном гараже. Обычно, когда он бывал в Лондоне, он пользовался серебристой «альфа-ромео-спайдер», которая и теперь ждала его на своем месте. Сев за руль, он задержался только на мгновенье, чтобы проверить тайник под приборной доской. Под крышкой оказался «вальтер ППК», «браунинг» и глушитель Карсвелла, все аккуратно прикреплено к месту. Он быстро, на всякий случай, проверил исправность оружия. По его наблюдениям, жизнь может быть безобразно полна неожиданностями. Еще пара минут, и «спайдер» стал частью транспортного потока на Парк-лейн.

Фергюсон поднял голову от стола и посмотрел на Тони Вильерса, который вошел в комнату.

– Как она?

– Я встретил ее в Хитроу. Поехал с ней на Лорд-норд-стрит. Их кампания держит там дом.

– Ты не вдавался с ней в подробности?

– По сути дела, нет. В этом не было необходимости. Я послал ей в Нью-Йорк копии всех материалов, относящихся к делу. Рапорт французского коронера и результаты медицинских анализов. Она сейчас здесь. Она хочет присутствовать на слушанье коронера в Кентербери в два часа. Я сказал, что пойду с ней. Я предупредил ее, что если она появится, то ее могут вызвать как ближайшую родственницу.

– Ты не знаешь, с ней могут быть трудности? – спросил, хмурясь, Фергюсон.

Вильерс постарался сдержать гнев.

– Это будет вполне оправданно при данных обстоятельствах.

– Бога ради, Тони, ты ведь понимаешь, о чем я. Это может оказаться сложным для нас для всех. Ладно, пригласи ее, я сам решу.

Он отошел к окну, думая о том, как ему себя вести с этой обезумевшей женщиной, и повернулся, когда она вошла в комнату вместе с Вильерсом, и был удивлен, как никогда в жизни. Она была в коричневом замшевом жакете с ремнем на талии и брюках того же цвета. Волосы до плеч обрамляли спокойное и решительное лицо.

– Миссис Тальбот. – Он пошел ей навстречу с максимально доступным ему теплым выражением лица, взял ее за руку. – Не могу передать, как я вам сочувствую.

– Благодарю вас.

– Садитесь, пожалуйста.

Она достала из сумочки серебряный портсигар Эдварда, единственный признак того, что она нервничает, и Фергюсон дал ей закурить. Она спросила:

– Почему я здесь, бригадир?

Он обошел стол и сел в свое кресло.

– Я не понимаю?

– Думаю, понимаете. Когда Тони сказал, что ведет меня сюда, я спросила зачем. Он ответил, что вы его босс. Что вы мне сами скажете.

– Ах, вот оно что.

– Бригадир, мой муж был полковником британской армии, и я была женой военного достаточно долго, чтобы понимать некоторые вещи.

– Как то?

Она повернулась и положила руку на руку Вильерса.

– Я знаю, что этот мой дорогой кузен по мужу не только гвардеец гренадер, но и офицер SAS. У меня всегда было чувство, что его основная работа представляет некий вид военной разведки.

Вильерс сказал, поморщившись:

– Что я вам говорил? Самая умная голова на Уолл-стрит.

– Верьте, бригадир, – сказала Сара. – Так что, если вы босс Тони, что заставляет вас, а точнее, какое отношение к вам имеет дело, которым, по моим предположениям, должна заниматься полиция.

– Тони был прав, миссис Тальбот. Вы исключительная женщина. – Он посмотрел на часы и поднялся. – Нам пора идти.

– Куда? – спросила Сара.

– Дорогая миссис Тальбот, вы же хотели присутствовать на слушанье. Тогда нам все равно нужно идти. Поедем в моей машине. По дороге у нас будет время поговорить.

Сара и Фергюсон сели на заднее сиденье в лимузине «деймлер», Вильерс разместился на откидном сиденье напротив них, стеклянная перегородка между ними и водителем была поднята. Фергюсон сказал:

– В этом деле есть аспекты, и один особенно, которые заставляют, по крайней мере, теоретически, отнести его делам, связанным с угрозой государственной безопасности, а не к рядовым преступлениям, которое должна была бы расследовать только полиция.

– Это заявление едва ли может внушить доверие, – сказала Сара. – Сразу вспоминается Вьетнам и дни моего участия в движении протеста. Я знаю по личному опыту, чего можно ожидать от ЦРУ, бригадир.

– Попробуй ты объяснить, Тони.

– Чтобы действовать, международному терроризму нужны деньги, – начал Тони. – Очень много денег, не только на оружие, которое дорого, но и на организацию операций. Наркотики представляют источник таких денег, и нам известно, что в Ольстере уже в течение некоторого времени как ИРА, так и различные протестантские военизированные группировки получают деньги, участвуя в этой торговле.

– Какое отношение это может иметь к Эрику?

Вильерс достал из кармана конверт и подал ей.

– Это более детальный протокол вскрытия из Франции. Они обнаружили у него в крови не только героин и кокаин, но и смесь скополамина и фенотиазина. В Колумбии, которая является поставщиком, она называется буранденга.

– Действует как химический гипноз, миссис Тальбот, – вклинился Фергюсон. – Превращает жертву на некоторое время в зомби.

– И это случилось с Эриком? – прошептала она.

– Да. И в течение последнего года у четырех членов ИРА, убитых протестантскими группировками в Ольстере при вскрытии в крови были обнаружены следы этих веществ.

– Именно поэтому это дело становится заботой органов государственной безопасности, миссис Тальбот, – сказал Фергюсон. – Случай очень редкий. Четыре члена ИРА, а теперь ваш пасынок.

– И вы полагаете, что может быть какая-то связь?

– Возможно, вовлечены те же самые люди, – объяснил бригадир. – Вот что мы хотим узнать. Мы начали компьютерный поиск по всем странам Западной Европы.

– И что вам удалось найти?

– Несколько случаев во Франции за последние три года, очень похожие на случай с вашим пасынком. Утонули под влиянием наркотиков.

Теперь предположение Барберы не казалось невероятным.

– Насколько я поняла, – начала Сара, – уже несколько человек были убиты, когда находились в состоянии химического гипноза, о котором вы говорили.

– Получается так, – согласился он.

– Убиты по одной единственной причине, чтобы их тела могли быть использованы как какие-то дьявольские чемоданы. – Она ударила по колену сжатым кулаком. – Так поступили и с Эриком. Почему?

– Миссис Тальбот, даже по самым скромным подсчетам за один раз таким образом можно переправить героина на пять миллионов фунтов.

Она снова достала серебряный портсигар. Вильерс дал ей закурить. Курение помогало прекратить дрожь. Ее охватил гнев. Нет, не гнев даже, а ярость. Они въехали на окраину Кентербери, кружили по улочкам древнего города. Сара смотрела на вздымающиеся шпили громадного собора.

– Он великолепен.

– Колыбель английского христианства, – сказал ей Фергюсон. – Заложен святым Августином в саксонские времена.

– А в 1942 нацисты его бомбили. – Вильерс пожал плечами. – На военный объект мало похож, но мы бомбили их кафедральные города, поэтому они бомбили наши.

Машина свернула на пустынную площадь. Сара спросила:

– И больше случаев компьютер не обнаружил?

– Больше не найдено, – ответил бригадир.

– Не совсем так, – заметил Вильерс. – Сегодня утром стало известно еще об одном случае. У меня не было возможности сказать вам о нем. Восемнадцатилетняя девушка найдена в Темзе около Ваппинга несколько месяцев назад.

– Ты уверен?

– К сожалению, сэр. – Вильерс помолчал. – В действительности, она приемная сестра Игана, сэр.

Фергюсон был изумлен.

– Ты имеешь в виду Шона Игана?

– Да.

– О, Господи.

Сара вмешалась в их разговор.

– Кто такой этот Шон Иган?

– Молодой сержант, который служил со мной в SAS. Был серьезно ранен на Фолклендах. Он только что вышел в отставку.

– Расскажи мне о нем, – потребовала Сара, но машина уже остановилась у подножия лестницы монументального здания эпохи Георгов.

– Сейчас не время, дорогая, – сказал Фергюсон, когда шофер открыл дверь. – Мы приехали.

В зале суда набралось с десяток людей того сорта, что ищут развлечений. Джагоу сидел в последнем ряду и обратил внимание на бригадира, Сару Тальбот и Тони Вильерса сразу, как только они вошли. В данный момент это еще не имело для него значения, но Вильерс занял его мысли на некоторое время. В британской армии говорят, что свой свояка видит издалека, и Джагоу мгновенно понял, кем является молодой полковник, несмотря на его цивильную одежду.

Секретарь суда объявил о начале процедуры.

– Всем встать для приветствия коронера ее величества.

Все встали. Коронер, высокий человек ученого вида в темном костюме и без мантии, что Сару удивило, вошел в зал суда и сел.

– Судебное заседание открыто, – сказал секретарь. – В обычных условиях расследование подобного рода требует присутствия присяжных. Но этот случай необычный и процедурно присутствие жюри не требуется.

Секретарь передал коронеру лист бумаги, тот ознакомился с ним и посмотрел на присутствующих.

– Полковник Вильерс присутствует в суде?

– Сэр. – Вильерс встал.

– Я рассмотрел представленное вами обоснование требования Министерства обороны относительно присвоения делу литеры Д и принимаю его. Заявляю для всех представителей прессы, присутствующих здесь, что сообщение в прессе любых деталей данной процедуры является уголовным преступлением и наказуемо тюремным заключением. Полковник Вильерс, вы можете сесть.

– Спасибо, сэр.

Коронер продолжал:

– Факт смерти Эрика Малкольма Яна Тальбота был уже установлен судом коронера во Франции, где смерть имела место. – Саре хотелось закричать, вскочить и протестовать против сказанного, и Вильерс, словно прочитав ее мысли, крепко взял ее за руку. Коронер продолжал: – Прискорбный поворот, который приняли события после безвременной смерти этого юноши, требует передачи расследования в руки соответствующего ведомства. В суде присутствует ближайший родственник?

Саре потребовалось некоторое время для осознания, потом она встала.

– Здесь, сэр.

– Займите свидетельское место. – Сара прошла вперед, поднялась на стенд и встала у ограждения. Коронер глянул в бумаги, лежащие перед ним. – Вы миссис Сара Тальбот, проживающая в настоящее время в Нью-Йорке, в Соединенных Штатах Америки?

Все было так формально, так сухо.

– Так точно.

– Пожалуйста, объясните свое родство с погибшим.

Сара облизала запекшиеся губы.

– Я была ему мачехой.

– Тело вашего пасынка находится сейчас в городском морге. Вы его опознали, миссис Тальбот?

– Нет, сэр.

Секретарь передал коронеру еще один лист бумаги. Коронер просмотрел его.

– Представленные суду в качестве доказательства отпечатки пальцев позволяют мне отозвать это требование. Я даю разрешение на похороны. – Он помолчал. – Суд выражает вам искренние соболезнования, миссис Тальбот.

– Спасибо.

Она сошла вниз, потрясенная, что все закончилось так быстро. Секретарь суда крикнул:

– Всем встать. Коронер ее величества удаляется.

Все поднялись и двинулись к выходу. Вильерс сказал:

– Могло быть хуже. Ты, Сара, молодцом.

Джагоу, выходивший из зала следом за ними, услышал, как Сара сказала:

– Худшее впереди, но избежать этого нельзя.

– Что это? – спросил Фергюсон.

– Эрик, – просто сказала Сара. – Я хочу его видеть.

Вильерс обнял ее за плечи.

– Не нужно этого делать, Сара. Не нужно тебе через это проходить. Я его видел, и это уже не Эрик. Я уже все организовал. Его доставят сегодня днем в Лондон, служба в крематории Гринхилла в десять часов утра. Все обговорено.

– Мне нужно его увидеть, – твердо сказала Сара.

Он посмотрел на Фергюсона, бригадир кивнул. Вильерс сказал устало:

– Ну, что ж, попробуем пройти и через это.

Он был прав, конечно. Это почерневшее скрюченное создание, представшее их взорам, когда смотритель выдвинул ящик и откинул белую клеенку, совершенно не напоминало Эрика, и все же она постояла рядом с ним, вспомнив, как он держал ее за руку во время свадьбы, счастливый и полный доверия. Наконец, она кивнула смотрителю и пошла прочь, сопровождаемая двумя мужчинами.

Они сели в машину, и когда она тронулась с места, Фергюсон спросил:

– Как вы себя чувствуете, миссис Тальбот?

Она повернулась к нему с горящими глазами.

– Всю мою жизнь я была, как принято говорить, хорошим человеком. Обычным благопристойным гражданином. Троекратное ура американскому образу жизни и да здравствует закон. Так вот, у меня для вас новость, бригадир. Я не намерена отойти в сторону. Я хочу найти подонков, которые это сделали. Хочу, чтобы они за это поплатились.

Вильерс страшно побледнел.

– Сара!

– Вот так я себя чувствую, Тони. Именно так. – Она отвернулась и стала смотреть в окно.

Из телефонной будки на станции обслуживания в Кентербери Джагоу набрал знакомый номер, и спустя пару минут Смит уже перезвонил ему туда.

«Он начинает нервничать», – сказал себе Джагоу, и начал подробно рассказывать Смиту о том, что он узнал.

– Что вы о ней думаете? – спросил Смит.

– Она мне понравилась. Настоящая леди. На мой взгляд, высокий стиль и железная выдержка.

– Я собрал некоторую информацию. Ее старик оставил ей несколько миллионов, когда умер. Да и сама она лихой брокер на Уолл-стрит. Она останавливается в доме на Лорд-норд-стрит, который ее кампания держит для визитеров.

– Впечатляет, – сказал Джагоу.

– А двое мужиков, что с ней, Вильерс и Фергюсон, они-то кто? Что, черт побери, происходит?

– Если вы хотите знать мое мнение, основанное на семи годах службы ее милостивому величеству, я бы сказал, что они из разведки.

– Но почему? Какое им до этого дело? – Смит помолчал. – Возвращайтесь немедленно в Лондон. Я позвоню вам на квартиру в шесть. Никуда не уходите.

Они высадили Фергюсона, а Вильерс поехал с Сарой на Лорд-норд-стрит. Дом был очень красивым, высокое узкое здание периода Регентства. Из обслуживающего персонала здесь держали только служанку, которая приходила по утрам, так что сейчас дом был полностью в их распоряжении.

В холле стояли две упаковочные коробки, Сара, увидев их, спросила:

– Что это?

– Пожитки Эрика. Я сказал, чтобы очистили его комнату в «Тринити». Подумал, что ты захочешь их разобрать.

– О, Тони! Спасибо тебе огромное. Это была хорошая мысль.

Она немедленно открыла одну из коробок. Вильерс сказал:

– Пойду приготовлю чай.

Он стоял у плиты в ожидании, чтобы закипел чайник, когда в кухню вошла Сара с большой книгой, в переплете из синей марокканской кожи.

– Посмотри, что я нашла.

Тони заглянул ей через плечо, когда Сара раскрыла ее, присев на стол.

– Боже мой, да это на латыни, – поразился он.

– Любимый предмет Эрика. Еще одно, что нас с ним роднило. Я в «Редклифе» тоже специализировалась в классических языках, латынь и греческий. Отец считал это бесполезной тратой времени.

Вильерс налил чай в чашки.

– И что там?

Сара начала читать с первой страницы, свободно переводя с листа:

– Сегодня я прибыл в «Тринити». Ужасно волновался. Кембридж удивительный. Сара приехала со мной на выходные, чтобы помочь мне устроиться. Мы плавали по реке в плоскодонке, а потом сидели под шелковицей, которую посадил Мильтон в саду совета колледжа Христа. Завтра она возвращается в Нью-Йорк. Представляю, как я буду скучать без нее. – Она прекратила читать, закрыла книгу и прижала к себе. – Тони, не обижайся, но я хотела бы, чтобы ты ушел, потому что я буду, наверно, сейчас плакать и долго не смогу остановиться.

Тони обнял ее за плечи.

– Хорошо, Сара. Увидимся завтра утром, – сказал он и ушел, осторожно закрыв за собой дверь.