Текст книги "Призрак войны"

Автор книги: Джефферсон П. Свайкеффер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

За месяц, который она провела у дома г-жи Джессенби, трижды появлялся ше shy;риф. Он входил без приглашения и громко разговаривал со старой женщиной. Он так и не понял, что он с таким же успехом мог шептать, а не кричать: она читала по его губам.

– Нет, я не видела странной женщины, – сказала она скрипучим голосом. – Да, я буду внимательна. Да, я знаю номер вашего телефона.

Шериф выходил, медленно обходил дом несколько раз, затем уезжал. Г-жа Джессенби оставалась у телевизора.

***

Каждую ночь, после того как старуха выключала усталый телевизор и медленно валилась на спину, чтобы поспать, Дельта искала Омикрона. Для этого ей достаточно было спокойно встать и распространить свой разум в темноту – она могла определить его местонахождение. Как она представляла, связь между ней и им была подобна той, что существовала между зрителями и людьми, чьи изображения показывал телевизор. Большей частью Омикрон уходил все дальше, но не всегда. Часто он был на юго-западе в более низких широтах. Но в некоторые дни он не двигался. В другие дни он передвигался на большие расстояния. Он оставался в пределах от пятисот до тысячи миль, не двигаясь на север или восток от позиции Дельты.

Она знала, где он.

Она подумывала, что ее контакт с шерифом был ниспослан провидением, поскольку глубоко внутри она осознавала, что ее цель – задержание Омикрона.

– Я следую за вами. – Она сказала это мягко, стоя под зимними деревьями. Она не хотела разбудить г-жу Джессенби.

ГЛАВА 5

Мгла от жары придавала далеким горам искаженный, сюрреалистический вид. Ровные пески пустыни с разбросанными камнями временами виднелись нечетко. Растения пустыни торчали под разными странными углами, корчась в перегретом воздухе.

Рядовой первого класса Эдуард Забулдыга Баск, недавно завершивший базовую учебу в Форте Дикс и повысивший квалификацию в Форте Гордон, медленно совершал свой обход, оставляя за собой след на песке. Он тащился, ощущая влажность подмышками, на груди и на спине, а также вокруг шеи. Когда он одевался утром, одежда была свежей, сухой и чистой. Теперь же он знал, что под головным убором потоп, а носки воняют.

Одежда никуда не годилась, но этого нельзя было сказать о Баске. Он глубоко вдыхал горячий, как из печки, воздух и держал глаза широко открытыми. Он даже не шел, а слегка бежал.

Его называли “Мистер-сто-десять-процентов”. При поступлении в армию у него был лишний вес. Он был не в форме, и казалось, что он стоит не на распутье, а перед тупиком на жизненном пути. Военная служба поставила перед ним задачи. Он вырос на их решении.

Понемногу он избавился от лишнего веса. Он увеличил норму отжимания на ру shy;ках. Постепенно его признали годным к патрульной службе. Не только не убили в нем его внутренний дух, насколько это было возможно в армии, но он усовершенствовал его. Раньше он был ленивым испорченным юношей, легкомысленным, не shy;дисциплинированным. Армия выбила из него бессознательный нигилизм, внушив вместо этого ультрапатриотизм. Он шел развитию навстречу, понимая, что стойкость вознаграждается.

Он никогда не останавливался перед новыми попытками и в конечном счете всегда добивался успеха. Он помог своему взводу выиграть первенство Форта Дике по со-фтболу. Стрелял он с угрожающей меткостью. Он подавил в себе тошноту и прошел испытание на отравляющие вещества. Он трудился изо всех сил и никогда не сдавался.

В тот день на 16.00 было назначено подземное испытание ядерного устройства. Баск патрулировал участок пустыни вдоль длинной изгороди из колючей проволоки. Его подразделение было предупреждено о возможных протестах и пикетчиках. Был дан приказ патрулировать по периметру ограждения.

Баск недоумевал. По его разумению стоило продолжать испытания над поверхностью земли. Он предпочел бы видеть огненный шар, особенно ночью. Взрыв есть взрыв. Мальчиком он делал в песке огненные шары из смеси бензина, алкоголя и черного пороха. Он глядел на пустыню, качая головой. Если Министерство энергетики хотело делать крупные взрывы в пустыне, он не возражал. Почему это вызывало протесты?

Только вчера у главных ворот было арестовано шестнадцать мужчин и жен shy;щин. Они требовали отмены испытаний. Не получив ответа, они рассредоточились, заблокировав подводящую дорогу. Охранники – люди, с которыми Баск проходил учения, выдвинулись и арестовали их.

Теперь через пустыню двигалась другая группа, которая намеревалась проникнуть на территорию испытаний и заставить отменить испытания.

“Они не были бы такими храбрыми, если бы мы по-прежнему делали наземные испытания”, – подумал Баск.

Он отпил немного воды из фляги и выплюнул ее. Воздух был потрясающе горя shy;чим. Одежда приходила в негодность, а Баск держался.

На песчаном горизонте, где горы смыкались и выпрямлялись в пустыню, двигалась фигура. Баск заслонил глаза от солнца и внимательно вгляделся. До человека было приблизительно три мили.

“О’кей, – подумал Баск, – я здесь именно для этого”.

Фигура двигалась необычно бодро. Баск нахмурился. Он посмотрел на часы, чтобы рассчитать шаги человека. Теплый воздух искажал фигуру, казалось, что она плывет в горячем воздухе. Шаги были скорыми: двадцать шесть шагов за пятнадцать секунд.

“Этот человек, должно быть, железный, – подумал Баск. – Сюда он, однако, не успеет”.

Он взялся за радио:

– Часовой Пять Охране.

– Баск? – голос капрала был уста shy;лым. Баск не мог удержаться от улыбки. Уилкокс был из штата Мэн и ненавидел пустыню, как только может ненавидеть янки.

– Кто-то идет там. С северо-востока. – Он выждал, пока Уилкокс возьмет бинокль. Без сомнения, тот должен сначала освободить руки от холодного пива. Баск посмотрел в направлении поста, который был в шестистах ярдах позади. Вид был неинтересным.

– Вижу. Следи за ним.

– Есть.

Баск подумал, не раскрыть ли ему собственный бинокль, но решил не делать этого. Уилкокс передаст по радио, и по скалистой пустыне помчится джип. Еще один пикетчик окажется в тюрьме штата Невада в ожидании суда.

Баск улыбнулся: “Человек спешит к собственному тюремному заключению”.

Минуты текли. Человек шел. Солнце теперь светило сзади Баска и впереди странного, спешащего человека.

Никто не может выдержать такой гонки в подобной жаре. Вдоль позвоночника Баска скользнула тревога. С юга двигалось облачко пыли – джип двигался на shy;перехват. Баску показалось, что джип движется не быстрее идущего человека.

Он продолжил свой маршрут – до угла изгороди, еще четыреста ярдов, затем поворот назад. Казалось, джип никак не доедет до фигурки человека. Баск остановился, загородил глаза от солнца обеими руками и посмотрел. Джип ехал параллельно человеку, который отказывался остановиться. Джип вилял, но человек перегонял его. Неожиданно появилось облако пыли. Баск ждал, затем он услышал хлопки полуавтоматического оружия. Последовала ослепительная вспышка. Баск заморгал, чтобы стряхнуть впечатление от вспышки.

Пыль осела. Джип двигался по пустыне сам по себе. Человек трусил рысцой, приближаясь. Солдат не было видно.

Баск включил радио:

– Часовой Пять Охране.

Уилкокс не отвечал.

Несмотря на жару, Баска пронзил хо shy;лодок. Он пробежался шестьсот ярдов до поста охраны. Уилкокс показал на замершее радио:

– Не могу связаться ни с кем.

Баск плотнее схватил оружие.

Уилкокс выпрямился:

– Похоже, мы остались вдвоем.

Его кожа, кожа человека из Новой Англии, загорела по-особому, светлые волосы прилипли ко лбу.

Они оба, с винтовками наперевес, пробежали шестьсот ярдов вдоль изгороди. Затем остановились, чтобы перевести дух. Человек шел им навстречу, как будто не замечая их.

– Какой большой, – пробурчал Уил shy;кокс.

Баск сощурился:

– Шесть и шесть футов. Три-пятьдесят. Шагает по восемь миль в час.

Уилкокс посмотрел на Баска:

– Откуда ты знаешь?

– Я уже давно наблюдаю за ним. От того кактуса.

Усталость помешала Уилкоксу спросить, от которого кактуса. Он отпил из фляги.

– Пойдем, – тронулся вперед Уил shy;кокс.

Баск хотел предложить Уилкоксу подождать на посту, пока он, Баск, пойдет навстречу человеку.

“Лучше не оставлять без надзора заграждение”, – подумал он, нервничая. Сжав зубы, он побежал за Уилкоксом. Солдаты из джипа не смогут дать отчет о случившемся, придется прислать команду для расследования. А сейчас дело было в их руках.

Они всматривались в идущую фигуру. Она походила на человеческую. На ней не было одежды, и скоро Баск увидел, что фигура хоть и человеческая, но не мужская. Расстояние было еще порядочное, но Баск не мог не заметить этого. Нарушительница была безоружна, тогда как у него и Уилкокса было оружие.

На расстоянии четырехсот ярдов Уилкокс замедлил шаги. Баск остановился.

– Стой! – зарычал Уилкокс. Он произнес это с акцентом штата Мэн, слово получилось как бы из двух слогов.

Фигура продолжала быстро двигаться. На ней не было волос, не было сосков. Кожа была серой и блестящей.

“Пришелец из космоса?” – Баск направил оружие на странную фигуру.

– Это закрытая зона, – сказал Уил shy;кокс, что прозвучало крайне глупо. Бегущая фигура была в двухстах ярдах.

– Стой, стрелять буду, провалиться мне на этом месте.

Баск мрачно улыбнулся. Стрелять они могли лишь в случае нарушения территории при малейшем повреждении.

Уилкокс поднял винтовку и выстрелил в воздух.

Бегущая фигура вытянула руку.

Уилкокс растаял. Баск увидел это краешком глаза. Ему показалось, что фиолетовое пламя объяло Уилкокса, но он не был уверен. Это была мгновенная смерть. Уил shy;кокс погиб, не успев даже подумать. Его клетчатка взорвалась изнутри, бледная плоть обратилась в красную и поглотилась жадным песком.

В отношении самообороны приказы были жесткими. Баск встал на колено, поднял винтовку и разрядил ее в грудь фигуры.

Человек остановился, затем пошел на Баска.

Баск нахмурился. Его тело, казалось, сотрясают удары собственного сердца. Он приготовился использовать винтовку врукопашную.

Человек вплотную подошел к Баску и взял ее у него из рук.

Баск пытался оказать сопротивление, пытался ударить человека в лицо. Глаза человека отливали свинцом, как и его кожа. Он взглянул на Баска и положил ладонь на плечо солдата. Баск пытался двигаться, но не мог, он был парализован.

Песок смягчил его падение, но под левое колено попал острый осколок камня. Он лежал навзничь с закрытыми глазами, безразлично ощущая жар от солнца. Он слышал шаги человека в направлении испытательного полигона. Солнечный свет падал на закрытые веки Баска. Ему хотелось заснуть, забыть про смерть Уилкокса, про этого невероятного человека, вставшего между ними.

Как будто издалека, он услышал, что человек разъял заграждение.

Шло время. Баск пытался уследить за ним.

Затем земля задрожала, и он узнал, который час: испытания не остановили, а следовало бы. Этот человек или чудовище – кто бы он ни был – неукротимо стремился попасть поближе. В вышине Баск услышал кружение самолета. Ему послышался вой сирены, но он знал, что центр управления полигоном был далеко. Он ждал. Солнце спускалось.

“Глупцы, – бессвязно подумал Баск, – они скоро подойдут, а я не могу пошевелить мускулом”.

Послышались шаги по песку. Рука сграбастала его за одежду впереди и подняла. Чудовище вернулось. Оно грубо положило Баска себе на плечо. Глаза Баска оставались закрытыми. Человек побежал с той же невообразимой скоростью – сто шагов в минуту. Его плечо было горячим, неестественно горячим, будто сделанным из подогреваемого металла.

“О Боже! Он, возможно, ко всему прочему и радиоактивен!” – застонал про себя Баск. Он почувствовал дым, не зная, идет ли он от его рубашки или от тела.

Скоро он потерял сознание.

***

Расчет времени у Омикрона был точ shy;ным. Скребя руками, он проделал туннель вниз через стальной грунт к испытательной камере, где в ожидании взрыва находилось ядерное оружие в сорок восемь килотонн. Огненный шар должны были сдержать скалы толщиной почти в четверть мили, а Омикрон проделал выход для газов, которые теперь могли пройти через него. Жаждавший энергии, он вдыхал ядерный огонь, поглощая энергию кожей.

Дозаправившись, он вернулся тем же путем, что пришел. На пути небольшая человеческая фигура пробудила его любопытство. Он взял ее и потащил, как чело shy;век подбирает странные изделия из металла, не преследуя никакой определенной цели.

***

Баск пришел в себя на мокром полу пещеры. Его глаза натолкнулись на кромешную тьму ночи, а может быть – могилы. В пустыне был вечер.

Существо, взявшее его в плен, стояло перед ним.

– Боже, – пробормотал Баск. Как он и ожидал, человек этот был высок и мо shy;гуч. Его кожа испускала свечение неприятного холодного оттенка. Его тело было по-прежнему горячим.

– Боже, – сказал этот человек, почти в совершенстве подражая Баску. К удивлению Баска, это же слово “Боже” повторило радио, все еще находившееся на бедре Баска.

Осторожно Баск поднялся на ноги. Он осмотрелся, пытаясь разглядеть детали при помощи света, излучаемого его пленителем. Пещера была просторной, возможно, размещалась высоко в горах. Он не сможет выкарабкаться отсюда с этим монстром, наблюдающим за ним.

Баск тряхнул головой, указал пальцем на себя и тихо сказал:

– Баск.

Чудовище сделало аналогичный жест и произнесло:

– Омикрон.

Голос был жестким и невыразительным, он опять повторился по радио.

“Радио!” – подумал Баск.

Он схватил его и переключил на передачу:

– Майский день! Майский день! Всем постам! Это рядовой Баск. Всем постам! Помогите! – Ответа не последовало.

– Омикрон, – повторил громче захвативший Баска монстр. Он сказал это сердито, как будто раздраженный радиоголосом Баска в своей голове. Баск широко раскрыл глаза. Голос странным образом раздваивался, исходя сразу и от чудовища, и из радиоприемника. Другого радиообмена не было. Похититель Баска был одновременно и передатчиком, и приемни shy;ком.

Баск вытянул руку, выставив ладонь вперед, чувствуя тепло, излучаемое кожей Омикрона. Вероятно, это было нечто большее, чем просто тепло. Баск понял. “Он был там и подставил себя взрыву! Я узнаю свою дозу, наверное, когда у меня начнут выпадать волосы”.

Омикрон вытянул свою руку ладонью вперед. Баск осторожно коснулся ее. Его обожгло, но не сильно. По определению Баска это было от двухсот до трехсот гра shy;дусов.

Начиная с очевидных имен существительных – человек, скала, свет, тьма, – Омикрон прошел первый урок языка.

ГЛАВА 6

Музей природы и античности Квентина Кори располагал двумя наиболее интересными предметами античности – куратором музея Мадлен Ленуар Шенк и хранителем музея Грантом Александером. Хотя они были персоналом музея, а не его экспонатами – во всяком случае по своей сути, – эти два интеллигентных человека пожилого возраста служили тонким напоминанием об ушедшей эпохе. Их жизнь была цивилизованной, но и кровавой. Была война, в которой начали применяться отравляющие газы и которая началась с официального заявления Германии к Бельгии о разрешении на вторжение. Мадлен находила удовольствие в напоминании людям об этом в надежде продемонстрировать невинность, потерянную невинность, беззаботность и всеобщее убожество, начавшееся вскоре.

– Им пора называть нас своим “потерянным поколением”, – однажды сказала она на своем ломаном английском. – Я потеряна? Черт побери! В Сан-Антонио, Соединенные Штаты Америки, за столом, с пером в руках. Не потеряна.

Снаружи жара постоянно нарастала, в толстых каменных стенах музея температура оставалась прохладной – шестьдесят два по Фаренгейту. Здание, официально закрытое, стояло темным, лишь один-единственный тусклый кружок света пробивался с высокого потолка. Три рода звуков можно было услышать из помещения: во-первых, шлепки швабры Гранта по гладким плитам пола; во вторых, слабый шелест страниц, когда Мадлен делала пометки в своих журналах; в-третьих, мягкий зуммер электронной сигнализации.

Кабинет Мадлен был всего лишь нишей главного выставочного этажа музея. За шкафами экспозиции нашлось немного места для столика, для ее кресла-каталки и еще немного пространства. Большая часть ее личных вещей помещалась в высоком застекленном шкафчике. Корзина для бумаг была пуста и чиста.

– Мадди? – голос Гранта, хотя и ослабленный старостью, содержал ворчливые настойчивые нотки.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила Мадлен, не поднимая головы. Ее голос ласкал слух вопреки убийственному акценту. Она сгорбилась в старой трехколесной каталке, которую она предпочитала из всех.

– Когда этот парень заставит замолчать свое оборудование? Я не доверяю этому зуммеру.

– Это напоминает тебе что-то? – Мадлен отложила перо и повернула кресло. За толстыми стеклами очков ее глаза были бодрыми и вызывающими.

– Танганьика, тысяча девятьсот одиннадцатый, – выпрямился Грант с поднятой шваброй. – Насекомые производили точно такой же шум. – Он сузил глаза. – Этакий повторяющийся шумок, на который легко не обращать внимания. Мы жили при нем, спали при нем. Однажды он прекратился… – Он взял швабру как ружье и прицелился. – Какой отъявленный плут этот гиппопотам! Обезумевший самец в брачный сезон. Пришлось потрудиться всем троим: Фентону с его карабином, Декстеру – с малокалиберной и мне с моим семьдесят пятым.

Мадлен улыбнулась ему:

– Это было в экспедиции на озеро Рукву или на озеро Викторию?

– Экспедиция, – поправил он слово, произнесенное как экспозиция. – Озеро Руква. Никогда не забуду…

Печальный зуммер электронной сигнализации внезапно затих. Грант закружился, прицелился шваброй, изобразив на лице отчаянную кровожадность.

– Не стреляй, Грант! – Из темноты показалась фигура. – Это всего лишь я, Сэм.

– Сэм? – Мадлен покатила кресло навстречу ему. Приблизившись, она встала из каталки и немного прошлась: – Ты все хандришь?

Улыбающийся Сэм оценил жест ее сочувствия:

– Да, я в унынии. К сожалению, ФБР не заинтересовалось моими бомбами.

– Глупость, – фыркнул Грант. – Бомбы в самолетах. Худые дела. – Он провел рукой по морщинистому лицу. Его короткие белые волосы поблескивали в темноте. – Не нравятся мне эти телеуправляемые акции современной войны, если вы спросите мое мнение. Когда я был молодым, в этом был, если хотите, элемент рыцарства, азарт охоты.

Сэм, внимательный и вежливый, кивнул.

– Охота за крупным зверем? – спросил он, вторгаясь в любимую область разговора Гранта. – Полностью согласен. Современных браконьеров с автоматическим оружием можно только презирать.

– Очень правильно! – Грант прислонил швабру к стенке и пустился в громоподобный пересказ одного из своих африканских сафари.

Сэм подмигнул Мадлен и устроился слушать. Мадлен медленно и с напряжением прошлась по кабинету, затем задумчиво села в каталку. Скучноватый Грант Александер проливал бальзам на раны Сэма. Но в особо тяжелых случаях он знал, что может обратиться к Мадлен.

Неистовые рассказы Гранта помогали Сэму бороться, и он слушал их внимательно. Но он все больше смотрел на спинку кресла-каталки Мадлен. Он знал, что ее ноги были парализованы не совсем. Он видел, как она ходила по городу без малейших признаков усталости. Ее шаги, однако, не были уверенными, и она всегда возвращалась в свое кресло. В отличие от Гранта, она неохотно рассказывала свои истории. Она была ранена 9 сентября 1914 года, принимая участие в знаменитой гонке такси в помощь фронту в первой битве при Марне. Ее машина была подбита гаубичным снарядом. Подчиненные ей солдаты погибли. Ей было в то время шестнадцать лет, и, хотя она все помнила с немеркнувшей от годов ясностью, она только раз говорила об этом с Сэмом.

– Знаешь, – сказала она тихо, с озабоченным видом, но с неувядаемым юмором в душе, – мы пробежали наши метры. Патриоты-добровольцы, наряду с водителями такси. – Она улыбнулась и покачала головой: – Честь Франции победила в этой войне, это точно.

Сэм знал ее секрет. Она могла говорить по-английски, как профессор Оксфорда по литературе, без акцента и с правильной интонацией. Но она предпочитала не делать этого и нарочно говорила неправильно, создавая комический эффект. Таким же было ее отношение к креслу-каталке, хотя иногда она испытывала настоящую боль.

Она позволяла Сэму хранить электронное оборудование в свободной комнате музея, иначе ему пришлось бы продать его.

Она позволяла ему жить в музее. Музей, где она была главным куратором, хранил предметы материальной культуры древнего человека, а также природные экспонаты древности. Тем не менее, небольшая ниша была заполнена самым современным оборудованием. Там же хранилась постель Сэма и кое-что из его одежды.

Повествование Гранта, как всегда, зашло в тупик. Он потерял нить повествования не из-за забывчивости, а запутавшись в отвлекавших его новых ходах ассоциаций. Люди, слушавшие Гранта продолжительное время и не вооруженные необычайной терпеливостью, слыша его фразу: “А это напоминает мне…”, погружались в безнадежное томление. Не будучи особо терпеливым в обычной жизни, Сэм никогда не уставал слушать старика, наслаждаясь деталями.

Рассказы Гранта отнюдь не были недостоверными: многие экспонаты музея были его трофеями, а в зоопарках всего мира росли потомки животных, пойманных им.

– …это было, когда я бежал вместе с вождем Томми Дикая Лошадь в Юте, – сказал Грант звучным голосом, отдававшимся в зале, благодаря высокому потолку и колоннаде. Повествование привело Гранта домой из Африки через Пенджаб, окопы Мировой войны, Амазонку и Анды, Сент-Луи и наконец Солт-Лейк-Сити.

Сэм тряхнул в удивлении головой. Он с удовольствием слушал бы еще, но Грант побежал вниз. Теперь он уже сидел на упаковочной клети, почти скрытый темнотой музейного помещения.

Мадлен подняла голову и слабо улыбнулась:

– За разговором и полы протерты?

Грант подбежал и картинно взмахнул шваброй.

– Нет, мадам! – Изысканно подмигнув Сэму, он окунул швабру в ведро и стал протирать пол.

– О, – сказал он, остановившись на мгновение, – проинформируй нас, пожалуйста, зуммер какого адского устройства издавал сигналы последние пару часов?

– Грант, это был датчик радиосигналов, – Сэм растопырил руки. – Радиодиапазон неизведан, как дикие места Африки когда-то. Я прислушиваюсь к… – Он остановился.

– Вторжение в Афганистан? – предложил Грант.

– Нет, нет, – вмешалась Мадлен. – Сейчас важно не то, кто вторгается в Афганистан, а против кого это вторжение. Наука, как всегда, не знает, что она ищет. Когда вы должны что-то увидеть, вы смотрите “Вуаля”.

Грант фыркнул. Сэм пожал плечами. Мадлен вернулась в своему журналу.

***

Сэм бочком пробрался в тесное хранилище своего оборудования. Потолок был высоко, выше семнадцати футов над головой, откуда свисала единственная лампочка в сорок ватт. Сэм знал, что когда-то эта лампочка перегорит и замена ее будет сродни подвигу Геркулеса в этом помещении с размерами четыре фута на пять. Временами Сэму казалось, что наиболее яркие часы творчества он пережил здесь, в “лифтовой шахте”, а не в освещенном и налаженном мире лаборатории компании “Химической промышленности” Кука. Его труд освещали тогда лампы дневного света, в распоряжении была самая современная техника, но то время было скучным и поразительно невдохновляющим. Теперь, живя в алькове позади выставленных фигур пещерного медведя, работая почти в шкафу, он испытывал подъем, ему способствовала беспрецедентная удача.

“Вся проблема в деловом костюме, – рассуждал он. – Это точно. Не следует заниматься химией, не снимая пиджака и галстука”.

Электроника занимала каждый дюйм стены от пола до высоты протянутой руки Сэма. Полки сделал он сам, пристраивая оборудование в доступные места, находя пространство для домашнего компьютера “Хальцион”, модель 38-Б с придуманным им самим алгоритмом. Провода змеились повсюду. Датчики и антенны на крыше музея сообщали оттуда полученную информацию.

Понимают ли меня Мадди и Грант, задумывался он. Эта мысль приходила к нему непрошеной. Он думал о лампочке, горевшей под потолком, накачивая свет в темные углы помещения, все это время, которое он приходил сюда. Мадлен Шенк и Грант Александер приветствовали его в музее еще семилетним ребенком.

Лампочка не может гореть вечно, как не может вечно продолжаться его дружба с этими двумя людьми, составляющими персонал музея. Он слабо улыбнулся. Рассматривают ли они его как ребенка? Простая ли это терпимость?

Нет, я чувствую нечто более глубокое. Нечто реальное.

Мадлен Шенк движима почти религиозным почитанием правды. Грант Александер преданно поддерживает ее, кроме того, им двигают силы, которых Сэм пока не понял. Любят ли они друг друга? Ответ явно положительный, но они не любовники. А были ли когда-нибудь? Он бросил думать об этом. Он никогда не посмеет спросить об этом, они же со своей стороны никогда не откроют этой тайны.

Посмотрим, что за призраки населяют радиодиапазон. Он начал крутить диск, быстро перебирая мегагерцы и килогерцы, слыша успокоительный шум голосов и музыки. Мексиканские станции, американцы, ведущие передачи из Мексики, доминировали на частотах, перегружая их. Местные станции передавали музыку, спортивные новости, просто новости.

Сигнал тревоги вторгся на регулируемые частоты. У него не хватало информации для определения исходного места. Его пальцы тонко нащупывали полосы частот. Он нашел станцию, передающую сельскую музыку из Кентукки, затем станцию в пятьдесят тысяч ватт из Лос-Анджелеса. Сигналы этих станций накладывались друг на друга – обе на 1070 килогерц. Сэм услышал странным образом приятную музыку песни под гитару, наложенную на новости. Между двумя пиками находилась терра инкогнита – узкая полоска, где может таиться новый сигнал.

Техника Сэма представляла странную смесь сверхсовременного и обветшалого оборудования. Одно время он представлял себя не Охотником, а забавлялся кличкой Мусорщик. Его оборудование было составлено из устаревших деталей радиостанций, университетского оборудования и найденного в радиомагазинах. Соединенное им по-своему, оно, как это ни парадоксально, было лучше, чем у кого-либо в штате. Целое было лучше частей.

Кто дал сигнал тревоги? С минуту Сэм крутил диск настройки взад-вперед, занятый микроскопическим настраиванием. Скоро, слушая с закрытыми глазами, он нашел то, что искал.

Это было крохотное пульсирующее возбуждение на удивительно узкой полосе, передаваемое невероятно малой энергией. Помехи громоздились вокруг маленького островка смысла. Сэм вздохнул и улыбнулся. Он устроил двойную проверку и, довольный, занес сведения в журнал.

Затем, довольный уловом, он сидел и прослушивал его трели и другие почти птичьи звуки, приятные и тем не менее жалобные. Гром атмосферных помех почти все заглушал, но что-то было слышно.

Это могло быть что угодно. Сэм слышал рев советских радиоглушилок, бескомпромиссный, как само советское государство. Он слышал монотонность международного кода, передающего секреты погоды, ветра и позиций отдаленных станций. Он слышал, будучи не в силах расшифровать информацию, передаваемую с орбит сател shy;литов. Он слышал солнечные пятна, их безжалостный рокот и гам, закрывавшие другую сторону земного шара.

Он никогда не слышал веселого щебетания тремоло амплитудной модуляции.

Как всегда при нахождении новой частоты, он пытался ответить. После некоторого размышления он направил короткий двухсекундный запрос на той же частоте на октаву ниже, но пытаясь подделаться под вибрацию тона. Проделав это, он сде shy;лал отметку в своей книге проекта, и удовлетворенно вздохнув, начал отключать те части аппарата, которые не были в постоянной работе. К его удивлению, оказалось, что их больше десяти.

В конторе музея Мадлен и Грант по-прежнему не спали. Сэм вошел к ним и приветствовал их улыбкой.

– Что ты нашел, юноша? – спросил Грант, подбоченясь и расставив ноги, как полковник в мировую войну, принимавший посыльного.

Сэм улыбнулся:

– Я искал носорога, а нашел синюю птицу.

Грант закинул голову и захохотал. Он подошел и сильно ударил Сэма по спине. Сэм вновь удивился силе и живости Гранта. Было трудно представить, что Гранту девяносто три года. Когда он смеялся, казалось, что у него вообще нет возраста. Сэм снова взглянул на него. В действительности Грант был очень старым, хлипким и усталым, его поддерживала гордыня.

– Синяя птица? Гм! Опасно, мой мальчик… когда они нападают!

– Ты защитишь меня?

– Гм? – Грант посмотрел на энергичного юношу, единственной слабостью которого была наивность. – Должен признаться, что да. У меня еще есть пара ружей. Пусть нападают синие птицы, черные птицы, вороны!

Мадлен отъехала на каталке от стола, мягко прокатилась и взглянула на обоих.

– Записывай, Грант Александер! Если ты подстрелишь для музея радиоволну, ты должен будешь ощипать ее.

Грант нахмурился:

– Конечно, Мадди.

Сэм удалился, развернул постель и вскоре заснул.

ГЛАВА 7

Даже самые холодные снега не могли охладить металлической кожи Дельты, как не могут согреть ее лучи солнца. Ее поврежденной лодыжке лучше не становилось, каждый шаг отзывался болью. Она шла, отказываясь признать себя побежденной болью. Она смотрела на мир внимательным лицом без глаз. Развертывающаяся панорама вокруг нее поражала ее красотой.

Зазубренные пики гор виднелись на горизонте. Зеленые долины скрывали на своем дне серебристую неразбериху сливающихся и высыхающих потоков. Камни, от крошечных голышей до гигантских гранитных монолитов, стояли не двигаясь, но тем не менее видоизменялись час от часу рисунками солнечных теней.

Труды рук человеческих, казалось, находятся в гармонии с природой. Дома, сохранявшие людей и тепло, сохранялись небом и долинами. Дороги сдерживали движение, но естественно струились вверх и вниз по горам. Высоко в небе прямо пролетали самолеты, ближе к земле зигзагом летали птицы.

Но люди носили оружие, которое направляло их ненависть по прямым лини shy;ям. Из уст в уста распространялось предупреждение: металлическая женщина, нагая и безнравственная, бродила по дьявольскому наущению. Городок Рамсхорн был разрушен. Одиннадцать мужчин и женщин ждут отмщения.

Ледяными ночами, когда снежные хлопья затрудняли видимость, а звезды казались точками бессильной злобы на враждебном небе, Дельта прислушивалась у окон. Она видела, как фермер принимал по телефону сообщение.

Металлическая женщина. Стрелять, чтобы убить. Детей держать дома.

– Властям бесполезно звонить, – соглашался он. – Возможно, вызовет смех.

“Смех, должно быть, ужасное оружие”, – подумала Дельта.

– Этого воздушные силы нам не скажут? – спросил он.

Ответа Дельта не услышала. Фермер согласился с умным видом.

– Черт побери. Не одно, так другое. Помнишь, медведь гризли год… три года назад? Будь он проклят, этот “вымирающий вид”. – Человек рассмеялся, показывая ряд чистых белых зубов.