Текст книги "Нежная буря"

Автор книги: Джайлс Блант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

6

Кардинал подъехал к отелю «Трианон», располагавшемуся у окружной дороги. Если в Алгонкин-Бей где-то и имелось место для дорогих обедов, то «Трианон», несомненно, был как раз таким местом. Нет, здешней кухне никто не мог бы присвоить больше двух звезд, просто среди немногочисленных существовавших в городе заведений для богатых цены здесь были самыми высокими.

Кроме того, Кардинал вынужден был признать, что «Трианон» обладал своего рода старосветским очарованием, какое трудно было найти в Алгонкин-Бей. Ступив внутрь, он увидел это очарование воочию – в поблескивании серебра и мерцании свечей в канделябрах. Он мог себе позволить обедать здесь лишь по особым поводам: в последний раз он был в «Трианоне», когда Келли закончила университет.

– Вас ожидают? – спросил метрдотель, довольно неплохо имитируя парижскую надменность.

– У меня встреча с мистером Кендаллом.

Метрдотель провел его через ресторанный зал, наполненный людьми. Кардинал узнал помощника адвоката Коронного суда и кивнул судье провинциального суда. Шеф полиции Кендалл уютно устроился в обвитой плющом боковой кабинке, которую Кардинал никогда раньше не видел.

– Вот он, человек, раскрывший дело Виндиго, – провозгласил Кендалл, когда вошел Кардинал. Лицо шефа горело румянцем – не от выпитого и не от смущения, а от повышенного давления. – Вы знакомы с Полем Ларошем? Агентство недвижимости «Ларош».

– Конечно. То есть я знаю, кто вы, – ответил Кардинал, пожимая руку Ларошу, который встал, чтобы приветствовать его. Ростом он был не выше Кардинала, но выглядел более внушительно – мощная грудь, широкие плечи: человек, который умеет за себя постоять. Рукопожатие у него было крепкое.

– Мы ведь с вами встречались в нашем клубе? – осведомился Ларош.

– Клуб «Синяя цапля», – уточнил Кендалл. – Поль его владелец.

– Совместно с партнерами, – заметил Ларош. – Вы играете в гольф?

– Я – нет, – признался Кардинал. – Мне не хватает терпения. Всегда хочется сразу засунуть шар в лунку.

– Значит, вы не гольфист… Тогда охотник? Лыжник?

– Ни то, ни другое. Летом иногда плаваю на лодке. Смотрю хоккей, этим моя причастность к спорту практически исчерпывается. Если, конечно, не считать спортом всякие плотницкие и столярные работы.

Ларош улыбнулся. В его темных волосах проблескивала седина, короткая стрижка подчеркивала красивую форму головы. На нем была прекрасно сшитая тройка в узкую белую полоску, стоившая раза в четыре больше самого дорогого из когда-либо имевшихся у Кардинала костюмов. У Лароша был вид крупного инвестора.

– Так вы говорите, вы нетерпеливы, – произнес он, вновь усаживаясь. – А мне представлялось, что терпение – неотъемлемая часть вашей профессии.

– На самом деле детектив Кардинал – в числе наших звезд, – сказал Кендалл. – Помните дело Виндиго?

– Вот как? Это само по себе немало, – откликнулся Ларош. – Изобличить двух серийных убийц в рамках одного дела. Это настоящая победа. Кроме того, этим вы наверняка спасли множество потенциальных жертв.

– Мне помогали. Если бы не Лиз Делорм…

Ларош поднял руку, останавливая его:

– Мне знакомо это имя…

– О ней много писали в газетах, когда гремело дело Виндиго. Она…

– Нет, – перебил его Ларош. – Это ведь именно она отправила на скамью подсудимых Уэллса, здешнего мэра.

– Да, она. Чем сослужила нашему городу отличную службу.

– Вот как? Вы так полагаете?

– Прошу прощения, господа, – проговорил Кендалл, – я не хотел бы проявлять неучтивость, но, мне кажется, нам пора сделать заказ. Что бы вы порекомендовали, Поль?

– Лучше всего здесь оленина с кленовой глазурью. Но вино, с вашего позволения, я закажу сам.

Отелю «Трианон» почти во всем удается копировать европейский шик, но это не касается персонала. Вместо профессионалов почтенных лет вас обслуживают пусть и очаровательные, но не всегда сведущие юные женщины. С веснушчатым кривоногим созданием, которое к ним подошло, Ларош был любезен, но тверд.

Те, кто занимается недвижимостью, зарабатывают недурно, как лишний раз убедился Кардинал. Самое существо Лароша буквально лучилось богатством – точно так же, как тело атлета пышет здоровьем. Это сияние источали и золотые запонки, ярко блестевшие на идеально белоснежных французских манжетах, и идеально ровная тень загара на лице Лароша: любитель горных лыж, предположил Кардинал.

После того как они сделали заказ, Кендалл продолжил прерванный разговор:

– Не спорьте с Полем о политике, детектив Кардинал. Перед вами одна из ключевых фигур, которые стоят за премьером Мэнтисом.

– Разумеется. Вы возглавляете его предвыборный штаб, – вспомнил Кардинал.

– В этом и состоит причина нашей нынешней встречи, – сообщил Кендалл. – В ближайшие выходные консерваторы собираются провести масштабное мероприятие по сбору средств, и Поль просит, чтобы мы обеспечили усиленную охрану.

– В штатском? Может быть, вам следовало бы сначала обратиться к Шуинару?

– Шуинар уже дал свое согласие. Мы предполагаем взять двух детективов – Делорм и вас.

– Полагаю, это не покажется вам в тягость, – добавил Ларош. – Мероприятие пройдет в нашем новом лыжном клубе, кажется, он называется «Хайлендс». Ужин будет великолепен, смею вас заверить. Так что, надеюсь, вы будете не только высматривать подозрительных личностей, но и получать удовольствие.

– Двух детективов для такого мероприятия мало.

– Конечно же, у нас есть и собственная служба безопасности. Мы расставим их на входе, за сценой и так далее. Но, откровенно говоря, я не думаю, что частной службы безопасности достаточно, вспомните одиннадцатое сентября. Мы будем чувствовать себя гораздо комфортнее, если в зале, за столиками, будет сидеть парочка профессионалов. Премьер Мэнтис – фигура весьма значительная.

– А снаружи мы поставим трех-четырех полицейских, – сообщил Кендалл.

– А либералам и Новой демократической партии мы тоже будем оказывать такие услуги? – поинтересовался Кардинал.

– Безусловно. Если они к нам обратятся.

– Не обратятся, – заверил Ларош. – У них сейчас столь незначительный политический вес, что любое мероприятие по сбору средств, которое они вознамерятся провести, будет весьма скромным. И потом, мы единственная партия, чей кандидат – действующий премьер-министр провинции.

Принесли жаркое. Кардинал никогда в жизни не пробовал такой вкусной оленины. Он поборол искушение выпить под нее бордо: шеф бы не сделал ему замечания, но он сам хотел сохранить днем ясную голову.

Они принялись обсуждать, как обеспечить безопасность банкета. Кардинал старался не выказывать нетерпения. Меньше всего во время расследования убийства ему хотелось думать о деталях подобных рутинных операций. Ларош вынул поэтажный план нового клуба, и они стали прикидывать, как расположить сотрудников службы безопасности внутри помещения, где расставить полицейских снаружи и каким образом двум детективам занять позиции среди гостей.

Когда они перешли к кофе, Ларош спросил Кардинала:

– Значит, как я понимаю, вас не очень опечалила судьба мэра Уэллса? Он ведь был превосходным градоначальником.

– Ну да. Если закрыть глаза на то, что он мошенничал с избирательными бюллетенями. А вы считаете, его наказали незаслуженно?

Ларош смерил Кардинала взглядом, медля с ответом.

– В нашем обществе почему-то не принято вбрасывать фальшивые бюллетени. Это считается преступлением. А в других местах это преступлением не считается – или же на него смотрят сквозь пальцы. Не такое уж это злодейское деяние. Кроме того, не следует забывать всего того, что мэр Уэллс сделал для города.

– Он построил аэропорт. И эстакаду. А потом подтасовал результаты выборов.

– Не делайте из него какого-то Ричарда Никсона, – посоветовал Кендалл.

– Вам не кажется, что во всяком человеке есть и хорошее и дурное? – спросил Ларош. – Вот вы, например, спасли город от кровожадного маньяка, но я готов побиться об заклад, что и в вашей жизни есть вещи, рассказ о которых вам было бы неприятно видеть на первой полосе «Торонто стар».

– В этом вы правы. – Кардинал вспомнил поздравительную открытку. «Мы знаем, где ты живешь».

– Уэллс был колоритной личностью. Мало кто понимает, как это важно для политического лидера. Вот почему я сам никогда не выдвигался, хотя и был бы не прочь. Я слишком бесцветен.

– Но вы производите впечатление, – возразил Кардинал. – Нас только-только познакомили – и вот я уже под впечатлением. А это уже половина дела, верно?

Ларош засмеялся, показав идеальные зубы.

– Я прирожденный закулисный деятель, детектив. Дайте мне кандидата наподобие Джеффа Мэнтиса – и я сделаю все, чтобы его выбрали. Я буду выбивать кредиты, выкручивать руки, делать что угодно. Но избираться самому? У меня нет шансов.

Ларош говорил тоном профессора, по пунктам излагающего свою теорию на семинаре. Кардиналу невольно подумалось: а не жил ли он за границей? Ларош слегка сжал Кардиналу руку.

– Извините, что так много об этом говорю. Вот-вот выборы, так что я сейчас только о них и думаю.

– Джефф Мэнтис снова победит?

– О да. Я об этом позабочусь.

После роскошных интерьеров «Трианона» на автостоянке, казалось, было еще более сыро и промозгло. Фары невидимых машин плыли сквозь туман по окружной дороге. Было такое ощущение, что вот-вот пойдет дождь.

Ларош устроился за рулем «линкольна-навигатора», стоявшего у входа в ресторан. Опустив окно, он спросил:

– Кендалл, я все забываю узнать – как там у вас с тем трупом, который нашли в лесу?

Шеф пожал плечами:

– Делом занимается детектив Кардинал. У нас есть кое-какие ниточки. Мы продвигаемся. Верно, детектив?

– Продвигаемся, но не так быстро, как мне бы хотелось. Впрочем, мне всегда так кажется.

– Не расстраивайтесь, – утешил его Ларош. – Если правда то, что пишут о вас в связи с делом Виндиго, вы в два счета распутаете нынешнюю историю.

Он укатил в туман; судя по миганию поворотного сигнала – направился в сторону города.

– Уравновешенный человек, – произнес Кардинал.

– Богатый человек. Многого достиг. Рос в сиротском приюте, а теперь возглавляет избирательный штаб премьера.

– Я голосовал против Мэнтиса.

– К счастью, большинство избирателей поступило разумнее, – заметил Кендалл.

По пути обратно в центр Кардинал позвонил отцу.

– Подожди минутку. Я как раз вынимаю из духовки шоколадное печенье.

После того как умерла его жена, а было это десять лет назад, Стэн увлекся кулинарией. Его сын не переставал изумляться, видя крепкого, мускулистого Стэна Кардинала, с мощными руками и широкой грудью, одетым в фартук и отряхивающим с ладоней муку. Разного рода печенья он особенно любил готовить.

– Ты был у кардиолога?

– Кэтрин меня сегодня утром к нему отвезла. Доктор Кейтс меня тогда просто привела в бешенство, но она свое дело знает, в этом ей не откажешь.

– Что сказал кардиолог?

– Назначил мне пройти в больнице целую кучу обследований. Он считает, что у меня гиперемическая сердечная недостаточность.

– Что? Папа, ну почему ты еще полгода назад это не выяснил?

– Ничего страшного, Джон. Подумаешь, надо просто обследоваться. А еще он мне прописал целую тонну всяких лекарств. Думаю, они уже начали действовать.

– Сердечная недостаточность – это не шутки. Лучше бы ты не жил у черта на куличках.

– Чушь. Я потому сюда и перебрался, чтобы тебе не надо было все время за меня волноваться. Я не зря выбрал одноэтажное бунгало. Никаких чертовых лестниц, негде сломать шею. В этом месте проще всего поддерживать чистоту и передвигаться. У меня тут тишина, покой, свежий воздух. Стерео, видео, да еще и лучшая микроволновка из всех, что продают в магазинах. Да я здесь как король в замке.

– А если туман станет еще гуще? Может, на какое-то время переберешься к нам? Подумай.

– Да брось ты, Джон.

Кардинал свернул на Макферсон-стрит, обогнув неряшливую стройку.

– В новостях сказали, ты нашел в лесу труп, который кто-то изрубил на куски, – сообщил Стэн. – Это вроде занятнее, чем та обычная ерунда, которая на тебя сваливается.

Отлично, подумал Кардинал. Начинается.

– Все эти отбросы общества, которые вечно друг в друга палят. Торговцы наркотиками. Грабители. Толстозадые пьянчуги. Никогда не понимал, почему ты не мог выбрать себе профессию поинтереснее. В конце концов, ты же получил приличное образование. Мы с твоей мамой все сделали, чтобы вы с братом пошли в колледж. Ты мог бы заняться чем пожелаешь.

– Так я и поступил, папа. Я выбрал то, что хотел. Работу, которая по-настоящему меняет жизнь людей. А многие мои коллеги вообще никогда не были в университете, но это не значит, что они дураки. Вспомни тех, с кем ты сам работал.

– Болваны! Шайка болванов! Кроме разве что Марка Мак-Кейба. Марк был самый смышленый малый из всех, кого я знал. Прочел больше книг, чем профессора в колледже. Голова у него варила отлично. Но главное – он был профсоюзный деятель до мозга костей. И это такие, как ты, – твои шибко умные коллеги – решили, что будет правильно раскроить ему череп всего лишь за то, что бедняга имел храбрость объявить забастовку, протестуя против жирных свиней, которые правят страной. Ему проломили голову полицейской дубинкой, я сам это слышал. Звук такой, словно доску роняют на цементный пол. Ему вломили дубинкой по башке, и он три года только и делал, что тупо ронял слюну, а потом умер. Очень хороший был человек.

На том конце провода воцарилась тишина. Кардинал услышал, как отец шмыгает носом, и понял, что тот плачет. Отец, который почти всю свою долгую жизнь не выказывал почти никаких эмоций, кроме раздражения, теперь лил слезы всякий раз, когда говорил о прошлом. Это была не жалость к себе, а что-то более глубокое – некая потаенная скорбь, которой он долго не давал выйти наружу. Минуту поплачет, потом перестанет.

– Все в порядке, папа?

Слышно было, как Стэн шумно втянул воздух носом.

– Туман превращается в дождь, – сказал он наконец. – Надо бы мне весной посадить циннии.

7

– Слушайте, – сказал Масгрейв, – я все обговорил со своим районным шефом. Я больше не работаю напрямую с этим уродцем из разведслужбы, который только и делает, что стучит на ноутбуке. Делаем так: я контактирую с вами, а вы – с ним.

– Мне показалось, Сквайр – не такой уж плохой парень, – заметил Кардинал.

– Вы ведь раньше не работали с разведкой?

– Нет.

– Бедняга, бедняга вы. В общем, – заключил Масгрейв, глядя на часы, – я зря потратил сорок пять минут жизни. Напомните-ка, что мы здесь делаем.

Они ехали в машине без полицейских знаков, остановились на Мэйн-Ист. Туман наконец сконденсировался в дождь и теперь барабанил по крыше.

Как только Кардинал поговорил с отцом, телефон зазвонил прямо у него в руке. Аресно сообщил, что отпечатки, найденные в охотничьей хижине, принадлежат Полю Брессару. Кардинал тут же отправился к охотнику домой. Жена Брессара, которая к половине второго уже успела принять изрядную дозу виски, сообщила ему, что Пол, скорее всего, в «Бильярдной Дуэйна». Кардинал не сказал, что он полицейский, а она была недостаточно трезвой, чтобы распознать в нем такового.

Вот как вышло, что они с Масгрейвом, сидя в машине без полицейских знаков на Мэйн-Ист-стрит, наблюдали за полуразрушенным входом в «Бильярдную Дуэйна».

– У Дуэйна развлекается всякая шушера – неудачники, которые никогда не смогут стать серьезными преступниками, – пояснил Кардинал. – Байкеры, которые провалили вступительный экзамен в клуб «Всадники Сатаны», итальянцы, которым не хватает ума, чтобы их приняли в ряды мафии.

– И его жена предоставила вам всю эту информацию? С чего это она вдруг так к вам воспылала?

– Вино развязывает язык.

– Оно еще и мутит рассудок.

– Скажите, Масгрейв, а ваша жена что – знает каждый ваш шаг?

– То, чего не знает моя жена, можно записать на целую гору дисков. Я ею горжусь.

– Прекрасно. Тогда подождем еще полчаса.

Они еще десять минут слушали, как дождь стучит по крыше машины, а потом показался «форд-эксплорер».

– Это он? С усами?

– Он. А с ним – Тьерри Феран, тоже охотник.

Брессар припарковался за полквартала от них. Охотники вышли из машины и неуклюже двинулись к бильярдной сквозь дождь. Феран был раза в два меньше спутника и вынужден был трусить рядом с ним, словно такса.

– А этот Брессар не дурак приодеться, – заметил Масгрейв. – У него шуба стоит целое состояние.

– Пусть скажет спасибо, что антимеховые активисты пока не добрались до Алгонкин-Бей.

Брессар с Фераном вошли в заведение. Кардинал и Магрейв, выйдя из машины, приблизились к «эксплореру». Вдоль его правого борта, пересекая обе дверцы, тянулась извилистая царапина.

– Пусть этим займутся наши эксперты, – сказал Кардинал. – Пока я могу только сказать, что с виду это свежая царапина, как по-вашему?

– Пожалуй. С этим типом могут быть сложности?

– С Брессаром? Вряд ли. Он пойдет с нами добровольно.

Масгрейв рассмеялся:

– Черт возьми, Кардинал. Никогда не думал, что вы такой оптимист.

Когда они вступили в темный лестничный колодец, который вел к бильярдной, Кардинал предупредил:

– Поосторожнее с Фераном. Он хоть и коротышка, но кулаки у него железные, и он ими кого хочешь достанет.

– Я с ним справлюсь, – заявил Масгрейв, подтягивая пояс. – Я знаю, такие недомерки – хитрый народ.

В юности Кардинала эта бильярдная была чем-то вроде тайной ложи. Кардинал постоянно играл здесь с друзьями в «бостон», «вверх-вниз» и снукер. Они по кругу курили «Плейере» и «Дюморье», как киногангстеры тридцатых. Облака табачного дыма клубились над зелеными равнинами бильярдного сукна. Поэтому сейчас он очень удивился прозрачности воздуха в помещении. Похоже, за последние годы даже мастера кия стали внимательнее относиться к своему здоровью.

Сам Дуэйн стоял за стойкой, без зазрения совести предлагая клиентам худшие гамбургеры в городе – по цене вдвое выше обычной цены на эти изделия. Это был тучный сальный человек, от которого так и веяло какой-то гнусью.

Большинство посетителей были не старше двадцати, все – мужского пола. Все они пытались выглядеть крутыми парнями. У кого-то это получалось лучше, у кого-то – хуже. Окинув взглядом помещение, Кардинал узнал двух мелких наркоторговцев и одного автомобильного воришку. Брессар с Фераном играли за угловым столом. Брессар наклонился, прицеливаясь. Не выпрямляясь, он взглянул вдоль кия на приближающегося Кардинала. Феран пил «Доктора Пеппера» и выплюнул себе на рубашку порядочное количество этого напитка, когда заметил вошедших. Кардинал дважды арестовывал его за насильственные действия, хотя суд поддержал обвинение лишь один раз. Феран выругался, поставил кий в стойку и схватил куртку.

– Не волнуйся, Тьерри, – сказал Кардинал, показывая свой значок. – Мы просто хотим потолковать с твоим приятелем.

– Не вешайте мне лапшу на уши, – заявил Брессар. – Вы пришли убедиться, что я еще живой.

– Нет-нет, Поль, я вижу, что ты жив. Я просто хочу прояснить кое-что насчет той истории, о которой я вчера тебе говорил.

– На что это ты уставился? – спросил Феран.

Масгрейв стоял, загораживая собой задний выход, сложив руки на могучей груди и глядя на Ферана с едва заметной усмешкой, прятавшейся в уголке рта.

– У нас ведь все тянется это дело с убийством в лесу, – пояснил Кардинал, обращаясь к Брессару. – Мы даже уже нашли труп – по всей видимости, не твой. Может быть, ты видел это в новостях.

– Если и видел, что с того?

– Ты – единственный человек, чье имя всплывает во всей этой истории. Так что, надеюсь, ты не откажешься проехать с нами в управление, и там мы уточним кое-какие детали.

– Какого хрена, на что это ты вылупился? – снова вступил Феран. – Ты что, голубой?

Масгрейв стоял у двери, неподвижный, как сфинкс, и смотрел на Ферана с улыбкой Джоконды.

– Хватит на меня пялиться, ну скажите ему.

– Заткнись, Тьерри, – отозвался Брессар. – Он просто пытается вывести тебя из себя, а ты ему это позволяешь.

– Ну так как, Поль? Поехали с нами в управление, и там ты объяснишь, каким образом твое имя затесалось в это дело. Я уверен, мы сможем обо всем…

Маленькая смутная тень пронеслась мимо Кардинала в сторону Масгрейва. Не успел он оглянуться, как тень метнулась назад и оказалась на бильярдном столе. В воздухе летали шары, лампа над их головами раскачивалась туда-сюда, как сумасшедшая. Что-то золотое или бронзовое блеснуло в руке у Ферана, который лежал на столе и стонал. Потом это что-то, клацнув, соскользнуло на пол.

– Нападение на сотрудника полиции, – констатировал Масгрейв. – Он еще глупее, чем кажется.

8

Ферана арестовали и поместили в камеру предварительного заключения, после того как Тупренаса переправили в тюрьму для его же блага – на случай, если Феран вдруг припомнит, кому он в тот день проболтался об убийстве.

Масгрейв настаивал, что Ферана надо прижать как следует – и, в частности, именно по этой причине Кардинал настоял на том, чтобы провести допрос самому.

Масгрейв только пожал плечами.

– Я возвращаюсь в Садбери. Сообщите мне, что наш постоялец скажет в свое оправдание.

Кардинал усадил Брессара в комнате для допросов. Охотник откинулся на стуле и пытался казаться спокойным, но не переставал нервно поигрывать соломинкой в банке с кока-колой. Кардинал вел беседу въедливо, но дружелюбно, всячески делая вид, что это просто беседа двух коллег, собравшихся, чтобы обсудить один вопрос.

– Надеюсь, Поль, ты сумеешь мне в этом помочь, потому что пока история выглядит довольно скверно. Как получилось, что мы нашли труп возле твоей старой лесной хижины? Не мог бы ты мне это объяснить?

Брессар сделал глоток, какое-то время глядел в стену, а потом снова начал вертеть соломинкой.

– Кстати, нам известно, что тело изрубили на куски именно в твоем домике. Сомнений никаких нет. Там везде кровь. И прочие улики налицо.

Брессар глубоко вздохнул и покачал головой.

– Я даже склоняюсь к мысли, что все это не имеет к тебе никакого отношения. Наверное, кто-то повздорил с этим человеком, а потом спрятал труп в твоей старой хижине, вот и все. Но меня смущает одна деталь, и я надеюсь, что ты мне ее поможешь прояснить. – Он сделал паузу, но Брессар даже не смотрел на него. – Скажи мне одну вещь, Поль. Как ты поцарапал переднюю пассажирскую дверь?

Никакого ответа.

– Уж это ты должен как-то объяснить, Поль. И наш эксперт, и специалисты из Центра судмедэкспертизы, и сотрудники «Форд моторз» – все говорят, что краска, которую мы нашли в лесу, на месте преступления, – та же самая, что и на твоем «эксплорере».

Брессар присосался к соломинке и втягивал в себя содержимое банки, пока кока-кола не забурлила.

– Возможно, ты думаешь, что я ничего о тебе не знаю, но на самом деле я отлично себе представляю, чем ты зарабатываешь на жизнь. Во-первых, ты ставишь капканы на пушных зверей, и тут, как и во всем, случаются удачные и неудачные годы. А во-вторых, иногда тебе дает заказы Леон Петруччи.

Брессар улыбнулся уголком рта, но наживку не проглотил.

– Леон Петруччи. Мы знаем, что раньше ты на него работал, пусть это были и разовые, случайные заказы. И в-третьих – иногда ты подрабатываешь проводником, приводишь новичков в лес и находишь для них одного-двух медведей. Это важная часть твоих доходов. А еще я знаю, что в этом деле ты не полагаешься на удачу. Разложите несколько кусков мяса в правильном месте и в нужное время года – и вы обязательно встретите медведя, особенно если вам известно, где они обитают; думаю, профессионал с твоим опытом наверняка знает, где живут эти звери. Говард Мэтлок сказал в мотеле «Гагара», что его интересует подледный лов. Поэтому у него не было с собой ни ружья, ни ножа. Об охоте он и речи не заводил. Не хочу задавать неприятные вопросы, но все-таки как получилось, Поль, что мистера Мэтлока сожрали медведи возле твоей старой охотничьей хижины?

Брессар негромко рыгнул, взял банку с кока-колой и стал читать ту сторону наклейки, где была надпись по-французски. Кардинал уже давно играл в эти игры и знал, как бывает, когда допрос ни к чему не ведет. Ну ладно, решил он, еще одна попытка. Еще одна попытка – и хватит.

– Вы из-за чего-то подрались. Может быть, он даже первый на тебя набросился. Возможно, ты случайно его подстрелил – я даже гадать не буду, как это произошло, – и потом ты решил избавиться от трупа. Тебе виднее, как ты это сделал. Но, так или иначе, если ты не дашь мне какого-то объяснения, тебя, скорее всего, обвинят в убийстве второй степени. Нам понадобится время, чтобы подготовить дело к суду, но мы с тобой сейчас положили очень неплохое начало.

Брессар поставил банку на стол и начал ее медленно поворачивать. Кардинал вырвал у него жестянку и кинул в мусорную корзину, куда она свалилась с чудовищным грохотом.

– Ну хорошо, – произнес Кардинал, поднимаясь. – Я пытался тебе помочь, но ты сам себе делаешь хуже. Мы предъявим тебе обвинение в убийстве – если только ты не убедишь меня этого не делать. Суд уже провел всю бумажную работу. Нам осталось рассказать ему, с какой готовностью ты сотрудничал со следствием.

Брессар и ухом не повел.

– Господи, да что с тобой? Пошли, – сказал Кардинал.

Он хотел взять Брессара за локоть, но не успел даже прикоснуться: охотник перевел на Кардинала скорбные глаза и проговорил:

– У меня серьезные проблемы.

Это была очень большая недооценка ситуации, но Кардинал не стал этого говорить. Он снова сел и ответил только:

– Расскажи.

– Ведь если я ничего не скажу, вы мне пришьете пожизненное за эти куски, которые вы нашли. Ну, или не пришьете.

– Ты скормил его медведям, Поль. Не думаю, что тут может быть какое-то «или».

– Я… у меня вопрос.

– Выкладывай.

– Как у вас с защитой свидетелей? Я могу поменять имя, переселиться куда-нибудь?

Кардинал вздохнул. С тех пор, как в 1976 году в Канаде начала действовать программа защиты свидетелей, каждый мелкий воришка, имеющий весьма отдаленное отношение к организованной преступности, воображал, что когда-нибудь благодаря его показаниям изобличат могущественную криминальную организацию, а сам он получит от государства новую фамилию и славный коттеджик на далеком озере.

– Защита свидетелей не в моей компетенции, Поль. Это Конная полиция решает, каких свидетелей защищать. К тому же программа слишком слабо финансируется. Так что я бы на твоем месте на это особенно не рассчитывал.

– Тогда какого дьявола я должен вам закладывать Петруччи?

– Ты хочешь сказать, что убил этого типа по заказу Леона Петруччи?

– Я никого не убивал. Мне… я просто вопрос задаю. Если я сяду в тюрьму, я хоть в живых останусь. А Петруччи мне, будьте уверены, поможет полюбоваться видом на дно Форельного озера.

– Значит, ты делаешь это ради него? Хочешь отсидеть за него? Ты добрее, чем я думал, Поль. Мало кто стал бы губить всю свою жизнь ради такого, как Петруччи. Ты очень заботлив. Интересно, как он тебя за это отблагодарит.

– Говорите, говорите, Кардинал. Вам-то же нечего терять. А я могу потерять все.

– Насчет Петруччи ты ошибаешься. Я не специалист по организованной преступности, это, слава богу, работа не моя, а Конной полиции, но одно я знаю точно: Леон Петруччи не похож на Дона Корлеоне. Леон Петруччи связан – но весьма слабо связан – с семейством Каброне, они живут в Гамильтоне. В обмен на его услуги они прикрыли Леона по нескольким его здешним делам, но своих людей они ради него не подставляют, и я не думаю, что они будут сильно по нему скучать, если его засадят за решетку.

– Так что мне будет, если я вам расскажу?

– Подумай лучше, что будет, если ты этого не сделаешь. Тебя посадят за убийство. Причем за убийство, которого ты, по твоим же словам, не совершал. Если ты нам поможешь с Леоном Петруччи, тебя, конечно, все равно будут рассматривать как сообщника, но я попрошу суд смягчить обвинение – ограничившись, скажем, «недопустимым обращением с трупом» или как там это формулируется в уголовном кодексе.

– «Обращение»? Боже правый! Я вам что, извращенец?

– Я имел в виду, что ты избавился от этого чертова трупа. Ты скормил его медведям, забыл?

– Ну да, я его скормил медведям. Но я не хочу, чтобы про меня говорили, что я с ним как-то там «обращался».

– Я мог бы попросить суд обеспечить тебе охрану, но это будет зависеть от того, что ты нам сообщишь. И я мог бы поговорить с Масгрейвом: может быть, удастся провести тебя по программе защиты свидетелей.

Брессар уставился в пол и выругался.

– Я же говорю, я никого не убивал. В прошлое воскресенье, часов в девять утра, мы с женой завтракали. Тут звонят в дверь. Жена идет открыть – но там уже никого нет, а в щели торчит толстый конверт. На нем написано, что он – мне, лично. Больше на нем ничего нет. Я его открываю, а там пять тысяч долларов наличными. И записка.

– И что в этой записке?

– Там было написано:

«Найдешь в своей старой хижине свежую приманку. Получишь еще пять тысяч, когда медведи съедят ее на обед».

– А подпись была?

– Просто «П». Буква «П». Петруччи всегда пишет, а не говорит, у него проблемы с голосом.

– Я знаю. Записка была написана от руки или напечатана?

– Напечатана. Сначала я хотел ее выкинуть, но никогда ведь не знаешь, как все повернется. Я подумал: а вдруг пригодится? – Брессар полез в карман и вынул бумажник.

– Подожди, – остановил его Кардинал. – Больше не трогай ее руками. Вытряхни ее на стол.

Брессар перевернул бумажник, и из него выпал сложенный квадратик бумаги, а также несколько монет и десяток лотерейных билетов.

Осторожно, одними ногтями, Кардинал развернул листок, не разглаживая его. Написанное почти в точности соответствовало тому, как передал это Брессар:

«В своей старой хижине найдешь свежую приманку. Когда медведи съедят ее на обед, получишь еще пять».

Вместо подписи стоял инициал «П». Похоже, напечатано было на принтере, а принтер, в отличие от пишущей машинки, идентифицировать невозможно.

– Это мог прислать кто угодно, – заметил Кардинал. – И потом, по моим сведениям, Леон Петруччи перебрался в Торонто, чтобы быть поближе к Синайской больнице.

– Ну да. И вы думаете, что это мешает ему обделывать свои дела? На свете не так много людей, которые готовы прислать мне пять тысяч и оставить взамен долбаный труп, чтобы я от него избавился. Я же вам сказал. Петруччи не разговаривает, ему нечем. Какого хрена, кто еще мог мне такое прислать?

– А может быть, ты сам это напечатал, чтобы себя выгородить?

– Черт возьми, Кардинал. Вы ничему не верите.

– Такая у меня работа – ничему не верить.

– Тогда как вы вообще живете? Как вы улицу переходите? Откуда вам знать, может, под вами провалится мостовая? В какие-то вещи приходится верить, иначе вообще незачем жить.

– О да. Итак, что же ты сделал?

– Я пошел в свою хижину – ту, старую, я ею не пользуюсь уже лет семь-восемь. Кстати, так я и познакомился с Петруччи – повел его охотиться на медведей, лет десять назад. Короче говоря, там на земле возле хижины лежал большой мешок. Что-то вроде вещмешка. Я сразу понял, что в нем. Мне даже не понадобилось его открывать. Там был покойник, ясно вам? Мне сразу стало понятно, что там труп. И что мне было делать – звонить в санитарное управление?