Текст книги "Нежная буря"

Автор книги: Джайлс Блант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

16

Даже гололед не помешал местным подросткам кучковаться вокруг Норстаунского торгового центра. Под навесами галереи игровых автоматов «Космик» не меньше полудюжины юнцов курили, рыгали, толкали друг друга и вообще вели себя довольно мерзко – показывая тем самым, что они уже успели освоить все основные навыки типичного подросткового поведения.

Непонятно, как они могут это вынести, подумала Делорм. Мне бы, например, не хотелось торчать тут в это время года с голым пупком. Впрочем, летом я бы тоже не стала так делать.

Делорм и Крейг Симмонс приехали сюда на разных машинах, теперь же он сидел рядом с ней на переднем сиденье полицейского автомобиля без маркировки. Главное внимание они обращали не на галерею автоматов. Кроме нее, в торговом центре располагались магазин электронных деталей, несколько пустующих демонстрационных залов, а также видеосалон для взрослых «Фантазия».

За ним-то и наблюдали Делорм и Симмонс. Мигающая неоновая вывеска отбрасывала мутные рубиновые отблески на ветровое стекло в тех местах, где лед на нем растаял. Делорм включила «дворники», и очертания здания снова стали четкими.

– Не вздумайте никому об этом рассказывать, – предупредил Симмонс. – Никогда. А то меня вышвырнут из Конной полиции.

– Не расскажу. Если подтвердится, что вы говорили правду.

– Я всегда очень осторожен. Никогда не занимаюсь этим в Садбери или Маттаве – там, где меня знают.

– «Осторожны»? Когда вы даже не знаете, с кем… Я бы не назвала это осторожностью.

Симмонс отвернулся к запотевшему боковому стеклу.

– Это просто развлечение, понимаете? Не будьте ханжой. Многие люди этим занимаются.

– Вы хотите сказать – многие мужчины.

– Ну хорошо, многие мужчины.

Делорм посмотрела на часы.

– Половина двенадцатого. Думаю, вряд ли этот парень появится. Если он вообще существует.

– Он говорил, что приезжает сюда три-четыре раза в неделю. Что если я захочу снова встретиться, он почти наверняка будет в это время тут.

– Три-четыре раза в неделю. Похоже, вам плевать на свое здоровье, если вы…

– Это он, – прервал ее Симмонс. – Вот он.

Он указал на мужчину средних лет в коричневом плаще. Тот запирал дверцу потрепанного «кэприса». Затем быстро оглядел стоянку и зашагал к видеосалону.

– Ждите здесь, – сказала Делорм. Она вышла из машины и нагнала незнакомца еще до того, как он успел дойти до магазина.

– Извините, сэр. Мне нужно с вами поговорить.

Он обернулся, нахмурившись.

– Это ваша? – Делорм показала ему новенькую кожаную перчатку коричневого цвета.

Мужчина полез в карманы, вынул одну перчатку.

– Да, похоже, это моя.

Он протянул руку, но тут Делорм показала ему свой значок:

– У меня к вам несколько вопросов. Это займет всего одну минуту.

Мужчина отступил на шаг.

– В чем дело? Почему я должен отвечать на какие-то вопросы?

– Потому что вы оказались свидетелем по делу об убийстве.

– Убийство? Не понимаю, о чем вы. – Он обошел Делорм и двинулся назад, к своей машине.

– Уверена, что не понимаете. Но поздно вечером в понедельник вы видели здесь, на стоянке, молодого человека. Вы сидели в его машине. В «джипе-рэнглере». Помните?

– Вы не имеете права меня ни о чем спрашивать. Не смейте меня беспокоить. – Он открыл дверцу машины. – У меня очень хороший адвокат.

– А еще у вас есть жена, судя по кольцу у вас на пальце. Вы предпочитаете ответить на мои вопросы здесь или у себя дома?

Мужчина скрестил руки на груди. Он опустил глаза и покачал головой:

– Просто не верится.

Делорм подошла ближе:

– Послушайте, меня совершенно не интересует ваша сексуальная жизнь. Мне просто нужно, чтобы вы подтвердили несколько фактов.

– Превосходно. Как будто у меня нет дел поважнее.

– Боюсь, что в данный момент это именно так. – Делорм подала знак Симмонсу. Тот вылез из машины и, обойдя ее, встал рядом с водительской дверцей. До него было метров двадцать. – Узнаёте его?

– Да. Ну и что? Все происходило между взрослыми людьми, по взаимному согласию, так это называется. Теперь мне можно идти?

– Во сколько вы были с ним в понедельник?

– Не знаю. Около полуночи.

– Речь идет об убийстве. Постарайтесь вспомнить поточнее.

– В первый раз я его заметил около половины двенадцатого, когда входил в магазин: перед тем как войти, я посмотрел по сторонам. А когда я вышел, он еще был здесь. А чуть позже мы в его «джипе»… ну, провели какое-то время вместе.

– С какого времени по какое? Скажите точно.

– Примерно с полпервого до часу. Потом я сразу поехал домой, и когда пришел, часы на каминной полке пробили полвторого.

– Итак, вы уехали отсюда около часу ночи. А он тоже?

– Когда я уезжал, он оставался здесь.

– Хотелось бы посмотреть ваши документы, на случай, если нам еще придется с вами связаться по поводу этого дела.

– Не понимаю, зачем вам мои…

– Покажите документы, будьте добры.

Мужчина вынул водительское удостоверение. Делорм переписала себе данные и отдала его обратно.

– И мою перчатку, пожалуйста.

– С этим придется пока подождать. Но спасибо вам за сотрудничество.

– Можно подумать, у меня был выбор.

Мужчина забрался в машину, захлопнул дверцу – и через десять секунд его уже не было.

– Он ведь подтвердил мои слова? – спросил Симмонс. – Что он сказал?

– Сказал: «Не связываться бы с этими лошадниками».

– Повезло, что он забыл у меня в машине перчатку. Иначе он бы вряд ли сознался.

– Послушайте, капрал Симмонс. Я никому об этом не скажу ни слова, разве что в случае острой необходимости. Сейчас я такой необходимости не вижу. Но я бы вам посоветовала подыскать себе работу, на которой не будет иметь никакого значения то, что вы гей.

– Великолепная идея, детектив. Всегда мечтал стать парикмахером.

– Подумайте, как бы это смутило мисс Кейтс. Все эти годы, когда вы за ней ухаживали… она и представить не могла, что служит для вас только прикрытием. Хотя она наверняка догадывалась о вашей ориентации.

– Ничего вы не понимаете, детектив. Уинтер не была прикрытием. Я ее по-настоящему любил. И геем я себя не считаю.

Делорм посмотрела, как он уезжает. Снова пошел дождь; даже подростки решили укрыться в помещении. Делорм какое-то время постояла под тяжелыми ледяными каплями, пытаясь уложить в голове итоги сегодняшней работы. Но думала она об одном: сколько бы она ни работала в полиции, сколько бы она ни жила на свете, – она никогда (и мысленно она подчеркнула слово «никогда») не научится понимать мужчин.

17

Кардиналу удалось успеть на последний рейс, вылетающий в эту среду из Торонто в Алгонкин-Бей.

– Слава богу, ты вернулся, – сказала Кэтрин, едва он сошел с трапа. Лицо у нее было бледное, черты заострились.

– Как он?

– Положение стабильное. Не совсем понимаю, что это означает, но врачи говорят – стабильное.

Они поехали к Городской больнице – вниз по холму Эйрпорт-хилл, поблескивающему льдом. Кардинал старался не поддаваться панике.

– Ему стало трудно дышать, – рассказывала Кэтрин. – Вот как это было: я завезла его домой и уехала. Он вынимал продукты из сумок и вдруг почувствовал, что не может дышать. Но он смог позвонить своему кардиологу, который, слава богу, вызвал «скорую». Теперь он в палате интенсивной терапии.

Отец казался ему человеком во многих смыслах несокрушимым, но Кардинал вдруг испугался, что тот станет инвалидом и что ему придется жить с сыном и Кэтрин, что они будут свидетелями последних месяцев или лет его жизни, будут возить его в кресле, менять ему памперсы. Но потом в Кардинале пробудился католик и стал грозить ему столетиями адского пламени за эти себялюбивые мысли.

В палате интенсивной терапии им сообщили, что Стэна Кардинала перевели на четвертый этаж, в кардиологию. Медсестра сказала Кардиналу, что его отец отдыхает и ему достаточно комфортно.

– Мы модифицировали курс препаратов, и его организм неплохо на это реагирует. Думаю, завтра его выпишут.

– Можно мне с ним увидеться?

– Только не больше пяти минут. Ему нельзя утомляться.

– В какой он палате?

– Извините, но он не в палате, а в одном из «мэнтисов» – там, в коридоре, есть такие ячейки, они отделяются друг от друга занавесками.

– Подождите. У моего отца сердечный приступ, а вы его положили в коридоре?

– Простите. Правительство сократило финансирование. Койка в коридоре – это лучшее, что мы сейчас можем предложить.

– Я его уже видела, – тихо сказала Кэтрин. – Можно, я подожду тебя здесь?

Так называемых ячеек Мэнтиса было три. Ячейка отца Кардинала оказалась последней, задняя занавеска была отведена в сторону, чтобы к нему проникало хоть немного света из окна, в котором виднелись железнодорожные пути и двор Алгонкинского колледжа. Стекла были мутные от дождя.

Койка была закреплена под углом тридцать градусов. Стэн Кардинал лежал, утонув в подушке, словно его голова не выдержала веса прозрачной пластиковой трубки, прикрепленной к ноздре. Глаза у него были закрыты, но когда Кардинал приблизился, веки, дрогнув, поднялись.

– Глядите, кто пришел. – Голос отца оказался куда сильнее, чем можно было ожидать. – Опора порядка и законности.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как будто мне на грудь уселся слон. Но сейчас полегче. До этого на ней сидели два слона и один носорог.

– Сестра говорит, что они тебя собираются завтра выписывать.

– Лучше бы сегодня.

– Похоже, они в восторге, что ты так быстро идешь на поправку. – Кардинал сам слышал фальшь в своем голосе.

– Я отлично себя чувствую. Отлично. Я позвонил кардиологу, просто чтобы уточнить насчет рецептов. Не думал, что он сорвется с цепи и станет вызывать «скорую».

– «Скорая» тебе действительно была нужна.

Отец пожал плечами и поморщился. Кожа у него была бледная и тонкая, как бумага, а глаза слезились.

– Все в порядке? Позвать сестру?

– Ради всего святого, не надо, я прекрасно себя чувствую. Я просто хочу домой. Какого черта они вообще считают, что человек может поправиться, находясь в больнице? Для этого нужно, чтобы тебя окружали твои собственные вещи, чтобы ты смотрел свой собственный телевизор, заваривал чай в своем собственном чайнике. А в таких местах тобой распоряжаются другие. Задвигают тебя куда-то в коридор, чтобы не мешал. Звонишь, звонишь, а они появляются, когда им вздумается. Дома я делаю то, что хочу, тогда, когда хочу. И я не должен ждать, пока кто-то из этих куколок соизволит принести то, что мне нужно.

– Я, наверное, пойду. Просили, чтобы недолго.

– Да, отправляйся. Я тебе позвоню, как только они меня выпишут.

Когда они ехали домой, Кэтрин протянула руку и коснулась плеча Кардинала:

– Может быть, твоему отцу какое-то время пожить с нами? Если врачи говорят, что за ним нужен постоянный присмотр, так пусть он побудет у нас. Меня это совершенно не стеснит, иначе я бы не предложила.

– Вряд ли он захочет жить у нас, – заметил Кардинал. – Знаешь, когда умерла мама, я вообще не думал, что он это переживет, он был просто раздавлен. Но потом он сумел собраться, купил себе этот домик и в семьдесят один год впервые зажил отдельно и самостоятельно, чего ему не удавалось примерно с двадцатилетнего возраста. И он гордится этой самостоятельностью, хотя никогда этим и не хвастается. Самодостаточность. Независимость. Для него это главное.

– Я знаю, милый. Я просто говорю, что если ему нужен уход, то пусть поживет с нами.

Кардинал кивнул. Он вдруг понял, что ему трудно смотреть сейчас в глаза Кэтрин – она так много страдала, а теперь сама протягивает руку помощи.

Она спросила его, как дела на работе.

Он представил ей краткий отчет о своей поездке в Нью-Йорк.

– Тебе удалось позвонить Келли?

– Не было времени. Надо было торопиться сюда. Такое ощущение, что в этом расследовании удача против нас, она на стороне наших противников. Я в тупике.

Кардинал вошел в дом вместе с Кэтрин, но пробыл там недолго – только чтобы убедиться, что все в порядке. Стараясь держаться непринужденно, он проверил двери и окна, ища на них следы взлома. Но следов не было.

– Десять вечера, а ты еще не снял куртку, – сказала Кэтрин. – Надеюсь, ты не собираешься в такое время ехать на работу?

– Боюсь, придется. Но я ненадолго.

Кардинал заехал в мотель «Хиллтоп», длинное здание из красного кирпича, действительно расположенное на вершине холма – «хиллтопе». Он выбрал место понеприметнее и остановился. На стоянке было всего три машины, асфальт блестел черным льдом. Кардинал уже проверил: Сквайр не съезжал из гостиницы. Однако место номер одиннадцать на парковке пустовало.

В ожидании Кардинал слушал новости. Предвыборная кампания в провинции Онтарио набирала обороты. Нынешний премьер Мэнтис объявил, что снова выдвинет свою кандидатуру: не будем раскачивать лодку, следует держаться прежнего курса. Его оппонент из либеральной партии тоже не сумел отделаться от клише и высказывался в том смысле, что пора увидеть зарю новой жизни.

Через несколько минут подъехал Келвин Сквайр.

Кардинал выскочил из машины и закричал на всю стоянку:

– Эй, Сквайр!

Сквайр уже стоял у двери одиннадцатого номера, держа в руке ключи. Он обернулся:

– Привет, Джон. Как жизнь?

– Отлично. Ездил в путешествие.

Кардинал протянул руку для пожатия. Когда Сквайр в ответ протянул свою, Кардинал защелкнул на ней наручник. На скользком асфальте получилось великолепно: он потянул вниз и в сторону, и Сквайр свалился, как лось, на которого накинули мешок. Его мобильный телефон поехал по льду. Кардинал защелкнул второй наручник, прежде чем Сквайр успел перевести дыхание.

– Полегче, Джон. В чем дело?

– Келвин Сквайр, вы арестованы по обвинению в воспрепятствовании ходу следствия, в создании помех правосудию, в недопустимом поведении, а также во многих других вещах, о которых я успею вспомнить до приезда в суд.

– Только не это, – пробормотал Сквайр. – Ну и мерзость.

– Вы точно не хотите оказать сопротивление при аресте? Это бы очень подняло мне настроение.

– Хватит, Джон. Помоги мне встать.

Упершись коленом в спину Сквайра, Кардинал огласил ему права арестованного, старательно выговаривая каждое слово.

– Вы поняли свои права?

– Джон, из-за тебя я могу попасть в серьезную передрягу. Ты же этого не хочешь?

– Похоже, Сквайр, у вас сложилось впечатление, что мы с вами друзья. Не знаю, что вас навело на эту мысль. Не помню никого, к кому бы я испытывал меньшее расположение. А я на своем веку повидал немало очень неприятных личностей.

Со скованными руками Сквайру было нелегко подняться на ноги. Кардинал помог ему выпрямиться и повел к машине.

– Это мелочность, – ворчал Сквайр с заднего сиденья. – Ты мне припомнил ту ночь, когда мы познакомились. Когда я у тебя отобрал пистолет.

– Главное, не молчите, Сквайр. Звук вашего голоса тоже поднимает мне настроение.

– Если ты посмотришь на дело объективно, ты поймешь, что поступаешь несправедливо.

– Господи, Сквайр. Неужели вы думали, что вам это сойдет с рук?

– Не понимаю, на что ты намекаешь.

– Вы представили дело так, будто жертва убийства – Говард Мэтлок. Между тем вы точно знали, что это не он.

– Если уж на то пошло, я никогда не утверждал, что это Говард Мэтлок. Это ты нашел у него в номере бумажник и сделал такое предположение.

– А вы его подтвердили, якобы съездив в Нью-Йорк. Делая вид, что вы помогаете расследованию, тогда как на самом деле вы активно ему препятствовали. Вся эта чушь насчет базы ПВО и организации ВРР. Все это было вранье, ведь так?

– Джон, я знаю, что искренность – залог успешной коллективной работы. Но я служу в разведке. Ты отлично понимаешь, что я не имею права объяснять тебе все мои действия.

– Ничего страшного. Объясните их судье.

18

Все это случилось в среду. А в четверг Кардинал сидел дома за столом, допивая кофе, когда в экстренном выпуске местных новостей по радио сообщили об убийстве Уинтер Кейтс.

– Это новый доктор твоего отца, ведь так? – спросила Кэтрин.

Кардинал, перегнувшись через стол, прибавил громкость. К сожалению, пока мы не располагаем подробной информацией. Доктор Кейтс, тридцати двух лет, была изнасилована и задушена в ночь с понедельника на вторник в лесу к северу от города. У полиции нет подозреваемых.

– Господи, – произнес Кардинал. – Не верится. Мы были у нее в понедельник.

– Какой ужас, – откликнулась Кэтрин.

– Мы с ней совсем недолго общались, но она мне сразу понравилась. К тому же мне показалось, что она первоклассный врач.

Кардинал дотянулся до телефона и набрал домашний номер Делорм. Когда у нее включился автоответчик, он положил трубку.

По пути в центр города Кардинал думал о молодом докторе – об этой женщине, которая так умело обращалась с его отцом и так быстро выбрала для него лечение. Такой ум, такая готовность помочь.

Было раннее утро, когда Кардинал приехал в отдел, но Делорм уже была на месте.

– Только что услышал по радио про Уинтер Кейтс, – сказал он ей. – Немыслимая вещь. Ее ведь и изнасиловали?

– Признаки сексуальных действий есть, но патологоанатом уверен, что изнасилования как такового не было. Точно одно – ее убили. И у меня нет никаких зацепок насчет того, кто это мог сделать.

– Мне казалось, ты пробивала капрала Симмонса. Как, кстати, это воспринял Масгрейв?

– Нормально воспринял. Более того, сам попросил меня найти этого Симмонса. Но предупредил, что Симмонс – не тот, кто нам нужен. Так оно и оказалось.

– У него алиби? Какое?

Делорм поморщилась:

– Предпочла бы об этом не рассказывать, я дала слово. Но поверь, не в интересах капрала было мне об этом алиби сообщать.

Делорм познакомила Кардинала с деталями расследования, обратив особое внимание на осмотр кабинета доктора Кейтс.

– Ассистентка уверена, что бумажным покрытием на столе пользовались уже после того, как в понедельник вечером они закрылись. Разумеется, мы ждем результатов анализа ДНК, но уже сейчас можно сказать, что кровь там – четвертой группы, резус отрицательный. Это редкий тип крови.

Закончила она, словно прочтя мысли Кардинала:

– Два тела в лесу за три дня – волей-неволей думаешь, что они как-то связаны.

– Да, так кажется. Но где связь? Сейчас я тебе расскажу, что я нашел по Мэтлоку, и тогда, может быть, мы что-нибудь придумаем. Начнем с того, что убитый – никакой не Мэтлок. И он не работает бухгалтером.

Его прервал телефонный звонок.

– Кардинал, уголовная полиция, – сказал он в трубку.

– Эд Биком, компания «Биком секьюрити». Похоже, нам снова придется поработать вместе.

– Великолепно. И чем же мы будем заниматься вместе, Эд? – Эд Биком когда-то служил в полиции, но его никогда не следовало бы брать на эту работу. Не из-за профнепригодности: просто Эд постоянно был в обиде на весь белый свет, и работать с ним было сущим наказанием.

– Предвыборный банкет Мэнтиса? – Кардинал прикрыл микрофон рукой. – Шуинар тебе говорил о каком-то мероприятии по сбору средств, где мы должны обеспечивать безопасность?

– А, у консерваторов, – отозвалась Делорм. – Да, говорил. Самое подходящее занятие, когда расследуешь убийство.

– Послушай, Эд, – сказал Кардинал в трубку, – у нас сейчас горячее время, давай я тебе перезвоню попозже?

– Ну разумеется. Я знаю, какие вы занятые люди. Не хочу мешать жерновам правосудия.

– Может быть, все-таки скажешь мне свой телефон?

Биком продиктовал номер и отключился.

– На чем мы остановились?

– Ты говорил, что Мэтлок – на самом деле не Мэтлок.

Кардинал поведал Делорм о том, как их ввел в заблуждение Сквайр, о биографии Шекли и о своей собственной поездке в Нью-Йорк. Делорм внимательно слушала, глядя на него своими карими глазами.

– Квебек? Семидесятый год? – проговорила она, когда он закончил. – Сто лет назад. Ты думаешь, этот след нас куда-то приведет?

– Когда появятся другие следы, пойду по ним.

– И этот тип, Сквайр… Зачем ему понадобилось врать насчет Шекли? Почему разведка делает из личности Шекли такую тайну? Зачем они так активно вводили вас в заблуждение?

– Очевидно, разведка хочет похоронить это дело.

– Да, но зачем?

– Отличный вопрос. Думаю, его мы лучше зададим Келвину Сквайру.

Когда они проходили мимо стола дежурного, Мэри Флауэр крикнула Кардиналу:

– Подойдите сюда, детектив! Мне нужно с вами поговорить.

Кардинал отмахнулся:

– Сейчас приду.

Вместе с Делорм он прошел в коридор, где располагались камеры предварительного заключения.

– Думаю, начать надо с того, почему разведка следила за Майлзом Шекли еще в аэропорту, – предложил он. – Почему дело Шекли было помечено красным. Может быть, здесь какое-то простое объяснение, которое не имеет отношения к Алгонкин-Бей, а может быть, мы сумеем как-то связать это дело с убийством доктора Кейтс.

Они прошли вытрезвитель, где приходил в себя какой-то пьяный, потом камеру, которую недавно затопило и из которой до сих пор несло плесенью, потом камеры, где до того, как их освободили под залог, содержались Брессар и Феран, и наконец добрались до последней камеры по правой стороне: сюда был помещен Келвин Сквайр, сотрудник Канадской разведслужбы. Но сейчас эта камера была пуста.

– Видимо, он в комнате для допросов вместе со своим адвокатом, – предположил Кардинал. – Пойдем обратно.

Они вернулись к столу дежурного.

– Где Сквайр? – спросил Кардинал у Мэри Флауэр.

– Это я вам и хотела сообщить. Келвин Сквайр исчез. Келвин Сквайр ретировался. Келвин Сквайр теперь свободен, как птица. Адвокат Коронного суда вывел его буквально тут же после того, как вы уехали.

– И вы мне будете рассказывать, что не прогнулись перед Коронным судом? – спрашивал Кардинал у Шуинара. – Что вы не спрятались под стол, как только разведка начала на вас давить?

– Не надо, Кардинал. Этим занимались шеф, Корона и все прочие. Это выходило за пределы моей компетенции, да я и не слишком возражал. Играть по правилам – это не трусость. И нарушение правил еще не делает человека героем.

Они сидели в кабинете у Шуинара. Над своим столом он успел повесить большой календарь команды «Монреаль канадиенс».

– Насчет нарушения правил лучше поговорите с Келвином Сквайром, – посоветовал Кардинал. – Келвин Сквайр направил расследование убийства по ложному пути, сообщив нам, что побеседовал с ближайшими родственниками убитого и изучил подробности его жизни, тогда как в действительности он ничего этого не делал. Келвин Сквайр придумал насквозь лживую историю о базе ПВО и американских террористах. Кроме того, Келвин Сквайр отказался делиться важнейшей информацией как с нами, так и с Конной полицией. А именно – он утаил от нас личность жертвы. Если это не называется противодействием правосудию, то что же тогда им называется?

– Вы же понимаете, это разведслужба. Они играют по особым правилам. Не таким, как у всех остальных.

– Да, у нас в Алгонкин-Бей они явно играют по каким-то особым правилам.

– Вы арестовали сотрудника федерального ведомства, предварительно не обратившись ни ко мне, ни к шефу, ни в Коронный суд. Реджинальд Роуз в бешенстве. На вашем месте я бы и с шефом сейчас старался не сталкиваться. Вам еще повезет, если вам самому удастся избежать судебных исков. Имейте в виду, Роуз просто весь кипит. И его можно понять.

– Зато трудно понять Сквайра, который пускает следствие по ложному пути. Мы могли бы и дальше искать, кто убил Говарда Мэтлока, который на самом деле жив, и думать бы не думали о Шекли, которого убили на самом деле.

– Ну хорошо. Сквайр утаивал улики. Но это не повод для того, чтобы без ордера арестовывать на улице сотрудника государственной организации. Почему вы не обратились сначала в Коронный суд?

– Потому что был уже поздний вечер. Келвин Сквайр скрывал информацию, имеющую отношение к расследованию, которое я веду.

– В таком случае он свидетель, а не обвиняемый. Кардинал, мы с вами вместе вели не одно дело. Признаться, я удивлен.

– Я тоже.

– Вот как? – Шуинар встал во весь рост, и на мгновение Кардиналу показалось, что он его ударит: предшественник сержанта на этом посту так бы и поступил. Но Шуинар просто несколько раз глубоко вздохнул, ухватившись за край стола.

– Кого же они на вас напустили? – поинтересовался Кардинал. – Наверняка применили тяжелую артиллерию.

– Не важно, кого. Важно, кто прав.

– Кого они на вас выпустили? – повторил Кардинал.

– Арест сотрудника разведслужбы не входит в вашу компетенцию, и оттавская штаб-квартира разведслужбы сочла нужным мне на это указать.

– Оттава. Это кое о чем говорит. Сквайр работает в Торонтском управлении. Что же пытается скрыть Оттава?

– Они подчеркивают, что дела, касающиеся терроризма, – только их прерогатива. Это не их право, а их обязанность – работать по таким делам. Вы забыли о базе ПВО.

– Я же говорил, в журнале наблюдений этой базы нет никаких сведений о проникновении неизвестных. Сквайр все это выдумал. И я не верю, что Шекли связан с какими-то американскими группировками. Если тут и были какие-то террористы, то они действовали в Квебеке, больше тридцати лет назад. Думаю, наша задача – ловить убийц – несколько более актуальна. – Кардинал открыл дверь. – Если я потороплюсь, я могу успеть еще раз его арестовать, прежде чем он уедет из города.

– Даже не думайте, Кардинал. Тогда мне придется разобраться с вами по всей строгости. Вам знаком термин «неправомерное задержание»?

Пока Кардинал спускался на первый этаж, в голове у него продолжал раздаваться голос сержанта.

На самом деле он и не собирался снова охотиться на Сквайра. Доехав до ближайшей закусочной «Кантри-стайл», он взял себе кофе и потом какое-то время посасывал его, сидя в машине и пытаясь успокоиться. Дождь, прошедший ночью, успел замерзнуть, добавив еще один слой льда ко всему, до чего долетали его капли. Все машины на стоянке были словно зала минированы, просветы виднелись лишь на ветровых стеклах, где водители пытались улучшить обзор с помощью «дворников».

Лысый мужчина с мощным торсом вылез из внедорожника и направился к закусочной. Кардиналу показалось, что это Кики Б., и он напрягся. Но мужчина повернулся, открывая дверь, и стало ясно, что это не Кики. Он приказал себе забыть свой страх, забыть, как разозлился на Шуинара, и сосредоточиться на том, что необходимо сделать.

Делорм составляла рапорт по Крейгу Симмонсу. Труднее всего было очистить капрала от подозрений, ни словом не упоминая при этом о его сексуальной ориентации.

– У!

– Очень смешно, Желаги. В один прекрасный день ты так сделаешь – и получишь пулю.

– У тебя был такой сосредоточенный вид, я не мог удержаться. – Желаги повесил куртку на спинку кресла и тяжело опустился на сиденье. Делорм он нравился, но иногда ей хотелось, чтобы его стол был в другой комнате.

– Просто хотел тебе сказать, что я тут бьюсь с соседями доктора Кейтс. Похоже, все жильцы в отъезде – кто в отпуске, кто уехал по делам. Вполне фешенебельное место. Управляющий мне сказал, что владелец дома – Поль Ларош.

Делорм развернулась к нему вместе с креслом:

– Поль Ларош? Действительно?

– Ну да. А почему «действительно»?

– Ларош – очень большая шишка, во всяком случае – среди франкоканадцев. С ним кто-нибудь уже говорил?

– Думаешь, надо? По-моему, живет он не здесь.

Делорм позвонила Кардиналу на мобильный. Когда он отозвался, она спросила:

– Все еще раскаиваешься в своем поступке?

– Честно говоря, да.

– Имеешь шанс искупить. Может быть, поедем побеседуем с Полем Ларошем? Ему принадлежит здание, где жила Уинтер Кейтс.

– Из этого не следует, что он был с ней знаком.

– Мы этого не узнаем, пока у него сами не спросим.

– Я не занимаюсь делом Кейтс, забыла?

– Но ты занимаешься обеспечением безопасности предвыборного мероприятия Лароша. Не мешало бы с ним пообщаться.

Они встретились у здания компании недвижимости «Ларош» – великолепно отреставрированного эдвардианского особняка на Макинтош-стрит, с узкими окнами-бойницами и нарядной верандой, опоясывающей дом.

Ухоженная молодая женщина показала им на вход в помещение предвыборного штаба Мэнтиса – бывший демонстрационный зал магазина, пустовавший до этого долгие годы. Внутри все было уставлено видавшими виды металлическими столами. Здесь было не меньше сотни телефонных аппаратов. За ними сидели в основном женщины средних лет, по виду – домохозяйки; но был здесь также и целый отряд энергичных молодых людей в рубашках без пиджаков. Один из них, юнец лет восемнадцати, отправился разыскивать Лароша. Такой молодой, а уже консерватор, подумалось Кардиналу.

– Детектив Кардинал, – проговорил Ларош, входя в комнату. – Очень рад снова встретиться. – Он передал своему прыщавому помощнику стопку документов, похвалив: – Отличная работа.

Кардинал представил ему Делорм.

– Детектив Делорм широко известна в политических кругах, – улыбнулся Ларош. – Мне придется особенно тщательно следить за тем, что я говорю.

Он провел их в небольшую, довольно неприглядную комнатку-ячейку, отделанную дешевыми сосновыми панелями. Металлические полки ломились от видеокассет. Почти всю стену занимал огромный плакат, где премьер Мэнтис улыбался на фоне флага провинции Онтарио. Видеодвойка на подоконнике показывала Мэнтиса, смеющегося вместе с журналистами у входа в Квинс-парк. Звук был выключен. На одной из полок стояла фотография, где были запечатлены Мэнтис и Ларош, оба в охотничьих костюмах; они сияли улыбками среди очень красивой осенней листвы.

Сидеть здесь можно было только на вертящихся компьютерных стульях, размещенных у стола, на котором располагались три монитора и телефоны.

– Присаживайтесь, – пригласил Ларош. – Полагаю, вы не привыкли к подобной немыслимой роскоши.

– Чувствую себя как дома, – отпарировал Кардинал.

– Насколько я понимаю, вы встречались с Эдом Бикомом. Вы уже обговорили с ним схему обеспечения безопасности?

– Да, мы с ним скоро встретимся, – ответил Кардинал. – Но мы пришли поговорить с вами не об этом.

– Вот как?

Кардинал взглянул на Делорм: это дело ведешь ты.

– Мистер Ларош, – заговорила Делорм, – вы были знакомы с Уинтер Кейтс?

– С той молодой женщиной, которую убили? Очевидно, вы задаете мне этот вопрос, потому что она жила в одном из принадлежащих мне домов.

– Вы были с ней знакомы?

– Один раз я ее видел. В тот день, когда она въезжала, я случайно оказался в Твикенхеме. Очаровательная молодая женщина. И, как я слышал, очень хороший врач. Ужасная потеря.

– Когда вы ее встретили, что-то в ней обеспокоило вас?

– Не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

– Возможно, в ее анкете жильца было что-то необычное. А может быть, с ней был кто-то…

– Насколько я помню, с ней были только двое грузчиков.

– И больше вы никогда ее не видели?

– Мне принадлежит много зданий. Я не посещаю каждое из них ежедневно.

– Я знаю, – заметила Делорм. – Когда-то я была вашим жильцом.

– Вот как? В каком доме?

– «Балморал», это на Макферсон-стрит. Но я там прожила недолго.

– Печально, что нам не удалось задержать вас подольше.

– Слишком высокая квартплата. Не для моего жалованья.

Ларош засмеялся и сказал что-то по-французски (Кардинал не понял). Делорм ответила ему на том же языке. Кардинал почувствовал, что Ларош кажется ей привлекательным, несмотря на то что он лет на двадцать старше нее. Может быть, дело в том, что он действительно красив – эти темные волосы с проседью… А может быть, дело в самоуверенности, которой веет от него, словно ароматом дорогого парфюма.