Текст книги "Сезон мошкары"

Автор книги: Джайлс Блант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

10

Что бы ни говорили о Поле Арсено и Бобе Коллинвуде – а о них сослуживцы чего только не говорили, – Арсено и Коллинвуд всегда были наготове. И сейчас их сплоченная, состоявшая из двух человек связка, прибыла на место преступления за водопадом на Нишинейб в туристских ботинках, хаки и защищенных от мошек рубашках. Рубашки были с капюшоном и мелкой сеткой, сквозь которую мошки проникнуть никак не могли, и резинками на манжетах. Эксперты рыскали вокруг, то карабкаясь вверх, чтобы рассмотреть пятно, то опускаясь на корточки, чтобы поднять что-нибудь мелкое, и в своих сетках напоминали пчеловодов.

Молодой коронер, работавший рядом, ограничился лишь жестянкой «Офф». Как выяснилось, мух за водопадом было немного.

Арсено разложил червей по отдельным склянкам и надписал. У него была привычка, работая, думать вслух и беседовать с собой или с тем, кому случится быть рядом. Коллинвуд же, напротив, был не из многоречивых.

– Знаешь, я ведь зоолог не большой, – говорил Арсено. Ему приходилось перекрикивать шум водопада, – но, признаться, червей здесь не так много, как можно было бы ожидать в таком несвежем трупе. Он же здесь недели две пролежал и должен бы кишеть личинками, а здесь и всего-то их дюжина, не больше. Горсточка.

Коллинвуд цеплял градусник к скале и считывал температуру. Обернувшись, он обронил:

– Сюда не добраться.

Кардинал не сразу понял, что он имел в виду. Труп укрывала от мошек стена падающей воды. К тому же здесь было холодно и промозгло.

Коронер отступил от тела, а Арсено подозвал Коллинвуда, и они вдвоем перевернули останки. На плече у трупа обнаружилась ранее скрытая татуировка: рогатый шлем, а под ним флаг с надписью «Викинг-байкеры».

– Не знаю, можно ли считать татуировку удостоверением личности, – заметила Делорм, – но, на мой взгляд, сюда совершил свою последнюю вылазку Уолтер Вомбат Гатри.

Кардинал кивнул.

– Вопрос лишь один: дружки ли его так постарались? Стиль не тот, правда же? Расчленить и оставить тело вот так, в открытую.

– Да, могли бы сунуть тело куда-нибудь в бочку, так что его вовек бы не нашли. Интересно, не связано ли это как-нибудь с нашей мисс Имярек.

– Может, она увидела что-то, чего не должна была видеть.

– Возможно. Но что? И когда?

Коронер был врачом, ранее с ними не работавшим. Выглядел доктор Рэйборн очень молодо, как школьник, лишь недавно познакомившийся с бритвой. Иметь с ним дело было проще, чем со злобным стариком, их бывшим коронером. Доктор Рэйборн заполнил бланк вопросов и, вырвав два листка, вручил копию Кардиналу:

– Судя по всему, насилие это самого худшего свойства. Смело переправляйте дело на Гренвилл-стрит, а там уж патологоанатом покрутится с ним всласть.

– Почему?

– Но вы же, наверно, заметили, что кисти рук и стопы отсутствуют.

– Да, док. Даже я сумел это уловить.

– Больше того, с задницы срезан большой кусок кожи.

– Неужели убийца пытался его освежевать?

– Да, и как это ни грустно, еще живого. Я не патологоанатом, но и то могу сказать, что большинство увечий было нанесено еще при жизни. Если не все. Кровь еще текла.

– И вы можете установить причину?

– Вы хотите сказать, могу ли я определить, которая из ран его доконала? Не могу, но патологоанатом сможет. Скорее всего, умер он от потери крови, после чего уже был обезглавлен.

– От потери крови? – удивилась Делорм. – Но крови-то почти нет.

Доктор Рэйборн взглянул на труп и покачал головой: ученик, которому не под силу решить задачу.

– Объяснить это я не могу.

– Бывает, убийцы подстилают полиэтилен, – сказал Кардинал. – Но чтобы это делали на открытом воздухе, я что-то не слышал. Эй, Желаги!

Из-за острого отрога скалы выглянуло большое лицо похожего на медведя венгра Кена Желаги.

– Пусть проверят на «Викласе».

«Виклас» – общенациональная база данных по самым жестоким убийствам. Офис аналитиков располагается в Орилье.

Желаги простонал:

– Господи, ты хоть понимаешь, на сколько вопросов нам придется ответить?

– На двести шестьдесят два, – сказал Кардинал. – Так что лучше поторапливаться.

– Ясно. Как всегда.

– И заодно попроси их исследовать эти иероглифы. Как часть медицинской экспертизы и отдельно: может быть, они не имеют отношения к преступлению, а может, были сделаны тогда же.

Они стали заполнять пакетики вещдоками, хотя и трудно было так называть найденные ими разрозненные предметы. Всегдашняя беда с уличными преступлениями – Предметов находят массу, а вещдоками из них можно счесть лишь немногие. Спичечные коробки, сигаретные окурки, жестянки из-под лимонада, отпечатки подошв, волоски, волокна ткани – кто знает, что из всего этого обилия будет признано никак не связанным с преступлением, а что имеющим решающее значение в его раскрытии? Поэтому все это тщательнейшим образом фотографировалось, упаковывалось и надписывалось. Что требовало времени.

Кардинал вел список найденного. Кроме обычной ерунды, которая в дальнейшем могла оказаться ценной, имелся ряд интересных находок.

Во-первых, швейцарский армейский нож, который Арсено обнаружил за трупом. Он находился в расщелине между двумя камнями, образующими спуск. Нож был слишком мал, чтобы служить орудием убийства. К нему был приделан брелок для ключей с серебряным медальоном.

Арсено, не снимая перчатки, раскрыл медальон. Внутри была черно-белая фотография: мужчина и женщина сорока с лишним лет. Мужчина был в форме, но какой именно, на маленьком снимке не разглядеть.

– Конечно, есть вероятность, что это просто какой-то турист обронил, – сказал Кардинал, но все же взял на заметку и этот ножик.

– Нож в хорошем состоянии, – сказал Арсено. – Наверно, пролежал здесь не так долго. И уж конечно, не всю зиму.

Коллинвуд нашел заржавленный железнодорожный костыль.

– А что этот костыль тут делает? – удивилась Делорм. – Железная дорога проходит милях в двух отсюда, за шоссе, за индейской резервацией и полицейским участком. Случайно здесь очутиться костыль не мог.

– Но у нас нет оснований считать, что его принес убийца, – сказал Кардинал. – И зачем бы ему это делать? Для оружия он не подходит – слишком тупой.

Но и костыль был положен в пакет и надписан.

Нашлось и несколько палок примерно в дюйм толщиной и одинаковой длины – около ярда. Палки были срезаны с березы и оструганы, очищены от коры. Нашла их Делорм немного в стороне, под кустом. Сначала она подумала, что заготовлены они для костра. Такими палками обычно, как кочергой, шевелят угли, а могут их использовать и для разжигания костра. Все три палки до половины изменили цвет.

– Тут могла быть кровь, – сказал Коллинвуд, указывая на изменение цвета.

– Эксперт по холодному оружию определит, швейцарским ли ножом срезаны палки, – сказал Арсено. – Сопоставит кровь жертвы и кровь на палках, укажет, имеет ли отношение нож к палкам и кому принадлежит медальон.

– Арсено уже все ясно, – заметил Кардинал.

– Мы все можем быть свободны.

– Нет, ну, право же… – начал было оправдываться Арсено.

– Конечно, – сказал Кардинал, – мечтать не вредно.

Коллинвуд поместил палки в большой бумажный пакет.

Кардинал прошел к другому краю водопада.

Лиз Делорм, стоя на гранитном уступе, звонила по сотовому; одной рукой она затыкала ухо от шума воды, другую прикладывала ко второму уху, чтобы лучше слышать абонента. В позе ее было что-то крайне сексуальное, а что именно – Кардинал так и не понял.

Щелкнув крышкой сотового, она подняла глаза и встретила взгляд Кардинала.

– Звонила в перевозку, – сказала она. – Скоро прибудут за телом, хотя большого рвения они и не проявили. – Она ткнула телефоном в сторону знаков на стене пещеры: – Ты разобрался, что это может быть?

Кардинал, подойдя поближе, вгляделся в странные стрелы и луны. В столбцы цифр.

– Не знаю. Похоже, здесь потрудился сатанист.

– Разве они не пентаграммы рисуют? А пентаграмм здесь нет. И свечей, похоже, здесь не жгли. Следов воска на камнях что-то не видно.

– Астрологические знаки отсутствуют, а змея вот нарисована. А что такое скрещенные молоты – один бог ведает.

– Конечно, может быть, что все эти знаки к убийству не имеют ни малейшего отношения. Вомбат был байкером. Им врагов не занимать. Вот получим список и сопоставим даты.

– Нам здорово повезет, если удастся определить, когда именно произошло убийство, по этой куче, – сказал Кардинал, указывая на труп.

Арсено встал, отряхнул брюки на коленях, протянул им пузырек:

– Вот что нам поможет это определить.

Делорм отшатнулась от клубка шевелящихся личинок.

Арсено растянул губы в улыбке:

– Принимайте вещдоки!

11

Чуть позже Кардинал вместе с Арсено и вещдоками катил по Одиннадцатому шоссе. Арсено был в темных очках обтекаемой формы. Вместе с усами и волосами до плеч очки эти делали его похожим скорее на викинг-байкера, чем на копа.

– Так на кой черт нам понадобился Энгус Чин? – допытывался Арсено.

– Потому что, обратившись в Торонто, мы должны были бы ждать в общей очереди, а это отняло бы много времени. А кроме того, Энгус Чин имеет степень по биологии, энтомологии и паразитологии, и он во всем этом отлично разбирается.

– Ага. Только есть причины, по которым мы раньше к нему не обращались. Тебе ведь известно о слухах по его поводу, правда?

Об этих слухах Кардинал знал. Есть люди, чья участь – порождать о себе слухи; если слухов и нет, значит, скоро будут. Об Энгусе Чине слухи были, есть и будут. Во-первых, из-за его происхождения: отец его был шотландцем и моряком торгового флота, мать же – аптекаршей из Гонконга. В таком городке, как Алгонкин-Бей, подобное происхождение представлялось экзотическим, если не сказать – подозрительным.

Потом его внешность. Предки с шотландской стороны сделали разрез его глаз несколько округлее и придали волосам легкую волнистость, но он упорно завязывал волосы в хвост, как у китайского мандарина, и хвост этот свисал чуть ли не до копчика. И это несмотря на то, что ближе к Китаю, чем Калифорнийский университет, он никогда не приближался.

Слухи начали курсировать, едва он вернулся в Алгонкин-Бей после продолжительной учебы в Торонто и Лос-Анджелесе: он бежал от несчастной гомосексуальной связи; он каким-то ужасным образом связан с Китаем и работает на китайскую разведку; его лишили докторского звания за какие-то противозаконные медицинские эксперименты.

Но не эти слухи заставили сейчас Арсено повернуться к Кардиналу, снять очки и прищуриться:

– Я не об этих мелочах говорю. Я имею в виду слух основной. Всем слухам слух.

– А-а, ну да, основной, – протянул Кардинал.

– Ты, кажется, не придаешь ему значения? – Арсено пихнул Кардинала в плечо. – Не думаешь, что это может отразиться на нашем деле?

– Я знаю об этом слухе, но это всего лишь слух. Ничего не доказано, и нечего об этом говорить до встречи с ним.

Арсено картинно пожал плечами. Он опять нацепил очки и стал неотрывно глядеть вперед, на шоссе.

Основной слух касался увлечения Энгуса Чина паразитологией, в частности изучения им ленточных червей. Шептались, что он держит у себя ленточного червя. Что неизбежно порождало вопросы: каким образом, где же, господи помилуй, он у него живет? Ответом было, что ленточного червя доктор Чин держит там, где тому и следует быть, – у себя в кишечнике. Доктор питается то одним, то другим, варьируя диету, и изучает, как на это реагирует червь. Начинает он расти быстрее или рост его замедляется? Толстеет он или худеет? А как можно все это проверить? Как добиться отклика? Так вот, он постится дня два, а на третий кладет себе на язык кусочек сахару. Червь чует пищу и начинает движение к ней по кишечнику, а потом – по пищеводу. Улучив удобный момент, доктор сует руку в глотку и вытягивает червя, что нелегко, потому что червь этот, как говорят, достигает пяти футов в длину.

– Ты понимаешь, какой козырь против него это может дать опытному адвокату на заседании суда? – На этот раз Арсено очков не снял, и казалось, что на Кардинала уставилась гигантская муха. Он изобразил допрос Чина защитником: «Доктор Чин, теперь расскажите суду о ваших хобби. Держите ли вы у себя домашних животных? Ах, ленточного червя? Понимаю, понимаю. И где же именно вы содержите этого вашего питомца? В кишечнике. Как необычно! И вы его выгуливаете?»

– Но Чина на заседания не вызывают, – возразил Кардинал. – Трудно рассчитывать, что штатный академический ученый и профессор явится в суд по первому требованию.

Он отыскал свободное место на парковке и подкатил к лабораторному корпусу. Закатные лучи бросали яркие оранжевые блики на кирпич здания. С озера несло влажной прохладой, ветер шумел листвой. Кампус уже совсем зазеленел.

Из учебного центра выпорхнула стайка девушек. Они громко и оживленно щебетали.

– Господи, – заметил Арсено. – С каждым годом они все моложе и моложе. Скоро они вообще будут казаться мне детьми.

– Они и есть дети. – Дочь Кардинала лишь два года как окончила колледж.

Они нашли биологический факультет, а в нем после некоторых блужданий – кабинет доктора Чина. Кардинал постучал.

– Если вы доктора Чина ищете, – сообщил им молодой человек в очках с толстыми стеклами, – то он в Третьей лаборатории. Это внизу.

Доктор Чин, склонившись к чашкам Петри, наблюдал за работой студентов. Тронув за плечо одного из них, он слегка потряс его:

– Не надо торопиться. Иногда самый короткий путь к результату – это двигаться медленно.

– Доктор Чин?

Доктор встал и перекинул через плечо свой конский хвост.

– Вы кто?

– Я детектив Кардинал из полицейского управления Алгонкин-Бей. А это детектив Арсено, наш эксперт по опознанию.

– Правда? Очень рад.

– Не могли бы мы где-нибудь поговорить?

Чин подозвал к себе молодого человека постарше с нездоровым, одутловатым и как бы бескостным лицом:

– Это мистер Филберт. Думаю, ему не лишне будет познакомиться с местной полицией. Мистер Филберт мой бывший студент, а ныне, к несчастью, является моим ассистентом. Держу его возле себя специально, чтоб спуску ему не давать, всячески мучить и изводить.

– Ну да, перемыванием совершенно чистых колб и пробирок.

– Научные работники пробирок не моют, – сказал Чин. – Мистер Филберт любит преувеличивать. Тем не менее я разрешу ему присутствовать при нашем разговоре, если он обещает хорошо себя вести.

– Ну а как же студенты?

– Думаю, сумеют пробыть без нас несколько минут.

Чин провел их в смежную лабораторию и, сняв белый халат, повесил его на спинку стула. Он был худым, даже костлявым и при росте в пять футов шесть или семь дюймов весил никак не больше ста двадцати фунтов. Кардинал подумал, уж не червяк ли тому виной.

Чин сел за стол и вооружился лупой.

– Ладно. Показывайте, что там у вас.

Арсено протянул профессору пузырек. Чин нацелил на него лупу.

– Очень интересно. Вы собрали превосходную коллекцию личинок. Поработали на славу, – сказал он, не отрываясь от лупы. – И надписали хорошо.

– Мой напарник считает меня верхоглядом, – сказал Арсено. – Так я уж постарался.

– Понятно. Вы нашли тело на открытом воздухе. Возможно, в лесу. Там было прохладно, верно? Где-нибудь в скалах? Думаю, возле воды.

Арсено переводил взгляд с Кардинала на доктора Чина:

– Как это вы догадались?

– Очень просто. У вас тут собраны Calliphora vomitoria. А водятся они в лесистых местах.

– Какое звучное название, – заметил Филберт. – Вам известно, что это Линней их так наименовал?

– Не все питают такую склонность к червям и личинкам, мистер Филберт. – Чин все еще рассматривал пузырек. – А здесь есть Phormia regina. Эта мясная муха водится повсеместно. К тому же здесь содержится и Calliphora vicina. О чем нам это говорит, мистер Филберт?

– Vicina – это другая разновидность мясной мухи. Водится исключительно в прохладных и тенистых местах.

– Вот за что мистер Филберт и получает субсидии, – сказал доктор Чин. – От Министерства юстиции, ни больше ни меньше. А я им, простите за грубое выражение, на хер не нужен.

– Министерство уважает генетику, – загадочно промолвил Филберт.

– Других разновидностей здесь нет. Больше вы ничего не принесли?

Арсено передал ему еще три пузырька. Чин посмотрел их под лупой. Один за другим.

– Ну вот, теперь появились и Cynomyopsis cadaverina. Это трупные мухи, и появляются они, когда разложение уже идет полным ходом. Тут есть и кольцевые жучки, и стафилококковые, по-научному Staphylinidae. Они питаются личинками.

– Обычно на трупе, находившемся на открытом воздухе, бывает большее число видов, – сказал Филберт. – Особенно на поздних стадиях гниения.

– Но тело лежало за водопадом, – сказал Кардинал.

– Ха!.. – Чин поднял вверх палец и покачал им из стороны в сторону. – Мухи не смогли его обнаружить. Не учуяли. Это совершенно ясно. – Он откатил свое кресло от стола с лупой.

– Вы не могли бы указать нам время смерти? – спросил Арсено.

– Да что я, маг-чудодей, что ли? Надо изучить все это под микроскопом для полной уверенности. И даже тогда для представления данных в суд надо дать им время вызреть. Тогда мы с абсолютной точностью определим разновидности. Но у вас имеется Cynomyopsis и кольцевые жучки. А значит, со времени смерти прошло дней четырнадцать.

– А несколько сузить временные рамки вы не могли бы?

– Загляните ко мне на той неделе, джентльмены. Тогда я буду в состоянии сказать вам значительно больше.

Двойные двери лаборатории уже закрылись за ними, когда Арсено внезапно остановился.

– Прости, – сказал он, – но мне надо спросить.

И прежде чем Кардинал успел его остановить, Арсено распахнул дверную створку:

– Слышь, док, я что спросить вас хотел. Тут прошел один слух…

– Арсено, – встрял было Кардинал, – бога ради…

– Что за слух, детектив?

Арсено на секунду словно задумался:

– Правду говорят, что мошкара в аккурат перед днем Виктории появляется?

– В наших краях? Почему же «слух», детектив? Так оно и есть.

– Спасибо, что прояснили. А то меня это как-то гложет.

– Забавно, – сказал Кардинал, когда они были уже на парковке. – С твоей находчивостью далеко пойдешь.

– Надо будет Делорм рассказать, – сказал Арсено, – как ты на меня вылупился.

12

Но у Делорм были другие заботы. Перевозка приехала и уехала (в меру поохав и поахав от ужаса и отвращения), и останки Вомбата Гатри уже были на пути в Центр судебной экспертизы в Торонто, Предстояло продолжить сбор улик.

Вместе с Кеном Желаги и Бобом Коллинвудом они обнаружили обертки от жвачки, обрывки фольги, сигаретные пачки разной степени новизны и сохранности, ржавую банку из-под газировки «Доктор Пеппер» и бесчисленные окурки. К находкам прибавились салфетки «Клинекс», единичный отпечаток каблука, пригоршня бусин и открытка с видом Квебекской крепости. Последнюю Делорм углядела под выступом скалы.

На обратной стороне женской рукой и по-французски было написано: «Дорогой Роберт, Квебек – потрясающий город. Как бы я хотела быть здесь с тобой. Я не перестаю скучать по тебе».

– Эй, Боб, – сказала Коллинвуду Делорм, – это от твоей подружки тебе письмецо? – И она помахала открыткой перед его носом. Коллинвуд, чувство юмора которого было, видно, по ошибке удалено еще при его рождении, покачал головой.

Делорм сунула открытку в пакетик для улик и подписала.

Еще через несколько минут она нашла валявшийся под кустом презерватив. Несмотря на латексные перчатки, заставить себя взять его в руки она не могла и подцепила его щипцами.

– Наверно, это того же парня, которому и открытка адресована, – сказала она.

Коллинвуд на секунду поднял глаза, после чего опять занялся просеиванием глины через сито.

– Тебе когда-нибудь говорили, Коллинвуд, что ты слишком уж любишь поговорить? – И Делорм опустила презерватив в мешочек.

Примерно через полчаса Коллинвуд произнес одно-единственное слово: «Волос». В руке он держал щипчики, а что на них – Делорм видно не было.

– И длинный?

Коллинвуд пожал плечами:

– Дюймов двенадцать-четырнадцать. Черного цвета.

– Хорошо. Будем надеяться, что сможем в конце концов выяснить, кому он принадлежит.

Прошло еще полчаса.

– Значит, что это за рисунки, тебе по-прежнему неясно? – спросил Желаги. Кен Желаги, самый крупный полицейский в их группе, был обычно и самым разговорчивым. Но в этот день он находился под впечатлением от настенных рисунков в пещере, что делало его на редкость молчаливым. – На тебя не наводят страх все эти птицы и змеи? Тебе не кажется, что они здесь неспроста?

– По-моему, – сказала Делорм, – для того, кто их рисовал, они что-то значат. Но я их понять не могу – я не сильна в астрологии и всяком таком, и пока мы не найдем кого-нибудь, кто в этом разбирается, я даже и гадать не буду.

– А это что такое?

Делорм упаковывала в мешочки осколки ракушек:

– Похоже, это морские раковины.

– Да, пестрые раковины. Непонятно только, за каким дьяволом их занесло в лесную чащобу.

Делорм хотела прихлопнуть мушку, но промазала.

– Ну, кто-то их сюда притащил. Беда в том, что мы никогда не узнаем, кто это был – убийца или ни в чем не повинный турист.

– Ага. Это беда всех наших улик. Но что до стрел и томагавков, которые этот парень нацарапал на стенке пещеры, то я подумываю, не обратиться ли к кому из индейского рода-племени.

И он дернул подбородком в сторону входа.

Делорм обернулась и увидела стоящего там Джерри Комманду. Он стоял подбоченившись, стройный силуэт на фоне падающей воды. Негромкое рокотание водопада помешало Делорм услышать приближавшиеся шаги.

– Кого это так угораздило? – спросил Комманда.

– Вомбат Гатри, – сказала Делорм. – Ты его знаешь?

Джерри кивнул:

– Вомбат Гатри чуть ли не с пеленок попадал в разные переплеты. Удивительно еще, что он прожил столько, сколько прожил. Так вы вызвали меня из Ридс-Фоллз, чтобы сообщить мне это?

– Я не вызывала, это Желаги вызвал. А что за неотложные дела в Ридс-Фоллз?

– Наркотики. Вечная история. Пора бы уж людям пристраститься к какому-нибудь другому пороку.

– Ты знаешь, что твоя фотография висит у нас в приемной?

– Это тот снимок, где я в голом виде? Просил же я Кендалла не делать этого. А теперь вот чувствую себя неловко.

– Почему я тебя вызвал, Джерри, – Желаги обвел пальцем рисунки на стене, – это из-за этих знаков, которые мы никак не можем разобрать. Подумали, может быть, ты нам поможешь.

Джерри подошел к стене и стал разглядывать знаки. Он долго так стоял, сцепив руки за спиной, словно учитель, проверяющий работу ученика.

– Интересно, – сказал он. – Забавно и загадочно.

Переводя взгляд с Делорм на Джерри и обратно, Желаги ждал продолжения. Когда его не последовало, он спросил:

– А в чем загадка? И почему?

Джерри прищурился, силясь разглядеть знаки в самом низу стены.

– Удивительно, – сказал он. – Не видел ничего подобного с… Даже уже не упомню с какого времени.

– Видишь, я догадался, что это что-то интересное, – бросил Желаги, обращаясь к Делорм. И потом обратился уже к Джерри: – И что это значит? Сможешь перевести? Вот здорово-то!

– Думаю, смогу. – Джерри ткнул пальцем в три ряда стрел. – Видите вот это? Это обозначение пространства. А это – времени. Да, совершенно точно. Это означает: «Встретимся у магазина «Тим Хортон» в три часа в субботу».

– Да пошел ты сам знаешь куда! – возмутился Желаги. – Не может быть такого!

Джерри пожал плечами:

– Возможно, имеется в виду «Старбекс». Я ведь давно не упражнялся в знаках.

Делорм покачала головой:

– Хорошо, Джерри. Спасибо, что приехал.

– О, – воскликнул Желаги. – Понял! Это ты остришь! Ведь на самом деле ты не знаешь, что все это означает, да?

– Не имею ни малейшего понятия, – признался Джерри. – Как это ни поразительно вам покажется, если изображены стрелы и луки…

– Послушай, я ведь не потому, что ты индеец, подумал, – сказал, покраснев, Желаги. – Я позвал тебя, потому что ты в курсе всей этой индейской хреновины. Я помню, как ты вечно таскался с какими-то толстыми книгами про индейскую старину и всякое такое.

– Но знаки эти тем не менее мне совершенно непонятны. Я никогда таких не видел. Луки, стрелы, томагавки – да, но что дает нам основание считать, что это именно индейское? Я не утверждаю, что это никоим образом не может быть связанным с индейскими верованиями. Я просто говорю, что мне это неизвестно. У оджибва ничего подобного нет, это я знаю твердо, как, похоже, нет этого и у восточных и центральных племен. Но за западных индейцев или индейцев США – не поручусь. Просто не знаю.

– А кто бы мог это знать? – тихо осведомилась Делорм. – Если б тебе пришлось расследовать это дело, к кому бы ты обратился за консультацией?

– Может быть, стоило бы задействовать наших спецов-бихевиористов в Орилье. Они и с сатанизмом знакомы, и со всей этой мистической чушью, которую так любят серийные убийцы. Спросите Фрэнка Иззарда. Он толковый парень. – Джерри поймал в кулак мушку, затем смахнул ее, повернулся и стал спускаться вниз.

– Вот чего этому парню не занимать, – сказал Желаги после ухода Джерри, – так это оригинальности. И юмор у него – не как у всех.