Текст книги "Захвачненные (ЛП)"
Автор книги: Джасинда Уайлдер
Соавторы: Джек Уайлдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Дерек молча смотрит на меня сверху вниз, веки его тяжелы, челюсть сжата, желваки играют. Он тяжело дышит, мышцы живота напряжены. Я массирую его яйца, позволяя среднему пальцу продвинуться чуть дальше по линии ниже его члена. Надавить. Ещё продвинуться. Осмелеть и надавить ещё. Его глаза сужаются, подбородок дёргается. Глажу его, едва касаясь тугой плоти. Не отрываю взгляда от его глаз, пока скольжу ладонью вверх к головке, обнимаю её и сжимаю, кручу рукой, снова сжимаю, пару секунд не ослабляя хватки, пока поглаживаю основание ствола. Дерек выдыхает звуком, похожим на стон. А когда кончик головки показывается из моего кулака, я вбираю его в рот, больше и больше, на столько, чтобы сохранить зрительный контакт.
– О… ох, чёрт!
– М-м-м-м-м-м… – мычу я, кружа вокруг его члена, надавливаю на головку языком, ощущая выделение капельки предсеменной жидкости.
Его веки трепещут, голова падает на шею. Дерек сильнее запускает пальцы в мои мокрые, растрепанные волосы и толкает мою голову вниз. Мягко, медленно, но настойчиво. Оставляя мне место для протеста, но давая понять, чего он хочет: глубже. Так что я беру его глубже, позволяя Дереку опустить меня ниже, открывая моё горло. Чувствуя вкус его кожи у себя на языке, ощущая его на задней стенке гортани. Двигая кулаком у основания, массируя точку за ним. Откидываюсь, обхватывая губами головку, кулак сжат под моим ртом.
Тогда Дерек начинает толкаться. Осторожно колеблющиеся бёдра, член, который держу кулаке, скользящий между моих губ. Трахающий меня в рот. Давление руки такое же мягкое, как и эти выпады.
– М-м-м-м-м-м, – я ободряюще мычу. Дереку это нравится, а я люблю его удовольствие, люблю ощущать, как он теряет контроль. – М-м-м-м-м-м…
– Обожеочёрт, Ри!.. Я так близко…
– М-м-м-м-м-м-м!
Теперь он двигается быстрее, и вкус его предэякулята я чувствую сильнее. Дерек стонет при каждом напряжении бёдер.
В моей голове появляется мысль. Вчера, в лесу, когда я глотала его семя, мне нравилось заставлять его выплёскиваться, доводить до кульминации. Чувствовать, как он сходит с ума. Но я могла бы делать это, не глотая, поскольку, хоть я и не против, но не фанатка этого дела. Я предпочла бы наблюдать за семяизвержением, за спазмирующим маленьким отверстием на кончике его члена, за потоком густой струи, с нажимом проводя по его коже. Мне нравилось смотреть, как он толкался тогда за амбаром в мои руки. И теперь, когда он так близко к краю, я должна решить, куда он кончит. И я решаю, что не мне в рот. Поскольку мне это не очень нравится. Знаю, я никогда не делала по-другому. Я всегда глотала, и не столько от обязательств, потому что люблю доставлять удовольствие, как сейчас, но и потому, что это просто было так. И не надо убираться после, к тому же. Но сейчас… мы же в душе с Дереком. Что может быть лучше, чем позволить ему устроить беспорядок, попробовать что-то новое?
Дерек сейчас сильно толкается и стонет, что я буквально прыгаю головой вверх и вниз на его члене, забирая его так далеко, как могу, пробуя его, чувствуя. Он близко. Очень близко. Дерек дважды дергает меня за волосы.
Я резко вынимаю его член изо рта, смотрю на него, дрочу его сильно и быстро, с неистовостью:
– Дерек... смотри.
Его подгибающиеся бёдра дрогнули, глаза широко раскрылись и уставились на меня, сфокусировались на моих кулаках, скользящих один к другому по его длине. Я чувствую, как его яйца сжимаются, спазмируют. Наклоняю член к себе, выгибая спину и выставляя грудь навстречу. Держу его головку рядом с собой, изо всех сил надрачивая член. Дерек стонет, его бёдра толкаются, вколачивая член в мои кулаки.
Сейчас.
Он кончает. Белый поток густого семени брызжет мне на грудь, ударяясь о сиськи и сползает, смываемый душем. Я продолжаю дрочить ему, выдаивать, и он снова кончает, вторая струя орошает мою кожу. Дерек кряхтит и трахает мои руки, я ускоряю темп кулаков на его члене. На этот раз прикрываю головку пальцами, и мы оба наблюдаем, как сперма сочится между ними, я глажу его член, размазывая по нему семя, а затем ещё один короткий выброс выплёскивается из него в ванну. Дерек больше не кончает, но я продолжаю гладить его, пока он не вынимает член из моих кулаков и не хватает меня за плечи, поднимая. Распластывает меня по стене душа и целует, вода стекает по нашим телам.
Я отстраняюсь, улыбаюсь ему, нащупываю на полу ванны мочалку и выдавливаю на Дерека пену. Снова мою его смягчающийся член, а затем он забирает у меня мочалку и намыливает меня, аккуратно протирая каждую из моих грудей и между ними, а так же под, поднимая каждую из них. Мы смываем с себя пену, а затем какое-то время Дерек моет голову.
Мы выходим из кабинки, он вытирает меня, а я его. Дерек проводит пальцами по волосам, оставляя их в беспорядке, вместо того чтобы расчесать, в то время как я чищу зубы и расчесываю волосы. Мы проделываем всё это в уютной тишине, хотя я чувствую, что ему хочется спросить, почему я сделала то, что сделала. Я подожду, пока он спросит. Мы одеваемся, Дерек в той же одежде, что и вчера.
И это поднимает один вопрос…
– Дерек?
Он одёргивает рубашку, поглядывая на меня:
– Да?
– Я думаю, ты должен пойти забрать свои вещи.
Дерек хмурится, недоумевая:
– О. Гм... О`кей.
Я смеюсь:
– Нет, Дерек. Не – иди забирай свои вещи и уходи, а – иди забери свои вещи и принеси их сюда.
– Ты... уверена?
– Да. Я уверена, – я обнимаю его торс своими руками. – Я только что заставила тебя пообещать мне не убегать, не так ли? Я хочу, чтобы ты был здесь. Со мной.
Дерек колеблется несколько мгновений, думая.
– О`кей. Если ты уверена, что хочешь этого… – он хмурится. – Мне все ещё снятся кошмары, иногда. Ужасы. В последнее время не часто, но... они все ещё случаются.
– Тебе снился кошмар прошлой ночью?
– Нет, – отвечает он. – Но прошлая ночь была особенной. Я спал с тобой прошлой ночью. В смысле, именно спал. У меня это в первый раз. Я никогда раньше не спал рядом ни с кем другим, раньше я бы просто ушёл, после того, как я... когда мы...
Я скорчиваю рожицу:
– В самом деле? Просто уходил?
Кажется, он расстроен моей реакцией.
– Да. Наверное, тогда я не был хорошим парнем. Хотя я больше не тот парень.
Боже, надеюсь, что нет.
– Тебе понравилось? Спать со мной в одной постели?
Он улыбается:
– Это было… волшебно. Надеюсь, моё признание не звучит как признание слюнтяя, но это было, действительно, потрясающе. Мне понравилось. Просто держать тебя. Просыпаться вместе с тобой, – его ухмылка расширяется. – Особенно способ, каким ты меня разбудила.
Я прижимаюсь к Дереку, запускаю пальцы в его бородку.
– Мне тоже понравилось. Очень. Когда ты просыпаешься рядом со мной, – целую его в подбородок, чуть ущипнув за челюсть. – И первым делом мы занимаемся любовью, – я снова пробегаю пальцами по его щетине. Мне нравится растительность на лице Дерека. Том, состоя на службе, всегда был чисто выбрит. – Скажи это снова. Я хочу слышать, как ты произносишь.
Мне нет необходимости заканчивать фразу. Он держит моё лицо в своих больших, сильных, грубоватых руках.
– Я люблю тебя, Рейган.
Глава 17
Дерек
Две недели. Вот сколько длилось счастье.
Я никогда в жизни не спал так хорошо, так глубоко и без сновидений. Я просыпался каждое утро в тёплом довольном блаженстве, омывающем меня, и с желанием никогда не двигаться, глубоко погружаясь в постель, в тепло, в Рейган. Иногда у меня случался приступ паники – мне грезилось, что это был сон, этакий новый вид кошмара. Я рывком просыпался, искал её. И находил. Голую. Гладкую и красивую, как шёлк, обернутую вокруг меня.
Во сне она льнула ко мне. Мне потребовалось время привыкнуть к этому, поскольку я никогда раньше не делил ни с кем постель, но это было совершенно обожаемое привыкание. Я просыпался посреди ночи, сонный, с затуманенным сознанием, смущенный, и Рейган сворачивалась калачиком по другую сторону кровати, на самом краю. Как только я собирался дотянуться до неё, начинала шептать и бормотать, катилась ко мне, хватала за бедро и подтягивала ближе, прижимаясь головой к груди и утыкаясь в меня носом. Перебрасывала руку мне на талию, сонно водила ей по моему бедру и животу, снова и снова, пока не удостоверялась в моём присутствии. Полагаю, ей нужно было подтверждение, что я настоящий, я рядом. Мне знакомо это чувство. Я просыпаюсь так каждое утро.
Неужели она реальна? Я здесь, в её постели? В... нашей кровати? Я могу дотронуться до неё? Обнять, поцеловать? Да, могу. Спасибо за это богу или любой другой силе, которая существует или не существует. Той цепи событий, что привела меня в это место и время, в котором я греюсь в блаженстве просыпаться рядом с Рейган каждое утро...
Благодарю за это.
Потому что это лучшее, что у меня было.
И всё из-за того, что случилось с Томом.
Я не уверен, что можно благодарить за это. Я не в силах думать об этом. На данный момент я могу только благодарить.
Обычно я просыпаюсь первым. Этим утром я не спал несколько минут, смотрел, как Рейган спит, запоминал черты её лица. Вписывая в своё сердце и разум ощущение её тела в моих руках. Когда где-то в задней части её горла рождается этот тихий звук, тягучий полустон: м-м-м-м-м-м-м-м-м-м, её веки приоткрываются, озаряя меня блеском прекрасных бледно-голубых глаз, Рейган выгибает спину и одеяло сползает, чтобы оголить её пышные круглые груди. Рейган вытягивает руки над головой, кулаки сжаты и чуть дрожат, когда она напрягает каждую мышцу. Я не в силах что-либо делать, кроме как смотреть и впитывать её бесконечную красоту. Когда потягивания заканчиваются, она как-то вся складывается, подстраиваясь под меня, волосы взъерошены и щекочут мою кожу, губы скользят по моей груди.
Конечно, к тому времени мои руки исследуют её, губы Рейган находят мои, а наши тела встречаются и сливаются. Я скольжу в нее, она стонет. Тогда Рейган залезает на меня, но не седлает, не скачет. По утрам всё сосредоточено на максимальной близости друг другу. Рейган плотно прижимается ко мне, миллиметр к миллиметру, губы к губам, до тех пор, пока удержать поцелуй не удаётся, и она вынуждена искать точку опоры на мне, царапая мои икры пальчиками ног, утыкаясь ртом в ключицу, чтобы заглушить стоны, вцепившись руками в мои волосы и в подушку.
Только когда мы взаимно освобождаем друг друга, всегда только в защищённом варианте, мы обмениваемся «добрым утром» и «я тебя люблю», вставая выпить кофе, позавтракать и для дальнейших дневных занятий.
Пятнадцать дней.
На шестнадцатый день, почти через три месяца после того, как я удрал из больницы в Сан-Антонио, всё изменилось.
Я захожу в дом, потный от строительства веранды в задней части дома. Поздний вечер. Я слышу телефонный звонок, один гудок, два, три.
Я слышу голос Рейган:
– Алло?
Слышу, как меняется её тон, когда она отвечает на то, что произносится на другом конце линии:
– Я… да. Да, верно. О`кей. Хорошо. Спасибо. До свидания.
Я прислонился к кухонному столу, наблюдая, как Томми укладывает детали конструктора так высоко, как может, а затем стучит по башне. Я чувствую тяжесть в груди. Это нехороший звонок.
Рейган входит в кухню, она бледная. Её руки сжаты перед собой. Глаза, вперившиеся в мои, испуганы, голос взволнован:
– Это был офицер из Корпуса.
– Чёрт!..
– Они разыскивают тебя. Спросили, здесь ли… есть ли ты здесь. Я сказала им, что да. Прости, я просто не смогла...
Я в два шага пересекаю пространство между нами, хватаю Рейган и прижимаю к себе.
– Конечно, ты не можешь лгать. Я и не ожидал от тебя меньшего, Рейган.
– Они собираются приехать сюда. Чего они хотят, Дерек?
– Меня. Думаю, они хотят меня вернуть, – я стараюсь, чтобы голос звучал небрежно.
– Они… – её душат рыдания. – Они пошлют тебя... снова?
Я могу только покачать головой и пожать плечами:
– Я не знаю. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы выбраться из этого, но... если мне скажут «отправляйся», я ничего не смогу сделать, кроме как выполнить приказ.
– Ты не можешь. Ты не можешь! – её пальцы вцепились мне в спину. – Я не могу... я не могу проводить и тебя тоже. Не ты. Только не снова. Я мучилась этим восемь лет с Томом. И я потеряла его. Я не могу потерять и тебя тоже. Я только что нашла тебя, Дерек! Ты не можешь уйти…
У меня нет слов утешения.
– Я не хочу никуда уезжать.
– Как они могут тебя заставить? После того, через что ты прошёл, как они могут?!
– Я – морской пехотинец Соединенных Штатов. Я их собственность, – правда иногда бывает горькой пилюлей.
Собственный рай – нежная, хрупкая вещь. Непрочный кокон, полный призрачных грёз и бесплотной надежды.
Так легко разбиться.
* * *
Они не теряют времени, приезжают уже на следующее утро, в девять, на Хаммере. Я вижу столб пыли, сигнализирующий об их прибытии, и жду их на крыльце. На мне только джинсы, ничего больше – никакой одежды. Я босиком. Пью пиво. Я не поддаюсь.
Я больше не морской пехотинец – так говорит мой вид.
Рейган внутри, сидит на диване. На её коленях жёлтый свёрнутый блокнот, чёрная шариковая ручка отчаянно строчит. Она не хочет на меня смотреть. Томми смотрит по телеку «Джейка и пиратов Неверленда». Теперь я знаю все его любимые программы.
Когда они подъезжают к дому, я поднимаюсь на ноги, прислоняюсь к столбу у крыльца и делаю большой глоток пива. Запускаю руку в волосы, когда открываются все четыре двери, и появляются четыре человека. Два внушительно выглядящих представителя военной полиции и два офицера – капитан Лафлин и подполковник, которого я не знаю.
– Капрал Уэст, – это капитан Лафлин. Его голос как всегда резкий, твёрдые глаза захватывают меня. Он высокий, с тонкими, угловатыми чертами лица и слишком длинным носом.
– Алекс, – я не двигаюсь с места.
Подполковник ощетинивается и шагает вперёд:
– Ты всё ещё в рядах морской пехоты Соединенных Штатов, сынок. Тебе бы лучше…
Капитан Лафлин, смеясь, взмахом руки останавливает подполковника:
– Расслабься, Джим. Я всё решу.
Он поднимается по ступенькам, оставляя тех троих позади. Жестом указывает на входную дверь:
– Мы можем поговорить внутри, Дерек?
– Мы можем поговорить прямо здесь.
Он вздыхает:
– Что ж, хорошо, – снимает головной убор, садится на стул и откидывается на спинку. – Не делай всё ещё сложнее, чем есть, Дерек. Ты в самоволке. Ты покинул больницу без выписных документов. Ты ушёл, не получив наблюдающего. Ушёл без дальнейших выяснений. Можно сказать, ты нарушил свой долг. Я могу посадить тебя за решётку. Лишить звания, снова сделать рядовым, перевести в контрактники. Я могу с позором уволить тебя. Вы улавливаете мою мысль, капрал? – он подчёркивает это слово, чтобы напомнить мне о моём чине, я думаю.
– Сэр.
– Но я добрый ублюдок, понятно? У меня сердце, блять, золотое, так что я ещё ничего такого не сделал. Я дал тебе немного времени. Честно говоря, из всех мест, где я ожидал тебя найти, этого в списке не было. Но я понимаю. Ты не услышишь от меня никакого осуждения. О`кей? Ты чертовски хороший морпех, Дерек, – он подаётся вперёд, уперев локти в колени, тёмные глаза впиваются в мои, блестя, как осколки обсидиана. – Ты прошёл через ад. Ты страдал. Я понимаю это. Я уважаю тебя до усрачки за то, что ты вышел из той передряги с хоть каплей здравого смысла. Но у меня есть приказ, и ты знаешь не хуже меня, что я ничего не могу с этим поделать.
– Я не могу вернуться, Алекс, – я ставлю пустую пивную бутылку на перила и поворачиваюсь к нему лицом. – Не могу. Не смогу. Откровенно скажу, не думаю, что я в хорошей форме. Я буду помехой для всех. Как только ситуация накалится, я облажаюсь. Совсем недавно какой-то маленький сопливый обормот запалил рядом со мной несколько петард, и я свалился с ног, дрожал, как лист. Как, по-твоему, я буду уклоняться от РПГ и избегать СВУ, Алекс? А?
– Это ясно. Ты напрасно тратишь красноречие, Дерек, – он встает. – Тебя не просят вернуться в патрулирование горячих точек, понятно? Не пытаются снова бросить в бой. Наверху не настолько глупы… – он обрывает себя с усмешкой, а я не могу не смеяться, потому что, да, они обычно такие глупые. Он перестаёт улыбаться и продолжает. – Я не могу рассказать больше, не здесь, не сейчас. Я должен привести тебя в порядок и переправить через океан.
Я хмурюсь:
– Так они хотят, чтобы я вернулся туда, но не воевать?
Капитан Лафлин кивает на экранную дверь, на Рейган и Томми, которые стоят внутри, наблюдая и слушая.
– Как я уже сказал, здесь не время и не место, чтобы выложить тебе подробности. Но я могу рассказать о кое-каких итоговых решениях. Время, проведённое тобой в плену, будет засчитано как сверхурочный срок службы, ты получишь за него специальную компенсацию, и оно войдёт в твой общий военный стаж. Что означает, что ты отработал три года из положенного пятилетнего срока. Сделай это для меня, и мы что-нибудь придумаем. Устрою тебя на канцелярскую работу. Например, на вербовку в Хьюстоне. Подберу что-нибудь несложное, возможно, даже недалеко отсюда, если ты этого хочешь. Что-то, чтобы без напряга дослужить оставшиеся два года, получить официальные увольнительные документы и делать всё, что хочешь, с остальной частью твоей жизни.
Мысль о том, что я должен оставить Рейган, сводит меня с ума. Моё сердце вырывают из груди. Кажется, я дал обещание, которое не смогу сдержать.
– Я отслужил свой срок. Я исполнил свой долг перед страной, черт побери! Разве я не заплатил сполна, Алекс? Нет? Недостаточно того, что я видел, как убили дюжину моих самых близких друзей? Недостаточно, что я держал своего лучшего друга на руках и смотрел, как он умирает? Мало, что я провел три года, терпя пытки, избиения и допросы? Я никогда не называл талибам ничего, кроме имени, звания и серийного номера. Ни слова больше, Алекс. Но всё же этого недостаточно? Я должен вернуться? Ещё одна миссия... Пошел ты, Алекс! Пошёл ты со своим предложением!
Он смотрит на пастбище, на Генри, качающего головой и бегающего вдоль линии забора.
– Мне очень жаль, приятель. Я не предлагаю.
– Я не твой чёртов приятель, капитан.
– Я сожалею. Хотел бы я мочь что-нибудь сделать…
– К чёрту твои извинения. Да пошли вы все! – я кричу мимо него, на подполковника, на двух других, которые выходят вперёд, готовые надрать мне задницу.
Капитан Лафлин останавливает их жестом руки и обращается ко мне. Всё его сочувствие, человечность и дружелюбие исчезли. Теперь в нём не осталось ничего, кроме поведения командира и ожидания послушания.
– Собирай свои манатки, капрал. Самолет взлетит через двенадцать часов. Либо ты летишь на нём, либо ты оказываешься в наручниках.
Я на мгновение замираю, усмиряя свой гнев. В результате, понимание, что ничего другого, кроме как подчиниться, не остаётся, укладывается в сознании. Лучше выбрать службу, принять предложение. Тюрьма меня убьёт. Я выпрямляю позвоночник. Встаю по стойке смирно. Отдаю честь. Капитан прищуривается, и где-то в глубине его глаз я вижу тень мелькнувшего сожаления. Я поворачиваюсь кругом, каждый мой шаг – жёсткий и злой – и ухожу внутрь дома. И с такой силой хлопаю внутренней дверью-ширмой, что Рейган подпрыгивает, а Томми роняет свои детальки, его маленькое личико сморщивается, готовое расплакаться.
Боже мой, этот мальчик. Такой милый.
Он вскакивает на ноги и подбегает ко мне. Хватает меня за ногу и тянется вверх:
– Дерек.
Я поднимаю его. Держу.
– Все хорошо, малыш. Прости, что напугал тебя.
Он дотрагивается до моего лица.
– Ты грустишь?
Я стираю с лица все отрицательные эмоции, натягиваю улыбку.
– Нет. Мне просто нужно... мне нужно уехать.
– Куда?
Как вообще можно объяснить это трёхлетнему ребенку?
– Мне... мне нужно кое-что сделать. Я должен поработать морским пехотинцем.
Я слышу, как судорожно вздыхает Рейган.
Томми склоняет голову на бок, внимательно глядя мне в глаза. Чёрт возьми, этот парень так похож на Тома, что аж жутко и больно. Через какое-то время он шевелится, и я опускаю его на пол.
– Хорошо, – говорит он взрослым и слишком понимающим для своего возраста голосом. – Пока-пока. Скоро увидимся.
У меня сжимается горло:
– Да. Мы с тобой скоро увидимся. Я вернусь. Ладно?
Томми подходит к деревянному сундуку и роется в нём. Достаёт маленькую пластиковую фигурку, которую протягивает мне. Это персонаж, которого я знаю как Кабби из «Джейка и пиратов Неверленда». Я вспоминаю, что у Кабби всегда есть карта, он всегда знает дорогу домой, и как найти нужный путь. Я беру его у Томми на память.
– Кабби, – говорит он.
– Кабби, – повторяю я, кладя игрушку в карман.
Рейган всё ещё не смотрит на меня; она сосредоточена на блокноте, в котором всё ещё пишет, сосредоточена на том, чтобы не плакать. Это неудачная попытка, потому что я вижу слёзы, стекающие по её подбородку.
Мне нужна минута, чтобы собраться, прежде чем я смогу попрощаться с ней. Поэтому я поднимаюсь по лестнице в спальню, в нашу спальню, перешагивая через три ступени за раз. Надеваю рубашку. Носки. Зашнуровываю ботинки. Всё остальное оставляю. Оставляю, потому что собираюсь вернуться. Опустив голову, я спускаюсь вниз по лестнице, на этот раз медленно. Рейган всё ещё пишет, не глядя на меня.
Я останавливаюсь перед ней. Опустившись на колени, протягиваю руку и заправляю прядь волос ей за ухо. Она уворачивается от моего прикосновения, а потом шмыгает носом и прижимается щекой к моей ладони. Наконец-то смотрит на меня. Ее голубые глаза блестят. Они мокрые от слёз. Она страдает и очень напугана.
– Не уходи, – её голос срывается.
– Я должен, – я тяжело сглатываю. – Либо это, либо тюрьма.
– Я слышала.
– Я вернусь.
– Ага, – тон её горький, саркастичный, злой. – Если бы мне давали доллар каждый раз, когда я это слышала…
– Я вернусь! – прикасаюсь большим пальцем к уголку её рта. Провожу пальцем по её губам. – Я обещаю.
– Тебе же лучше будет.
Это ритуал. Вы так прощаетесь, используя такие слова, как будто лучше скрыть, что вы на самом деле чувствуете, расставаясь. «Тебе же лучше будет»: не умереть в бою – вполне себе целесообразный вариант.
Она дрожит и пытается сдержать рыдания. Наклоняя свое лицо к моему, она целует меня солёно-мокрыми губами. Первой отстраняется и встаёт. Берёт меня за руки и тянет подняться, затем вручает мне сложенный квадрат бумаги:
– Прочитай это, Дерек. Просто... прочитай.
Я кладу письмо в карман на бедре и обнимаю её. Руки Рейган обвиваются вокруг моей шеи, лицо прижимается к плечу, которое становится мокрым от ее слез.
– Мне очень жаль, Рейган. Я обещал тебе…
– Я люблю тебя, – прерывает она меня, слова глухо уходят в мою рубашку.
– И я тебя люблю.
Она тянется ко мне, нежно целует, затем отступает и толкает к двери:
– Иди.
И я иду.
Внутри Хаммера есть место, которое я никогда не хотел бы видеть.
Подполковник, человек лет сорока, с квадратной челюстью и умными глазами, смотрит на меня в течение пары долгих минут. Наконец, произносит:
– Итак, ты и вдова Баррета?
Я в шаге от того, чтобы выкинуть этого штабного писаку вон из машины с зубами, забитыми в его глотку, но Алекс меня опережает:
– Джим? – его голос острый, как бритва. – Заткнись к чёрту. Сэр.
И до самой базы воцаряется молчание. Достойно.
Рассвет следующего дня наступает очень быстро. Теперь я чисто выбрит, волосы коротко острижены и торчат, упакован и застёгнут на все пуговицы, сижу в кузове грохочущего, гудящего военного транспорта. Моё назначение – Кандагар, и я получу дальнейшие распоряжения, как только приземлюсь.
Ура.
