Текст книги "Друг твоего отца. Телохранитель для принцессы (СИ)"

Автор книги: Джас Риччи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 54

Матвей

– Тебя не должно быть здесь, – шиплю, пока двое из ларца о чем-то перегавкиваются.

– Как и тебя, – усмехается Титов, присаживаясь ровнее и зорким взглядом комнату. – Гиблая нора, конечно. Пара труб, четыре стены и никаких больше удобств.

– А ты ждал отель люкс? Твой голубок, Солов?

– Ага. Мой, мжм у нас. Можете его грохнуть вместо Маргариты. Залью слезами всю комнату, гарантирую. Никогда не оправлюсь от потери.

– И я рад тебя видеть, любовь моя, – фыркает Тимур. – Кстати о цветочке, слышал, что и ее тут ждут, так?

Переводит взгляд на ту, кого именовали Глашей.

– Ну раз уж оба “м” здесь, то до полной картины не хватает вашей “ж”.

– Что за буквы? – чешет репу Гриша, озадаченно зыркая на всех нас.

– Тройничок у них, – поясняет раздраженно.

– Они чо девку оба шпилят??

– Да!

– Вау, – Гриша окидывает нас восхищенным взглядом, а я устало прикрываю глаза. Шутка, которая затянулась и не веселит.

Титов, в отличие от меня, ухмыляется и продолжает балагурить.

– Что, завидуешь, мужик? Никогда не было втроем?

– Нет, – отвечает, едва не разинув рот, громила.

– А хотел бы?

– Хватит, – топает вдруг ногой, взвизгнув, бабенка, и я морщусь от того, какой мерзкий у неё высокий голос.

– Глаша, да я не хотел, я ж ни в жизнь, – начинает роптать амбал, и я поднимаю внимательный взгляд на парочку. Я не ошибся ранее, предлагая им свалить и завести детей.

– Мутите, голубки? – продолжает Тимур, и я только теперь понимаю, какую игру он ведет.

– Если мутите, зачем вам кровь на руках? Свалите сейчас, пока есть возможность, вдвоем, и живите счастливо, – наседаю сразу же, пытаясь настойчиво протолкнуть эту мысль. Если мы от них избавимся, Маргарита будет в безопасности.

– Мы не уйдем не отмщенными, Солов. Никто отсюда не уйдет, пока не появится девчонка, и не воссторжествует справедливость.

– Да далась она вам, что в ней такого особенно, – равнодушно жмет плечами Тимур. – Худая, малая, не чета такой женщине, как вы.

– А ты у него спроси, что в ней особенного, что его так на ней перемкнуло. Так жила бы себе девчонка, ничо плохого не знала, а испачкалась об него и не будет жить.

Её слова как отбойный молоток бьют по голове. Ну правда же. Жила бы, и горя не знала. А испачкалась об меня и пиздец.

– А чо б не испачкаться? – хмыкает Тимур. – Опасный, горячий, молчаливый плохиш с заряженным стволом в штанах. Сами-то лучше разве были, чем она?

Я вновь поднимаю взгляд и смотрю внимательно на тетку, которая застыла, вспоминать начала, глаза затуманились.

– Да, он был такой, а ты, – фокусирует полный ненависти взгляд на мне, – отнял его от меня! Гриша!

Амбал подходит ко мне и выносит меня с ноги так, что я отключаюсь.

Прихожу в себя медленно и сложно. В ушах как будто вода. Все куда-то плывет, а голова тяжелая, будто весит сто килограмм.

– Матвей, – слышу через шум в ушах голос. – Мот, пожалуйста, очнись. Пожалуйста.

Конечно, моя сладкая девочка. Я стараюсь.

– Какая я тебе сладкая девочка?!

Удар, и я снова резко проваливаюсь в темноту.

– Матвей, – среди тьмы снова слышу голос. Один единственно важный. – Матюша, любимый, ты слышишь меня?

Слышу. Почему-то не вижу, но слышу. А потом еще кое что слышу. Выстрел. И чей-то нечеловеческий крик.

Я пытаюсь открыть глаза, но снова что-то тяжелое прилетает по голове, и я проваливаюсь в забытие.

Еще несколько раз слышу, словно меня зовут разные голоса. Чаще всего её голосок. Иногда ещё знакомый женский. Теплый, ласковый, похожий на материнский. Иногда звучат мужские. Но все они быстро затихают.

Открываю глаза, услышав раздражающий писк. Ни с чем не спутаю этот мерзкий больничный прибор. Больница, новая локация, я больше не в подвале. Что случилось и почему.

Первое, что я вижу перед глазами, когда открываю их, это заплаканное лицо. Мое любимое лицо.

Хочу позвать девчонку, но понимаю, что у меня в горле трубка. ИВЛ? Я не дышу сам? Почему? Что за черт?

Пытаюсь пошевелить пальцами, хотя бы ими, чтоб прикоснуться к своей девочке и утешить ее, но в руке вообще нет сил. Стало тревожно и неприятно. Я скован полностью, остается одно, ждать, когда она сама заметит мой взгляд.

Дверь в палату открывается с каким-то неприятным звуком. У меня как будто болят уши и мне непривычны почти все звуки.

– Давно он очнулся? – голос медстестры слышно очень тихо из-за шума в моих ушах.

Моя малышка едва не подпрыгивает на своем стуле, прижимает ладони к губам и заливается слезами пуще прежнего. А мне гавкнуть на неё охота. Зачем она нервничает, когда ей нельзя? А если что-нибудь случится с малышом?!

Двери в палату открываются, и туда проходят Титов и Глеб. Они о чем-то переговариваются, как дружбаны, а я охреневаю от всего происходящего. Глеб замечает мои открытые глаза, машет рукой, Тимур подходит к Маргарите и стирает слезы с ее лица, вкрадчиво что-то высказав. Хочу сказать ему, чтоб убрал руки, но говорить я не могу. Лежать в таком состоянии, видеть их всех и не иметь возможности спросить, какого черта произошло в том подвале, очень раздражает.

А больше всего раздражает заплаканное лицо моей малышки.

Глава 55

Маргарита

– Как вы думаете, он слышит нас? – спрашиваю дрожащим голосом у мужчин.

– Скорее всего. Взгляд осознанный в этот раз. Надеюсь, худшее позади.

Я всхлипываю, нервно поморщившись.

– Я тебя сейчас в твою палату сопровожу, – злится Тимур, – ты обещала беречь ребенка, только на этом условии тебя сюда пустили. А ты снова ревешь.

А как можно не реветь, видя его таким? Мой сильный любимый лежит с перебинтованной головой, фингалами под обоими глазами, гематомами и тремя огнестрелами. Один в грудь, опасно близко к сердцу. Один был в голову, но прошел по касательной, оставив пару шрамов. И так долго не было никаких гарантий, что он выживет. А если выживет, не станет овощем. Даже сейчас. Я смотрю не него и не понимаю даже, слышит ли он нас и понимает ли.

– Он боец, Маргаритка, не дрейфь, – голос Глеба звучит непривычно тепло. В последнее время я часто слышу и общаюсь с ним в рамках уголовного дела, из-за которого мой любимый оказался, где оказался, и я слышу, как он разговаривает с другими. Очень холодно, жестко и неприветливо. И мало, в принципе, он молчун похлеще Матвея.

Я перевожу взгляд на Мота. Я так скучаю по его голосу. Эта трубка раздражает меня до зубного скрежета. Еще больше меня раздражает, что это я во всем, что с ним случилось, виновата.

Если бы мне хватило ума послушать его, послушать всех… Всего этого с нами не произошло бы. Я обманом сбежала из дома и поехала по адресу, который пришел в смс. Глеб за это уволил всех троих нанятых Матвеем людей. А Тимур меня чуть не прибил. Потому что ровно в ту минуту, как там появилась я, начался трындец. На меня бросился здоровяк, Тимур кинулся ему наперерез, завязалась потасовка. Я не поняла, в кого целилась сумасшедшая баба, в меня или в Матвея, но все пули достались ему. Он был без сознания до первого выстрела. Потом пришел в себя, увидел меня и каким-то чудом затолкал за свое прикованное к батарее тело. Прозвучал следующий выстрел и тяжелое тело любимого обмякло, придавив меня, и это было не то приятное ощущение, как когда он наваливался на меня, когда мы занимались любовью. И самые страшные мгновения моей жизни.

Глеб вмешался, без раздумий и церемоний ликвидировав обоих похитителей. Грязно выругался, увидев Матвея, и вызволил меня из-под его тела. Скорая уже дежурила под зданием, поэтому как только руки любимого освободили из наручников, его увезли в реанимацию, а мы с Глебом помогли Тимуру выбраться из-под тяжелого тела застреленного Глебом шкафа.

Тимур был в ярости. Я в какой-то момент правда подумала, что он меня там же убьет к чертям. Но у меня появился неожиданный заступник в лице Глеба, который был настолько поражен тем, как самоотверженно я прибежала к Матвею, что полностью взял меня под свою защиту. Он восхитился тому, что такие женщины еще водятся, ну и что, что дура, под пули ради любимого – это дорогого стоит. Он такого не ожидал от бабы. И говорил, что мне медаль нужно дать.

– Пиздюлей бы ей дать, – сплюнул Тимур под ноги тогда, опалив раздраженным взглядом.

Следующую карету скорой организовали для нас. Тимуру придавили ногу, и ему потребовалось сильное обезболивающее, а я наконец попала на первое узи беременности. И узнала, что моя фасолинка жива и в порядке, хорошо развивается и у нее уже вовсю стучит сердечко. Только из-за того, что я нервничаю много, у меня легкий тонус, и мне бы прокапаться.

Тимур возликовал и запер меня в больнице. Кажется, будь его воля, он бы меня самолично к кровати привязал. Глеб приставил охранника, который караулил у двери палаты круглосуточно. А к Матвею меня не пускали. За ним ухаживали Марина и Елена Петровна.

И вот наконец пустили, и то, что я увидела, вскрыло мне грудную клетку.

– Я знаю, что он боец.

Я лично зашивала ему бок в лесу, и он не скулил совсем. Он самый сильный из всех, кого я знаю.

– Но он этого не заслуживает.

– Вот нужно было сидеть дома и ждать, пока мужчины решат вопросы, – снова раздражается Тимур.

Я понимаю почему. Он пошел на это ради меня, приманкой, туда, подставился, спасая Матвея, чтобы я и фасолинка не пострадали. А я не доверилась. Пришла и все испортила. Он имеет право злиться. Но я скоро с ума сойду от всего этого!

– Тима, хватит мучить девчонку, – вступается Глеб.

– Выпороть бы ее.

– Оставь свои сексуальные фантазии при себе, – фыркаю, задрав нос.

– Не провоцируй, – качает головой Титов в ответ.

– Марине расскажу.

– Расскажи. У нее тоже есть сексуальные фантазии о порке твоей жопы, я не одинок в этом.

Да, Марина ко мне не заходит. Она в бешенстве. В бешенстве от того, что я использовала ее, чтоб сбежать, ведь именно ее я отправила обманом отвлекать охрану. И я обязательно извинюсь за это. Но когда она перекипит.

Пока мы переругивались, дверь в палату открылась и вошел врач.

– Почему вас так много? И почему не говорите, что пациент пришел в себя?

Он отходит к аппаратам и что-то там делает, а затем поворачивается к нам троим.

– Так, давайте дадим больше воздуха больному. Вы ему кем приходитесь? – смотрит на Глеба.

– Друг.

– Вы? – на Тимура.

Тот долю секунды молчит, затем криво ухмыляется и тоже говорит:

– Друг.

– Друзья пока на выход. А вы, юная леди?

– А я его… – мне вдруг всю прыть как корова слизала.

Подопечная? Девушка? Мать его нерожденного ребенка? Объект охраны?

– Невеста, – слышу вдруг его голос, совсем слабый и хриплый, но его голос, мой любимый голос.

– Невеста может остаться, – кивает доктор. – Как чувствуете себя, Матвей?

– Паршиво.

– Дела наши увы, плохи. Но не безнадежны. Я обрисую прогнозы на обходе, пока дам вам время с невестой. Отдыхайте.

Врач останавливается рядом со мной и говорит так, чтоб только я слышала.

– Только позитив. Никаких слез. Ему категорически нельзя нервничать.

Я кивнула и мысленно пнула себя. Никаких слез. Он жив, остальное решаемо. Справимся. Выходим. Все будет хорошо.

– Ты плакала, – сразу говорит Мот, как только за доктором закрылась дверь.

– Я скучала по тебе. Больше плакать не буду, – заверяю его и заведомо вру. Я и сейчас хочу реветь, слыша его слабый голос. Но не позволяю себе этой слабости.

Врач сказал только позитив. И я буду следовать этому указанию железобетонно.

– Я была на УЗИ, Матюша. С нашей фасолинкой все хорошо, у нее уже даже есть сердцебиение.

– У нее? – переспрашивает с каким-то трепетом и я теряюсь.

– Еще слишком рано узнавать пол, плод еще слишком маленький, – отвечаю осторожно и тут же жалею о сказанном. Взгляд, в котором теплилась надежда, тут же слегка потускнел.

Он хочет девочку? Я думала ему со мной проблем хватает. И это ставит нас в легкий конфликт интересов, ведь я хочу себе его мини-копию в лице сына.

– Что произошло? Как я здесь оказался?

Ох, сладкий. Это долгая история. И рассказывать ее не мне, и пока тебе нельзя нервничать. Если Тимур так бесится, то тебя просто разорвет.

Я тяжко вздыхаю и молча смотрю на любимого.

Эпилог

Матвей

– Ну привет, незнакомец, – слышу за спиной её голос.

Выравниваю спину и отбрасываю топор, которым рубил дрова. Оборачиваюсь и смотрю на Маргариту, которая едва слышно подкралась сзади. Впрочем, проблема не в ней, а в моих ушах. Старая травма даёт о себе знать.

– Что ты здесь делаешь?

– Так теперь встречают любимую жену, которую не видел три дня? В лесу, с топором? – играет бровью.

Я усмехаюсь.

– Как ты нашла меня?

– Ох, любимый. Не первый день замужем.

Подходит ко мне, обнимает, целует в подбородок. Я опускаю взгляд на ее лицо. Скучал, сильно. Прошло столько лет, а я до сих пор чувствую себя ущербно, когда она исчезает из виду надолго. Но работа, командировки… Взрослую жизнь никто не отменял. Я больше не её телохранитель, хотя это тело принадлежит только мне.

– Как ты съездила?

– А-а-а, – качает головой, мягко улыбнувшись, – не обо мне. Сначала о тебе.

Она смотрит многозначительно и больше ничего не уточняет. Кивает на домик за моей спиной. Тот самый, в глубине леса, который я выкупил у друга-лесника, как только меня выписали из больницы и завершили уголовное дело на моих похитителей. И даже узаконил, когда вновь влился в жизнь.

Мне многому пришлось учиться заново. Когда меня наконец выпустили из больницы, у Маргариты уже был симпатичный округлый животик, в котором шевелился наш сын. И она была на седьмом небе от счастья. А я был просто счастлив быть рядом с ней и чувствовать эти тогда ещё слабые шевеления. Впрочем, слабыми они были недолго. Как только сын подрос, он стал неплохо разносить мамин животик. Мне даже было жаль свою девочку, она то и дело ойкала от его приветов. Но с таким бесконечным обожанием, что я только улыбался, глядя на эту занозу.

Я первым взял его на руки, когда Маргарита родила. Я был с ней, мы не спали всю ночь, но это все того стоило. Маленький богатырь сам вырался в мир сонным, и вяло покричав, закрыл глазки и засопел. А я смотрел на него и мне казалось, что мое сердце выросло в размере. Но его мамочка меня уделала, впервые взяв его в руки, она сразу заявила, что он ее любовь и ни одна девушка никогда не будет его достойна. Я посмеялся тогда.

Но понял о чем она через год. Когда она родила нашу дочь.

Я взял её на руки и весь мир растворился. Это было… Я даже не знаю, как описать это словами. Чувство, что ты готов на всё ради этой крошечной девочки. Я готов был на все и ради ее матери и брата, но с ней это усилилось, гипертрофировалось и вылилось в ядерный взрыв внутри. И я был поражен и пленен ей. Она безусловно была произведением искусств. Красивая, как ее мать, с очаровательными губками, маленьким носом и светлыми волосиками. Хрупкая, трогательная, моя.

– Где Лиля и Марк?

– Угадай, – усмехаюсь угрюмо.

– О боже, – закатывает глаза, отпустив меня. – Правда что ли?

Правда. Неприятная правда. Правда в том, что моим детям нравится проводить время не со мной. А с ним.

Моим драгоценным другом, с которым мы по-прежнему хотим набить друг другу табло по нескольку раз на день, стоит сойтись взглядами.

Этот скользкий тип умело съехал с того, что приударял за моей любимой, внезапно женившись на Марине и сделав ей сына сразу после свадьбы. И как только Марина объявила о беременности, этот индюк вспомнил, что он хозяин отцовской усадьбы и срочно начал навёрстывать упущенное. Вникать в дела, работать, отстраивать хоз постройки. Мы с Маргаритой быстро вернулись на усадьбу после того, как меня выписали. Они все хором говорили, что мне нужен свежий воздух и только там я восстановлюсь. И я не спорил. Куда, с двумя беременными и Еленой.

Один лишь Титов только ухмылялся. Но уступил нам большой дом, в котором мы и жили. Они с Мариной заняли тот, что поменьше. И наши сыновья появились на свет с разницей в четыре месяца и стали лучшими друзьями. Марк и Костя были не разлей вода, все время вместе, везде и всегда. И Лилю не оставляли без опеки. И я даже не знал порой, кто опекал её больше, Марк, её брат, или Титов младший…

– Ты сам понимаешь, что ведешь себя как ребенок?

Поднимаю на неё дерзкий, но слегка виноватый взгляд. Да, когда проблески разума заглядывают на огонек, я все понимаю.

– Это ведь прекрасно, что Тим страхует тебя с детьми. Такого друга как он еще поискать нужно.

– У меня уже есть друг!

– Глеб бы сейчас тебя на смех поднял. И, кстати, он передавал привет. И сказал ждать к выходным. Сможешь поплакаться ему, что тебя не любят боготворящие тебя дети.

– Мне кажется, что в своей поездке ты забыла, кто здесь папочка, дерзкая сучка.

Я подхожу и шлепаю её по дерзкой заднице. Нечего будить зверя. Подхватываю ее на руки, помогая стройным ногам опоясать себя, и тащу в дом. Не знаю, что за магия в нем заключена, но именно здесь у нас всегда самый жаркий секс получается. И этот раз не исключение.

Мы добираемся до первой же стены. Сажу на тубмочку и хриплю ей в губы:

– Говори, что скучала.

– Ты и сам знаешь.

Хватаю прядь белокурых волос и тяну вниз.

– Скучала, – тут же исправляется, и тянется к моей ширинке.

Расстегивает её и достает на волю мой изнывающий от желания член. Он всегда жадно хочет ее после разлуки. И я всегда беру её как в первый раз. А наш первый раз был у стены.

– Ты моё наваждение, Маргарита, – целую шею и вхожу в нее. Ее не нужно разогревать, она так же голодна как и я. Принимает, горячая и влажная. Подается бедрами ко мне, насаживаясь сильнее на мой член.

– Покажи, как скучал, – стонет мне в губы, и мне не нужно повторять дважды. Вбиваюсь в нее четкими, ритмичными толчками, пока наши тела не сотрясает оглушительный оргазм.

Мой большой палец ложится на ее клитор и легонько трет его, продлевая её удовольствие, и она улыбается почти пьяной улыбкой.

– Не люблю искать тебя по усадьбе, возвращаясь.

– Малыш, ты не сказала, что освободишься раньше. Я решил выпустить пар перед тем, как ехать за тобой, – беру ее лицо в свои широкие ладони и жадно целую.

Член извлекать не спешу, слишком хорошо в ней. Делаю обманчивое движение бедрами назад и вновь в нее, срывая с ее губ удивленный стон и улыбаясь ей в губы. Целую. Целовать эти сладкие губы никогда не надоест.

– Пойдем спасать Тимура? Может он с женой тоже не прочь чем-то таким заняться, а ты на него детей сбросил.

– Марина с отцом в баре. И наша певчая птичка пошла с детьми к ней, – добавляю нехотя.

Мало того, что он теперь владелец усадьбы, он ещё и местная звезда, раздавающая аккустические концерты. И дети от этого аж пищат.

– Ух ты, сегодня один из таких вечеров, – довольно улыбается Маргарита, а я подавляю желание опуститься пальцами на ее шею и слегка придушить. Знает же меня. И кусает специально. Стерва.

– Выпускай, муж. Нужно превести себя в порядок и в бар. Я соскучилась по своей паре кошмариков.

Её взгляд теплеет и становится нежным. Чего не ожидал, так вот этого – что эта дерзкая вздорная девчонка станет нежной и чуткой матерью. Но она с детьми – это зрелище, за которым я никогда не устану наблюдать.

***

Тимур

– Не носитесь! – повторяю, кажется, шестой раз, но стоит этим двоим собраться вместе – на ушах стояло все. Из плохих новостей – они почти всегда вместе. Из хороших – меня редко парит, когда они что-то разносят. Полиция нравов у нас Солов, со мной можно стоять на ушах.

Только не в баре моего тестя. Которому, в свое время, по нашей вине итак досталось. Правда, этот бар совершенно иное место сейчас. Здесь почти всегда много народу. Мара не отстала, пока не соблазнила меня устроить музыкальные вечера. Она любила, когда я пел. Ни спела ни одной колыбельной нашему сыну, меня заставляла. И наслаждалась, слушая их.

Прослыхав о наших музыкальных вечерах, в бар стали иногда наведываться музыканты-одиночки и целые группы. Узнав про бар люди узнавали про усадьбу. Гуляли, фоткались, ставили теги в Инстаграме. С годами наши места снова стали обрастать потоком туристов. Если бы отец мог видеть это – был бы счастлив. Мама была на седьмом небе. Её детище процветало, и в нем наконец затопали маленькие ножки.

Всех троих непосед она обожала больше жизни. Никогда не выделяла кого-то одного. Марк, Костя и Лиля занимали равнозначное место в ее сердце. И она проводила много времени с ним, полностью доверив усадьбу в наши руки и не встревая. Наши тобишь мои. Хотя я не списывал со счетов Матвея. Он сделал то, что не смог сделать я. Остаться здесь, когда все было в упадке, сохранить от разрухи и приумножить. Благодаря ему я приехал на готовое. И благодаря ему и деньгам, которые они с Маргаритой вливали в благоустройство и восстановление, двум молодым семьям было абсолютно комфортно жить за городом на лоне природы. И я был рад, что Соловы остались здесь жить.

Матвей долго приходил в себя после тест драйва, который устроила своим появлением где не надо его ненаглядная. Я думал та пуля убила его к чертям. Это было страшное, чудовищно страшное зрелище. И я немало охренел, когда подлетел к нему, склонился и понял, что его сердце все еще бьется. Для нее, для кого же еще. Он боролся только ради нее. Только сильно любя кого-то можно выкарабкаться после такого. Он получил свою награду за это. Марк его мини-копия. Правда, характером больше в мать. Неуемный фонтан какой-то бешеной энергии. А вот маленький цветочек копия мамочки. Зато тихая и спокойная в отца. И я могу лишь надеяться, что такой и останется. Потому что я вижу, как мой собственный малец смотрит на нее и узнаю себя, когда попал под чары одной белокурой бестии.

– Настраиваешься? – слышу мягкий голос жены из-за спины.

– Наблюдаю, – усмехаюсь.

Она следит за моим взглядом и тоже смотрит на детей.

– Стул точно на кого-то грохнется.

Я как накаркал. Стоило договорить, как стул с грохотом упал, а следом раздался плач. Жалобный, девичий плач.

Мара тут же кинулась вперед, поднимая стул с Лили, а мальчишки мгновенно обступили подружку, едва не подравшись, кто будет дуть на ее покрасневшую ножку. Мой сын победил в нечестном бою, оттолкнув ее брата и выступая в роли рыцаря.

– Ты же тоже видишь это, правда? – спрашиваю у Мары, которая вернулась ко мне и унесла от греха подальше стул.

– Вижу. Я их взрослыми вижу. На сеновале. И Матвея с ружьем.

Я рассмеялся, представив.

– Свяжем и дома посадим. Напомним, как сам на такой же рехнулся, и таскал по сеновалам, если у отца будут трудности в принятии чистой подростковой любви. А ты пока принеси мороженое будущей невестке. А то выше моих сил смотреть на эти слезы.

– Ты петь начни, и она забудет и про ногу, и про слезы. Как и ее мать, она обожает, когда ты поешь.

Последнее было сказано с иронией. В нашей паре нет ревнивцев, но есть прошлое. Да, я был увлечен Маргаритой. А моя жена спала с ее мужем. Все слишком банально и запутано для пустой ревности. И она доверяет мне, как и я ей, всецело. По прошествии лет я понял одно – мне попалась жемчужина. И я буду последним кретином, если упущу ее.

Вняв совету жены, я ударил по струнам. И улыбнулся одним уголком губ. Маленькая блондиночка тут же забыла про свою ножку и подняла взгляд на меня, горящий и полный надежды. Парни уселись рядом с ней. Костик ближе, чем Марк. Я улыбнулся чуть шире, вспоминая песню про молодость и любовь, и играя ее, думая о том, что молодое поколение еще способно дать нам прикурить.

Когда уже почти закончил, дверь в бар открылась и на пороге появилась старшая блондиночка, а за ее спиной ее верный, высокий и как всегда чем-то недовольный надежный тыл.

Последний аккорд и я улыбнулся, глядя на Соловых, которые присели рядом с детьми.

– Ну что? Семья в сборе.

Тесть с Филом были на баре, мама с Мариной помогали повару обслуживать посетителей, Соловы пришли на помощь с детьми.

– Можно начинать концерт.

***

Маргарита

Я улыбнулась, увидев, что Тимур собрался играть. С тех пор как бар вновь открылся после перестрелки, здесь все изменилось. И с тех пор, как Тимур стал играть, сюда все чаще стали приезжать городские. Не опасные. Опасность, как мне хочется верить, осталась в прошлой жизни.

– Привет, – улыбнулась, целуя дочь в щечку.

– Тссс, мама, – нетерпеливо отмахнулась от меня моя мини-я. – Дядя Тимур играет.

– Я вижу, – усмехаюсь, погладив белокурые волосы своего непослушного ангелочка, взгляд которой прикован к сцене.

Повернула голову к Матвею, который закатил глаза. Ухмыльнулась. Ревнивец. Я поводов больше не даю, можно переключиться на мини-меня. При том что дочь отца боготворит и обожает.

В отличие от дочери, сын просиял, увидев меня, поднялся на ноги и тут же кинулся с обнимашками. Я словила его в объятия и тут же услышала строгое.

– Не поднимай его, он тяжелый, – от любимого мужа.

– Своя ноша не тянет, – хмыкаю, игнорируя его слова, и крепко прижимаю к себе свою любовь. – Мама скучала.

– Я тоже скучал, мамочка, – этот голосок и эти слова – как мёд.

– Очень мило, а теперь поставь сына на ноги и иди сюда, – муж придержал меня за локоть, и как только Марк оказался на полу, притянул к себе и усадил к себе на коленки.

– В своих поездках опять забыла, кто здесь папочка, и что я не люблю, когда ты не слушаешься, а, малыш? – Мот понизил голос, и эта хрипотца ласкает совсем по-другому, отправляя табор мурашек по коже.

– Это ты забыл, родной, – усмехаюсь, повернув голову к нему и прижавшись носом к его носу, – я у тебя непослушная девочка.

– Жизнь длинная, исправим, – хмыкает, куснув меня за скулу, и обняв крепче.

Я ненавижу уезжать. Но дела требуют моего личного присутствия. Матвей сам уговорил меня оставить фирму отца, оставив ее я словно решила отработать кармический долг перед папой, которому была паскудной дочерью. А он даже после своей смерти беспокоился обо мне, послав мне в помощь моего личного ангела-хранителя, который не только сохранил мою жизнь, но еще и стал соавтором моих ангелочков.

– Я думаю насчет пикника. На выходных? С палаткой?

– Ты же говорила, что Глеб приезжает.

– Чёрт, – хмыкаю, качая головой. – Может его с собой возьмем?

– Чтоб он отстреливал из табельного комаров и лягушек и дети пополнили словарный запас ментовским жаргоном? Ты забыла, как после того, как он впервые посидел с ними полчаса, Марк потом полгода любую неудачу окрещал радостным “ебать”? Эпично было из уст пятилетки.

Негромко смеюсь, хотя конечно тогда смешного было мало. И это торжественное “ебать” тонким детским голоском иногда до сих пор звучит в голове.

– Ладно, убедил, Глеба с собой не берем. Может возьмем Костика? Пусть Титовы отдохнут от детишек.

– Хочешь сравнять счет? – ухмыляется моя любовь.

– Ну а что? У меня сын без невесты! Должна же я что-то предпринимать, чтоб это исправить!

– Мне кажется, я как-то слышал, что “ни одна девушка никогда не будет его достойна”, – ёрничает Матвей, передразнивая мой послеродовый бред.

– Заткнись, – посмеиваюсь негромко, пнув его локтем в бок. – Это эгоистично, держать сына у материнской юбки всю жизнь. Конечно нам нужна невестка!

– Так, ладно, кто ты такая и куда делась моя жена? – с притворным беспокойством продолжает ёрничать мой благоверный.

– Все, бесишь, – смеюсь, – собирай манатки. Поедем в лес, детей берем, всех троих. И собаку.

– Я бы предпочел украсть твою аппетитную попку без свидетелей, – ухмыляется ухмылкой, от которой я всегда теряла рассудок.

– Нужно было думать об этом перед тем, как решил обзавестись потомством, – смеюсь негромко, прижимаясь к нему.

Вылазки с ним тет-а-тет я тоже люблю. Для них у нас есть домик среди леса. Сейчас я соскучилась по детям и хочу провести время с ними.

Тимур доиграл, отложил гитару и подошел к нам.

– Привет, – улыбнулся мне своей красивой нахальной улыбкой.

Слышу, как недовольно прокряхтел Матвей. Снова пинаю его в бок, чтоб не бесил.

– Как съездила? – продолжает, не обращая никакого внимания на моего мужа, Тим.

– Хорошо. Я хочу украсть вашего сыночка на пикник с ночевкой в лесу? Не против?

– О нет, – притворно качает головой Тимур. – Ни за что.

– Папа, ну пожалуйста, – тут же вскочил на ноги Костя. – Можно я поеду с Соловыми, пожалуйста, пожалуйста!

– Можно, дядя Тимур? – слышу тонкий голосок дочери.

Поворачиваю голову к ней, не я одна. Костя смотрит на подружку и довольно улыбается, Тимур тоже улыбнулся.

– Тебе, цветочек, можно всё, – подмигивает ей, в то время как на ноги поднимается мой благоверный.

– Ну и славно. По домам, паковать рюкзаки. Выезжаем через два часа.

– Не дожидаясь выходных?

– Чтоб Глеб приехал без меня и эти двое снова спелись, как попугайчики-неразлучники? Хренушки.

– Хренушки, – довольно улыбается Лиля, смакуя слово, произнесенное любимым папой.

– Браво, любовь моя. Ты и без Глеба показываешь класс в расширении словарного запаса наших детей.

– Проваливайте отсюда, пока эти попугаи еще новых слов не нахватались, – хмыкает Тимур, поддалкивая детей в спину к выходу. И негромко обращается к нам, – и дурной пример там не подавайте, чтоб детишки новых привычек не нахватались, а то я итак начинаю Косте с Лилей на свадьбу отклыдавать, становиться дедом раньше времени не хочу.

– Никогда, – улыбается Матвей хищной улыбкой.

И я понимаю, что пора уходить, пока котелок снова не закипел.

Выходим из бара, наблюдаем за детьми, которые нетерпеливо бегут впереди, что-то взволнованно обсуждая.

– Думаешь, поехать спонтанно хорошая идея?

– Я думал тебе нравится спонтанность, жена.

Ухмыляюсь.

– Ты хорошо меня знаешь, муженёк. Уверена, поездка удастся.

– Почему нет? Главное приглядывать за этой парочкой впереди. Подумать только, Титов нашел таки способ украсть мой цветочек.

– Это прозвучало эпично, – рассмеялась, повернув голову к мужу.

Он сначала не понял, потом, видимо, повторно воспроизвел это в своей голове и тоже заржал.

– Отстань, – хмыкнул, шлепнув меня ладошкой по попе.

– Не начинай, у нас три локатора впереди, а я всегда слишком люблю твои шлепки.

Повел бровью, посмотрел на меня так, что кровь по венам пошла шустрее.

– Два часа на сборы рюкзачков… Мы успеем?

– У меня всегда все рассчитано, жена, – хмыкает дерзко.

Беру его ладонь в свою, переплетаю пальцы, соблазнительно улыбаюсь.

– Так поспешим.