Текст книги "Роза пирата"
Автор книги: Джанет Линфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава 21
Третье утро на море было свежим и солнечным. Ветер дул в паруса с северо-запада, и корабль шел к пункту назначения. Розалинда смотрела на солнце и размышляла. Впрочем, ночью все уже было решено: она станет женой Кита, может быть, неохотно, но все же пойдет за него замуж. Нет, нет, она не сдается, но бывают вещи неизбежные, и это одна из них.
Да, вчера все было по-другому: Кит не ушел от нее, и она заснула в его оъятиях. Но все равно он высокомерный плут, властный над ее и своими чувствами. Он не верит ей, не верит никому из-за того, что вырос с таким отцом. Но Роз научит его, наверняка научит! Непонятно, откуда такая уверенность. Неразумно думать, что можно изменить другого. Но утром она ощутила нечто такое, отчего на душе у нее стало очень светло. Как на полотне итальянского художника, имя которого она не могла вспомнить. Обычный рисунок углем – мадонна с младенцем. Но сколько любви излучал этот рисунок! Конечно, ничего общего с ней и Китом. И все же ночью она испытала такое же благоговение – благоговение перед их любовью…
– Так правильно, госпожа? Я подсчитал все числа.
Розалинда вновь вернулась к действительности, удивленно взглянув на сидящего рядом с ней Райтмана, о присутствии которого успела забыть. Кит настоял на ежедневных занятиях. Сейчас она учила рассчитывать, сколько проплыли за ночь, как определить их нынешнее положение и поправить сегодняшний маршрут. Еще важнее было установить, скоро ли они достигнут суши.
Роз по-прежнему злилась на Кита за Райтмана – без него она рассчитала бы все намного быстрее!…
Райтман протянул свои записи – он трепетал перед ней. Кивнув, она принялась изучать его каракули.
– Вот здесь неправильно. – Роз нахмурилась: каждый день ему надо высчитывать одно и то же – пройденное расстояние, и каждый день он делает одну и ту же ошибку.
Райтман грустно посмотрел на нее.
Прежде бы она пристыдила его и велела бы самому отыскать ошибку. Теперь же сердце ее смягчилось:
– Ничего страшного, вы стараетесь, вы каждый раз ошибаетесь, давайте я покажу вам. – И она терпеливо объяснила ему.
Кит, подслушивавший за дверью, усмехнулся и пошел по своим делам. План его удался: Райтман оказался хорошим учеником, а Розалинда – хорошим учителем. Если бы только нрава в ней было поменьше! Он знал, то так и будет, ибо он сам испытывал удовлетворение, обучая Курта и других. Теперь она увидит, какую пользу приносит ее талант. А талант у нее безусловный. Она бредит числами. Ночью Кит слышал, как во сне Роз вычисляла пройденное расстояние.
Он спустился по лесенке и пошел проверить запас воды, которой оставалось крайне мало. Через час Розалинда закончила занятие с Райтманом, доведя его до умственного изнеможения, и вышла на палубу проветриться. Господи, как хочется пить! Сейчас кормчий – Филипп. Она знала, что Кит и Филипп по очереди сменяют моряков у руля. Пройдясь по палубе, она прошла к рулю.
– Доброе утро, госпожа Розалинда. У вас все в порядке?
Филипп всегда говорил с ней безупречно вежливо, и она улыбнулась ему в ответ.
– Да, но стакан воды не помешал бы.
– Да, никому бы не помешал. – Он облизал сухие губы. – Я предпочитаю думать и говорить о чем-нибудь другом. Как ваши уроки с молодым матросом?
– С логикой у него неплохо, – нехотя сказала она. – Но образования слишком мало. Он с трудом удерживает карандаш в руке и едва умеет считать. Мне приходится ему все объяснять.
Филипп взглянул на нее сочувственно:
– Да, нелегкая задача учить других, моя милая. Почти столь же трудно, как самому учиться впервые. Иногда тщетно ищешь доступное объяснение, а ученик все равно не понимает. Я-то хорошо знаю подобные случаи. И устаешь от этого, как от физического труда. Зато как приятно видеть уважение в глазах учеников.
Розалинда кивнула. Филипп, казалось, понимал ее, в отличие от Кита, который отчитывал за нетерпимость и неуважение к ученику.
– А вы скучаете по своему кораблю? – спросила она, дабы переменить тему. – Вы же капитан, адмирал флота.
– Нам должно учиться принимать то, что происходит в нашей жизни.
Розалинда вздрогнула:
– Это так трудно!
– Не тебе одной. А что тебе трудно принять?
Розалинда помолчала, чувствуя себя виноватой, потом прошептала:
– Замужество.
– Почему? – мягко спросил он. – Кит любит тебя.
Она удивленно взглянула на него. Сегодня он выглядел моложе и беззаботнее, без черной накидки и маски, в белой рубашке, с седой гривой.
– Вы же говорите это, чтобы утешить меня и защитить его. Не надо. Он не умеет любить и не изменится.
– Жизнь меняет людей.
– Как она изменила вас? – Он зачем-то опустил руку в карман, и она уловила терпкий аромат – аромат пряностей под подушкой у Кита, и коснулась щеки Филиппа: – Простите меня.
– За что? – Его синие глаза смотрели на нее с удивлением, словно вызывая на откровенный разговор.
– За все, что было в вашей жизни.
– В моей жизни до сих пор много всего. И главное – я нужен моему принцу.
– Если бы только я умела принимать жизнь, как вы… Я хотела бы быть, как вы. – Она взглянула на него с восхищением.
– А я… Я хотел бы быть на тридцать лет моложе.
Он проговорил это с такой тоской, что слез подступили к ее глазам. Несмотря на все свое мужество, этот человек оплакивал годы, проведенные в разлуке с любимой. И только Роз знала об этом. Слеза катилась по ее щеке, Филипп протянул руку, и слезинка упала на его перчатку, расползаясь темным пятном по коже, и другая слеза последовала за ней. Как он растрогал ее одной фразой! Обхватив руль одной рукой, Филипп стянул перчатку и нежно вытер ей слезы платком.
– Ну почему Кристофер не может быть кк вы? – мягко сказала она. – Сын как отец…
Он вздрогнул:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я была в потайной комнате под Лалуортски замком. Я… видела ваше письмо к Анне. Оно все еще там. И крест с розой.
Она помолчала, не желая рассердить его. Но в глазах его была одна печаль.
– Анна говорила мне, что Кристофер – сын Генри, ее мужа.
– Она не хотела обременять вас ответственностью за его судьбу. – Розалинда положила руку ему на плечо. – Она же знала, что у вас не будет никаких законных прав на сына. И Анна знала своего мужа. Расскажите мне о нем – о приемном отце Кита.
Раздался свист, возвещающий конец вахты Филиппа, и через несколько минут явился сменяющий его помощник капитана. – Филипп повел ее на палубу. Они стояли, смотрели на море, и граф тихо рассказывал ей то, что знал о Генри Говарде, и о своей любви к Анне, о долгих годах разлуки и скоротечных свиданиях.
– Лишь однажды мы были любовниками до рождения Кита. Через много лет после нашей первой встречи я был при дворе Елизаветы, и там вновь увидел ее, мою прекрасную Анну, отец которой разлучил нас.
Филипп смотрел вдаль, и Розалинда положила руку ему на плечо. Ей хотелось облегчить его боль, напомнить, что это в прошлом, но она поняла, что для него это никогда не станет прошлым. Эта боль жила в его душе, и он не забывал о ней.
– Мы думали, что уже никогда не увидимся, и встреча была потрясением для нас обоих. Мы немного обезумели и в ту ночь стали любовниками прямо в саду. Но лишь однажды. Потом ее мучили угрызения совести – не знаю отчего. Она уже родила мужу наследника. – Лицо Филиппа потемнело. – Я думал, что Кит мой сын, но Анна все отрицала. Впрочем, даже если он был сыном Генри, я все равно должен был увезти их. Генри считал, что детей нужно держать в строгости, у него была железная воля, а это уже опасно. Он был холодный и бесчувственный, Анна говорила, что наша жизнь будет кошмаром, ибо он способен на все. А я был бессилен против него. Теперь же Кристофер рассказал мне, что Генри разлучил его с матерью, когда он был совсем маленьким. А я верил тому, что Анна мне говорила – мол, все в порядке. Теперь я знаю, почему она согласилась видеться со мной, почему вновь позволила стать ее любовником – ведь как раз в то время Генри отнял у нее Кита… – Голос его слегка задрожал. – Мы стали встречаться в той потайной комнате под Лалуортским замком. Мне было хорошо с ней, и я думал, что все в порядке. Я не могу простить себе этого.
Розалинда крепче обняла его, с трудом дотянувшись до его плечей, желая оградить его от этой боли – маленькая утешительница. В горле у не стоял ком, в глазах – слезы:
– Вы верили ей, потому что иначе было б слишком тяжело.
– Я предпочел быть трусом.
– Трус не мог бы вынести того, что вынесли вы.
Кит со злостью наблюдал за ними. Он не слышал, о чем они говорили, но видел, с каким сочувствием Розалинда слушала Филиппа. С ним она никогда так не разговаривала! Никогда не утешала его, сказала, что любит, а сама все время сердится на него. Кит отвернулся. «Это все от жажды, – подумал он. – И матросы неспокойны».
Он пошел по своим делам, лишь бы не видеть Розалинды и Филиппа.
Но все мысли его вертелись вокруг нее. С утра Роз открыла глаза и улыбнулась ему такой счастливой улыбкой. Он назвал ее графиней, чтобы сделать приятное, но она тут же рассердилась и перестала с ним разговаривать. Кит безумно разозлился: ведь он не командовал и не помыкал ею, а назвал именем, которое любой другой польстило бы. А потом он узнал, что Роз еще не занималась с Райтманом, и как следует отчитал ее, а Роз обозвала Кита тираном и выскочила из каюты. Но она же сама виновата: ведь он капитан корабля, и все должны подчиняться ему. Все. Беспрекословно.
Через час он увидел ее на корме: она делала вид, что дышит воздухом, а сама украдкой следила за Райтманом, который возился с компасом и астролябией. Тогда Кит спрятался и стал подслушивать.
Розалинда раздраженно следила за Райтманом, сердце у нее надрывалось каждый раз, когда он неправильно держал астролябию. Она старалась быт терпеливой во что бы то ни стало, хотя Кит и сказал, что у нее никакого терпения.
В конце концов она отвернулась и попыталась притвориться, что любуется морем. Рассеянно она откусила сухое печенье, оставшееся от обеда, такое твердое, то она чуть не сломала зубы, и такое сухое, что приходилось подолгу держать во рту каждый кусок. И тут только заметила, то вокруг собрались моряки, тихо совещающиеся меж собой. До не доносились обрывки их слов:
– Мы так и не увидим суши. Мы умрем о жажды…
– Или от голода. Никогда прежде такого с графом не случалось. Это все она. Она принесла на несчастье.
Розалинда поняла, что говорят о ней, и огорчилась Ну чего от нее хотят – чтобы она бросилась в воду и освободила их? Она храбро обернулась подошла к ним.
– Доверьтесь Райтману! – Смирила она свою гордыню. – Он очень хороший штурман и знает что делает. Ваш капитан сам проверил его расчеты и знает, что они верны. Вы должны доверять ему. Он же никогда не подводил вас.
Моряки изумленно качали головами, не ожидая, что она осмелится заговорить с ними.
– Вы должны верить! – продолжала Роз. – Он говорит, что до ночи мы увидим берег. Я в этом тоже уверена.
На самом деле ничего подобного Райтман не говорил. Розалинда сама определила это с утра.
Моряки молчали. Один из них жадно глядел на печенье в ее руках. Лица у всех были серые от недостатка воды. Она протянула печенье матросу:
– На, возьми. Я же не работаю, ты знаешь.
Он не задумываясь схватил его и проглотил, отвернувшись от своих товарищей. Позже, уже за работой, он слегка улыбнулся ей черными зубами. У нее самой ныло в желудке, но она была рада, что отдала печенье. Если б можно было наловить рыбы, но сетей у них не было, а для того чтобы удить рыбу, они слишком быстро идут. Скорость сейчас важнее еды: ведь еда не поможет, когда кончится вода. Роз пошла в каюту отдохнуть и по дороге заметила, что один из юнцов, натирающих пол, едва держится на ногах. Вдруг он с грохотом рухнул на палубу и потерял сознание.
Розалинде стало жутко. Позвали врача, но тот ничего не мог сделать: недостаток воды, юноша съел весь свой дневной рацион, когда починил снасти на главной мачте. Он был моложе Розалинды и, может быть, на год старше Джонатана.
В семнадцать лет умереть от жажды – нет, этого нельзя допустить!
Юношу отнесли на бак и оставили там.
Розалинда поспешно устремилась в кладовку, где хранили воду. Старик, сторожащий драгоценные бочки, встал при ее появлении. Она протянула ему большую оловянную меру:
– Дайте, пожалуйста, все, что мне полагается сегодня!
– Все?! – Старик изумленно смотрел на нее. – Нет, госпожа, сейчас не надо. Еще слишком рано, а вы уже выпили четверть. Давайте я вам налью еще четверть, – уговаривал он. – А попозже все остальное.
– Я хочу все сейчас, – настаивала она, удивляясь сама себе.
Старик нехотя наполнил ее чашу, и она осторожно понесла драгоценную воду потерявшему сознание юноше. Тот уже открыл глаза и безжизненно лежал на боку.
– Сидеть можешь? – Она опустилась перед ним на колени. – Давай я помогу тебе. – Она обхватила его за плечи и приподняла. Он оказался куда тяжелее, чем она думала, – без сомнения, ему нужно много воды. Она поднесла чашу к его губам.
– Не надо так много сразу, – Розалинда отодвинула чашу, продолжая поддерживать его плечи. – А то ты можешь выплюнуть. Это все тебе, поэтому не торопись.
Целый час она сидела возле него и поила его. Глаза его наконец заблестели.
Убедившись, что юноша вне опасности, она отвела его на бак, попросила уложить его спать, а сама направилась в каюту Кита. Если ей удастся заснуть, то, может быть, удастся забыть жажду. Впереди еще полдня и весь вечер без воды. Одна эта мысль удручала Роз, но она растянулась на койке и задремала, полная решимости дотерпеть до полуночи.
Она проснулась от лязга дверной щеколды. Кто-то вошел в каюту.
– Моя графиня?
Она не отвечала. Снова он демонстрирует свое превосходство! К тому же Кит не любит ее, а на меньшее она не согласна.
– Роз?
Он положил руку ей на бедро.
– Да, – промычала она, не поворачиваясь.
– Ах, на это ты отвечаешь. Успех! Ты предпочитаешь быть моей розой.
– Из двух зол лучше меньшее, – сухо ответила Роза инда.
– Понятно.
Он отпустил ее, отошел от кровати и скинул камзол.
Розалинда закрыла глаза и представила себе огромную Лалуортскую бухту. Испанский корабль, Король Нищих… Вода… Как ей хотелось бы окунуться в восхитительную глубину бухты и пригоршнями черпать воду… и прямо в пересохшее горло… Она уже слышала охлаждающее журчание водопада – как же хочется пить!
Розалинда в ужасе вскочила, поняв, что действительно услышала журчание воды!
– Что такое? Неужели я уже брежу?!.
Наклонившись над столом, Кит выжал половинку лимона в чашу с водой, сел на кровать и поднес холодный металл к ее губам.
Она пила, с благодарностью глядя на него и держа его руку – вкуснейшая вода с лимоном! Но все она не выпьет. Ведь он отдает ей свой дневной рацион. Роз выпила половину и подтолкнула чашу к нему. Кит прижался губами к тому же краю, с которого пила она, и залпом проглотил все до последней капли.
– Я видел, что ты сделала. Я восхищен тобой.
В ответ она нашла его губы. Они были нежны и теплые. Руки ее гладили его плечи и спину.
– Ты отдал мне свою воду… – начала она.
– Я бы отдал тебе все, что у меня есть.
Это было маленькое признание, хотя и доказательство его щедрости. И еще он обещал ей страсть – не любовь.
Вторая половинка лимона сморщилась, на ней были черные пятнышки. Но мякоть – твердая и желтая. И он поднес лимон к ее губам.
– Открой.
Она подчинилась. Лимонный сок хлынул в ее уста подобно жидкому золоту. И каюта, и Кит – все засияло и запрыгало вокруг. Но он не давал ей остановиться.
– Еще, еще, хоть смочишь горло, – настаивал он, смеясь, потом выжал немного лимонного сока в расщелину между ее грудями, как бы невзначай слизал: – Какая же ты разная – и кислая, и сладкая!
Дыхание Розалинды участилось:
– Ты тоже приносишь мне и муку, и облегчение. – Она вздрогнула, ибо он задрал ее рубашку и начал разглядывать ее обнаженную плоть.
Ее тело вновь содрогнулось, словно от лимонной кислоты. Он обрызгал всю ее лимонным соком, потом слизал. Маленькая капелька на шее. Он поцеловал ее. Немного за ухом. Он зажал ее ухо зубами, пока она не задрожала.
– Что ты делаешь со мною? – прошептала она.
– Спасаю тебя от цинги, – пошутил он, сжимая лимон сильными пальцами.
Роз вопросительно поглядела на него, вся во власти его взгляда. Она была в его власти с самого начала, еще с той первой встречи в магазине. Он всегда мог делать с ней все что хотел. Его уста припадали к ее плоти, и она что-то кричала, не разбирая слов. Роз в опасном восторге потянулась к нему, заставив его застонать.
– Кристофер, пожалуйста! – умоляюще прошептала Роз, так и не понимая, отчего ж она так жаждет его?…
Когда все было позади. Кит сел на кровати, и она – рядом, не в силах оторваться от него. – Почему ты не хотел любить меня в первый раз? – вопрошала она, прижимаясь к нему.
– Мне хотелось давать, а не брать.
Она удивленно заглянула в его глаза цвета морской синевы:
– Я не понимаю. Почему?
– Во мне слишком много страсти. Я должен обуздывать ее.
– В тебе – страсть?! – поразилась она. – Может быть, в тебе и есть страсть, но, как правило, ты ведешь себя, как самый холодный и бесстрастный человек на свете.
– Только с этого года, – мрачно сказал он, глядя в сторону.
– Но неужели ты не понимаешь? – продолжала она, стараясь выговориться. – Ты же слишком хорошо владеешь и собой, и другими, их чувствами, их действиями – и своими тоже. Это…
– Минутку, – резко перебил Кит. – Что ты этим хочешь сказать? – В глазах его зажглось мучительное любопытство.
– То, что я сказала, – осторожно продолжала Розалинда. – Ты не хочешь походить на своего отца. Но все же ты в чем-то похож на него. Твой отец хотел подчинять себе во что бы то ни стало, и это желание было его страстью. Подумай об этом, и ты увидишь, что я права.
Кит закрыл глаза. Да, отец подчинял себе его и других. Да, это была его страсть – подчинять. А Кит – сын своего отца. Ужасно подумать, что у его холодного, бесчувственного отца была страсть, разрушающая все вокруг него…
Он встал с кровати и сел за стол, уставившись в пустоту.
– Безобразная ирония, – донесся до него голос Розалинды. – Но это правда, и некоторые люди посвящают всю свою жизнь тому, чтобы отнимать у других радость. Я думаю, и он…
Кит вдруг вскочил, бросился к ней и прижал ее к себе.
– О Боже, ты права! – Он вцепился в нее так, словно от этого зависела вся его жизнь.
– Да, – выдохнула она, пытаясь освободиться, чтобы не задохнуться от нахлынувшего желания.
– Я обещаю, что ты станешь моей женою, как только мы придем в порт… – Голос его сломался на последнем слове.
– Да, да, ты уже говорил. – Она наклонилась и поцеловала его…
На этот раз ей казалось, что он отмеряет страсть – точно и рассчитанно. Он проник в нее осторожно, и Роз испустила глубокий сладкий вздох. Увы! Все же слишком осторожно! Она чуть не кричала от огорчения. Боже, ну отчего, отчего так медленно?! Подсознательно Кит по-прежнему подавляет в себе ту страсть, которую осуждал его отец, ибо у отца его была другая страсть… Сама она чувствовала себя словно порох, дразнимый медленной спичкой – вот-вот и ее охватит пламя… Но Кит… его спина и грудь оставались прохладными и сухими.
Она рассердилась, пытаясь доставить ему наслаждение, сопоставимое с тем, которое он дал ей. Он вздрогнул и погладил ее по щеке:
– Нет! Я владею собой! Я сам решаю, когда…
– Сейчас! – выкрикнула она. – Не отодвигайся от меня! Если это и есть страсть, то такой страсти я не хочу! Хватит владеть собой!
Он пораженно уставился на нее:
– По-твоему, я должен быть, как животное?
– Да! – почти крикнула она, впиваясь в него. – Но ты не животное! Я безумно хочу тебя! Я хочу, чтобы и ты безумно хотел меня!
– Я хочу тебя, – изумленно проговорил он. – Иначе бы ничего не получилось.
– Так покажи мне, – настаивала она, пытаясь укусить его плечо. – Покажи мне, как ты хочешь меня.
Лицо его потемнело:
– Хорошо, но только сейчас, только один раз.
Она улыбнулась, не зная, что будет дальше.
Он начал медленно, но тут же ее возбуждение увлекло его, и он яростно погружался в нее, она обвила рукой его шею и чувствовала, как их поглощает шторм, и они оба на гребне волны взлетают все выше…
Розалинда заснула, обессиленная, в его объятиях, в чудесной мягкой кровати, в розовом тумане удовольствия, впервые с самого начала путешествия ощущая странный покой. Перед тем как сомкнулись ее веки, Роз смотрела на Кита и думала, что это начало, и теперь спала с радостной улыбкой на лице.
Кит не будил ее, удивленно разглядывая свою Роз – радостную и спокойную. Пусть лучше спит: все равно на ужин почти ничего не осталось. Он оделся и пошел на палубу проверить, что происходит на руле.
Розалинда проснулась одна в каюте. Было темно, и она не знала, который час. Она стала на ощупь искать одежду, потом вспомнила то, что предшествовало ее сну, и покраснела. Но тут же сказала себе: она почти что его жена, так что нечего краснеть.
Мучаясь с пуговицами корсета, Роз покачала головой. Как странно: такая радость среди всех ее бед. Может быть, радость всегда приходит вместе с печалью? Радостью надо утешаться, ибо впереди ее ждут неприятности. Тренчард не преминет отомстить.
Пуговицы не слушались, и она отбросила корсет. Сейчас все спят, кроме вахты. Она наденет рубашку и юбку. В темноте она нащупала свою астролябию и вышла из каюты.
Корабль вел Руск. Кит поставил песочные часы и дремал у руля. Вскоре после полуночи Киту снилось его прошлое. Ему пятнадцать лет, он выпускник Оксфорда, убежавший от отцовских слуг, ибо в тот вечер выиграл большую сумму в карты, и впервые в жизни с деньгами он направился в Бристоль.
Хозяин корабля не поверил его рассказу, что он сирота. Но это никого не волновало. За небольшую плату, компенсирующую его неопытность, хозяин взял Кита, предупредив, что будет тяжело, особенно для молодого избалованного джентльмена. С самого начала Кит стремился убедить его в обратном, ибо знал, что никому не под силу придумать более жесткие правила, чем его отцу, и никто не может суровее наказать за непослушание. В действительности жизнь на корабле показалась ему нетрудной: работай до ночи, а потом спи. Никакого сравнения с жесточайшими правилами отца, главным из которых было: никаких удовольствий. Ни смеха, ни пения, ни шуток, ни поцелуев. Все это он считал проявлением эмоциональной слабости и наказывал за это поркой.
Капитан же ударил Кита лишь однажды, когда он не выполнил своих обязанностей. С тех пор Кит выполнял его требования, работая аккуратно и с радостью. Все ему нравилось на корабле, и благодаря чувству юмора и бесшабашной песне на устах все полюбили юношу. Моряки стали ему и друзьями, и семьей: вместе они трудились, вместе посещали пабы и таверны, где тратили свои жалкие шиллинги и кутили с красивыми девками. Для Кита это была свобода. К тому же новые друзья внушили, что торговля – его удел.
Однажды в порту, поддавшись сердечному порыву, он написал письмо своей тихой, почти забытой матери, ибо больше никого на свете его исчезновение не волновало, а Киту так хотелось хоть кому-нибудь рассказать о своей счастливой жизни. Он и написал ей, что никогда прежде не был столь счастлив. Правда, своего адреса он не указал, дабы отец не отыскал его. Еще два года он странствовал с корабля на корабль и учился торговле. Раз в два месяца Кит писал матери, так никогда и не оставляя своего адреса.
В восемнадцать лет он встретил Курта Филипса во время плавания в Голландию. Они подружились, и по возвращении в Англию он все-таки написал матери адрес друга. И о чудо! Она ответила радостным письмом, была счастлива уже тем, что сын счастлив, и еще прислала денег – целое состояние из завещания ее бабушки. На эти деньги Кит купил свой первый корабль, прибавив себе пару лет, чтобы все было законно. Корабль он назвал «Ворон».
Дальше все шло относительно неплохо. Он взял Курта с собой в плавание, и они заработали денег на первом грузе. Правда, в следующем плавании на них напали французские пираты с побережья. Кит сражался с ними, как безумный, вложив в эту битву всю ненависть, которую он испытывал к отцу. Французы отступили в страхе перед безумным англичанином. С тех пор он процветал. Нет, пираты не отстали – они всегда нападают на торговцев. Но он всегда побеждал их – до столкновения возле испанского побережья с теми, кто оказался не пиратами. Испанские власти обвинили его в грабеже. Все его люди были убиты, груз отобран.
Кит заскрипел зубами. До чего же он ненавидел испанцев! Ненавидел!
Ему удалось спасти свой корабль, он купил новый груз, уплыл в другую страну и продолжал копить деньги. С женщинами ему тоже везло. Кит понял, что может завоевать любую, стоит лишь пальцем поманить. Служанки таверн, служанки знатных дам – все охотно ложились к нему в постель. Потом он стал заигрывать и с дамами, и они столь же охотно откликались на его зов. Лучше всего были замужние женщины – их привлекало его молодое сильное тело, а его и опыт, а если от этих забав рождались дети, то мужья считали их своими.
Дела его еще улучшились, когда в Дувре он встретил своего дальнего родственника, главного адмирала Англии лорда Говарда Эффингема. У Эффингема были большие связи. Кит оказал ему некоторые услуги, как, например, бесплатный перевоз английских войск на грузовом судне. За это Кит получил приглашение быть представленным самой королеве. Он почувствовал опьяняющий восторг, опустившись перед ней на колени. Ему уже исполнился двадцать один год, и он не зависел больше от отца.
Королева оценила подвиги молодого красавца и стала приглашать его ко двору каждый раз, когда он был в Лондоне. Кит всегда приносил ей ценные дары, зная, что она не только государственный деятель, но еще и женщина, тешащая свое тщеславие и любящая драгоценности.
Вскоре после нападения испанцев он перестал получать письма от матери, прежде приходившие регулярно, день в день. Сначала он не обратил на это внимания, опечаленный своими потерями. Потом в Уайтхолле, при королевском дворе, он встретил своего брата, заговорил с ним и спросил проклятого виконта, как здоровье матери.
– Она умерла, – ответил он. – От оспы.
Кит быстро забыл о ней, не желая думать о прошлом. Мать исчезла из его жизни столь же тихо, как и прожила свою жизнь. Эта женщина умерла, и все забыли о ней. Кит тогда не оплакивал ее, а сейчас вдруг ощутил глубокую скорбь. Он любил ее, когда ему было три, четыре, пять лет, а потом просто привык жить без нее.
Ветер вдруг переменился. Кит почувствовал это в своем полузабытьи и зашевелился, просыпаясь. Он уставился на верхнюю палубу.
Она была там, в вихре ветра.
Ошеломленный Кит вскочил па ноги. Туман сгустился над кораблем, но на палубе мерцала подернутая дымкой фигура. Не может быть…
Ее длинные волосы развевались, спадали на лицо. Он пытался разглядеть женщину. Она не видела его, взгляд ее был устремлен на небо. Она протягивала руки вверх, словно прося заступничества у звезд. Вихрь чувств вновь охватил его, как в том сне, который он поведал Филиппу. Любовь хлынула сквозь плотину в его душе, словно мечта пятилетнего мальчика, и боль хлынула вместе с ней. Он увидел мать, сидящую на скамье в Лалуортском саду с охапкой роз на коленях. Ему тогда было года три или четыре, и он дразнил ее, отрывал стебли от роз и прятал их в ее юбки, а потом укололся шипом, из пальца потекла кровь, и он заплакал, а мать отбросила розы и схватила его на руки, чтобы поцеловать больной пальчик.
Туман сгущался. Она стояла в десяти шагах от него, на верхней палубе. Только подняться он рядом с ней. Но тело Кита оставалось тяжелым и неподвижным. Он хотел идти к ней и боялся. Что Кит скажет ей? «Зачем ты оставила меня? Мне было плохо без тебя. А ты слушалась отца и не протестовала».
Анна опустила руки, глядя на него сквозь туман неподвижно, в прозрачном белом платье, облегающем ее стройное тело. Кит больше не мог выдержать этого – слишком больно… Нельзя разрушать плотину. Он с криком оторвался, закрыл глаза и пытался забыть, как он научился забывать все, когда отец воспитывал его. Воспоминания всегда отступали, оставляя в нем чувство опустошения.
Но не сегодня. Сегодня он не забудет. Эта вечная печаль – утрата матери, любовь или ненависть, он сам не знал что. Просто боль, которой он стремился избежать…
Неожиданно теплая рука легла ему на лоб. Он вздрогнул, увидев Розалинду. Что она тут делает? Она же не выходит по ночам… Под мышкой у нее была тяжелая медная астролябия. На ней были рубашка и юбка без корсета. Босиком. Белые рукава развевались на ветру, и распущенные волосы обрамляли ее ангельское лицо. Потрясенный, Кит взглянул на пустую верхнюю палубу, потом на Роз.
– Небо частично ясное, – спокойно сказала она. – Я хорошо разглядела Полярную звезду. По моим расчетам, мы скоро увидим берег.
Кит отвернулся. Значит, это Розалинду он видел, а вовсе не призрак матери. Как глупо! Он схватил Роз в объятия вместе с ее астролябией и хрипло попросил:
– Пойдем в постель!
Он отнес ее в каюту и уложил на койку, положил астролябию на стол и сбросил с себя одежду.
– Теперь ты! – выдохнул он.
Она встала перед ним, тоненькая и гордая. Ее юбочка упала на пол, как в его сне. Рубашка соскользнула, обнажив ее белые плечи и высокую грудь, бедра и длинные стройные ноги. Но это был не сон, а живая, теплая женщина. Он прижал ее к себе, ощущая ее очаровательную сладость. Киту хотелось подарить ей восторг, которого она никогда в жизни еще не испытывала. То, что он дал ей до этого, не в счет. «Но как?…» Он повторял про себя этот вопрос, осыпая поцелуями ее лицо и шею. Да, когда он обнимал свою Роз, то чувствовал себя самым сильным человеком на свете.
Да, да, она же тоже хочет силы! Силы быть самой собой, не изменяясь. И Кит вдруг понял, что он может дать ей.
– Иди сюда, моя сладкая, – лихорадочно прошептал он, садясь на табуретку и притягивая ее к себе. – Я покажу тебе, как надо любить меня.
Глаза ее расширились, и он заглянул в их бархатную глубину. Изумленная, она не двинулась с места.
– Это же твое заветное желание, – подразнил он ее. – Ты же сама хочешь владеть мною, и тебе это частично удается.
– Я не верю тебе, – прошептала она. – Ты всегда подчиняешь себе женщину.
Кит откинул голову и захохотал:
– Я тебя подчиняю? Если ты и подчиняешься мне, то лишь потому, что мои приказы разумны и совпадают с твоими желаниями. Согласись, Розалинда. Если бы тебе пришлось выбирать господина, то я ведь самый разумный, да?
– Нет. Ты сам все решаешь.
– Тогда не верь мне.
– Я не говорила, что не верю тебе.
– А к чему говорить? Ты и так не веришь мне. – Он помолчал, давая ей время обдумать его слова. – Ты была права, когда решила, что я не верю тебе. Но и ты себе не веришь. Теперь же я предлагаю тебе первую скрипку в нашей любви. Возьми же ее, Розалинда.
