Текст книги "Одна дамочка с пистолетом"

Автор книги: Джанет Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Он подался вперед и протянул руку.

– Джимми Альфа. Я менеджер Бенито Рамиреза.

Я кивнула, неуверенная, как на это отреагировать. Моей первой реакцией было желание завопить, но, наверно, это бы свидетельствовало о непрофессионализме.

Он подвел меня к складному стулу, стоящему рядом со столом.

– Услышал, что вы вернулись на улицу, и хотел воспользоваться возможностью принести извинения. Я знаю, что произошло в клубе между вами и Бенито. Я пытался вам позвонить, но телефон был отключен.

Его извинения вызвали приступ сильного гнева.

– Поведение Рамиреза непростительно, его никто не провоцировал.

Альфа выглядел искренне смущенным.

– Никогда не думал, что столкнусь с такими проблемами, – сказал он. – Все, что я хотел – это иметь первоклассного боксера, и сейчас у меня есть такой, а с ним получил язву в придачу.

Он взял небольшую бутылку антацидного средства из верхнего ящика стола.

– Видите? Купил по этому случаю.

Альфа отвинтил крышку и, пыхтя, немного поерзал. Приложил руку к груди и вздохнул.

– Сожалею. Я искренне сожалею, что случилось с вами в гимнастическом клубе.

– У вас нет причин для извинений. Это не ваша вина.

– Хотелось, что бы это было так. К несчастью, это моя проблема.

Он завинтил крышку, вернул бутылку в стол, и подался вперед, положив руки на стол.

– Вы работаете на Винни?

– Да.

– Я знаю Винни с давних пор. Его репутацию.

Он улыбнулся, и у меня создалось впечатление, что где-то на своем жизненном пути он, должно быть, слышал об утке.

Он сдержался, уставившись на свои большие пальцы рук и слегка оседая на стуле.

– Временами я не знаю, что делать с Бенито. Он неплохой парень. Но многого не понимает. Все, что он знает – это бокс. Вся эта слава – тяжкий груз для парня вроде Бенито, вышедшего из низов.

Он глянул вверх проверить, пройдет ли со мной этот номер или нет. Я насмешливо фыркнула, и он распознал мое отвращение.

– Я его не оправдываю, – продолжал Альфа, лицо его выражало горечь. – Бенито совершает неоправданные поступки. Я не могу на него сейчас влиять. Он возомнил о себе. И его окружают парни, у которых мозги только в боксерских перчатках.

– В клубе было полно крепких мужиков, которые не пришли мне на помощь.

– Я с ними об этом провел беседу. Были времена, когда к женщинам относились с уважением, а сейчас ничего не уважают. Убивают, стреляя из автомобиля, наркотики… – Он затих и погрузился в собственные мысли.

Я вспомнила, что мне сказал Морелли о Рамирезе и предыдущих изнасилованиях. Альфа либо прятал голову в песок, как страус, либо был активно вовлечен в отмазывание курицы, несущей золотые яйца. Я бы поставила на страусиную теорию.

Я уставилась на него в каменном молчании, чувствуя себя, как в клетке, в его кабинете на втором этаже в этом гетто, мне требовалось основательно проветрить мозги, и я была слишком сердита, чтобы отделаться вежливым недовольством.

– Если Бенито будет вас снова беспокоить, дайте мне знать, – предложил Альфа. – Не люблю, когда происходит нечто подобное.

– Позавчера он ночью явился в мою квартиру и пытался вломиться. Сыпал ругательствами в холле и оставил всякое дерьмо на двери. Если это случится снова, я подам заявление в полицию.

Альфа был явно шокирован.

– Никто мне не сказал. Он никого не покалечил, не так ли?

– Никого.

Альфа взял карточку со стола и накарябал номер.

– Это мой домашний телефон, – сказал он, вручая мне ее. – Если у вас будут проблемы, звоните немедленно. Если он повредил дверь, я улажу.

– Дверь в порядке. Только держите его подальше от меня.

Альфа сжал губы и кивнул.

– Вы что-нибудь знаете о Кармен Санчез?

– Только то, что писали газеты.

* * * * *

Я свернула налево на Стейт-стрит и влилась в поток транспорта в час пик. Светофор сменился, и мы дюйм за дюймом стали двигаться вперед. У меня еще было достаточно денег запастись продуктами, поэтому, минуя свою квартиру, я проехала четверть мили вниз по дороге к «Супер-Фреш» (сеть супермаркетов компании A&P – Прим.пер.).

Когда я стояла перед кассовым аппаратом, мне на ум пришло, что Морелли должен где-то или у кого-то брать еду. Не болтался ли он поблизости «Супер-Фреш», нацепив фальшивые усы и нос с очками в придачу? А где он жил? Может, в голубом фургоне. Может быть, он бросил его после того, как засветился, а, может, нет. Может, это было слишком удобно. Вероятно, это был его командный штаб с запасом провианта. И, думаю, возможно, у него в фургоне было оборудование для прослушки. Он рассекал по улице, шпионя за Рамирезом, поэтому, может, он заодно прослушивал разговоры.

Фургона на Старк Стрит я не видела. Но активно его я не искала, и он меня, с другой стороны, не преследовал. У меня было смутное представление об электронной слежке, но я знала, что прослушка должна находиться довольно близко к объекту слежения. Есть о чем поразмыслить. Может быть, я найду Морелли, разыскав фургон.

Я с трудом нашла местечко на задних рядах стоянки, мысленно высказав несколько смачных замечаний по поводу стариков, которые разобрали все лучшие парковочные места. Я нагрузилась тремя пакетами с продуктами вместе с упаковкой пива. И захлопнула дверь «чероки» коленкой. Я чувствовала, как руки мои вытягиваются от веса, сумки неудобно стукали по коленкам при ходьбе, напоминая мне одну шутку про то, что сделать со слоновьими яйцами.

Я вызвала лифт, шатаясь, преодолев короткую дистанцию через холл, и поставила сумки на ковер, пока искала ключ. Открыв дверь, я зажгла свет, свалила продукты в кухне и вернулась, чтобы закрыть входную дверь. Потом распаковала продукты и рассовала их по полкам холодильника. Замечательно было снова созерцать небольшой запас пищи. Запасливость была у меня в крови. Домохозяйки в Бурге всегда готовы к катастрофам, накапливая туалетную бумагу и хлопья на случай, если лавина звонков 00 на дополнительные заказы замкнется, зациклившись, сама на себя. (имеет место намек на каламбур repeaties repeat itself – Прим.пер.)

Даже Рекс возбудился от такой деятельности, посматривая из клетки, опершись своей розовой хомячьей лапкой на стекло.

– Лучшие дни настали, Рекс, – объявила я, давая ему кусок яблока. – Отныне только яблоки и брокколи.

Я взяла в супермаркете карту города и сейчас расстелила ее на столе, пока готовила обед. Завтра мне предстоит методично искать голубой фургон. Я отметила район вокруг гимнастического клуба. И также нужно было отметить домашний адрес Рамиреза. Я пролистала телефонную книгу и поискала его адрес. Насчитала двадцать три Рамиреза в списке. Трое в качестве первого инициала имели Б. Я позвонила первому Бенито и после четвертого звонка мне ответил женский голос. Я услышала плач ребенка на заднем плане.

– Бенито Рамирез, боксер, живет здесь? – просила я.

Ответ прозвучал на испанском и отнюдь не дружелюбно. Я извинилась за беспокойство и повесила трубку. Следующий Бенито сам взял трубку, и это определенно был не Рамирез, которого я искала. Третье Б. так же вело в никуда. Казалось, не стоило звонить по остальным восемнадцати номерам. В некотором смысле мне стало легче, что я его не нашла. Не представляла, что скажу. Скорей всего, ничего. Я искала адрес, а не контакты. По правде говоря, мысль о Рамирезе заставляла холодеть мое сердце. Я могла бы постоять у клуба и последовать за Рамирезом, когда он покинет здание, но красный «чероки» явно не годился для конспирации. Эдди мог бы мне помочь. У копов есть способы достать адреса. Кто еще бы мог иметь доступ к адресам? Мерилин Труро работала в Управлении автомобильным транспортом. Если бы у меня был номер его машины, она, вероятно, могла бы пробить адрес. Или я могла бы позвонить в клуб. Нет, это было слишком легко.

Ладно, какого черта, подумала я. Попытка – не пытка. Я открыла страницу с рекламой гимнастического клуба в телефонной книге и набрала контактный номер. Поблагодарив диспетчера, я снова набрала номер. Я заявила мужчине, ответившему на звонок, что собиралась встретиться с Бенито, но потеряла адрес.

– Конечно, – откликнулся он. – 320 Полк. Не знаю номер квартиры, но это на втором этаже. С задней стороны холла. Там его имя на двери. Не пропустишь.

– Спасибо, – поблагодарила я его. – Весьма признательна.

Я швырнула телефон в дальний угол стола и повернулась к карте поискать Полк. Эта улица оказалась на краю гетто и шла параллельно Старк. Я отметила адрес желтым маркером. Сейчас у меня было уже два места для поиска фургона. Я припаркуюсь и пойду пешком, если понадобится, прочесывая переулки и проверяя гаражи. Утром первым делом займусь этим, а если ничего не выгорит, то вернусь к груде НЯС, которой снабдила меня Конни, и попытаюсь добыть немного денег по мелочам.

Дважды я проверила все окна, удостоверившись, что они заперты, затем задернула все шторы. Я хотела принять душ и пораньше лечь спать, и мне не нужны были неожиданные визитеры.

Я привела в порядок квартиру, стараясь не замечать пустующие места, где раньше была техника, стараясь игнорировать вмятины от несуществующей мебели, упорно не исчезающие с ковра в гостиной. Десятитысячный приз за поимку Морелли маячил в далеком будущем, дабы возродить некоторую видимость нормальности в моей жизни, но и это было полумерой. Возможно, мне еще следует подрабатывать.

Кого я обманывала. Мне нужна гарантированная безопасность.

Я могла бы продолжать заниматься отслеживанием улизнувших из-под залога, это было рискованно, в лучшем случае. А в худшем… Мне даже не хотелось думать, что будет в худшем случае. Помимо перспективы получения угроз, ненависти и, вероятно, приставаний, возможных ранений или, не дай Бог, смерти на свою голову, мне нужно выработать свой собственный подход. И я должна сделать вложения в воинские искусства и изучить хоть какую-нибудь технику полицейских по захвату уголовных преступников. Не хочу превращаться в Терминатора, но и оставаться на моем уровне незадачливого Элмера Фадда (диснеевский герой из мультика про кролика Банни – Прим.пер.) мне не хотелось. Если бы у меня был телевизор, я могла бы заново просмотреть «Кэгни и Лейси» (полицейский сериал 80-х – Прим.пер.).

Вспомнив свой план установить еще один засов, я решила нанести визит Диллону Раддику, нашему управляющему. Мы с Диллоном были приятелями, в нашем доме только мы двое не думали, что Метамусил – это одна из четырех основных пищевых групп (имеется в виду клейчатка, но и сленг, обозначающий разновидность любительского видео – Прим.пер.). Диллон шевелил губами, когда читал комиксы, но дай этому парню инструмент в руки, и он становится чистейшим гением. Он жил в подвальных недрах здания в маленькой занавешенной коврами квартирке, которая никогда не видела дневного света. Там всегда звучала утробная серенада громыхающих бойлеров и водонагревателей, сопровождаемая свистом воды в трубах. Диллон как-то сказал, что ему это нравится. Пояснил, что ему чудиться при этом океан.

– Привет, Диллан , – поздоровалась я, когда он открыл дверь. – Как дела?

– Да все путем. Не могу жаловаться. Что могу для тебя сделать?

– Беспокоюсь насчет криминала, Диллон. Думаю, будет хорошей идеей поставить еще засов на мою дверь.

– Это круто, – согласился он. – Предосторожность никогда не помешает. На самом деле, я как раз закончил установку засова для миссис Лагер. Она поведала, что какой-то большой, огромный парень вопил в холле поздно ночью пару дней назад. Сказала, что это ее, не знаю, как напугало. Может, ты его слышала тоже. Дверь миссис Лагер через две двери от твоей.

Я чуть не подавилась, сопротивляясь желанию громко сглотнуть.

– Я знаю имя этого большого, огромного парня .

– Постараюсь достать замок завтра, – сказал Диллон. – Между прочим, как насчет пива?

– Пиво – это хорошо.

Диллон вручил мне бутылку и банку со смесью орехов. Потом усилил звук телевизора, и мы плюхнулись на диван.

* * * * *

Я поставила будильник на восемь, но, предвкушая поиски фургона, уже в семь была на ногах. Я приняла душ и потратила некоторое время на волосы, высушив их феном, нанеся немного геля и побрызгав лаком. Когда я закончила, то стала похожа на Шер в ее не лучшие времена. Все же Шер в плохие дни – это еще не конец света. Я влезла в последние чистые шорты из спандекса. Натянув подходящий к ним спортивный бюстгальтер для усиления поддержки моей верхней части, я скользнула в большую свободную фиолетовую футболку с огромной спадающей горловиной. Потом зашнуровала свои кеды «Рибок», превращающие в лохмотья мои белые носки, и ощутила себя жутко крутой.

Позавтракала я сухими завтраками «Фростед Флейк». Раз они были достаточно хороши для Тони Тайгера (тигр, изображенный на коробке – Прим.пер.), значит, подходили и мне. Я проглотила мультивитамины, почистила зубы, всунула пару золотых колечек в мочки ушей, подкрасила губы помадой цветы красной вишни и приготовилась к выходу в свет.

Цикады стрекотом оповещали о наступлении еще одного жаркого дня, а по асфальту растеклось то, что осталось от утренней росы. Я выехала со стоянки в неизменный поток транспорта на Сент-Джеймс. На соседнем сиденье была расстелена карта, ко всему прочему я завела блокнот для телефонных номеров, адресов и разнообразных обрывков информации, относящихся к работе.

Дом, где была квартира Рамиреза, располагался в середине квартала, и затерялся среди подобных ему четырехэтажных домов без лифта, построенных бок о бок для рабочей бедноты. Весьма правдоподобно, что дома изначально были заселены рабочими-иммигрантами – ирландцами, итальянцами, поляками, привезенными из Делавера для работы на фабриках Трентона. Трудно было сказать, кто сейчас здесь жил. Не было стариков на крылечках перед домами, на тротуарах не играла детвора. Две азиатки среднего возраста стояли на остановке в ожидании автобуса, прижимая к груди сумки, лица их были лишены выражения. Фургонов в наличии не было, им негде тут спрятаться. Ни гаражей, ни переулков. Если Морелли следил за Рамирезом, то, должно быть, с задних дворов или из смежной квартиры.

Я заехала за угол и обнаружила улицу с односторонним движением, пересекающую квартал. Здесь также не было гаражей. Асфальтовое покрытие подходило вплотную к задней части дома Рамиреза. По диагонали на бетонной плите была линией очерчена парковка на шесть машин. Присутствовали только четыре автомобиля. Три старых драндулета и серебристый «порше» с именным номером «Чемп», напечатанном золотыми буквами. Все машины были пустые.

Через подсобную дорогу располагались квартиры, сдаваемые в аренду. Это могло быть подходящим местом для наблюдения или прослушки, подумала я, но никакого признака Морелли не наблюдалось.

Я пересекла дорогу, покружила по кварталу, методически расширяя зону поисков, пока не объехала все проезжие улицы в девяти кварталах, составляющих квадрат. Фургон не был обнаружен.

Я направилась на Старк Стрит и повторила процедуру по поиску фургона. Поскольку там были и гаражи, и боковые улочки, я припарковала «чероки» и отправилась пешком. К двенадцати тридцати я сунула нос в такое количество заброшенных вонючих гаражей, что мне хватило бы до конца жизни. Если бы я скосила глаза, то могла увидеть свой облезший нос, волосы мои торчком стояли на потном затылке, и я уже заработала бурсит от громоздкой сумки через плечо.

К тому моменту, когда я вернулась к «чероки», ноги горели, как в огне. Пришлось прислониться к машине и проверить, не растаяли ли мои ступни. За квартал от меня можно было наблюдать Лулу и Джеки, торчащих на углу. Я решила, что не вредно побеседовать с ними еще раз.

– Все еще ищешь Морелли? – спросила Лула.

Я сдвинула темные очки на макушку.

– Ты его видела?

– Нет. Даже не слышала ничего о нем. Мужик залег на дно.

– А что насчет его фургона?

– Ничего не знаю о фургоне. В последнее время Морелли водил красно-золотой «чероки» типа того, что у тебя.

Глаза ее широко распахнулись.

– Дерьмо-о-о, это не машина ли Морелли?

– Позаимствовала некоторым образом .

На лице Лулы проступила усмешка.

– Милочка, ты мне говоришь, что стянула у Морелли машину? Подружка, он надерет твою тощую белую задницу.

– Пару дней назад я видела его в потрепанном голубом «эконолайне», – гнула я свою линию. – Из всех дырок торчали антенны. Тебе не попадалось на глаза что-нибудь похожее поблизости?

– Мы ничего не видели, – заявила Джеки.

Я повернулась к Луле.

– А что насчет тебя, Лула? Ты видела голубой фургон?

– Скажешь мне сейчас правду? Ты, в самом деле, беременна?

– Нет, но могла бы. Четырнадцать лет назад.

– Так что ты здесь делаешь? Что хочешь от Морелли?

– Работаю на его поручителя. Морелли сбежал из-под залога.

– Без балды? И за это что-нибудь платят?

– Десять процентов от залога.

– Я могла бы этим заняться, – сказала Лула. – Может, следует сменить профессию.

– Может, хватит тебе болтать и попытайся выглядеть более призывной, пока твой старик не вышиб из тебя дерьмо, – прервала ее Джеки.

Я вернулась домой, поела немного сухих завтраков и позвонила матушке.

– Я потушила большую кастрюлю голубцов, – сказала она. – Приезжай на ужин.

– Звучит завлекательно. Но у меня дела.

– Какие такие дела? Что такого у тебя важного, что ты не можешь найти время поесть немного голубцов?

– Работа.

– Что за работа? Ты все еще стараешься отыскать этого мальчишку Морелли?

– Да.

– Тебе следует сменить работу. Я видела объявление в салоне красоты Клары, им требуется девушка на мытье голов.

Я услышала, как на заднем плане что-то вопит бабуля Мазур.

– Ах, да, – вспомнила моя матушка. – Тебе этим утром звонил этот боксер, с которым ты виделась, Бенито Рамирез. Твой папа был так взволнован. Такой прекрасный молодой человек. Такой вежливый.

– Что хотел Рамирез?

– Сказал, что старался с тобой связаться, но твой телефон был отключен. Я ему сказала, что сейчас все наладили.

Я мысленно стала биться головой о стену.

– Бенито Рамирез – гад. Если он еще раз позвонит, не разговаривай с ним.

– Но он был такой вежливый со мной по телефону.

Да, подумала я, самый обходительный смертоносный насильник в Трентоне. И сейчас он знал, что мне можно позвонить.

8

Мой дом принадлежал к эпохе до прачечных, а нынешний владелец не чувствовал в себе побуждения добавить прелестей в нашей жизни. Ближайшая прачечная-автомат, «Супер Садс» (Супер пена – Прим.пер.), находилась в полумиле от Гамильтон-авеню. Не путешествие непреодолимых масштабов, но, все-таки, заноза в заднице.

Я сложила груду досье, полученных от Конни, в сумку и закинула ее на плечо. Выволокла корзину с бельем в холл, закрыла дверь и потащилась к машине.

По сравнению со всеми прачечными самообслуживания «Супер Садс» еще была неплохой. На маленькой площадке была устроена парковка рядом со зданием, а следующая дверь вела в закусочную, где можно было попробовать сандвич с салатом и курятиной, если на руках есть наличность. Так уж случилось, что на моих руках денег было маловато, посему я закинула белье в машину, присовокупив стиральный порошок и четвертак, и устроилась просмотреть моих клиентов на предмет поимки.

Наверху стопки покоился Лонни Додд, казалось, его легче всего арестовать. Ему стукнуло двадцать два, и жил он в районе Гамильтон. Его судили за угон машины. Первый раз привлекался. Я воспользовалась платным телефоном в прачечной, чтобы позвонить Конни с целью проверить, чем еще был знаменит Додд.

– Он, наверно, в своем гараже меняет масло, – предположила она. – Все время такое происходит. Одна из этих мужских привычек. Какого черта, говорят они себе, никто не будет мной помыкать. Все, что я сделал – украл несколько машин. Подумаешь, на хрен, большое дело. И так они не появляются в назначенный день в суде.

Я поблагодарила Конни и вернулась на свой пост. Как только мое белье постирается, я смотаюсь в места обитания Додда и прикину, смогу ли его найти.

Я сунула папки обратно в сумку и переместила одежду в сушилку. Я села, выглянула в большое круглое окно, и тут мимо проехал голубой фургон. Меня это так поразило, что я застыла, побледнев, с открытым ртом и остекленевшим взглядом. Не то, что вы бы могли назвать быстрой реакцией. Фургон исчез в хвосте улицы, и издалека передо мной только мелькнули тормозные огни. Морелли встал в пробке.

Тут я зашевелилась. Фактически, думаю, взлетела, потому что не помню, как мои ноги касались пола. Я вылетела со стоянки, аж резина задымилась. И уже достигла поворота, когда сработала сигнализация. В спешке я забыла набрать код.

Я с трудом соображала при таком шуме. Ключ был на кольце, кольцо крепилось к ключу зажигания. Я ударила по тормозам, встав, как вкопанная посреди дороги. Только потом сообразила посмотреть в зеркало заднего обзора, с облегчением обнаружив, что позади меня нет машин. Я выключила сигнализацию и снова сорвалась с места.

Между мной и Морелли было несколько машин. Он свернул направо, и я крепче схватилась за руль, изобретя попутно новые цветистые ругательства, пока прокладывала путь к перекрестку. К тому времени, когда я повернула, он уехал. Я медленно кружила по улице из конца в конец. И уже готова была бросить это дело, когда заметила голубой фургон, припаркованный позади гастронома Манни.

Я встала у въезда на стоянку и уставилась пристально на фургон, размышляя, что дальше делать. Не было способа узнать, был ли за рулем Морелли. Он мог растянуться внутри, чтобы вздремнуть, или мог пойти за заказанным тунцом под императорским соусом к Манни. Вероятно, мне следует припарковаться и разведать. Если повернется так, что в фургоне его нет, спрячусь за машинами и нападу на него с баллончиком, когда он появится.

Я втиснулась в щель в задних рядах за четыре автомашины от вышеупомянутого фургона и заглушила мотор. Я почти достала сумку, когда дверь со стороны водителя вдруг распахнулась, и меня выдернули из-за руля. Я споткнулась, упершись в каменную стену, которую представляла собой грудь Морелли.

– Меня ищешь? – спросил он.

– Можешь сразу сдаться, – заявила я ему, – потому что я никогда не отступлю.

Губы его сжались в полоску.

– Скажешь тоже. Хочешь, чтобы я лег на тротуар, а ты переедешь меня несколько раз моей собственной машиной … в точности как в старые времена. Ты этого хочешь? Добываешь деньги за живого или мертвого?

– Нечего брюзжать. У меня работа. Ничего личного.

– Ничего личного? Ты изводишь мою матушку, крадешь мою машину, а намедни растрезвонила, что я тебя сделал беременной! По моему мнению, обрюхатить кого-нибудь – чертовски личное дело. Боже, неужели недостаточно, что меня обвиняют в убийстве? Ты что, мститель из ада?

– Ты немного взвинчен.

– Я – более чем взвинчен. Я выдохся. Каждый несет свой крест … ты – мой. Я сдаюсь. Забирай машину. Мне уже все равно. Все, что я прошу, постарайся слишком не погнуть дверцы и меняй масло, когда зажигается красная лампочка. Его взгляд быстро охватил внутренность машины. – Ты не звонишь по телефону, не так ли?

– Нет. Конечно, нет.

– Телефонные разговоры дорого стоят.

– Не беспокойся.

– Дерьмо, – сказал он. – Моя жизнь – дерьмо.

– Вот уж точно.

Его выражение смягчилось.

– Мне нравится твоя амуниция. Он зацепил пальцем широкий ворот моей футболки и заглянул внутрь, увидев черный спортивный бюстгальтер. – Очень сексуально.

Жаркая вспышка пронзила мой живот. Я твердила себе, что это гнев, не иначе, но, полагаю, сексуальное замешательство было ближе к истине. Я шлепнула его по руке.

– Не нарывайся.

– Да ладно, черт побери, я же сделал тебя беременной. Помнишь? Еще немного интимности не должно тебя беспокоить.

Морелли подвинулся поближе.

– Губная помада мне тоже нравится. Красная вишня. Очень соблазнительно.

Он наклонился и поцеловал меня.

Знаю, мне следовало двинуть его коленом в пах, но поцелуй был восхитителен. Джо Морелли все еще умел целоваться. Начиналось все медленно и нежно, а закончилось страстно и глубоко. Он отстранился и улыбнулся, и я осознала, что он меня обставил.

– Я тебя поймал.

– Хреново пахнешь.

Он обошел меня и вынул ключи из машины.

– Не хочу, чтобы ты за мной таскалась.

– Только об этом и думаю.

– Да вот собираюсь тебя немного притормозить, на всякий случай. Он прошелся до мусорного контейнера и зашвырнул в него ключи.

– Счастливой охоты, – пожелал он, направляясь к фургону. – Только удостоверься, что вытерла ноги, прежде, чем сядешь в мою машину.

– Погоди минуту, – крикнула я ему вслед. – У меня есть вопросы. Мне нужно узнать подробнее об убийстве. Я хочу знать о Кармен Санчез. Правда, что тебя заказали?

Он влез в фургон и выехал со стоянки.

Контейнер был внушительных размеров. Пять футов в высоту, пять в ширину и футов шесть в длину. Я встала на цыпочки и заглянула сверху. Наполнено было на четверть, и воняло дохлой собакой. Ключей не было видно.

Слабая женщина ударилась бы в слезы. Умная женщина имела бы запасные ключи. Я же притащила деревянный ящик к мусорному баку и встала на него, чтобы приглядеться повнимательней. Большая часть мусора была в мешках. Некоторые мешки лопнули, извергнув из себя объедки, части картофельного салата, кофейную гущу, подгоревший жир, помои неизвестного происхождения и головки салата-латука, превратившиеся в первозданную слизь.

Это мне напомнило автокатастрофу со смертельным исходом. Прах к праху… майонез из различных составляющих. Неважно, парни или капустные кочаны, смерть всегда непривлекательна.

Мне нужно было сбегать за каким-нибудь знакомым, но я не могла вспомнить ни одного, достаточно глупого, чтобы полезть ради меня в мусорный бак. Ладно, сказала я себе, сейчас или никогда. Я взмахнула ногой и зависла на мгновение, собираясь с духом. Закусив верхнюю губу, я медленно спускалась. Если бы я учуяла даже намек на крысиное присутствие, то бросилась бы наутек.

Бак качался под ногами, помогая прокладывать путь к хлюпающей грязи. Я почувствовала, как скольжу, зацепившись рукой за край контейнера и ударившись по ходу дела локтем. Потом выругалась и сморгнула слезы.

Мне попался относительно чистый пластиковый пакет для хлеба, который я использовала в качестве перчатки, старательно разгребая отбросы. Осторожно продвигаясь, я до смерти перепугалась, когда в первый раз шмякнулась лицом в винегрет из артишоков и телячьих мозгов. Количество объедков было значительно, расточительность так же отвратительна, как всепроникающий запах гниения, который обжигал мне нос и заставлял прикрывать рот.

Казалось, прошла вечность, прежде чем я обнаружила ключи, утопленные в какой-то желто-коричневой жиже. Поблизости я не видела памперсов, посему решила, что это скорей горчица. Я сунула «запакетированную» руку в это-невесть-что и подавила рвоту.

Я задержала дыхание, кинула ключи через бортик на асфальт и не стала больше терять время. Потом вытерла ключи насколько могла о пластиковый пакет. Большая часть желтой дряни стерлась, приведя ключи к виду, пригодному для необходимой поездки. Я сняла обувь и двумя пальцами, как брезгливая барышня, стянула носки. Все, что осталось, подверглось инспекции. Помимо соуса "Таузенд айленд", размазанного по переду юбки, я, кажется, осталась невредима.

Около мусорного контейнера была сложена стопка макулатуры. Я накрыла сиденье спортивными страницами, на всякий случай, если пропустила какие-нибудь остатки вредоносной субстанции, прилипшей к заднице. Постелив газеты на пол со стороны пассажира, я предусмотрительно поместила в центр обувь и носки.

Случайно я бросила взгляд на оставшиеся страницы, и мне в глаза бросился заголовок. «Местный житель застрелен из проезжающей машины». Под заголовком была помещена фотография Джона Кьюзака. Я видела его в среду. Сегодня была пятница. Газета была вчерашняя. Задержав дыхание, я прочитала статью. Джон Кьюзак был застрелен в среду поздно ночью перед своим домом. Далее говорилось, каким он был героем во Вьетнаме, получил медаль «Пурпурное сердце» (Воинская медаль; вручается за одно боевое ранение – Прим. пер.), какой он был яркой всеми любимой личностью. На момент, когда печаталась статья, у полиции не было версий и мотива преступления.

Я прислонилась к «чероки», пытаясь принять реальность смерти Джона Кьюзака. Он был такой большой и жизнерадостный, когда я с ним говорила. А сейчас он мертв. Сначала Эдлман, сбит, и убийца скрылся, а сейчас Кьюзак. Из троих, кто видел пропавшего свидетеля, двое были убиты. Потом подумала о миссис Сантьяго, ее детях и вздрогнула.

Я бережно сложила газету и сунула ее в пакет с картой. Когда вернусь домой, нужно позвонить Газарре, чтобы убедиться в безопасности миссис Сантьяго.

Выше моих сил было вдыхать свой запах, но я вела машину, открыв из предосторожности окна.

Я припарковалась у прачечной и выскользнула босиком забрать одежду. В помещении находилась только пожилая женщина за складным столиком в дальнем углу.

– О, Боже мой, – воскликнула она, приходя в замешательство. – Что за запах?

Я почувствовала, как кровь прилила к щекам.

– Должно быть, снаружи, – сказала я. – Наверно, запах последовал за мной, когда я открыла дверь.

– Ужасно!

Я принюхалась, но не смогла ничего учуять. Мой нос захлопнулся в целях самозащиты. Я посмотрела на юбку.

– Пахнет как соус "Таузенд айленд"?

Она припечатала к лицу наволочку.

– Кажется, мне сейчас станет дурно.

Я утрамбовала выстиранное белье в корзину и побыстрей вышла. На полпути к дому, остановившись на светофоре, я осознала, что глаза у меня слезятся. Вот дьявол, подумала я. К счастью было безлюдно, когда я въехала на стоянку у дома. Как в фойе, так и в лифте было пусто. Пока все шло нормально. Лифт открылся на втором этаже, там тоже никого не было. Облегченно вздохнув, я протащила корзину к двери, прокралась в квартиру, скинула одежду и кинула ее в большой черный мешок для мусора.

Я запрыгнула в душ и намыливалась, и скребла себя на три раза. Потом оделась в чистую одежду и пошла в квартиру напротив к мистеру Уолески на проверку.

Он открыл дверь и сразу зажал рукой нос.

– Фу, – пробубнил он. – Что это за запах?

– Я тоже удивляюсь, – сказала я. – Кажется, доносится сюда из холла.

– Пахнет дохлым псом.

Я вздохнула.

– Точно. Мне сперва тоже так показалось.

Я ретировалась в свою квартиру. Мне все нужно было перестирать заново, а у меня иссякли четвертаки. Я собиралась съездить домой постирать. Я глянула на часы. Было почти шесть. Помимо прочего я позвонила матушке из машины и предупредила, что еду к ним на обед.

Я припарковалась у дома, и моя мама материализовалась магически, как из воздуха, ведомая мистическим материнским инстинктом, который всегда знает, когда ее дочь ступит на тротуар.

– Новая машина, – сказала она. – Какая красивая. Где ты ее взяла?

Под мышкой у меня была корзина, в другой руке пластиковый мусорный пакет.

– Одолжила у друга.

– У кого?