Текст книги "Одна дамочка с пистолетом"

Автор книги: Джанет Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Я обдумывала подходящее объяснение, когда зазвонил телефон, из-за нежного «бррррп» я почти выпрыгнула из ремня безопасности. Это было странное ощущение. Как будто тебя поймали за подслушиванием или на лжи, или ты сидела в туалете, а стена перед тобой вдруг исчезла. У меня возникло иррациональное желание выскочить на дорогу и бежать, куда глаза глядят.

Я осторожно поднесла трубку к уху.

– Алло?

Возникла пауза, и на линии раздался женский голос.

– Я хочу поговорить с Джозефом Морелли.

Ну и дела. Это была Мама Морелли. Как будто мало мне хлопот.

– Джо сейчас здесь нет.

–Кто это?

– Я подруга Джо. Он попросил время от времени выводить его машину.

– Это ложь, – сказала она. – Я-то знаю, с кем говорю. Я говорю со Стефани Плам. Я узнала твой голос. Что ты делаешь в машине Джо?

Никто не может так выразить презрение, как Мама Морелли. Если бы это была обычная мамаша, я могла бы придумать объяснение или извинится, но матушка Морелли пугала меня до смерти.

– Что? – закричала я. – Я не слышу вас. Что? Что?

Я отшвырнула трубку, отключив телефон.

–Неплохо, – сказала я себе. – Очень по-взрослому. Очень профессионально. Быстро соображаешь.

Я припарковалась на Гамильтон и прошла полквартала до офиса Винни. Я настраивалась на конфронтацию, накручивая свой адреналин, повышая энергетический уровень. Я влетела в дверь как Чудо-Женщина (персонаж комиксов – Прим. пер.), на лету кивнув Конни, и направилась прямо в кабинет Винни. Дверь была открыта. Винни сидел за столом, сгорбившись над газетой с результатами скачек.

– Привет, – сказала я. – Как дела?

– О, черт, – отозвался Винни. – Что еще?

Вот что я люблю в своей семейке. Мы так близки, так доброжелательны, так вежливы друг с другом.

– Мне нужен аванс. У меня рабочие расходы.

– Аванс? Ты издеваешься? Это шутка, так ведь?

– Я не шучу. Я собираюсь получить $10,000, когда приведу Морелли. Я хочу $2,000 авансом.

– Когда ад замерзнет. Не думай, что сможешь еще давить на меня с помощью этого дерьмового шантажа. Если ты проболтаешься жене, от меня будет столько же пользы, сколько от трупа. Посмотрим, сумеешь ли ты вымогать работу у трупа, самоуверенная сучка.

Он был прав.

– Ладно. Вижу, шантаж не сработает. А как насчет жадности? Ты даешь мне $2,000 сейчас, а я не буду забирать все десять процентов.

– А что если ты не поймаешь Морелли? Ты когда-нибудь думала об этом?

Только каждое мгновение моей жизни.

– Я поймаю Морелли.

– Нет. Прости, что не разделяю твой энтузиазм. И помни, я согласился на это умопомешательство только на неделю. Уже прошло четыре дня. Если ты не притащишь Морелли в следующий понедельник, я отдам его кому-нибудь еще.

В кабинет вошла Конни.

– Что тут за проблемы? Стефани нужны деньги? Почему бы тебе не отдать ей Кларенса Симпсона?

– Кто такой Кларенс Симпсон? – спросила я.

– Он из нашей семейки пьяниц. Обычно он совершенно безвреден. Но время от времени вытворяет какую-нибудь глупость.

– Например?

– Типа, как вести машину с показателем алкоголя в крови 150. В этот раз ему не посчастливилось: разбил полицейский «круизер.

– Он ехал на «круизере?

– Не совсем, – сказала Конни. – Он пытался вести «круизер». И врезался в винный магазин на Стейт-стрит.

– У тебя есть фотография этого парня?

– У меня досье толщиной в два дюйма с фотографиями, скопившимися за два десятка лет. Мы так часто вносили залог за Сэмпсона, что я знаю номер его социальной страховки наизусть.

Я проследовала за ней в офис и подождала, пока она просмотрит груду пожелтевших папок.

– Большинство наших агентов работает над несколькими случаями одновременно, – пояснила Конни. – Так более эффективно.

Она вручила мне с дюжину папок.

– Это дела Марти Байерса, которые он вел для нас. Поскольку он будет отсутствовать еще какое-то время, можешь точно также на них заработать немного монет. Некоторые случаи легче, чем другие. Запомни имена и адреса и храни при себе фотографии. Никогда не знаешь, когда повезет. На прошлой неделе Энди Заботски стоял в очереди за корзиной с жареными цыплятами и узнал в парне перед ним беглеца. К тому же это была хорошая добыча. Дилер. Мы упустили бы $30,000.

– Не знала, что вы вносите залоги за наркодилеров, – сказала я. – Всегда полагала, что у вас большей частью тихий бизнес.

– С наркодилерами хорошо иметь дело, – сказала Конни. – Не любят покидать насиженное. Они повязаны клиентами. Приносят хорошие деньги. Если они скрываются, ты легко можешь вычислить их местонахождение.

Я засунула папки под мышку, пообещав сделать копии и вернуть оригиналы Конни. История с цыплятами впечатляла. Если Энди Заботски смог поймать на крючок добычу в очереди за цыплятами, то, что можно сделать с моим потенциалом? Я постоянно питаюсь дерьмовой пищей. Мне это даже нравится. Может, этот бизнес в качестве охотника за головами сработает. Когда я вылезу из долгов, то смогу поддерживать себя коллекционированием таких типов, как Сэмпсон, и делать время от времени набеги на фаст-фуд.

Я протиснулась в дверь и немедленно ощутила отсутствие кондиционера, почти задохнувшись. День катился от жаркого к обжигающему. Воздух был густой, стояла духота. Небо подернулось дымкой. Солнце кололо беззащитное небо, я посмотрела вверх, прикрыв глаза рукой, почти ожидая рассмотреть над собой озоновую дыру, как глаз циклопа, испускающий какие-нибудь смертоносные радиоактивные лучи. Я знала, дыра предположительно болтается над Антарктикой, но казалось логичным, что рано или поздно она соскользнет к Джерси. Джерси производил форм-мочевину и собирал нью-йоркский мусор в море. Полагаю, уже этого достаточно, чтобы озоновая дыра чувствовала себя здесь как дома.

Я открыла «чероки» и устроилась за рулем. Деньги за поимку Сэмпсона не пошлют меня на Барбадос, но позволит завести в холодильнике что-нибудь помимо грибка. Что более важно – это даст мне шанс продвинуться на пути к арестам. Когда Рейнжер привел меня в полицию за разрешением на оружие, он также объяснил процедуру задержания, но, к сожалению, это не подменяло практику.

Я щелкнула на переключателе телефона в машине и набрала номер Кларенса Симпсона. Никто не ответил. Рабочего номера телефона в деле не было. В полицейском рапорте был указан адрес 5077, Лайминг-стрит. Улица была мне незнакома, поэтому я вытащила карту и обнаружила, что Сэмпсон живет через два квартала вверх от Старк Стрит, в стороне государственных домов. У меня была фотография Сэмпсона, и каждые несколько секунд я сверяла ее с мужчинами на улице, пока вела машину.

Конни посоветовала посетить бары в нижней части Старк. В моем списке любимых занятий иметь счастье провести часок в «Рэйнбоу Рум» на углу Старк и Лайминг-стрит стоит как раз после перепиливания больших пальцев тупым ножом. Мне показалось, что куда эффективней и безопасней сидеть в закрытом «чероки» и наблюдать за улицей. Если Кларенс Сэмпсон был в одном из баров, то рано или поздно он вылезет.

Пришлось несколько раз проехать туда-сюда, пока я нашла место по душе на углу Лайминг и Старк. Оттуда был хороший обзор Старк, и в то же время можно было видеть полквартала вниз по Лайминг. Я немного бросалась в глаза: в костюме, белая и в большой красной машине, но была не столь заметна, если бы сидела в «Рэйнбоу Рум». Открыв щели в окнах, я, сгорбившись, поудобнее устроилась на сиденье.

Подросток с нечесаной копной на голове и золотой цепью на шее стоимостью долларов 700 остановился и стал глазеть на меня, пока его дружки околачивались поблизости.

– Эй, малышка, – сказал он. – Че дел’шь здесь?

– Жду кое-кого, – пояснила я.

– Неужели? Чудная малышка типа тебя не должна никого ждать.

Один из дружков подошел, почмокал и, высунув язык, поболтал им. Увидев, что привлек мое внимание, он лизнул мое окно.

Я покопалась в сумке, пока не нашла пистолет и спрей с нервно-паралитическим газом. Оба предмета я выложила на приборную панель. Люди останавливались и таращились время от времени, но не задерживались.

В пять часов я уже почувствовала беспокойство, а моя юбка из вискозы сильно помялась. Я искала Кларенса Симпсона, но думала о Джо Морелли. Он был где-то поблизости. Я нутром это чуяла. Это было похоже на слабый электрический разряд, неприятно бегающий по спине. Я прокручивала в уме сцену ареста. Самый легкий сценарий – незаметно подкрасться и пшикнуть на него спреем. Если это невозможно, я должна заговорить ему зубы и, улучив момент, применить спрей. Когда он без чувств свалится на землю, можно будет одеть наручники. А когда он будет в наручниках, остальное уже проделать легче.

В шесть я произвела арест уже сорок два раза и была на взводе. В шесть тридцать я была на грани истощения, а моя левая ягодица затекла. Я потянулась насколько могла и попыталась поделать гимнастику. Я считала проезжающие машины, проговаривала слова национального гимна и медленно читала ингредиенты на упаковке жевательной резинки, обнаруженной в сумке. В семь я сверилась со временем по телефону, чтобы убедиться, что часы Морелли идут правильно.

Я проклинала свой пол и расовую принадлежность, мешающие эффективной работе в половине районов Трентона, когда мужчина, соответствующий описанию Сэмпсона, шатаясь, вышел из «Рэйнбоу Рум». Я глянула на фотографию на панели. Посмотрела опять на мужчину. И снова на фото. Я была на девяносто процентов уверена, что это Сэмпсон. Большой, рыхлый, с небольшой головой, темными волосами и бородой, белый. Похож на Блуто (мультяшный парень, соперник морячка Папая – Прим пер.). Должно быть, Сэмпсон. Откровенно говоря, много ли бородатых белых жирных типов живет в этом районе?

Я засунула пистолет и спрей в сумку, снялась с места и сделала круг за два квартала так, чтобы оказаться между Сэмпсоном и его домом. Повторно припарковалась и вышла из машины. Группа тинейджеров болтала, собравшись на углу, на ближайшем крыльце со своими Барби сидели две маленькие девочки. Через дорогу на тротуаре стоял грязный диван, лишенный подушек. Лайминг-стритовая версия бытия. Двое стариков сидели на диване, безмолвно уставившись в пространство, их морщинистые лица застыли как у трупов.

Сэмсон, качаясь, медленно брел по улице во всем своем блеске. Улыбка у него была заразительная. Я улыбнулась в ответ.

– Кларенс Сэмпсон?

– Да, – откликнулся он. – Это я.

Он говорил сиплым голосом, и несло от него, как от забытого в корзине грязного белья.

Я протянула руку.

– Я Стефани Плам. Представляю вашу залоговую компанию. Вы пропустили судебное заседание, и мы хотели бы назначить другую дату.

Секундное замешательство отразилось на его челе, но информация усвоилась, наконец, и он заулыбался снова.

– Думаю, я забыл.

Это было не то, что вы бы назвали личностью типа А (энергичный, устремленный тип – Прим. пер.). Не думаю, что Сэмпсона будут когда-нибудь беспокоить сердечные приступы. Больше похоже на то, что он умрет от инертности.

Больше улыбочек.

– Да все в порядке. С каждым случается. У меня тут машина…

Я помахала в сторону «чероки».

– Если вас не затруднит, я отвезу вас в участок, и мы заполним бумаги.

Он посмотрел поверх меня в сторону своего дома.

– Ну, не знаю…

Я расставила колесом руки и слегка толкнула его локтем. В точности как добрый ковбой, загоняющий в стадо бессловесную тупую скотину. Вела как щеночка.

– Это много времени не займет.

Недели три, может быть.

Я излучала дружелюбие и шарм, повиснув грудью на его мясистой руке в качестве дополнительного поощрения. Мало-помалу завернула его к машине и открыла дверь со стороны пассажирского сидения.

– Я очень буду признательна за это, – уверяла я.

Он заартачился в дверях.

– Все, что мне надо будет сделать, это назначить новую дату суда, так ведь?

– Да. Верно.

А потом слоняться по камере, пока не настанет день заседания суда, означенный в календаре. Я не испытывала к нему симпатии. Он мог бы кого-нибудь убить, разъезжая в пьяном виде.

Я заманила его и застегнула ремень. Обошла кругом, запрыгнула в машину, завела двигатель, опасаясь, что в его крохотных мозгах вспыхнет лампочка, и он осознает, что я агент по ловле сбежавших из-под залога. Не могла себе представить, что произойдет, когда мы доберемся до полицейского участка. Один шаг за один раз, твердила я про себя. Если он придет в бешенство, я брызну спреем… может быть.

Страхи мои были преждевременны. Я не проехала и четверти мили, как глаза его остекленели, и он заснул, прислонившись к двери, как гигантский слизняк. Я вознесла короткую молитву, чтобы он не обмочился или не наблевал, или не сотворил ничего из великого множества непроизвольных поступков, на которые так горазды пьяницы.

Спустя несколько кварталов я остановилась на светофоре и взглянула на него. Кларенс еще спал. Пока все шло нормально.

Краем глаза я поймала потрепанный синий фургон «эконолайн» на другой стороне перекрестка. Три антенны. Слишком много оборудования для разболтанного старого фургона, подумалось мне. Я взглянула украдкой в сторону водителя, скрытого тонированными стеклами, и от зловещего предчувствия у меня волосы стали дыбом на затылке. Светофор переключился. Машины двинулись через перекресток. Фургон завернул, и мое сердце подпрыгнуло к горлу, так как меня сразил вид Джо Морелли за рулем, глазевшего на меня в изумлении. Мое первоначальное побуждение заставляло меня уменьшиться в размерах, пока не исчезну из вида. Теоретически мне следовало поблагодарить случай за еще одну встречу, но на деле выходила такая путаница. Хорошо было фантазировать на тему задержания Морелли. Но я не была столь уж самонадеянна, когда в действительности дошло до того, чтобы провернуть это дело. Позади меня завизжали тормоза, и в зеркале заднего обзора я увидела, как фургон, перепрыгнув бордюр, сделал U-образный разворот и вылетел на середину дороги.

Я, конечно, ждала, что он придет за мной. Только не ожидала такой скорости. Двери джипа были закрыты, но я нажала кнопку замка еще раз. «Шур Гард» покоился у меня в ладони. Полицейский участок был меньше, чем в миле отсюда. Я спорила с собой, не дать ли Кларенсу пинка и отправиться за Морелли. В конце концов, Морелли был моим главным объектом.

Я быстро прокрутила возможные сценарии ареста, но ни один из них не удовлетворил меня. Мне не хотелось, чтобы Морелли набросился на меня, пока я буду разбираться с Кларенсом. И не хотела столкнуться с Морелли на улице. Только не в этом районе. Я не была уверена, что смогла бы контролировать последствия.

Морелли был за пять машин позади меня, когда я остановилась на светофоре. Потом увидела, как дверь фургона открылась, понаблюдала, как Морелли выбрался из машины и побежал ко мне. Я схватила баллончик с газом и стала умолять светофор переключиться. Морелли почти догнал меня, когда мы все двинулись вперед, и Морелли вынужден был вернуться в фургон.

Старый добрый Кларенс все еще храпел, его голова склонилась вперед, рот был открыт, и раздавалось негромкое сопение. Я повернула налево на Норт Клинтон, когда зачирикал телефон.

Это был Морелли, и голос его не звучал счастливо.

– Что, черт возьми, ты вытворяешь? – вопил он.

– Везу мистера Сэмпсона в полицейский участок. Можешь к нам присоединиться. Только облегчишь мне работу.

Очень грубая реплика, учитывая, что я страшно боялась.

– ЭТО МОЮ МАШИНУ ТЫ ВЕДЕШЬ!

– Ммммм. Ну, я конфисковала ее.

– Ты ЧТО СДЕЛАЛА?

Я нажала на кнопку и выключила телефон, прежде чем разговор дошел до смертельных угроз. Фургон исчез за два квартала от участка, а я продолжила путь с моим НЯС, который все еще сладко спал.

Полицейский департамент Трентона приютился в трехэтажном кирпичном, похожем на куб здании, демонстрирующим своим видом, что Умный Поросенок (из сказки «Три поросенка» – Прим. пер.) подбирается к муниципальной архитектуре. Явно находящаяся на самом дне пищевой цепочки, полицейская штаб-квартира была несколько вычурной и торчала в окружении гетто, а такое местоположение почти наверняка гарантирует, что истребление будет наиболее предпочтительным способом ее деятельности.

Участок земли, примыкающий к зданию, был огорожен цепью и образовывал парковку для полицейских автомобилей и фургонов, служащих, копов и жителей.

Непоколебимо стоящий ряд домов и магазинчиков, типичных для этого района, противостоял парадному входу в полицейское управление: «Морепродукты Джамбос», бар с неразборчивым названием и зловещими металлическими решетками на окнах, бакалея на углу, рекламирующая РС Колу, «Модные Шляпки Лидии», магазинчик подержанной мебели с пестрой коллекцией стиральных машин, выставленных на тротуаре, и Святая Обитель.

Я подъехала к участку, сняла трубку, набрала номер диспетчера и потребовала прислать помощь для заключения под стражу. Мне дали инструкции отправиться к охраняемому черному ходу, где некто в форме будет меня ждать. Я направилась к означенной двери и дала задний ход в сторону проезда, располагая Кларенса поближе к зданию. Я не увидела никого в форме, поэтому позвонила снова. Мне прямо посоветовали не гнать волну. Им легко было говорить – они-то знали, что им делать.

Несколькими минутами позже Безумный Карл Констанца высунул свою голову из двери. С Карлом я принимала причастие помимо других вещей.

Он с подозрением покосился на Кларенса.

– Стефани Плам?

– Привет, Карл.

Он ухмыльнулся.

– Мне сказали, тут какая-то заноза в заднице.

– Это, должно быть, я, – подтвердила я.

– Это что за Спящая Красавица?

– Это НЯС.

Карл приблизился, чтобы рассмотреть получше.

– Он умер?

– Не думаю.

– Воняет как труп.

Я согласилась.

– Его стоит прикончить. – Я потрясла Кларенса и прокричала в ухо. – Пошли. Пора просыпаться.

Кларенс подавился слюной и открыл глаза.

– Где я?

– Полицейский участок. Все на выход.

Пьяница тупо уставился на меня бессмысленным взглядом, и уселся безмолвно, неподатливый, как мешок с песком.

– Сделай что-нибудь, – обратилась я к Констанце. – Убери его отсюда.

Констанца схватил Кларенса за ноги, а я приставила ногу к заду Кларенса. Мы тянули и толкали, дюйм за дюймом, извлекая большой уродливый шар грязной плоти Сэпсона на тротуар.

– Вот почему я стал копом, – поделился со мной Констанца. – Не смог сопротивляться очарованию всего этого.

Мы препроводили Кларенса через черный ход, шлепнули его на деревянную скамью и сдали дежурному офицеру. Я выбежала наружу и увела «чероки» на законную стоянку, где он был менее заметен для копов, которые могли ошибочно принять его за краденый автомобиль.

Когда я вернулась, Кларенса уже освободили от ремня, шнурков и личных вещей. Выглядел он несчастным и жалким. Это было мое первое задержание, и я думала, что почувствую удовлетворение от успеха, но вдруг обнаружила, что трудно праздновать победу над таким неудачником.

Я забрала квитанцию, провела несколько минут, вспоминая былое, с Безумным Карлом, потом добралась до стоянки. Я рассчитывала уехать дотемна, но ночь наступила рано под покрывалом из облаков. Небо было беззвездным и безлунным. Машин на дороге было мало. Легче вести слежку, говорила я себе, но уверенности не было. У меня явно понизилась вера в свои способности отследить Морелли.

Нигде не было никакого признака фургона. Но это ничего не значило. Морелли мог сменить транспорт. Я направлялась в Ноттингем, скосив один глаз на дорогу, а другим посматривая в зеркало заднего обзора. У меня были небольшие сомнения, что Морелли отстал, но, по крайней мере, он оказал мне любезность, не маяча на виду. Это означало, что он взялся за меня не столь серьезно. Сия радостная мысль подвигла меня на разработку нового плана. План был простой. Еду домой, паркую «чероки», устраиваю засаду в кустах с газовым баллончиком в руках и набрасываюсь на Морелли, когда он попытается вернуть свою машину.

6

Лицевая сторона дома, где находилась моя квартира, располагалась вровень с тротуаром. Парковка же находилась сзади. Участок был украшен в стиле минимализма, вся сцена представляла собой асфальт, расчерченный на прямоугольные куски, отведенные под парковочные места. Мы пока не дошли до такой степени изощренности, чтобы подписывать каждое место. На парковке царили звериные законы, и все действительно хорошие местечки были забиты. На входе примостились три бака для мусора. Один – для основного, а два – для вторсырья. Во благо окружающей среде. В ущерб местной эстетике. Вид черного входа улучшал ряд разросшихся азалий, которые тянулись вдоль здания и охватывали парковку почти по всей длине. Кусты были прекрасны весной, когда утопали в розовых цветах, и смотрелись волшебно зимой, опутанные проводами с маленькими мерцающими огоньками. В остальное время года они были лучше, чем ничего.

Я выбрала хорошо освещенное место в середине парковки. Чтобы лучше видеть Морелли, когда он явится забрать свое имущество. Не стоит упоминать о том, что это было одно из оставшихся незанятых мест. Большинство жителей в моем здании составляли люди почтенного возраста, которые не любили водить в темноте. После девяти часов парковка наполнялась, и во всех квартирах стариков на полную мощность орали телевизоры.

Я осмотрелась, убедившись, что вокруг не наблюдается никаких признаков присутствия Морелли. Затем подняла капот автомобиля и вытащила крышку прерывателя-распределителя. Это был один из множества моих способов выживания в Нью-Джерси. Любой, кто когда-либо ставил машину на долгосрочную стоянку в ньаркском аэропорту, знает, как вынуть крышку прерывателя-распределителя. Это, по сути, единственная гарантия, что вы найдете свою машину на месте по возвращению.

Я воображала, что когда «чероки» не заведется, Морелли сунет свою голову под капот, тут-то я его и достану баллончиком с газом. Я стремительно помчалась к зданию и спряталась за азалиями, чувствуя себя чрезвычайно ловкой.

Из почтения к своей юбке я постелила газету прежде, чем усесться на землю. Мне хотелось переодеться, но я боялась упустить Морелли, если отлучусь наверх. Перед азалиями были раскиданы кедровые стружки. Позади меня было полным полно грязи. Ребенком я бы решила, что это здорово, но поскольку я уже не дитя, то некоторые вещи мне бросались в глаза. Главным образом то, что азалии не так уж великолепны сзади.

Большой «крайслер» въехал на стоянку, из него вышел седовласый мужчина. Я знала его в лицо, но имя мне было неизвестно. Он медленно проследовал к входу в здание. Мужчина не казался встревоженным и не закричал, – Помогите, здесь какая-то сумасшедшая прячется в кустах, – из чего я заключила, что хорошо спряталась.

В темноте я покосилась на часы. Девять сорок пять. Ожидание не значилось в числе моих любимых развлечений. Хотелось есть, было скучно и очень неудобно. Наверно, существуют люди, способные с толком провести время в упорядочивании мыслей, составлении рутинных списков, погружении в конструктивный самоанализ. Для меня ожидание – дегенерация чувств. Черная дыра. Потерянное время.

В одиннадцать часов я еще ждала. Я злилась и хотела в душ. Каким-то образам мне удалось протянуть еще часа полтора. Я просматривала всевозможные варианты, обдумывая новый план, когда начал накрапывать дождь. Капли падали тяжело и лениво, медленно стекая, брызгая на кусты азалий, оставляя следы на грязи, где я сидела, поднимая от земли заплесневелый запах застарелой паутины и погреба. Я сидела, прислонившись к стене и прижав колени к груди. За исключением редких случайно отклонившихся капель, дождь меня не задевал.

Через несколько минут темп дождя выровнялся, капли стали меньше и участились, поднялся ветер. На черной щебенке образовались лужи, ловя блики отраженного света, и дождь разукрасил бисером капель сияющий красный «чероки».

Такой ночью хорошо валяться в постели с книжкой, слушая «тик, тик, тик», как падают капли на оконное стекло и пожарную лестницу. Для слежки за кустами азалий ночь была отвратительной. Дождевые потоки закручивались в вихре, порывы ветра доставали меня, налепляя волосы мне на лицо, юбка стала намокать.

В час меня уже бил озноб, и гадкая, мерзкая сырость добралась до моих трусиков и промочила их. Все теряло значение. Еще через пять минут я сдалась. Даже если Морелли появится, в чем я начала сомневаться, вряд ли буду в состоянии арестовать его. И я определенно не хотела предстать перед ним с такой прической.

Я уже совсем собралась уходить, когда на стоянку завернул автомобиль, припарковался в дальнем конце по периметру и выключил фары. Из машины вылез мужчина и быстро пошел, направляясь к «чероки». Это был не Джо. Это снова был Бездельник. Я уткнулась головой в колени и закрыла глаза. Какой наивной я была, воображая, что Джо попадет в мою ловушку. Вся полиция сидела у него на заднице. Он не собирался вляпываться в западню. Несколько секунд я предавалась унынию, а затем отмела это в сторону, дав себе обещание в следующий раз поступить разумнее. Мне следовало самой отправиться на поиски Джо. Была ли опасность в персональной слежке за машиной? Нет. Ладно, это мне будет уроком. Правило номер один: не недооценивай врага. Правило номер два: мысли, как преступник.

Бездельник открыл ключом дверь со стороны водителя и проскользнул за руль. Стартер чихнул, но не завелся. Бездельник подождал несколько минут и снова попытался. Он вылез и заглянул под капот. Я знала, что много времени это не займет. Не надо быть гением, чтобы заметить отсутствие прерывателя. Бездельник вытащил голову из-под капота, захлопнул крышку, пнул шину и высказал нечто цветистое. Потом впрыгнул в свою машину и сорвался с парковки.

Я выскользнула из тени и устало потащилась к черному ходу. Юбка липла к ногам, в туфлях хлюпала вода. Вечер закончился неудачей. Но могло быть еще хуже. Джо мог бы послать за машиной свою матушку.

Первый этаж был пуст и выглядел даже безрадостней, чем обычно. Я нажала кнопку лифта и подождала. Вода капала с кончика носа и края юбки, образуя небольшое озерцо на сером кафельном полу. Два лифта, расположенные рядом, обслуживали здание. Ни один из них, насколько я знаю, не падал вниз и не вылетал наподобие ракеты из шахты, но всегда имелся превосходный шанс застрять между этажами. Обычно я пользовалась лестницей. Но сегодня решила довести мазохистскую глупость до максимума и вызвала лифт. Кабина, шатаясь, прибыла, двери распахнулись, и я вступила внутрь. Поднявшись до второго этажа без приключений, я прошлепала в холл. Неуклюже нащупав ключи в сумке, уже, было, собралась войти в квартиру, как вспомнила о крышке прерывателя-распределителя. Я оставила ее внизу за азалиями. Подумала, было, вернуться, но мысль мелькнула и тут же пропала, не найдя отклика. Ничто не заставит меня спуститься обратно.

Я закрыла дверь на засов и содрала с себя одежду, стоя на маленьком клочке линолеума, что служил мне прихожей. Туфли были безнадежно испорчены, а на заду юбки отпечатались следы вчерашних заголовков. Раздевшись до нитки, я оставила влажную кучу на полу и направилась прямиком в ванную.

Отрегулировав воду, я вступила в ванну и задернула занавеску, позволив струям бить по мне всей мощью. Все не так уж плохо, сказала я себе. Один возврат я сделала. Теперь я в законе. Первым делом завтра утром заберу деньги у Винни. Я взбила пену и стала ополаскиваться. Вымыла волосы. Я повернула ручку на массажный душ и долго стояла, позволяя напряжению покинуть мое тело. Уже дважды Морелли использовал Бездельника в качестве мальчика на побегушках. Мне следует понаблюдать за Бездельником. Проблема в том, что нельзя за всеми следить одновременно.

Меня отвлекло цветное пятно по другую сторону полупрозрачной, скользкой от пены занавески. Пятно двигалось, и мое сердце на мгновение замерло в груди. Кто-то был в моей ванной. У меня наступил шок. Я застыла, как статуя, без единой мысли в голове. Затем я вспомнила Рамиреза, и мне скрутило живот. Он мог попросить управляющего дать ему ключ или пролезть через окно. Только Бог знает, на что способен Рамирез.

Сумку я прихватила с собой в ванную, но она лежала недосягаемая на туалетном столике. Незваный гость пересек комнату в два шага и дернул занавеску с такой силой, что пластиковые кольца с треском полопались и посыпались. Я завизжала и наугад бросила пузырек с шампунем, вжавшись в кафельную стенку.

Это был не Рамирез. Это был Джо Морелли. Одной рукой он сгреб занавеску, а другую сжал в кулак. На лбу осталась отметина, куда заехала бутыль с шампунем. Он был в ярости, и я совсем не была уверена, что моя принадлежность к женскому полу удержит его от возможности расквасить мне нос. Прекрасно. Я жаждала крови. Кем себя этот мужлан воображает, пугая меня до полусмерти и к тому же портя мою занавеску?

– Какого черта ты вытворяешь? – орала я. – Ты что, не слышал, что существуют чертовы дверные звонки? Как ты сюда вошел?

– Ты оставила окно в спальне открытым.

– Жалюзи опущены.

– Жалюзи не в счет.

– Если повредил жалюзи, надеюсь, ты за них заплатишь. А как насчет занавески в душе? Душевые занавески не растут на деревьях, знаешь ли.

Я понизила голос, но его высота еще была далека от нормальной. По правде сказать, я не имела понятия, что несла. Мой разум несся по бездорожью ярости и паники. Я была в бешенстве, что он вторгся в мое уединение, и пребывала в панике от того, что предстала перед ним голой.

При удачных обстоятельствах нагота – вещь благоприятная: принимать ванну, быть с любимым в постели, или, скажем, родиться на свет… Предстать же обнаженной и мокрой, как курица, перед Джо Морелли – это был худший из кошмаров.

Я выключила воду и сгребла полотенце, но Морелли шлепнул меня по руке и швырнул полотенце на пол позади себя.

– Отдай мне полотенце, – потребовала я.

– Нет, пока мы кое-что не исправим.

Еще ребенком, Морелли был неуправляем. Я пришла к заключению, что, повзрослев, Морелли стал контролировать себя еще хуже. Итальянский темперамент светился в его глазах, но силу демонстрируемой ярости было трудно рассчитать. Он был одет в промокшую от дождя черную футболку и джинсы. Когда он повернулся к вешалке для полотенца, на глаза мне попался пистолет, засунутый сзади в джинсы.

Нетрудно было вообразить Морелли убийцей, но в душе я была согласна с Рейнжером и Эдди Газаррой, нельзя представить этого выросшего Морелли вспыльчивым дурнем.

Он уперся руками в бедра. Его влажные волосы завивались надо лбом и за ушами. Рот был твердо сжат и не улыбался. – Где крышка распределителя?

Когда сомневаешься, лучше нападай первой.

– Если ты сейчас же не выйдешь из моей ванны, я начну кричать.

– Два часа ночи, Стефани. Все твои соседи давно храпят с ушными затычками в своих постелях. Кричи. Никто тебя не услышит.

Я стояла на своем и злилась на него. Это была моя лучшая попытка сопротивления. И черт меня возьми, если я собираюсь показать свою уязвимость и растерянность к вящему его удовлетворению.