Текст книги "Четыре палки в колесо"

Автор книги: Джанет Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Ты где?

– Перед твоим домом.

Наверху сдвинулась занавеска.

– Сейчас спущусь, – предупредил Джо. – Не выходи из машины, пока я не открою входную дверь.

Глава 8

Я выволокла с переднего сиденья клетку с Рексом.

– А сейчас запомни, – предупредила я, – никаких соплей по поводу того, что наша жизнь отстой. И не вздумай впадать в какую-нибудь слезливую сентиментальность только потому, что Морелли такой притягательный. И не реветь. Мы же не хотим, чтобы Морелли подумал, что мы неудачники.

Морелли вышел на небольшое бетонное крыльцо. Дверь он оставил открытой, и я могла видеть свет, заливающий лестницу. Он был бос и одет в обтягивающие бедра шорты. Волосы со сна взъерошены, но в опущенной вниз руке он держал пистолет.

– Ты с кем-то разговариваешь?

– С Рексом. Он немного разнервничался из-за всего этого.

Морелли забрал у меня клетку, открыл пинком дверь и внес Рекса в кухню. Там поставил клетку на стойку и включил верхний свет. Это была старомодная кухня с устаревшими приборами и пластиковыми покрытиями. Шкафы были недавно покрашены кремовой эмалью, а на полу лежал новый линолеум. В раковине отмокала кастрюля. Похоже, на ужин у Морелли были спагетти.

Морелли достал из холодильника кварту холодного молока и принес коробку с печеньем «Орео» с маленького деревянного столика, прислоненного к стене. Взял с сушилки два стакана, сел за стол и налил в стаканы молоко.

– Итак, – начал он, – хочешь об этом поговорить?

– Сегодня вечером я была в Атлантик-Сити, охотилась на Максин, и пока меня не было, кто-то швырнул мне в окно спальни зажигательную бомбу. Вся квартира сгорела. К счастью, у миссис Карватт был ключ, и ей удалось спасти Рекса.

На секунду Морелли уставился на меня с непроницаемой физиономией копа на задании.

– Помнишь, в прошлом году ты купила пурпурные туфли?

– Обратились в прах.

– Проклятье. У меня были планы на эти туфли. Я провел несколько ночей без сна, воображая тебя только в этих туфлях.

Я угостилась печеньем.

– Тебе не хватает личной жизни.

– Кому ты говоришь. Я провел последнюю неделю, застилая кухню линолеумом. – Он взял второе печенье. – Я заметил, ты водишь «бьюик». Где тот «CRX»?

– Помнишь, я говорила, что кто-то облили его бензином? Ну, так вот, «CRX» взорвался.

– Взорвался?

– На самом деле, он сначала загорелся. А потом взорвался.

– Хмм, – произнес Морелли объедая верхушку «Орео».

По щеке моей скатилась слеза.

Морелли перестал есть.

– Погоди минутку. Это что, в самом деле? Ты не выдумала?

– Конечно, на самом деле. А, по-твоему, почему я здесь?

– Ну, я думал…

Я подскочила, и стул опрокинулся на пол.

– Ты подумал, что я все выдумала, чтобы заявиться сюда посреди ночи и заползти в твою постель!

Морелли сжал губы.

– Давай начистоту. Вчера кто-то фактически взорвал твою машину и сжег твою квартиру. А сейчас ты хочешь перевести стрелки на меня? Ты просто ходячее бедствие! Да ты просто пиковая дама в гребаном спандексе!

– Я не ходячее бедствие!

Впрочем, он был прав. Я ходячее бедствие. Я как несчастный случай, которого постоянно ждут, что он обязательно произойдет. И я все-таки собиралась плакать. Грудь сдавило до боли, в горле словно застрял бейсбольный мяч, а из глаз хлынули слезы.

– Дерьмо, – выругалась я, вытирая слезы.

Морелли скривился и потянулся ко мне:

– Послушай, извини. Я не собирался…

– Не трогай меня! – визжала я. – Ты прав. Я – катастрофа. Посмотри на меня. Я бездомная. Безмашинная. Истеричка. Какой охотник за головами впадает в истерику? Охотник-неудачник, вот какой. Не-е-удачник.

– Может, молоко сейчас не к месту, – предположил Морелли. – Возможно, тебе полезнее употребить бренди.

– А что еще хуже, – всхлипывала я. – Я проиграла сорок баксов в кости, и у меня единственной не было пистолета сегодня вечером!

Морелли обнял меня и прижал к груди.

– Все нормально, Стеф. Сорок долларов не так уж много. И куча людей не носит оружие.

– Но не в Нью-Джерси. И не охотники за головами.

– И в Джерси найдется парочка людей, кто не имеет пистолет.

– Неужели? Назови хотя бы одного.

Он отставил меня на расстояние вытянутой руки и усмехнулся:

– Думаю, нам стоит подняться и уложить тебя в постель. Утро вечера мудренее.

– Насчет постели…

Он подтолкнул меня к лестнице:

– У меня найдется лишняя спальня.

– Спасибо.

– И я оставлю свою дверь открытой на случай, если тебе станет одиноко.

А я закрою дверь на случай, если на меня нападет слабость.

* * * * *

Проснулась я полностью дезориентированной, уставившись в чужой потолок. Стены были покрыты выцветшими зелеными обоями с едва различимыми редкими виноградными листьями. Уютно на старый лад. Морелли унаследовал этот дом от тети Розы и немногое здесь поменял. Я решила, что простые белые занавесочки на окнах выбирались тетей Розой. Комната была маленькая, с кроватью королевских размеров и единственным комодом. Полы были деревянные, и рядом с кроватью Морелли постелил коврик. Это была солнечная комната и намного тише, чем моя собственная спальня, выходящая окнами на парковку. Спала я в футболке Морелли, и сейчас предо мной встала суровая реальность. У меня не было одежды. Ни чистого белья, ни шорт, ни обуви, ничего. Мне в первую очередь требовалась путешествие в «Мейси» за предметами первой необходимости.

На комоде стояли радио-часы. Они показывали девять часов. И этот день начался без меня. Я открыла дверь и выглянула в коридор. Вокруг было тихо. Никакого признака Морелли. На моей двери был пришпилен клочок бумаги. Он сообщал, что Морелли отправился на работу, а я должна располагаться здесь как дома. На кухонной стойке лежит для меня запасной ключ, а в ванной свежие полотенца.

Я приняла душ, оделась и спустилась на поиски завтрака. Я налила себе стакан апельсинового сока и пошла проведать Рекса.

– Никаких сомнений, прошлой ночью я вела себя, как идиотка, – поделилась я.

Рекс спал в банке из-под супа и не выказал ни малейшего участия. В качестве идиотки Рекс меня и прежде видел.

Я съела миску хлопьев и отправилась взглянуть на дом. Повсюду царили чистота и порядок. В буфете лежали основные продукты питания, кастрюли были не новые. Шесть стаканов. Шесть тарелок. Шесть мисок. Полки застелены бумагой со времен тети Розы. Кофеварка у него имелась, но он ни кофе не варил, ни завтрак не готовил. Никаких грязных тарелок. Никаких тарелок на сушилке. Морелли останавливался по дороге выпить кофе и еще чего-нибудь перехватить. Копов не просвещали насчет их прекрасных диет.

Я вспомнила мебель в гостиной с прежней квартиры Морелли. Практичная. Удобная, но не стильная. Она казалась неуместной в таком доме. Дома с террасой нуждаются в заваленном журналами кофейном столике и картинах на стенах.

Комнаты располагались в ряд. Гостиная, столовая, кухня. Поскольку Морелли жил в середине квартала, окон в столовой не было. Да это и не важно. Я как-то не могла представить Морелли, обедающим в столовой. В самом начале, когда Морелли только сюда переехал, я вообще не могла представить его в этом доме. Сейчас он уже ему подходил. Не то чтобы Морелли одомашнился. Больше казалось, что дом приобрел независимость. Словно они с Морелли достигли соглашения в сосуществовании и порешили на этом.

Я позвонила матушке и рассказала ей, что у меня случился пожар, и я остановилась у Морелли.

– Что значит «ты остановилась у Морелли»? Обожежмой, ты вышла замуж!

– Ничего подобного. У Морелли есть лишняя спальня. Я собираюсь платить ему арендную плату.

– У нас тоже есть лишняя спальня. Ты могла бы у нас остановиться.

– Я уже раньше пыталась, и ничего не получилось. Слишком много народа на одну ванну.

– С Анджи Морелли случится приступ.

Анджи Морелли – это мать Джо. Женщина, которую в Бурге в равной степени почитали и боялись.

– Анджи – истинная католичка, и у нее не такие широкие взгляды, как у меня, – предупредила матушка.

Все женщины Морелли истинные католички. А их мужчины нарушают каждую заповедь. Их мужчины по понедельникам играют в вечерний покер с Антихристом.

– Я должна идти, – сказала я. – Просто хотела тебя предупредить, что со мной все в порядке.

– Почему бы вам с Джо не прийти сегодня на обед? Я готовлю мясной хлеб.

– Мы не пара! И у меня есть дела.

– Какие дела?

– Просто дела.

Следующий мой звонок был в контору.

– В мою квартиру бросили зажигательную бомбу, – сообщила я Конни. – Я на некоторое время остановилась у Морелли.

– Хороший ход, – одобрила Конни. – Ты на таблетках?

Я направилась в кухню, положила в карман ключ и отправилась за покупками. Спустя два часа у меня имелся недельный запас одежды и опустошенная кредитная карточка.

Был уже полдень, когда я добралась до конторы. Конни и Лула сидели за столом Конни и поглощали китайскую еду.

– Угощайся, – подтолкнув локтем картонную коробку, предложила Лула. – У нас тут много чего. Мы заказали жареный рис, фрикадельки из креветок и какое-то «кунг-фу».

Я стащила креветочную фрикадельку.

– От Винни что-нибудь слышно?

– Ни слова, – ответила Конни.

– Как насчет Джойс? О ней слышно?

– Не-а. И Максин она тоже не притащила.

– Я вот думала насчет Максин, – начала Лула. – Думаю, она в Пойнт Плезант. И не удивлюсь, если и ее мамаша там. Эта поездка в Атлантик-Сити огромный дутый розыгрыш, чтобы держать нас подальше от Пойнт Плезант. Что-то в ее побеге не так. Та машина прямо стояла и ждала, когда она выбежит, и тут же сорвалась с места. Думаю, ее мамаша подставила нас.

Я попробовала той фигни «кунг-фу».

– Мне пришло в голову в точности то же самое.

* * * * *

Мы с Лулой стояли посреди променада напротив бара «Попугай» и пристегивали пейджеры к шортам. На мне были ярко-оранжевые спортивные шорты, купленные на распродаже в «Фут локер» (известные магазины спортивной одежды – Прим.пер.) , а Лула надела обтягивающие шорты из спандекса в тигровую желто-черную полоску. Ее желтые локоны так были усеяны стеклярусом, что по всей голове торчали четырехдюймовые нити флуоресцентно розовых, ядовито-зеленых и ярко-желтых бусин. В тени было девяносто шесть по Фаренгейту, океан спокойный как бассейн лесопильного завода, небо безоблачной лазури, и в песке можно было испечь яйца. Мы сюда заявились с целью найти Максин, но я уже видела, что Лулу отвлекает прилавок с замороженным кремом.

– План таков, – обратилась я к Луле. – Ты болтаешься здесь и присматриваешь за баром, а я обследую пляж и променад. Звякни на пейджер, если увидишь Максин или кого-то, связанного с ней.

– Не беспокойся, от меня никто не уйдет. Я просто мечтаю найти эту мамашу с костлявой задницей. Я схвачу ее за то, что у нее там осталось от волос, я ее...

– Нет! Никакого хватания, никакой стрельбы, никакого газа, никакого электрошокера. Если кого засечешь, просто держись рядом, пока я не доберусь до тебя.

– Предположим, это самооборона, что тогда?

– Чтоб никакой самообороны. Не светись. Попытайся быть незаметной в толпе.

– Мне нужно мороженое, чтобы смешаться с толпой, – заявила Лула, ее бусины подпрыгивали, клацая каждый раз, когда она двигала головой. – Покупаешь мне мороженое, и я буду выглядеть, как все здесь.

– Хорошо, Таллула, тогда ступай за мороженым. (Таллула Брокмен Бэнкхед – американская актриса, знаменитая своим остроумием, блестящей внешностью, хриплым голосом и превосходно сыгранными ролями во многих пьесах и кинофильмах, в основном довоенных. – Прим.пер.)

Сначала я прогулялась на север. Я принесла с собой мини-бинокль, который уже испробовала на пляже с тех пор, как оказалось, что Максин принимает солнечные ванны. Я прогуливалась медленно и методично осматривала галереи игровых автоматов и бары. Я вышла за зону развлечений, туда, где променад превращался в обычный старый крытый тротуар для прогулок. Через час я повернула обратно и направилась к Луле.

– Не увидела ни одного знакомого, – отчиталась Лула, когда я дошла до нее. – Ни Максин. Ни мамаши Максин. Ни Джойс. Ни Траволты.

Я уставилась на бар через дорогу и тоже не увидела никого из этих людей. Я вытащила щетку и эластичную ленту из сумки и завязала волосы сзади в хвост. У меня возникло сильное желание прыгнуть в океан, но я решила ограничиться лимонадом. С Максин я уже дошла до последней черты, и у меня не было времени, чтобы понапрасну тратить его на такую фривольность, как понижение температуры своего тела.

Я оставила Лулу на скамейке, купила лимонад и продолжила прогулку и осмотр южного конца пляжа. Я миновала ряд игр с вращением колеса и подошла к игровым автоматам. Там вступила в прохладную тень и послонялась мимо машин с клешнями и автоматов игр с набором очков. Потом посмотрела на стену с выставленными призами и застыла как вкопанная. У стены стояла женщина и изучала призы. Пять предметов посуды "Фарберуэр" за 40000 очков. Деревянный маяк за 9450 очков. Часы с картинкой мультфильма «Веселые нотки» 8450 очков. Стерео за 98450 очков. Кажется, женщина подсчитывала билеты, которые держала в руке. Другая рука была забинтована. У нее были каштановые волосы, худосочное телосложение.

Я отступила подальше в зал и подождала, когда покажется ее лицо. Она постояла чуть дольше, повернулась и пошла к кассе погасить выигрыш. Это была Марджи. Я проскользнула мимо кассы за спиной Марджи, вышла на променад и позвонила Луле на пейджер. Она оказалась недалеко. Она поискала меня глазами, когда пейджер замолк. Я поймала ее взгляд и махнула рукой, чтобы она шла ко мне.

Марджи была еще у кассы, когда ко мне рысью подбежала Лула.

– Что случилось? – спросила Лула.

– Помнишь, я рассказывала о подруге Максин, Марджи?

– Той, что оттяпали палец?

– Ага. Вон она у кассы.

– Пойн Плезант точно популярное местечко.

Марджи забрала большую коробку у служащего игрового зала и двинулась к боковой двери, выходящей на улицу. Она прошла в дверь и свернула направо в сторону от променада. Мы с Лулой проводили ее взглядами до конца квартала и перешли через улицу. Потом последовали за Марджи на расстоянии меньшем, чем за квартал. Впереди шла Лула, а я за ней. Марджи перешла еще через одну улицу, прошла немного и вошла в дом в середине следующего квартала.

Мы заняли позицию и понаблюдали немного, но Марджи не вышла. Здание представляло собой одноэтажное бунгало с маленьким крылечком впереди. Дома вокруг были подобны этому. Парковки были крошечные. Машины стояли по обеим сторонам улицы.

Не очень хорошая позиция для ведения слежки. Мы приехали в Пойнт Плезант на машине, которая всюду привлекает внимание. Меня только утешало, что даже будь у нас обычная машина, места для парковки здесь все равно не было.

– Я так понимаю, ты думаешь, что эта Марджи с Максин. И, может, мамаша Максин тоже там, – заговорила Лула.

– Ага. Проблема в том, что я не знаю, есть Максин в доме прямо сейчас.

– Я могла бы стать мадам «Эйвон», – предложила Лула. – Дзинь-дзинь, к вам «Эйвон».

– Если там мамаша Максин, она тебя узнает.

– Да нас с таким же успехом можно узнать, если будем торчать на улице, – возразила Лула.

И то правда.

– Ладно, вот что мы сделаем. Мы зайдем посмотреть, дома ли Максин. Если ее нет, мы сядем с Марджи, посмотрим телевизор, пока не появится Максин.

– Мне кажется, это похоже на план. Хочешь войти в парадное или с крыльца?

– В переднюю дверь.

– И, наверно, ты не захочешь, чтобы я кого-нибудь застрелила.

– Стрельба – не мое любимое дело.

Лула пошла вдоль дома к задней двери, а я направилась к переднему входу. Я дважды постучала, и открыла Марджи.

От изумления ее глаза распахнулись:

– О!

– Приветик, – сказала я. – Я ищу Максин.

– Максин здесь нет.

– Не возражаете, если я сама войду и удостоверюсь?

В поле зрения, покачиваясь, попала мамаша Максин.

– Кто это?

Она глубоко затянулась сигаретой, и, как драконша, выпустила дым через нос.

– Черт, это опять ты. Знаешь, ты становишься настоящей занозой в заднице.

Из кухни вышла Лула.

– Надеюсь, никто не возражает, что я вошла. Задняя дверь не заперта.

– О Боже, – произнесла миссис Новики. – И близняшка Труляля здесь.

Посреди пола валялась пустая коробка, а рядом с ней стояла лампа.

– Вы выиграли эту лампу в галерее автоматов? – спросила Лула у Марджи.

– Это мне для спальни пригодится, – подтвердила Марджи. – Двадцать семь тысяч очков. Вчера Максин выиграла фритюрницу.

– Черт, да мы выиграли все в этом доме, – сообщила миссис Новики.

– Где сейчас Максин? – спросила я.

– Бегает по кое-каким делам.

Лула уселась на диван и взяла в руку пульт:

– Думаю, мы здесь подождем. Не против, если я посмотрю телевизор?

– Вы не можете так, – заявила миссис Новики. – Вот так просто развлекаться тут и чувствовать себя как у себя дома.

– Еще как можем, – возразила Лула. – Мы охотники за головами. И можем творить, что хотим. Мы защищены долбаным законом аж с 1869 года, когда люди вообще не знали как себя вести.

– Это правда? – потребовала подтверждения миссис Новики.

– Ну, под этот закон пульт и в самом деле не попадает, – заметила я. – Но закон дает нам кучу прав по части преследования и поимки преступников.

С подъездной дорожки между двумя домами раздался хруст гравия.

– Это ведь Максин? – спросила я.

– Вы все нам испоганите, – проворчала миссис Новики. – Мы уже все распланировали, а вы только портите.

– Это мы-то портим? Да посмотрите на себя. У одной скальп сняли, у другой палец отрезали. А там в Трентоне убитая продавщица. А вы все еще играете в эти дурацкие игры по поискам сокровищ.

– Не так все просто, – встряла Марджи. – Мы еще не можем уехать. Нам еще должны заплатить цену.

Хлопнула дверца машины, и миссис Новики попыталась крикнуть.

– Макси! – завопила она.

Лула пихнула миссис Новики бедром. Та потеряла равновесие и шлепнулась на диван, а Лула уселась на нее.

– Я знаю, что заработаю выговор, если застрелю вас, – заявила Лула. – Поэтому я просто посижу тут на вас, пока вы не успокоитесь.

– Не могу вздохнуть, – сообщила миссис Новики. – Ты не могла бы сдать назад?

Марджи затравленно смотрела, похоже, она не могла решить: то ли ей заорать, то ли кинуться самой к двери спасаться.

– Сядьте, – приказала я ей, вытаскивая из сумки перцовый баллончик промышленного размера, и потрясла им, чтобы удостовериться, что он полный. – Не болтайтесь под ногами.

Я спряталась за дверь, когда вошла Максин, но Лула-то, сидящая на миссис Новики, была вся на виду.

– Привет, – сказала Лула Максин.

– Черт, – произнесла Максин. Потом развернулась и рванула к двери.

Я пинком захлопнула дверь и наставила на нее баллончик:

– Стой! Не заставляй меня это использовать.

Максин сделала шаг назад и подняла руки.

– А сейчас слезь с меня, бочка жира, – обратилась миссис Новики к Луле.

У меня на поясе болтались наручники. Я отстегнула их и вручила Луле с указанием обезвредить Максин.

– Прости, что приходится это делать, – извинилась я перед Максин. – Обвинения против тебя минимальные, если будешь сотрудничать, даже не проведешь время в тюрьме.

– Да меня не время в тюрьме беспокоит, – заявила Максин. – А время простоя.

Лула потянулась защелкнуть наручники, и вдруг без предупреждения передняя и задняя двери с треском распахнулись. И в комнату с оружием ворвалась Джойс Барнхардт, одетая в черный полицейский спецназ и в футболку, украшенную надписью «охотник за головами». С ней было еще три женщины, все одетые под стать Джойс, вооруженные до зубов, как Рембо, орущие «Замри» во всю силу легких и совершающие те же приседания, что и полицейские в кино.

Новую лампу Марджи пнули в сторону и разбили, а Марджи, миссис Новики и Максин дружно завопили и бросились спасать свой хлам. Они орали «О нет!», «Помогите!» и «Не стреляйте!», Лула нырнула за диван и прикинулась настолько маленькой, насколько может притвориться особа двухсотфунтового веса. А я вопила на всех, чтобы прекратили орать.

В одной маленькой комнате творилась такая неразбериха, и скопилось столько людей, что вдруг до меня дошло, что среди них и в помине нет Максин. Я услышала, как отлетает из-под колес гравий, выглянула в окно и увидела, как Максин на машине пулей вылетает на подъездную дорожку, а оттуда на дорогу.

Машины у меня поблизости не было, потому и не имело смысла пускаться в погоню. И я чертовски была уверена, что не собираюсь помогать Джойс поймать Максин, потому ничего не сказала. Я просто отступила, уселась в большое раздутое кресло и подождала, пока все успокоятся. Что мне хотелось, так это наброситься на Джойс и избить ее до кровавого месива, но я не хотела подавать Луле плохой пример.

Джойс призвала помочь с арестом своих кузин Карен Ружински и Марлен Цуик. Третью женщину я не знала. У Карен было двое маленьких детишек, и я догадывалась, что она была счастлива сбежать из дома, чтобы отвлечься хоть чем-нибудь.

– Эй, Карен, – позвала я, – где твои детки? С дневной няней?

– Они у мамы. Она соорудила им во дворе пруд. Один из тех больших, что имеют палубу вокруг.

Карен положила пистолет на кофейный столик и вытащила бумажник из кармана своих спецназовских штанов.

– Вот посмотри, – сказала она. – Это Сьюзан Элизабет. В этом году идет в школу.

Миссис Новики заграбастала оружие Карен, нажала на курок, и с потолка свалился пласт штукатурки прямо на телевизор. Все замерли и уставились на миссис Новики.

Миссис Новики наставила пистолет на Джойс:

– Вечеринка окончена.

– У вас большие проблемы, – предупредила Джойс. – Вы покрываете беглянку.

Лишенная юмора улыбка прорезала лицо миссис Новики.

– Милая, я не скрываю ничего. Оглянись вокруг. Где ты видишь беглянку?

В глазах Джойс отразилось понимание ситуации:

– Где Максин?

Сейчас уже я улыбалась вместе с миссис Новики.

– Максин смылась, – произнесла я.

– Ты специально позволила ей уйти!

– Только не я, – возразила я. – Я бы не стала такого делать. Лула, разве я на такое способна?

– Черт возьми, нет, – подтвердила Лула. – Ты профессионал. Хотя, скажу откровенно, на тебе нет такого крутого охотничьего дерьма, как на них.

– Она не может далеко уйти, – заявила Джойс. – Все в машину.

Миссис Новики пошарила в карманах, вытащила сигарету и сунула в рот:

– Максин уже далеко. Они никогда ее не найдут.

– Просто из нездорового любопытства, – заметила я. – Вокруг чего вся эта заварушка?

– Вокруг деньжат, – ответила миссис Новики. Потом они с Марджи захохотали. Словно хорошо пошутили.

* * * * *

Морелли торчал перед телевизором, когда я вернулась домой. Он смотрел Jeopardy(шоу «вопросы –ответы» – Прим.Пер.), а рядом с его креслом стояли три пустые бутылки из-под пива.

– Что, плохой день? – спросила я.

– Начать с того… ты ведь правду сказала насчет своей квартиры. Я проверил. Большая гора пепла. То же самое с машиной. Далее в том же духе, пронесся слушок, что мы живем вместе, и теперь моя мать ждет нас завтра в шесть на обед.

– Нет!

– Да.

– Что-нибудь еще?

– Дело, над которым я работал последние четыре месяца, потерпело крах.

– Сожалею.

Морелли досадливо махнул рукой:

– Бывает.

– У тебя есть, чем подкрепиться?

Бровь взметнулась, и он искоса взглянул на меня.

– Что у тебя на уме?

– Еда.

– Нет. Ничего такого у меня нет.

Я прошла в кухню, поздоровалась с Рексом, восседавшем на маленькой кучке разнородных лакомств. Отдаю должное Морелли, Рекс пировал на виноградине, миниатюрном кусочке маршмэллоу, гренке из супа и орешках для пива. Я утащила маршмэллоу и съела, чтобы Рекс избежал риска выпадения клыков.

– Так что ты хочешь? – спросила я Морелли.

– Бифштекс, картофельное пюре, зеленый горошек.

– Как насчет бутерброда с арахисовым маслом?

– Это был бы второй выбор.

Я сделала два бутерброда и отнесла в гостиную.

– Что это за комки?

– Оливки.

Он заглянул внутрь бутерброда:

– Где желе?

– Желе нет.

– Думаю, мне понадобится еще одно пиво.

– Просто съешь это! – завопила я. – Я тебе кто, Бетти Крокер (Бетти Крокер – первая кулинарная леди Америки – Прим.пер.)? У меня тоже день не ахти, знаешь ли. И никто меня не спрашивает, а как я провела день!

Морелли осклабился:

– Так что там с твоим днем?

Я с размаху опустилась на диван.

– Нашла Максин. Потеряла Максин.

– Бывает, – утешил Морелли. – Найдешь снова. Ты же охотник за головами из ада.

– Боюсь, она готова дать деру.

– Нельзя ее осуждать. Поблизости околачиваются жуткие парни.

– Я спросила ее мать, в чем там дело, а она ответила, что в деньгах. Потом засмеялась.

– Ты видела ее мать?

Я выложила Морелли все детали, и он не выглядел счастливым, когда я закончила.

– Что-то нужно делать с Барнхардт.

– Есть идеи?

– Ничего, что не требовало бы выбросить полицейский значок.

Минуту мы помолчали.

– Итак, – начала я, – как хорошо ты знаешь Джойс?

Усмешка вернулась на место:

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сам знаешь, что я имею в виду.

– Ты хочешь получить полный отчет о моей сексуальной жизни до сего момента?

– Это заняло бы слишком много дней.

Морелли спустился немного ниже на стуле, вытянул ноги, сложил губы в кривую улыбку, глаза его потемнели и подернулись мечтательной дымкой.

– Я не знаю Джойс так хорошо, как знаю тебя.

Зазвонил телефон, и мы оба взяли старт. Рядом с Морелли на столике лежал беспроводной. Он поднес его к уху и изобразил губами «Твоя мать».

Я стала делать ему знаки, что меня нет, но Морелли, продолжая улыбаться, вручил мне телефон.

– Я видела сегодня Эда Крендла, – сказала матушка. – Он просил не беспокоиться, поскольку позаботится обо всем. Он сам занесет сюда формы.

Эд Крендл жил напротив через улицу от матушки и торговал страховкой. Полагаю, это значило, что кое-какая страховка у меня имелась. При обычных обстоятельствах я могла бы полезть в комод и проверить. Сейчас это было невозможно, поскольку комод и все содержимое в нем обратилось в дым.

– И звонил этот замечательный управляющий Диллон Раддик, сказал, что твоя квартира сейчас опечатана, поэтому ты не можешь в нее входить. Но на следующей неделе он собирался начать работы. И еще женщина по имени Салли хотела, чтобы ты ей позвонила.

Я поблагодарила матушку и в очередной раз отклонила приглашение на обед и предложение пожить в моей комнате. Потом закончила разговор и перезвонила Салли.

– Дерьмо, – произнес Салли. – Я просто услышал о твоей квартире. Эй, мне в самом деле жаль. Я могу что-нибудь для тебя сделать? Тебе нужно место, где перекантоваться?

Я сказала ему, что остановилась у Морелли.

– Я бы втоптал его на фиг в землю, если бы не носил каблуки, – напомнил Салли.

Когда я закончила разговор, Морелли уже взялся за пульт и переключился с Jeopardy на бейсбол. Я почувствовала себя грязной от пота, шея сзади шелушилась от солнца, а нос покраснел. Надо бы пользоваться солнцезащитным кремом.

– Я собираюсь в душ, – сообщила я Морелли.– Это был длинный день.

– А это сексуальный душ?

– Нет. Это «я-потела-весь-день-на-побережье» душ.

– Просто уточняю, – заявил Морелли.

Ванная комната, как и весь дом, была обшарпанной, но чистой. Она была меньше, чем в моей квартире, и оборудование старее. Но устроено здесь все было более чем любезно. Морелли сложил стопку полотенец на полку над унитазом. Его зубная щетка, зубная паста и бритва занимали левую сторону умывальника. Я положила свои принадлежности справа. Егои ее. Мысленно меня передернуло. Приди в себя, Стефани… это не романтическая новелла. Это результат поджога зажигательной бомбой. Над умывальником была аптечка, но я не могла заставить себя открыть дверцу. Это было похоже на подглядывание, ну и я в некотором роде боялась того, что могла там найти.

Я приняла душ, почистила зубы и уже вытирала волосы, когда в дверь постучал Морелли.

– Эдди Кунц на телефоне, – сказал Морелли. – Хочешь, чтобы он позже перезвонил?

Я закуталась в большое банное полотенце, открыла дверь и высунула голову:

– Я возьму.

Морелли подал мне телефон, а его глаза задержались на полотенце.

– Черт возьми, – прошептал он.

Я попыталась закрыть дверь, но он все еще держался за телефон. Я придерживала одной рукой полотенце, другой держалась за телефон и пыталась коленом закрыть дверь. Я видела, как потемнели и стали бархатными его глаза, словно жидкий шоколад. Я узнала этот взгляд. Я его уже прежде видела, и он никогда не сулил мне ничего хорошего.

– Как неприветливо, – произнес Морелли, взгляд его блуждал по всей длине трехдюймовой щели между косяком и дверью, от ног до верхнего края полотенца и обратно.

– Алло? – раздался голос Кунца на другом конце линии. – Стефани?

Я попыталась выдернуть телефон из руки Морелли, но Морелли оказался проворнее. Сердце в груди стало выстукивать «тук-тук, тук-тук», и я покрылась испариной в необычных местах.

– Скажи ему, что перезвонишь позже, – настаивал Морелли.

Глава 9

Я стиснула зубы:

– Прочь от телефона!

Морелли уступил телефон, но продолжал держать ногу в проеме двери.

– Что? – спросила я Кунца.

– Хочу узнать, как продвигаются дела.

– Да никак не продвигаются.

– Ты ведь обещала мне?

– Ага, точно. А, между прочим, кто-то облил мою машину бензином и бросил в квартиру зажигательную бомбу. Ты, случаем, не знаешь, кто бы это мог сделать, а?

– Черт. Нет. Ты думаешь, это Максин?

– На кой черт Максин сжигать мою квартиру?

– Не знаю. Может, потому что ты работаешь на меня?

Морелли протянул руку и забрал телефон.

– Позже, – бросил он Кунцу. Потом отсоединился и швырнул телефон в раковину.

– Нехорошая идея, – произнесла я. А сама подумала: «Почему бы и нет?» У меня затряслись поджилки. У меня даже маломальской одежды не было, чтобы избежать этой неловкой ситуации. И потом, после всего, через что я прошла, я просто заслужила оргазм. Я имею в виду, это самое малое, что я могу для себя сделать.

Морелли наклонился и, втягивая воздух, провел носом вдоль моего голого плечика.

– Я знаю, – согласился он. – Это ужасная идея.

И провел губами прямо под мочкой уха. Мы закрыли глаза на мгновение, и Морелли стал целовать меня. Рот его был нежным, а поцелуи длились вечность. Когда я была в старшем классе, моя подружка Мери Лу говорила, что, по слухам, у Морелли быстрые руки. На самом же деле, все оказалось в точности наоборот. Морелли знал, как растягивать удовольствие. Морелли знал, как медленно свести женщину с ума.

Он снова меня поцеловал, наши языки переплелись, и поцелуй стал глубже. Сначала он держал меня за талию, потом руки сместились на спину и крепко прижали меня к себе, и, либо у него была дьявольская эрекция, либо это его полицейская дубинка уперлась мне в живот. Я сильно подозревала, что это была эрекция, и подумала, а не принять ли мне глубоко в себя эту прекрасную, огромную, твердую волшебную штуковину, чтобы все тревоги отлетели прочь.

– Я тут кое-чем запасся, – сказал Морелли.

– Чем это?

– Несколькими презервативами. У меня их целая коробка. Серьезное вложение. Самые лучшие.

По моим представлению, исходя из того, что я чувствую, этой упаковки нам до воскресенья не хватит.

А потом его рот снова оказался на мне, вовсю целуя шею, ключицу, выпуклость груди над полотенцем. А потом уже и полотенце исчезло, Морелли прихватил ртом сосок, и жаркая вспышка пронзила меня. Руки его были повсюду, исследуя, поглаживая… дразня. Рот спустился ниже, проложив дорожку поцелуев к пупку, нижнюю часть живота… ОБОЖЕЖМОЙ!