Текст книги "Четыре палки в колесо"

Автор книги: Джанет Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Я выехала со стоянки и поехала мимо «горячих точек»… дом Марджи, квартира Максин, жилище Кунца, домишко Мамаши Новики и закусочная. Ничто не казалось подозрительным. Мне не терпелось добыть следующий ключ, но на Хаузер-стрит болтался народ. Соседка миссис Новики поливала газон. Парочка подростков совершала прыжки по бордюру на скейтборде. Лучше дождаться темноты, решила я. Тогда смогу прокрасться в полумраке и, надеюсь, мне не придется отвечать ни на чьи вопросы.

Вернувшись домой, я обнаружила в холле сидевшего на полу, прислонившись спиной к стене, Джо Морелли, вытянувшего и скрестившего в лодыжках ноги. Рядом с ним стоял коричневый бумажный пакет, а холл был наполнен запахами мясных фрикаделек и соуса «маринара».

Я молча послала ему вопросительный взгляд.

– Зашел поздороваться, – пояснил Морелли, поднимаясь на ноги.

Мой взгляд остановился на пакете.

Морелли усмехнулся:

– Обед.

– Вкусно пахнет.

– Сэндвичи с фрикадельками от Пино. Они еще горячие. Я только что пришел.

Нормально было бы дать Морелли от ворот поворот, но было бы прегрешением против всего святого завернуть обратно фрикадельки от Пино.

Я открыла дверь, и Морелли последовал за мной. Бросив сумку на маленький столик в прихожей, я протопала в кухню. Там взяла две тарелки из стенного шкафчика и поставила на стойку.

– Мне трудно поверить, что это только дружеский визит.

– Может, и не совсем, – согласился Морелли, подойдя ко мне так близко, что я ощутила его дыхание затылком. – Я подумал, что ты могла бы пожелать узнать, что дало медицинское освидетельствование мамаши Максин Новики.

Я положила сэндвичи на тарелку и поделила овощной салат.

– Ты хочешь испортить мне аппетит?

Морелли отошел к холодильнику поискать пиво.

– Она была оскальпирована. Как старина ковбой в фильмах про индейцев. Только в данном случае сняли недостаточно, чтобы ее прикончить.

– Какая тошнотворная гадость! Кто мог сотворить такое?

– Хороший вопрос. Новики не говорит.

Я отнесла тарелки на стол.

– А что насчет отпечатков на ноже?

– Никаких отпечатков.

– Даже миссис Новики?

– Правильно. Даже миссис Новики.

Я поедала сэндвич и обдумывала последний поворот событий. Оскальпирование. Бе-е-е.

– Ты ищешь ее дочурку, – произнес Морелли. Утвердительно, а не вопрошая.

– Угу.

– Думаешь, тут могла бы быть связь?

– Два дня назад я опрашивала одну из подруг Максин по работе. У нее рука была замотана бинтом. Сказала, что несчастный случай: оттяпала нечаянно палец на кухне.

– Как зовут эту подругу?

– Марджи как-то там. Живет на Барнет. Работает в дневную смену в «Серебряном Долларе».

– Есть еще какая-то расчлененка, о которой мне следует знать?

Я приступила к салату.

– Нет. На этом все. Это была тихая неделька.

Морелли всмотрелся в меня:

– Ты что-то утаиваешь.

– С чего ты так решил?

– Могу сказать.

– Ты ничего не можешь сказать.

– Ты все еще злишься на меня из-за того, что я не звонил.

– Я не злюсь!

Тут я стукнула кулаком по столу так, что подпрыгнула бутылка с пивом.

– Я собиралсяпозвонить, – заявил Морелли.

Я встала и стала собирать пустые тарелки и столовые приборы. БАМС, клац, клац!

– Ты – дисфункциональное, ни на что негодное человеческое существо.

– Неужели? Ну, а ты чертова страшилка.

– Ты хочешь сказать, что боишься меня?

– Любой мужик в здравом уме боялся бы тебя. Ты помнишь, что говорит история с алой буквой? Так тебе следует на лбу сделать татуировку «Очень опасна. Не подходить!». (Вышитая алая буква «А» на одежде, сокращенно «адюльтер» – позорное клеймо, которым награждали, например, за супружескую измену и подвергали остракизму – Прим.пер.)

Я вихрем помчалась в кухню и грохнула тарелки на стойку.

– По счастью, я очень хороший человек.

Я повернулась к нему и сощурила глаза.

– Что такого опасного во мне?

– Да много чего. Вот у тебя этот взгляд. Будто ты хочешь выбрать кухонные занавески.

– Нету меня этого взгляда!– заорала я. – А если и есть, то недля твоихкухонных занавесок!

Морелли припечатал меня спиной к холодильнику.

– А еще как ты заставляешь биться мое сердце, когда вот так возбуждаешься.

Он наклонился и поцеловал меня в ушко.

– А эти волосы… Я люблю эти волосы.

Он снова поцеловал меня.

– Опасные волосы, милашка.

Черт возьми.

Его руки уже сжимали мою талию, а колено раздвигало ноги.

– Опасное тело.

Его губы скользили по моему рту.

– Опасные губы.

Предполагалось, что такого не случится. У меня так было решено.

– Послушай, Морелли, я признательна за сэндвичи и все такое, но…

– Заткнись, Стефани.

А потом он поцеловал меня. Его язык коснулся моего, и я подумала: ладно, какого черта, может быть, я и опасна. Возможно, не такая уж плохая идея все это. В конце концов, было времечко, когда я ничего так не хотела больше, как оргазм «от Морелли». Ладно, считаем, что это мой шанс. Нельзя утверждать, что мы незнакомцы. И нельзя сказать, что я этого не заслужила.

– Наверно, стоит пойти в спальню, – заметила я. Подальше от острых ножей на случай, если что-то пойдет не так, и у меня возникнет соблазн его зарезать.

На Морелли были джинсы с темно-синей футболкой. Под футболкой он носил пейджер и .38-ой. Он отстегнул пейджер и положил на холодильник. Потом задвинул на двери засов, и сбросил башмаки на пол в прихожей.

– Что насчет оружия? – спросила я.

– Оружие останется. На этот раз меня ничто не остановит. Попробуй только увильнуть, и я тебя пристрелю.

– Э, есть проблема безопасности.

Он взялся за молнию.

– Ладно, я оставлю пистолет на ночном столике.

– Я говорю не о пистолете.

Морелли прекратил расстегивать молнию.

– Ты не на таблетках?

– Нет.

Я ведь не думала, что раз в тысячелетие мне будет гарантирован секс.

– Что насчет…

– У меня нет ни одной штуки.

– Вот дерьмо, – выругался Морелли.

– В твоем бумажнике водится что-нибудь?

– Тебе будет трудно поверить, но от копов не требуют носить презервативы на случай непредвиденных обстоятельств.

– Да, но…

– Мне уже не восемнадцать лет. Я больше не делаю зарубки на девяти женщинах из десяти, мною встреченных.

Это воодушевляло.

– Не думаю, что ты хотел бы поделиться со мной настоящим соотношением.

– Прямо сейчас, оно ноль к нулю.

– Мы можем попробовать пластиковый пакет из-под сэндвичей.

Морелли хмыкнул:

– Ты смерти моей хочешь.

– Временное умопомешательство.

Ухмылка стала шире.

– Я так не думаю. Ты меня давно хотела. Ты так и не смогла пережить, что я тебя лапал, когда тебе было шесть.

Я почувствовала, как у меня открылся рот, и мгновенно захлопнула его, наклонилась вперед и сжала руки в кулаки, чтобы не стукнуть его.

– Ты такой мерзавец!

– Я знаю, – согласился Морелли. – Это в генах. Хорошо, что я такой очаровашка.

Морелли можно назвать по-всякому. Но только не очаровашкой. Кокер-спаниели – очаровательные. Детские сандалики – очаровательные. Морелли – не очаровательный. Морелли может бросить взгляд на воду, и она закипит. Очаровательный – слишком мягкое определение для описания Морелли.

Он потянулся и подергал меня за волосы.

– Я сбегал бы в магазин, но догадываюсь, что твоя дверь будет закрыта, когда вернусь.

– Очень возможно.

– Ладно, тогда, полагаю, остается только одно.

Я вся подобралась.

Глава 4

Морелли протопал в гостиную, устроился на диване и взял пульт.

– Мы можем посмотреть бейсбол. Сегодня играют «Янки». У тебя припасено какое-нибудь мороженое?

Целых шестьдесят секунд мне потребовалось, чтобы обрести снова голос:

– Малиновое эскимо.

– Идеально.

Меня заменили на малиновое эскимо, и при этом Морелли совсем не выглядел несчастным. Мне же, с другой стороны, хотелось что-нибудь расколошматить. Морелли был прав… я слишком его хотела. Возможно, и насчет занавесок он прав тоже, только мне не хотелось останавливаться на этих занавесках. Похоть я еще могу представить, но при любой мысли об отношениях с Морелли кровь стыла в моих жилах.

Я вручила ему мороженое, а сама уселась в мягкое кресло, не доверяя себе, и не стала делить с ним диван, почти испугавшись, что наброшусь на его ногу, как собака в течке.

Примерно в девять тридцать я начала поглядывать на часы. Думала я о ключе под крыльцом миссис Новики и размышляла, как бы мне его достать. Можно было бы позаимствовать грабли у родителей. Потом я могла бы удлинить ручку чем-нибудь. Наверно, придется использовать фонарик, и надо действовать быстро, поскольку на свет слетится народ. Если я подожду до двух ночи, шансы, что меня кто-нибудь увидит, существенно уменьшатся. С другой стороны, луч фонарика в два ночи более подозрителен, чем свет фонарика в десять вечера.

– Ладно, – подал голос Морелли. – Что происходит? Почему ты то и дело смотришь на часы?

Я зевнула и потянулась:

– Уже поздно.

– Только девять тридцать.

– Я рано ложусь.

Морелли зацокал языком.

– Тебе не стоит врать копу.

– У меня срочные дела.

– Что за дела?

– Так, ничего особенного. Просто… дела.

Тут раздался стук в дверь, и мы разом повернули головы.

Морелли изучающе взглянул на меня.

– Кого-то ждешь?

– Наверно, это миссис Бестлер с третьего этажа. Иногда она забывает, где живет.

Я приложила глаз к дверному глазку.

– Не-а. Это не миссис Бестлер.

У миссис Бестлер сроду не водилось копны огненных волос а-ля Сиротка Энни. Миссис Бестлер не утягивается в облегающую черную кожу. И у миссис Бестлер нет груди в форме рожков с мороженным.

Я повернулась к Морелли:

– Полагаю, бесполезно просить тебя подождать минуту или две в спальне…

– Ни в коем случае, – подтвердил Морелли. – Ни за что не пропущу это зрелище.

Я откинула засов и открыла дверь.

– Даже не знаю, почему взялся за это дело, – произнес Салли. – Похоже, засосали меня с головой эти приключения охотников за головами.

– Погоня в горячей крови, – поддакнула я.

– Ага. Точно. Гребаная погоня.

Он вручил мне банку.

– Я вернулся и забрал ключ. Позаимствовал швабру с длинной ручкой. Записку-то я расшифровал, но не пойму, что к чему.

– Поблизости не болтался народ, не интересовался, чем ты занимался?

– Когда так выглядишь, никто даже не спрашивает. Они все, как дерьмо, счастливы, что я не танцую в обнимку с Дядюшкой Фредом на их газоне перед домом (Дядюшка Фред – Фредерик Альтамонт Корнуоллис Туислтон пятый граф Айкингэм – персонаж коротких историй Вудхауза, озорной и неугомонный, вечно вляпывающийся в неприятности и отравляющий жизнь своему племяннику – Прим.пер.)

Он задрал подбородок на долю дюйма и бросил оценивающий взгляд на Морелли.

– Кто это?

– Это Джо Морелли. Он уже уходит.

– И вовсе нет, – возмутился Морелли.

Салли выступил вперед:

– Если она говорит, что ты уходишь, значит, ты уходишь.

Морелли качнулся на каблуках и ухмыльнулся:

– Ты что ли меня заставишь?

– Думаешь, не смогу?

– Думаю, кто-то должен помочь тебе подобрать лифчик. В этом году носят покруглее.

Салли опустил взгляд на свои рожки для мороженого.

– Они – моя торговая марка. Эти малышки приносят мне гребаную удачу.

Он поднял взгляд и заехал кулаком Морелли под дых.

– Уф, – выдохнул Морелли. Потом сузил глаза и нанес ответный удар Салли.

– Нет! – завопила я, прыгнув между ними.

И нарвалась на драку врукопашную. Мне заехали в подбородок, и я свалилась, как куль с песком. Оба мужика остановились и кинулись меня поднимать.

– Назад, – завопила я, отпихивая их прочь. – Даже не вздумайте ко мне прикасаться. Мне не нужна помощь от двух инфантильных идиотов.

– Он оскорбил мои груди, – оправдывался Салли.

– Вот что случается, когда имеешь груди, – заорала я. – Люди постоянно оскорбляют их. Придется привыкнуть.

Джо сверлил взглядом Салли.

– Кто ты? И что это за банка?

Салли протянул руку:

– Салли Суит.

Джо ответил рукопожатием:

– Джо Морелли.

Минуту или две они так стояли, и я видела, как на щеки Салли наползает красная краска. А на шее Морелли проступают жилы. При этом руки они не размыкали, а тела их неподвижно напряглись. Эти идиоты мерялись силой.

– Ну, все, хватит, – заявила я. – Я тащу пистолет. Победитель получит пулю.

Взгляды мужчин обратились ко мне.

– На самом деле, мне надо бежать, – спохватился Салли. – У меня концертушка на побережье вечером, и меня ждет в машине Сахарок.

– Он музыкант, – пояснила я Морелли.

Морелли отступил на шаг.

– Всегда счастлив познакомиться с друзьями Стефани.

– Ага, – подтвердил Салли, – и к моему гребаному удовольствию.

Морелли ухмыльнулся, когда я заперла дверь.

– Ты меня никогда не разочаровываешь, – заметил он.

– Что значил сей армрестлинг?

– Мы просто забавлялись.

Он сверлил взглядом банку.

– Расскажи мне об этом.

– Максин Новики оставляет ключи для Эдди Кунца. В некотором роде охота в качестве жестокой мести типа «поди, покопайся в отбросах». Ключи всегда зашифрованы. И тут в дело вступает Салли. Он спец по взламыванию шифров.

Я открыла банку, вытащила бумажку и прочла записку. «Наше местечко. Среда, три часа».

– У них есть местечко, – произнес Морелли. – Настраивают меня на романтический лад. Может, мне все же стоит быстро сгонять в аптеку.

– Предположим, ты уже пошел в аптеку. Как много ты купил бы? Купил бы один? Или месячный запас? Ты купил бы целый ящик?

– Черт возьми, – сказал Морелли. – Это же как с занавесками, да?

– Просто хочу уточнить правила.

– Как насчет того, чтобы жить сегодняшним днем?

– Жить сегодняшним днем – хорошо, – согласилась я. Полагаю.

– Так, если я сбегаю в аптеку, ты пустишь меня обратно?

– Нет. Я не в настроении.

На самом-то деле, я вдруг почувствовала черт знает какую злость. И ни с того ни с сего в голове вдруг всплыл образ Терри Гилман.

Морелли игриво провел пальцем по моему подбородку.

– Спорим, я мог бы исправить тебе настроение.

Я скрестила руки на груди и, сощурив глаза, взглянула на него.

– Я так не думаю.

– Хммм, – произнес Морелли, – а может, и нет.

Он потянулся, а потом прогулялся в кухню и забрал пейджер с холодильника.

– Ты в плохом настроении, потому что я не собираюсь давать обязательств любить.

– Вовсе нет! Я абсолютно не желаю никаких любовных обязательств!

– Ты такая милашечка, когда врешь.

Я рукой указала на дверь:

– Вон!

* * * * *

На следующее утро я могла бы позвонить Эдди Кунцу и пересказать ему новейшее послание, но мне захотелось переговорить с ним с глазу на глаз. Квартиру Максин Новики обыскивали, нанесли увечья двум имевшим к ней отношение людям. Я думала, что некто желал найти ее не из-за любовных писем, а ради чего-то иного. И, возможно, этот некто являлся Эдди Кунцем.

Кунц мыл машину, когда я подъехала. На бордюре у него стояло стерео, а он слушал «shock jock» радио (музыкальная передача с диджеем, отпускающим шуточки, вплоть до неприличных – Прим.пер.) . Увидев меня, он прекратил работу и вырубил радио.

– Ты нашла ее?

Я дала ему записку с расшифрованным текстом.

– Я нашла еще одно послание.

Он прочел записку и издал возглас досады.

– Наше местечко, – повторил он. – И что это должно значить?

– Ты не в курсе, что у вас есть местечко?

– У нас было много местечек. И откуда мне знать, о каком местечке она говорит?

– Подумай над этим.

Эдди Кунц уставился на меня, и, думаю, я уловила даже намек на то, как скрепят шестеренки в его башке.

– Наверно, она говорит о скамейке, – произнес он. – Первое время, как мы встречались, она сиживала на одной скамейке и смотрела на воду. И всегда говорила об этой скамейке, типа она вроде храма или чего-то подобного.

– Образно.

Кунц развел руками:

– Женщины, что тут скажешь.

У бордюра остановился «линкольн таун-кар». Темно-синий экстерьер, тонированные окна, длиной в полквартала.

– Тетя Бетти и дядя Лео, – пояснил Эдди.

– Большая машина.

– Ага. Иногда я одалживаю ее, чтобы подзаработать несколько лишних баксов.

Я не совсем поняла, что он имел в виду: то ли он возит людей, то ли переезжает их.

– В твоем заявлении в полиции написано, что ты повар, но, как погляжу, ты большей частью сидишь дома.

– Это потому что я пока без работы.

– Когда ты работал последний раз в качестве повара?

– Понятия не имею. Сегодня утром. Пек вафли. А тебе зачем?

– Просто любопытно.

– Лучше направь свое любопытство на Максин.

К нам подошли тетя Бетти и дядя Лео.

– Привет, – поздоровалась тетя Бетти. – Вы новая подружка Эдди?

– Просто знакомая, – поправила я ее.

– Ладно, надеюсь, вы станете подружкой. Итальянка, верно?

– Наполовину итальянка, наполовину венгерка.

– Ну, у всех свои недостатки, – заметила она. – Входите, угоститесь тортом. Я принесла прекрасный фунтовый торт из булочной.

– Еще один жаркий денек предстоит, – присоединился дядя Лео. – Хорошо, что у нас есть кондиционер.

– У вас-то кондиционер, – проворчал Кунц. – На моей половине нет кондиционера. У меня же жарко, как в аду.

– Я пойду в дом, – сказал дядя Лео. – Эта жара просто убивает.

– Не забудь про торт, – проговорила Бетти вслед поднимавшемуся по ступенькам Лео. – В любое время, как захочешь, там есть кусок торта.

– Так ты что-нибудь еще делаешь, чтобы найти Максин, а? – спросил Кунц. – Я имею в виду, не проводишь же ты все время в ожидании этих ключей, верно?

– Я прошлась по списку имен и мест, что ты мне дал. Управляющая в «Севен-илевен» сказала, что Максин заходила к ним вечером в воскресенье. Пока больше никто ее не видел.

– Черт возьми, она же здесь все время оставляет эти глупые записки. Почему никто ее не видит? Она что, долбанный Фантом (персонаж комиксов – Прим.пер.)?

– Управляющая из «Севен-илевен» упомянула кое-что, что мне запомнилось. Она рассказала, что Максин обычно всегда покупала лотерейный билет, но на этот раз ей больше не понадобился выигрыш в лотерею.

Кунц сжал губы в линию.

– Максин помешанная. Кто знает, что она там себе думает.

Я подозревала, что Эдди Кунц в точности знал, о чем думала Максин.

– Тебе нужно быть у скамейки завтра в три, – напомнила я Кунцу. – Я позвоню утром и дам окончательные инструкции.

– Что-то мне все это не нравится. Она запустила камнем в мое окно. Трудно сказать, на что она еще способна. Может, она хочет прикончить меня?

– Бросить в окно камень – не то же самое, что убить кого-то.

Мгновение я пристально глядела на него.

– А у нее есть причина убивать тебя?

– Я натравил на нее полицию. Чем не причина?

– Для меня – нет.

Этот бездельник не стоил того, чтобы тратить на него время.

Что думала Максин, трудно сказать.

* * * * *

Я оставила Кунца, крутящим ручку стерео. Так и не поняла, почему ощутила потребность встретиться с ним лично. Полагаю, что хотела посмотреть ему в глаза и выяснить, не он ли оскальпировал матушку Максин. К несчастью, судя по моему жизненному опыту, роль глаз как зеркала души чрезвычайно переоценивают. Единственное, что я усмотрела в глазах Кунца, это последствия ночного пьянства, чей итог я смогла оценить, как чрезмерный.

Сделав крюк, я проехала мимо дома Новики и не увидела никаких признаков жизни. Окна были зашторены. Жалюзи опущены. Я припарковала машину и подошла к двери. На мой стук никто не отозвался.

– Миссис Новики, – позвала я. – Это Стефани Плам.

Я снова постучала и уже, было, собралась уйти, как тут со скрипом отворилась дверь.

– Что сейчас? – поинтересовалась миссис Новики.

– Мне хотелось бы поговорить.

– Везет же мне.

– Могу я войти?

– Нет.

Вся макушка у нее была забинтована. Новики была без макияжа и сигарет, и выглядела старше своих лет.

– Как ваша голова? – спросила я.

– Бывало и похуже.

– Я имею в виду порез.

Она закатила глаза.

– А, это…

– Мне нужно знать, кто это сделал.

– Я это сделала.

– Я видела кровь. И нож. И знаю, что вы сами этого не сделали бы. Кто-то приходил и искал Максин. И кончилось тем, что вас порезали.

– Тебе нужно мое заявление? Поди, почитай у копов.

– А вы знаете, что кто-то навещал подругу Максин, Марджори, и оттяпал ей палец?

– И ты думаешь, что это сотворил один и тот же парень.

– Кажется логичным. И думаю, для Максин будет лучше, если я найду ее первой, прежде чем он до нее доберется.

– Жизнь такое дерьмо, – поделилась миссис Новики. – Бедная Максин. Не знаю, что она натворила. И даже не знаю, где она. Только ясно, что у нее большие неприятности.

– А тот человек что?

– Предупредил, что если я проговорюсь, то он вернется и убьет меня. И я ему верю.

– Это останется между нами.

– Неважно. Особенно нечего рассказывать. Их было двое. Я только отвернулась, а они уже в кухне. Среднего роста. Средней комплекции. В комбинезонах и масках из чулок. На руках даже одноразовые резиновые перчатки по типу тех, что носят в больнице.

– А что насчет голосов?

– Говорил только один, и ничего запоминающегося в голосе не было. Не старый. Не молодой.

– Вы бы узнали голос, если бы снова его услышали?

– Понятия не имею. Как я уже сказала, ничего примечательного.

– А вы не знаете, где Максин остановилась?

– Прости. Я просто не знаю.

– Хорошо, давайте подойдем с другого боку. Если Максин не живет в своей квартире и не должна ходить на работу каждый день… куда бы она отправилась?

– Это просто. Она поехала бы на побережье. Подышать морским бризом и поиграть в игры на променаде.

– В Сисайд или Пойнт-Плезант?

– В Пойнт-Плезант. Она всегда ездит в Пойнт-Плезант.

Это имело смысл. Учитывая загар и то, что она не вела никакую деловую активность в Трентоне.

Я дала миссис Новики свою карточку.

– Позвоните мне, если получите весточку от Максин или вспомните что-нибудь полезное. Держите двери закрытыми и не заговаривайте с незнакомцами.

– На самом деле я подумываю о том, чтобы пожить у сестры в Вирджинии.

– Что ж, идея здравая.

* * * * *

Я сворачивала налево на Олден, и тут в зеркальце заднего вида мелькнул черный джип «чероки». Черные «чероки» весьма популярны в Джерси. Это не та машина, которая обычно бросается в глаза, но где-то на задворках моего подсознания что-то щелкнуло и подсказало мне, что именно эту машину сегодня я слишком часто вижу. Я свернула с Олден на Гамильтон, а с Гамильтон – на Сент-Джеймс. Потом припарковалась на своей стоянке и оглянулась в поисках «чероки», но он исчез. Совпадение, решила я. Богатое воображение.

Я поднялась бегом в квартиру, проверила автоответчик, переоделась в купальник, сунула в холщовую сумку полотенце, футболку и солнцезащитный крем, натянула шорты и отбыла на побережье.

Дыра в моем глушителе стала шире, потому я прибавила звук, включив «Металлику». Меньше чем за час я достигла Пойнт-Плезант и провела чудные двадцать минут, выискивая на улице парковку подешевле. Наконец, я отыскала место за два квартала от променада, заперла машину и закинула сумку на плечо.

Если проживаешь в Джерси, то пляжа тебе недостаточно. В Джерси народ энергичный. Им все время нужно что-то делать. Им требуется пляж с променадом. И променад должен быть полон мест, где можно прогуляться, поиграть и набить живот паршивой пищей. Добавьте сюда мини-гольф. Присовокупите кучу лавчонок, где продают футболки с отвратительными картинками. Разве может быть что-то лучше такой жизни?

А самое лучшее – это аромат. Мне говорили, что есть на свете места, где океан пахнет солью и штормом. В Джерси океан пахнет кокосовым маслом для загара и итальянскими колбасками, тушенными в обжаренном луке и перце. Он пахнет хорошо прожаренными итальянскими пончиками зепполе и хот догами с чили. Хмельной и экзотический аромат разливается в жарком воздухе, поднимаясь от множества жарящихся на солнце тел, бродящих по променаду.

На берег набегает прибой, и звук его смешивается с ритмичным «тик, тик, тик», издаваемым вращающимися катушками при игре в спиннинг, и с пронзительным «Иииии» экстремалов-сорвиголов, с грохотом летящих вниз по бревноспуску (аттракцион – спуск на лодке в виде бревна с высокой водной горы – Прим.пер.).

Рок-звезды, карманники, сутенеры, наркоторговцы, беременные женщины в бикини, будущие астронавты, политики, чокнутые, вурдалаки и толпы семей, которые покупают американское, а едят итальянское, все они приезжают на побережье Джерси.

Когда я была маленькой, мы с сестрой катались на карусели и лошадках, ели сахарную вату и замороженный крем. У меня был луженый желудок, а вот Валери по дороге домой вечно тошнило и рвало в машине. Когда я стала старше, то побережье превратилось в место, где можно было встретить мальчиков. А сейчас я оказалась здесь, устраивая облаву. Кто бы мог подумать?

Я остановилась у прилавка с замороженным кремом и помахала фото Максин.

Никто с уверенностью не мог ничего сказать.

Я прохаживалась по променаду, показывая фотографию, раздавая свои карточки. При этом съела картофель-фри, кусок пиццы, три порции сливочной помадки, выпила стакан лимонада и слопала рожок с ванильно-апельсиновым мороженым. На середине променада я ощутила зов белого песочка и отказалась от слежки в пользу совершенствования своего загара.

Стоит полюбить работу, которая позволяет валяться на пляже лучшую часть дня.

* * * * *

Когда я вернулась домой, мигал автоответчик. Если у меня больше трех сообщений, то автоответчик всегда сходит с ума. Мигает, мигает, мигает – быстрее, чем Рекс подергивает усиками.

Я включила сообщения, и все оказались пустыми.

– Ничего страшного, – обратилась я к Рексу. – Если что-то важное, они перезвонят.

Рекс прекратил бегать по колесу и воззрился на меня. Рекс сходит с ума от мигающих сообщений. У Рекса не хватает терпения ждать, когда люди перезвонят. Рекс страшно любопытный.

Зазвонил телефон, и я схватила трубку:

– Алло.

– Это Стефани?

– Да.

– Это Сахарок. Полагаю, Салли не с тобой.

– Нет. Я не видела Салли целый день.

– Он опаздывает на обед. Сказал, что будет дома, но его нет здесь. Я подумал, может, он где-то занимается охотой за головами, поскольку с некоторых пор только об этом и говорит.

– Нет. Сегодня я работала одна.

* * * * *

Раздвинув занавески в спальне, я оглядела стоянку. Была середина утра, и жара уже вспенивала асфальт. За стоянкой на Стиллер-стрит заливался пес. Открываясь, стукнула дверь-ширма и снова закрылась. Я посмотрела в сторону лая собаки и обнаружила черный джип «чероки», припаркованный на Стиллер за два дома от моего.

Ничего страшного, сказала я себе, туча народу водят черный джип «чероки». Тем не менее, прежде я никогда не видела там «чероки». И вообще, это напомнило мне о машине, которая преследовала меня. Лучше всего проверить.

Я надела обрезанные джинсы и зеленую футболку с большим мотоциклом. Потом сунула тридцать восьмой за пояс джинсов и натянула сверху кофту. Походила так несколько минут, пытаясь привыкнуть к такому грузу, но почувствовала себя идиоткой. Тогда я вытащила пистолет и вернула его обратно на место в коробку из-под печенья с медвежонком.

Я спустилась в вестибюль на лифте, вышла в переднюю дверь и протопала один квартал по Сент-Джеймс. Завернула налево за угол, прошла еще два квартала, повернула и приблизилась сзади к «чероки». Окна были тонированные, но я могла видеть смутные очертания рулевого колеса. Я подобралась поближе и постучала в окошко со стороны водителя. Окно опустилось, и показалась улыбающаяся физиономия Джойс Барнхардт.

– Чао, – поприветствовала меня Джойс.

– Что, черт возьми, ты тут делаешь, а?

– Тебя пасу. А на что это, по-твоему, похоже?

– Полагаю, на то есть причина?

Джойс пожала плечами:

– Мы обе охотимся за одной и той же личностью. Я подумала, не повредит поглазеть, что за жалкие попытки ты делаешь, чтобы ее отыскать… прежде чем я сама возьмусь за дело и закончу работу.

– Мы не ищем одну и ту же личность. Это просто так не делается. Винни никогда не дал бы одно дело двум разным агентам.

– Много ты знаешь.

Я сощурила глаза.

– Винни не думает, что ты чего-то достигла, поэтому отдал Максин Новики мне.

– Я тебе не верю.

Джойс помахала передо мной контрактом.

– Наделенный властью Залоговой конторы Винсента Плама с целью задержания Максин Новики… – прочла она.

– Мы это еще посмотрим!

Джойс надула губы.

– И прекрати преследовать меня!

– Мы живем в свободной стране, – заявила Джойс. – Я могу таскаться за тобой, если пожелаю.

Я, вспыхнув, удалилась домой. Протопала вверх по лестнице, схватила ключи и сумку, протопала обратно и сорвала «CRX» с места… с Джойс, почти вплотную висевшей на моем заднем бампере.

Я не стала утруждать себя и отрываться от нее. Просто повернула на Гамильтон и меньше чем через пять минут была уже в конторе. Джойс припарковалась за полквартала и осталась сидеть в машине, пока я вихрем промчалась через парадную дверь.

– Где он? Где этот презренный мелкий червяк?

– Ой-ой-ой, – произнесла Лула. – Остынь-ка.

– Что на этот раз? – спросила Конни.

– Джойс Барнхард, вот что. Она показала мне контракт, который уполномочивает ее притащить Максин Новики.

– Это невозможно, – возразила Конни. – Я составляю все контракты, а я ничего об этом не знаю. И, помимо прочего, Винни никогда не поручает НЯС двум разным агентам.

– Ага, но вспомни, как Джойс собственной персоной заявилась с утра во вторник, – напомнила Лула. – И они с Винни почти на час заперлись в кабинете и производили эти странные скотские звуки.

– Я снова забыла пистолет, – поделилась я.

– У меня есть пистолет, – сказала Конни, – но толку тебе от него будет немного. Винни вчера отправился в Северную Каролину арестовать какого-то попрыгунчика. Вернется в конце недели.

– Я не могу так работать, – пожаловалась я. – Она идет моим путем. Повсюду преследует меня.

– Я могу навести порядок, – предложила Лула. – Где она? Пойду с ней поговорю.

– Она в черном «чероки», но не думаю, что это хорошая идея.

– Ни о чем не беспокойся, – успокоила Лула, направляясь к двери, – я буду сама учтивость.

Лула и учтивость?

– Лула, – завопила я, – вернись. Я сама позабочусь о Джойс Барнхард.

Лула дошла до машины и остановилась у заднего крыла со стороны бордюра.

– Это она? – спросила меня Лула.

– Да, но…

Лула вытащила из-под футболки пистолет и – БАЦ! Проделала дыру, размером с мускусную дыню в заднем колесе Джойс. К тому времени, как Джойс выбралась из машины, Лула уже сунула пистолет обратно под футболку.

Джойс узрела колесо и раскрыла от изумления рот.

– Ты это видела? – спросила Лула у Джойс. – Мимо шел какой-то парень и прострелил твое колесо. А затем очень быстро смылся. Прямо не знаю, куда катится мир.

Джойс переводила взгляд с Лулы на шину, с шины на Лулу, при этом рот ее все еще был открыт, но слов не находилось.

– Ладно, пойду-ка я поработаю, – произнесла Лула, повернувшись к Джойс спиной и направляясь в контору.

– Не могу поверить, что ты натворила! – обратилась я к Луле. – Ты не можешь вот так запросто, походя, простреливать народу шины!

– Еще посмотрим, – заявила Лула.

Конни подала голос со своего стола:

– Кто-нибудь желает пойти на ланч к Манни? У меня сегодня «макаронное» настроение.

– Я должна разобраться с ключом, – поделилась я с ней.

– Какой такой ключ? – заинтересовалась Лула. – Что-то намечается? Если так, то я тоже в деле, потому что сейчас у меня "деятельное" настроение.

По правде говоря, я могла бы использовать кое-кого другого для поисков Максин. Я бы предпочла Рейнжера, но это становилось затруднительно, поскольку передо мной маячила Лула, сгорающая от нетерпения что-нибудь сотворить.