Текст книги "Дитя порока (ЛП)"
Автор книги: Дж. МакЭвой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– Дядя, ты жадный, – она надула губы.
– Мне говорили. – Он взял ее за руку и повернул так, чтобы она взглянула на меня. – К счастью, моя жена добрее. Теперь отправляй ей свои списки, и она все организует.
– ПРАВДА? – Она отмахнулась от рук Итана и подошла ко мне. – Подождите, тетя, я принесу вам кресло. – Она бросилась в подсобку.
– Ты прав. Полное отсутствие верности. – Итан покачал головой, глядя в ту сторону, где исчезла за дверями девочка.
– Вот, тетенька. – Габби толкала черный пуф просто мимо Итана, как раз когда он подозвал мальчика лет двенадцати. Тот снял бейсболку и сел в кресло.
– Спасибо, Габби, – ответила я, присаживаясь.
– Пожалуйста...
– О, нет, нет. – Марко указал на нее. – Никаких подарков или списков желаний, пока в твоих тетрадях стоят отметки «С», а не «А».
Габби достала лист бумаги, подняла его и продемонстрировала, как легко можно выдать «С» за «А», всего парой движений ручки и ластика.
Я так сильно смеялась, что в боку закололо.
– Ты только что поправила свои отметки прямо у меня на глазах? – спросил у нее Марко.
– Нет. – Она спрятала лист за спину. – Ты же не сказал, что мне нужно исправить «С» на «А», чтобы загадать желания.
– Она права, – ответил Итан, закрепляя белую ленточку вокруг шеи мальчика.
Марко вздохнул.
– Иди уже.
– Поговорим позже, – одними губами сказала мне Габби, и я ей кивнула.
– Иди!
– Иду! – застонала она, делая представления из своего ухода.
– Так вы все семья, – ответила я, когда она ушла. В этом был смысл. Я сомневалась, что Итану может быть так комфортно с людьми, не будь они его семьей.
– Очень дальние родственники по моей матери, – ответил Итан, не глядя на меня и сосредоточившись на мальчике.
– Очень дальние или нет, – произнес Марко, обращаясь ко мне, – мы все еще единственные родственники, которых признавала Кровавая Мелоди.
– Кровавая Мелоди?
Это прозвучало, как название плохого фильма ужасов.
Итан усмехнулся.
– Прозвище моей матери. По-видимому, ирландцы дали его ей после замужества с моимотцом. И оно подходит к тому, кем была моя мать, ну... той, кто не медлит с использованием кулаков.
– Ха! – насмехался Джованни. – Или пистолета. Сколько раз она стреляла в твоего отца? Дважды, верно?
– Твоя мать стреляла в твоего отца? – У меня отвисла челюсть, когда взглянула на Итана.
Он же скривился.
– Я надеялся никто ей об этом не расскажет. У нее и так характер не сахар, к тому же моя мать оставила Айви пистолет.
– Эй! – нахмурилась я, поворачиваясь к ребятам. – Она, кажется, была еще тем исчадием ада.
– Так и есть. Да покоится она с миром, – серьезно произнес Джованни, как и все остальные в салоне, за исключением детей, слишком юных, чтобы быть с ней знакомыми. И тут я вспомнила оставленное ею мне письмо, где говорилось «Теперь ты главная женщина в этой семье. Веди себя достойно и заставь всех отзываться о тебе так, как они отзывались обо мне».
Я поняла, почему Итан спрашивал у меня, могу ли я это сделать. Чем больше узнавала о его матери, тем лучше понимала ее вес в семье.
– Так твоя мать была Кровавой Мелоди. А у отца тоже было прозвище? – не я задала этот вопрос. А Габби, что снова высунула голову из-за двери.
Мы все взглянули на нее перед тем, как снова обратиться свои взгляды на Марко, который прямо сейчас глубоко вздохнул.
– Его называли Сумасшедший Шляпник, – ответил сквозь стиснутые зубы Марко. – И я привык считать, что это потому, что этот мужчина придумывал самые безумные способы причинять людям боль, но теперь думаю, что виной всему стресс от ответственности родителя.
– Не может быть, – самодовольно заявила Габби. – Если бы все было так, у тебя тоже было бы такое прозвище, пап?
Итан прекратил стричь волосы мальчика и рассмеялся, громко и на людях.
– Иди уже и делай домашнюю работу по физике! – Марко указал на нее щипцами.
– Физика – полная скукотень!
– ЦЫЦ! – Я прижала руку к груди, и девочка повернулась ко мне. – Физика – это удивительно. О чем ты болтаешь? Ты можешь создать кучу вещей, зная физику. Когда мне было девять, я выиграла на ярмарке по физике, создав нагревающийся электрический сосуд для ускорения роста картофеля.
– Что? – спросил ее отец раньше Габби. И не только он. Все остальные были смущены не меньше. Даже Итан смотрел на меня с секунду.
– Он был похож на... гм... – я попыталась подумать. – Парник, в которой картофель или другие овощи начинали расти быстрее.
– О... – ответили все они хором, будто бы в их головах зажглась лампочка.
– Видишь? Только подумай. В твоем возрасте люди уже создавали нагревающийся электрический парник, – обратился к ней Марко, отчего Габби надулась.
– Я не могу делать подарки тем, кто ненавидит физику, – сказала я ей, скрестив руки на груди.
В ответ она ахнула.
– Дядя Итан...
– Как скажет моя жена, – ответил он, обрезая мальчику волосы на затылке, используя при этом пару разных ножниц.
Девочка поникла и развернулась, маршируя к домашке по физике, но до того, как уйти, она снова оглянулась.
– У тебя есть прозвище, дядя? – спросила Габби.
Вся комната, казалось, замерла, все напряглись, слегка насторожились, глядя друг на друга. Итан же, с другой стороны, просто повернул кресло вместе с мальчиком в нем, наклонил ему голову вперед, а после снял накидку и ленту с его шеи.
– Ага, – ответил он ей, когда мальчик встал и посмотрел на свою стрижку. – Mani di forbice.
– Потому что ты стрижешь волосы? – спросила она, хотя лично я ничего не поняла.
– Конечно. – Он кивнул ей.
Она поразмыслила над этим пару секунд.
– Слегка длинновато, но круто, я думаю. Пап, я пойду наверх, позвоню маме!
Она помахала мне рукой и побежала за двери.
– Mani di forbice? – спросила я у него, когда пожилой мужчина сел в кресло, указывая на свой подбородок и прося его побрить.
– Руки-ножницы, – ответил Джованни вместо Итана.
– О. – Я понимала, что работай он здесь, прозвище было бы в тему. Но еще я понимала по реакции остальных и тому, как Итан решил больше не общаться, что дело было гораздо глубже этого. Он сказал мне, что мы прогуляемся, чтобы я могла узнать больше о его прошлом, так что я не собиралась давать задний ход. – А почему?
Теперь разговаривал только Джованни, и его голос уже не был веселым, как до этого.
– Ходят слухи, что когда он был мальцом, то впервые пошел на исповедь с семьей. Священник сказал ему исповедать грехи перед Господом, а Итан ответил, что безгрешен и готов исповедаться лишь тогда, когда более не будет без греха. Они ввязались в долгий спор, пока священник больше не мог выносить этого и ушел. Итану показалось, что со священником что-то не так, потому он последовал за ним в его комнату, где выяснил, что священник нарушает свой обет молчания. Он пытался использовать Итана, чтобы добыть информацию на его отца и мать, дабы спасти себя от преследования. Он был педофилом. Выяснив это, Итан зарезал священника двумя лезвиями, одним, который подарил отец, а вторым, который взял у брата. Когда его нашли, он стоял над священником, держа оба покрытых кровью ножа, и тогда признался богу в грехах.
– Лично я считаю, что любой, кто коснется детей, заслуживает смерти, и это не грех, – пробормотал себе под нос Марко, подстригая мужчине челку.
Мой взгляд переместился к Итану, но казалось, он мысленно уже не здесь. Он просто осторожно скользил бритвой по шее мужчины, у которого то ли были стальные яйца, то ли он не верил «слухам».
– Что случилось после?
Марко пожал плечами.
– На несколько часов церковь закрыли, но новости о том, что он был педофилом, все же просочились. Все пришли в ярость от того, что детективы пытались использовать еще одного ребенка в роли приманки. Другие так боялись Итана, что крестились, когда он проходил мимо. Его мать использовала его поступок во благо. Люди привыкли, что он всегда рядом, но никто никогда не забывал имени Итана Mani di forbice Каллахана.
Я посмотрела на Итана, который все еще притворялся, будто не слышит, или его не волнует, что разговор идет о нем.
Корми его темную сторону, наслаждайся ею вместе с ним. Не меняй его. Я его создала, и он совершенен. Нечего в нем менять.
Слова Мелоди прозвучали у меня в голове.
– Кровавая Мелоди и Безумный Шляпник, – произнесла я вслух, слегка поворачиваясь в кресле. Несложно было догадаться, о чем я думала. – Они так красиво звучат вместе. И каким хреном мне теперь придумать имя, созвучное с Mani di forbice?
Только теперь Итан замер, выровнялся и встретился со мной взглядом, посмотрев так пристально, что мне пришлось отвести глаза в сторону Джованни.
– Великие имена дают. Ты не можешь выбрать его себе сама, – обратился ко мне Джованни.
И тогда я взглянула снова на Итана.
Мужчину, который любил меня с детства.
Мужчину, который вытащил меня из адской дыры и посадил справа от себя.
Мужчину, в которого я влюблялась все больше и больше с каждым днем.
– Дай мне имя.
Если так будут звать меня люди даже после моей смерти, мне хотелось, чтобы его дал мне он, а не кто-то другой.
– Белладонна, – произнес Итан, все еще глядя на меня.
– Айви Белладонна Каллахан, – прошептала я сама себе, а затем улыбнулась, счастливо кивая.
Белладонна и Руки-Ножницы.
Прекрасный яд и дуэль лезвий.
ИТАН
– Она дейсвительно особенная? – спросил Джованни у меня, когда я развернул его кресло. Остановившись, взглянул на Айви, пока они с Габби работали над ее домашкой. Она сидела на моем кресле, слегка крутясь туда-сюда, пролистывая старые альбомы с фото, пока Габби записывала слова Айви. Моя жена казалась слишком счастливой от простого разглядывания снимков, но, опять же, Айви была человеком, который любит разные мелочи.
– Особенная, – наконец-то ответил я, но решил сменить тему на более серьезную. – У вас есть все, что нужно?
Он схватил чашку с чаем из листьев березы и сел в кресло, расслабляясь.
– Нет. Но то, что мне нужно, ты не дашь. Остальная часть семьи в норме. Слышал, Дона произвела впечатление на людей в Чикаго.
– Она – дочь моей матери.
Я знал, что так и будет, и именно поэтому оставил все ей.
Джованни кивнул, отпивая чай, но съёжился от вкуса так, что его лицо еще сильнее искривилось.
– Я только что вспомнил, что ненавижу чай.
– Но боль ты ненавидишь еще сильнее, – напомнил я ему, подметая под его креслом.
– Это да. – Он тяжело вздохнул, а после сделал еще один горький глоток, еще раз вздрагивая. – Porca miseria... – выругался он себе под нос прежде, чем потянуться к своей куртке и достать флягу. Оглянувшись через плечо, он налил из нее в чашку и сунул обратно в потайной карман.
– Уверен, твой врач будет рад, – сказал я ехидно, наклоняясь, чтобы подмести волосы.
– К черту его и мой рак, – пробормотал он самому себе, отпивая из чашки.
Очистив совок в корзину с мусором возле его стола, я поставил веник у стены и прислонился к его рабочему месту, размышляя о том, как озвучить то, что мне нужно ему сказать.
– Просто выкладывай. – мужична помахал мне, подтверждая то, насколько хорошо знал мои повадки. – Предполагаю, это как-то связано с царящим в городе хаосом?
Я кивнул.
– Мне кое-что от тебя потребуется.
– Что тебе может дать умирающий старик? – усмехнулся он, попивая.
– Твою жизнь.
Он закашлялся, и от шока никак не мог откашляться, так что слегка даже разбрызгал чай.
– Дедуля? – Габби взглянула на него, но Джованни отмахнулся.
Забрав у него чашку, я передал старику салфетку.
Взяв ее, он вытер уголки рта и взглянул на меня.
– Зная, насколько я всегда был верен тебе и твоей матери, предполагаю, что говоря о моей жизни...
– Мне нужно, чтобы ты умер, – заявил я четко. – Я хочу много, Джованни, и путь ко всему этому начинается в крови.
– Так почему бы не моей. – Он упер локоть в подлокотник. – По крайней мере, ты достаточно вежлив, чтобы сперва спросить... или у тебя есть запасной вариант?
– Я верю в твою верность.
– Ни во что ты не веришь, – мужчина усмехнулся и кивнул в ту сторону, где сидела Айви, но смотреть на нее не стал. – Ей известен твой план?
Я не ответил, так как это было не его дело.
– Именно. Нам стоило прозвать тебя il burattinaio.
– Мы не выбираем себе имен. – Кроме того, единственный способ стать кукловодом, как он выразился, крылся в том, чтобы никто не понимал, что именно ты дергаешь за нужные веревочки.
– Так ты выбрал день, в который собираешься меня убить? – поинтересовался Джованни, осматривая свой салон.
– Это буду не я. – Я оттолкнулся от столешницы, опуская руку ему на плечо. – Но, конечно, я дам тебе время. Информация дойдет до тебя, как обычно.
Я попытался поднять руку с его плеча, но он накрыл ее своей.
– Я всегда хотел у тебя кое-что спросить, Итан.
– Давай.
– Бремя на твоих плечах, как тебе удается его нести? Все годы, что знаю тебя, я видел, как ты жертвовал всем необходимым для общей картины. Каждый раз твоя решимость была твердой и непоколебимой. Что именно делает тебя таким воином?
– Я был рожден воином. А имя поддерживает это во мне, – ответил я ему, но не стал ждать, чтобы услышать его ответ, вместо этого направившись к Айви и моему рабочему месту. Я снял свою униформу и повесил ее на место в последний раз, затем взял свою куртку.
– Ты выглядел счастливым, работая в его салоне, – улыбнулась Айви, вставая и держа в руках альбом. Затем, наконец, взглянула на меня и тогда ее улыбка увяла, словно эта женщина могла прочитать мои мысли. Отвернувшись от меня, она обняла Габби одной рукой. – Спокойной ночи, Габби. Надеюсь, я помогла.
– Ага, ты кууудааа лучше моих учителей. – Она обняла ее в ответ, отпустила и подошла ко мне. – Пока, дядя! Приходи еще.
Я похлопал ее по голове.
– Почему бы тебе не приехать в Чикаго?
– Дядя, я же ребенок. Я не могу ездить сама, – ответила она так, будто я дурак.
– Ладно. Мы подождем твой список и приедем к тебе, – сказал я ей, беря Айви за руку и направляясь к двери.
– Пока Джованни, спасибо за истории. – Айви улыбнулась ему, и он кивнул, помахав нам рукой.
Никто из нас не заговорил, пока не сели в машину.
Я выглянул в окно на его имя на вывеске. Джованни подошел к переднему окну и перевернул табличку на сторону «закрыто».
– Они такие... нормальные, – прошептала она. Я понимал, что она имеет в виду.
– Мы – кузены кузенов, – прошептал я, заводя двигатель. – Я не понимал, почему мать хотела, чтобы я работал на них. Она упоминала их лишь однажды до того, как я начал работать. И упоминала так, будто они были настолько далеки, как третья вода на киселе.
– Так ты в итоге понял, почему она заставила тебя на них работать?
– Потому что моя мать... видела полную картину... глобальную цель, – ответил я, проезжая по улице. – Она хотела заставить итальянцев увидеть, что ее сын – один из них. Заставить их подобраться достаточно близко, чтобы понять, насколько темным может стать мое сердце. Заставить их уважать меня. Бояться меня. Позволить мне увидеть, как сильно они завидовали. Но еще и напомнить мне, что, если бы мне суждено было стать парикмахером, я стал бы им. Я был рожден в моей семье, а не их. Мое имя – постоянное тому напоминание. Если я почувствую, что моя жизнь или путь стали слишком тяжелы, то задумаюсь, почему все так хотят их.
У меня ушло много времени на осознание этого.
Опустив взгляд и расположив ее руку на своем бедре, я взглянул на Айви, когда она произнесла:
– Габби. Она мне нравится.
– Как никто, кроме меня.
Все было бы проще.
Таков жестокий факт жизни.
Слабые умрут.
Сильные выживут.
Я сделал так, чтобы мы, Каллаханы, всегда были сильными, любой ценой.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Если я – ангел, рисуй меня с черными крыльями.
Анна Райс
ОДИННАДЦАТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ
АЙВИ
– Сегодня, пока так называемый полицией наркотик « Коктейль » , представляющий собой смесь героина с другими различными наркотиками, гуляет по улицам, мужчина средних лет вышел на полосу встречного движения голышом и...
Щелк.
– « Коктейль » , очень смертоносный наркотик, распростра няющийся по городу, попутно забрав жизнь невинного доставщика пиццы, что по прибытию в дом к двум наркошам, оказался забитым до смерти...
Щелк.
– Этот наркотик содержит лишь два процента чистого героина, давая наркоманам легкое удовольствие, но намного быстрее повергая в состояние кризиса. В таком состоянии люди часто становятся агрессивными...
Щелк.
– Что же делает правительство? Где полиция? Люди погибают! Подъехавший к МакДональдсу водитель автобуса стал последней каплей. Мои дети и я остаемся дома. Никогда не знаешь наверняка, кто окажется втянутым в это безумие...
Щелк. Итан еще раз нажал кнопку переключения каналов, когда я легла на него верхом, слушая сердцебиение мужа. Он даже не глядел на экран. Его глаза были закрыты, рука с пультом лениво свисала с края дивана.
– Доктора по всему городу связываются с другими штатами, пополняя запас налоксона, который обычно используется в роли антидота при передозировке героина и других различных видов обезболивающих, вроде морфина, оксикодона, метадона, фентанила. Однако многие штаты отказываются помочь из-за нарастающего опасения, будто происходящее – лишь начало, и смертоносный коктейль вскоре распространится по остальным частям страны...
Щелк.
– Полиция заявляет, что у них есть наводка на наркодилеров « Коктейля » , однако отказывается делиться другими деталями...
Щелк.
– Долго еще? – спросил я.
– Сколько потребуется, – ответил он.
Я вздохнула, садясь.
– Итан, мне сегодня махала рукой Рори. Она помахала. И мне захотелось сломать ей ручонку. Ты велел мне ждать, и я ждала. Однако от этого она не пострадает. Мне нужно наказать ее.
Его веки медленно приподнялись, Итан посмотрел в потолок.
– Ты права.
– Да?
– Да. А теперь пошли в продуктовый магазин, – заявил он, собираясь сесть, так что я подвинулась.
– Это какой-то код...
– Это код, означающий, что в холодильнике мышь повесилась, и нам не стоит жить на попкорне, алкоголе и сексе, – ответил он, стягивая меня с дивана.
Я улыбнулась.
– Затем мы сможем поговорить, что делать дальше.
Но до того как он смог ответить, зазвонил дверной звонок. Впервые с того дня, как мы сюда въехали.
– Оставайся на месте, – проинструктировал Итан, направляясь в гостиную. Но будучи любопытной Варварой, я заглянула в комнату. Рядом с парадной дверью располагалась панель с экраном, Итан открыл видео с камеры и расслабился. Затем открыл дверь и отступил в сторону, позволяя все еще одетому в бордовый докторский костюм Уайатту войти в дом. Когда он шагнул через порог, я заметила, насколько растрепаны его волосы и темные круги вокруг глаз.
– Где у вас алкоголь? – спросил он.
– На кухне, – указала я, и он прошел туда, не нуждаясь в нашей помощи.
Итан собирался направиться обратно в гостиную, когда я встала у него на пути.
– Что ты делаешь?
– Иду послушать новости...
– Твой брат здесь и выглядит довольно дерьмово.
– И? – спросил он.
Мне хотелось ему врезать.
– И он, очевидно, пришел, желая поговорить...
– Сомневаюсь.
Опять же я встала перед ним.
– Если не откроешь дверь, клянусь, никакого секса, алкоголя и попкорна.
– Это код к чему-то? – усмехнулся он так, что я ударила его в предплечье.
– Иди... – я замолчала, когда Уайатт вышел из кухни с бутылкой виски, виски Итана, в одной руке, и попкорном во второй. Игнорируя нас, он прошел в гостиную, сбросил обувь и уселся задницей на диван. Потянувшись к пульту, он переключил канал на какой-то фильм и просто стал глядеть в экран, молча жуя попкорн и попивая виски из бутылки.
– Думаю, он сломался, – прошептала я Итану.
– Он прячется, – поправил меня Итан, направляясь в гостиную, сталкивая Уайатта на пол и ложась на диван во весь рост. Уайатт даже не стал спорить. Просто продолжил есть.
Не-а, хватит этой херни.
Отобрав пульт, я выключила телевизор, вынуждая обоих мужчин посмотреть на меня.
– Уайатт, твой брат и я собирались поговорить кое о чем важном до того, как твоя вонючая задница приперлась сюда. Так что если у тебя нет хорошего предлога находиться здесь, попрошу тебя свалить...
– Сегодня умерла моя девушка, – произнес он сухо, при этом глядя на меня. Я замерла. – Какой-то лунатик под кайфом ее зарезал. Я пытался ей помочь. Он порезал мне руку. Я хотел обвинить Итана. Но что мне было сказать? Почему ты прекратил поставлять в город наркотики? Даже для меня вопрос кажется бессмысленным.
Я взглянула на Итана, но он продолжал притворяться мертвецом.
– Уайатт, мне жаль...
– Мне нужно где-то остановиться на несколько часов, – продолжил он, протягивая руку за пультом.
Когда я отдала его ему, Итан спросил:
– А почему ты не пошел к себе домой?
– Потому что кто-то придет проверить, как я. Вот, что случается, когда ты нравишься людям, – ответил он, забрасывая попкорн в рот. – Во всяком случае, у меня нет сил притворяться печальным перед ними, спасибо за это всему тому сумасшествию, которое довелось пережить по ходу жизни.
Постойте, что?
– Притворяться печальным? – повторил я. – Она же была твоей девушкой.
– Я переспал с ней несколько раз, мы ходили на свидания, когда мне было скучно, но я не любил ее и даже не знал. Все остальные называли ее моей девушкой, так что будет казаться немного грубым отрицать это теперь, когда ее нет, – ответил он, а я тупо уставилась в ответ, пока парень распивал алкоголь и ел попкорн. – Я пришел сюда, так как никто меня не найдет и никто не умрет здесь, так что можно спокойно отдохнуть, пока у меня есть шанс.
– Тебе даже на грамм не грустно?
Он наконец-то оторвал взгляд карих глаз от экрана и посмотрел на меня.
– Немного. Как когда наблюдаешь за попавшим под колеса машины оленем. Но это не очень сильная грусть. Думаю, они ожидают, что я стану кричать или что-то вроде этого. А если мы должны плакать, то плачем из-за семьи.
– А если мы должны плакать, то плачем из-за семьи, – произнес с ним хором Итан.
Тогда ладно.
Подойдя к нему и улёгшись на грудь Итану, я просто стала вместе с ними смотреть фильм.
– И когда ты собираешься убить братьев Финнеган и убраться из моего города? – Уайатт сделал большой глоток виски.
– Если это твой город, то какого хрена ты просишь меня его спасти? Почему сам их не убьешь? – ответил Итан себе под нос.
– Клятва Гиппократа, – пояснил Уайатт, и Итан дал ему подзатыльник.
Уайатт на миг замер, а затем развернулся. Однако, увидев меня на груди брата, улыбнулся и снова повернулся к экрану.
– Великий Итан Каллахан, мужчина столь опасный, что народ мрет, даже когда он ничего не делает, – пробормотал Уайатт.
– Уайатт Каллахан, мужчина столь коварный, что убедил весь мир, будто он – ангел, – парировал Итан.
– Я...
– Всех, кроме своего брата и сестры, конечно. Мы знаем, чем ты был занят в Бостоне, – продолжил Итан, и Уайатт замер с бутылкой у губ. – Уверен, ты делал это по уважительной причине. Но разве это меняет тот факт, что ты это делал? Что ты такой же, как и все мы... герой и злодей в одном флаконе. Спаситель и разрушитель.
Уайатт поставил бутылку на стол и встал с пола.
– Я посплю в гостевой.
На этом он направился в коридор, но Итан не был бы Итаном, не оставив последнее слово за собой:
– Однажды, братец, ты выяснишь, что от злодея в тебе больше, чем от героя. И где же ты тогда спрячешься?
Уайатт не ответил.
– Ты неугомонный, – бросила я ему, когда Уайатт больше нас не слышал.
– Кто-то же должен.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Как вам кажется, хорошо ли я сыграл комедию своей жизни?
Император Август
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ
ИТАН
– Добрый вечер, дамы и господа, позади еще один скучный день в Бостоне, в течение которого умерло двенадцать человек, трое – во время перестрелки с полицией в Гайд Парк, а остальные девять – опять же результат передозировки героином. Итого за последние двадцать один день, период, в течение которого врачи Бостон Медикал сообщали о возможном распространении на улицах города убийственных смесей наркотиков, скончалось восемьдесят семь человек. Если усреднить, то от данного препарата в сутки умирало по четыре человека. Несмотря на предупреждения, очевидного снижения употребления наркотиков так и не случилось. Сегодня утром мэр города Такахаси наряду с губернатором Виейра созвали пресс-конференцию, на которой сообщили о вмешательстве в процесс ФБР. Это также стало толчком к более строгим действиям полиции, отчего многие меньшинства почувствовали себя менее защищенными...
– Бейглы… бейглы... – пробормотал я себе под нос, открывая шкафчик, пока телевизор вещал новости в фоновом режиме. – Айви, где, блин, бейглы? – заорал я в потолок.
– Они закончились! – крикнула она в ответ.
– Что ты имеешь в виду? Мы же их только купили!
– Ну, нам стоит покупать больше...
– Да мы же только что купили их лишь потому, что хотели купить побольше, так как в последний раз мне снова не досталось ни одного! Какого фига мы съели так много и так быстро?
– Почему ты так сильно хочешь бейгл? – заорала она на меня.
Я просто стоял посреди кухни, напрочь сбитый с толку. Эта женщина невменяемая. Моя жена – сумасшедшая.
– Почему? Почему? ПОТОМУ ЧТО Я ХОЧУ СДЕЛАТЬ И СЪЕСТЬ БУТЕРБРОД, АЙВИ!
– ПРЕКРАТИ НА МЕНЯ ОРАТЬ!
Сжав кулаки и челюсть, вдохнув, я заговорил спокойнее:
– Ты не услышала бы меня, не закричи я.
– ЧТО?
– ТЫ НЕ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, ЕСЛИ Я НЕ ОРУ! – заорал я, так как, очевидно, теперь и сам свихнулся. Просто охренительно! Прекрасно! Двадцать один день мы с ней сидим тут друг с другом. Нет, не под замком. Мы выходим погулять, но все равно, каждый день есть только она и я. Несколько дней все казалось раем, но в следующие – я был готов рвать на себе волосы. И так живут нормальные люди? Спорят о еде, мелочах, вроде чертовой спальни и еще меньшей ванной, о потребности в туалетной бумаге и ее долбаных тампонах? Неудивительно, что супруги часто убивают друг друга. Все это кажется небольшими проблемками, но когда имеешь с ними дело день ото дня, они и правда начинают тебя пилить. Раньше, когда хотел есть, то должен был просто сделать чертов звонок... очевидно, это меня избаловало, но хрен с ним.
– Да не сходи ты так с ума. Черт побери, – пробормотала она, входя на кухню, и от вида ее весь мой гнев растаял. Вот так просто. Она была потрясающей. Белое платье идеально облегало грудь и разлеталось складками ниже талии. Ей даже удалось завить светлые волосы на концах. Опустив сумочку на столешницу, Айви подошла к одному из ящиков и открыла его...
– Да ты шутишь, – произнес я, глядя на тортильи.
– Не нужно так привязываться к пшенице, – ответила она, опуская лепешки прямо передо мной. – И мы собираемся уходить. Почему ты вообще вздумал есть сейчас?
Хмурясь, я расстегнул застежку на упаковке с тортильями.
– А разве не нормально есть во время шоу?
Она закатила глаза и, отступив на шаг, покрутилась.
– Как я выгляжу?
– Словно не хочешь никуда идти, – ответил я, опуская ветчину на лепешку.
– Идеально. – Она захихикала, целуя меня в щеку, пока крала кусочек бекона. – Неплохо выглядит! Сделай и мне!
И опять же, я замер, глядя на нее.
– Общество продвинулось настолько, что я уже делаю себе бутерброды без напоминания жены. Так что не дави на меня.
– Ладно, давай я умру с голоду, – имела наглость заявить она, пока ела одну из лепешек.
– Уверен, ты как-то переживешь это.
Потянувшись ко мне, она схватила ломтик помидора, сунула его себе в рот и заявила:
– Ты женился на своей первой любви. Так что стоит быть более любвеобильным, не думаешь?
Я прикусил щеку, чтобы удержать язык за зубами, пока она ела. Скрутив тортилью, я схватил нож и разрезал ее посередине, вкладывая в обертку одну половину для себя, вторую – для нее.
– Спасибо! – Она улыбнулась, открыла свою громадную сумку – с данного ракурса та была больше похожа на рюкзак – и положила нашу еду в середину.
– Что ты делаешь...
– Неудобно держать еду в руках на ходу. Ты круто выглядишь. А так ты сможешь вытянуть перекус во время лучшей части шоу и насладиться, – проинструктировала она, хватая еще несколько пакетиков сока, да, сока, потому что, ага, она их захотела.
Когда я сказал ей, что проще покупать сок в литровых упаковках, Айви поинтересовалась: «Когда это богачи начали беспокоиться о логичности покупок?»
– Тебе еще что-нибудь нужно? – спросила она, подразумевая, что не прочь съесть 90% прихваченного.
– Давай просто пойдем, – сказал я, вытирая руки.
– Салфетки! – Она щелкнула пальцами. Сунув салфетки в сумку, Айви взяла меня под руку и последовала за мной до двери.
– Все взяла? – спросила я.
– Да, папочка, – застонала она.
Закатив глаза, я открыл дверь, выйдя первым и наблюдая за тем, как подобно ночи нашего прибытия сюда, по улице мелькали люди. Только в паре домов горел свет... счета за электричество росли год от года, но так как моя семья знала, насколько людям нравится здесь находиться, мы покрывали расходы и позволяли им оплачивать лишь ту часть, которую они ошибочно считали справедливой ценой.
– Теперь они все нас заметили, – прошептала Айви, когда мы вышли через ворота на улицу. В эту же секунду все зашевелились, большинство от страха, другие от нежелания находиться к нам близко. Конечно, прогулка была недолгой, но она свидетельствовала о том, как все себя сегодня чувствовали. Вернувшись на задний двор братьев Финнеган, где снова собралось большинство соседей – на сей раз не пьяных и не таких веселых, как почти месяц назад – я усмехнулся, когда Киллиан оглянулся через плечо на мужчин, что стояли рядом, но все как один отвели от него взгляды.
– Миленький костюм, – Я кивнул на его черный костюм, рубашку и галстук.
– Я знал, что ты не упустишь шанс, – произнес он безэмоционально.
– Конечно, это же встреча района, а мы живем по соседству. В любом случае, мне по крови принадлежал этот район.
– На счет этого... – его взгляд метнулся к Айви, тогда как она внимательно рассматривала присутствующих. – Сколько тебе еще нужно времени, чтобы закончить здесь свои дела, Айви, и вернуться в Чикаго?
По-прежнему не глядя на него, она ответила:
– Хорошо, что мои дела – это мои дела, так что ты можешь идти лесом.
– Осторожно, кузина. – Он сделал шаг в поле ее зрения. – Ты забыла, в чьем доме находишься.
Она проигнорировала его и повернулась ко мне.
– Зачем ты сказал, что у него милый костюм? Кажется, словно он украл его из морга. – И только теперь она повернулась к нему и спросила: – Ты украл его из морга?
– А ты не хочешь отправиться в морг и выяснить это, сука? – спросил Элрой, доставая складной нож. На его руках красовались кастеты, в одной руке он держал маску для хоккея.
– Мистер и миссис Каллахан, – перебил раньше меня Киллиан, – давайте больше не тратить время даром.
– Конечно, – ответил я, шагнув к скамье для пикника. Подростки на ней не шелохнулись. Даже больше расслабились. Отведя от них взгляд и посмотрев на деревья за их головами, я искренне задался вопросом, почему эти люди чувствуют потребность испытывать меня. – Ты заставишь их встать или придется мне?
