Текст книги "Владычица небес"

Автор книги: Дункан Мак-Грегор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Я понял, – торопливо перебил болтливого Заир Шаха Гвидо и обратился к Маршаллу. – А ты? Что ты делал прошлым вечером?

– Увы, ничем не могу тебе помочь. Я тоже пошел спать и тоже совершенно ничего не слышал.

– И я, – вставил Пеппо, не дожидаясь вопроса.

– И мы, – тихо молвила прекрасная Лавиния, скользнув равнодушным взглядом по кошачьей мордочке дознавателя.

Кстати, решил Гвидо, надо присмотреться к ней повнимательней. Не так проста девица, как кажется. Во всей ее хрупкости, во всем изяществе фигуры и лепки лица есть что-то еще – какая-то сила, что ли. Пока он не мог разобрать, но надеялся впоследствии.

– Перейдем к другому вопросу. Скажи мне…

– Я! – бухнул Леонардас, видя, что дознаватель собирается обратиться к Маршаллу, как самому спокойному и рассудительному.

– Пусть ты, – согласился Гвидо. – Скажи, когда ты говорил с нашим любезным хозяином в последний раз?

– Да тогда же, на трапезе. Ты не присутствовал, но знаешь, наверное, что он рассказывал о Богине Судеб. Я поспорил с ним по поводу места рождения этого лала…

– Какого лала?

– Ну, украденного камня. Он называется Л ал – то есть рубин.

– Камень Богини Судеб и есть тот Лал, о котором ты толкуешь?

– О, Митра! – разозлился офирец. – Конечно! Не изумруд же!

– А после трапезы?

– А после трапезы я его не видал – Сервуса то есть.

– А голос его слышал?

– Нет, не слышал.

– А ты, Маршалл?

– И я. – Шемит пожал плечами. – И вообще я с ним говорил только в хранилище, а за вечерней трапезой и словом не обмолвился. Не очень-то мне было интересно слушать сказки про Богиню Судеб – я и сам о ней все знаю, поэтому я молча доел лебединую гузку да ушел спать.

– Заир Шах?

– О чем мне с ним разговаривать?

– Ну, не знаю, о чем. Мало ли… Так говорил или нет?

– Нет! – выплюнул старый пень, злобно ощерившись.

– А ты, Теренцо?

Толстяк покачал головой, хотя и так было ясно, что он разговаривать ни с кем не мог: только нынешним днем завершался его обет молчания.

– Почему ты не задаешь вопросов Бенино Брассу? – Лавиния улыбнулась, смягчая смысл вопроса.

– Бенино мой помощник, и его я опрошу при случае.

– Отчего ж? – Философ обиженно отвернулся от девушки, на кою перед тем глазел, как на редкостный вендийский агат. – Я могу и сейчас ответить. Да, я говорил с Сервусом после вечерней трапезы. Он спросил, не готов ли я купить у него гранат – помните? – он зовется Красным Отцом. Я сказал, что пока не готов, ибо заплатил лишку второму учителю моего Пеппо за дополнительные занятия по астрологии. Тогда Сервус засмеялся и укорил меня в лукавстве: мол, никакая лишка не сделает плюса или минуса в цене граната. Мол, он стоит так дорого, сколько не стоят все учителя в Аргосе, вместе взятые. Я признался, что у меня вовсе нет денег, и просил его искать другого покупателя – вот и все.

– И он пошел к себе?

– Кажется, да. Я не видел.

– Пеппо, мальчик, – ласково спросил Гвидо юношу. – Ты не говорил с рыцарем после вечерней трапезы?

– Нет, не говорил. И голоса его не слышал.

– Итак, Сервус Нарот потолковал с Бенино о Красном Отце и ушел к себе… Более никто его не видел и никто с ним не говорил. Такова картина прошлого дня, друзья.

– А Ламберт? – робко заметил Пеппо.

– Да, конечно, я спрошу и Ламберта, но не теперь. Пусть печаль и тоска об ушедшем улягутся в груди его… – Зеленые глаза дознавателя исполнились неизбывной грусти. Он не успел хорошо узнать благородного рыцаря, но старика ему и в самом деле было жаль.

– Послушай! – Маршалл перебил его настроение сильным чистым голосом своим. – А почему ты не спрашиваешь нас о кинжале, коим был заколот несчастный Сервус? Я, к примеру, кроме самоцветов коллекционирую оружие и, смею уверить, неплохо в нем разбираюсь. В этом доме нет не только меча или ятагана, но даже иголки, незнакомой мне. А кинжала такого я еще не видел.

– Верно! – подхватил Бенино. – Такого кинжала у Сервуса не было. Значит, убийца использовал свой!

– Я уверен в этом, – самодовольно согласился Леонардас.

– Ясно, свой, – подтвердил Маршалл.

– Так чей же это кинжал? – буркнул Заир Шах.

– Лумо Деметриоса… – тихо сказал Пеппо и опустил голову.

Глава шестая. Дознание

Все замерли. В тишине в окно залетела муха и приземлилась на стол, дабы почистить лапки. Теренцо прихлопнул ее жирной ладонью, и этот неприятный звук послужил сигналом ко второй части беседы.

– Что ты сказал, милый? – тихо спросил Бенине, в упор глядя на брата.

– Я сказал, что этот кинжал принадлежит Лумо Деметриосу, – с отчаянием повторил юноша. – Я точно знаю.

– Откуда же? – Заир Шах был, как всегда, скептичен.

– Видел. Он ковырял им в зубах…

– В чьих зубах? – зарвался гнусный старикашка, но сразу опомнился, фыркнул и отвернул физиономию.

Пеппо не стал ему отвечать. Жалобно посмотрев на Бенине, он вздохнул и опустил голову. В глазах брата он не увидел понимания, и это его расстроило. Ведь он сам всегда говорил: «Будь честен. Будь честен всегда, во всем и с каждым». Сейчас Пеппо следовал его совету и был честен, за что же такой суровый взгляд? – Дорогой, Лумо Деметриос мог ковырять в зубах любым другим кинжалом.

Но, Бенино! – воскликнул Пеппо, чуть не плача. – Ты же знаешь, что я не ошибаюсь! Рукоять того кинжала была усыпана алмазной крошкой и покрыта каким-то прозрачным веществом – точно так, как у кинжала в спине… в спине Сервуса…

– Мальчик прав, – мрачно сказал Гвидо, хмуря белесые брови. – Это действительно кинжал Лумо, я тоже узнал его…

– Так что ж тогда ты мучаешь нас? – удивленно произнес Леонард ас. – Зачем ты задаешь эти глупые вопросы, если знаешь сам, что Сервуса убил твой братец? Кстати, где он?

– Фи, Леонардас, – поморщился философ. – Как ты можешь говорить с такой уверенностью? Я не думаю, что Лумо способен на хладнокровное убийство, а кинжал – еще не доказательство.

– Доказательство, – все так же мрачно пробурчал Гвидо. – Но одного доказательства мало – надо, чтоб Лумо сам признался…

– А если он не захочет признаваться? – Заир Шах с превосходством оглядел остальных гостей. – С чего бы ему признаваться? И вообще, где он? Где твой Лумо? Тьфу ты, какая глупость! Прошу тебя, мой маленький друг, оставь свои вопросы и позволь нам разойтись по комнатам. Всем необходимо отдохнуть.

Маленький друг Заир Шаха покорно кивнул, при этом зеленые кошачьи глаза его блеснули чуть раздраженно. Пеппо понял: он желал продолжать, но не смел, ибо главным подозреваемым считался его родственник.

– Но все-таки где же Лумо? – Маршалл был, казалось, встревожен. – Не сердись, Гвидо, но его исчезновение и есть лучшее доказательство причастности. Тебе-то он сообщал, что хочет уехать?

Младший Деметриос отрицательно покачал головой.

– Ну, вот видишь… – расстроенно пробормотал шемит.

Снова наступила пауза. Пеппо готов был провалиться сквозь землю, потому что чувствовал себя виновником того, что произошло. Он тоже не мог поверить в то, что добродушный белый медведь оказался способен убить рыцаря из-за какого-то камня, пусть даже и ужасно дорогого и красивого. Но – правда есть правда, и промолчать он тоже не мог.

– У меня есть план, – вдруг сказал Бенине, обводя взглядом всех присутствующих. – И, думается, недурной.

– Ну-ну? – с любопытством вытянул длинную шею Леонардас.

– Первое: до выяснения причины смерти Сервуса никто из нас не должен покидать этот дом. То есть конечно, можно гулять и прочее, но из Лидии уезжать нельзя. Абстрагируясь от несчастного Лумо, представим, что сбежать вполне может убийца. Я далек от того, чтобы подозревать всех. В общем, я никого не подозреваю. Но все мы обязаны быть в равном положении. Согласны?

Судя по вытянувшимся физиономиям собравшихся они были отнюдь не согласны, но высказать неодобрение не решались.

– Второе: мы – я и Гвидо – будем искать Лумо, а заодно (надеясь на счастливый случай) Лал Богини Судеб, и оставляем за собой право в любое время обратиться к любому из вас с любым вопросом. Прошу не противоречить мне. В конце концов, если вы невиновны, вас должно только радовать то, что мы пытаемся снять с вас подозрения.

Гости уныло кивнули. Бенино был, как обычно, убедителен.

– И третье: почему бы убийце не признаться? Прямо сейчас – и тогда мы вместе подумаем, что делать. Но украденный камень тогда, ясно, придется вернуть, ведь у Сервуса есть наследник…

– Кто? – разом выдохнули Заир Шах и Леонардас.

– Я, – скромно ответил Бенино.

* * *

Пеппо смотрел на брата широко раскрыв рот. Пожалуй, и в детстве он не выказывал так явно своего изумления. Даже он, его родной и самый любимый, ничего не знал! Бенино – наследник Сервуса Нарота! Богача, который мог бы купить всю Лидию и кусочек соседнего Шема в придачу!

– Это меняет дело, достопочтенный философ, – сухо произнес Маршалл. – Пусть первый подозреваемый Лумо Деметриос – ибо сбежал, но второй уж всяко ты.

– Зачем бы я стал тогда красть Лал Богини Судеб? – обиделся Бенине. – Он и так бы принадлежал мне.

– Кто ж тебя знает, – ядовито ухмыльнулся Заир Шах. – Может, вступишь в наследование да через пару лун и обнаружишь где-нибудь в саду под персиковым деревом сие сокровище.

– Почему под персиковым деревом? – Философ явно растерян, а потому не так сообразителен, как всегда.

– Подумать только, какое состояние! – добавил яду придурковатый офирец. – Ради него десяток лучших друзей укокошишь!

– Вздор! – Бенино наконец пришел в себя. – Я не стал бы убивать Сервуса за все золото мира! И никого бы не стал убивать. Это не в моем вкусе.

– А что в твоем вкусе, позволь узнать? – не успокаивался Заир Шах. – Просто украсть сокровище?

– Хватит!

Резкий голос Гвидо оборвал перепалку.

– Хватит… – уже тише повторил он, – Не стоит обвинять друг друга – так можно далеко зайти, и тогда история кончится плохо.

– Куда хуже… – проворчал Заир Шах.

– Послушай, уважаемый Гвидо, – снова подал голос шемит. – А ты-то сам как думаешь, кто его убил?

– Не знаю, – медленно покачал головой дознаватель. – Но уверен… Вернее, почти уверен, что не Лумо. И – не Бенино.

– Кто ж тогда? Может, я?

Маршалл хохотнул, но глаза его смотрели на Гвидо вопросительно.

– Может, и ты, – легко ответил тот. – Пока не знаю. Но обязательно узнаю, дайте срок.

– И велик ли срок?

– Дня два-три.

– Посмотрим…

После того как шемит задумчиво произнес свое «посмотрим», Заир Шах встал, расправил складки нелепого одеяния и, с презрением поглядев на всех, вышел из зала. Вот ярко-синий подол его балахона проехал по одному маршу лестницы, вот повернул на второй… Лишь только затихли шаркающие шаги астролога, офирец выпучил светлые, как осеннее небо, глаза и трагическим шепотом сообщил:

– Это он грохнул беднягу Сервуса!

Все вздрогнули.

– С чего ты взял? – фыркнул Маршалл.

– Не хотел при нем рассказывать, но слышал его омерзительный голос той ночью.

– Слышал? Где?

– В коридоре, где ж еще… Сами знаете, какие тут у Сервуса лабиринты, так что точнее сказать не могу.

– И что он говорил?

– Не разобрал. Пищал что-то…

– Может, он пел? – предположила прекрасная Лавиния, с легкой улыбкой глядя на важного, как индюк, Леонардаса.

– С чего бы он стал петь ночью? – удивился офирец. – Нет, не пел.

– А что? – начал сердиться Бенине.

– Да говорю ж – пищал! Может, молился? Убил рыцаря и молился.

– Да зачем же ему молиться в коридоре? – потерял терпение Маршалл. – У него для этого комната имеется! Какой ты тупой, Леонардас, прости, конечно…

– Я не тупой, – с достоинством ответствовал офирец, подмигивая Лавинии. – Нергал знает этого старого крючка – молился или пел… Я не дознаватель, и сие не моя забота. Хочу спать. Прощайте.

Он поднялся и пошел к лестнице. Длинные аистиные ноги его в три шага одолели ступеньки одного яарша, потом ловко перескочили на второй.

– Сдается мне, наш приятель не такой кретин, как кажется, – заметил многозначительно Маршалл.

– Думаешь, прикидывается? – встревожился Бенино.

– И такое возможно. Смотри, как ловко повернул на старика.

– С чего ему поворачивать? – не согласился Гвидо. – Его пока никто не подозревал.

– Зачем он спать пошел? – Маршалл не желал отказываться от столь удобного объекта для обвинения в убийстве. – День еще, а он – спать!

– И что с того? Нет, любезный Маршалл, никаких оснований для подозрений у нас пока нет. Увы, но нет. Я думаю… О, Теренцо, могу ли я узнать, что так заинтересовало тебя за окном?

– Солнце, – за Теренцо пояснила девушка, пряча улыбку. – Сейчас оно опустится еще на полпальца, и мой супруг сможет говорить.

– Он замолчал в это время ровно луну назад? – догадался Бенино.

– Да.

И все выжидательно уставились на Теренцо. Толстяк, тяжело дыша, смотрел на огненный шар, который блистал в чистом голубом небе так бездумно, так беспечно, словно и не существовало в мире под ним никаких тревог и забот. В молчании за солнцем следили и остальные. Бенино, например, полагал, что как только оно опустится на требуемые полпальца, Теренцо откроет рот и сразу обнаружит всем тайну убийства Сервуса. Гвидо был не столь оптимистично настроен, но и он надеялся услышать от жирного аквилонца нечто важное, могущее помочь ему в расследовании. Пеппо… Пеппо ни о чем таком не думал. Он просто вспоминал огромного розовощекого рыцаря, победившего самого Всадника Ночи и погибшего так нелепо и странно – от дружественной руки. А Лавиния просто взирала на своего толстяка с любовью и даже благоговением. Пожалуй, такой взгляд невозможно изобразить – мельком пронеслось в круглой голове дознавателя, – но как умудрилась эта красавица влюбиться в ужасного, мерзкого, одышливого, потного и жирного кабана? Гвидо с отвращением взглянул на Теренцо, в тот же момент толстяк вдруг коротко всхрюкнул и с торжествующей улыбкой повернулся к гостям.

– Ха! Теперь я опять свободен! Я могу говорить! – заорал он хриплым от долгого молчания голосом. – Лавиния! Радуйся вместе со мной! Ха!

– Постой, любезный, – поднял руку ладошкой вперед Гвидо. – Если не возражаешь, отложи ненадолго свою радость. Нам нужно, чтобы ты ответил на такие вопросы…

– Сам знаю, – бесцеремонно перебил его Теренцо. – Я был нем, но не глух. Сервуса после вечерней трапезы я не видал, но зато кое-что слышал… – Он многозначительно обвел маленькими масляными глазками присутствующих, убедился в их неподдельном внимании, – Трухлявая колода говорила с ним перед полночью.

– Трухлявая… Это Заир Шах? – догадался Гвидо.

– Ну да! Уж о чем они шептались – рассказать не могу, ибо не ведаю. Слов я не разобрал. Но бранились, точно бранились. Этот старый пенек звездочет шипел, как разъяренная кобра, а Сервус отвечал коротко и гневно, будто отказывал тому в просьбе.

– Значит, Леонардас действительно слышал его голос… – задумчиво пробормотал Бенине.

– Конечно, слышал. Только, кривая оглобля, перепутал все. Не пел старикан и не молился, а чего-то требовал у рыцаря.

– Но чего?

– Почем мне знать? Сказал же, слов я не разобрал.

– Полагаю, Гвидо, нам следует еще раз переговорить с Заир Шахом, – хмуро буркнул философ, которому не стоило труда всю картину убийства Сервуса Нарота представить во всех подробностях, благо фантазия работала превосходно.

– Мне, – уточнил дознаватель. – Мне следует переговорить с ним еще раз. А ты, уважаемый Бенине, займись поисками… Лумо и пропавшего магического рубина.

– Хорошо, – легко согласился Бенине. – Теренцо, ты имеешь сообщить что-нибудь еще?

– Ничего не имею, – хмыкнул толстяк. – Сейчас пойду к себе и буду разговаривать вслух с двумя самыми любимыми моими людьми – с собой и Лавинией.

С трудом выбравшись из-за стола, Теренцо вытянул за руку Лавинию, и вдвоем они удалились наверх. Теперь в трапезном зале осталось четверо. Маршалл, братья Брассы и маленький дознаватель.

– Как ты думаешь, Бенине? – тихо спросил Гвидо. – Зачем Сервус рассказал всем, где хранится ларец с Лалом Богини Судеб?

– Не ведаю, – пожал плечами философ. – Может, подозревал, что камень хотят украсть, и решил поставить там засаду – ну, чтоб поймать вора?

– Скорее всего, так…

– Точно так, – заявил шемит. – А зачем еще?

– Жаль, меня не было на той вечерней трапезе, – вздохнул Гвидо. – А я бы хотел послушать историю о Богине Судеб…

– Я могу рассказать тебе, – усмехнулся Маршалл. – Невелик труд.

– О, это было бы замечательно!

– Ну, слушай. Еще до Великой Катастрофы на месте нынешней Бритунии были одни сопки, да овраги, да камни, да болота кое-где, но ни травы, ни кустов, ни тем паче деревьев вовсе не наблюдалось. Так гласят легенды, а я тебе легенду и передаю. Обитали там несколько племен – дикие люди, которые охотились на диких зверей и тем и жили. Больше о них и сказать-то нечего… И вот однажды с небес было им знамение: страшная молния, ударившая в землю не менее полу, сотни раз, а самый последний – в хижину старой колдуньи… Конечно, все в мгновение сгорело дотла, но на другой день из горстки этого мокрого пепла выросло дерево, такое прекрасное, что все эти племена собрались вокруг него и так сидели чуть не целую луну, изредка отлучаясь только для того, чтобы добыть пропитание. К концу этой луны на дереве выросли два плода, похожие на апельсины, но не апельсины. Огромные, цвета яркого (а в тех местах яркого вообще не было – сплошная серость вокруг) – один желтого, а другой красного, ароматные, к вечеру они раскрылись, и из них вышли две юные девицы. Одна – та, что вышла из желтого, – белокурая голубоглазая красавица, нежная и стройная, как цветок. Вторая – та, что вышла из красного, – тоже красавица, только черноволосая и черноокая, с фигурою гибкой, как у леопарда, посадкой головы гордой, а походкой стремительной. И снова сверкнула молния. Она насквозь пронзила обеих девиц, заставив несчастных дикарей с воплями разбежаться в стороны. Когда же стало тихо и люди осмелились обернуться, они увидели, что из двух красавиц осталась одна… Какая, Гвидо?

– Черноволосая?

– Нет.

– Белокурая?

– Нет.

– А какая же? – безмерно удивился маленький дознаватель.

– Обе! – торжествующе воскликнул Маршалл. – Они соединились в одну – в голубоглазую черноволосую красотку со взглядом нежным, а походкой стремительной и смелой. То и была Вечная Дева – Богиня Судеб. В руке ее сверкал красным огнем великолепный большой Дал, освещая тупые рожи дикарей мерцающим сиянием. Девушка обвела взглядом окрестности, и тут же из земли пробились ростки, из коих потом и выросли деревья, кусты да трава…

– А потом? – истребовал продолжения Гвидо, видя, что Маршалл вдруг углубился в свои думы.

– Потом? Потом она ушла. В неизвестном направлении…

– И все? – разочарованно спросил Гвидо.

– Нет, не все, – засмеялся шемит. – Потом ее видели в Асгарде, в Аквилонии и Офире, в Кхитае и Вендии. Но тогда огненного дала в ее руке уже не было. Никто не знает, каким образом она утратила его, но – теперь его владелец Сервус Нарот!

– Уже не он… – мрачно заметил Бенине.

– Уже не он… – согласился Маршалл. – Так вот, о Богине Судеб. Говорят, она обходит весь свет, останавливаясь лишь иногда и совсем ненадолго – для того, чтобы прясти пряжу, которая и есть судьба людская. Напрядет целый ворох, скажем, в Аквилонии, бросит на землю, он и рассыплется, но судьба аквилонцев – каждого из них! – уже будет предопределена на целые полсотни лет вперед. Затем пойдет в Зингару, и там то же самое… Ну, понравилась тебе легенда?

– Так себе, – улыбнулся Гвидо. – Но этот Дал действительно обладает магическими свойствами?

– Поверь мне. – Маршалл посерьезнел, уставил черные маслины глаз в зеленые круглые глазищи младшего Деметриоса. – Недаром Сервус так за него пострадал. Между нами говоря, сам Дал стоит ничуть не больше, чем та черная жемчужина или гранат – Красный Отец. Гораздо дороже его чудодейственная сила! Пусть он исполняет только одно твое желание, но зато какое! Ты можешь изменить свою судьбу полностью – хоть стать из нищего королем! Ни один маг не сделает такого!

– А если я доволен своей судьбой?

Маршалл опешил.

– Доволен? Как это?

– Да просто – доволен, и все. – Гвидо засмеялся. – Я люблю свой город и свою семью. Мне нравится моя внешность и мое здоровье… Нет, для себя я ничего бы не хотел. Но вот излечить и омолодить отца или разыскать Лумо…

– Э-э-э, парень, не выйдет. Лал Богини Судеб меняет только саму судьбу – твою судьбу! Если ты вздумаешь попросить золота – он не даст тебе и монеты; если ты вздумаешь попросить здоровья для отца – он не исцелит даже кашель. Но если ты скажешь: «Хочу жить двести лет» – ты будешь жить ровно двести!

– Не хочу, – печально покачал головой маленький дознаватель. – Вполне достаточно и шестидесяти…

– Мало! Мне скоро шестьдесят, а я еще полон сил и надежд! Да знаешь ли ты, как хочется жить, когда седеют волосы и морщины бороздят кожу? Знаешь ли ты, сколько дум в голове о будущем и о прошлом, сколько…

– Отчего же Сервус Нарот не попросил себе долгой жизни?

– Откуда ему было знать, что его убьют…

– Он знал, – сказал вдруг философ. – Он очень хорошо это знал.