Текст книги "Искушение Дэвида Армитажа"

Автор книги: Дуглас Кеннеди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Не совсем, – сказал Гэри и коротко рассмеялся. – Но вы же знаете, как он увлечен рыбалкой. И когда ему сообщили, что у побережья Сен-Винсент клюет марлин…

– Сен-Винсент? – переспросил Бобби. – Но туда ведь два дня плыть.

– Примерно тридцать шесть часов.

– Блеск, – восхитился Бобби. – Если он доберется туда сегодня, а завтра займется рыбалкой, он не появится здесь три дня, как минимум.

– Думаю, вы правильно подсчитали, – кивнул Гэри. – Но мистер Флек хочет, чтобы вы отдохнули в свое удовольствие, пользуясь всем, что может предоставить остров Саффрон.

– Но мы прилетели по его просьбе, чтобы встретиться с ним.

– И вы встретитесь с ним, – утешил его Гэри. – Через пару дней.

Бобби толкнул меня локтем:

– Какого черта ты обо всем этом думаешь?

На языке вертелось: «И ты все время твердил, что он твой большой друг?», но я не хотел больше препираться с Бобби. Поэтому я сказал:

– Ну, если бы мне пришлось выбирать между занудой писателем и марлином, я бы определенно выбрал рыбалку.

– Да, но чертовой рыбе не надо беспокоиться о клиентах и о запутанной ситуации в Венесуэле, – недовольно произнес Бобби.

– Вы же знаете, мистер Барра, что наш деловой центр может обеспечить вам доступ к информации по любому рынку. В наших силах, если вы захотите, специально для вас открыть новую линию, по которой вы сможете связываться со своими клиентами круглосуточно, семь дней в неделю.

– К тому же, – поддержала Гэри Мэг, – сводка погоды на ближайшую неделю превосходная. Никакого дождя, только приятный легкий бриз, столбик термометра будет стоять на тридцати градусах.

– Иначе говоря, вы можете следить за рынком и загорать, – улыбнулся Гэри.

– Ты злишься? – спросил меня Бобби.

Да, я злился. Но я вновь решил сдать на тормозах. Поэтому, пожав плечами, я сказал:

– Думаю, немного солнца мне не повредит.

«Лендровер» продолжал катиться по неровной дороге через джунгли. Но вскоре деревья расступились. Мы остановились около открытого навеса, под которым стояли еще три «лендровера» и один большой белый фургон. Я хотел спросил, зачем на острове четыре одинаковых внедорожника да еще фургон в придачу… но снова промолчал. Вместо этого я пошел за Мэг по узкой тропинке, мощенной галькой. Вскоре мы взошли на мостик, перекинутый через большой декоративный пруд. Я посмотрел вниз и увидел, что в пруду полно тропических рыб. Затем я поднял глаза и ахнул. Прямо передо мной широко раскинулся дворец Флека.

С воздуха он казался приземистым деревянным строением. Но вблизи он представлял собой экстравагантный образец современной архитектуры – ряд огромных окон в обрамлении лакированного дерева. По бокам возвышались башни, похожие на кафедральные, они также были забраны в стеклянные рамы. Между этими модернистскими конструкциями, напоминающими крылья, располагались несколько башен в форме буквы «V», причем все с витражными стеклами.

По деревянному настилу мы прошли к противоположной стороне дома. Свернув за угол, я снова чуть не ахнул – перед домом находился огромный бассейн. За всем этим начиналась синева – вид на Карибское море был потрясающим.

– Милостивый боже, – изумился я. – Вот это красота.

– Да, – согласился Бобби. – Это «мать твою, как богат». Теперь ты понимаешь?

Зазвонил его сотовый. Он ответил.

– Ну, и какая маржа? – сразу заговорил он о деле. – Да, но в прошлом году они продавали по двадцать девять… Разумеется, я отслеживал этих типов… Ты же не думаешь, что я куплюсь на подставу?.. Ты помнишь скачок на рынке в девяносто седьмом?.. Четырнадцатое февраля девяносто седьмого года, как раз после того, как этот бред с Моникой Левински попал в прессу и последовали незначительные поправки в течение семидесяти двух часов. Но в долгосрочном плане…

Бобби умел доступно объяснять клиентам суть вещей. Он с ловкостью фокусника управлялся с цифрами и фактами. Все это шло вразрез с той грубостью, с какой он обычно разговаривал со своими помощниками. Я заметил, что Гэри и Мэг тоже прислушиваются к разговору. Интересно, думают ли они то же, что и я: как такой умный человек может превращаться в противного клоуна, когда речь идет о бытовых вещах? И почему он упорно изображает из себя неандертальца, когда дело касается женщин? Однако деньги и секс делают дураков из всех нас. Кто знает, может быть, Бобби решил, что ему наплевать, если все узнают, каким безнадежно голым он бывает в своей глупости.

Бобби захлопнул сотовый, расправил плечи и сказал:

– Никогда не бери в клиенты дерматолога. Для них каждый прыщ на рынке уже меланома. Но… – он подтолкнул Гэри, – ты слышал, приятель, что я обещал этому козлу дать ответ в десять…

Гэри взял свою переносную рацию и заговорил:

– Джули, со мной мистер Барра. Он хочет, чтобы у тебя на экране были все данные по НАСДАГ [15]15
  НАСДАГ – американская фондовая биржа, основанная на принципах электронной торговли.


[Закрыть]к нашему приходу, то есть через три минуты. Ясно?

Из рации послышался голос.

– Будет сделано.

– Показывай дорогу, – снисходительно обратился Бобби к Гэри, затем повернулся ко мне и добавил: – Встретимся позже, приятель, если ты все еще благоволишь к такому ничтожеству, как я.

Когда они ушли, Мэг спросила:

– Мне показать вам вашу комнату?

– Пожалуйста.

Мы вошли внутрь. Главное фойе представляло собой длинный просторный коридор с белыми стенами и такими же белыми полами. Как только я вошел, я обнаружил себя стоящим перед одной из лучших работ американских художников-абстракционистов XX века: захватывающее полотно, изображающее математическое уравнение на блестяще текстурированном сером фоне.

– Это «Универсальное поле» Марка Тоби? – спросил я у Мэг.

– А вы разбираетесь в искусстве, – заметила она.

– Я видел эту картину только в книгах. Изумительно.

– Если вы любите искусство, вам следует познакомиться с тем, что мы здесь называем Большим залом.

– У нас есть время сейчас?

– Это остров Саффрон – времени здесь столько, сколько вам нужно.

Повернув налево, мы пошли по коридору мимо длинного ряда фотографий, сделанных бесподобной Дианой Арбус. Большой зал действительно был большим. Поражали потолок в сорок футов, полностью из стекла, и огромная пальма, растущая прямо из пола. Я догадался – это одно из крыльев дома, напоминающих собор. Интерьер зала отличался не только богатством, но и хорошим вкусом. Я отметил рояль «Стенвей», который уже был произведением искусства, длинные диваны и кресла молочно-белого цвета, большой аквариум, вделанный в одну из стен… И массу картин на стенах… причем такого уровня, на какой вы могли бы рассчитывать только в лучших музеях мира. По крайней мере, они составляли достойную конкуренцию экспонатам музея Метрополитен, Галереи Уитни, Джетти или Института искусств в Чикаго.

Я ходил по залу, ошеломленный. Хоппер… Бен Шан… Два полотна Филиппа Гастонса среднего периода… Мэн Рей… Томас Харт Бейкер… Клаус Олденберг… Джордж Л. К. Моррис… И коллекция фотографий тридцатых годов Эдварда Штейчена к «Ярмарке тщеславия».

На стенах Большого зала висели по меньшей мере сорок работ. Я даже не мог себе представить, сколько надо денег, чтобы собрать такую коллекцию.

– Просто поверить невозможно…

Голос ниоткуда произнес:

– Вам стоит посмотреть, что выставлено в других местах.

Я поднял голову и увидел перед собой низенького, не больше пяти футов пяти дюймов, плотного мужчину лет сорока пяти, с длинными, по плечи, волосами, забранными в сальный хвостик. На нем были обрезанные джинсы, кожаные сандалии и майка, натянувшаяся на животе; на майке был изображен Жан-Люк Годар, под портретом цитата: «Кино есть правда со скоростью 24 кадра в секунду».

– Вы, наверное, Дейв Армитаж? – сказал он.

– Точно, – согласился я.

– Чак Карлсон. – Он протянул мне руку. Рука оказалась влажной на ощупь. – Я ваш большой поклонник.

– Приятно слышать.

– Ну, да. «Продать тебя», с моей точки зрения, – это лучший сериал на телевидении. Фил тоже так думает.

– Вы его друг?

– Скорее помощник. Я у него парень по фильмам.

– А что значит «парень по фильмам»?

– Во-первых, я занимаюсь архивом.

– У него есть архив фильмов?

– Еще какой – около семи тысяч на бобинах и еще пятнадцать тысяч на видео и DVD. Это лучший архив на континенте, если не считать Американского института кинематографии.

– Не говоря уже о Карибском море.

Чак улыбнулся:

– Здесь, на Саффроне, он держит всего около двух тысяч фильмов.

– Ну, тут ведь нет кинотеатра…

– Да, и к тому же «Блокбастер» не присылает сюда записи фильмов Пазолини.

– Вам нравится Пазолини?

– Я считаю его богом.

– А мистер Флек?

– Для него он бог-отец. Короче, у нас есть все двенадцать фильмов мистера Пазолини. Так что, когда пожелаете, кинозал в вашем распоряжении.

– Спасибо, – произнес я, думая о том, что «Евангелие от Матфея» – единственный фильм Пазолини, который я видел, – смотреть на острове в Карибском море мне хотелось бы меньше всего.

– Кстати, я знаю, что Фил очень надеется поработать с вами.

– Это мило.

– Если вы не возражаете, я хотел бы сказать, что сценарий великолепен.

– Какой именно? Его или мой?

Он снова ухмыльнулся:

– Они оба одинаково ценны.

«А ты дипломат, – подумал я, – если учесть, что Флек просто скопировал мой сценарий».

– Что касается сценария… – сказал я. – В последние дни я немного поработал над ним, и теперь мне бы хотелось перепечатать его. Это возможно?

– Без проблем. Я попрошу Джоан зайти к вам и взять рукопись. Увидимся в кинозале, Дейв.

Наконец Мэг повела меня в отведенную мне комнату. По дороге я задал ей несколько вопросов личного характера. Она сказала, что приехала сюда из Флориды и является членом «команды острова Саффрон», как она выразилась, уже больше двух лет. Раньше она работала на круизных теплоходах, но нынешняя работа нравится ей значительно больше. Она легче, к тому же, по сути, члены команды – единственные жители на острове.

– Вы хотите сказать, что мистер Флек не часто приезжает на остров? – спросил я.

– Он бывает здесь примерно три-четыре недели в году.

– А в остальное время?

– Здесь пусто… Хотя иногда он одалживает остров кому-нибудь из своих друзей. Но это тоже не более четырех недель в год. Все остальное время остров в нашем распоряжении.

– И сколько вас здесь?

– Полный штат – четырнадцать человек.

– Милостивый боже, – сказал я, думая, во что выливаются расходы на зарплату. Особенно если учесть, что собственно на работу отводится не более двух месяцев в году.

– Ну, у мистера Флека есть деньги, – сказала Мэг, словно угадав мои мысли.

Моя комната, а вернее, несколько комнат находились в одной из башен поменьше. Само по себе слово «поменьше» мало подходит к описанию этого огромного помещения. Белые каменные стены. Деревянные полы. Прозрачные окна от пола до потолка, выходящие прямо на море. Большая, королевских размеров, кровать. Рядом – просторная гостиная с двумя огромными диванами. Вместительный бар, наполненный лучшими напитками. Ванная с ванной, утопленной в пол, сауной и навороченной душевой кабиной с гидромассажем (она одновременно выстреливала водой в пять разных участков тела). Над спальней располагался кабинет, полностью оборудованный всеми современными приспособлениями; в кабинет можно было подняться по винтовой металлической лестнице.

Однако больше всего в моей комнате поражали три плоских экрана. Они были удобно расположены: один около кровати, второй в гостиной и третий на письменном столе. Управлять ими было легко – коснешься пальцем, и на экране высвечивается нужная информация. Для начала я выбрал надпись «Видеотека». На экране появились буквы алфавита. Букве «А» соответствовал список примерно из тридцати фильмов. Не собираясь ничего смотреть, по крайней мере сейчас, я нажал на «Альфавиль» Годара. Внезапно ожил плоский экран «Панасоника». Замелькали первые кадры. Удовлетворив свое любопытство, я нажал кнопку «Назад». Снова появился алфавит. Я коснулся буквы «Г» и выбрал «Гражданина Кейна». Отличный фильм, но, думаю, Чарльз Фостер Кейн никогда не располагал такой игрушкой, как эта система у Флека.

В дверь постучали. Я прокричал «Войдите», и в комнате появилась Мэг.

– Не возражаете, если я распакую ваши вещи? – спросила она.

– Спасибо, но я могу сделать это сам.

– Это часть обслуживания, – пояснила она, поднимая мой чемодан. – Я ваш дворецкий. – Мэг слегка улыбнулась, позволяя разглядеть намек на иронию. – Вижу, вы уже освоили электронную систему. Остроумно, верно?

– Да уж. Потрясающий набор фильмов!

– У мистера Флека есть все, – сказала Мэг, исчезая в соседней комнате вместе с моим чемоданом.

Я поднялся наверх в кабинет, достал свой ноутбук и подключил его к Интернету. Через наносекунду я уже просматривал свою электронную почту. Среди дежурных посланий Брэда Брюса и Элисон было и то, которого я ждал.

«Дорогой! Тут полное столпотворение. Но я держусь. Скучаю. С».

По поводу этого письма мне в голову пришли несколько мыслей. Первая была такой: «Ладно, наконец-то она объявилась». Вторая выражала надежду: «Что же, по крайней мере, она написала, что скучает». А третья, наоборот, тревогу: «Почему она не написала «с любовью»?»

Затем я заставил себя думать рационально. Салли в данный момент находилась в особых обстоятельствах. В Голливуде профессиональный кризис такого масштаба немедленно превращался в нечто, сравнимое с осадой Сталинграда.

Иными словами, она была занята по уши.

Снова послышался стук в дверь. Вошла приятная женщина лет тридцати: глубокий загар и короткая стрижка; одета в стандартную для острова форму: майка и шорты. Как и Мэг, она напоминала активную студентку университета, наверняка бегающую на свидания к нападающему по имени Бад.

– Приветствую вас, мистер Армитаж, – сказала она. – Меня зовут Джоан. У вас все в порядке?

– Все отлично.

– Слышала, у вас есть сценарий, который надо перепечатать.

– Совершенно верно, – обрадовался я, выхватывая рукопись из портфеля и направляясь в гостиную. – Но боюсь, у меня нет записи на диске…

– Об этом не беспокойтесь. Мы сделаем полный набор.

– Не слишком ли много получится работы?

Она пожала плечами:

– Здесь в последнее время с работой негусто. Я с удовольствием займусь ей.

– Вам придется расшифровывать мои иероглифы, – сказал я, раскрывая рукопись на третьей странице и показывая ей свои вставки.

– Мне приходилось видеть и похуже. Вы ведь здесь пробудете несколько дней, я не ошибаюсь?

– Да, так мне сказали.

– Тогда, если не возражаете, я позвоню вам, если на чем-нибудь застряну.

Когда она ушла, из гардеробной вышла Мэг, неся две пары моих брюк.

– Ваши брюки немного помялись в чемодане, я отнесу их погладить. Теперь скажите – вы хотите плотно поужинать? Или вам подать что-нибудь легкое?

Я посмотрел на часы. Девять вечера, и мой организм еще не приспособился к четырехчасовой разнице во времени с Лос-Анджелесом.

– Что-нибудь очень легкое, если нетрудно…

– Но, мистер Армитаж…

– Дэвид, пожалуйста.

– Мистеру Флеку нравится, когда мы обращаемся к гостям официально – мистер. Так как насчет дюжины устриц и бутылки…

– Гевурцтраминара. Но всего бокал.

– Я попрошу сомелье принести бутылку. Если вы не все выпьете, ничего страшного.

– Здесь есть сомелье?

– Он должен быть на каждом острове. – Опять эта ироничная улыбка.

Затем она ушла.

Через несколько минут позвонил сомелье. Его звали Клод. Он сказал, что будет счастлив помочь мне выбрать гевурцтраминар. В его погребе, пояснил он, есть две дюжины сортов. Я попросил его посоветовать мне с выбором. Он заявил, что лично предпочитает гиззельбрехт из Альзаца, в котором прекрасно сочетаются все компоненты.

– Знаете, мне нужен всего бокал, – сказал я.

– Я все-таки пошлю вам бутылку.

Повесив трубку, я разыскал сайт, посвященный винтажным винам, и набрал в поисковике Gisselbrecht Gewürztraminer, 1986. На экране ноутбука появилась фотография бутылки, ниже следовало подробное описание, из которого я узнал, что среди вин класса Premier cru выбранное мной – самое что ни на есть лучшее. Специальная цена со скидкой составляла 275 долларов.

Я начал понимать, что жизнь в карибском убежище миллиардера проходит в соответствии с принципом «деньги не препятствие».

В ожидании ужина я напечатал электронное послание Салли.

«Дорогая!

Приветствую тебя из невероятно роскошной земли Оз. Это место столь же великолепно, сколь и абсурдно. В самый раз написать статью под названием «Образ жизни богатых и знаменитых» в какой-нибудь гламурный журнал. Правда, должен признать, что вкус у этого типа есть… Но уже через полчаса после приезда я начал подумывать: есть что-то ущербное в том, чтобы иметь все, что пожелаешь. Разумеется, чтобы показать нам, что все в этом мире делается по его воле, Флек в данный момент отсутствует. Он изображает Хемингуэя и гоняется за большой белой рыбой где-то в океане, оставив твоего верного поклонника скучать. Я даже не знаю, обижаться мне или считать мою полную свободу в пределах острова особой милостью. На данный момент я решил придерживаться второго варианта и заняться такими полезными делами, как загар и сон вволю. Мне только жаль, что высыпаюсь я не рядом с тобой. До меня можно дозвониться напрямую по номеру 0704 555 8660. Пожалуйста, позвони мне, когда выберешь минутку в своей бешеной гонке на колесницах. Я тебя знаю – и уверен, что ты уже выработала стратегию преодоления этого не такого уж и страшного кризиса. Ведь ты умница-разумница.

Я тебя люблю. И очень хочу, чтобы ты была здесь. Дэвид».

Я отправил послание. Затем взял трубку и позвонил своей дочери. К телефону подошла моя бывшая жена. Она ответила со своим обычным дружелюбием:

– А… это ты… – Тон излучал безразличие.

– Верно, это я. Как поживаешь?

– Какая тебе разница?

– Слушай, Люси, я не обижаюсь, что ты злишься. Но ведь должен же быть какой-то предел…

– Нет. И я не собираюсь миндальничать с засранцами.

– Ладно, ладно, поступай как знаешь. Разговор окончен. Не могла бы ты позвать к телефону мою дочь, пожалуйста.

– Нет, не могла.

– Почему же?

– Потому что сегодня вечер среды, а если бы ты был ответственным отцом, то помнил бы, что в этот день у нее балетный класс.

– Я ответственный отец.

– Я даже не собираюсь это обсуждать.

– И прекрасно. Я хочу дать тебе номер телефона в Карибском море, где я сейчас нахожусь…

– Надо же, как ты ублажаешь эту потаскушку…

Моя рука сжала трубку.

– Люси, я даже не удостою твой гнусный эпитет ответом. Но если хочешь знать правду…

– Не особенно.

– Тогда запиши номер и попроси Кейтлин мне перезвонить.

– Зачем ей тебе звонить, если вы послезавтра увидитесь?

Уровень моего раздражения – и так уже высокий, благодаря этому сердечному разговору, – сразу повысился.

– Не понял, о чем ты толкуешь? – спросил я. – По графику я навещаю Кейт только через две недели.

– Ох, только не говори, что ты все забыл…

– Что забыл?

– Забыл, что мы договорились: на эти выходные ты забираешь Кейтлин к себе, потому что мне нужно ехать на конференцию…

Черт! Черт! Черт! Она была права. Я попал в идиотское положение.

– Подожди… когда мы об этом говорили? Шесть или восемь недель назад?

– Не надо мне этой амнезии под соусом «как давно это было».

– Но это правда.

– Чушь собачья!

– Ну что я могу сказать – разве только mea maxima culpa [16]16
  Меа maxima culpa (лат.) – моя огромная вина.


[Закрыть].

– Не принимается. И вообще, сделка есть сделка. Ты должен быть здесь через тридцать шесть часов.

– Прости, но это невозможно.

– Дэвид, ты приедешь, как мы договаривались.

– Мне бы очень хотелось, но…

– Не смей пудрить мне мозги!

– Я в пяти тысячах милях от тебя. У меня здесь дела. Я не могу приехать.

– Если ты не приедешь…

– Полагаю, ты можешь попросить свою сестру прилететь из Портленда. Или найми няньку на выходные. И да, я все оплачу.

– Ты – самая эгоистичная свинья в истории.

– Можешь думать, что хочешь, Люси. Запиши мои номер…

– Нам не нужен твой номер. Потому что я сомневаюсь, что Кейтлин захочет с тобой разговаривать.

– Это ей решать.

– Повторяю еще раз: когда ты ушел, она потеряла чувство защищенности. И обещаю тебе, что в конце концов она возненавидит тебя за это!

Я ничего не сказал, но трубка тряслась в моей руке. Наконец Люси заговорила снова:

– Можешь быть уверен, я с тобой за это рассчитаюсь.

И она повесила трубку.

Я положил телефон на стел. Опустил голову на руки. Я ощущал безмерное чувство вины.

Но я не собирался рвануть через океан, чтобы Люси на полтора дня могла съездить на свою конференцию. Да, я забыл об этом. Но, бог мой, мы говорили об этом два месяца назад! И я никогда не пропускал свои встречи с дочерью. Напротив, Кейт стала чаще проситься приехать в Лос-Анджелес. Это насчет дерьмовых предположений Люси о том, что дочь не устраивает мое общество. Обида моей бывшей жены не знала границ. С ее точки зрения, я был Мистер Плохой человек, и хотя я, конечно, вел себя как эгоист, когда решил покончить с нашим браком, она ни разу не призналась в собственных недостатках, которые, собственно, и толкнули наш брак к распаду (по крайней мере, так я говорил психологу, с которым общался во время развода).

Еще один стук в дверь. Я крикнул:

– Входите!

Вошла Мэг. Она катила перед собой элегантный столик в стиле хай-тек. Я спустился в гостиную. К моей дюжине прилагалась корзинка с темным хлебом и небольшой мисочкой зеленого салата. Бутылка вина покоилась в плексигласовом кулере.

– Все готово, – сказала Мэг. – Хотите, я накрою вам на балконе? Вы сможете полюбоваться на закат.

– Звучит привлекательно.

Она раздвинула балконные двери, и передо мной оказалось огромное оранжевое солнце, которое медленно стекало в потемневшие воды Карибского моря.

Я уселся в кресло и попытался избавиться от сложных эмоций, которые мучили меня после ядовитой отповеди Люси. Наверное, от меня зрительно исходили флюиды стресса, потому что, закончив накрывать на стол, Мэг сказала:

– У вас такой вид, будто вам срочно требуется выпить.

– Вы абсолютно правы.

Пока она открывала бутылку, я спросил:

– А чем сейчас занимается мистер Барра?

– Он непрерывно говорит по телефону. Причем все время кричит.

– Пожалуйста, передайте ему, что сегодня я лягу спать пораньше, – попросил я, решив, что еще одна доза Бобби в этот нескончаемый день будет явным перебором.

– Понятно.

Мэг открыла вино, налила совсем немного в высокий бокал.

– Пробуйте, – весело сказала она.

Я взял бокал за тонкую ножку. Проделал все необходимые процедуры: покрутил вино, чтобы оно растеклось по стенкам, вдохнул аромат, затем позволил первой капле коснуться моего языка. И сразу почувствовал нечто вроде электрического разряда. Таким чертовски вкусным оно было.

– Невероятно, – сказал я. – Но ведь так и должно быть, по двести семьдесят пять долларов за бутылку?

– Рада слышать, – сказала Мэг, наполняя бокал. – Что-нибудь еще?

– Абсолютно ничего… И спасибо за все.

– Слушайте, это просто часть обслуживания. Если что-нибудь пожелаете, достаточно взять телефон.

– Вы меня балуете.

– Такова цель.

Я поднял бокал. Посмотрел на последние капли убывающего солнца. Набрал полную грудь воздуха и впервые ощутил специфический для тропиков запах плюмерии с легкой примесью эвкалипта. Потом я отпил глоток этого абсурдно дорогого и абсурдно великолепного вина. И сказал.

– Знаете, я и на самом деле думаю, что легко смогу привыкнуть ко всему этому.