Текст книги "Искушение Дэвида Армитажа"

Автор книги: Дуглас Кеннеди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Я не мог поверить своим глазам. То, что сделал Флек, было не просто возмутительно, это был настоящий скандал, вплоть до того, что с помощью ассоциации я мог легко разоблачить его как литературного пирата. Вне сомнения, человек, который так заботится о своей изолированности, должен понимать, что пресса попирует за его счет. И вне сомнения, посылая сценарий мне, он понимал, что я буду возмущен (в лучшем случае). Тогда в какие игры играл этот придурок?

Часы показывали без двадцати три. К счастью, я вспомнил кое-что, сказанное мне Бобби:

– Если я тебе нужен, обращайся все двадцать четыре часа семь дней в неделю.

Бобби ответил по сотовому после третьего звонка. В трубке слышались громкая техно-музыка и звук автомобильного мотора. Мне закралась в голову мысль, что мой приятель чего-то нанюхался.

– Дейв, ты припозднился, – сказал он.

– Я звоню в неудачный момент?

– Если я тебе скажу, что я лечу со скоростью девяносто километров по десятому шоссе с крошкой гавайкой по имени Хител Фонг, которая играет моим членом, когда мы разговариваем, ты мне поверишь?

– Нет.

– И будешь прав. Я как раз еду домой после продолжительной беседы с двумя очень умными венесуэльцами…

– Бобби, о чем Флек думал, скопировав мой сценарий?

– А… так до тебя дошло?

– Да, дошло, и мистера Флека ожидают большие неприятности. Я могу начать с того, чтобы заставить Элисон подать иск в суд…

– Слушай, я знаю, что еще и трех нет, но куда подевалось твое чувство юмора? Пойми, Флек делает тебе комплимент, жопа ты с ручкой. Очень большой комплимент. Он хочет сделать твой сценарий. Это будет его следующий проект. И он заплатит тебе за него большие деньги.

– Но при этом он собирается выдать мой сценарий за свой?

– Дейв, этот парень стоит двадцать миллиардов. И он не тупой мошенник. Он знает, что твой сценарий – это твой сценарий. Все, что он делает, так это оригинальным путем говорит тебе, что сценарий ему нравится.

– А не проще ли было просто взять и сказать мне, как ему нравится то, что я написал? Не мог позвонить сам, поручил бы своим людям поговорить с моими людьми…

– Что я могу сказать… Фил для всех загадка. Но, слушай, на твоем месте я бы был польщен. Теперь Элисон может выдрать из Фила крупные суммы за сценарий.

– Мне надо об этом подумать.

– Ой, да будет тебе. Выпей таблетку от депрессии и ложись спать. Утром тебе все покажется очень забавным.

Я повесил трубку и внезапно почувствовал себя очень усталым. Настолько усталым, что мне совершенно не хотелось думать об игре, которую затеял этот чертов Филипп Флек. Но прежде чем нырнуть в постель, я положил оба сценария на кухонный стол, открыв первую страницу и там и там. Рядом я положил записку для Салли: «Дорогая! Твои мысли насчет этого дубликата? С любовью, Д.».

Затем я прокрался в спальню, улегся и мгновенно уснул.

Когда через четыре часа я проснулся, Салли сидела в конце кровати и протягивала мне капучино. Услышав мои невнятные слова благодарности, она улыбнулась. Я заметил, что она уже одета. Затем я обратил внимание на два сценария, которые Салли держала под мышкой.

– Ты в самом деле хочешь знать, что я по этому поводу думаю? – спросила она.

Я отпил глоток кофе и кивнул.

– Ну, если честно, то в этом сценарии нет ничего особенного, верно? Квентин Тарантино в семидесятых не стал бы делать такой фильм.

– Благодарю покорно.

– Ты хотел услышать мое мнение, вот я его и высказываю. Ведь это незрелый сценарий, согласись. И прямо надо сказать, первая сцена перегружена. В смысле, тебе сноски на Малера, возможно, кажутся забавными, но с сегодняшней аудиторией это не пройдет.

Я отпил еще глоток, затем сказал:

– Что еще?

– Эй, я не говорю, что сценарий бездарен. Наоборот, в нем есть все признаки, которые потом принесли тебе такой успех. Все дело в том, что с той поры ты прошел длинный путь.

– Верно, – сказал я, не в силах скрыть обиду.

– Ох, ради бога, Дейв! Ты же не ждал, что я буду хвалить работу, которая этого не заслуживает, так?

– Разумеется, ждал.

– Но это было бы нечестно!

– Какое отношение к этому имеет честность? Все, что меня интересовало, это твое отношение к попытке плагиата, затеянной Флеком.

– Плагиата? Ты только послушай себя! Ты ничем не отличаешься от авторов, с которыми мне приходилось встречаться. Ни намека на чувство юмора, когда дело касается работы. Ну, сыграл он с тобой небольшую шутку, ну, решил посмотреть, как ты прореагируешь на это… Ты разве не просек? Неужели тебе не понятно, что он хотел сказать?

– Почему, понятно: он хочет стать соавтором моей работы.

Салли пожала плечами:

– Да, Дейв, ты прав. Тебе придется заплатить именно эту цену, если он станет снимать фильм по твоему сценарию. И ты должен на это согласиться.

– Почему?

– Ты и сам знаешь почему: таковы правила игры. И еще потому – если говорить правду, – что это далеко не лучший сценарий из когда-либо написанных. Так почему бы не взять Фила в соавторы?

Я ничего не сказал. Салли пододвинулась и поцеловала меня в макушку.

– Не дуйся, – произнесла она. – Но врать тебе я не буду. Это старый, протухший продукт. И если восьмой по списку богач Америки хочет его купить… бери деньги не раздумывая, даже если тебе придется взять его в соавторы. Поверь мне, Элисон скажет тебе то же самое.

– Ну, надо отдать должное этому типу, – сказала Элисон, когда я позвонил ей, чтобы сообщить о забавах Филиппа Флека. – Весьма извращенный способ привлечь твое внимание.

– И дать мне понять, что хочет стать соавтором.

– Подумаешь! Это же Голливуд. Даже парковщики считают, что заслуживают упоминания в сценарии. И вообще, это не лучшее твое произведение.

Я промолчал.

– Ох уж это обидчивое молчание, – сказала Элисон. – Наш автор сегодня утром слегка чувствителен?

– Да. Слегка.

– Телевидение тебя испортило, Дэвид. Ты теперь считаешь, что ты – Мистер Творческий контроль. Но помни, если по этому сценарию будет сниматься фильм, речь идет о полном метре. А ради такого можно пойти на любые компромиссы.

– Это же комедия, Элисон…

– Слушай, в руках Флека из нее вполне может получиться жуткий кошмар. Ты когда-нибудь видел «Последний шанс»?

– Пока нет.

– Найди диск и повесели себя. На мой взгляд, это самый ненамеренно смешной фильм из когда-либо снятых.

Я так и поступил. В тот же день я взял фильм в соседнем «Блокбастере», собираясь просмотреть его в одиночестве, до того как Салли вернется домой. На всякий случай я запасся пивом, настраиваясь на развлечение.

Ждать долго не пришлось. Фильм начался с крупного плана гибкой и тонкой девицы по имени Пруденс. Она была одета в длинный развевающийся плащ. Через мгновение камера переместилась назад, и я обнаружил, что девица стоит на скалах явно пустынного острова и смотрит на грибообразный взрыв вдалеке. Ее глаза расширяются от ужаса, мы слышим, как она говорит:

– Мир кончается… на моих глазах.

Ничего себе заявочка!

Через несколько минут в кадре появляется вторая девица, такая же гибкая и тонкая. Единственное отличие – на ней очки в роговой оправе. Девицу зовут Хелен, она замужем за сумасшедшим художником Германом, рисующим впечатляющих размеров абстрактные картины, на которых, должно быть, изображены апокалипсические сцены кровавой бойни.

– Я пришел сюда, чтобы избавиться от материальных оков общества, – говорит Герман Хелен, – но теперь общество полностью исчезло. Итак, наша мечта наконец сбылась.

– Да, любовь моя, – отвечает ему Хелен. – Это так. Наша мечта сбылась. Но есть одна проблема: мы должны умереть.

Четвертым членом этого милого квартета оказывается шведский отшельник, которого зовут Хелгор. Он что-то сооружал в дальней лачуге в углу острова, я так и не понял что именно. Хелен была в него влюблена, но он поклялся отказаться от секса, не говоря уже об электричестве, туалете со спуском и всего остального, что не выросло на земле. Но, услышав, что миру приходит конец, он решает отказаться от клятвы насчет совокупления и позволяет Хелен соблазнить его. Когда они опускаются на каменный пол его лачуги, он говорит ей:

– Я хочу попробовать твоего тела. Я хочу испить твою жизненную силу.

Попутно выясняется, что безумный Герман трахает Пруденс, к тому же она уже беременна. В один из моментов Пруденс заявляет ему:

– Я чувствую, как во мне растет жизнь, и это в то время, когда смерть обволакивает все.

Разумеется, Хелен узнает, что Герман изменяет ей с Пруденс, а Хелгар проговаривается, что он трахает Хелен. Парни дерутся, потом следует полчаса задумчивого молчания, которые заканчиваются перемирием и тягомотными рассуждениями о природе существования.

По режиссерской задумке все оставшееся время герои перемещаются по большому каменному плато, расчерченному на белые и черные клетки, как в шахматах. Далекий материк пылает в ядерном пекле, токсичные облака начинают опускаться на остров, и квартет решает встретить свою смерть с высоко поднятыми головами.

– Мы не должны умереть от удушья, – говорит сумасшедший Герман. – Мы должны войти в пламя.

И они погружаются в лодку, чтобы плыть к преисподней под звуки «Путешествия Зигфрида по Рейну» Рихарда Вагнера.

Экран темнеет. Титры.

Когда фильм закончился, я несколько минут сидел в кресле совершенно одуревший. Затем позвонил Элисон и долго твердил ей о том, какой это отвратительный фильм.

– Да, это настоящая мура, – согласилась она.

– Я не могу работать с этим человеком. Я отказываюсь от поездки.

– Не торопись, Дэвид. По-моему, у тебя нет повода не встречаться с Флеком. Разве плохо поваляться на солнышке? И еще: почему бы не продать ему «Трех старых ворчунов»… или «Развлечения и игры» – как там он захочет назвать этот сценарий? Вот что я тебе скажу: если тебе не понравится, что он с ним сделает, ты всегда можешь убрать свое имя из титров. Тем временем я сумею вытрясти из него кучу денег, можешь не сомневаться. Я буду играть по-крупному, Дейв. Запрошу миллион. И обещаю тебе, что он заплатит. Конечно, регистрация твоего сценария под своим именем – это сущий пустяк, но он наверняка не захочет, чтобы об этом узнала общественность. Нам даже просить не придется, он сам заплатит, чтобы мы молчали.

– Какого же ты плохого мнения о человеческой природе, Элисон…

– Слушай, я же агент.

Поговорив с Элисон, я позвонил Салли. Ее помощница заставила меня прождать почти три минуты, затем с напряжением в голосе она сообщила, что «кое-что случилось» и Салли перезвонит мне через несколько минут.

Эти несколько минут растянулись почти что на час. Как только я услышал голос Салли, то сразу понял: стряслась беда.

– У Билла Леви инфаркт, – огорченно сообщила она.

– Милостивый боже…

Билл Леви был ее боссом, это он ввел Салли в «Фокс Телевижн». Салли доверяла ему, в известном смысле он был ей отцом.

– Тяжелый? – спросил я.

– Довольно тяжелый. Билл потерял сознание во время планерки. К счастью, рядом оказалась медсестра, она сделала ему укол еще до приезда «скорой».

– И где он сейчас?

– В Медицинском центре Лос-Анджелеса. В реанимации. Послушай, у нас тут теперь полный хаос. Я поздно приду домой.

– Ладно, ладно… – заторопился я. – Если могу чем-то помочь…

Но Салли только сказала: «Должна бежать» – и повесила трубку.

Домой она приехала после полуночи, выглядела усталой и опустошенной. Я обнял ее. Она мягко высвободилась и без сил опустилась на диван.

– Он выкарабкался… еле-еле… – услышал я. – Но он все еще в коме, и врачи беспокоятся, не поврежден ли мозг.

– Мне ужасно жаль, – сказал я и принес ей крепкий алкоголь. Но она отказалась, выпила только стакан перье.

– Ситуация еще дерьмовее оттого, что вместо Билли временно назначили Стю Баркера.

Это были плохие новости. Стю Баркер, амбициозный козел, весь последний год стремился на место Леви. Салли он, мягко говоря, недолюбливал, прежде всего потому, что она была выдвиженкой Билла.

– И что ты собираешься делать? – спросил я.

– А что я могу делать? Мобилизую все силы и постараюсь помешать этой сволочи Баркеру изгадить то, что мне удалось сделать в «Фокс». Но боюсь, это означает, что о неделе в обществе Флека теперь говорить не придется.

– Я так и думал. Я позвоню Бобби и скажу, что мы не едем.

– Но ты должен поехать…

– Когда у тебя такой кризис? Не пойдет!

– Послушай, ближайшую неделю я буду работать практически круглосуточно. Ведь при Баркере, чтобы поддерживать хоть какой-то порядок, на работе надо быть неотлучно.

– Ничего. По крайней мере, я буду ждать тебя дома вечером с чаем, сочувствием, а если захочешь, и мартини.

Она сжала мою руку:

– Очень мило, что ты это говоришь. Но я хочу, чтобы ты поехал.

– Салли…

– Послушай меня, Дейв. Я лучше справлюсь самостоятельно. В смысле, мне не придется ни на что отвлекаться, и я смогу сосредоточиться только на работе. А вот тебе не следует отказываться от такой возможности. Потому что, в худшем случае, мы просто посмеемся… причем от души. А в лучшем – ты получишь чек на крупную сумму. Учитывая, что Стю Баркер будет изо всех сил пытаться выпихнуть меня из компании, деньги нам могут очень пригодиться, верно?

Я знал, что Салли говорит ерунду. Она считалась одним из лучших телевизионных работников в городе. Но все мои попытки убедить ее в необходимости моего присутствия разбивались о ее непреклонность.

– Пожалуйста, пойми меня правильно, – сказала она.

– Уж постараюсь, – ответил я, демонстрируя обиду. – Если ты хочешь, чтобы я отправился на Планету Флек, так и сделаю.

– Спасибо, – произнесла она, целуя меня в губы. – Послушай, мне очень жаль, но я договорилась кое-что обсудить в ближайший час с Луи и Питером.

Это были ее коллеги и единомышленники.

– Без проблем, – согласился я, вставая с дивана. – Буду ждать тебя в спальне.

– Я недолго, – сказала она, беря телефон.

Но когда я заснул через два часа, ее все еще не было.

На следующее утро я открыл глаза ровно в семь. Салли уже ушла. Рядом на подушке лежала записка: «Побежала на заседание с моей командой. Позвоню позже». Внизу было накарябано «С». Никаких ласковых слов. Только один инициал.

Через час позвонил Бобби и сообщил, что один из водителей Флека заедет за мной завтра утром и отвезет в аэропорт Барбанк.

– Фил забрал 767-й, когда улетал на остров в воскресенье, – сказал он. – Боюсь, нам придется удовлетвориться «Гольфстримом».

– Переживу. Но, похоже, я полечу один. – Пришлось объяснить ему, какой сейчас кризис в «Фокс».

– Эй, по мне так прекрасно, – откликнулся Бобби. – В смысле, не обижайся, но если она останется здесь, я вряд ли стану лить слезы.

Затем он напомнил мне, что шофер приедет за мной в восемь часов утра.

– Хорошо проведем время, – сказал он, вешая трубку.

Я собрал небольшую сумку, после чего поехал посмотреть, как монтируются первый и второй эпизоды моего сериала. Салли так и не позвонила. Когда вечером я вернулся домой, то не обнаружил ни записок, ни голосовых сообщений на автоответчике.

Остаток вечера я провел, перечитывая «Три старых ворчуна». В голову пришли мысли насчет улучшения структуры сценария и темпа диалогов, хотелось сделал их более современными. Я взял красную ручку и принялся исправлять наиболее громоздкие конструкции. В сценарном деле, чем меньше говорят герои, тем лучше. Надо быть экономным, надо позволить картинке говорить, ведь сценарист пишешь для картинок. А если есть картинки, зачем много слов?

К одиннадцати часам вечера я управился с половиной сценария. Салли так и не позвонила. Я подумал, не позвонить ли ей на сотовый, но, уже набрав номер, нажал на сброс. Она может посчитать мой звонок навязчивым, умоляющим или покровительственным (почему тебя до сих пор нет дома?). Поэтому я просто лег спать.

Когда на следующее утро в семь зазвонил будильник, я обнаружил на подушке новую записку:

«Настоящее безумие! Пришла домой в час, а сейчас спешу на завтрак в шесть тридцать с одним из юристов компании. Позвони мне в восемь по мобильному. Да… и позагорай за меня».

На этот раз она написала «С любовью, С.» в конце. Это меня слегка взбодрило. Но, позвонив ей через час (как она просила), я был неприятно удивлен.

– Не время, – кратко сказала она. – Ты берешь с собой мобильный?

– Разумеется, – удивился я.

– Тогда я тебе перезвоню.

И она отключилась. Я заставил себя не беспокоиться по поводу ее резкости. Салли была игроком. И именно так ведут себя игроки в кризисной ситуации.

Через несколько минут раздался дверной звонок. Рядом со сверкающим «линкольном» я обнаружил ожидающего меня шофера в ливрее.

– Как вы себя чувствуете, сэр? – любезно спросил он.

– Готов развлечься на солнышке, – ответил я.

Эпизод четвертый

Мы с Бобби были единственными пассажирами в «Гольфстриме». Однако обслуживали нас четверо: два пилота и две стюардессы. Обе были блондинками лет двадцати с небольшим, и обе выглядели участницами военного парада. Одну звали Черил, другую Нэнси, работали они исключительно на «Эйр Флек» – так громко Бобби назвал воздушный флот Фила.

Мы еще не взлетели, а мой шустрый приятель уже начал подкатываться к Черил:

– Как вы полагаете, я не мог бы получить массаж в полете?

– Нет проблем, – сказала Черил. – Я изучала остеопатию.

Бобби одарил ее улыбкой:

– А скажем, я попрошу локальный массаж?

Улыбка Черил стала напряженной. Она повернулась ко мне и спросила:

– Сэр, не желаете ли вы чего-нибудь выпить перед взлетом?

– С удовольствием. У вас есть вода с газом?

– Да ладно, Дейв, – вмешался Бобби, – надо выпить за такое путешествие французской шипучки. «Эйр Флек» подает «Кристалл», я не ошибаюсь, прелесть моя?

– Да, сэр, – ответила Черил. – У нас на борту «Кристалл».

– Тогда два бокала, радость моя, – просиял Бобби. – И пожалуйста, пусть это будут очень большие бокалы.

– Да, сэр, – кивнула она. – Мне попросить Нэнси принять у вас заказ на завтрак до взлета?

– Годится, – потер руки Бобби.

Как только Черил исчезла на кухне, Бобби повернулся ко мне и сказал:

– Славная попка, если тебе по душе руководительницы групп поддержки.

– Ты ведешь себя по хамски, Бобби.

– Да ну, я просто флиртовал.

– Ты полагаешь, что попросить ручной обработки – это флирт?

– Я же не просил прямо, я только изысканно намекал.

– Ты такой же изысканный, как лобовое столкновение. И кто просит очень большой бокал шампанского? Это же тебе не пиво. К тому же хочу напомнить тебе некоторые правила. Правило номер один: будь приятным гостем, Бобби, не пытайся переспать с обслуживающим персоналом.

– Это ты у нас здесь гость, Мистер Придира.

– Кто же тогда ты, Бобби?

– Завсегдатай.

Появилась Черил с двумя бокалами шампанского. Она также принесла небольшие треугольники тостов с черной икрой.

– Белуга? – поинтересовался Бобби.

– Иранская белуга, сэр, – сказала Черил.

Вышел пилот и попросил нас пристегнуться. Мы сидели в мягких кожаных креслах, привинченных к полу, но вращающихся. Если верить Бобби, это был маленький «Гольфстрим» – всего восемь мест в переднем салоне, небольшая двуспальная кровать, место для работы и в конце – диван. Самолет в это утро делал рейс исключительно для нас. Он выехал на взлетную полосу и остановился. Затем собрался с силами и газанул. Через несколько секунд мы были уже в воздухе, оставив долину Сан-Фернандо далеко внизу.

– Интересно, что нас ждет? – сказал Бобби. – Парочка фильмов? Небольшой покер с высокими ставками? Шатобриан к ланчу? Очень может быть, что у них есть даже хвосты лобстеров…

– Лично я собираюсь немного поработать, – заявил я.

– С тобой не соскучишься.

– Я хочу исправить сценарий, прежде чем хозяин его увидит. Как ты думаешь, у него на острове есть секретарша?

– У Фила есть все. Если ты захочешь, чтобы тебе перепечатали сценарий, нет проблем.

Пришла Нэнси принять заказ на завтрак.

– Можете мне сделать пышную яичницу из белка с зеленым луком? – спросил Бобби.

– Конечно, – спокойно ответила Нэнси. Затем она одарила улыбкой меня: – А что для вас, сэр?

– Только грейпфрут, тост и черный кофе, пожалуйста.

– С каких это пор ты стал мормоном? – удивился Бобби.

– Мормоны кофе не пьют, – ответил я и отправился в конец салона, чтобы поработать.

Я выудил из папки сценарий и красную ручку, разложил все это хозяйство на письменном столе, прочитал первую половину, исправленную накануне, и остался доволен, если не считать некоторых шероховатостей. Что меня удивило в старом сценарии, так это то, что я ощущал нужду все объяснять, стараясь, по-видимому, вбить в голову то, что хотел сказать. Там попадались вполне приличные куски, но, бог мой, как же я старался показать свой интеллект… По сути, сценарий был весьма слабым. Но я пытался скрыть это дешевым остроумием. Это ничуть не улучшало сценарий. От написанного несло самоуверенностью автора. В продолжение того, что я уже сделал, пришлось многое выбрасывать. В первую очередь я отказался от чересчур назидательных диалогов и ненужных сюжетных коллизий. В результате сценарий получался более плотным, более острым… и определенно более резким.

Так я работал около пяти часов. Прерывался только на завтрак. Да еще меня отвлекал голос Бобби, имитирующего, похоже, самого Хью Хефнера [14]14
  Хефнер, Хью – американский издатель, основатель и шеф-редактор журнала «Playboy».


[Закрыть]. Бобби делал все новые и все более нелепые заказы:

– Я понимаю, что это уже чересчур, дорогуша… Но не могли бы вы соорудить банановый дайкири…

Иногда коротышка выкрикивал по телефону указания своим помощникам в Лос-Анджелесе.

В моей части салона изредка появлялась Черил, чтобы долить кофе или спросить, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь.

– Как вы думаете, не могли бы вы заткнуть моего приятеля?

Она улыбнулась:

– С превеликим удовольствием.

Я все еще слышал, как Бобби орал в телефонную трубку:

– Слушай ты, тупая морская свинка, если ты не разберешься с этой проблемой pronto, я не только оттрахаю твою сестру, я еще трахну и твою мамашу.

Улыбка Черил снова стала напряженной. Я сказал:

– Знаете, на самом деле он мне не друг. Он просто мой брокер.

– Уверена, он делает для вас много денег, сэр. Могу ли я исполнить какую-нибудь вашу просьбу, пока я здесь?

– Мне бы хотелось воспользоваться телефоном, когда он кончит говорить.

– Совсем нет необходимости ждать, сэр. У нас две линии. – Она взяла телефон со стола, набрала код и протянула мне: – Просто наберите код района и номер, и вас соединят.

Едва Черил отошла, я набрал номер мобильника Салли. Через два звонка меня перевели на автоответчик. Я постарался скрыть свое разочарование, оставив короткое послание:

«Эй, это я на высоте тридцать три тысячи футов. Думается, нам стоит купить себе «Гольфстрим» на Рождество. Это единственный способ путешествовать – только предпочтительнее без Бобби Барра, который пытается завоевать себе Оскар за лучшую персонификацию скользкого типа. Короче, я звоню, чтобы узнать, как обстоят дела в крепости «Фокс», а также сказать, как дико хочется, чтобы ты сейчас сидела напротив меня. Я люблю тебя, милая. Когда ты вырвешься из корпоративных окопов хотя бы на минутку, позвони мне на мобильный. Целую тебя, детка».

Потом я отключился, чувствую пустоту, которую всегда испытываешь после разговора с автоответчиком. Затем снова принялся за работу.

Прошло еще пять часов, и мы начали снижаться в Антигуа. Закончив переделку сценария, я пролистал рукопись и в целом остался довольным – сюжет более сжат, диалоги более остры… Правда, я знал, что стоит мне начисто все перепечатать, как немедленно захочется еще что-нибудь изменить. А если Фил решил сделать фильм, он, вне сомнения, выразит желание иметь еще один черновик, так сказать, личный, что, в свою очередь, приведет к переделкам, затем последует наведение глянца, потом появится редактор и его черновик, и снова наведение глянца, после этого свои коррективы внесет третий писатель, потом четвертый, который изменит сюжетную канву, далее Флек решит перенести место действия из Чикаго в Никарагуа и, что не исключено, превратит все в мюзикл про революцию сандинистов вплоть до поющих партизан…

– Мистер Грета-мать-твою-Гарбо возвращается, – прокомментировал Бобби, когда я сел рядом с ним в кресло. – Не забудь время от времени напоминать мне, чтобы я никогда больше с тобой не путешествовал.

– Слушай, работа есть работа, а у Флека завтра утром будет черновик нового сценария. Кстати, если судить по тому, что я слышал, ты тоже был при деле. Это ты своему помощнику угрожал?

– Не помощнику, просто парню, который изгадил мне небольшую сделку.

– Не забудь время от времени напоминать мне, чтобы я никогда не наступал тебе на любимую мозоль.

– Слушай, я клиентов никогда не подставляю, и я всегда пользуются насыщенным, литературно образным языком, разговаривая с ними. – Бобби подарил мне одну из своих улыбок. – Если только клиент не подставляет меня. Но почему такое должно случиться, верно? – Он подмигнул мне.

– Действительно – почему? – в тон ему ответил я.

Командир попросил нас пристегнуть ремни. Я выглянул в иллюминатор и увидел бескрайный голубой простор внизу. Затем самолет резко повернул, и океан уступил место крохотному поселку – дюжина хижин, напоминающих россыпь поддельных костей для игры. Через мгновение хижины тоже исчезли, и мы начали снижаться на бетонную полосу, освещенную немилосердным солнцем и огороженную кадками с тропическими растениями.

Самолет остановился довольно далеко от главного здания терминала. Черил открыла дверь и нажала на кнопку, опускающую трап. В лицо пахнуло влажной жарой. Нас встречали двое мужчин: сильно загорелый блондин в форме пилота и антигуанский полицейский. Последний в руках держал подушечку и штамп.

Как только мы спустились по трапу, блондин сказал:

– Мистер Барра, мистер Армитаж, добро пожаловать в Антигуа! Я летчик Спенсер Бишоп, и я доставлю вас на остров Саффрон сегодня днем. Но прежде всего нам следует разобраться с иммигрантскими властями Антигуа. Будьте добры, покажите этому джентльмену ваши паспорта.

Мы протянули свои паспорта иммиграционному чиновнику. Он не стал утруждать себя проверкой документов – просто шлепнул въездную визу на пустом листочке и вернул их нам. Пилот пожал ему руку. Я заметил, что при рукопожатии полицейскому перешла сложенная вдвое американская банкнота. Затем пилот дружески коснулся моего плеча и показал на маленький вертолет, стоящий в сотне футов от «Гольфстрима».

– Прошу вас, господа, на борт, – сказал он.

Через несколько минут мы уже сидели в креслах и разговаривали друг с другом через наушники, поскольку винт уже вертелся, сотрясая кабину. Пилот опустил дроссель, аэропорт исчез, и мы снова увидели океан. Я смотрел на аквамариновый горизонт, ослепленный первозданной чистотой цвета и невероятной бесконечностью пространства. Подлетев ближе, мы разглядели остров. Он оказался небольшим – примерно миля в окружности, – утопающим в пальмах – я никогда еще не видел таких гигантов; в самом центре стоял низкий, кажущийся сверху плоским дом, у пирса – длинная, широкая полоса песка.

Прямо под нами оказался посадочный круг с большой буквой «X» в центре. Пилоту понадобилась всего пара мгновений, чтобы посадить вертолет точно на букву. При этом мы ощутили легкий толчок.

И здесь нас снова поджидали два человека – мужчина и женщина, обоим под тридцать, и он и она – светловолосые, одетые в одинаковую тропическую униформу – шорты хаки, белые кроссовки «Найк», белые носки и голубые рубашки со скромной надписью «Остров Саффрон» курсивом. Они выглядели вышколенными работниками туристского агентства класса «А». Поодаль стоял темно-синий лендровер «Дискавери». Улыбнувшись, оба продемонстрировали великолепную работу дантиста.

– Приветствую вас, мистер Армитаж, – сказал мужчина. – Добро пожаловать на остров Саффрон.

– С благополучным возвращением, мистер Барра, – произнесла женщина.

– И вас с возвращением, – сказал Бобби. – Вы ведь Меган, верно?

– У вас прекрасная память.

– Я никогда не забываю красивых женщин.

Я возвел глаза к небу, но промолчал.

– Я Гэри, – сказал мужчина. – И как уже мистер Барра верно заметил, это Меган…

– Но вы можете называть меня Мэг.

– Мы будем помогать вам обоим во время пребывания на острове, – продолжил мужчина. – Все, что вы захотите, все, что вам необходимо, мы всегда к вашим услугам.

– А кто к кому приписан? – спросил Бобби. – Нельзя ли поконкретнее?

– Ну, – сказал Гэри, – поскольку Меган присматривала за вами во время последнего визита, мы решили, что на этот раз она будет помогать мистеру Армитажу.

Я позволил себе бросить на Гэри и Меган заинтересованный взгляд, но их дежурные улыбки не выдавали ничего. Бобби же надул губы. Похоже, он был разочарован.

– Как скажете, – заметил он.

– Тогда давайте разгрузим ваши чемоданы, – сказал Гэри, поспешно двигаясь к вертолету.

– Сколько у вас с собой чемоданов, мистер Армитаж? – спросила Меган.

– Всего один… И пожалуйста, меня зовут Дэвид.

Мы с Бобби сели в машину. Двигатель уже работал, соответственно, работал и кондиционер. Наши чемоданы поставили в багажник.

– Давай я догадаюсь, – сказал я. – В прошлый раз, когда ты был здесь, ты подкатывался к Мэг.

Бобби пожал плечами:

– Если есть пенис, это естественно, верно?

– Она девушка спортивная, не так ли? Случайно, она не уложила тебя полунельсоном, когда ты попытался ущипнуть ее за задницу?

– Ну… так далеко дело не заходило… Эй, не могли бы мы сменить тему?

– Но, Бобби, мне так нравится слушать о твоих романтических подвигах. Они такие трогательные.

– Скажу тебе так: на твоем месте я бы к ней не приставал. У нее бицепсы, как у морского пехотинца.

– Зачем мне приставать к ней, когда меня дома ждет Салли?

– О, Мистер Моногамная добродетель, Мистер Лучший-на-свете-муж-и-отец.

– Да пошел ты, – сказал я.

– Слушай, я хотел пошутить.

– Я так и понял.

– Как трогательно.

– Всегда хотел спросить: ты где-нибудь учился на дебила или это у тебя от природы?

– Прости, если задел твое больное место.

– Я вовсе не болезненно отношусь…

– К тому, что бросил жену и ребенка? – продолжил он с улыбкой.

– Ты мерзавец.

Мэг открыла переднюю дверь.

– Как вы тут? – спросила она.

– У нас первая ссора, – объяснил ей Бобби.

Гэри забрался на водительское сиденье и включил передачу. Мы ехали по грунтовой дороге под сенью деревьев, которые почти смыкались над нами. Через минуту я обернулся и посмотрел назад. Маленькая взлетно-посадочная полоса исчезла из виду, впереди были только джунгли.

– Теперь, джентльмены, – сказал Гэри, – я должен сообщить вам новости. Мистер Флек счастлив, что вы приехали, и он желает, чтобы вы прекрасно провели время на острове. Но, к сожалению, ему пришлось уехать на несколько дней…

– Что? – спросил я.

– Мистер Флек вчера уехал на несколько дней.

– Вы, наверное, шутите? – спросил Бобби.

– Нет, мистер Барра, я вовсе не шучу.

– Но он знал, что мы прилетаем!

– Разумеется. И поверьте, он действительно сожалеет, что ему пришлось так внезапно уехать…

– Какое-то дело объявилось? – поинтересовался Бобби.