Текст книги "Искушение Дэвида Армитажа"

Автор книги: Дуглас Кеннеди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Во время этой нескладной речи произошли две вещи, причем ни одну из них я не заметил. Первая: фотограф на вольных хлебах, дожидавшийся неизвестно чего в вестибюле студии, выбежал на улицу, привлеченный моими воплями, и быстро сделал ряд фотографий: как я тяну Макколла за отвороты пиджака и что-то ору ему в лицо. Вторая: появился охранник, высокий, мускулистый парень лет тридцати, который сразу же оценил обстановку и начал кричать «эй, эй, эй…», стягивая меня с Макколла.

– Этот человек напал на вас? – спросил он у газетчика.

– Пытался, – ответил тот, пятясь.

– Вы хотите, чтобы я вызвал полицию?

Макколл презрительно посмотрел на меня и злорадно улыбнулся, словно хотел сказать: «Я таки достал тебя, сукин сын».

– Нет, не надо. У него и так неприятностей хватает, – вслух произнес он. – Просто выкиньте его с площадки.

Затем он повернулся к фотографу, спросил, как его зовут, взял его карточку и поинтересовался:

– Так вам удалось все это заснять?

Тем временем охранник силком потащил меня к моей машине.

– Это ваша «порше»?

Я кивнул.

– Хорошая машинка. А теперь, сэр, предлагаю вам сделку. Вы садитесь в машину и исчезаете, а мы обо всем забываем. Если же вы вернетесь…

– Я не вернусь.

– Даете слово?

– Обещаю.

– Ладно, сэр, – сказал он, ослабевая хватку. – Давайте посмотрим, как вы выполните обещание и тихонько уедете.

Я открыл дверцу, сел за руль и завел мотор. Охранник в эту минуту постучал в окно. Я опустил стекло.

– И последнее, сэр, – сказал он. – Вам стоит подумать о том, чтобы переодеться, прежде чем ехать еще куда-то.

Только тут я осознал, что был все еще в пижаме.

Эпизод третий

Избежать законов причины и следствия невозможно … особенно если фотограф запечатлевает, как ты нападаешь на журналиста, будучи одетым в пижаму.

Естественно, через два дня после того, как я удостоился первой полосы в «Таймс», я снова попал в обзор новостей. В субботний выпуск поставили фотографию моего нападения на Тео Макколла. Фотография была еще та… Лицо перекошено гневом, рот открыт… И ко всему прочему – мое ночное одеяние. Вне спальни пижама сразу наводит на мысль о сумасшедшем доме. Глядя со стороны, я бы и сам подумал, что у этого типа явные проблемы с психикой, требующие внимания специалиста.

Под фотографией была небольшая статейка под заголовком:

УВОЛЕННЫЙ АВТОР СЕРИАЛА «ПРОДАТЬ ТЕБЯ» НАПАЛ НА ЖУРНАЛИСТА.

Она была без выкрутас: описание драки на парковке, роль Макколла в моем падении, краткий перечень моих преступлений против человечества и маленькая приписка, что после предупреждения охранник разрешил мне уехать, поскольку Макколл отказался предъявлять обвинения. Еще там была цитата из самого Макколла: «Я только пытался сказать правду… хотя эта правда привела в ярость мистера Армитажа. К счастью, вмешалась охрана, помешав ему причинить мне ощутимый вред. Но я надеюсь, что ради собственного блага мистер Армитаж обратится за серьезной помощью. Он явно не в себе».

Но у меня не было времени беспокоиться насчет оценки моего поведения ретивым газетчиком, у меня были куда более серьезные проблемы. Похоже, тот свободный фотограф, который присутствовал при моем нападении на этого клоуна, исхитрился запустить свое фото в Сеть. Так что история обошла всю страну (народ обожает обсуждать, как некогда знаменитый человек слетел с катушек). Она даже добралась до огромных холодных пространств Канады… точнее, до Британской Колумбии, где в местной газетенке ее увидела Салли. Фотография ее не позабавила. Настолько не позабавила, что она позвонила мне в половине десятого утра в субботу и, даже не поздоровавшись, сказала:

– Дэвид, я видела фото… Полагаю, что с этого момента наши отношения уже история.

– Я могу попытаться объяснить?

– Нет.

– Но ты должна была слышать, что он говорил обо мне в передаче…

– Я все видела и слышала. И если честно, я с ним по большей части согласна. То, что ты сделал, явное безумие. Я действительно так думаю…

– Да ради бога, Салли, я просто вышел из себя…

– Нет, ты слетел с катушек. Каким образом ты оказался на парковке Эн-би-си в пижаме?

– Меня немного закрутило.

– Немного? Не думаю.

– Пожалуйста, милая, давай поговорим обо всем, прежде чем…

– Не пойдет. Я хочу, чтобы ты убрался из квартиры до моего возвращения завтра вечером.

– Подожди минутку, ты не можешь меня выставить. Мы же совместные арендаторы, забыла? На документе две фамилии.

– Как говорит мой юрист…

– Ты сегодня утром советовалась с юристом? Сегодня же суббота.

– Он сделал исключение, потому что я в критическом положении…

– Кончай с этой мелодрамой, Салли.

– А ты еще говоришь, что нормален.

– Я расстроен.

– Ну да, нас двое… Только тебя, в соответствии с законами Калифорнии, можно рассматривать в качестве потенциальной угрозы для напарника-арендатора, то есть для меня, что дает мне возможность получить постановление суда, запрещающее совместное проживание на одной и той же площади.

Последовала длинная пауза.

– Ты ведь не собираешься так поступить, правда? – спросил я.

– Нет, я не буду обращаться в суд, если ты пообещаешь мне покинуть квартиру до шести часов вечера завтрашнего дня. Если ты будешь все еще там, я звоню Мелу Бингу и даю отмашку запустить юридическое колесо.

– Пожалуйста, Салли, не могли бы мы…

– Разговор окончен.

– Это несправедливо…

– Ты сам виноват. Теперь сделай одолжение и уйди. Не ухудшай своего положения, заставив меня обратиться в суд. – И она бросила трубку.

Я сидел на диване и не мог прийти в себя. Сначала замарали мое имя. Потом меня уволили. Затем я попал в газеты, причем выглядел в них так, будто пробовался на роль вселенского злодея или полного идиота. И наконец, я получил требование выметаться, причем не только из квартиры, но и из взаимоотношений, ради которых разрушил свой брак.

– Что, черт возьми, дальше?

Как и следовало ожидать, следующим был выход моей дорогой половины, вернее, бывшей половины. Она действовала через посредство своего юриста Александра Макгенри. Он позвонил мне примерно через час после бомбы, взорванной Салли.

– Мистер Армитаж? – спросил он профессионально спокойным голосом. – Это Александр Макгенри из фирмы «Платт, Макгенри и Суэйб». Если вы помните, мы представляем…

– Я совершенно точно помню, кого вы представляете. Еще я знаю, что, если вы звоните мне в субботу утром, у вас для меня неприятные новости.

– Ну…

– Короче, мистер Макгенри. Чем Люси огорчена на сей раз?

Ответ мне был известен, поскольку я догадался, что «Сан-Франциско Кроникл» также дала статью об инциденте на парковочной площадке.

– Боюсь, ваша бывшая жена очень взволнована вашем поведением у здания Эн-би-си. Ее расстраивает и та огласка, которую получил этот неприятный инцидент. Но еще больше ее беспокоит, как к таким новостям отнесется Кейтлин.

– Я собирался сегодня утром лично поговорить со своей дочерью.

– Боюсь, это невозможно. Ваша бывшая жена считает, что в свете ваших, э… поступков можно считать, что вы представляете физический риск для нее самой и вашей дочери.

– Как она может так думать? Я никогда, никогда пальцем не…

– Как бы то ни было, но факт остается фактом: вы напали на мистера Макколла на парковке Эн-би-си. С вами разорвала контракт телевизионная студия, после того как вас обвинили в плагиате. Такой трагический инцидент вполне может подействовать на душевное состояние человека, это вам любой психолог подтвердит. Короче, вы действительно представляете серьезную опасность для своей бывшей жены и дочери.

– Когда вы перебили меня, я хотел сказать, что никогда не причинял никакого вреда ни моей жене, ни моей дочери. Вчера я вышел из себя, вот и все.

– Боюсь, что это далеко не все, мистер Армитаж. Потому что мы получили постановление, запрещающее вам любой физический или словесный контакт с Люси и Кейтлин…

– Вы не можете лишить меня моей дочери!

– Это уже сделано. И я должен поставить вас в известность, что, если вы предпримете попытку нарушить это указание, то есть попробуете увидеть Люси или Кейтлин или позвонить им, вас могут арестовать и посадить в тюрьму. Я ясно выражаюсь, мистер Армитаж?

Я швырнул трубку и свалился на диван. Пусть они забирают все что им вздумается, но не Кейт, мою дочь. Они не могут так со мной поступить. Просто не могут!

В дверь громко постучали.

– Эй, Дэвид, я знаю, что ты там, так что открывай!

Элисон.

Я подошел к двери и приоткрыл ее.

– Что ты здесь делаешь? – тихо спросил я.

– Полагаю, что пытаюсь спасти тебя от тебя самого.

– Я в порядке.

– Ну, еще бы. И сегодня в «Таймс» ты выглядел очень мило. Особенно мне понравилась пижама. Как раз то, что агент хотел бы видеть на своем клиенте на парковочной площадке, где он пытался набить морду…

– Я не хотел набить ему морду.

– Да ну? Тогда действительно все в полном порядке. Ты меня впустишь или как?

Я перестал загораживать проход и ушел в глубь квартиры. Элисон последовала за мной. Я сел на диван и уставился в пол:

– Мать твою. Чтоб они все сдохли.

– Это что, реакция на заварушку у Эн-би-си?

Я рассказал Элисон, как попался на глаза фотографу, и о том, что Салли прекращает со мной всякие отношения и выставляет меня из квартиры, и о Люси, которая запрещает мне не только видеться, но даже разговаривать с дочерью. Элисон долго молчала. Затем произнесла:

– Я увезу тебя из этого города.

– Ты сделаешь что?

– Я увезу тебя в какое-нибудь спокойное место, где ты больше не сумеешь ничего натворить…

– Со мной все нормально, Элисон.

– Ничего подобного. И чем дольше ты будешь ошиваться в Лос-Анджелесе, тем больше шансов, что ты устроишь здесь настоящий цирк…

– Премного благодарен.

– Это правда. Нравится тебе или нет, но сейчас ты потерял контроль над собой. И если ты в таком состоянии будешь на глазах у публики, ты постоянно будешь подкидывать материал для газет. В результате ты окажешься без всякой надежды на работу.

– Я уже утонул, Элисон…

– Я даже не собираюсь спорить с тобой по этому поводу. Когда Салли хочет, чтобы ты убрался отсюда?

– К шести часам завтра.

– Ладно, начнем с главного. Дай мне свои ключи.

– Зачем?

– Затем что завтра я упакую все твои вещи.

– Я сам об этом позабочусь.

– Нет, не выйдет. Ты через тридцать минут уезжаешь.

– Куда?

– В одно место, которое я знаю.

– Ты случайно не собираешься меня похитить?

– Вряд ли. Я отвезу тебя в такое место, где ты не сможешь попасть в неприятности и где у тебя будет время немного оправиться. Поверь мне, сейчас больше всего тебе надо выспаться и подумать.

Я прикинул и понял: она права. Я был до такой степени напряжен, что всерьез опасался не пережить эти выходные, уступив желанию совершить что-то окончательное непоправимое… например, сигануть из окна.

– Ладно, – сказал я. – Что я сейчас должен сделать?

– Иди собери пару чемоданов. Книги и CD не бери – там, куда ты направляешься, их полно. Но возьми с собой свой ноутбук, он тебе может пригодится. Затем прими душ и сбрей, к чертям, эту свою поросль. Ты уже начинаешь напоминать талиба.

Через полчаса, уже чистый и гладко выбритый, в свежей одежде, я укладывал две большие сумки и ноутбук в машину Элисон.

– Давай договоримся следующим образом, – сказала она. – Нам ехать до шоссе, что идет вдоль Тихого океана, примерно два часа. Я поеду в своей машине, ты – в своей. Но обещай мне, что ты не изобразишь трюк с исчезновением и не рванешь куда-то в неизвестность…

– Ты за кого меня принимаешь? За Джека Керуака?

– Я только хочу сказать…

– Обещаю, что не оторвусь в самоволку.

– Хорошо, но если мы потеряемся, звони мне на мобильный.

– Из меня хороший хвост, – уверил ее я.

Вышло так, что я продержался непосредственно за ее автомобилем до самого шоссе. Через десяток миль мы свернули к маленькому городку под названием Мередит. Его мы проехали по узенькой улочке с магазинами, среди которых я заметил книжный и продуктовый. Потом началась извилистая двухрядная дорога, сменившаяся простой грунтовкой, которая вела сквозь густой лес. Путешествие закончилось у коттеджа из белого дерева; за ним виднелся маленький галечный пляж с галькой, на который накатывались волны Тихого океана. Вид на океан был потрясающий, и мне также приглянулся гамак, удобно пристроенный между двумя деревьями. В таком гамаке можно было уютно разлечься, одновременно любуясь серо-синем простором.

– Неплохое местечко, – заметил я. – Это твое тайное убежище?

– Мне бы хотелось, чтобы оно было моим. Но нет, дом принадлежит Уилларду Стивенсу, так уж этому негодяю повезло.

– А где сам Уиллард?

– Уехал в Лондон на три месяца, подчищает сценарий к последнему шпионскому фильму.

– Три месяца на зачистку?

– Мне кажется, он планировал провести какое-то время на Лазурном Берегу, пока он там, поблизости. Короче, он дал мне ключи от этого рая на время, пока его нет. Я сюда всего лишь раз приезжала. И поскольку в ближайшие десять недель он не появится…

– Я не собираюсь торчать здесь десять недель!

– Ладно, ладно. Это ведь не камера для буйных. У тебя есть машина. Можешь уезжать-приезжать сколько захочется. Я только прошу, чтобы первую неделю ты провел здесь безвылазно. Пусть это будет чем-то вроде отпуска – оценишь обстановку, очистишь мозги от всего этого дерьма. Ты можешь мне пообещать пробыть тут первую неделю?

– Посмотрим, я еще внутри не был.

Через пару минут пребывания в доме я согласился на неделю. Стены у коттеджа были каменные, пол тоже. Удобная мебель, много книг, музыки и фильмов на DVD.

– Очень даже годится, – сказал я.

– Рада, что тебе нравится. Кстати, здесь только телефон. Уиллард сознательно не проводил антенну, так как пользуется телевизором только для просмотра старых фильмов. У него очень хорошая коллекция фильмов. Сам видишь, здесь полно дисков. Ты также можешь подключиться к местному филиалу Национального общественного радио, если захочешь послушать новости. Ты, наверное, заметил продуктовый магазин в городке. Ближайший большой супермаркет в пятнадцати милях отсюда, но ты найдешь все, что тебе нужно…

– Уверен, все будет в порядке, – произнес я.

– Теперь слушай, – сказала Элисон, располагаясь на диване и жестом предлагая мне сесть в кресло. – Мне нужно получить от тебя пару заверений…

– Нет, я не стану тут ничего ломать. Нет, я никуда не исчезну…

Она перебила меня:

– Во-первых, ты забудешь о существовании такого города, как Лос-Анджелес, по крайней мере на время. Во-вторых, ты не станешь звонить на студию или кому-то еще в этом бизнесе. И в-третьих – и это самое серьезное, – ты не будешь ни звонить, ни писать, я имею в виду по электронной почте, ни Салли, ни Люси, ни Кейтлин.

– Как ты можешь ожидать от меня, что я буду избегать своей дочери?

– Дэвид, запомни: ты сможешь разговаривать со своей дочерью, только если позволишь мне этим заняться. Как зовут адвоката, который занимался твоим разводом?

– Забудь про этого лузера. Он позволил девушке Люси выпустить из меня кишки.

– Ладно, тогда я позвоню своему юристу и попрошу его найти нам подходящую кандидатуру. Но я хочу подчеркнуть…

– Я знаю, если я позвоню Кейтлин, я превращу катастрофическую ситуацию в настоящий Армагеддон.

– Бинго. И еще: я собираюсь побеседовать с твоим финансовым менеджером и получить последние данные относительно твоей задолженности по налогам и другим приятным вещам. И завтра, до срока, назначенного Салли, я вывезу твои вещи из квартиры и сдам их на хранение. Заодно я переговорю с Салли по таким пустяковым вопросам, как твоя доля в депозите, стоимости мебели, которую вы покупали, и так далее.

– Пусть все остается ей.

– Нет.

– Я сам виноват, все испортил. И теперь…

– И теперь ты по меньшей мере неделю не будешь ничего делать – только гулять и читать в гамаке. Надеюсь, ты сократишь прием алкоголя до одного или двух стаканов хорошего вина в день и постараешься крепко спать. Я ясно выражаюсь?

– Слушаюсь, доктор.

– Кстати, о докторах. Это последнее… только не ори на меня. Завтра около одиннадцати тебе позвонит психотерапевт. Его зовут Мэтью Симз. Я договорилась с ним о пятнадцати минутах, и если он тебе понравится, он будет звонить тебе каждый день. Поверь мне: он очень даже стоящий…

– Он твой психотерапевт?

– Чему ты так удивляешься?

– Просто… я не думал…

– Радость моя, я работаю в Голливуде. Разумеется, у меня есть психотерапевт. И этот парень умеет разговаривать по телефону, а мне кажется, что в сложившихся обстоятельствах тебе необходимо с кем-нибудь поговорить…

– Ладно. Я поговорю.

– Прекрасно.

– Элисон…

– Да?

– Ты вовсе не должна все это делать.

– Думаю, что должна. Но теперь, к сожалению, мне придется вернуться в город. У меня сегодня многообещающее свидание.

– Что-то интересное?

– Ему шестьдесят три года, он бывший экономист одной из студий. Возможно, он находится в ранней стадии болезни Альцгеймера. Но, черт возьми, я не стану возражать против некоторых его действий.

– Господи, Элисон…

– Послушай меня, Мистер Ханжа. Может быть, мне и пятьдесят семь лет, но я не твоя мамаша. Это означает, что мне позволителен секс…

– Я ничего не говорю…

– Верно, черт побери, не говоришь, – сказала она, усмехаясь. Затем взяла обе мои руки в свои: – Я хочу, чтобы с тобой все было хорошо.

– Я постараюсь.

– И запомни – что бы с тобой ни случилось с профессиональной точки зрения, ты выживешь. Как ни удивительно, но жизнь продолжается. Не забывай об этом.

– Разумеется.

– А теперь залезай в этот гамак.

Как только Элисон уехала, я сделал то, что было приказано: схватил с полки книгу Хэмметта «Худой человек» и завалился в гамак. Это был один из моих самых любимых детективов, но сказались постоянное напряжение и усталость последних дней, поэтому я заснул после первой же страницы. Когда я проснулся, уже заметно похолодало, солнце все ниже склонялось к Тихому океану. В течение нескольких секунд я не мог прийти в себя, но потом вспомнил все ужасающие подробности. Первым моим желанием было кинуться к телефону и позвонить Люси: Хотелось сказать ей, что она ведет отвратительную игру, и потребовать позвать к телефону Кейтлин. Но я отговорил себя от этого, воскресив в памяти то, что произошло, когда я решил встретиться лицом к лицу с Тео Макколлом. Также я напомнил себе, что на меня обрушится весь мир, если я нарушу постановление суда. Поэтому я вылез из гамака, вошел в дом, умылся и нашел свитер. Затем, сообразив, что в холодильнике пусто, я сел в машину и направился к местному продуктовому магазину.

Здесь продавали не только продукты, но и предметы первой необходимости. Бросались в глаза деликатесы. И этот магазин, и все остальные, что я успел заметить, наглядно демонстрировали, что по выходным сюда приезжают богатые жители Лос-Анджелеса.

И еще я почувствовал, что здесь все держатся на вежливом расстоянии друг от друга.

Закупив основные продукты (в последнюю минуту в тележку были положены макароны и соус к ужину), я расплатился. Женщина за прилавком (седые волосы, красивая, слегка за пятьдесят, синяя джинсовая рубашка – она отлично подходила на роль хозяйки такого аристократического магазина, как этот) даже не спросила меня, впервые ли я приехал в Мередит, только на выходные или надолго – в общем, не задала ни одного вопроса, которые обычно задают любопытные соседи. Вместо этого она спокойно пробила мне чек и сказала:

– Вы удачно выбрали соус. Я делала его сама.

Соус действительно оказался вкусным. Понравилось мне и вино орегон пино нуар. Как и просила Элисон, я ограничился двумя бокалами. В десять я уже лежал в постели, но не смог заснуть. Поэтому встал и посмотрел фильм Билли Уайлдера «Квартира», один из моих самых любимых во все времена. Несмотря на то что я смотрел его, как минимум, шесть раз, я бесстыдно плакал, когда в конце Ширли Маклейн бежала по улицам Манхэттена, чтобы поклясться в любви к Джеку Леммону. И когда я не смог заснуть и после этого, я снова сел перед телевизором и поставил давно забытую комедию Джеймса Кэгни тридцатых годов «Джимми Джент». Когда она закончилась, было уже почти три часа. Я дотащился до кровати и сразу уснул.

Разбудил меня телефонный звонок от Мэтью Симза, психотерапевта, с которым Элисон договорилась насчет меня. Голос у него был мягким, спокойным: типичный голос психотерапевта. Он поинтересовался, не разбудил ли он меня. Услышав мой утвердительный ответ, он сказал, что, поскольку сегодня воскресенье, у него есть свободное время, поэтому он вполне может перезвонить через двадцать минут. Я поблагодарил его и направился на кухню, чтобы сварить кофе, и даже успел выпить пару чашек, прежде чем снова раздался телефонный звонок.

Элисон оказалась права. Мэтью мне понравился. Никаких соплей. Никакого дерьма насчет «внутреннего ребенка». Он заставил меня говорить о прошедшей неделе, о моих ощущениях (я признался ему, что нахожусь в свободном падении и боюсь, что уже никогда не смогу оправиться от этой чудовищной катастрофы), об огромной вине, которую я все еще ощущал за то, что разрушил семью, и о моих сомнениях – не сам ли я некоторым образом предопределил разразившееся несчастье?

Естественно, Симз сразу же уцепился за последнее признание. Он спросил:

– Не хотите ли вы сказать, что вы сознательно или подсознательно наслали на себя эту катастрофу?

– Да, подсознательно.

– Вы и в самом деле в это верите?

– Почему тогда все эти заимствованные строчки оказались в моих текстах?

– Возможно, вы просто случайно позаимствовали их, Дэвид. Такого рода ассимиляция чужих шуток иногда случается, так ведь?

– Или я хотел, чтобы меня разоблачили…

– Чтобы в вас разоблачили что?

– Тот факт…

– Да?

– Тот факт… что я притворщик.

– Учитывая успех, который выпадал на вашу долю до случившегося, это действительно так?

– По крайней мере, теперь я так думаю.

Когда время истекло, мы договорились поговорить еще раз в одиннадцать часов на следующий день.

Большую часть дня я провел, гуляя по пляжу и покачиваясь в гамаке. И я думал, думал, думал… Мысленно я проговорил все, что хотел бы сказать Люси; также я убедил Салли дать мне – нам! – еще один шанс; и наконец, я так удачно выступил во время интервью с Чарли Роузом на Государственной службе телевещания и смог найти такие неотразимые аргументы против обвинений Макколла, что на следующий день Брэд Брюс позвонил мне и сказал: «Дейв, мы сделали большую ошибку. Давай приезжай сюда, займемся третьим сезоном сериала».

Конечно, все это было в мечтах. Потому что не было никаких шансов, что ко мне все вернется. Я сам все профукал… позволил непреднамеренной ошибке разрастись в ожесточенное личное противостояние. Так я начал играть в игру под названием если бы. Например: если бы я не отреагировал так яростно на первое обвинение Макколла… если бы я смирился и написал Макколлу письмо, благодаря его за то, что он указал мне на мою маленькую оплошность… Но я был напуган и нахален. Знакомые ощущения… Точно таким же я был в самом начале моего романа с Салли Бирмингем: я боялся, что все откроется и я потеряю свою семью, но одновременно был достаточно самоуверен благодаря обретенному успеху, мне казалось, будто я заслужил этот приз. И конечно, если бы я остался с Люси, я бы так остро не отреагировал на выступление Макколла в телевизионной программе. Потому что у него не было бы возможности заявить, что я бросил жену и ребенка, а ведь именно это его замечание заставило меня устроить безобразную сцену у здания Эн-би-си…

Хватит, хватит. Как говорится, того, что сделал, не вернешь. Это, в свою очередь, приводит к неизбежному выводу: если попал в дерьмо, сиди и не чирикай.

Но больше всего меня беспокоила другая мысль: неужели я и в самом деле стремился к такой ситуации? Неужели я так не доверял своему успеху, что испытывал потребность провалиться? Был ли я – как сказала Салли – творцом своего собственного падения?

Я спросил об этом Мэтью Симза, когда он позвонил в понедельник.

– Вы хотите сказать, что не можете доверять самому себе? – спросил он.

– Разве может кто-нибудь по-настоящему доверять себе?

– Вы хотите сказать…

– Разве мы все не держим палец на кнопке саморазрушения?

– Возможно, но большинство из нас на эту кнопку не нажимают.

– Я нажал.

– Вы все время к этому возвращаетесь, Дэвид. Неужели вы всерьез думаете, что все, что с вами случилось, вы навлекли на себя сами?

– Не знаю.

Следующие несколько дней именно эта тема стала в наших разговорах центральной: подтолкнул ли я сам себя к столь впечатляющему падению? Мэтью Симз старался уверить меня, что иногда скверные вещи просто случаются.

– И помните, – сказал он, – мы все совершаем несвойственные нам поступки, когда переживаем стресс Ведь вы физически не навредили тому человеку…

– Но я еще более усугубил свою собственную ситуацию…

– Ладно, – сказал он, – вы совершили досадную ошибку. Что теперь?

– Не знаю.

Не буду скрывать, звонки Симза стали центральным событием этих дней. Остальное время я много гулял, читал и с удовольствием смотрел старые фильмы. Еще я противился желанию сделать несколько звонков или выйти в Интернет. Газеты я не покупал. Когда каждый день в шесть часов вечера звонила Элисон, я не спрашивал, мелькает ли мое имя в прессе. Вместо этого я выслушивал ее рассказ о том, что произошло за день. В понедельник она сообщила мне, что все мои манатки упакованы и отправлены на хранение. Во вторник Элисон сказала, что наняла юриста с хорошей репутацией, специализирующегося на разводах, Уолтера Дикерсона, который будет действовать от моего имени. На оплату его услуг пойдут деньги, которые она выжала из Салли, – пять тысяч долларов за мою часть аванса и мебель, приобретенную совместно.

– Что сказала Салли?

– Сначала непрерывный поток брани: «Да как вы смеете?!» На что я ей ответила: «А как посмели вы разбить брак человека, а потом бросить его в трудный момент?»

– Бог мой, ты в самом деле ей это сказала?

– Не сомневайся.

– И как она прореагировала?

– Еще несколько «Да как вы смеете?!». Тогда я заметила, что так думаю не одна я, а весь Голливуд. Разумеется, я взяла это с потолка, но Салли вынуждена была сесть и выписать чек. Мы еще поторговались насчет суммы. Я для начала требовала семь с половиной тысяч, но в итоге мы сторговались на пяти.

– Ну… спасибо, наверное.

– Слушай, это просто входит в услуги. И вообще, теперь, когда она дала тебе от ворот поворот, я скажу правду. Я всегда считала ее бездушной карьеристкой. Для нее ты был еще одной ступенькой лестницы наверх.

– Теперь и сам вижу…

– Не теперь, ты всегда это знал, Дэвид.

– Да, – тихо согласился я, – наверное, знал.

В среду Элисон сообщила мне, что мой менеджер, Сэнди Мейер, готовит полный отчет о состоянии финансовых дел, но никак не может связаться с Бобби Барра… который, если верить его помощнику, находится в деловой командировке в Китае. Наверняка продает китайцам их же собственную Великую стену.

В четверг Элисон сказала, что Уолтер Дикерсон провел серьезные переговоры с мистером Макгенри и к началу следующей недели она надеется сообщить мне новости.

– Почему, черт возьми, Дикерсон не позвонил мне?

– Потому что я ему не велела. Я объяснила ему ситуацию и сказала, что ты хочешь видеться с дочерью, и причем законным путем. Затем я дала ему номер Макгенри и велела вытрясти из него душу. Ты бы сказал ему что-то еще?

– Наверное, нет… Просто…

– Как у тебя со сном?

– Вообще-то ничего.

– Уже лучше. И ты обо всем говоришь с Симзом каждый день?

– Да.

– Как насчет прогресса?

– Ты знаешь, как это бывает с психотерапией: повторяешь одно и то же снова и снова, пока тебя самого не начинает тошнить, и в этот момент ты решаешь – все, я вылечился.

– Ты думаешь, что вылечился?

– Вряд ли. Пока я еще в разобранном состоянии.

– Но ты чувствуешь себя лучше, чем на прошлой неделе?

– Да.

– Тогда почему бы не пожить там еще недельку?

– Почему бы и нет? Тем более что ехать мне некуда.

Всю следующую неделю мне делать было нечего, разве что смотреть фильмы из прекрасной коллекции хозяина, слушать музыку, читать, гулять по берегу, есть что-то легкое, ограничивать себя двумя стаканами вина в день и пытаться бороться с одолевающими меня демонами.

Затем наступил понедельник. Вскоре после разговора с Мэтью Симзом снова зазвонил телефон. Это был мой адвокат, Уолтер Дикерсон. Он сказал:

– Я не стану ходить вокруг да около, Дэвид. По причинам, известным только ей самой, ваша бывшая жена пошла вразнос по поводу ваших встреч с дочерью. Даже ее собственный адвокат признался мне, что, с его точки зрения, своими запретами она переходит всякие границы, если учесть, что нет никаких свидетельств домашнего насилия и что за исключением одних выходных вы всегда виделись с Кейтлин. И хотя мистер Макгенри объяснил все это вашей бывшей жене, она решительно настроена наказать вас… В нашем деле мы называем это ситуацией. Отсюда следуют выводы: из опыта мне известно, если дама пребывает в такой ярости, ее настрой становится еще более критическим, если пытаться справиться с ней с помощью судебных решений. Иными словами, мы можем обратиться в суд и устроить там песни и пляски по поводу того, что вы просто не сумели сдержать себя по отношению к тому парню, который пытался разрушить вашу карьеру, но на самом деле не причинили ему никакого вреда… Вывод напрашивался бы сам собой: каким образом, черт побери, вы можете представлять опасность для вашей бывшей жены и дочери? Но я вам обещаю, если мы так поступим, она только повысит ставки и начнет засыпать вас самыми нелепыми обвинениями – от сатанизма до хранения куклы вуду под кроватью.

– Она не до такой степени сумасшедшая…

– Может, и нет, но она на вас чертовски зла. Если вы подпитаете эту ее злобу, вы пострадаете как с финансовой точки зрения, так и эмоционально. Так что вот о чем я договорился с мистером Макгенри. Это не идеальное решение, но лучше, чем ничего. Он думает, что сможет для начала уговорить вашу бывшую жену разрешить вам каждый день разговаривать с Кейтлин по телефону.

– И все?

– Слушайте, если вспомнить, что она добивается пресечения всяких контактов, то согласие на телефонные разговоры будет все-таки шагом вперед.

– Но я когда-нибудь увижу свою дочь?

– В этом я совершенно не сомневаюсь… но, возможно, придется подождать пару месяцев.

– Пару месяцев! Слушайте, мистер Дикерсон…

– Я же не маг, Дэвид. И я вынужден прислушиваться к тому, что говорит мой коллега о намерениях своей клиентки. А он говорит, что на данном этапе ежедневный разговор с девочкой нужно считать подарком. Повторю, что можно обратиться в суд, но это будет стоить вам, как минимум, двадцать пять тысяч. Опять же суд вызовет всплеск публикаций. Из того, что мне говорила Элисон – и из того, что я сам читал в последнее время в газетах, – огласка вам совершенно не нужна.

– Ладно, организуйте мне ежедневный звонок.