Текст книги "Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер"

Автор книги: Дуглас Боттинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 49 страниц)

Так я впервые увидел ай-ай. Я понял, что это самое невероятное животное, с которым мне посчастливилось встретиться. Животное это нуждалось в помощи, и мы должны были ему помочь…»

Экспедиция обратилась за советом к местному предсказателю. Он сообщил путешественникам, что их ждет удача – «только в том случае, если ваши побудительные мотивы искренни». Началась охота на ай-ай. Видеозапись Верити была показана местным школьникам, чтобы пробудить в них интерес. Но через пять недель съемочная группа должна была уезжать, звукооператор свалился со злокачественной малярией, заражением крови и гепатитом, бюджет был исчерпан, расписание съемок пошло ко всем чертям, а единственным ай-ай оставалась все та же Верити. По иронии судьбы, стоило лишь экспедиции покинуть лагерь, как на следующий же день местные фермеры принесли самку ай-ай с детенышем, а помощники поймали еще одного детеныша и взрослого самца. К тому моменту когда экспедиция Даррелла покидала Мадагаскар, у них было шесть ай-ай, как и планировалось. Зверьки были немедленно отправлены на Джерси самолетом. Здесь они быстро адаптировались к новым условиям и стали размножаться. Это были единственные ай-ай в мире, содержащиеся в неволе, за исключением пары в Центре приматов Университета Дьюка в Северной Каролине.

Вернувшись в столицу, Дарреллы встретились с Эдвардом и Араминтой Уитли. Эдвард работал над репортажем о заграничных проектах Джерсийского Фонда, который впоследствии вошел в книгу «Армия Джеральда Даррелла». Эдварду показалось, что Джеральд находится в хорошей форме. Даррелл с восторгом говорил о Мадагаскаре, где есть все, чем славится Франция (включая местное вино и виски), зато нет французов. Он с аппетитом поглотил огромную тарелку лягушачьих лапок, причем, как он утверждал, эти лапки принадлежали экологически опасному для острова виду лягушек, непредусмотрительно завезенных из Индии и безжалостно уничтожающих местные виды.

Прибыв на озеро Алаотра, Джеральд почувствовал себя плохо. Он где-то подцепил дизентерию и теперь страдал от мучительных болей в животе и диареи. «Мне казалось, что кто-то оперирует мои нижние регионы при помощи тупой пилы», – писал он. Джеральд чувствовал себя так плохо, что задумался о смысле жизни: «Почему, спрашивал я себя, ты так с собой поступаешь? В твоем возрасте ты должен быть умнее и не вести себя, словно тебе все еще двадцать один. Почему ты не уйдешь на покой и не займешься гольфом, кеглями или резьбой по мылу? Почем ты истязаешь себя? Зачем ты женился на молодой девушке, которая подталкивает тебя к этим безумным действиям? Почему бы тебе просто не совершить самоубийство?»

Состояние Джеральда усугублялось бедственным положением озера Алаотра. Окрестные леса давно были вырублены, в результате чего стали разрушаться холмы. Почва сползала в озеро, берега превращались в топкие болота. Когда-то этот район славился посадками риса. Теперь Мадагаскар импортировал рис из-за границы. Район озера Алаотра в метафорическом смысле демонстрировал судьбу всего острова – стремительное самоубийство человечества, холокост остальных форм жизни, в том числе и кроткого лемура, среда обитания которого ограничилась узкой полоской тростника вокруг озера. А тростниковые заросли регулярно выжигались, чтобы устроить посадки риса. Было ясно, что, если не предпринять экстренных мер, кроткий лемур – размером с небольшого котенка, с зеленовато-коричневым мехом, крупными золотистыми глазами и огромными руками и ногами – очень скоро разделит судьбу двух видов местных птиц, которые незадолго до приезда экспедиции полностью вымерли.

Незадолго до Рождества на Алаотру к Дарреллам приехали Уитли. Несмотря на состояние здоровья Джеральда, дела шли хорошо. Эдвард отметил, что способ охоты на кроткого лемура, предложенный Дарреллом, был очень простым. Они объезжали местные деревни и спрашивали, не хочет ли кто-нибудь из жителей продать им зверьков. Одного лемура удалось приобрести в первый же день, а через три дня были получены все требуемые десять особей, в том числе четыре детеныша, которых приходилось кормить молоком и протертыми бананами с помощью спринцовки. Животных отправили в Тану, где за ними присматривал Джозеф Рандрианаво-равелона, выпускник Джерсийского подготовительного центра. Затем самолетом лемуров отослали на Джерси.

Араминта вернулась в Англию, а Джеральд, Ли и Эдвард встретились с Джоном и Сильвией Хартли и Квентином Блоксамом в лагере, разбитом в тридцати милях от Морондавы. Окрестные леса находились под покровительством швейцарской природоохранной компании. Вокруг лагеря были расставлены ловушки, чтобы поймать гигантскую прыгающую крысу. Через несколько дней план поимки был выполнен. Удалось поймать не только прыгающих крыс – грузных животных, опирающихся на хвост, словно кенгуру, – но и плоских черепах.

В каждой бочке меда всегда найдется ложка дегтя. Такой ложкой дегтя в мадагаскарской экспедиции Даррелла стали мухи – комнатные мухи, слепни, оводы и множество других видов. Нашествие мух усугублялось непереносимой жарой – даже по утрам градусник показывал не меньше сорока градусов. «Мухи совершали самоубийство в вашем стакане с пивом по десятку за раз», – писал Джеральд. Полотнища палаток и столы были черны от полчищ мух. Мухи облепляли лицо, руки, ноги. Они жалили так, писал Даррелл, «словно какой-то жестокосердный миллионер гасил о ваше тело толстые, дорогие гаванские сигары». Но природа даже в своих самых неприглядных проявлениях никогда не раздражала Даррелла. «Посмотрите на обычную комнатную муху или москита под микроскопом, – писал он, – и вы сразу же будете поражены архитектурной красотой их тел. Сложный глаз комнатной мухи – это чудо творения». Эдвард Уитли описывает лагерь экспедиции как сущий бедлам, сборище всевозможных ночных животных – лягушек, птиц и зверей, – «квакающая, пищащая, рычащая масса», над которой раздавался мощный храп, доносящийся из палатки Джеральда и Ли. «Джерри, – вспоминал Уитли, – обладал счастливой способностью засыпать где угодно».

Мадагаскарская экспедиция позволила Джеральду и Ли ознакомиться с развитием проекта по разведению мадагаскарской клювогрудой черепахи (ангоноки, как ее называли на острове). Это крупнейшая и наиболее впечатляющая черепаха из четырех видов, населяющих остров. Порой эти черепахи достигали двух футов в длину и весили до сорока фунтов. Клювогрудые черепахи являются редчайшими на земле, так как обитают только на северо-западе Мадагаскара и численность их неуклонно сокращается из-за выжигания кустарников, где они селятся, а также из-за завезенной на остров африканской дикой свиньи.

В 1985 году Специализированная группа по черепахам при Международном союзе охраны природы обратилась в Джерсийский Фонд с просьбой принять участие в спасении клювогрудой черепахи. Проект осуществлялся в лесничестве Ампидзуороа неподалеку от города Махадзанга. Руководил проектом Дон Рейд, помогал ему Жермен Ракотобеарисон, выпускник Джерсийского подготовительного центра. Ли и Эдвард Уитли с радостью убедились в том, что черепахи благополучно размножаются.

Джеральд не смог посетить Ампидзуороа, так как слег с лихорадкой и был вынужден оставаться в комфортабельном отеле «Кольбер» в Тане, наслаждаясь кондиционированным воздухом, холодным пивом, прохладным душем и горячими лягушачьими лапками. Но благополучие, наступившее в судьбе клювогрудых черепах, настраивало его на лирический лад. «Я держал в руках четырех детенышей клювогрудой черепахи, – писал он, – и был счастлив. В моих руках лежачи четыре крохотных, согретых солнцем камушка, гладко отшлифованных и изваянных ветром и волнами». Ли ворковала над черепашатами, восхищаясь их яркими глазками, цепкими коготками, крепкими лапками, напоминающими окаменевшие листочки крохотного дерева. «Ничто не сравнится с тем, когда ты видишь и держишь в руках плоды своего труда. Эти круглые комочки жизни в наших руках стоили всех тех усилий, всех просьб, всей борьбы с местной бюрократией, всех долгих месяцев планирования и кропотливой работы. В наших ладонях сидели крохотные, похожие на пирожки с румяной корочкой черепашата, символизирующие будущее своего вида. Мы знали, что, если защитить их от невзгод, эти необычные допотопные создания смогут размножаться и покажут новым поколениям, каким был мир раньше».

Джеральд и Ли заехали и на Маврикий, где Джерсийский Фонд вот уже пятнадцать лет осуществлял проект по охране окружающей среды. За это время был достигнут существенный прогресс. Когда Джеральд впервые посетил остров, численность маврикийской пустельга сократилась до четырех особей, розовых голубей оставалось всего двадцать. На острове Родригес жило сто двадцать уникальных золотых крыланов, обитающих только здесь, а на Круглом острове численность уникальных рептилий и растений сокращалась с пугающей скоростью – всему виной были кролики и козы, неосмотрительно завезенные еще в начале XIX века.

После того как все усилия местного правительства закончились ничем, на помощь пришел Джерсийский Фонд. С помощью Новозеландского общества охраны природы и австралийского военно-морского флота (предоставившего вертолет) начались работы на Круглом острове. В 1990 году проблемы Круглого острова остались в прошлом. На Джерси и на самом Маврикии были созданы жизнеспособные колонии маврикийской пустельги, розовых голубей и золотых крыланов. В Джерсийском зоопарке активно размножались гекконы, сцинки и боа с Маврикия. Благодаря активной работе Карла Джонса на Маврикии численность редчайшей птицы, маврикийской пустельги, существенно увеличилась. «Если кому-то и удалось вернуть редкий вид из бездны забвения, – писал Джеральд, – так это Карлу». К 1990 году Карлу удалось получать пятьдесят птенцов пустельги каждый год. Он уже выпустил 112 молодых птиц на волю – великолепное достижение. В одном из последних лесов, оставшихся на острове, он со своими помощниками занимается возвращением в природу выращенных в неволе розовых голубей. Джеральд писал:

«Пока мы сидели и болтали, произошло нечто удивительное. Раздался громкий шум крыльев, и розовый голубь уселся на дерево в двадцати футах от нас. К нашему удивлению, это оказалась птица, выращенная на Джерси и присланная на Маврикий в рамках нашего проекта, – мы поняли это по кольцу на ее лапке. Голубь вспорхнул, а потом уселся перед нами во всей красе, словно великолепный образчик викторианской таксидермии. Разумеется, мы поделились с ним крошками с нашего стола. Угощение было благосклонно принято, а затем голубь улетел в лес. Было так приятно видеть птицу, выращенную на Джерси, которая теперь порхает между деревьев своего родного леса. Для этого и существуют зоопарки – конечно, хорошие зоопарки!»

Впоследствии Джеральду довелось стать свидетелем не менее удивительного события. Вместе с Ли и Карло Джонсом он отправился осмотреть те утолки леса, где были выпущены на свободу птенцы пустельги. Карл стал подманивать птиц, имитируя их крики, а Джеральд стоял подобно статуе Свободы, держа в вытянутой руке дохлую мышь в качестве приманки.

«Вот, вот они летят! – воскликнул Карл.

В воздухе послышался легкий шорох, словно пролетел ангел, а потом мелькнуло коричневое тело, блестящий глаз. К моим пальцам легко прикоснулись острые когти, и мышь исчезла, а пустельга унеслась, крепко держа добычу. Удивительно было видеть эту птицу, которой было суждено погибнуть – ведь в природе оставалось всего четыре особи. А теперь, благодаря разведению в неволе, я могу угостить эту замечательную птицу мышью».

Вернувшись на Джерси, Джеральд и Ли сразу же отправились в зоопарк проведать новых обитателей, которых им предстояло спасти: прекрасных капидоло с блестящими панцирями, восхитительных змей, гладких и теплых, как морские камушки, гигантских прыгающих крыс, пушистых кротких лемуров и самых удивительных животных, ради которых и была затеяна вся эта экспедиция, – «наше маленькое племя Зверей с Магическим Пальцем».

«В своей жизни я повидал почти всех животных – от китов-убийц до колибри размером с перышко, от жирафа до утконоса, – писал Джеральд. – А теперь, видя, как ай-ай деловито снуют по своим клеткам, пытаясь выяснить, что бы можно было найти и съесть, я испытал огромное облегчение. Я чувствовал, что завершил очень важное дело». Джеральд взял на руки ай-ай, которого он назвал Маленьким Принцем. «Огромные уши, великолепные, спокойные, но заинтересованные глаза красивейшего цвета, странные черные, мягкие ручки, магический палец, изгибающийся, как викторианская застежка» – таким предстал перед Джеральдом ай-ай. Джеральд вспоминал: «Я подумал о животных, спасенных нами на Маврикии. Если бы нам только удалось сделать то же самое для этих удивительных зверьков, привезенных нами с Мадагаскара! Если бы с нашей помощью и с помощью других людей можно было бы спасти обитателей чудесного острова Мадагаскар, если бы мы смогли вернуть потомство Маленького Принца на остров – может быть, это послужило бы извинением тому, что человек сделал с природой».

Маленький Принц смотрел на Джеральда блестящими глазами, его уши поворачивались в разные стороны, словно антенны. Зверек нежно перебирал бороду Джеральда. А потом он беззаботно запустил свой магический палец в ухо Джеральда. «Мы прошли полный круг, – закончил Джеральд рассказ об этом бесконечном путешествии. – Но, как всем нам известно, у круга нет конца».

Пока Джеральд путешествовал по Мадагаскару, в возрасте семидесяти восьми лет умер его старший брат Лоуренс. На протяжении последних лет он тяжело болел. Одно время он очень много курил, из-за чего возникла эмфизема легких. За три года до смерти он чувствовал себя так плохо, что с трудом мог передвигаться по дому. В последние дни своей жизни Лоуренс Даррелл являл собой печальное зрелище – больной, мрачный, скучающий, подавленный, вечно пьяный, запертый в своем доме. «Он слишком устал от жизни», – писал Джеральду близкий друг семьи, незадолго до смерти навестивший Ларри.

Последняя подруга Лоуренса Франсуаза Кестман рассказывала Джеральду о смерти брата. 7 ноября 1990 года она вышла из дома, чтобы отвести младшего сына в школу и купить чего-нибудь на завтрак. Когда она вернулась, Лоуренс был уже мертв. Он умер мгновенно от кровоизлияния в мозг. Через несколько дней его тело было кремировано в Оранже, а прах захоронен в маленькой церкви в Соммьере, где покоился прах Клод.

«Я всегда считал своего старшего брата невнимательным, – писал Джеральд. – И мое мнение подтверждает тот факт, что Ларри решил умереть именно в тот момент, когда я находился в очень важной экспедиции на Мадагаскаре, где нет ни самолетов, ни факсов, ни телефонов, ни даже приличных дорог. Я узнал о его смерти несколько дней спустя, когда было уже поздно утешать двух его бывших жен, бесчисленных подружек и столь же бесчисленных друзей во всем мире». Ларри заменил Джеральду отца. Он всегда, был готов помочь младшему брату советом. Именно Ларри заставил его поверить в себя, именно он открыл ему красоту и загадочность английского языка, именно он сделал из Джеральда писателя. «И вот он ушел, – писал Джеральд. – Пронесся в нашей жизни, как комета, оставив за собой блестящий шлейф людей, которые любили его, восхищались им, а норой и смеялись над ним. В жизни всех этих людей после его ухода образуется пустота, которую ничем не заполнить. Они будут скучать по нему. Я тоже».

Свой дом в Соммьере Лоуренс завещал Франсуазе. Кроме дома, он оставил ей средства на организацию Центра Лоуренса Даррелла. «Институт Ларри Даррелла и мой Даррелловский институт по охране окружающей среды и экологии в Кентском университете – вот что мы, Дарреллы, оставим после себя», – с гордостью писал Джеральд Алану Томасу.

Известие о смерти брата подкосило Джеральда. Еще больше расстроила его статья в «Санди телеграф», в которой утверждалось, что Лоуренс вступил в кровосмесительную связь со своей дочерью Сафо, когда той было восемнадцать лет, через год после смерти его жены, Клод. Автор статьи опирался на выдержки из дневника самовлюбленной и эмоционально неустойчивой Сафо. В феврале 1985 года после нескольких неудачных попыток самоубийства она все же сумела повеситься. Ей было тридцать три года. Бездоказательные обвинения журналистов глубоко огорчили семью. Джеральд, Маргарет и Джеки объединили свои усилия по пресечению клеветы.

Джеральд ощущал свою смертность. Умер его старинный друг Питер Булл, у Алана Томаса обнаружили рак. Знаменитая тетя Пру умерла от сердечного приступа, метнув кирпич в соседского кота. Она оставила Джеральду 25 тысяч фунтов. Сам Джеральд неуклонно приближался к семидесятилетию. Настало время подвести итоги, обдумать будущее. Самым важным вопросом был вопрос о его преемнике. 22 января 1991 года он написал неформальное письмо лорду Крайтону, досточтимому патриарху Совета Фонда: «Недавняя смерть моего брата напомнила мне о том, что никто из нас не бессмертен. Если Вы не против, я считал бы разумным ввести Ли в состав Совета, чтобы она в случае моей смерти автоматически становилась Почетным директором Фонда без дополнительных церемоний и проволочек». Джеральд напомнил лорду Крайтону, что Ли обладает необходимым образованием – она более квалифицированна, чем ее муж да и многие другие члены Фонда. Более того, сотрудники знают и уважают Ли, предпочитая обсуждать свои проблемы с ней, а не с ним, поскольку доверяют ее суждению и полагаются на ее тактичность. «Ли глубоко предана делу Фонда. Она инициировала и руководила осуществлением проекта по спасению клювогрудых черепах на Мадагаскаре. Она будет председателем Даррелловского фонда экологической биологии. По моей просьбе она сохранит фамилию Даррелл, что будет способствовать успешной работе фонда. Я умру спокойным, если буду знать, что дело моей жизни останется в надежных руках Ли». Поскольку Джеральд сам не мог выступить с этим предложением перед членами Совета, он попросил сделать это лорда Край-тона. Крайтон немедленно ответил своим полным согласием.

Как обычно, летом Джеральд и Ли отправились в Мазе. «Оранжерея так заросла, – писал Джеральд родителям Ли в Мемфис, – что мне придется нанять трех арабов, чтобы те прорубили мне дорогу своими мачете». Ли увлеклась садоводством, вокруг дома кишат зловещие растения. «Это вьющееся растение с круглыми, как задница слона, листьями и длинными розовыми усиками. Каждый раз, когда я прихожу в оранжерею, эти усики (которые растут по ярду в минуту, стоит только отвернуться) тянутся ко мне и обвивают меня со всех сторон. Выпивая по вечерам, мне приходится постоянно быть начеку, чтобы они меня не придушили. У нас есть еще одно растение, напоминающее пораженные гангреной остатки зеленого пекинеса. Это чудовище норовит вылезти из своего горшка и устроиться на моих ногах, одному господу известно с какой целью…»

Хотя у Джеральда была новая студия, он редко там работал, поскольку это означало оставаться в одиночестве, а одиночества он никогда не переносил. Больше всего он любил работать за небольшим столиком в дальнем конце гостиной, откуда он видел террасу и кухню. Таким образом, в его поле зрения всегда находился кто-то из близких (предпочтительно его собственная жена), что не позволяло ему почувствовать себя одиноким.

В начале девяностых вдохновение покинуло Джеральда. Прошло десять лет с момента выхода в свет «Натуралиста-любителя», написанного в сотрудничестве с Ли. «Натуралист на мушке» был слабее, а «Даррелл в России» являлся почти буквальным изложением русских дневников, к которым тоже приложила руку Ли. За последующие пять лет он написал еще шесть книг. Пять из них были короткими художественными произведениями, и лишь одна адресовалась взрослым любителям научно-популярной литературы. Теперь он писал, полагаясь на свое воображение, а не на события реальной жизни. Состояние его суставов и глаз с каждым годом ухудшалось, что не позволяло ему путешествовать.

Алтеа Мортон-Санер стала четвертым литературным агентом Джеральда в середине восьмидесятых. Она неоднократно встречалась с ним во Франции, бывала в Соммьере у Лоуренса, агентом которого являлась. «Лучшие книги Джеральда остались в прошлом, – признавала она. – Хотя он оставался очень знаменитым, он лишился свободы. Он не мог писать такие книги, как прежде. Он превзошел своих современников, за исключением Ларри. Оба брата обладали одинаковой притягательностью и влиянием на окружающих. Глубокий голос Джерри, его невероятная мягкость, его стремительное остроумие были способны успокоить всех вокруг. Он ни к чему не относился серьезно, кроме своей работы. Когда он видел, что люди жестоко обращаются с животными, он выходил из себя. С годами он становился все более раздражительным и нетерпеливым, но ожидал, что вы будете мириться с этим в знак дружбы».

Две детские книги – «Кипер» (1990), иллюстрированная книга о боксере Кипере, работшощем смотрителем в зоопарке, и «Тоби Черепаха» (1991) – продавались не слишком хорошо. Но «Фантастическое путешествие к динозаврам», продолжение «Фантастического путешествия на воздушном шаре», вышедшее в 1989 году и великолепно проиллюстрированное, пользовалось большим успехом. Сюжет этой книги заключался в следующем. Некий злодей украл машину времени и отправился во времена динозавров, чтобы охотиться на них ради прибыли. «Он собирается ловить детенышей динозавров, а для этого нужно сначала подстрелить их матерей», – в ужасе кричит один из героев книги. Здесь явно слышны отголоски неудачной охоты на гиппопотамов в Камеруне в годы молодости Джеральда. Книга была не только увлекательной, но еще и очень познавательной, и дети ее полюбили.

Новая книга для взрослых «Мама на выданье» (1991) была не менее увлекательной и очень веселой. Действие рассказов, вошедших в книгу, разворачиваюсь где угодно – от Парагвая до Перигора. Эксцентричные герои, среди которых были и члены семьи, запоминались надолго. История неудачного замужества мамы, рассказ о монахине, добывающей деньги на благотворительные цели в игорных домах, судьба уникальной свиньи Эсмеральды, разыскивающей трюфели, жизнь стареющей красотки из Мемфиса и алкоголика-палача из маленького города на Паране – вот что стало основой книги. «Все эти истории правдивы, – заявлял Джеральд с присущим ему апломбом, что не мешало ему тут же себя опровергать: – Чтобы быть более точным, скажу, что некоторые из них правдивы, а в других содержится зерно правды».

В 1990 году в Британии вышел «Юбилей ковчега». Это была довольно веселая книга, хотя посвящена она была серьезным проблемам. «Если вы можете заставить людей смеяться и в то же время расскажете им о важных вещах, – говорил Джеральд своему коллеге, секретарю Общества охраны природы, Джону Бартону, – вы уже на полпути к успеху». Книга рассказывала о борьбе и достижениях Джерсийского Фонда охраны дикой природы за двадцать пять лет его существования. Она была бесконечно правдива. Несмотря на то что в ней рассказывалось не только об успехах, но и о провалах, а порой даже о трагедиях, читатели приняли ее всем сердцем. «Мистер Даррелл рассказывает о своем взгляде на разведение диких животных в неволе с искренностью и чуткостью человека, который не может спокойно смотреть на страдания живых существ, как растении, так и животных, – писал критик «Нью-Йорк тайме». – И ему всегда удается рассказывать о серьезных вещах с изрядной долей юмора». «Сан-Франциско кроникл» замечала: «Джеральд Даррелл просто не способен написать книгу, которая не была бы эксцентричной, удивительной и экспансивной. «Юбилей ковчега» настолько же отрезвляет, насколько развлекает».