Текст книги "Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер"

Автор книги: Дуглас Боттинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 49 страниц)

«Мы поднялись в предгорья Шанских гор, и перед нами открылась немыслимая по своей красоте картина. Повсюду возвышались острые, словно кинжалы, горы. Они изгибались, как змеи. Склоны гор были зелеными и желтыми. На этом фоне отчетливо выделялись белые языки ледников и снега. Мы стали спускаться все ниже и ниже, словно пытаясь догнать собственную тень, которая скользила по снежным полям. И вот мы очутились в узкой долине. Горы буквально сомкнулись над нами. Внизу мы увидели сосновые леса и рощи диких яблонь в цвету. Повсюду цвели какие-то желтые цветы. Было впечатление, что мы попали на горчичные поля. Наконец мы приземлились в небольшой долине – настоящем царстве цвета. Склоны гор были покрыты желтыми цветами, которые мы видели с воздуха. Между ними рос дикий ревень с широкими темно-зелеными листьями и ярко-розовыми стеблями. Повсюду были разбросаны красные и желтые тюльпаны. В долине росло множество яблоневых деревьев, покрытых бело-розовыми цветами. Солнце пригревало, небо было ослепительно синим, словно яйцо воробья. Воздух был прохладным и свежим. Мы решили, что даже ради того, чтобы увидеть это прекрасное место, стоило приехать в Советский Союз и проделать столь долгий путь».

Скорее всего, никто из западных ученых никогда не бывал в этом отдаленном, уединенном уголке природы, где росли 1400 видов растений, многие из которых были очень редкими. В долине жили самые разнообразные бабочки, птицы и животные. Самыми редкими были гигантский гриф, сурок Мензбира и сибирский козерог. Экспедицию приветливо встретили директор заповедника и его помощники – «веселая группа растрепанных головорезов с темными монгольскими лицами и блестящими черными глазами».

«Они распаковали наши вещи, достали оборудование и повели нас через дикие яблоневые рощи. Вокруг нас порхали коричневые фритиллярии, черные адмиралы и бронзовые стрекозы. Все они стремились добраться до тюльпанов и одуряюще пахнувшего фенхеля.

Разместились мы в маленьком домике, уютно устроившемся среди яблоневых деревьев на берегу маленькой горной речки. Вода в речке была просто ледяной и абсолютно прозрачной. Сквозь нее мы видели янтарного цвета камни с серебристыми прожилками. Речка журчала днем и ночью, словно целый рой пчел.

Мы с Ли прогулялись по долине вдоль речки. Вокруг царила полная тишина, нарушаемая только журчанием воды и птичьим пением. Прохладный чистый воздух был напоен ароматом цветущих яблонь. Огромные бело-розовые цветы привлекали множество шмелей – темно-красных, мохнатых, как игрушечные медвежата, с блестящими крыльями. На деревьях обитало множество птиц – дятлы усердно стучали клювами, словно плотники, сойки порхали повсюду, сверкая своими синими и розовыми перышками, древесные воробьи щебетали как безумные.

На долину опустился вечер, вокруг нас легли глубокие тени, цвета стали приглушенными. Сразу стало очень холодно. Нам пришлось надеть все свои теплые вещи. Но тут нас пригласили в дом директора зоопарка. Мы уселись у огня и стали наслаждаться огненным грузинским коньяком. Когда директор ушел спать, его весельчаки-помощники отправились в долину и вернулись с полными шляпами грибов. Каждый такой гриб был размером с кукольный зонт. Грибы оказались очень вкусными и ароматными. Их положили в плов, готовящийся в огромном медном казане. Плов был таким вкусным, что мы не могли оторваться. Наконец мы все же заснули в своих спальных мешках из козлиных шкур».

22 мая Дарреллы вернулись в Москву, а оттуда вылетели на Джерси. 5 июня они снова вернулись в Россию, чтобы снять заключительные кадры нового сериала. Теперь экспедиция должна была посетить два крупнейших заповедника, расположенных на берегах Каспийского и Черного морей. 7 июня путешественники вылетели в Астрахань, чтобы увидеть Астраханский заповедник, раскинувшийся в дельте Волги у места ее впадения в Каспийское море.

Астраханский заповедник был основан по приказу Ленина еще в 1918 году. Это первый и один из крупнейших российских заповедников, на территории которого восемьсот протоков прокладывают себе путь среди тростниковых зарослей, заливных лугов и ивовых чащ. Заповедник имеет огромное биологическое значение. Здесь гнездится огромное количество водных птиц. Они прилетают сюда, чтобы вывести потомство или перезимовать. Количество птиц в Астраханском заповеднике исчисляется миллионами. От пяти до семи миллионов гусей и уток обитают здесь только весной и осенью. Основная задача ученых, работающих в Астраханском заповеднике, – изучение и наблюдение за экологией дельты.

Джеральд убедился в наличии взаимосвязи между численностью большого баклана, ворон и сомов. Этот пример отлично иллюстрирует сложную экосистему дельты. Большой баклан, крупная и прожорливая птица, питающаяся рыбой. Казалось бы, она должна уменьшать численность рыбы в дельте, но, пролетая над водой, она обогащает реку микроскопическими растениями, которыми кормятся мальки рыб. Вороны истребляют птенцов баклана, когда родители покидают гнездо, чтобы добыть пищу. Но им удается сожрать не всего птенца целиком. Часть тушки падает в воду, где ее жадно пожирают крупные сомы. Некоторые сомы достигают семи футов в длину, а их головам позавидовал бы любой мастиф. Экскременты сомов удобряют донную почву, обогащая ее азотом и фосфором. Благодаря огромному количеству бакланов, обитающих в дельте, почва этого района чрезвычайно плодородна.

Даже на самой Волге очень много птиц, но, когда экспедиция на двух огромных, весьма комфортабельных баржах достигла дельты, количество пернатых поразило даже видавших виды Дарреллов. «Птицы буквально кишели в воздухе, – писал он. – Проплыв несколько миль среди этого орнитологического рая, мы попали в штаб-квартиру заповедника – маленькую деревушку, где нам отвели небольшой домик. Домик наш стоял на заливном лугу, и вокруг во все горло квакали бесчисленные лягушки. Мы провели здесь три дня, и это было самое лучшее время в моей жизни. Заповедник был не только удивительно красив, но в нем обитало столько птиц и других форм жизни, что нам приходилось постоянно раздумывать, что же выбрать для съемки».

Чтобы осмотреть протоки, путешественники погрузились на моторные лодки. Добравшись до места назначения, они выключили моторы и в полной тишине стали дрейфовать по водному лабиринту. Вокруг летали чайки, крачки, ласточки, ястребы, ночные цапли и блестящие ибисы, пеликаны и маленькие белые цапли и бакланы. Повсюду цвели лотосы, над которыми порхали стрекозы и мошки. Лягушки отчаянно квакали. Порой из воды показывались огромные сомы. Воздух был наполнен какофонией звуков. Здесь мир был таким, каким его создал бог и каким он когда-нибудь станет вновь.

Но Астрахань была связана не только с Волгой. За дельтой лежала республика Калмыкия, иссушенная солнцем степь, место обитания странного парнокопытного. Здесь жили сайгаки – полуантилопы, полукозлы. Джеральд давно мечтал увидеть это животное, но устроить это оказалось нелегко. Сайгаки жили в сухой степи. Чтобы добраться до места их обитания, нужно было пять часов плыть по реке, а затем еще семь часов ехать по жаркой и пыльной дороге. «Небо над головой стало пурпурным и зеленым, – вспоминал Джеральд. – Солнце обжигало, словно пламя. И наконец мы увидели силуэты сайгаков. Огромное стадо спокойно паслось на равнине. Когда сайгаки двигались, их копыта выбивали небольшие вулканчики пыли. У этих животных странные, тяжелые головы, которые кажутся слишком большими для их тел. У них крупные носы картошкой, а рога тонкие и светло-желтые, как сало. Видеть, как они медленно перемещаются по степи навстречу заходящему солнцу, было очень приятно. Маленькие сайгаки пронзительными, резкими голосами звали матерей, и те отвечали им низко и хрипло».

История спасения сайгака – настоящее чудо нашего века. В начале XX века на сайгаков безжалостно охотились. Вскоре это животное очутилось на грани вымирания. Затем охота на сайгака была строго запрещена, и их численность стала восстанавливаться. К тому моменту, когда в калмыцкую степь приехала съемочная группа Даррелла, насчитывалось более миллиона сайгаков, причем 170 тысяч обитало в Калмыкии[7]7
  К 1998 году сайгаки снова очутились на грани вымирания.


[Закрыть].

Экспедиция двигалась дальше. Впереди они увидели мерцающие огоньки. Местная телевизионная компания устроила для путешественников миниатюрную деревню в пустой степи. Здесь была отлично оборудованная кухня, огромная палатка для съемочной группы, две гигантские кибитки или юрты, накрытые шерстяными коврами. Одна из них служила столовой, в другой разместились Джеральд и Ли. Гостеприимные хозяева предусмотрели душ и туалет, провели электрическое освещение. За кухней разместился транспорт экспедиции – автобус, три грузовика, два джипа, машина «Скорой помощи» и огромный биплан. Вечером для путешественников устроили роскошный ужин, развлекали гостей две девушки в национальных костюмах, исполнявшие народные танцы. Неудивительно, что, когда настало время прощаться, Джеральд записал: «Нам не хотелось уезжать, не хотелось покидать эту романтичную и комфортабельную кибитку. Как счастлив сайгак, что обитает в этом восхитительном мире, может наслаждаться ароматами, равных которым не сможет создать ни один химик, а по ночам лежать на душистом цветочном покрове».

Но на этом путешествие не закончилось. Вечером 16 июня путешественники прибыли в Асканию-Нова, самый известный российский заповедник. Здесь сохранилась девственная степь и был создан центр по разведению животных, находящихся на грани вымирания, а также проводилась уникальная программа по акклиматизации экзотических животных, таких, как южноафриканская антилопа, лама и зебра. Через неделю экспедиция оказалась в довольно старом Березинском заповеднике, в Белоруссии. Основное внимание здесь уделялось бобрам (в заповеднике обитало шестьсот бобров и более тысячи были отправлены отсюда в другие заповедники). Березинский заповедник поразил путешественников своими лесами и цветущими лугами.

8 июля экспедиция вылетела в советскую Арктику. Они пересекли четыре часовых пояса и попали в край, где никогда не заходит солнце. Полуостров Таймыр расположен на 750 миль севернее Северного полярного круга, а его побережье всего на тысячу миль не достигает Северного полюса. Это мир тундры, плоский, бесцветный, пустой. Джеральд писал: «Мы чувствовали себя словно на поверхности Луны. Невозможно было определить, сколько времени, полдень или полночь на дворе». Здесь экспедиция собиралась посетить заповедники на реке Бикада и на озере Лагада. Из Хатанги вертолетом путешественники добрались до пункта назначения. Джеральд с удивлением наблюдал за тем, как изменяется ландшафт. Золотисто-зеленая равнина была испещрена голубыми пятнами озер всех размеров и форм. Кое-где из губчатой почвы выступал вечный лед. Казалось, что вертолет пролетает над древними полями, распаханными давно исчезнувшей расой полярных людей. Несмотря на то что лето было в полном разгаре, повсюду виднелись пятна нерастаявшего льда.

Вертолет приземлился среди крохотных домишек, разбросанных по берегам реки Бикада. Гостям отвели маленький трехкомнатный дом. В условиях полярного дня было очень трудно заснуть, но Ли разрешила эту проблему, обмотав вокруг головы носок. Все вокруг было миниатюрным. Чтобы разглядеть цветы, приходилось склоняться чуть ли не до земли, а деревья не достигали высоты колена. Повсюду сновали лемминги – основной корм местных хищников – ястребов, сов и песцов. Единственным исключением среди карликового мира тундры стало животное, ради которого путешественники сюда и прилетели, – огромный, лохматый, тяжело переваливающийся мускусный бык.

История возвращения мускусного быка на ледяные просторы советской Арктики очень необычна. Животное было истреблено еще до наступления XX века, а популяция его была восстановлена лишь в наши дни. Мускусные быки вымерли на просторах Сибири более десяти тысяч лет назад. На Таймыре последние быки погибли около трех тысяч лет назад. В тридцатые годы советские ученые попытались вернуть это животное на Таймыр, завезя несколько особей из Гренландии. Но осуществлению этого плана помешала война. В начале семидесятых правительства США и Канады прислали шестьдесят мускусных быков в Россию в качестве подарка. Половина животных была отправлена на остров Врангеля, а другая – выпущена на Таймыре. Быки прижились и благоденствовали. В момент визита Даррелла на Таймыре насчитывалось свыше сотни голов. Ученые хотели довести численность мускусных быков до десяти тысяч. Искать их легче всего было с вертолета.

«Внизу мы увидели стадо мускусных быков, – писал Джеральд. – Быки неслись перед нами, лохматые, словно старые ковры, со светлыми мордами и изогнутыми рогами, похожими на старые выцветшие палки, найденные на дальней полке во время генеральной уборки. Они бежали вперед, и их кремовые копыта глубоко уходили в мох, поднимая миниатюрный смерч пыли». Вертолет приземлился, и на охоту вышли сибирские лайки, предусмотрительно прихваченные с собой. Свора кинулась вперед, отчаянно лая. «И тогда мускусные быки осуществили классический маневр. Они встали кругом, укрыли детенышей в центре, а взрослые животные угрожающе выставили наружу грозные рога. Между собаками и детенышами возникло непреодолимое препятствие». Если собака подбегала слишком близко, старый бык покидал кольцо и бросался на нее, склонив голову почти что до земли. «Пригрозив собаке раздраженным ворчанием и угрожающими движениями рогов, бык вернулся в кольцо. Видеть этих мощных животных, стоящих плечом к плечу и готовых защитить свое потомство, доставляло нам подлинное удовольствие… Только безумно храбрый хищник мог бы попытаться прорвать это кольцо, чтобы добраться до слабых детенышей».

Съемки прошли великолепно, хотя трудностей хватало. Очень сложно было отснять качественный тринадцатисерийный фильм в столь огромной и необычной стране, как Советский Союз, особенно в период его умирания. Главная сложность заключалась в том, что редкие и исчезающие виды животных обычно обитали в самых отдаленных и труднодоступных районах. После долгой и утомительной, хотя порой совершенно сказочной, поездки из одного конца СССР в другой все устали, и нервы у всех были на пределе. Погода на Таймыре тоже не способствовала отдыху. В дневнике Ли сохранились тоскливые записи: «Погода по-прежнему плохая… Очень ветрено и пасмурно, снимать нельзя… Утро холодное и ветреное… Все раздражены… Снова плохая погода, так что сидим дома…» На озере Лагада река так обмелела, что лодки не смогли пройти. Пришлось вызывать вертолет. Животные оказались сердитыми и не хотели позировать, погода снова ухудшилась, спиртное кончилось. Джерри вышел из себя и отчаянно ругался. Но все страдания съемочной группы были вознаграждены. С вертолета им удалось увидеть огромное стадо северных оленей, целый лес рогов. Потом путешественникам попалась пара красногрудых гусей, одних из самых красивых представителей водных птиц. В дневнике Ли мы читаем:

«19 июля. Прилетел вертолет, и мы отправились в заповедник. На этот раз мы вернулись с двухметровым бивнем мамонта весом примерно в 60 килограммов. Сотрудники заповедника устроили для нас банкет – водка лилась рекой. Нам с Джерри подарили бивень маленького мамонта и мамонтовый зуб. Джерри лег спать, а я осталась – и получила великолепную кость мамонта. Я очень сильно напилась, и Джерри на меня сердился.

20 июля. Спали до одиннадцати, потом поднялись со страшным похмельем. Мы сняли Юрия за проверкой капканов, а потом Джерри снимал леммингов. Я все упаковала и заснула. В 16.00 улетаем. Вертолет запаздывает. Заканчиваю свой дневник!»

Самолетом Джеральд и Ли вернулись в Англию, будучи не в состоянии избавиться от вкуса водки и оленины. Они завершили самое удивительное путешествие в своей жизни. Им удалось увидеть двадцать заповедников на самой не исследованной западными учеными части суши. За это время они отсняли почти тридцать миль пленки. «То, как поставлена охрана природы в Советском Союзе, произвело на нас глубокое впечатление, – писал Джеральд буквально накануне развала СССР. – Здесь этому придают такое значение, как ни в одной стране мира. Хотя все эти действия далеки от совершенства, но ведутся они по самым высоким стандартам. В стране множество самых разнообразных заповедников, в каждом из которых нас встречали очень целеустремленные и обаятельные люди, искренне заинтересованные в результатах своей работы. Эта поездка была очень интересной и увлекательной».

13 августа, через три недели после возвращения из Советского Союза, Джеральд и Ли завершили работу над книгой о своем путешествии. Эта поездка изменила Джеральда. Он говорил Ли, что неплохо было бы написать продолжение книги «Натуралист на мушке» и назвать ее «Русские на мушке – по степи в правильном направлении».

Глава 31. Великий старик: 1985–1991

Дарреллу исполнилось шестьдесят. Полвека прошло с момента его приезда на Корфу, полвека назад он исследовал чудеса этого удивительного мира под руководством своего друга и наставника Тео Стефанидеса. За это время он проделал большой путь. Хотя те, кто его знал, считали, что на самом деле ему где-то между четырнадцатью и двадцатью одним годом – настолько энергичен, любопытен, деятелен и весел он был, – для всего остального мира он превратился в великого старца, гения, пророка и гуру с летящими белыми волосами, пышной бородой и именем, перед которым преклонялись во всем мире.

Телевизионные фильмы принесли ему еще большую славу, чем его книги. В Британии число читателей его книг неуклонно росло. Он вошел в десятку писателей, чьи книги наиболее часто спрашивают в библиотеках. В большой мере это объяснялось невероятной популярностью «Моей семьи и других зверей». Эта книга по-прежнему оставалась настоящим бестселлером и была включена в школьную программу, хотя и в несколько урезанном варианте (к неудовольствию маленьких читателей, один из которых написал автору свой протест против «идиота, который вырезал из книги все грубые слова – «грудь», «бюст», «панталоны», «Вьюн» и «Пачкун», а также «чертов мальчишка»). В результате всего этого материальное положение Джеральда существенно улучшилось. Его годовой доход составлял сто тысяч фунтов. Теперь он был обеспечен до конца жизни. Перемена в его личной и профессиональной жизни, несомненно, была связана с Ли, его отрадой и его счастьем.

Удача в личной жизни, как в зеркале, отразилась и в сфере профессиональной. В созданном им зоопарке жило свыше 1200 животных. Здесь работало более сорока человек, причем все они были настоящими профессионалами. «Если вы спросите, какой зоопарк является лучшим в мире, – говорил директор Далласского зоопарка, бывший президент Американской ассоциации зоопарков, – кто-то назовет зоопарк Сан-Диего или Бронкса. Но если вы спросите у тех, кто работает в зоопарках, кто профессионально занимается содержанием зверей в неволе, директоров зоопарков, все назовут Джерсийский зоопарк».

Фонд, основанный Джеральдом, после долгих лет борьбы за признание и средства, получил мировую известность и стал признанным авторитетом в деле охраны окружающей среды. Долгое время Джерсийский Фонд был пионером в деле разведения диких животных в неволе. Теперь же он стал примером для подражания. В 1983 году более половины животных, в том числе и самые редкие, дали потомство – уникальный результат! Международный подготовительный центр готовил специалистов для самых разных стран мира – Китая, Бразилии, Мексики, Нигерии. В 1983 году было заключено соглашение с правительством Мадагаскара, в 1985–м – с правительством Маврикия. За ними последовали соглашения с правительствами Индии, Бразилии, различных стран Карибского бассейна.

В это же время начал свою работу Канадский Фонд охраны дикой природы. Пожертвования жителей Канады значительно облегчили работу по сохранению редких животных. Аналогичная организация по другую сторону границы, Американский Фонд охраны дикой природы, действовал еще более активно. Американские налоговые правила значительно осложняли перевод средств из Штатов на Джерси, поэтому Фонд стал осуществлять собственные проекты. Хотя американцы проделали огромную работу в этой области, Джеральд хотел, чтобы его организация развивалась иначе. Отклонения от избранного им пути его огорчали.

Планам Джеральда не было конца, он не прекращал своей борьбы за спасение животных, которым грозило вымирание, ни на минуту. Но с течением времени его все сильнее угнетало состояние нашего мира. «Зоопарк добился огромных успехов, – говорил он журналистам в середине 80–х годов, – но этот успех недостаточен. Наш прогресс идет слишком медленно. Нам приходится выпрашивать деньги и убеждать правительства, а тем временем приходят все новые и новые ужасные известия о том, что творится вокруг нас. Природу уничтожают со сверхзвуковой скоростью, а мы по-прежнему тащимся на велосипедах. Я весь день пребываю в отчаянии от того, как человек относится к миру, в котором живет. Но стоит ли бороться? Я твердо верю в то, что я делаю, иначе я бы этим никогда не занимался». В 1987 году Джеральд присоединился к кампании, проводимой Дэвидом Эттенборо, по увеличению численности амбарных сов путем изменения агрикультуры. В 1989 году он выступил в поддержку нового фонда, Программа для Белиза, призванной спасти от уничтожения тропические леса. «Когда Даррелл присоединился к кампании, – вспоминал Джон Бар-тон, директор Фонда, – газета «Тудей» немедленно пожертвовала 25 тысяч фунтов. Во всем мире многие проекты без участия Даррелла так и остались бы всего лишь пунктом повестки дня очередной конференции».

Возглавляя биологический институт мирового значения, Джеральд Даррелл по рангу не уступал тем, кто возглавлял другие знаменитые зоологические организации – Нью-Йоркский зоопарк, зоопарк Сан-Диего, Национальный зоопарк в Вашингтоне и Зоологическое общество Лондона. Его принимали короли и королевы. В ноябре 1984 года, вскоре после возвращения из первой поездки по Советскому Союзу, он писал своим родственникам в Мемфис: «Король Олаф (Норвегия) приехал навестить нас, как только мы вернулись из России. С самого первого дня брака с вашей дочерью я все сильнее и сильнее запутываюсь в отношениях с королевскими особами. Этого короля я запомню надолго – он постоянно хихикал. Попробуйте провести три с половиной часа с хихикающим королем, и в конце этой встречи от вас останется всего лишь тень». В конце марта 1985 года Флер Коулз пригласила Джеральда в свою лондонскую квартиру на обед с королевой-матерью. Королева-мать была очарована его рассказами и рисунками.

Удивительно, что при таком довольно близком общении с королевскими особами заслуги Даррелла так и не были оценены по достоинству – он до сих пор не был посвящен в рыцари. Несколько попыток закончились неудачей. Объясняется это по-разному: лорд Цукерман всеми силами старался не допустить Джеральда в лондонские зоологические круги, Джеральд всегда был несдержан на язык и мог ненароком кого-то оскорбить, к тому же он не был резидентом Соединенного Королевства, что значительно уменьшало его шансы на получение рыцарства. Но в любом случае, Джеральд продолжал работать и не будучи рыцарем.

Все, кто в те дни близко общался с Дарреллом, находились под впечатлением его безграничной энергии: он занимался охраной окружающей среды, собственным зоопарком, выступал по радио и телевидению, снимался в документальных фильмах, посещал множество различных мероприятий, принимал гостей, удалял много времени друзьям. К нему шли все – от президентов и членов королевских семей до детей, инвалидов и просто одиноких людей. Джеральд находил для всех нужные слова. Благодаря его усилиям многие люди посвятили свои жизни его идеям. Для своих же сотрудников он всегда оставался хозяином, лидером, пророком, истинным светом.

Хотя основное внимание Джеральд всегда уделял бедственному положению животного мира, он не забывал и о тяжком существовании обездоленных людей. «Мы должны относиться к униженным и бедным с состраданием, – записал он в своем дневнике. – Если нам, обладающим привилегиями и преимуществами, становится тяжело справляться с жизненными трудностями, нужно подумать о том, сколько храбрости и выдержки требуется этим людям, для того чтобы просто выжить». Люди писали Джеральду отовсюду – из Японии, стран Восточной Европы, Казахстана, Камеруна, Сомерсета, Техаса. Им хотелось пообщаться с великим человеком, задать ему вопросы, предложить интересные проекты, узнать о планах работы его организации, просто поблагодарить и высказать добрые пожелания. Писали ему юные и старые, знаменитости и простые люди. Среди его корреспондентов были Иегуди Менухин, Спайк Миллиган, леди Берд Джонсон, Сэм Пекинпа, Стэнли Кубрик, Десмонд Моррис, Джон Клиз, Дирк Богард, Эдвард Хит, Маргарет Тэтчер, князь Монако Репье, Фредерик Форсайт и многие, многие другие.

Достичь таких высот было нелегко – часто даже в физическом смысле слова: артрит, поразивший бедренный сустав Джеральда, постоянно давал о себе знать, и ему приходилось ходить с тростью. Артрит существенно осложнил жизнь Джеральда. Особенно тяжело ему пришлось во время поездки по Советскому Союзу. В феврале 1986 года он перенес операцию по замене сустава, о чем писал родителям Ли:

«Я лежу в довольно симпатичной палате. Из окна открывается прекрасный вид на церковь и церковный двор, но зато другое выходит на глухую, мрачного вида кирпичную трубу, откуда регулярно выбрасываются клубы черного, маслянистого дыма. После того как медсестра в одиннадцатый раз спросила меня, какое бедро я доверяю британской медицине, я полностью потерял доверие к врачам. Мое возмущение было столь сильным, что хирург пришел и пометил мое левое бедро специальным маркером. Потом мне устроили горячую ванну с йодом, после чего я стал благоухать, как первоклассный морг. И вот меня покатили в операционную. Я предусмотрительно заглянул под рубашку, чтобы убедиться, что важная отметка с левого бедра не смылась. Мы прибыли, анестезиолог вкатил мне целый шприц какого-то средства, и, благодарение богу, я отключился. Проснулся я буквально через пять секунд в полном сознании, не испытывая ни малейшей боли в бедре, а очаровательная медсестра с милыми ямочками пыталась заставить меня дышать кислородом через смешную пластиковую маску. Я решил узнать, что случилось и почему операцию отменили. И тут мне сообщили, что операция прошла успешно. Меня охватило ощущение эйфории – бедро не болело, я был свободен. Со слезами на глазах я возблагодарил медицину, врачей и медсестер. Я сказал, что как только будет опубликована новая книга моей жены, я пристрою к их больнице целое крыло. Я далее пытался поцеловать старшую медсестру. После непродолжительной борьбы мне вкололи снотворное…

И вот настал великий день – я впервые отправился на прогулку: сделал два шага до двери и два обратно. После этого подвига я рухнул в постель с ощущением, что только что покорил Эверест без кислорода. Но постепенно я стал чувствовать себя лучше и начал бродить по коридорам, как одуревшая летучая мышь. Скоро мне сообщили, что я могу вернуться домой. Ли приехала, чтобы забрать меня. Все сестры рыдали и целовали меня на прощанье, а я дарил им свои книги. Ночные сестры в этот момент не дежурили, поэтому на тех книгах, что предназначались им, я сделал любезную надпись: «В память о чудесных ночах, проведенных вместе».

Настроение Джеральда улучшалось с каждым днем. Особенно его порадовало сообщение о том, что парижская Ассоциация юмора в международных делах присудила ему почетную премию, ежегодно присуждаемую наиболее известным писателям-юмористам.

Через несколько недель по четвертому каналу британского телевидения начался показ фильма «Даррелл в России». Рецензии на фильм и на вышедшую одновременно с ним богато иллюстрированную книгу были самыми благоприятными. Книга вошла в десятку самых продаваемых книг в переплете в Британии. 19 апреля старинный друг и наставник Джеральда сэр Питер Скотт открыл очередной павильон Джерсийского зоопарка – Центр размножения птиц, что стало важным шагом в модернизации и улучшении структуры зоопарка. Ли начала работать над собственной книгой «Состояние ковчега: Атлас охраны природы в действий». В ней она писала об экологической ситуации, складывающейся в современном мире. 21 апреля Джеральд писал ее родителям:

«Ваша дочь серьезно занята писательской деятельностью. Она поднимается в семь утра, и вижу я ее только в обед. Я серьезно подумываю о разводе, но мой адвокат сообщил мне, что будет трудно доказать факт супружеской измены с компьютером. В такой ситуации мне приходится не только нести на своих плечах всю тяжесть раздумий о судьбах мира, но и взять на себя всю готовку, а также развлекать мою сестру, которая приехала погостить и, похоже, не имеет ни малейшего желания уезжать. Теперь вы понимаете, что судьба моя тяжела и безрадостна. Но зато я могу ходить без трости!»

Летом Джеральд, Ли, Маргарет, сестра Ли, Харриет, и Саймон Хикс с женой и тремя дочерьми отправились на Корфу. Хотя Джеральда угнетало то, что он видел на острове своего детства, он не мог удержаться, чтобы не вернуться туда. Бесконтрольное развитие туристического бизнеса уродовало остров, и Джеральд каждый раз давал клятву никогда не возвращаться на Корфу, «разве что в гробу». Но справиться с собой он не мог. «Самые счастливые моменты моей жизни, – говорил он Саймону Хиксу, – это пробуждения на Корфу, когда я был еще ребенком. Все вокруг было совершенно – солнце, насекомые, богатство цветов, словом, абсолютно все. Самые прекрасное и красивое в жизни – это простые вещи, о которых мы забываем». Джеральд снял старинный дом, переделанный из маслобойни, на побережье Барбати. В прежние годы семья Дарреллов любила устраивать здесь пикники, возвращаясь домой на лодках. «Он не хотел видеть новые отели, которые рядами выстроились вдоль его любимого побережья, – вспоминал Саймон Хикс. – Мы предупреждали его, что впереди появился очередной отель, Джеральд отворачивался и смотрел в сторону Албании. Когда мы проплывали мимо, он снова поворачивался к Корфу, чтобы увидеть очаровательные холмы, заросшие оливами, и маленькие подковообразные заливчики, где прошло его детство. Однажды, когда все уже ушли спать, мы с ним сидели возле пресса и пили виски. Было полнолуние, яркая луна отражалась в море, вокруг царила полная тишина. Я спросил Джеральда: «Наверное, тяжело снова возвращаться сюда?» Он посмотрел на море, подумал немного, а потом ответил, глядя на луну: «Но ведь она не изменилась».