Текст книги "Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер"

Автор книги: Дуглас Боттинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 49 страниц)

Создание Международного подготовительного центра по разведению животных в неволе и охране окружающей среды явилось величайшим жизненным достижением Джеральда Даррелла. Это уникальное учебное заведение, благодаря которому остров Джерси стал известен во всем мире. Десмонд Моррис замечал:

«Здесь собрались специалисты по охране окружающей среды, который спорят друг с другом и учатся. Джерри учит людей сохранять природу их родных стран. Без этого выживание человечества невозможно. Во многих нестабильных странах в моменты политических переворотов, когда все идет кувырком, животных убивают и поедают. Нужно воспитывать в людях уважительное отношение к природе, к животному миру. Создание этого учебного центра – величайшее достижение Джерри».

Каждый год свыше пятидесяти студентов начинают заниматься на курсах, которые длятся три месяца. Летом действует сокращенная трехнедельная программа. В ходе обучения студенты изучают теорию экологии, роль зоопарков в сохранении биологического разнообразия на нашей планете, биологические принципы ухода за животными в неволе, генетические и демографические особенности различных регионов, стратегию охраны среды естественного обитания и теорию возвращения выведенных в неволе животных в природу. Студенты имеют возможность применить полученные знания на практике в отделах Джерсийского зоопарка. В Центре ведется научно-исследовательская работа, в ходе которой студенты могут работать именно с теми животными, которых они будут спасать, вернувшись домой. Отлично подготовленные и целеустремленные выпускники Джерсийского центра являются основной силой по сохранению окружающей среды в мире. Их преданность Джеральду Дарреллу и его организации просто удивительна.

Так человек, не имеющий никакого формального образования, сумел создать Джерсийский зоопарк и Фонд охраны дикой природы, превратил свой зоопарк из обычного зверинца в Международный центр, на основе которого функционирует крупнейшее учебное заведение в области охраны природы. Но идеи Джеральда никогда не смогли бы воплотиться в реальность без помощи его друзей и коллег – в том числе обеих его жен и «ребят», как он называл сотрудников своего зоопарка. Они стали его преданными апостолами, беззаветно любящими свое дело и человека, создавшего этот удивительный мир. Джеральд полностью доверял этим людям, считал их талантливыми, целеустремленными и готовыми решить любую проблему. «Я доверяю им настолько, что даже их промахи кажутся мне достижениями, – говорил Джеральд Дэвиду Хьюзу. – Я верю им абсолютно. Если я завтра умру, то мое дело будет продолжаться. Конечно, они будут сожалеть об утрате такого талантливого сборщика пожертвований, но очень скоро поймут, что делать дальше». Джеральд играл в своем зоопарке роль почтенного патриарха, но всегда очень внимательно прислушивался к мнению своих сотрудников. Было принято, чтобы «ребята» около пяти часов вечера приходили к Джеральду пропустить по кружечке пива. «Они прекрасно умеют управиться с зоопарком в мое отсутствие, – признавал Джеральд. – Но как только я возвращаюсь, они говорят себе: «Этот старикан, пожалуй, заскучает, если мы не позволим ему чем-нибудь заняться». Поэтому они приходят ко мне и рассказывают обо всех своих проблемах».

Джон Хартли – спокойный, веселый, прирожденный дипломат – в течение многих лет был секретарем Фонда, а затем стал личным помощником Джеральда. Это случилось в 1976 году. Он знал Даррелла лучше, чем кто бы то ни было другой. «Джерри был всегда полон новыми идеями, – вспоминал он. – У него была удивительная интуиция. Но он всегда нуждался в людях, которые могли бы сказать: «Черт побери, какая хорошая идея! Попробую-ка я воплотить ее в жизнь». Джерри не был исполнителем, он никогда не мог управлять чем бы то ни было. Он был мыслителем, за которым мы следовали. Он был таким замечательным и вдохновенным пророком, что мы могли бы пойти за ним на край света. Он был волшебником. По вечерам мы всегда расходились от него с улыбкой. Мы чувствовали, что общались с человеком, не похожим ни на кого другого. Это был живой, блестящий, невероятно веселый человек, свободный дух, которому было под силу все, что угодно. Он очень много думал. Джеральд проводил много времени за кухонным столом с блокнотом и ручкой, что-то обдумывая и записывая. Быть рядом с ним – это был подарок судьбы. Мы стали участниками великого дела».

Джереми Маллинсон – высокий, стройный, энергичный и веселый – провел в зоопарке столько же времени, сколько и сам Даррелл. Будучи зоологическим директором Фонда, он отвечал за повседневную деятельность зоопарка. Джеральд всегда считал, что Джереми ему послало само небо. Джереми же, со своей стороны, был бесконечно признателен мистеру Ди (так он называл своего наставника в первые годы работы на Джерси), который сформировал его как личность и придал его жизни смысл. «Джерри был отличным слушателем, – вспоминал он. – У него были такие красивые голубые глаза. Когда он смотрел на тебя, тебе становилось совершенно ясно, о чем он думает. Он всегда был готов поддержать тех, кому доверял, кем бы ни были эти люди. Даже если вы совершали ошибки, он считал, что на них вы научитесь на будущее. Он имел чутье на людей и отлично умел вербовать себе сторонников. Джеральд никогда не оценивал людей по формальным признакам. Он был очень скромным, застенчивым человеком, но рядом с друзьями, когда он мог позволить себе расслабиться, Джеральд становился очень добрым и приветливым. Он мог обнять и расцеловать человека, что очень не свойственно для англичанина. Он не придавал значения условностям. «Если ты любишь человека, – говорил он, – скажи ему об этом». Хотя мы с ним были совершенно разными, Джерри заражал меня своей философией и целеустремленностью. Я учился у него всему. Он был способен вдохновить людей в любом уголке земли».

Джеральд часто критиковал человечество и деструктивную роль человека в жизни нашей планеты, за что его считали мизантропом. На самом деле, Джеральд осуждал поведение человечества в целом, а не отдельных людей. «У нас есть эта ужасная, оскорбительная привычка, – говорил он Дэвиду Хьюзу, – рассматривать животных покровительственно, словно это низшая форма жизни с далекой планеты. Но мы все являемся представителями животного царства, мы все млекопитающие. Образовательная система, политика, социальные устои, даже наука воспитывают в человеке эту пугающую концепцию превосходства, равенства богу. Человеку следовало бы осознать, что в действительности он является Франкенштейном».

Саймон Хикс, новый секретарь Фонда, был ярким, энергичным и преданным делу человеком. Он рассматривал свою работу не только как честь и радость, но и как служение – «служение господу в сохранении творений его». В молодости Джерри представлялся ему героем, но окончательное просветление на него снизошло, когда, находясь в Африке, он провел два дня в Кении с Джорджем Адамсоном и его львами. После этого он не представлял себе жизни без животных. В Джерсийском зоопарке он начал работать начальником отряда добровольцев, которые рыли пруды, строили мостики, валили и сажали деревья. Энтузиазм и эффективность, с которой молодой человек руководил своими подчиненными, произвели на Джеральда глубокое впечатление. Он решил, что Саймона ему посылает само небо. Пригласив его на Джерси, чтобы оценить состояние зоопарка, Джеральд предложил ему работать в Фонде. «Я не смог устоять перед соблазном внести свой вклад в дело охраны окружающей среды», – вспоминал Саймон. Он приехал 1 апреля 1976 года – этот день стал началом его работы с выдающимся человеком.

«Для Джерри люди всегда были такими же представителями животного царства, как и звери, – считает Саймон. – Поэтому он искал хорошие образчики этого вида. В его книгах люди – животные, и животные – люди. Вот почему читатели так любят его книги, вот откуда это замечательное название «Моя семья и другие звери». Джерри относился к людям, как ребенок. Они казались ему персонажами огромной книги, большей, чем сама жизнь, обладающими уникальными качествами и всегда очень смешными. Если вам посчастливилось достаточно долго пробыть рядом с Джерри, вы начинали относиться к людям точно так же. Те, кого вы видели всего лишь мельком, внезапно превращались в необычных и интересных людей.

Он не только любил людей, но и живо интересовался ими. Беседуя с Джерри, вы начинали ощущать себя столь же интересным, как и он сам. Он удивительно умел слушать и очень редко говорил о себе. Он превосходно владел речью, его сравнения всегда были точны и неожиданны. Однажды за обедом во Франции, когда нам подали фасоль, я сказал: «Мне очень нравится эта фасоль. Она замечательно скрипит на зубах». Джеральд мгновенно отреагировал: «Да, это напоминает мне скрип снега под сапогами». Действительно, эти звуки были очень похожи. Он всегда считал живую природу волшебством. Он стал охранять природу, потому что ему была противна сама мысль о том, что мир может утратить эту магию».

Тони Оллчерч работал в зоопарке ветеринаром с 1972 года. Впоследствии он стал администратором, не оставив своей медицинской практики. Хотя он и входил в круг «ребят», но никогда не был столь близок Джеральду, как остальные. Возможно, это происходило из-за предубеждения, которое Джеральд испытывал по отношению к ветеринарам зоопарков. «В зоопарке есть только два смертельно опасных животных, – писал он, – это архитектор и хирург-ветеринар». Но Оллчерча такое отношение не смущало: «С годами я стал понимать, что в нашем зоопарке мы делаем очень важное, интересное и нужное дело. Для ветеринара это было самое лучшее место, какое только можно было пожелать. Я работал в самом лучшем зоопарке мира. Я изо всех сил работал и получал за это гораздо меньше, чем если бы занялся частной практикой. Но все мои коллега-ветеринары мне завидовали». В Джерсийском зоопарке ветеринару приходилось сталкиваться с самыми разнообразными по размерам и темпераменту животными – от равнинных горилл до улиток с тихоокеанских островов. Единственным, что объединяло этих необычных пациентов, было то, что они не могли рассказать о своих симптомах и что оба вида находились под угрозой уничтожения.

Большая часть ветеринарной работы в зоопарке проводилась в небольшой больнице. Но для серьезных операций на крупных животных прибывала целая бригада хирургов из Джерсийской больницы со всем необходимым оборудованием и помощниками. В особо сложных случаях операционную охранял полицейский с пистолетом наготове. С самого начала существования зоопарка местный врач доктор Хантер частенько консультировал животных. Его подход заключался в следующем – предупредить болезнь гораздо легче, чем ее потом лечить. «Если животные содержатся надлежащим образом, – считал Тони Оллчерч, – если их правильно кормят, заботятся о них по-человечески, то болезни, несчастные случаи и травмы случаются крайне редко».

В этой работе были и свои трудности. В отличие от домашних животных, которые понимают, что ветеринар хочет им помочь, дикие животные рассматривают ветеринара как смертельного врага. Приходится их усыплять, связывать, надевать на них намордники. «Труднее всего было преодолеть неприятие ветеринара пациентом, – вспоминал Тони Оллчерч. – Очень тяжело было обследовать и лечить животных, которые норовили укусить меня или сбежать, которых приходилось связывать и даже усыплять. Когда Гамбар, наш орангутан, видел меня, он немедленно впадал в ярость, а наш горилла Джамбо бросался на стекло своей клетки и дубасил по нему, когда я проходил мимо. Мне хотелось считать себя ангелом милосердия, но, похоже, для своих пациентов я был ангелом смерти».

Зоопарк и Фонд открыли для Тони Оллчерча целый новый мир. «Я чувствовал, что сижу на вулкане, – вспоминал он. – Энергия Даррелла била во всех направлениях. У меня не было ни минутки свободного времени, постоянно возникали новые проблемы, ставились новые цели. И все это было творением рук Джеральда Даррелла. Я люблю очень немногих, но этот человек как никто другой заслуживал любви. У меня немного героев, но Джерри однозначно был героем. С годами я понял, насколько прав он был».

Джеральд подбирал персонал, руководствуясь интуицией, а не дипломами. И, как правило, он не ошибался. Промахи случались крайне редко. Как только он понимал, что новый человек настроен на другую волну, что у него нет той инициативы и независимости мышления, на которые он рассчитывал, он увольнял его. Среди оставшихся был Филипп Коффи. Он пришел в зоопарк в 1967 году, когда ему был двадцать один год. Это был первый дипломированный ученый, который находился под впечатлением идей Джеральда Даррелла и Боба Мартина. Впоследствии он возглавил образовательный отдел зоопарка. Коффи проработал в зоопарке около тридцати лет. «Так долго я сумел проработать на одном месте, – вспоминал он, – только благодаря Джеральду Дарреллу, его идеям, его этике, его самоотверженности. Почему наш зоопарк так динамично развивался? Потому что он никогда не застаивался, потому что Джеральд Даррелл никогда не стоял на месте. Он с радостью узнавал о ваших проблемах и о ваших идеях. Он умел слушать и был рад поговорить на любую тему, узнать ваше мнение и соображения по важным вопросам».

И только один аспект жизни Джеральда оставался неприятно постоянным. К 1980 году он так же много пил и уже на протяжении долгого времени. Алкоголь стал частью образа жизни этого веселого, щедрого, интересного человека. Однако в течение рабочего дня он был настолько сосредоточен и энергичен, что коллеги порой даже не замечали, что он пьян. Других же он не стеснялся и не пытался скрыть, что навеселе. Когда Филипп Коффи пришел на собеседование относительно приема на работу (а было это довольно рано), он с изумлением увидел, что его будущий работодатель завтракает полпинтой «Гиннесса». Джеральд очень легко относился к собственному пьянству. Люди должны принимать его таким, каков он есть. И большинство действительно принимало. Только самые близкие пытались убедить его бросить пить.

Постоянные поездки в Америку угнетали Джеральда. Иногда он не мог заставить себя добраться до Лондонского аэропорта, так велик был его ужас перед полетом. «Сама его физиология противилась одной только идее полета, – вспоминал Саймон Хикс. – Это заболевание носило, по моему мнению, чисто психосоматический характер. Физическая реакция был налицо – он по-настоящему заболевал». Когда он отправлялся в Америку через Атлантику, что он обычно и делал, то часто пропускал несколько бокалов перед тем, как выйти на сцену. К удивлению окружающих, стоило ему оказаться на сцене, как он становился спокойным, уверенным, обаятельным – и совершенно трезвым.

В течение первых двух лет брака Ли безуспешно пыталась отучить мужа от алкоголя, убеждая его в том, что это всего лишь вопрос силы воли. «Порой он бросал пить, – вспоминала она. – В первые годы нашего брака мне удавалось убедить его не пить по полгода. К тому же его призывали и медики. Они советовали ему сократить потребление алкоголя или вообще отказаться от этой вредной привычки. Но потом он снова начинал пить. Алкоголизм лишает человека способности общаться и исполнять социальные функции – но у Джерри все было не так. Он вырос в атмосфере пьянства. Его семья пила вино на Корфу, когда он был маленьким, а мама всегда любила пропустить рюмочку-другую – пьянство было ее образом жизни. Алкоголь возвращал Джерри радость жизни. Хорошее вино и хорошая пища были жизненными удовольствиями, от которых он не хотел отказываться. Но очень часто Джерри пил, чтобы избавиться от глубокого отчаяния и депрессии, а позднее и для того, чтобы заглушить физическую боль».

Джеральд и Ли с первых же дней совместной жизни с головой окунулись в съемки телевизионных фильмов и программ. Фильм «На грани исчезновения» был снят на Би-би-си в 1979 году. Это был документальный фильм, призывающий человечество позаботиться о мире, в котором оно живет, и о животных, живущих в этом мире рядом с людьми. Джеральд рассказал о той работе по разведению диких животных в неволе, которая проводилась в Джерсийском зоопарке и в Парке диких животных в Сан-Диего. Вместе с Ли он отправился в Мексику, чтобы снова попытаться поймать вулканических кроликов и привезти их на Джерси. Эта экспедиция оказалась более удачной, чем поездка 1968 года. Даже удалось получить потомство, но вскоре колония погибла. «На грани исчезновения» вышла в эфир на первом канале Би-би-си 6 июля 1980 года и была хорошо встречена критикой. «Даррелл только что перенес небольшой сердечный приступ, – писал Ричард Норт в «Радио тайме». – Это первый сигнал. Ему нужно больше заниматься физическими упражнениями. «Мне нужно похудеть», – говорит он. В его руке поблескивает массивный бокал с бренди. У него голубые, как Эгейское море, глаза. Это мужчина, которому предстоит еще много сделать, хотя ему уже пятьдесят пять. Но теперь Дарреллу придется немного притормозить. «Как ужасно, – переживает он. – Это случилось именно сейчас, когда я решил, что бессмертен».

Сердечный приступ случился с ним в такси, когда он ехал в Джерсийский аэропорт. Лучшим лекарством от всех болезней была, конечно, Франция. Через три дня после демонстрации программы Джеральд и Ли уехали в Мазе. На этот раз с ними поехали сестра Ли Харриет и ее родители. Вскоре к ним присоединились многочисленные соседи и друзья, в том числе известный скульптор Элизабет Фринк, скрипач Иегуди Менухин с женой, художник Тони Дэниелс и писатель Дэвид Хыоз. Солнце, ароматы французского Юга, вино и роскошная кухня, долгие неторопливые прогулки с друзьями сделали свое дело. Джеральд снова почувствовал себя здоровым, снова ощутил вкус к жизни.

Глава 28. Ковчег в пути. С острова Додо на землю лемуров: 1980–1982

Со времени первого посещения Маврикия в 1976 году Джеральд оставался под впечатлением этого волшебного острова. Проблемы сохранения его уникального животного мира занимали его целиком. Джон Хартли вспоминал: «Однажды утром за завтраком мы с Джерри обсуждали вопрос о том, что большую часть работы по охране окружающей среды в любой стране выполняют иностранцы. Мы согласились, что Маврикию необходима помощь. А потом Джерри сказал:

– У меня есть идея. Этим утром мы встречаемся с министром. Я собираюсь предложить ему организовать специальный курс для жителей Маврикия, которые захотят принять участие в нашей программе подготовки специалистов».

Хартли буквально подавился своим кофе. Он никогда не слышал о подобной программе. Ее попросту не существовало.

– В какой программе? – переспросил он.

– Хартли, – жестко отрезал Джеральд, – знаешь, в чем твоя проблема? Ты всегда хочешь знать все детали!

«Мне стало ясно, – продолжает Хартли, – что Джеральду в очередной раз пришла в голову гениальная идея. Но в тот момент у нас не было программы, никто не мог прочитать этот курс, нам было негде разместить студентов, и так далее, и тому подобное…»

Но предложение было сделано, министр его принял, и весной 1977 года Джеральд вместе с Джоном Хартли, своей сестрой Маргарет и американской приятельницей Трип отправился на Маврикий. Выбор был сделан, и местный учитель по имени Юсуф Мангру стал первым студентом Подготовительного центра Джерси.

Во время поездки на Маврикий Джеральд собирался поймать на Круглом острове редких боа – довольно рискованное предприятие. Экспедиция разбила палаточный лагерь. И тут Джеральд стал свидетелем наиболее удивительного природного явления, какое ему когда-либо доводилось видеть.

«Как только зеленоватые сумерки сгустились, небо стало черным, как бархат, и на нем высыпали яркие звезды. Темнота послужила сигналом – и где-то в глубинах земли раздался ужасный рев. Он начался тихо, почти неслышно. Этот звук напоминал отдаленный вой стаи волков, которые печально завывают над заснеженной равниной. Затем к этому хору стали присоединяться новые и новые голоса. Наконец все это стало напоминать безумную мессу в гигантском соборе. Мы слышали лунатические выкрики жрецов и дикие отклики паствы. Это длилось примерно полчаса, шум нарастал и стихал, земля содрогалась под нашими ногами. А потом, внезапно, словно сама земля разверзлась и выпустила на волю проклятые души, заточенные в подземном аду Гюстава Доре, изо всех отверстий на берег хлынули, стеная и причитая, крохотные птички.

Их были сотни. Они порхали и чирикали над нашими палатками, производя такой шум, что мы с трудом слышали друг друга. Мало этого, птенцы, обладая весьма ограниченными умственными способностями, решили, что наша палатка – отличное место для гнезда, специально устроенное для них. Чирикая и вереща, они стали пытаться проникнуть под брезент, забивались под наши кровати, гадили повсюду с искренней непринужденностью, и распространяли вокруг себя ужасный рыбный запах».

Всю ночь творился истинный бедлам. Ближе в рассвету птенцы нашли себе новое занятие – они стали скатываться по палатке, как со снежной горки. Они повторяли это снова и снова, производя еще более страшный шум. «По здравом размышлении, – вспоминал Джеральд, – я решил, что это была самая ужасная ночь в моей жизни». Только перед рассветом путешественникам удалось избавиться от непрошеных гостей, криком и шумом загнав крохотных птичек обратно в их норки.

Рано утром экспедиция поднялась на самую высокую точку острова. Там Джеральд сумел в полной мере оценить катастрофическую деградацию Круглого острова. Там, где растительности не было, плодородная почва смывалась в море, оставляя вместо себя лишь скалы и валуны. Ночью прошел дождь и размыл твердый туф, который теперь напоминал коричневое болото. Остров умирал. Джеральд был в ужасе: «Глядя на эту кошмарную картину, я понимал, что на моих глазах погибает целый уникальный миниатюрный мир, чудо эволюции. Этот уникальный кусочек земли уменьшался с каждым днем. Я увидел в миниатюре то, что человек делает со своей планетой. Миллионы видов исчезают, не получая даже малейшей помощи».

Последний день на Круглом острове был омрачен паникой. Вертолет не смог прилететь вовремя, и путешественникам показалось, что они останутся на этом замечательном, но крайне негостеприимном кусочке суши навсегда. Более всего беспокоился местный житель, сопровождавший Дар-релла в этой поездке. Молодой представитель Министерства лесов, Зозо, никогда не был на Маврикии раньше. Мрачный Зозо сидел под пальмой. Джеральд решил развеять его тоску.

– Зозо, – позвал он.

– Что, мистер Джерри? – откликнулся Зозо из-под широких полей своей шляпы, которая, по замечанию Джеральда, делала его похожим на огромный зеленый гриб.

– Похоже, вертолет не торопится спасать нас.

– Похоже на то, – согласился несчастный Зозо.

– Что ж, – дружелюбно произнес Джеральд. – Полагаю, ты должен знать, что после общего голосования мы решили съесть тебя, как только кончится пища.

Но все закончилось хорошо. Вертолет прилетел, Зозо был спасен, Джеральд, Джон и Маргарет вернулись на Маврикий со своими драгоценными гекконами и сцинками, спасенными за компанию. «Мы поднимались все выше и выше, – вспоминал Джеральд. – Остров исчезал в бирюзово-синем море. Я твердо решил сделать все, что в моих силах, чтобы спасти его». И это решение стало началом великого предприятия.

Пока Джеральд находился в Америке, занимаясь сбором средств для своего Фонда (в этот момент он и встретился с Ли), Джон Хартли стал фактическим координатором операции на Маврикии. Он немедленно вернулся на остров, чтобы поймать розовых голубей и начать программу по их разведению на Джерси. Через месяц он вернулся с восемью птицами. Три из них остались на Маврикии, а пять голубей Джои привез на Джерси. По рекомендации Джерсийского Фонда правительство Маврикия организовало заповедник, который теперь носит имя Джеральда Даррелла, где стало осуществлять собственную программу спасения птиц и разведения диких птиц в неволе. В 1983 году Международный Совет по сохранению птиц отправил в этот заповедник молодого биолога Карла Джонса. Именно Джерсийский Фонд финансировал эту поездку и осуществление всей программы в целом. «Этот проект стал решающим в судьбе Фонда, – вспоминал Джон Хартли. – Это был наш первый серьезный зарубежный проект, который должен был осуществляться в течение нескольких лет. На примере Маврикия мы очень многому научились. Несомненно, что это был наиболее успешный проект по охране окружающей среды в мире».

Карл Джонс находился под глубоким впечатлением личности Джеральда Даррелла. «Он воспринимал мир очень просто, – вспоминает Джонс. – Он знал, что разведение в неволе – единственный способ сохранить находящихся под угрозой вымирания животных. Но он шел дальше. Он считал, что мы должны иметь возможность возвратить разведенных в неволе животных в среду естественного обитания. Он был великим провидцем. Охрана окружающей среды включает в себя вопросы сознания животных и их право существовать в рамках определенной экосистемы. Джерри живо интересовался всем этим. Он знал, что мы должны шагать в ногу со временем. Он был великим мыслителем и великим человеком. И он всегда гулял сам по себе. Он не входил ни в какие комитеты и не участвовал в интригах и сварах, кипевших в среде природоохранных организаций. Его интересовали не крупные, находящиеся на виду животные, на которых можно заработать деньги. Он обучал местное население и осуществлял свои проекты в реальности».

Для Джеральда и Ли 80–е годы были связаны с рядом успешных международных телевизионных проектов, посвященных естественной истории и охране окружающей среды. В связи с этим они исколесили весь земной шар. Организатором и вдохновителем этого проекта был канадский продюсер В. Патерсон Фернс, с которым Джеральд уже работал над тринадцатисерийным фильмом «Ковчег на острове» еще в 1975 году. Теперь Фернс возглавлял кинокомпанию «Примедиа», располагавшуюся в Торонто. Джеральд и Пат Фернс сняли пять документальных фильмов (в четырех из них принимала участие Ли) и шестьдесят пять программ для телевидения а также создали шесть книг. Стоимость проекта росла по мере роста амбиций участников. Съемки проходили в самых экзотических уголках мира. В 1980 году на экраны вышел тринадцатисерийный фильм «Ковчег в пути». Каждая последующая серия становилась дороже предыдущих. Когда они заканчивали пятую серию, ее стоимость равнялась стоимости всех предыдущих.

В начале 1980 года Пат Фернс предложил Джеральду снять телевизионный сериал «Ковчег в пути». Руководитель нового канала британского телевидения Джереми Айзек заинтересовался сотрудничеством со столь заметной фигурой в области охраны окружающей среды. Помимо финансирования нового проекта Айзек приобрел права на предыдущий фильм —

«Ковчег на острове». «Ковчег в пути» должен был стать логическим продолжением «Ковчега на острове». В новом фильме Джеральд рассказывал о своих взглядах на охрану окружающей среды и о планах по разведению диких животных в неволе, а также о зарубежных проектах Джерсийского зоопарка. Основой для фильма стала экспедиция на Маврикий и спасение уникальных видов местной фауны – то есть книга «Золотые крыланы и розовые голуби». Съемки предполагалось проводить на Маврикии, острове, очень богатом животными, но находящемся под угрозой экологической катастрофы.

Пат Фернс предложил Ли и Джеральду сниматься в новом фильме вместе, так как Джеральд знал Маврикий, а Ли была хорошо знакома с природой Мадагаскара, где планировалось снимать следующие серии фильма. Фернс почувствовал, что идея сняться в документальном фильме очень привлекла Ли. Джеральда предстоящие съемки совершенно не беспокоили. «Я работал с известнейшими телевизионными звездами нашего времени, – вспоминал Фернс, – но Джерри превосходил их всех. Он был нелегким человеком, но перед камерой держался совершенно естественно и уверенно. Он был прекрасным рассказчиком. Он любил увлекать аудиторию, держа в руке бокал с бренди или поглаживая лемура на нлече. Его книги показывают, что он блестяще владел языком. Его сравнения и метафоры всегда были точны и образны. Он умел перевести их на язык телевидения. Его фильмы не менее увлекательны и веселы, чем его книги, но ничто и никогда не могло отвлечь его от основной темы».

До сотрудничества с Патом Фернсом телевизионная карьера Джеральда складывалась не слишком удачно. Долгая, напряженная работа над документальным фильмом, язвительность режиссеров, сложность съемок угнетали его, делали напряженным и неестественным, лишали обычного юмора и обаяния. Но с Патом Фернсом все было иначе. «Ковчег в пути» стал настоящим открытием. «Этот фильм настолько полон жизни и настолько душевен, – писал один из критиков, – что у зрителя создается впечатление личного присутствия». Поэтому Джеральд с энтузиазмом отнесся к перспективе дальнейшей работы с Фернсом.

«В новом фильме, – писал Джеральд, – мы собираемся показать не только наши успехи по разведению диких животных в неволе, но и спасательные операции во всех уголках мира. Мы также хотели рассказать о нашей работе с правительствами разных стран по спасению местных видов животных и о подготовке жителей этих стран на Джерси к сложной задаче спасения и разведения животных в неволе». Съемки должны были проходить на Маврикии, Родригесе и Круглом острове, где Джерсийский фонд уже успешно сотрудничал с правительством. Далее съемочная группа собиралась посетить Мадагаскар, чтобы на месте ознакомиться с ситуацией на этом острове.

В конце осени 1980 года Джеральд и Ли встретились с Патом Фернсом в Торонто, откуда отправились в поездку по Соединенным Штатам с целью сбора средств для Фонда. В конце января 1981 года Пат Фернс (исполнительный продюсер), Майкл Малтби (режиссер) и Паула Квигли (продюсер ) на три дня прилетели на Джерси, чтобы провести окончательные переговоры. Примерно через неделю Джон Хартли и съемочная группа вылетели на Маврикий и приступили к съемкам. Ковчег тронулся в путь.

Естественно, длительные съемки не обходились без трений и стычек – талантливые и темпераментные люди попадали в самые непредсказуемые ситуации. Австралийская группа не смогла прибыть вовремя из-за забастовки летчиков, Джеральд и режиссер начали нервничать, но расписание съемок удалось соблюсти. Съемки были проведены во всех ключевых местах острова – в лесу розовых голубей, в заповеднике Черной реки, в ущельях. Десять дней группа провела на Родригесе.

В конце марта съемочная группа перебралась на Мадагаскар – странный, необычный остров со своими весьма серьезными проблемами. Расположенный у восточного побережья Африки, Мадагаскар в два с половиной раза превосходил по своим размерам Великобританию. Этот остров напоминает материк. Он обладает уникальной флорой и фауной. 90 процентов животных и растений не встречается нигде, кроме этого острова. Все мадагаскарские хамелеоны (две трети видов, встречающихся в мире) и почти половина птиц совершенно уникальны. Из примерно четырехсот видов рептилий и амфибий лишь двенадцать обитают в других местах. Восемьдесят процентов растений Мадагаскара не встречаются нигде больше. Здесь сохранились уникальные виды баобабов. На Мадагаскаре растет восемь видов баобабов, тогда как во всей Африке встречается только один. Двадцать четыре вида лемуров представляют собой совершенно уникальную ветвь эволюции. Некоторые из них по размерам сравнимы с пятилетним ребенком, а другие могут спокойно уместиться в кофейной чашке. Здесь можно увидеть мокриц размером с мяч для гольфа и бабочек больше испанского веера. Этот остров был настоящей сокровищницей природы – но восемьдесят процентов территории острова были совершенно бесплодными.