Текст книги "Спой мне о любви"

Автор книги: Дорис Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 4

Субботнее утро выдалось пасмурным, и желание работать у меня окончательно пропало. Мама должна была дежурить за стойкой администратора, но миссис Росс, которая, видимо, испытывала к ней особое расположение, вместо этого отправила ее со своим мужем в Плимут по делам. Я как раз наблюдала, как они отъезжают, когда сверху, с лестницы, донесся голос:

– Нет, я так не думаю, дорогая. Я знаю, что тебя в машине тошнит, а это неприятно для всех, правда?

По ступенькам спускалась Магда Камерон в дождевике и красной шляпе с высокой тульей. За ней, молчаливые и печальные, топали Йен и Рут, мальчик – в небесно-голубом плащике, девочка – в бледно-розовом. Личико над голубым воротником подарило мне улыбку, обрадовав до безумия. Обладательница бледно-розового плаща лениво повернула головку, ее улыбка тоже была ленивой, но от этого не менее радушной. Магда была поглощена совсем другими делами.

– Меня не будет тошнить, – пообещала тоненьким голоском Рут.

– О, дорогая, ты говорила это и вчера, и позавчера, – укоризненно возразила ее мать, – но что ты сделала с машиной бедного дяди Адама!

На полпути к лестнице я остановилась, как будто меня ударили. Невероятно, но мама оказалась права: в то время, как я тружусь в его коттедже, Адам весело проводит время с женой и детьми Колина Камерона! Ошеломленная, я направилась по коридору в свой номер и промаялась в комнате целый час, потом заметила, что туман рассеялся. Через пять минут, повязав голову шарфом и надев плащ, спустилась в парк.

Дорожка от фасада отеля вела прямо к вересковым пустошам. Рядом с воротами на пеньке уныло притулилась маленькая фигурка в бледно-розовом дождевике. В холле я заметила знакомую пожилую пару, которая, видимо, должна была присматривать за этим человечком. В тепле, за запотевшими окнами отеля миссис и мистер Хендерсон оба клевали носом.

– Привет, Рут, – сказала я, останавливаясь. – Тебе разрешили прийти сюда?

Она молча кивнула.

– Скажи мне кое-что. Ты вообще ни с кем не разговариваешь или только со мной?

Чудесные насмешливые глаза Колина Камерона – только черные, а не синие – взглянули на меня с детского личика.

– Видишь ли, моя мама сегодня уехала, и мне абсолютно не с кем поговорить, – небрежно сообщила я. – Так что мы с тобой можем поболтать друг с другом, если, конечно, ты не против.

Было смешно наблюдать, как на маленьком личике Рут появляется выражение ее отца. Бровки взлетели вверх, ротик приоткрылся.

– О, конечно не против! – воскликнула она и чуть не упала со своего насеста. – Вы мне ужасно нравитесь! Давайте поболтаем!

Это была полная победа. И такое красноречие для молчуньи… Просто поразительно! Внезапно это заставило меня задуматься. Конечно, я мало знаю Рут, но я слышала голос Йена. Резкий шотландский акцент… И коленки… круглые крепкие… мальчишеские коленки!

– Большое спасибо, Йен, – лукаво улыбнулась я. – А где же Рут?

Он посмотрел на меня, как будто вопрос его удивил:

– Уехала в Эксетер.

– С мамой и дядей Адамом? – Да.

– Но я слышала, что Рут в машине тошнит…

Йен развел руками и по-взрослому пожал плечами. Его отец делал точно так же во время диалога с конферансье в «Геллери». Я, не в силах сдержаться, рассмеялась и тут же вспомнила заявление Адама, что Рут – умница, а Йен – провокатор.

– Может, мы с тобой вернемся в отель и спросим мистера и миссис Хендерсон, не разрешат ли они тебе прогуляться со мной?

Сияющая улыбка, которая была мне ответом, тоже оказалась такой же, как у Колина, – обаятельной и очень сердечной.

Старательно отводя в сторону глаза, я попросила миссис Хендерсон отпустить со мной «Рут», а «Рут» стоял молча, как смиренный ангелочек, задумчиво потирая одну лодыжку о другую.

– Только побереги свой хорошенький плащик, ладно? – похлопала его по плечу миссис Хендерсон.

Дождь прекратился. Облака уносились в сторону Тейнмауса, открывая вершины скал на горизонте. На лугах паслись пони и овцы.

– Шотландские черные, – с уверенностью сказал Йен. – У моего дяди Локлана две сотни таких, а может, и больше. – Он вдруг посмотрел на меня, задрав голову. – А кстати, как вас зовут?

– Дебора, – ответила я. – Дебора Белл.

– Де-бо-ра? – Он произнес это не так, как его отец. – Длинное имя, да?

– Ленивые люди иногда говорят Деб.

Мальчик усмехнулся:

– Хотите знать мое имя? – и, когда я кивнула, проговорил выразительно и нараспев: – Йен Гордон Чарлз Камерон.

– И тебе шесть лет?

– Мне шесть лет и девять месяцев, – с гордостью поправил он. – Семь исполнится 25 ноября, и я получу велосипед, футбольный мяч и пару боксерских перчаток.

Он остановился, чтобы посмотреть на коричневого пони, стоявшего в зарослях папоротника. Я заметила его интерес и тоже остановилась, размышляя о том, что многие звезды шоу-бизнеса задабривают детей дорогими подарками, вместо того чтобы уделить им капельку внимания и родительской любви. Взгляд мальчика сейчас был трогательным и неуверенным. Неужели боится пони? Внезапно он заметил остатки старой гранитной колеи, которая в древности использовалась для перевозки камней на равнину. Параллельные линии каменных блоков, местами разбитых, местами вдавленных в землю, как и сотни лет назад, бежали вниз через вересковые пустоши.

– Можно пойти здесь! Посмотрите! – воскликнул Йен, показывая на них пальцем. – Мы так и сделаем?

Все ясно: не хочет проходить рядом со страшным зверем!

– Да, если хочешь, – ответила я, хотя прыгать с камня на камень было как-то неприлично для учительницы.

Но Йену Камерону отказать трудно. И хотя шарм достался мальчику от отца, в нем было много и его собственного, неповторимого очарования. Вскоре я скакала вслед за розовым плащом так же весело и беспечно, как его обладатель, уже забывший о своих страхах. У него, как оказалось, была дополнительная причина веселиться. Это выяснилось, когда мы вернулись в отель.

– Завтра приедет мой папа! Мы будем ходить в бассейн. И теперь я не дам ему бросить меня в воду. Он всегда так делает! – Заявление прозвучало решительно, но по глазам мальчика было видно, что ничего более восхитительного, чем это, на свете и быть не может.

Хендерсоны с радостью согласились, чтобы он сидел за моим столиком во время ленча, и Йен обогатил меня знаниями о том, как много еды могут проглотить эти «шесть лет и девять месяцев».

– Что мы будем делать дальше? – Вопрос сопровождался аппетитным хрустом – малыш каким-то образом ухитрился откусить от яблока не меньше половины.

Я предложила съездить в Дартмут посмотреть на переправу и лукаво добавила:

– Конечно, если ты сейчас не лопнешь.

Мальчишка в восторге соскочил со стула, яблоко было тотчас забыто.

– Дартмут и переправа? – задумчиво протянула миссис Хендерсон. – Хорошо, я не возражаю, мисс Белл. Но вы думаете, это благоразумно? Девочку укачивает в машине.

– Я думаю, что сегодня ее не будет тошнить, – осторожно сказала я.

Поездка удалась на славу. Йен, как все маленькие мальчики, питал любовь к лодкам и, дай ему волю, проводил бы часы на пароме, катаясь туда-сюда от Дартмута до Кингсвера, тем более что капитан упомянул о песчаных мелях и о том, каким опасным может оказаться плавание. Это был самый приятный день с тех пор, как я вернулась из Найроби: солнечные зайчики купались в волнах, величавое красное здание Военно-морского училища красовалось в устье реки, а черные глаза Йена восторженно блестели, когда он слушал капитана.

По дороге в отель все разговоры были «о моем папочке».

– У моего папочки есть лодка. Он сам ее сделал! – Это было произнесено с гордостью и произвело на меня должное впечатление. – Когда я вырасту, у нас будет четыре крепких руки и мы сможем грести быстрее. Мы держим лодку в Криллу и ходим на ней, когда бываем дома. Там можно плавать и зимой. Папа брал меня с собой рыбачить! – Йен помолчал, закусив губу, и наконец честно добавил: – Один раз.

– А где вы плавали?

– Не знаю. В каком-то море. Это было супер! Мы отчалили сразу после завтрака, а домой вернулись только в шесть. Нужно было вытащить из рыбы все крючки, прежде чем сложить ее в корзину. А один раз море стало беспокойным, и лодку бросало вверх и вниз… – Он продемонстрировал мне, как именно, чтобы я хорошенько это поняла. – И меня стошнило. Даже два раза.

– Правда?

– Да, и папу тоже там…

– Нет-нет, Йен, достаточно, – поспешно прервала я его. – Не думаю, что папа хотел бы, чтобы ты говорил мне об этом.

Спустившись к ужину, я провела некоторое время в холле, любуясь работами Адама. На одной из фотографий солнце опускалось в просвет облаков на жарком южном небе и лошади мчалась к вершине холма, рядом были развешаны виды окрестностей: деревья и мосты, тростниковые крыши домов, старый колли, дремлющий на солнышке… В стеклах, защищающих снимки от пыли, я видела свое отражение – серьезное неинтересное лицо и светлые прямые волосы, которые я мою шампунем каждые пять дней, энергично расчесываю и периодически подравниваю ножницами. Они выглядят ухоженными, чистыми и здоровыми, вот только совсем не шелковистыми и пушистыми, как у Магды Камерон.

– Привет! – пропищал тонкий голосок.

Я вздрогнула. Рядом со мной стоял малыш в цветастой рубашке и горчичного цвета брючках. Йен? Нет, это совсем не его интонация… Колени? Трудно судить. Ножки стройные, но, по-моему, не такие крепкие, как у мальчишки.

– Привет, – осторожно сказала я, присев на корточки.

Из-за спины появилась рука.

– Смотри!

У меня под носом оказалась кукла с золотистыми волосами, совершенно новая.

– Ой, Рут! – с явным облегчением воскликнула я. – Какая она хорошенькая!

Тонкая ручонка девочки обвилась вокруг моей шеи.

– У нее нет трусиков! – озадаченно шепнула она мне на ухо.

Я постаралась ее утешить:

– Сейчас тепло, дорогая, она не подхватит простуду. А до наступления холодов я успею сшить для нее все, что нужно, обещаю.

– Что это мы делаем? – раздался голос над моей головой, и Адам выхватил бесстыдную куклу у меня из рук.

– Не мешай, – сказала я. – У нас проблема. Это чисто девичий разговор.

– Ох уж эти мне секреты, – рассмеялся Адам. – Бедная кукла. Кстати, ты не занята сегодня вечером?

– Ты, кажется, уже решил, что нет. – Я была счастлива, что Рут пришла со своей проблемой именно ко мне, а еще больше обрадовалась тому, что это Адам подсказал ей, как поступить.

– Прихвати свое шитье с собой, и мы выпьем по чашечке кофе, – улыбнулся он.

В этот момент на лестнице показалась Магда Камерон.

– О, слава богу! – воскликнула она, увидев нас. – А я думала, этот шустрый ребенок опять от меня сбежал. Здравствуйте, мисс Белл. Надеюсь, он вас не утомил?

Я честно ответила «нет» и добавила, что мне доставит удовольствие сшить для куклы одежду, которой не хватает, а возможно, и что-то еще.

– Правда? – просияла Магда Камерон. – Вы меня очень обяжете. В тот магазин игрушек в Эксетере я больше ни за что не пойду. Сначала мы собирались купить футбольный мяч, затем мальчик вдруг потребовал куклу, а теперь выяснилось, что у нее нет трусиков, и это трагедия.

После ужина мы с мамой вместе похихикали над этим инцидентом. Надо же, и у безупречной Магды Камерон есть недостатки! Сколько времени потребовалось бы любой нормальной матери, чтобы распознать своих близнецов?

– Кстати, – вдруг сказал мама, – ты говорила, что Камерон приезжает завтра. Но это не так.

Я удивленно уставилась на нее.

– Он не зарегистрирован у нас, я проверила.

– О нет! – возмущенно воскликнула я, вспомнив, с каким нетерпением Йен ждет отца. – Бессердечно так обманывать ребенка!

Вечер был сумрачным, все предвещало бурю, по небу проносились клочья облаков, освещаемые последними лучами солнца. В окнах «Баллестая» царила загадочная темнота. Адам стоял на пороге, держа дверь открытой.

– Прежде чем ты скажешь хоть слово, Деб, – сразу же начал он, как только я закрыла дверь, – я хочу тебя отругать. Вчера вечером, проводив Магду, я отправился в коттедж и что же там обнаружил? – Серые глаза смотрели на меня обеспокоенно. – Ты хочешь надорваться?

– Странно, но я чувствую себя сильной и бодрой, – пролепетала я.

– Только не спорь! После трех дней, проведенных с Магдой и детишками, я не в состоянии этого вынести.

Приятное тепло, согревшее вдруг мое сердце, было связано вовсе не с горячим превосходным кофе, который Адам сварил для меня. После кофе началась захватывающая экскурсия: уютный демонстрационный зал с образцами чудесного твида, квартира, отделанная по большей части в черной, золотой и топазовой гамме, пристройка с ткацкими станками во внутреннем дворике, рядом – кадки с бархотками и лобелиями. Один ткацкий станок был полуавтоматическим, запрограммированным на определенный рисунок и ширину ткани, из него выходил твид густого гиацинтово-голубого цвета с лимонно-желтыми и бордовыми черточками. На другом работать приходилось вручную.

– Исполняем любые желания, – пошутил Адам, показывая, как этот станок работает. – Гораздо медленнее, конечно, но и дороже. Хочешь эксклюзив – плати.

Защелкали челноки, и я увидела, как из нитей вырисовывается орнамент в готическом стиле.

– Ой, можно мне взять лоскутки для куклы Рут? – вспомнила я.

Адам рассмеялся и провел меня к ящику с бракованной тканью, который показался мне бесценным кладом. Я с энтузиазмом принялась рыться в обрезках. Наблюдая за мной, Адам не переставал улыбаться.

– Ты никогда не думала о собственных…

– О чем? О куклах?

– Что мне в тебе нравится, так это твоя догадливость!

– Ну, если ты имел в виду детей… – Я сделала паузу. – Возможно, ты удивишься, но я действительно часто об этом думаю.

– Это меня совсем не удивляет. У тебя есть все для того, чтобы стать хорошей матерью: доброта, терпимость, выносливость и стойкость. – Он тоже помолчал немного. – И что ты собираешься делать?

– А ты что предлагаешь? Чтобы я купила детей на аукционе или дала объявление в газету? «Требуется ребенок любого возраста, пола и цвета кожи»? – Я положила лоскутки твида на колени и принялась рассматривать их.

Адам, стоя у ткацкого станка, наблюдал за мной сквозь переплетение нитей.

– А почему именно «ребенок»? – серьезно спросил он. – Может, сразу парочку?

– Не вполне понимаю, зачем ты завел этот разговор, – рассеянно пробормотала я, продолжая перебирать лоскутки. Вот этот подойдет: лимонно-зеленый с желтым орнаментом-елочкой.

– Йен и Рут вполне удовлетворяют твоим требованиям. Но тебе, думаю, придется принять в расчет Магду.

И тут случился конфуз: только что я сидела на высоком табурете, у меня на коленях высилась гора из обрезков твида, и в следующую секунду пол оказался засыпанным разноцветными лоскутками, как лужайка в листопад, а я была на ногах, красная как помидор.

– Что ты несешь, Адам? При чем тут Йен и Рут?!

В первый раз с момента нашей встречи серые глаза смотрели не мимо меня и видели только меня одну.

– Ты должна как можно чаще выходить из себя, – спокойно произнес Адам. – А я-то все эти годы думал, что ты тихоня! – Он нежно коснулся моей щеки, а в следующую секунду наклонился и поцеловал в губы.

– Что я такого сделала… чем заслужила это? – прошептала я, не помня себя от счастья.

Он долго, молча и пристально разглядывал меня, склонив голову набок, и вдруг спросил:

– Ты можешь кое-что сделать для меня, Деб?

– Конечно. – Я все еще не верила, что такое могло случиться. Этот вечер, дом, тускло освещенный странным, красноватым, как будто неземным светом, цветные лоскутки на полу, поцелуй… Все казалось сказочно-нереальным.

– Когда Колин Камерон приедет… будь с ним поласковее, хорошо?

– Поласковее?! Что ты имеешь в виду, Адам?

– Я хочу, чтобы ты была с ним мила. Это не так трудно – он вовсе не омерзителен. Нет, я не хочу, чтобы ты делала что-то, за что тебе потом будет стыдно… Просто прояви к нему интерес.

«Прояви к нему интерес»! Я чуть не задохнулась от ярости.

– И это ты называешь тем, чего мне не придется стыдиться?! Просто проявить интерес к чужому мужу?

– О, у тебя неверные сведения о нем. Анна умерла полтора года назад.

Это освещение виновато или его лицо действительно омрачилось?

– Анна? – растерянно повторила я.

– Анна Камерон. Его жена.

Воцарилось молчание. Было слышно, как по улице проехала машина и сонно защебетала птица. «У близнецов нет матери», – мелькнула в голове мысль. Перед глазами встал мистер Невидимка, каким я видела его в самолете, – замкнутый, ушедший в себя.

– Я не знала. Думала, что Магда…

– Невестка. Ее муж был братом Колина.

– Был?

– Да. Его убили в Адене десять месяцев назад.

– Какой ужас! Две трагедии в одной семье!

– Так получилось, – сухо сказал Адам. – А до этого у Камеронов было все в порядке. Родители здоровы, живут в Ланаркшире, Джим приумножает численность рода в Канаде, Джин делает то же самое в Ангусе, наш мистер Золотой Голос известен во всем мире. – И, предвосхитив мой вопрос, добавил: – У Гордона и Магды детей не было.

Мне история рода Камеронов была не особенно интересна, я беспокоилась только о двух его маленьких представителях с темными глазами, похожими на анютины глазки.

– Так что, как видишь, в моей просьбе нет ничего противозаконного, – продолжал Адам. – Ты окажешь услугу сразу четверым. Колин и Магда, того и гляди, сыграют свадьбу, и этот брак будет несчастьем для всех. Поверь мне на слово.

У меня уже создалось особое представление об отношении Магды к детям, поэтому я без колебаний поверила ему.

– Ты успела полюбить близнецов, Деб, я это заметил.

– Да, – призналась я.

– Как ты думаешь, какой матерью им станет Магда?

– Но она может измениться…

Адам насмешливо фыркнул:

– Позволь мне судить об этом, Деб. Ее чувства к детям не больше булавочной головки.

Я молчала. Огромная волна жалости к малышам, которых неделю назад я даже не знала, захлестнула меня с невероятной силой.

– Не пойми меня превратно, Деб. Я ведь уже сказал: в этом действительно нет ничего безнравственного.

В красноватом свете лампы лицо Адама выглядело почти зловещим. Некоторое время мы оба молчали, глядя друг другу в глаза.

– Все ясно, ты не собираешься никому помогать, – подытожил Адам. – Еще бы! У тебя ведь такие грандиозные планы на будущее. И он тоже не собирается. Поверь мне, когда ты узнаешь Колина получше, сама все поймешь. Он такой же ребенок, как Йен. Я всего лишь хочу, чтобы ты хоть немного его отвлекла. Магда разозлится, если ее отодвинут на второй план, но бороться не станет – просто очень обидится и уйдет сама. Ты окажешь услугу и ей, и Колину, а больше всего поможешь малышам. Думаю, ты сама это понимаешь.

– Мне бы очень хотелось помочь… Только я не та женщина, на которую Колин Камерон может взглянуть дважды. Вряд ли я сумею…

– Это значит, что ты отказываешься? – резко спросил Адам.

– Это значит, что я не справлюсь, – терпеливо пояснила я.

На секунду перед моим мысленным взором появились глаза, в которые я заглянула, когда мы сидели в самолете и ждали приземления, грозившего оказаться для всех нас роковым, – синие, ясные, честные и… да, как у ребенка. Смогу ли я притворяться или лгать под их взглядом? Больше всего на свете я ценила искренность. Мне безразличен Колин Камерон, и я не смогу вести себя с ним так, как будто он мне интересен. Мне нравятся его дети, но это совсем другое дело…

– Очень сожалею, Адам, – спокойно сказала я, – но мне кажется, что эта ложь не поможет решить проблему.

Глава 5

Утреннее солнце заглядывало в открытое окно, легкий бриз весело играл с флюгером на башне, да так увлекся, что крошечная жестяная лисичка уже не знала, то ли ей повернуть нос к бассейну, то ли посмотреть на холмы. Я завтракала и печально размышляла о просьбе Адама и о той напряженности, которая возникла вчера в наших отношениях. Кто из нас прав? Я или Адам, который видел цель и шел к ней упорно и храбро, как шотландский пони, взбирающийся на высокий холм? Смешно даже думать, что Колина заинтересует такая заурядная и невзрачная девушка, как я. Даже если и было что-то тогда, в самолете, во взгляде синих глаз, это уже никогда не повторится.

Чувствуя в душе странную тревогу, я взяла книгу, вышла в парк и села на скамейку. Теплое солнышко и пение птиц немного успокоили меня. Отель быстро пустел. Машина за машиной отъезжали от входа и направлялись к морю по вересковой пустоши. Но ни одна не въехала во двор, а значит, мама была права и надежды Йена разбиты.

Через несколько минут я отложила книгу и решила немного размять ноги.

Торкомб, крошечная деревушка, приютившаяся у подножия холма, могла похвастаться лишь несколькими рядами коттеджей, небольшой старинной гостиницей с красными ставнями и бледно-зеленой крышей, почтой, гаражом и скромным универсамом. Коттеджи были белыми, с дубовыми дверями, плетеными скамейками у входа и висящими над ними старинными фонарями. Цветы в садах поражали яркостью, голубые и красные гортензии увивали стены. Пейзаж так и просился на фотографию. Пару дней назад я решила сделать несколько снимков, и сегодня освещение было для этого идеальным. Сфотографировав арочный проход к старому конюшенному двору, я повернулась, собираясь заснять ряд коттеджей, и уже была готова нажать на кнопку, когда откуда-то раздался детский голосок, веселый и беззаботный:

– Это папин дом!

Я огляделась, но никого не увидела.

– Это папин дом! – прозвучало вновь. – Думаешь, я обманываю?

– Да! Да! – воскликнул другой знакомый голос, и послышался шум веселой возни.

Значит, Колин Камерон все-таки приехал, и теперь Йен вволю поплещется в бассейне! Я просияла от радости. И как это я сразу не догадалась, что он может остановиться в другой гостинице?

Но где же они прячутся? Вновь раздалось пыхтение, затем хныканье и жалобный голосок Рут:

– Папа, отпусти меня!

Он-то и дал мне ключ к разгадке. Невдалеке, у стены коттеджа, стояла старомодная скамья с глубоким сиденьем и высокой плетеной спинкой – за ней и притаились три безобразника.

– Папочка, мы можем теперь идти? – спросил Йен.

– Но мне здесь очень нравится, – прозвучал мужской голос.

– Мне тоже, мне тоже, – пискнула Рут. – Папочка, расскажи нам сказку.

Надо было уйти, но я осталась стоять, прислушиваясь и глупо улыбаясь. В наши сумасшедшие дни было что-то невероятно трогательное в отце, который возился с детьми, тормошил их, играл с ними, ерошил им волосы… И они отвечали ему тем же, как и я своему отцу.

– Папа, я всем рассказал, что ты можешь водить машину с закрытыми глазами!

Я не расслышала ответ Колина, но голос его звучал испуганно.

– Но я сказал, что ты ничего никогда не задевал, – успокоил его Йен.

– Папа, ты собираешься рассказывать нам сказку? – вновь вмешалась Рут. Ее рука на мгновение показалась на спинке скамейки и тут же была накрыта большой ладонью.

Я стояла, глядя на эти две руки и убеждая себя поскорее уйти отсюда.

– Ладно, сейчас расскажу. Посмотрим, что у нас сегодня в меню? – задумчиво произнес Колин, и близнецы хихикнули. – Я когда-нибудь рассказывал вам о мышке и льве?

Я вздрогнула.

– О, только не это! – взмолился Йен. – А у тебя нет сказки о самолете?

У Колина была сказка о самолете, как и у меня, но он начал с мышки.

– Жили-были крошечная мышка… – шотландский акцент усилился, как будто это тоже входило в «меню» рассказчика, – и огромный лев, который ужасно любил конфеты…

Тут уж я не выдержала – развернулась и бросилась наутек. Бедненькие мои мышка и лев, сейчас этот несносный шотландец наденет на них килты! Он, оказывается, еще и вор!

На пороге отеля меня поймал десятилетний мальчишка, с которым мы познакомились несколько дней назад в телевизионной комнате. Я тогда пожалела парнишку – он ужасно скучал, потому что в отеле не было детей его возраста, – пообещала сыграть с ним в крокет, хоть и ненавижу эту игру, и теперь Дик не преминул воспользоваться моей слабостью. Он был не особенно разговорчивым, но нельзя ведь ожидать от всех такого же шарма, как у Камеронов!

Я ждала на поле своей очереди вступить в игру и размышляла, как долго Дик собирается смотреть, прищурясь и высунув язык, на мяч, когда вдруг рядом со мной раздался взволнованный голосок:

– Дебора, знаете что…

Я вздрогнула и повернулась. Вчерашний мешковатый костюмчик был ничто по сравнению с сегодняшней «красотой»: белая рубашка с кружевами, миниатюрный килт, гольфы и крошечная сумочка с мехом на поясе. Адам удивился бы, узнав, как легко я могу возненавидеть Магду, – достаточно только взглянуть на одежду, в которую она одевает близнецов. Почему-то я была уверена, что их отец тут ни при чем.

– Что, Йен? – улыбнулась я.

– Папа говорит, вы неправильно держите молоток. – Он схватил деревянную рукоятку и крикнул через плечо: – Папа, вот так надо?

Я оглянулась – на террасе сидел Колин в темно-синих джинсах и голубой рубашке – и с удивлением поняла, что его широкая обаятельная улыбка предназначается мне.

– Левая рука выше, правая ниже, – крикнул он. – И не делай резких движений бей плавно.

– Папочка, иди сюда! – позвал Йен. – Покажи ей сам. Она не знает, как надо.

– Не беспокойтесь, – поспешно выпалила я и сделала первый удар. Не очень успешно.

Дик ликовал. Йен выглядел таким же расстроенным, как тренер проигравшей футбольной команды. Дик, высунув язык, еще раз тщательно прицелился, и я вдруг краем глаза увидела мелькнувшее рядом голубое пятно. Две большие ладони протянулись над моими плечами и легли на мои руки, сжимавшие молоток. В следующую секунду к нам присоединилась еще и Рут.

– Оставайтесь в этой позиции, – посоветовал мне Колин. – Молоток слегка вверх, и позвольте ему двигаться плавно. Вот так…

Мой мяч легко покатился по траве и сбил мяч Дика с курса.

– Видите! – Мой наставник убрал руки, и я вновь почувствовала прохладный ветерок. Странно, оказывается, было довольно холодно.

– Это нечестно! – обвинил меня Дик. – Он вам помог.

– Если хочешь, я помогу тебе, – дружелюбно предложил Йен. – Хочешь?

Дик презрительно оглядел его:

– Брысь отсюда, девчонка! Ты и твоя красная юбка!

Щеки Йена стали такого же цвета, как его килт.

– Это не юбка! – заорал он и пулей бросился на обидчика.

Сцепившись, мальчишки упали и покатились по траве, молотя друг друга кулаками и коленками. Колин растащил их и, бесцеремонно встряхнув, поставил на ноги. Дик выглядел практически невредимым, зато белым кружевным манжетам Йена здорово досталось.

– Пожмите руки, – сердито приказал Колин. – Ты первый, Йен. Ты это начал.

– Это не он начал, папочка, – пропищала вдруг Рут, – а вот он! – И в ярости указала на Дика. – Это не юбка, – добавила она, – а килт!

– Как насчет того, чтобы вам двоим сбегать умыться? – дипломатично предложил Колин. – Дебре и Дику надо закончить игру.

К моему удивлению, близнецы послушно бросились по лужайке к отелю, и я с уважением взглянула на их отца. Он вернулся на скамейку, сел, скрестив руки на груди, и задумчиво уставился в небо.

Игра, однако, продолжалась недолго. Через несколько минут Дик оглянулся на отель и сказал:

– Я должен идти. Папа меня зовет. – Бросив свой молоток, он умчался.

– Какой послушный мальчик! – одобрительно усмехнулся Колин, подобрав его молоток и прихватив заодно и мой.

Он весело улыбался, когда мы шли с ним вместе по тропинке, благодарил меня за спасательную экспедицию в понедельник и вчерашнюю прогулку с Йеном.

– О, что вы, это вовсе не было одолжением! – запротестовала я. – Я и сама наслаждалась каждой минутой.

– Вы очень любите детей. – Это было утверждение, не вопрос.

– Как и вы, – рискнула заметить я.

Мои слова остались без ответа. Колин, который случайно взглянул на серое здание отеля, резко остановился, и его глаза округлились.

– Боже мой! – прошептал он и бросился вперед.

Тут и я увидела то, что его напугало. Особняк был спланирован оригинально: гостиная и столовая выступали аркером и небольшими уступами поднимались ко второму этажу, образуя под ним плоскую широкую крышу, и на этой крыше в позе верховного жреца застыла детская фигурка, а перед ней полыхало пламя костра… Колин мчался впереди, я бежала за ним. Что там пророчил Адам? Что однажды близнецы сожгут отель?

Вверх по лестнице и вдоль по коридору к комнате, в которой я с Адамом в понедельник укладывала ребятишек, мы пронеслись как ветер. Колин ногой распахнул дверь и, подскочив к окну, высунулся наружу. Ровная площадка внизу была теперь пустой, как и спальня, но костер продолжал весело гореть ярким пламенем. Я охнула от удивления, когда поняла, что в нем уничтожалось, – красная шотландка и белое кружево… Огонь был небольшим, и его легко удалось потушить – Колин просто затоптал костер, осталась только кучка обгоревших тряпок.

Он как раз вернулся в комнату, когда Йен, одетый в майку и шорты, вышел из ванной. «Интересно, – подумала я, – замечает ли его отец, что они с ним очень похожи? В любых обстоятельствах: на сцене, на лужайке для крокета или где-то еще – они дарят окружающим одинаковую улыбку, предлагая всем свою дружбу и поддержку».

– Папа, Дебора может поехать с нами к морю?

– К морю? – мрачно переспросил Колин Камерон. – Тебе лучше забыть о морс. Ты не поедешь.

Улыбка мгновенно исчезла с лица мальчика, глаза округлились, рот скривился от возмущения.

– Ты обещал, что мы поедем в Торки! Ты обещал! Ты сказал, что мы поедем купаться!

Большая ладонь опустилась на плечо Йена и подтолкнула его к окну.

– Что ты об этом думаешь?

– Это… это мой килт! – выпалил Йен. – Его сож-жгли! – Он восторженно улыбнулся. – Кто сжег мой килт?

– Мне тоже хотелось бы это знать, – резко сказал Колин. – Гораздо больше, чем ехать на море. А кто-то, видимо, не желает признаваться.

– Я этого не делал, папа! – До Йена, судя по всему, только сейчас дошло, что происходит. Он стоял, растерянно переводя взгляд с одного из нас на другого. – Я не жег его, папочка. Я принимал душ!

Тихий скрип двери возвестил о приходе Рут. Девочка остановилась на пороге, заложив руки за спину. Так же она стояла в понедельник в воде, безучастно ожидая неприятностей. В порыве жалости я бросилась к ней и обняла за плечи. Она была такой тоненькой, кроткой и испуганной…

– Все хорошо, дорогая, – прошептала я. – Папа не сердится на тебя.

Шоколадные глазенки посмотрели на меня, и девочка вновь потупилась.

В столовой час спустя, разглядывая спину Колина Камерона, сидевшего со всем семейством за соседним столиком, я грустно подумала о том, что никогда еще мне не приходилось видеть такие печально поникшие широкие плечи. Он на самом деле выглядел удрученным. Такими же были и близнецы. Вскоре послышался звон отложенных ложек.

– Что нужно сказать? – строго спросила Магда.

– Извини, папочка, – покорно произнесла Рут и соскользнула со стула.

– Извини, папочка, – громко повторил Йен и спрыгнул на пол со своего.

Магда, взяв девочку за руку, медленно и грациозно поднялась. Это было проделано так, как будто она говорила: «Смотрите на меня – я королева!»