Текст книги "Шикаста"
Автор книги: Дорис Лессинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
Полагаю, Дьяволу это нужно, вот кому.
И все сразу становится на свои места.
Где-то я прочла, что самая хитрая уловка Дьявола в том, чтобы внушить всем, что его нет. Его или Ее. А мы, кретины, и верим.
Странное ощущение. Как будто нет меня. Не существую. Сквозь меня дует ветер. Сквозь дыры и трещины в несуществующем корпусе. Хожу по квартире – как будто летаю в какой-то нереальности. Нереальности? Нет, не то слово. Вечно я не могу подобрать подходящее слово для определения чего-то. Вчера я настолько не чувствовала себя, что оглянулась с улицы, ожидая увидеть себя сидящей у окна.
Когда нахлынули беженцы, я суетилась, доставая для них вещи и продовольствие, чем-то занималась, ощущение было совсем другое, но все равно оставалась какая-то полуматериальность, пористость, что ли, губчатость.
Сюзанна беспокоится. Озабоченно смотрит на меня, охает.
Сюзанна сильная личность. От нее пышет энергией, как будто жаром. Обжигает. Но когда я нарочно подхожу к ней поближе, чтобы согреться, меня сдувает прочь, как сухую траву. Она обнимает меня, укачивает, успокаивает как ребенка. Как кошка-мать котенка.
Я же даже не котенок. Сухой щепкой, серой холодной тенью угадываюсь я в могучих руках Сюзанны. Опускаю голову ей на плечо – частично, чтобы ей польстить. Меня нет здесь. Я даже отключаюсь, засыпаю.
Позавчера ночью я проснулась и увидела сидящую на краю моей кровати улыбающуюся Ольгу. Полностью открыв глаза, я поняла, что это не Ольга, что лунный свет и сквозняк играют шторой. Но за это мгновение, до осознания реальности, я успела ощутить сладостную тоску, тягу к ней. Я испугалась, ибо никогда не испытывала к Ольге ничего такого, пока она была жива.
Сюзанна присматривает за мной. Она любит меня, потому что я сестра Джорджа.
Я смотрю на нее, на сильную… и некрасивую. Она мыла голову. «Сейчас Сюзанна снова устроит из волос это дурацкое гнездо», – подумала я. Я подошла к ней сразу после мытья, взяла гребень, разделила волосы на пробор, уложила в прическу. Она вытерпела все это. Закончив, я полюбовалась результатом. Сюзанна превратилась в неуклюжую женщину средних лет, какую-то невзрачную служанку. Она понимала, что я вижу, в глазах ее появились слезы. Она понимала, что я в сравнении с ней красавица, но не завидовала. В отличие от меня Сюзанна не завистлива, нет в ней также и моей язвительности.
Я отдала ей гребень, и она уселась перед зеркалом, принялась вить свое воронье гнездо. Затем в ход пошли уголь, помада для губ, румяна… И вот передо мною прежняя Сюзанна, не уступившая позиций. Мы поужинали вчетвером: Сюзанна, я и дети. Я смотрела на нее и дивилась ее силе, источникам этой силы. Откуда? Моя рука потянулась к Сюзанне, она погладила, затем помассировала мне ладонь. Она знает, что нужно делать. Приласкала меня, как ребенка. «Бедная маленькая Рэчел, Рашель, Рахиль…»
Что сделать? Что сказать? А что скажешь, если ты не существуешь… Нет тебя, понимаешь? Что-то прозрачное меня окружает, пленка какая-то, и я не могу ее смахнуть прочь. Какой-то слаборадужный пузырь.
Впопыхах прибежал Раймонд Уотте и сообщил, что только что прибыл какой-то гонец с информацией для меня. Собственно, прибыл-то он к Джорджу. Странно. Я велела Раймонду привести этого вновь прибывшего ко мне. Все это очень подозрительно.
Надо уезжать, точнее, бежать. Этот «некто» сказал, что якобы «получил доступ» к информации о том, что Надзирающие готовят убийство Джорджа. Что Джордж уже уехал, он почему-то не знал. Он, кстати, член Администрации. Это означает, что молодежные армии ему не должны доверять. Но Раймонд Уотте клянется, что этому типу можно доверять, ибо он в Администрации белая ворона.
Надо предупредить Джорджа. Он может об этом и не знать.
Сюзанна всю ночь провела со мной. Как это все случилось? Еще недавно Ольга и Симон были живы, у меня были родители. Джордж был здесь и Бенджамин. А теперь я осталась одна с Сюзанной и двумя детьми, которых я совсем еще недавно не знала и которые теперь стали моей семьей.
И кто дал ей право мной командовать! Просто видеть ее не могу. Вся из себя такая серьезная, с необъятным бюстом… Делай то, делай это… Она говорит, нельзя мне уезжать. «Здесь твой дом, Рэчел, здесь Касем и Лейла, ты им нужна». Сколько можно долбить одно и то же!
Я им нужна? Да это она им нужна! Зачем детям Рэчел Шербан, если есть Сюзанна!
Конечно, она будет рада остаться в этой квартире с детьми. Она живет в комнате родителей. Готова к возвращению Джорджа. Если он вообще вернется.
Нет, зря я так о ней…
Сюзанна снова и снова повторяет, что Джордж не хотел, чтобы я отсюда уезжала. Но ведь Джордж не знал, что появится этот подозрительный гонец.
Когда я все-таки настояла на своем, Сюзанна вздохнула и сказала:
– Тогда я по крайней мере» попрошу кое-кого тебе помочь.
Она имела в виду транспортировку и маскировку. Это ее «по крайней мере» меня взбесило. Смешно, должно быть, со стороны смотреть, как я на нее злюсь. Сюзанна гладит меня против шерсти.
Я загримируюсь под Джорджа. Мы ведь с ним очень похожи, это все всегда замечали. И пусть враги убьют меня вместо него. Вот как все просто! Все эти дурацкие униформы облегчают дело.
Я готова к отъезду. Сюзанна повсюду таскается за мной и отговаривает. Плачет. Имя мое выговаривает на еврейский лад: Рахиль. Мне это всегда нравилось. Но в ее речи и слезах чувствуется покровительство, слышны упрек, обвинение. И мы обе плачем и заламываем руки. Никогда не думала, что кто-то заламывает руки в реальной жизни.
Сюзанна пичкает меня бульоном, супом, своими пайковыми рационами, заставляет жевать и жевать. Она сменила мебель в комнате родителей. И пусть. Помню, как она стояла в дверях комнаты и глядела внутрь, словно там был ценный подарок, завернутый в блестящую бумагу. Как будто не отваживалась развернуть бумагу, боясь ее повредить.
Я не удержалась и поцеловала Сюзанну. Я хотела весь мир завернуть для нее в красивую бумагу, подарить ей его, чтобы наградить за все понесенные в жизни утраты. Но она все преодолела и все преодолеет. Если забросить Сюзанну в пустыню вместе с Касемом и Лейлой, за тысячу миль от жилья, она и то не падет духом. «А теперь, Лейла, Касем, слушайте меня внимательно. Мы сделаем то-то и то-то, для того-то и того-то…»
Завтра я уезжаю.
Донесение товарища Чена Лю в Пекин
Относительно ситуации с Джорджем Шербаном
Попытки освободиться от этого опасного субъекта пока успехом не увенчались. Причины наших неудач не очень ясны. В различных местах стала появляться женщина, загримированная под Джорджа Шербана, оказавшаяся его сестрой. Эта женщина сначала носила форму Третьей секции Североафриканского молодежного движения, в этой форме она оставила Тунис и прибыла в Испанию. Передвигалась на транспортных средствах молодежных организаций. На юге Франции переоделась в одежду, похожую на одежду Джорджа Шербана, и в течение нескольких дней успешно выдавала себя за него, появляясь в разных местах и привлекая к себе внимание бросающимся в глаза поведением. Затем у нее, как сообщают, наступил нервный срыв. Настоящий Джордж Шербан находился в это время в Брюсселе. Возникли вполне объяснимые слухи о способности этого «святого человека» – так его тоже называют в определенных кругах – появляться одновременно в разных местах, телепортироваться и тому подобное. Реальный Джордж Шербан этим слухам не находил объяснения. В Амстердаме на митинге, встреченный истеричными поклонниками, он безуспешно отрицал наличие у себя таких способностей. В Стокгольме он на несколько дней ускользнул от наших агентов. Наши агенты во Франции приняли Рэчел Шербан за брата, дважды она чуть не стала жертвой несчастных случаев, но отделалась лишь мелкими ранениями. Мы склонны считать, что Джордж Шербан пытался установить связь с сестрой, посылал к ней гонцов, но ее по нашему указанию арестовала Народная полиция Парижа. Однако допросить Рэчел Шербан не успели, она покончила с собой.
Ситуация осложняется не только описанными курьезами. К примеру, ожидалось, что Джордж Шербан будет добиваться выдвижения своей кандидатуры на пост представителя Северной Африки, и по всем прогнозам, его бы выбрали. Однако он не произвел никаких движений в этом направлении. Он постоянно разъезжает повсюду, облеченный полномочиями множества организаций разного масштаба, как авторитетных, так и совершенно никому не известных, порой смехотворных. Я могу лишь предполагать, что его устремления направлены гораздо выше. Куда – пока не берусь судить.
В качестве характерной особенности визитов Джорджа Шербана наши агенты отмечают, что после его появления некоторые индивиды оставляют места своего проживания и отправляются в разных направлениях. Привести их к общему знаменателю пока не удается. Они разнятся как по расовому, национальному и половому признаку, так и по характеру деятельности, которой занимаются, прибыв на новые места, не всегда в рамках молодежных движений.
Учитывая изложенное, предлагаю отложить устранение Джорджа Шербана до тех пор, пока не выяснятся цели его активности.
Девять попыток устранить этого человека стоили нам пятерых сотрудников.
Брат Джорджа Шербана Бенджамин находится в лагере 16 в Чехословакии, где проходит перевоспитание на элитном уровне. Оценивать результаты пока рано. Джордж Шербан по пути в Индию посетил брата. Причем проделал это легально (что вполне в его духе), без нарушений правил, хотя и создав прецедент, ибо ранее никто не делал таких попыток. На ту территорию наша юрисдикция не распространяется, и вмешательство могло вызвать нежелательный резонанс.
От Бенджамина Шербана, лагерь 16, Чехословакия
Джорджу Шербану, Симла
Есть у меня что порассказать тебе, братишка. Но не все сразу, как ты любишь приговаривать. Что ж, по порядку: Ты у меня здесь был за день до начала так называемого «семинара дружбы». Мы не знали, чего ожидать. Я думал о барочной роскоши Карловых Вар, утешавшей и отвлекавшей от тягот жизни сначала буржуазию, а затем партийных боссов. Но вместо золоченых амурчиков-купидончиков нас ожидали вполне пристойные строгие классы и залы, не отвлекающие внимания от продуктивного размышления. Нас две сотни, подобраны один к одному, как огурчики для засолки. Никого старше двадцати пяти, включая и наших мудрых китайских наставников. Мужеска и женска пола поровну. Все строго и никаких привилегий, в том числе и китайцам. Трое наших прибыли позднее, со сложностями. Я им представился, и состоялся обмен инструкциями.
Артефакты размещены согласно рекомендациям.
Прием пищи в пошлой роскоши бывшего гостиничного ресторана, но пища – картошка, и будь доволен, что хоть картошка.
Китайцев целых десять, все очень правильные, но очень вежливые. Они нас просветили, что первые дни на повестке дня – никакой повестки дня, мы знакомимся друг с другом. Однако некоторые к ним приставали, и китайцы уточнили: неформальные дискуссии по проблемам, с которыми мы столкнемся.
И какие же это проблемы?
Отношения между молодежными армиями и европейскими массами и верная позиция относительно указанных масс.
Это, разумеется, несколько не соответствовало ожидаемым нами экскурсиям, фотографированию с боссами разного масштаба, посещению памятников истории и культуры, проживанию в какой-нибудь из китайских столиц в качестве почетных гостей и подобной бодяге.
Что ж, пусть будут неформальные дискуссии… Для чего еще язык во рту? Китайцы предоставили нас самим себе и на этих «дискуссиях» вовсе не появлялись. В результате мы пришли к заключению, что наградой за хорошее поведение будет назначение на всяческие посты по контролю упомянутых масс и управлению ими. Иными словами, что верхние этажи структуры молодежных армий вольются в соответствующие структуры Администрации Надзирающих. Традиции, освященные временем. Еще, иными словами, мы должны позволить себя сожрать с потрохами без всяких сопливых сомнений и возражений.
И что же я на это возражу? А что тут возражать, если это закономерно! Мы восхищаемся нашими китайскими благодетелями и предпочитаем их сам знаешь кому.
Таков общий фон событий.
Ожидаемые дискуссии имели место бьипь в течение дня и даже ночи под умеренно крепкие и весьма крепкие напиткиг хорошо темперированный секс и вечное дружество меж аляскинцами и огнеземельцами, островитянами ирландскими и гаитянскими, кисками с мыса Безнадежности и котиками с мыса Доброй Надежды. В общем, как заведено.
Общее мнение склонялось к тому, что благодетели наши хотят проветрить наши мозги от настроений типа «Да чтобы я – да никогда в жизни…»; «Не склоним головы перед…»; «Да я скорее сдохну, чем…»; «Мы не продаемся…» и прочая тошнятина. Через несколько часов, однако, атмосфера изменилась, и здесь я полагаюсь на твой дар интерпретатора. Наши менторы, повторяю, держались в стороне, появляясь вместе со своими непременными улыбками лишь к приему пищи.
Итак, атмосфера. Я не сразу заметил и понял, что случилось, и еще более не сразу поверил в то, что произошло. В самое первое утро я случайно попал в общество случайно подобравшихся двух десятков лиц, сидящих кто где и кто на чем в бывшей бильярдной, трансформированной в учебный класс, и чесавших языки на священную тему «Если-они-воображают – что-могут-купить-нас…». И как-то случайно осознал, что все сказанное здесь можно интерпретировать иначе. На ином уровне. Это показалось мне столь диким, что я предпочел объяснить мое восприятие тем, что провел время до четырех часов в обществе Ее Приятности из Абиссинии (не подумай чего плохого, в беседе провел время). После ланча (репа с гарниром из репы в репном соусе по-репски) я с группой иного состава, но примерно такой же численности оказался в ином помещении. Обсуждались возможности сотрудничества с нашими благодетелями, и я вдруг снова осознал то же самое, на этот раз не отталкивая свое впечатление под предлогом «да не может того быть!» Атмосфера просто-таки замечательная наблюдалась, кристально-клевая. Каждый из выступантов бодр и свеж, лучится энергией, взгляды говорят то, о чем уста сомкнуты. Не я один такой умный, почти все осознавали, что происходит нечто странное. Мое преимуще ство в том, что я в твоем обществе такие ситуации неоднократно обкатывал. Каждый из присутствующих все понимал, но будь с нами благодетели, ни один из них не мог бы придраться ни к одному словечку, ни к мимике-жесту-интонации.
И так три дня.
Ну, ты ж все прекрасно понимаешь.
Я попадал в общество разных людей в разных помещениях, но суть не менялась. Трое наших особых друзей все подтверждают. Мы это мимоходом обсудили, хотя и не было нужды. Все чаще случалось, что после такого «прозрачного» обмена мы сидели по десять-пятнадцать минут, а то и дольше, а однажды и час, не говоря ни слова. Нужды не наблюдалось.
А когда говорили, два уровня автоматически высвечивались столь явно, что казалось, каждый выучил еще один язык.
Естественно, регулярно мы собирались в одном большом зале для приема пищи, где сидели все вместе, и атмосфера объединяла нас в одно целое. И китайцы ничего не подозревали. Они инициировали дискуссии, подбрасывали темы – но через минуту тема вязла, гасла, тонула, затухала. Похоже, они заподозрили, что мы получили доступ к наркотикам. Мы видели, что на них тоже начинает действовать. Им это не нравилось, они собирались, обсуждали ситуацию. Мы же еще на два дня оказались предоставленными самим себе. Было заседание, во время которого все молча вошли в комнату, молча уселись и молча просидели все утро. Не было нужды в словах. Наконец благодетели сменили тактику, и теперь каждую «дискуссию» вел наставник. Но и участие руководителя ничего не изменило. Нашего разговора они не слышали, он шел на другом уровне. Но время от времени разражалось длительное молчание, которое прерывалось ими. Не выдерживали.
Так.
Плюсы я вроде бы все перечислил.
Переходим к минусам.
На шестой день, столь далекие от наших глупых «я», что и помнить их не хотелось, мы сидели за завтраком, когда появился некто, себя не назвавший, а запросто усевшийся за стол. Китайцы тоже его не знали, мы это сразу поняли по их первой реакции. Правда, некоторые из них после первого перепуга сообразили сделать вид, что не удивились. Нас, как обычно, спасло то, что невозможно втереть очки одновременно всем в одинаковой мере. Так мы поняли, что этот благодетель им неизвестен.
Жуть. Тип: международный технократ. Этим все сказано.
Этот Мягкоступ сразу внедрился в одну из групп, в которой волей случая присутствовал и я. Вошел, улыбаясь. Уселся с улыбкой. Чувствовалось, что даже задница в его штанах улыбалась. Скажу тебе, что когда я вижу такую улыбку, рука моя, образно выражаясь, тянется к кобуре.
Атмосфера… изменилась.
Сгустилась. Каждый из нас поднимал тему в духе последних дней… Да, поднимал, но она падала. Слова, как подстреленные птахи, падали наземь.
Так?
Мы сидели неподвижно, неподвижно барахтались, пытаясь взмыть, воспарить, однако…
Перед ланчем я совершил обход и обнаружил, что все выданные нам тобой артефакты исчезли.
За ланчем все сидели кислые и раздражительные. Господин Мягкоступ устроился особо. Китаёзы притворялись, что его присутствие для них не в новость, но по-прежнему ничего не понимали.
После ланча я прошелся по группам, по комнатам, не задерживаясь ни в одной. Мягкоступ удостоил присутствием следующую группу, не ту, которую почтил утром.
Атмосферы не было вообще. Высосало. Вакуум. Так?
Более мы Его Мягкоступства не лицезрели. Почтил единодневным присутствием. Китайцев донимали вопросами. Они отделывались дежурными улыбками: «Да, так, стажер – посетитель».
Следующий день вернул наши «неформальные дискуссии» к нормальному идиотическому пустозвонству.
Наши три друга улетучились. Куда? Сдул-всосал их Его Злопыхательство? Не знаю. Китайцы заверили, что «наведут справки». Они чувствуют себя не в своей тарелке.
Тем временем постепенно выяснилось, что народ не помнит случившегося в эти пять дней. Пытаясь напомнить, встречаю хорошо знакомый пустой взгляд. Странно, что я этот взгляд не узнал сразу. И сам я все чаще чувствую, что мозг мой немеет, когда я пытаюсь вспомнить характер атмосферы… да и ход событий.
Было ли?
Было, было.
А что, собственно, было?
Я вспомнил, что ты сказал мне при отбытии: «Что ж, всех не победить».
Кого?
Завидная беззаботность.
Есть-таки вопросец, который так и подмывает подкинуть, подбросить, поймать. К чему стараться, если заранее знаешь, что ни к чему все это? Если шансов с гулькин… Ну, тысяча к одному. То есть, ровно наоборот, один против тысячи.
Можешь не отвечать. Как ты сказал, когда сообщил о Рэчел: «В следующий раз повезет больше».
Шучу, шучу.
И только.
Приношу свои извинения.
До сих пор не мог никого найти, чтобы переслать тебе это письмо. Конец вводному курсу, месяцу знакомства, скука смертная. Обычное занудное нескончаемое переливание из пустого в порожнее по поводу возможности невозможного. Руководство молодежных армий провело резолюцию, выражающую согласие «попытаться координировать усилия с администрацией Пан-Европы.
Несколько раз помянул Его Хреновость нашим благодетелям. Смысл? Да хоть посмотреть на мгновенно всплывающие на их физиономиях улыбки. Визит его, мол, на повестке дня, одобрен и ожидается. Кем одобрен?
Короче, скажи, чего ты от меня теперь ждешь?
Донесение товарища Чена Лю в Пекин
В Комитет общественной ориентации и всесторонней координации
Хочу еще раз обратить ваше внимание на острый недостаток продовольствия в Европейском секторе. Изъятие продукции на фермах вызвало недовольство и пассивное сопротивление фермеров. Излишнее рвение местной администрации в выполнении похвальных и вполне законных требований Центра привело к нежелательным последствиям. От Ирландии до Урала, от Скандинавии до Средиземноморья (территория, за которую я имею честь нести ответственность) разразился голод. Я взял на себя смелость высказать в своем последнем докладе предположение, что столь негибкий подход к Панъевропейскому пространству вызван невербализованным желанием отмщения за века колониального притеснения и грабежа. Я скромно просил, чтобы Совет рассмотрел возможность представить в Объединенный комитет развивающихся стран предложения взвесить результаты такого рода политики. Разумеется, если поставлена цель истребить народы Пан-Европы, то следует сформулировать последовательность действий и предпринять шаги к их осуществлению. Наш посол информировал меня, что высказывания мои найдены неуместными. Надеюсь, что мой послужной список на Службе Народу говорит за себя сам. Ведь никогда еще наша политика не сводилась к нанесению тотального ущерба целым странам, подпавшим под наше Благодетельное Воздействие. Целью нашей всегда являлось перевоспитание даже упорствующих в непонимании слоев населения. Посему я снова беру на себя смелость (см. также в докладе) спросить, является ли политикой нашего Совета опустошение Европы для последующей колонизации с Юга. Если это так, я вынужден заявить протест, исключительно с точки зрения целесообразности. На нас сейчас смотрит весь мир. То, что происходит в Европе, неизбежно вызовет соответствующий резонанс. Местные представители не оказывают более сопротивления перевоспитанию, к тому же они в основном уже заменены более подходящими кандидатурами и лишь содействуют проведению в жизнь мудрой политики Объединенного Комитета Развивающихся Стран.
К докладу товарища Чена Лю также прилагалось его письмо своему другу Председателю Совета товарищу Ку Юаню.
Давно нет от тебя вестей. Получил ли ты мое последнее письмо? А если получил – чего мне тогда ждать?
Если получил, то дальше можешь не читать.
Прошу тебя предпринять, что можешь. Повсюду, даже в лагерях и гарнизонах молодежных армий, которые хоть кое – как снабжаются, тотальная нехватка продовольствия. Население страдает. Значит ли это, что наш Совет склонился перед Развивающимися Странами? И что головой управляют конечности? Или мы просто помалкиваем в тряпочку? Конечно, здесь, в колониях, трудно держаться на уровне, но я анализирую, что могу. К примеру, бесчисленные митинги, конференции, совещания, имевшие место за последний год по всему южному полушарию – обнаруживаю более сотни речей с призывами к мщению и ни одного (зарегистрированного) призыва к умеренности, к разумному использованию человеческих ресурсов вместо их уничтожения.
Друг мой, я пребываю в расстроенных чувствах, ночей не сплю и не способен сосредоточиться на вьтолнении долга перед нашим Великим Народом. Помнишь, когда ты сказал мне, что я выбран для надзора над Пан-Европой, я обратил твое внимание, что я – не лучшая кандидатура для работы такого рода. Но ты ответил, что, мол, человек, сознающий наличие сложностей, лучше, чем не видящий таковых. Я в недоумении. Работаю я денно и нощно, встречаюсь с чиновниками разных рангов, всех эшелонов, сверху донизу, людьми решительными. Но последние месяцы эта моя работа не является проведением решений Центра. Так ли это?
Мне неприятны белокожие. Просто физически неприятны. Их запах оскорбляет обоняние. Их жадность, алчность отвратительна. Они неуклюжи как в движениях, так и в мыслях. Они исполнены чувства собственного превосходства и напоминают неотесанных деревенских чурбанов, попавших в город и не разбирающихся в структуре новой обстановки.
Их дикость всегда ужасала меня. Хладнокровность опийного налога, уничтожение нашего культурного наследия, их воровские повадки… все это общеизвестно. Я живу среди людей, которые мне в корне неприятны. Даже в унижении своем иные из них, многие из них, ведут себя так, как будто несправедливо лишены подобающего им от природы, а некоторые исполнены ложного достоинства незаконно свергнутых с престола монархов.
Представь себе, в каком я оказался положении. Я вынужден поддерживать политику, которую мои чувства приветствуют, от которой мои глубинные инстинкты ликуют, которая возвращает меня в первобытное состояние. Друг мой, ты меня понимаешь. Я вижу, что наши здешние кадры выполняют свою работу с энтузиазмом. Они приветствуют политику Развивающихся Стран и одобряют то, что делают и что видят. Или же они не понимают того, что видят, не понимают, какие последствия для нас имеет эта политика. Ведь эта политика не может быть нашей, не может быть воплощением нашей Воли? Я наблюдаю за ними и ужасаюсь: неужели наш Великий Народ столь охотно идет на массовое убийство? Или же они в состоянии убедить себя, что происходящее является чем-то иным?
Неужели нам нравится, что нас сравнивают с Чингисханом?
Во имя общего блага мы отказались от отпусков, но хотелось бы тебя увидеть, поговорить. Верно ли, что ты отправишься в поездку по южному полушарию этой осенью? Если да, то я хотел бы испросить отпуск и увидеться с тобою где – нибудь.
Из доклада товарища Чена Лю Совету в Пекине
Поскольку полное истребление населения Пан-Европы стало теперь официальной политикой Развивающихся Стран, что следует из решений конференции в Кампале, мне остается лишь доложить о развитии событий.
Молодежные армии до сих пор оставались сравнительно незатронутыми расовым вопросом. Расизм считался у них предрассудком, свойственным прошлому, старшим поколениям. В то время как в Европу устремились потоки иммигрантов из Индии, из пораженных многолетней засухой районов Африки, из Вест-Индии, со Среднего Востока, оседая в освободившихся для обитания местностях (обычно в домах умерших от голода или болезней), молодежные армии в общем и целом уважали права местного населения, местные традиции, сложившееся административное деление. Занимая опустевшие земли и селения, они хотя бы номинально всегда держались в определенных рамках. Не обходилось, конечно, и без демонстрации, возможно, иной раз умышленной, некоторой доли наглости. Но молодежные армии сильно ослабели за последнее время. К примеру, Панъевропейская конференция, намеченная на этот месяц в Швейцарии, собрала бы менее половины приглашенных из-за трудностей перемещения, нехватки топлива и продовольствия. Она перенесена на следующее лето (чтобы избежать холодов) в Грецию.
Вообще деятельность молодежных армий свелась к самообеспечению. Я вижу, что ослабление их является принятой политической линией, и не оспариваю здесь этого курса. Но мне кажется, что потоки грязи, выливаемые пропагандой на молодежные армии, остаются пустой риторикой, ибо во многих частях Европы им нет альтернативы как единственной силе, поддерживающей хоть какой-то порядок.
Впервые за время существования молодежных армий из их среды раздался призыв к приоритету делегатов из бывших колоний ввиду продемонстрированной европейцами расовой неполноценности, выразившейся в варварском обращении с колониями.
(См. также мои предыдущие доклады.)
Чен Лю своему другу Ку Юаню
От тебя по-прежнему ни строчки. Надеюсь, однако, что ты получил мои письма.
Желаем ли мы, чтобы эти миллионы молодых (иные из коих, не спорю, исполнены заблуждений и политических предрассудков), по большей частью поддающихся перевоспитанию, создавших по всему свету свои организации, выработавшие своеобразный стиль работы, своеобразную дисциплину, желаем ли мы, чтобы они обратились друг против друга? Не могу поверить, чтобы ты этого хотел. Не могу поверить, что ты одобряешь нынешнюю нашу политику в Европе.
Донесение товарища Чена Лю Совету в Пекин
Как логическое продолжение развития событий, о которых упоминалось в моем предыдущем докладе, на высшем уровне Всемирного Союза Армий Юных готовится инсценировка показательного процесса. В роли обвиняемого выступит Белая Раса. Обвинитель – Цветные Расы. Процесс намечается летом в Греции. Ему уделяется большое внимание. Обвинение будет представлять Джордж Шербан, долгое время находившийся под нашим наблюдением. В роли защитника выступит Джон Брент-Оксфорд, старый член левого крыла лейбористской партии Британии, имеющий очень длинный послужной список. Он представлял Британию в соседней Европе при нескольких лейбористских правительствах. Суд Панъевропейской Федерации приговорил его к тюремному заключению; по моей рекомендации Джон Брент-Оксфорд освобожден и назначен на должность руководителя нижнего звена в надзорном органе молодежного движения (Бристоль, Англия). Слаб здоровьем. Работал в известной юридической фирме, но затем ушел в политику, однако хорошо подготовлен к выполнению поставленной перед ним задачи, требующей, в основном, не досконального знания законодательных актов, а хорошо подвешенного языка. Выбор обоих индивидов не может не вызывать некоторого недоумения. Джордж Шербан британского происхождения, в нем лишь четверть индийской крови. В молодежных армиях его, однако, воспринимают как «почетного индостанца». Джону Брент-Оксфорду уже за шестьдесят. Легко предсказать, что выбор адвоката из презираемого старшего поколения вызовет сдвиг эмоций против обвиняемого. Мне известно, что Брент-Оксфорд популярен среди молодежи и уважаем теми из молодых, кому довелось с ним работать. Такой выбор можно приписать циничному подходу либо небрежности.
Брату Джорджа Шербана, некоему Бенджамину, фигуре менее харизматической, отводится роль одного из «советников» Джона Брент – Оксфорда. Таким образом, он выступит в ходе процесса против собственного брата. Бенджамин Шербан недавно прошел курс перевоспитания без какого-либо заметного результата.
Не следует недооценивать значения этого «процесса». Он уже возбудил значительный интерес, заявки на участие в нем посыпались из всех стран. Считаю необходимым выделить продовольствие и обеспечить всех палатками. Настроение в молодежных армиях в настоящее время более «взрывное», циничное, неустойчивое, чем ранее. Расцениваю его как опасное. Я отдал распоряжение о повышении готовности войск.
Чен Лю своему другу Ку Юаню
Настоятельно прошу тебя вмешаться. Мои распоряжения о выделении ресурсов для обеспечения «процесса» отменены. Приказ выделить продовольствие саботирован. То же относится к распоряжениям выделить место для лагеря, обеспечить его водой, охраной и так далее. Все это без объяснений. Которых, честно говоря, я и не запрашивал.
Через два месяца несколько тысяч представителей Всемирного Союза Армий Юных соберутся в Греции. Рассматривает ли Совет возможные последствия на тот случай, если события выйдут из-под контроля?
Пишу тебе в состоянии духа, которое в дни нашей былой дружбы объяснять бы тебе не пришлось.
Когда «процесс» все-таки начался, Чен Лю подробно рассказал о его ходе своему другу Ку Юаню.
Получил твое сообщение. Положение твое понимаю. Агент, которого отправляю к тебе с этим письмом, насколько я могу судить, надежен. Он объяснит тебе, в какой я оказался ситуации. Большую радость доставил мне сам факт получения от тебя личного послания, хотя, конечно, вести не обнадеживающие. Опишу тебе, как ты и просил, события пресловутого «процесса», помимо официального доклада, отосланного по обычным каналам в Совет.
