Текст книги "Шикаста"
Автор книги: Дорис Лессинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
– Рэчел считает, что я не должен спать с Сюзанной, – сказал он Бенджамину совершенно серьезно.
– Вот еще, – отмахнулся Бенджамин. – Перетрахай их всех, ха-ха!
Мы оба заметили, что ляпнув это, он сразу пожалел о сказанном и сконфузился. Он сидел на одном стуле, толстый, волосатый, как крестьянин. Джордж сидел на другом, элегантный, изящный. Я сжалась у стены.
– Почему, сестричка? – повернулся Бенджамин ко мне. – Почему Джорджу нельзя спать с Сюзанной?
– Да спите вы, с кем хотите, мне плевать, я думала, это что-то значит, а это ничего не значит, и выходит, все чушь.
Слезы из моих глаз текли потоками, буквально лились на пол.
Джордж явно ощущал угрызения совести, и мне это доставляло удовольствие.
– С кем же мне тогда можно спать, сестричка? – обратился ко мне Джордж.
– Конечно же, с Рэчел, – тут же ляпнул Бен.
Несколько мгновений мы молчали, все трое. Джордж покачал головой. Бенджамин снова смутился. Я еще раз осознала, что мы способны видеть свои параллельные, альтернативные, возможные действия. Я увидела, как бросилась к Бенджамину, как вонзила в него ногти, чтобы выцарапать его бесстыжие глаза. Джордж наверняка вскочил бы, схватил меня, оттащил от Бенджамина и усадил на место. Я так бы и поступила – если бы не присутствие Джорджа.
Джордж сказал, что разговор серьезный и что Бенджамину следует оставить дурацкие шуточки при себе.
– Так с кем же мне спать? – снова обратился ко мне Джордж. – Я нормальный половозрелый самец. Еще пять лет не женюсь.
Снова молчание. Молчим все по-разному.
– Я серьезно спрашиваю, – продолжил Джордж. – Есть бордели, есть целомудрие. И есть девушки, которые хотят со мной спать. Сюзанна – одна из них.
– А когда ты ее бросишь, что она будет делать? – спросила я.
– Бог ты мой! – не вытерпел Бенджамин. – Вы только послушайте. Вечная женственность! Абсолютный абсолют, ультимативный ультиматум.
– Она любит тебя! – продолжала я, не обращая внимания на кривляние Бенджамина.
– Она любит тебя! – передразнил меня Бенджамин.
– Да, любит. Странно, что тебе это невдомек. Неужели ты такой дурак, что не понимаешь? Ты – самое важное, что случилось в ее жизни.
Что ж, это и в самом деле так, – развел руками Бенджамин. – Ложная скромность тут не поможет.
Джордж выглядел озадаченным.
– Ты можешь жениться на сотне других, и Сюзанна тоже может выйти замуж за какого-нибудь политикана, стать важной леди, сама речи произносить, но все равно ты останешься главным событием в ее жизни.
Джордж даже покраснел. Таким я его еще не видела.
– А ведь она права, – совершенно серьезно обратился вдруг к Джорджу повзрослевший Бенджамин.
– И что мне теперь прикажете делать? – спросил Джордж.
– Ага, попался! – сценически зловеще взвыл Бен.
Я все думаю, думаю… И прихожу к такому выводу: невозможно понять действия, пока не увидишь его результат.
Толчком послужила эта конференция. Когда Джордж туда собрался, меня тошнило от отвращения. Потом оказалось, что он делегат от мусульман, евреев и христиан. Еще не легче. Уж не знаю, как он это умудрился. Но и это еще не все: Джорджу предстояло представлять интересы социалистов, марксистов и деловых кругов. По их убедительной просьбе.
Меня на конференцию не приглашали. Бенджамин там был, рассказывал мне. Сначала он заявил, что лучше сдохнуть, чем туда ехать. Но не сдох. Вернулся и очень подробно все реконструировал. Потом я размышляла и домышляла сама.
Бен сказал, что Джордж был звездой мероприятия, намекнул, что он и там переспал с какой-то делегаткой. Сюзанны в числе делегаток не было. Если бы я спросила Джорджа, он бы сказал мне, но я не стала спрашивать. Хватит с меня.
После конференции наш дом стал популярен. Вести из разных стран, гости с разных концов планеты. Джордж и сам может поехать теперь куда угодно, и его везде примут. Все без устали повторяют, что он там выступал, убеждал, уговаривал – в общем, говорил. Все время говорил. А вот Бенджамин утверждает, что ночью наш братец занимался чем-то другим. Я приперла Бена к стенке, и он, смеясь, заявил, что никогда не утверждал, что Джордж занимался чем-то иным, кроме пустозвонства и фанфаронства.
Они приходят в наш дом, днем и вечером; белые, черные, смуглые; голубые и розовые, и все хотят видеть, а главное – слышать Джорджа. Я поняла, что Джордж говорит, как говорил Хасан. И я сидела, слушала так же, как все присутствовавшие. Ольга и Симон тоже слушали. И Бен. Молчал и слушал. Потом, позже он мог зубоскалить, передразнивать, пародировать, передергивать, но когла Джордж говорил, он слушал. И опять могу отметить: чувства мои – одно, а мысли – иное. Ну а что касается понимания сказанного Джорджем… но говорить об этом не имеет смысла.
ТАФТА, ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ ШИКАСТЫ
ВЕРХОВНОМУ НАДЗИРАЮЩЕМУ ПРАВИТЕЛЮ
ЗАРЛЕМУ, ШАММАТ
Приветствую тебя и повинуюсь, о Великий!
Указания твои исполнены.
Четыре Национальных Округа проверены. Сообщаю результаты эксперимента.
Глава Правительства Один
Получив наши указания сообщать населению без утайки только правдивую, точную информацию, он тут же собрал совет министров и проинформировал всех о своем намерении. Тут же, прямо с заседания совета министров его отправили в камеру психлечебницы тюремного типа. Гражданам сообщено, что он подал в отставку по болезни.
Глава Правительства Два
Использовал первую представившуюся ему возможность (телевизионное обращение к народу по случаю вступления в должность) для сообщения населению фактов, доступных лишь главе правительства, но не являющихся секретными. Сразу по окончании выступления выдвинувшая его фракция лишила главу правительства своей поддержки, и ему пришлось подать в отставку.
Глава Правительства Три
Под воздействием нашего внушения собирался сообщить населению некую тщательно скрываемую от народа информацию, но был убит военными, которые благодаря системе тотальной слежки вовремя узнавали о его намерениях.
Глава Правительства Четыре
В разгар кризиса обнародовал закрытую ранее информацию и обнаружил, что ему никто не верит. Слишком велико оказалось несоответствие распространяемой ранее дезинформации реальным фактам. Умер в результате вызванного шоком инфаркта.
Вывод: проведенное нами тестирование показало, что планета обладает полным иммунитетом к правде.
Ничто не сможет устоять перед нами!
Слава нам, о Великолепный! Мы победим!
Повиновение, о Великий!
ПАНЪЕВРОПЕЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКО-ДЕМОКРАТИЧЕСКО – КОММУНИСТИЧЕСКИХ ДИКТАТУР ЗА СОХРАНЕНИЕ МИРА
ОБЪЕДИНЕНИЕ ВСЕЕВРОПЕЙСКИХ СЛУЖБ БДИТЕЛЬНОСТИ, СЛЕЖЕНИЯ ЗА ВРАГАМИ НАРОДА И ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ ВОЛИ НАРОДА
Департамент 15 (Британия)
СОВЕРШЕННО СВЕРХСЕКРЕТНО
Славься, наш Великий Вождь!
О, сколь благодарны мы Тебе, ибо жизнь Твоя есть гарантия нашего победного шествия в светлое будущее! Позволь заверить Тебя в нашей преданности, оплот сил прогресса, неодолимый бастион на пути дегенерации! Слов не хватает, чтобы выразить нашу признательность за жертвы, принесенные Тобой на алтарь Великого Дела!
(Ниже приводятся данные о семидесяти четырех лидерах, вышедших из молодежного движения или сохранивших влияние с прошлых времен, не являющихся назначенцами правящей бюрократии. Материалы собраны шпионами и агентами; доклад начат как раз накануне перехода Европы под юрисдикцию Китая, завершен – частично переделан – китайским чиновником. Мы отобрали этот документ, чтобы продемонстрировать полное превосходство новых хозяев. Выбор трех персоналий из общего перечня наш – ни британский, ни китайский чиновники не уделили им особенного внимания; они выделяли других активистов. – Примечание архивариусов.)
№ 24. Бенджамин Шербан. Что можно сказать об этом ублюдке, грязной твари, оскверняющей славные преобразования собственности на средства производства на благо всех угнетенных? Существование таких дегенератов показывает, что далеко еще нам до полной победы на политических и идеологических фронтах. Надо зорче всматриваться в ряды врагов, разоблачать происки реакционеров, безжалостно устранять зловонных последышей прошлого. Этот враг народа пролез в так называемое руководство детской ветви молодежного движения Северной Африки (секция 3) и открыто бросил вызов воле Народа. Пробравшись на эту позицию, он подвергал на означенных территориях тлетворному воздействию сознание беззащитных детей в возрасте от 8 до 12 лет, допускал вопиющие нарушения внутрипартийной дисциплины, пренебрегая рекомендациями и руководящими указаниями. Во имя Народа его следует арестовать во время проведения всемолодежного конгресса этой осенью. Если это по каким-либо причинам окажется невозможным, необходимо сорвать с него маску и беспощадно разоблачить.
№ 19. Джордж Шербан. Сия гнусная гиена приходится братом вышеупомянутому шакалу. Беспринципно используя оппортунистические методы, подлостью превосходящие все уловки, встречавшиеся ранее в истории классовой борьбы, он пролез на пост представителя нескольких групп во имя так называемой справедливости, не подозревая, что за его жалким кривлянием во прахе исторического субъективизма следит зоркий зрак трудящихся масс, неуклонно поднимающихся к вершинам истины. За последние два года этот выкидыш прискорбного прошлого посетил несколько стран нашей славной Федерации и всюду, где побывал, оставил слизь своих низменных устремлений. Доколе будем мы терпеть среди нас преступные элементы, пропитанные зловонным дыханием прогнившего прошлого? Надо смелее выявлять искажения, ошибки, не допускать их повторения впредь. Если этот субъект откажется добровольно сойти с пути следования победоносных трудящихся масс, он должен быть арестован, как только посмеет вновь ступить на европейскую почву. Буде арест окажется невозможным, следует всячески разоблачать его гнусные происки средствами нашей пропаганды.
№ 65. Джон Брент-Оксфорд. Этот жалкий обломок прошлого ранее служил интересам Народа, но оказался не способен приноровить свой шаг к ускоряющейся железной поступи масс. Под лозунгами всесторонности и объективности он защищал заблуждавшихся товарищей, отвратившихся от лица Правды, скатывался на позиции ныне изобличенных в многочисленных преступлениях членов старой Лейбористской партии. Сопротивляясь попыткам перевоспитателей противодействовать его заблуждениям, он упорно отвращается от возможности стать полезным членом общества и заслуживает, по нашему мнению, высылки в штрафное поселение № 5. Очистим Новую Европу от мусора!
(Далее следуют заметки на туже темутоварища Чен Лю, уполномоченного Народной Секретной Службы по Европе. – Примечание архивариусов.)
№ 24. Бенджамин Шербан. Эмоционально нестабилен. Возможно, способен к адаптации. Следует пригласить на перевоспитание по обычной процедуре с последующим возвращением на прежнюю позицию главы детского движения.
№ 19. Джордж Шербан. Весьма умен, развит, образован, сильная личность. Владеет способностями и навыками управления индивидами, группами и коллективами. Считаю его очень опасным. Перевоспитание отпадает. Арест и публичный процесс крайне нежелательны ввиду возможного резонанса. Целесообразно устранение вследствие «несчастного случая». Соответствующие указания мною оставлены.
№ 65. Джон Брент-Оксфорд. Боюсь, что с ним возникнет много хлопот. Сохранил влияние среди старшего поколения. Его помнят как члена парламента и представителя Британии в ранних Всеевропейских советах. Морально устойчив, на соблазны не подлдется. Здоровье сильно подорвано тюремным заключением. Страдает диабетом, усугубленным тюремным питанием. Предлагаю назначить на руководящую позицию среднего уровня в какой-либо молодежной организации. Естественные трения с молодежью ускорят его естественную смерть. Обращаться с ним следует почтительно, чтобы не вызвать негативной реакции среди старых социалистов, которые могут быть нам полезны.
Частное письмо, досланное с дипломатической почтой.
Отправитель: АМБИЕН ВТОРОЙ, СИРИУС
Получатель: КЛОРАТИ, КАНОПУС
Время поджимает. Просматриваю доклады с Шикасты. На случай – маловероятный, понимаю – если информация до Вас не дошла, сообщаю: объявлен общий сбор всех агентов Шаммат. Весьма симптоматично. Условия на Шикаете, как нам с Вами известно, влияют на существ с Шаммат сильнее и, главное, быстрее, чем на местных. В первую очередь на их мыслительные процессы, нарушая стройность, логичность, разрушая связность. Ситуацию они оценивают верно, в пределах возможностей своего вида. Выводы из анализа, однако, делают все более дикие. То, что Шаммат идет на риск, собирая агентов в одном месте, показывает, что их планете угрожает опасность. Об этом же свидетельствует и поспешность, с которой агенты Шаммат последовали приказу.
Последствиями для Шикасты могут явиться непредсказуемые разрушительные действия в ближайшее время.
Этого нам только не хватало!
Наши разведчики установили, что Канопус прекрасно прослеживает и прогнозирует развитие событий на Шикаете. Иного мы и не ожидали. Если ситуация будет далее развиваться без непредвиденных осложнений, когда мы можем ожидать Вашего визита? Всегда рады вас видеть.
Из дневника Рэчел Шербан
Сейчас я напишу о том, что происходит. А происходит много чего. Так много, что мне всего не охватить. Джордж говорит, что я должна постоянно дерзать, пытаться, а не отключаться. Он говорит, что я то и дело отключаюсь.
В квартире полно народу. И всем позарез нужен Джордж. Это бы еще ничего, квартира большая. Тем более, что Бенджамина почти не бывает, он по уши увяз в своих детских лагерях. Ольга и Симон тоже чаще всего в разъездах. Но мы с Бенджамином думали, что Джордж устроит себе где-нибудь офис, раз уж к нему так все лезут. Ан нет, ошиблись. Симон и Ольга наблюдают за всем и помалкивают. Они выжидают так же, как обычно жду я. Чтобы понять, что происходит, нужно подождать. Результат все объяснит. А чтобы ждать, нужно терпение. Народ жаждет видеть своего героя, а он их даже в свою комнату не ведет. Комната у Джорджа большая, но посетителей он принимает в гостиной. Двери открыты, народ входит и выходит, я присутствую при этом, присутствуют Ольга и Симон. И Бенджамин, когда он дома.
Приезжают из разных стран. Почти все молодые, но есть и взрослые, и даже старики попадаются. Они прознали про Джорджа, когда он разъезжал по делам молодежных объединений Пан-Европы. Почти все встречались с ним лично или слышали его выступления, и слова Джорджа запали им в душу. Они не могли в это поверить и приехали, чтобы убедиться. Пальцем потыкать. Я испытала такое на себе. Нет, думала я, нет, это невозможно. Но оказывалось, что возможно.
Для некоторых практически невозможно было добраться сюда, но они все равно добирались. Трудно выбить официальное разрешение, и кое-кто прибывал нелегально, замаскировавшись. Они стягивали с физиономий лапшу накладных бород и котлеты бакенбард, снимали очки и форменную одежду и оказывались совсем иными, иного пола и возраста. Часто они не возвращались туда, откуда прибыли. Джордж мог послать их с поручением еще куда-нибудь.
Джордж насел на меня, настаивая, чтобы я больше думала. Мол, что проку в моем образовании, если я не хочу думать. Я спросила брата, уж не хочет ли он, чтобы я стала каким-нибудь бонзой-управляющим? Почему бы и нет? – ответил он. Ведь Ольга и Симон управляют какими-то процессами. Он сказал, что мне нужно стать жестче, что я слишком мягкая. Я спросила, ради чего, и Джордж молча закатил глаза, как это иногда делают Ольга и Симон, показывая, что у них нет слов.
Итак, темы дня на сегодня.
(1) Запрещение потребления рыбы в береговой полосе. Вымирание рыбаков. Страны дерутся за права рыбной ловли в открытом море. В Антарктике рыба гибнет в отравленной воде.
(2) Британские острова голодают. Странам Третьего мира на это плевать с высокой колокольни. Европейцы всегда обходились с ними, как со скотом, пусть теперь пожинают плоды. Прелестно.
(3) В Европе четыре миллиона человек распиханы по тюрьмам. Заключенные мрут, как мухи. Много стариков.
(4) Опять голод в Центральной Африке.
(5) Падеж скота. Эпизоотии крупного рогатого скота, овец, свиней. Вымирает растительность. Правительства утверждают, что не от загрязнения среды.
(6) Молодежные армии наступают. Ну и флаг им в руки. Мало?
Ольга вернулась вчера из зоны голода. Выглядит кошмарно. Я наполнила ванну горячей водой, заставила маму туда влезть. Сделала ей бутерброды, заставила съесть. Уложила в постель, села рядом. Ольга ошеломлена и истощена. По ее просьбе выключила свет. Она сказала, что хочет смотреть в окно, видеть звезды. Сидя рядом с матерью, я поняла, что ей долго не протянуть. Более того, она уже далека от меня, от всех нас. Когда она с нами, можно подумать, что она рассеянная, несобранная, но это не так. Она всегда сосредоточена на происходящем. Значит, она погружена в себя.
Сегодня в гостиной у Джорджа больше всего китайцев. Не официальных представителей, других. Мать тоже сидит в гостиной. Джордж растолковывает им, куда идти, что делать, куда не ходить, чего не делать. Вернулся Бенджамин. Очень он изменился. Весь сияет. Еще бы, такие успехи! Не нравится мне это. Он теперь такой нужный, полезный! Показушный царь Бенджамин. Сам форму изобрел: грубые штаны, куртка и кефийе. Обычно он сидит смирно и слушает, но сегодня в нем все кипит и булькает, так и просится наружу. Китайцы вежливо ждут, пока Бен заткнется. А он все не умолкает. Джордж тоже ждет. Но Бенджамин просто слишком велик для помещения, а все остальные рядом с ним ничтожные козявки. Ольга вдруг заплакала. Нервное истощение. Годы и годы общения с Бенджамином не проходят даром. Заткнись, Бенджамин, перестань! Она все всхлипывала и всхлипывала. Бенджамин обмяк. Джордж сделал мне знак, чтобы я увела мать и уложила ее. Через минуту в дверь спальни Ольги постучался Бенджамин. Он сел рядом с Ольгой, взял ее за руку. Мама все еще плакала. Он тоже заплакал. И я заплакала.
Сегодня вернулся со своим «бродячим» госпиталем Симон. Неделями он работал по двадцать часов в сутки. Они с Ольгой сидели в гостиной, как два призрака. Сидели молча, не нуждаясь в словах. Джордж мог молчать с ними третьим. Вошедший Бенджамин справился, как дела. Симон уже несколько оклемался, ответил, рассказал, что выручили китайцы. Он и Ольга часто благодарили небеса за то, что есть под рукой китайцы. Но откуда, почему китайцы? – недоумевала я. С чего везде вдруг появились очень полезные, очень толковые китайцы? Никогда не ошибающиеся. Тактичные. Воплощение здравого смысла. В команде Симона шесть китайцев.
Странный выдался денек. Джордж вернулся из колледжа в три. Он преподает право. Говорит, полезно напомнить людям, что такая вещь, как право, может существовать на свете. Я увидела, что он и все его друзья голодны и дала им поесть из приготовленного на ужин. Было у нас двое немцев, трое русских, француженка, китаец и британец. Когда вошел Джордж, поздоровался и сел с ними, сразу что-то изменилось. Возникла атмосфера. Обычно сперва идет простой разговор, обмен новостями, а затем Джордж начинает говорить.Иногда, этот момент можно уловить, иногда он ускользает от восприятия. Тот, кто с ним уже встречался, готов к этому моменту, новичок может не заметить его и все испортить. Эти все уже с Джорджем встречались, внимательно слушали. Но я уловила: что-то не в порядке, насторожилась. От кого-то исходила опасность. Опасным оказался британец, Раймонд Уотте. Когда я это осознала, то удивилась, как я сразу этого не заметила. Явный шпик. Постепенно и остальные поняли это. Все уставились на Уотгса, он заметно трусил. Я ждала, что Джордж что-то скажет или сделает. Но он лишь улыбался. Остальные начали прощаться. Первыми поднялись русские. Остальные последовали за ними. Уотгс остался. Джордж посмотрел на меня, и я тоже осталась в помещении. Джордж вышел, чтобы проводить гостей. Я попыталась завести беседу с Уоттсом, но он трясся, потел и заикался. В прихожей спорили, оттуда доносились гневные голоса. Я поняла, что они хотят убить Уотгса, но Джордж не позволяет. Затем все ушли, Джордж вернулся, кивнул мне, и я вышла. Позже я спросила Джорджа, убьют ли они шпиона. Он сказал, что нет, что тот исправится. Мол, сейчас такое время, что, если всех шпионов поубивать, то народу не останется. Он смотрел на меня и улыбался. Я понимала, что за этой улыбкой последует. Рассуждения о том, что пора мне взрослеть, крепнуть, зреть, закаляться и все такое. Джордж сказал, что люди прежде всего должны есть. И для многих стать шпионом – единственная возможность хоть каким-то образом раздобыть пропитание.
– Неужели ты этого не видишь? – спросил Джордж.
Я сказала, что не вижу.
– Тогда тебе пора повзрослеть, Рэчел. – Ну, вот, добрались! – Ты живешь маменькиной дочкой.
Я разозлилась, а он продолжал:
– Ты не испытывала соблазна. Твои близкие не умирали от голода. Ты не общалась с обездоленными.
– Да, Назим и Ширин, конечно, богатеи, – огрызнулась я.
– Назим и Ширин не обездолены в смысле воспитания. Они честные люди. Вернее, были честными людьми. Такими их воспитали. Но отнюдь не все сейчас растут такими. И не их в том вина.
Я не сразу поняла, что Джордж сказал.
– Они умерли?
– Назим скончался месяц назад от болезни. Простудился и умер.
– То есть, от недоедания…
– Да, фактически так. А Ширин умерла в родах.
Я сразу подумала о детях.
– Двое детей умерли от дизентерии, новорожденного забрала Фатима, а троих взяли в лагерь.
Я заплакала, несмотря на твердую решимость не плакать. Джордж сказал, что если я плачу, то мне нужно еще и еще раз все облумать. Мыслить, зреть, крепнуть и так далее.
И вот я пытаюсь все обдумать и созреть.
И хочется мне умереть вслед за Назимом и Ширин.
Приходится отметить, что Джордж уже не такой красавец, каким был лишь два года назад. Иногда он настолько устает, что даже уродом кажется.
Вижу, что Симон долго не протянет. Как и Ольга, он существует где-то вдали от нас. Джордж старается почаще бывать с родителями. Я тоже сижу с ними, но не могу выдержать долго, приходится выходить, чтобы не заплакать при них. Они не плачут. Они спокойны и серьезны.
Джордж высказал пожелание, чтобы я помогла Бену в детском лагере. У меня глаза на лоб полезли.
– Да-да, Рэчел, там твое призвание.
– Нет, нет и нет! – отрубила я.
– Да, Рэчел, да.
Ввалился Бенджамин, здоровенный опаленный солнцем обалдуй. Глаза бы мои на него не глядели. Джорджа дома не было. Я поняла, что Джордж нарочно подстроил нашу встречу наедине. Бенджамин долбил меня вопросами: «А где Джордж? А где мать? А где отец? А где народ?» Симон ушел в больницу, Ольга прилегла у себя в комнате, я увидела, что Бенджамин чувствует себя дома неуютно, как будто заброшенный ребенок. Заставила себя спросить о лагере. Он просиял. Я не пожалела о том, что спросила. Но теперь придется во все это нырять. Вряд ли я справлюсь. И Джорджа нет, он отправился в Египет по делам своей дурацкой молодежи.
Поехала в лагерь вместе с Бенджамином. У него маленький грузовик. Остановившись у кафе «Мир», он предложил подкинуть желающих. Набрали семнадцать человек, все в лагерь. Дотуда пятнадцать миль. Бенджамин говорит, что как раз достаточно, чтобы лагерь не разнесли посетители. Место живописное, долина среди холмов. Пыльно, конечно, песок на зубах скрипит. Вокруг колючая проволока под напряжением. «Без забора никак нельзя. Чтобы никто из посторонних не забирался внутрь и никто из пацанов не вылез наружу». Конец цитаты, кавычки закрываются. В скобках: Бенджамин. За забором пять тысяч детских душ, по пятьдесят мальчиков под крышей легкого сарая-навеса, в группе пять таких построек, всего двадцать групп. На каждую группу сараев – водоразборная колонка, блок душевых и туалетов. В центре административные и служебные постройки. Лагерь спланирован в виде колеса, каждая спица которого – две группы сараев.
Из зелени – несколько пальм да хибискусовых кустов. Повсюду дети, но все организованы группами, стайками, колоннами, никто не слоняется в одиночку. В половине шестого утра по распорядку подъем. В сараях жарко, душно, поэтому в них никто не задерживается, все высыпают наружу. Утреннюю зарядку проводят тренеры. Для приема пищи устроена бетонная площадка с пальмовым навесом, питание по сменам, в каждой смене пятьсот человек, меняются через двадцать минут, завтракают кашей и йогуртом. Эта примитивная столовая используется почти постоянно. После завтрака занятия и игры. В классах чаще всего по сто человек. Специальных мест для занятий нет, занимаются по всей территории, в том числе и в столовой между приемами пищи. Преподаватели орут во все горло или пользуются микрофонами. Ученики повторяют за ними хором. Иногда над лагерем взмывает жуткая какофония. В одном месте выпевают названия столиц африканских государств, в сотне ярдов выкликают имена древних героев, дальше орут песню о принципах гигиены, еще где-то скучно и неубедительно гундосят об уважении к старшим, далее таблица умножения считывается с доски величиной с дом, и все это под аккомпанемент сур священного Корана и под музыку уроков танца. С уверенностью можно сказать, что детишки, прошедшие через этот лагерь, не подвергнутся тлетворному влиянию компартментализации умов.
Ранний ланч состоит из фасоли и овощей. Потом тихий час. Затем промывание мозгов в виде лекций по истории и современной политической обстановке. Коран, Магомет, Ислам. Христиане и иудеи, которых гораздо меньше, занимаются в более комфортной обстановке. Затем, благодарение небесам, жара отступает и настает время развлечений, ужина. Молитвы, проповедь – всегда оптимистическая, бодрящая, на это тут обращают особое внимание. И спать. И ни секунды уединения. Как на улице большого города, где постоянно надо следить, чтобы тебе не наступили на ногу, чтобы не наткнуться на встречного. Все подтянуты, вежливы. Но вдруг стройность колонны нарушилась, от нее откололась пара или группа пацанов, взметнулись в воздух кулаки, пошло выяснение отношений. Туда мгновенно бросаются юноши, добровольцы из расположенного неподалеку молодежного лагеря.
Я заметила Бенджамину, что психология питомцев его лагеря резко отличается от психологии детей, выросших в семье.
– Да, не спорю. Но это все же лучше, чем смерть.
В его лагере содержатся дети, потерявшие родителей. Невольно вспомнились трое сирот, оставленных Назимом и Ширин.
Бенджамин шагает по лагерю, улыбается всем встречным. Дети радуются ему, воспитатели улыбаются ему, он любит их всех. Я понимаю, что недооценивала Бенджамина. Если не сравнивать его с Джорджем, он прекрасный парень. Деловой. Несмотря на скудость ресурсов, лагерь функционирует отлично, видно, что руководство на высоте. Бенджамин хотел бы построить еще несколько бараков и навесов для занятий, но пока не получается. Больше всего он боится вспышки какой-нибудь болезни.
Бенджамин спонтанно выдал вполне профессиональную речь-проповедь. Без подготовки и даже без предварительного намерения. Когда я увидела, что он готов открыть рот, мне непроизвольно подумалось: не вздумай подражать Джорджу! Но Бен не собирался никому подражать, он остался самим собой, и речь соответствовала уровню аудитории: нечто среднее между ободряющим напутствием тренера школьной спортивной команды и обращения к воспитанникам директора той же школы. Один за всех, все за одного, все мы братья, братская помощь каждого каждому, а всем нам да поможет Аллах, он же Иисус Христос. На семьдесят процентов Аллах, на тридцать процентов Иисус Христос, – примерно так соотносились конфессии в этом лагере.
Дети отправились спать, а Бенджамин повез меня обратно, прихватив кое-кого из персонала лагеря. По дороге к нам еще несколько раз подсаживались молодые люди, и в конце пути перегруженный грузовик еле полз.
По пути Бен затронул две темы. Во-первых, я должна завести себе парня. Я прекрасно поняла, что он имеет в виду мою «нездоровую» привязанность к Джорджу. Так я ему и сказала и заверила, что он ошибается. Бенджамин в свою очередь заверил, что вовсе не имел в виду «ничего такого», но если я буду дожидаться партнера, достоинствами равного Джорджу, то умру девственницей. Конечно же, я разозлилась, но чувствовала, что злиться вовсе не следует, так как он искренне обо мне беспокоился, не ерничал, как обычно.
– Нас обоих еще ждут связанные с Джорджем проблемы, – пробормотал Бен после довольно продолжительной паузы.
Я тоже помолчала и буркнула, что не собираюсь пополнять население летского лагеря. Он подивился моей дремучести в области предотвращения нежелательной беременности. Я парировала тем, что вовсе я не такая серая, однако не понимаю пар, живущих без детей, без семьи, без дома. Бенджамин ухмыльнулся и объяснил мне, неразумной, что существует еще такой немаловажный фактор, как секс. Тут я поставила жирную точку в конце нашей содержательной беседы, объявив ему, что в случае, если вдруг изголодаюсь по сексу и не смогу найти себе полноценного партнера, непременно обращусь за помощью к нему, безмозглому. Мы дружно рассмеялись, и я поняла, что впервые в жизни мне полностью и безоговорочно понравился брат мой Бенджамин.
Далее он затронул тему лагеря для девочек, предложив мне взять на себя заботу о нем. Я с ходу отказалась, заявив, что ни за что не справлюсь. Мы попрепирались на эту тему, однако без ожесточенности. Бен сказал, что тоже полагал, что не справится, а вот ведь… Да и не надо особенно самому напрягаться, ведь есть куча помощников. Помощники в его лагере все сплошь нашего возраста, лет по семнадцать-восемнадцать. В лагере для мальчиков работают только парни, ни одной женщины. Поспорили и на эту тему. Собственно, Бенджамин даже и спорить не хотел. Страна мусульманская, не хватало ему еще всяких имамов и улемов на задницу. Я не сдавалась. Мусульманская или марсианская, а половина сотрудников должны быть женского пола. Хоть какой-то налет материнской ласки. Бенджамин и слышать не хотел об этом, не без оснований опасаясь как религиозного, так и светского начальства.
Посетила с Бенджамином и лагерь для девочек. Между двумя лагерями пять миль и непроницаемая стена мусульманской морали. Есть в лагерях и разлученные братья и сестры. Еженедельно их свозят в молодежный лагерь, на «нейтральную» территорию, чтобы дать возможность общения, чтобы они не забыли друг друга. Уже что-то. Я не высказала ни одного критического замечания, но Бенджамин все время опасливо поглядывал на меня, как будто ожидая ругани.
Лагерь девочек выглядит так же, как и лагерь мальчиков. И одежда похожа: легкие белые или голубые брюки и туники с коротким рукавом. Головы мальчиков украшают кефии, девочки ходят в маленьких фесочках поверх легких муслиновых вуалей – это называется чадра. Ветер щедро бросал в лицо пыль, и я позавидовала девочкам, рты и ноздри которых были прикрыты. Помощницы здесь по большей части уроженки Туниса, но без китаянок не обошлось.
