Текст книги "Заключенный на воле (СИ)"

Автор книги: Дональд Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

– Мои войска никогда не станут выражать недовольства. Или увиливать от своих обязанностей. Или бунтовать.

Последнее утверждение страдало излишней категоричностью, но Этасалоу был раздражен до последней крайности. Он увидел, что Уллас быстро сощурился, и приготовился к поединку воль – возможно, грозящему губительными последствиями.

Но, к удивлению Этасалоу, Уллас пошел на попятный.

– Это очень важное уточнение. Жизнь станет намного проще, если каждый будет исполнять свой долг без лишних вопросов.

Советник полуобернулся, потом взглянул через плечо на Этасалоу.

– Вы можете перестроить все население?

– Дайте только срок. Два года назад максимум, чего нам удавалось добиться – это создать человека, соответствующего строго определенным параметрам. А теперь, как вы могли видеть, мы можем задавать куда более широкие рамки.

Этасалоу шагнул поближе к советнику и понизил голос.

– Вы будете править планетами, где целью каждого мужчины, женщины и ребенка будет доставить вам удовольствие.

Уллас взглянул в глаза Этасалоу. Он тоже заговорил тише. И в голосе его звучала подозрительность.

– А вы, сударь? Как насчет вас? Ваши амбиции подобны тучам, командор. Они перекатываются и вздымаются у нас над головами, от горизонта до горизонта, и становятся тем непонятнее, чем больше вы их выставляете напоказ. Так какой же будет цена вашего дара?

– Не больше той, которую мы уже обсуждали. Я стремлюсь определить, каким может стать человечество. Может и должно. Только дурак не увидит, что кто-то предназначен для того, чтобы властвовать. Прочие же должны выполнять то, что им приказывают. А мы – те, кто способен решать, что является хорошим и правильным, – должны иметь возможность творить. Нынешний император не имеет ни дальновидности, ни цели. Его империя рушится. Его первенец слаб, как вода, а двое младших сыновей еще слабее. Я же хочу работать с человеком, способным создать передовую, единую расу людей. Я уверен, что вы – именно этот человек. А какова цена? Помогите мне помочь вам править этим обществом.

Уллас кивнул. Двое мужчин обменялись пристальными взглядами – такими долгими и похожими, что это заметили даже работники лаборатории. Боковым зрением Этасалоу ухватил, что они беспокойно заерзали, придвигаясь поближе друг к другу. Неразборчивый шепот, которым они обменялись, напоминал чириканье испуганных птиц. Уллас произнес:

– Мощь, которую мы здесь обсуждали, может скомпрометировать одного человека.

Этасалоу выразил согласие, потом перевел разговор на более удобную почву.

– Я говорил вам о моральном состоянии нашего персонала. Пожалуйста, советник, пройдемте сюда. Разрешите, я покажу вам, почему ваши люди будут сражаться за вас, как никто другой не станет. Или не сможет.

Снова овладев ситуацией, Этасалоу вывел гостя из лаборатории в коридор. Энергично шагая, он быстро преодолел несколько длинных лестничных пролетов. Добравшись до верха, командор с удивлением обнаружил, что Уллас не только не отстал от него, но даже и не запыхался.

Они вошли в медицинский блок. Этасалоу взмахом руки указал на двойные ряды прозрачных пластиковых куполов. Точнее, они больше походили на трубы, разрезанные пополам и установленные поверх прямоугольных цоколей из нержавеющей стали – примерно футов четырех в длину, двух в высоту и одного в ширину. Эти цоколи покоились на четырех крепких ножках, а с одной из длинных сторон к каждому из них тянулись разноцветные трубочки разного диаметра. Купола возвышались над цоколями примерно на два фута.

Уллас искоса взглянул на сверкание белой эмали и полированной стали.

– Что это? Выставка образцов? Мозги? Я не любитель подобных кошмаров, Этасалоу. И не испытываю ни малейшей потребности созерцать эти грязные подробности ваших экспериментов.

– Они и не обязаны выглядеть чудесно. Взгляните сюда, советник. В этой комнате заключено будущее.

Уллас неохотно подошел поближе. Заглянув внутрь купола, советник судорожно сглотнул и хрипло выдохнул:

– Это похоже… похоже на медицинский муляж. На часть ноги.

– Именно.

Гордость Этасалоу преодолела его воспитанность.

– Это основные части ноги, сделанные из пластика. Мы называем подобные вещи построением. На их поверхность наносится слой клеток, в которых воссоздаются нервы, кости, кровеносные сосуды – все. По мере того, как клетки размножаются, пластик разлагается. К тому моменту, как пластик окончательно становится бесполезен, мышечная ткань уже практически сформирована и может поддерживать себя, пребывая в питательной среде. Вы обратили внимание на трубки? Через них мы поставляем питательные вещества и удаляем отходы жизнедеятельности. Взгляните на этот бак. Это рука. Видите, как она развивается? Вот взгляните, уже начинают расти ногти. А вот формирующиеся мышцы. И кости, вот и вот.

Уллас попятился. Обычно бледное лицо советника сделалось теперь желтым, словно застывший воск. На висках и на горле пульсировали набухшие жилки. Правое веко подергивалось от нервного тика. Советник с трудом выдавил из себя одно-единственное слово:

– Отторжение?

– Клетки берутся у пациента. По сути, это копирование. Мы уже стоим на пороге воспроизведения внутренних органов. А впереди виднеется перспектива самовоспроизведения.

Застывшие черты советника понемногу начали оттаивать. Уллас потер подбородок.

– На что вы намекаете?

– Продление жизни. Люди – избранные люди – могут выращивать для себя новые органы. Их собственные органы, не трансплантаты. Через несколько лет мы научимся выращивать новую кожу на полимерных субстратах. Ведь что такое кожа, как не самый большой наш орган? Если мы сможем при малейшей необходимости создавать новые органы, заменяя износившиеся или больные части тела…

Этасалоу позволил неоконченной фразе повиснуть в воздухе, оставив простор для воображения Улласа – пусть додумывает сам.

– Вечная молодость! – восхитился Уллас.

– Мы не можем обратить процесс старения вспять, – осадил его Этасалоу. – И я не думаю, что это когда-либо станет возможным. Регенерированные органы будут соответствовать возрасту пациента. Они, конечно же, будут не старше, но, к сожалению, и не моложе. Мы всего лишь ученые, а не волшебники.

Но своеобразный юмор командора ничуть не обескуражил Улласа.

– И насколько вы к этому приблизились? Хотя неважно. Вы должны работать напряженнее. Быстрее. Каждый потерянный день невосполним.

Внезапно советник умолк и наклонился к Этасалоу, едва не коснувшись его.

– Кому еще об этом известно? Об экспериментах над мозгом? О работе по продлению жизни?

– Император Халиб знает о моих ранних достижениях в области перестройки сознания. О проекте регенерации не знает никто, кроме моих людей.

– Уменьшите их число. Хотя нет, не надо. Поступайте по своему усмотрению, как сочтете нужным. Результаты, Этасалоу. Нам нужны результаты. И быстро.

– Мы сделаем все, что в наших силах, советник. – Этасалоу поклонился, чтобы получше скрыть охватившее его ощущение триумфа. Когда он выпрямился, Уллас уже повернулся, чтобы уйти. Скрипнув зубами, Этасалоу заспешил следом, пообещав себе, что Уллас сполна расплатится за свою грубость, когда придет срок. А ведь терпение считается добродетелью. Впрочем, это вопрос спорный. Как, впрочем, и все так называемые добродетели. Но терпение, несомненно, необходимо.

Погруженный в собственные мысли Уллас молчал до тех пор, пока они не спустились вниз и не вышли под полуденное небо. Остановившись, советник огляделся, дабы убедиться, что их никто не может подслушать, затем решительно произнес:

– Вчера до меня дошла кое-какая информация, которая может заинтересовать вас. Она касается двух вещей. Во-первых, на моей планете гостит сын императора. Он здесь инкогнито. Я терплю его присутствие, поскольку он может оказаться удобным противовесом для моего сына, находящегося сейчас на Атике. Принц Дафанил входит в руководство Хайренской Культурной Братской Группы. Халиб вполне способен восстановить древнюю практику использования КБГ в качестве заложников. Халиб не знает, что мой сын с радостью пойдет на смерть, если будет знать, что это нужно для блага династии. А принц Дафанил на такое не способен и потому является особенно ценным страховым полисом. Во всех же прочих отношениях он совершенно бесполезен. Поскольку я помогаю ему веселиться в свое удовольствие, принц считает меня другом. Я же думаю так: переворот, возглавленный собственным сыном императора, может произойти гораздо спокойнее, чем если бы его устроил кто-нибудь со стороны. Если Дафанила должным образом преобразовать при помощи вашей технологии, он станет продолжением моей личности. Когда вы доведете до совершенства вашу технику самовоспроизведения, я смогу править через него до тех пор, пока он будет находиться в приличном состоянии, а когда он состарится, его можно будет заменить на другую марионетку. Я получу все выгоды императорской власти, не неся при этом никакой ответственности. В должный момент Дафанил окажется у меня в руках. А вы позаботитесь об его обработке.

– Блестящий план! – согласился Этасалоу. Действительно, эти сведения могут оказаться весьма полезны. Идея Улласа использовать принца была не лишена достоинств. Этасалоу погрузился в ее обдумывание и невольно вздрогнул, поняв, что Уллас снова обращается к нему.

– …зная, как для вас важна ваша семья. Я и сам лишь недавно узнал о ее присутствии.

– Прощу прощения, советник, – о ком вы говорите?

– О вашей племяннице. Враче. По имени Нэн Бахальт. Она переведена сюда, на Хайре, по линии Люмина. – Уллас умолк и склонил голову набок. – Что-то не так, командор? Ведь эта женщина – ваша племянница, верно? Мне так сказали.

Грохот крови в ушах едва не оглушил Этасалоу. Командора бросило в жар. Речь шла о женщине, предавшей его семью. Предавшей его самого. И ради кого – ради нечистокровки! Хуже того – ради Стрелка, ради человека, повинного в том, что ему, Этасалоу, пришлось искать убежища на этой безлунной паршивой планетке.

– Отдайте ее мне! – прохрипел Этасалоу. Впрочем, командор тут же осознал свою ошибку и поправился: – Она не просто член моей семьи. Она – блестящий исследователь. Мне непременно нужно заполучить ее в свой штат.

– Это следует обсудить с официальными лицами Люмина, – с намеренной неторопливостью отозвался Уллас. – Поймите, вы – вероотступник. А я – нет. Я не могу – и не стану – оскорблять религию.

Этасалоу скривил лицо в улыбке.

– Вы, несомненно, правы. В своем нетерпении я пожелал лишнего. На самом деле лучше, если доктор Бахальт не будет знать, что мне известно об ее присутствии. А я был бы рад побольше узнать о ней – скажем, как устроилась моя племянница, как себя чувствует…

– Полагаю, с ней все в порядке, – улыбнулся Уллас. – Ну так когда вы сможете начать работу над халибовским отродьем?

Этасалоу покачал головой.

– Только не сейчас.

Челюсть Улласа поползла вперед, но Этасалоу твердо повторил:

– У нас всего несколько ученых, и мы и так работаем на пределе.

На лице Улласа отразились вожделение и недовольство. Затем советник сделался задумчив.

– Я могу позволить себе некоторое промедление. Мой сын должен вернуться в этом году. Неплохо будет, если мы сможем сохранить его жизнь и не станем подвергать опасности мои цели.

С этими словами он развернулся и двинулся прочь, высоко задирая колени и вытянув голову вперед.

Этасалоу же, держась так прямо, словно он проглотил шомпол, вернулся в здание. Командора одолевали беспорядочные мечты о мести. Но постепенно месть отошла в сторону, уступив место другим мыслям.

Лэннет бежал от суда. Он? Любимчик императора? Бежал? Или ему помогли бежать? Нэн Бахальт, любовницу Лэннета, отправили на Хайре. Совпадение? Этасалоу откашлялся и сплюнул на пол.

Присутствие Нэн Бахальт могло означать только одно.

Капитан Лэннет вскоре явится на Хайре – либо он уже здесь.

Император Халиб, искусный игрок. Продвинул королеву вперед, а офицера оставил в засаде. Неверный ход, император. Досадная ошибка.

Этасалоу рассмеялся и потряс кулаком. Он снова вышел на улицу, с удовольствием набрал полную грудь воздуха и оглядел безлюдную дорожку, уходящую от здания, и пустынные склоны зеленых холмов Фолз. Командор снова рассмеялся. Перед этой захудалой планеткой открывалось недурное будущее.

Глава 12
▼▼▼

На следующее утро после встречи с Бетаком Лэннет проснулся задолго до рассвета. Наскоро позавтракав, они с Джаркой вышли наружу, во тьму – настолько плотную, что Лэннет готов был поклясться, он ее осязает. Тащась позади Джарки, Лэннет сперва уверял себя, что спотыкается он на самом деле из-за незнания дороги, а вовсе не из-за слабости его ночного зрения, сильно уступающего зрению его проводника. Но после второго столкновения с деревом Лэннет попросту решил отказаться от подобных сопоставлений.

Рассвету обрадовались все. Даже Джарка почувствовал себя свободнее и прибавил шагу. Они преодолели значительное расстояние, двигаясь все время вверх по склону.

Горы Марноффар, располагавшиеся на юго-западе Голифара, были довольно древними, и миллионы лет сгладили горные склоны, сделав их пологими. Склоны эти были покрыты густыми лесами. Двигаясь под их прикрытием, можно было не бояться наблюдения с воздуха. Более высокие деревья раскидывали пышные ветви, стараясь заполучить как можно больше солнечного света. Все, до чего они не успевали дотянуться, тут же перехватывалось следующим ярусом растительности. Растения нижнего яруса были низкорослыми и тощими. Ветки у них начинались от самого низа ствола, а их листья, трепетавшие при малейшем дыхании ветерка, словно двигались в постоянном поиске жизнедающего света. Ни инфракрасные детекторы, ни наилучшие оптические приборы не смогли бы пробиться сквозь этот многослойный полог.

Когда они впервые остановились на привал, Лэннет сделал изрядный глоток из своей фляги, а потом отпустил замечание насчет безопасности тропы. Джарка, вытирая губы, отстегнул от пояса небольшую пластиковую коробочку и протянул ее Лэннету.

– Современные воздушные шпионы снабжаются радаром, проникающим под кроны и способным засечь движение. Когда мы об этом услышали, сперва нас это не обеспокоило. В конце концов, здесь повсюду постоянно шныряют животные. Но оказалось, что люди двигаются совсем не так, как звери. Радар запрограммирован на поиск объектов, равномерно передвигающихся в одном направлении. Если он засекает незарегистрированное присутствие человека, он сразу же сигнализирует Помощникам, а те отправляются проверить, в чем тут дело. А эта коробка – детектор радара. Если он запищит, мы остановимся. Пока молчит – можно идти.

Лэннет скептически изучил коробку.

– А хоть кого-то засекали радаром?

– А с чего бы, по-твоему, мы таскали эти детекторы? Один раз застукали десятерых, и во второй раз – четверых. Это произошло давно, когда наша организация только-только возникла.

Лэннет вернул детектор владельцу.

– И что, вы все с ними ходите?

– Когда покидаем лагерь – да. Ты, главное, запомни одно: не шевелись. Пока ты стоишь – ты невидим.

– Да я и не возражаю.

Джарка хмыкнул и поднялся на ноги. Лэннет последовал его примеру. Этот короткий смешок заставил капитана подумать, что он впервые сделал нечто такое, что заставило Джарку обращаться с ним как с человеком, с которым можно сработаться.

Восемь часов спустя, взмокнув от пота, двое путников добрались до учебного лагеря Свободных. Долговязый мужчина, одетый в великоватую для него камуфляжную форму и поношенные ботинки, наблюдал, как преодолевают они последние несколько ярдов. Он тепло поздоровался с Джаркой. Потом протянул руку Лэннету, обратившись к нему как к Вэлу Борди, и Лэннет слегка замешкался – он еще не сжился до конца со своим новым именем. Они пожали друг другу руки, и мужчина сообщил:

– Меня зовут Сул. Это, конечно, не настоящее имя, но и вас, я так думаю, на самом деле зовут не Вэлом. Ну да неважно. Имен у нас полно. А вот чего не хватает – это обученности. Бетак сказал, что вы можете нам помочь.

– Возможно. – Взгляд Лэннета был устремлен мимо Сула. – Какова общая численность Свободных? Вооружение? Опыт? Как налажено снабжение? Есть у вас медперсонал и соответствующее оборудование?

Капитан взглянул в глаза Сулу.

– Чему именно вы желаете обучиться?

Покраснев, Сул вскинул голову.

– Вы, как я погляжу, времени зря не теряете? Отлично. Общая численность наших сторонников – не ваше дело. Все, что вам полагается знать, так это что Бетак – очень основательный человек. Он много лет трудился над созданием сопротивления и все это время успешно дурачил и императора, и Улласа. В Лискерте и в других городах у нас есть свои люди, готовые присоединиться к нам в любой момент, как только мы нападем на их город. Другие люди снабжают нас информацией. Этот лагерь – ось, вокруг которой все вращается. Нас здесь сорок: тридцать два мужчины и восемь женщин. Каждый умеет работать со щитом и копьем. Каждый умеет обращаться с мечом и ножом. Мы изготавливаем новое оружие, и с каждым днем у нас его все больше. Чего вы здесь не найдете, так это оружия трусов – всякой там стрелковой дряни. Мы вынуждены использовать неожиданность и обман, потому что мы слабы, но мы не нарушаем законов Прародителя.

Последнюю часть этой речи Лэннет выслушал с таким цинизмом, какого и сам от себя не ожидал. Он перебил Сула.

– Хочется надеяться, что Помощники так же щепетильны, как вы. Но насколько я знаю, у них имеются пушки.

– Всего пять, и из них только две – на Голифаре. И вам не хуже моего должно быть известно, что эти орудия мало пригодны для использования против войск, которые действуют врассыпную.

Лэннет кивнул, и Сул продолжил:

– Мы собрались сюда из четырех различных пунктов сбора. Наши медики – бывшие последователи Люмина, новообращенные. Они принесли все оборудование, какое только могли забрать с собой. Это не слишком много, но мы добудем еще. Люди у нас первоклассные, – Сул на мгновение умолк, и его челюсть снова подалась вперед. – Мы намерены освободить Хайре. Не завтра, и не послезавтра, но когда-нибудь такой день непременно настанет. А нынешняя наша тактика: нанеси удар и скройся. Нужно, чтобы люди знали, что Уллас и его проклятые Помощники не неуязвимы, что их тоже можно прижучить.

– Вы понимаете, к чему это приведет?

– Вы имеете в виду усиление репрессий? Конечно. Но эти репрессии заставят людей присоединяться к нам.

– И стучать на вас. Кроме того, большая разница, когда люди просто знают, что они могут пострадать, и когда они видят, что ответственность за это лежит на вас. Мне приходилось слышать об Улласе. Он разорвет ваших людей на части.

На открытом лице Сула явственно отразились страдание и решимость.

– У нас нет другого выбора.

– Это верно. Нет. Раз начав, теперь вы должны идти до конца. Надеюсь, это понимают все в вашей организации.

– Не бойтесь. Я могу поручиться…

– К черту ваши ручательства. Вы прячетесь тут, в лесу, играете в солдатиков и шпионите за людьми, которым совершенно нечего вас бояться. Я слыхал, что все подвиги вашего сопротивления – это пара взорванных мелких электростанций и несколько разрисованных стен. Это не сопротивление, а детские шалости. Я научу вас, как следует организовывать настоящее сопротивление. А Уллас в ответ покажет вам, что такое настоящая война. Тогда кое-кто из ваших людей захочет пойти на попятный. Поэтому вы должны немедленно начать выяснять всю подноготную каждой живой души, находящейся в этом лагере. Полностью, от и до. И только после этого мы поговорим о доверии. Я не намерен умирать за ваше дело – можете зарубить это себе на носу.

– Я смотрю, вы человек хладнокровный, а? – насмешливо поинтересовался Сул. – Сразу беретесь за работу. Бетак прислал нам действующую модель.

Теперь настала очередь Лэннета краснеть. У него даже шея вспыхнула. Капитан негромко произнес:

– Мне кажется, Сул, вы хороший человек. Но я не думаю, что вы на самом деле понимаете, во что ввязались. И не стоит судить меня поспешно. А теперь – где я буду работать?

Сул показал ему дорогу. Джарка пристроился за ними, но Лэннет успел заметить, что тот выглядит хмурым и обеспокоенным. Капитану очень хотелось бы объяснить хайренцу причины своей суровости. Потом Лэннет вспомнил о своем отце, который тоже был солдатом. Капитан редко вспоминал о нем, но сейчас ему пришли на ум слова отца: «Если командир объясняет свои поступки после победы – это называется хвастовством. Если после поражения – оправданиями. Так что не стоит суетиться».

Лэннет не был уверен, что это высказывание подходит для всех случаев, но он давным-давно усвоил, что первое, чему должен научиться хороший боец, – это повиновению, а люди не слишком-то спешат повиноваться тому, с кем они считают возможным спорить. Если Свободные желают сделаться эффективной боевой силой, им придется научиться дисциплине. А кому-то придется стать командиром, чьи приказы не обсуждаются.

Остаток дня и вечер Лэннет посвятил общению с людьми и изучению окрестностей лагеря. Сул вывесил расписание движения воздушных шпионов, лишний раз напомнив всем, что следует прятаться, когда такая штука пролетает над головой. Эти шпионы были еще одной проблемой. Они прочесывали горы по выбираемым наугад маршрутам. Сул улучшил эффект двухслойного полога, разместив большую часть лагеря под землей. Учебные помещения, спальни, столовая, медпункт и склады – все это располагалось в бункерах, соединенных между собой туннелями – достаточно высокими, чтобы там без затруднений мог пройти человек среднего роста. Сул с гордостью подчеркнул, что деревья для строительства были срублены далеко от лагеря и сплавлены по ручью, а уже от ручья перетащены сюда.

Насколько Лэннета восхитила изобретательность, с которой было обустроено жилье, настолько он был разочарован, когда снова выбрался наружу. Капитан решил, что он никогда не стал бы отступать в этот комплекс. Он как-нибудь приспособится и сможет работать здесь, но он никогда не станет здесь сражаться.

На следующий день Лэннет отправился на разведку. И снова он мысленно поаплодировал инстинктам Сула. Лагерь располагался на округлой горе, всего на несколько футов возвышающейся над соседними. И все же этого оказалось достаточно, чтобы вершина господствовала над окрестностями, и из нее получился прекрасно замаскированный наблюдательный пункт. Даже с самого безопасного направления – с юга – она была хорошо защищена от посторонних наблюдателей. Сам же лагерь был обращен на север, в сторону столицы, Лискерты. Любой, кто двигался бы с той стороны, скорее всего воспользовался бы тропой, по которой сюда пришли Джарка и Лэннет. А эта тропа просматривалась на несколько миль. Сул показал Лэннету несколько удобных прогалин, оставшихся после лесного пожара. Впрочем, капитан запомнил их еще тогда, когда шел к лагерю. Сул сказал:

– После пожара на тропе образовалась прогалина. А по сторонам там очень крутые и ненадежные склоны. Любому, кто будет идти оттуда, придется пройти через открытое пространство или ползти в обход. Мы там развешали на деревьях акустические детекторы – просто на всякий случай – и еще несколько штук закопали на прогалине. Если Помощники хотя бы заподозрят, что мы находимся в этом районе, с них станется заявиться ночью.

– А как насчет патрулей?

Тут Сула опередил Джарка.

– Они проходят над лагерем. Мы знаем, когда они приближаются, и прячемся в укрытия. Они ничего не видят.

– А патрули никогда не интересовались домом Бетака? Зачем он вообще нужен?

И снова ответил Джарка.

– Бетак занимает в штате советника должность управляющего лесами. Этот дом – своего рода охотничья сторожка, и в то же время – учебный центр экологов. Кроме того, там же находится штаб-квартира голифарского туристского клуба. Для нас это просто идеальный вариант. Мы можем беспрепятственно проводить через этот пункт большое количество людей, и на совершенно законных основаниях – отправляя их якобы в пеший поход, или на охоту, или еще что-нибудь в этом духе.

– А как насчет настоящих отдыхающих? Что вы говорите им?

– Иногда некоторые маршруты оказываются закрыты. Бетак говорит туристам, что они поставлены на профилактику. Ни у кого никаких вопросов не возникает. А каждый, кто отдыхает на природе, должен носить при себе постоянно действующий радиомаяк.

– А как насчет тех, кто все-таки поднимается сюда?

Сул пожал плечами и усмехнулся.

– Мы их заворачиваем. Или оставляем сидеть там, где сидят. Или заранее внедряем в группу своего проводника. Улласовские методы контроля довольно надежны, но все-таки не совершенны.

– Запомните это. Мы должны использовать любые недостатки.

Позднее, когда Лэннет остался один, ему снова пришла на ум мысль о недостатках. Ему припомнился свет, проникающий сквозь стену односторонней камеры – свет, которого ему не полагалось видеть. Это было недостатком – просчетом, – но этот недостаток оказался бесполезен для него. Поразмыслив еще немного, Лэннет решил, что это все же был своего рода урок: даже бросающаяся в глаза ошибка противника не всегда дает тебе преимущество. Как говорили наставники, на восемьдесят процентов игра зависит от контроля. Заботься о том, чтобы всегда контролировать ситуацию.

Контроль. Игра.

Наставники. Они отправили его сюда. Ублюдки.

Утром третьего дня Лэннет собрал всех свободных от вахты обитателей лагеря. В результате образовалась толпа из тридцати человек, смеющихся и весело переговаривающихся между собой. Когда Лэннет вышел к ним в сопровождении Джарки и Сула, собравшиеся выжидательно уставились на него. Если даже кто-то из них и заметил, что двое хайренцев выглядели хмурыми и обеспокоенными и старались держаться чуть в стороне от Лэннета, то он не обратил на это никакого внимания. Некоторые тут же шепотом сообщили друзьям, что новичок выглядит почти недружелюбно.

Лэннет подождал, глядя то на одного, то на другого Свободного, пока над толпой не повисла напряженная, настороженная тишина. Затем он произнес:

– В лагере наличествуют три офицера: мистер Сул, мистер Джарка и я. Отдание чести и обращение по всей форме в полевых условиях не требуется. Сегодня мистер Сул поделит вас на отделения. Тренировки и забота о своих подчиненных дадут возможность офицерам, назначенным из числа некадровых лиц, приобрести необходимый опыт. Те, кто не справится, будут понижены в звании.

Раздавшиеся со всех сторон возгласы возмущения слились в один недовольный гул. Какой-то высокий мускулистый мужчина поднялся на ноги.

– Что это за чертовщина, Сул? Мы пришли сюда не для того, чтобы играть в солдатики с…

– Вы только и знаете, что играть в солдатики.

Лицо Лэннета осталось таким же бесстрастным, но капитан добавил в свой голос металла: этот командирский тон был выработан многолетней практикой парадов и боев. Высокий мужчина покачнулся. Неоконченная жалоба так и повисла в воздухе. Лэннет же продолжил:

– Мы выступаем против Помощников Улласа. Мы намереваемся злить их. Сбивать их с толку. Причинять им вред. Убивать их. Сперва – как отдельные жертвы, поодиночке. Когда мы станем сильнее, мы примемся убивать их отделениями. Потом взводами. И так до тех пор, пока они не дрогнут и не капитулируют. Или пока не присоединятся к нам. Мы не сможем добиться этого, малюя лозунги на стенах или взрывая трансформаторы и вынуждая несколько сотен человек часок-другой обходиться без любимого стереовизора. Все вы прячетесь в этих горах потому, что Уллас швырнет любого из вас в лабораторию Этасалоу, попадись вы ему в руки. Кто-нибудь из вас представляет себе, что он делает с пленниками?

Никто не ответил. Лэннет помрачнел. Он понял, что сейчас все эти люди готовы презирать любого, кто пойдет на сотрудничество с ним. Капитан указал на одну из женщин.

– Вы. Что вы слыхали об этом?

Женщина огляделась по сторонам в поисках поддержки. Один из ее приятелей отвел глаза. Второй пожал плечами. Гневно раздувая ноздри, женщина снова взглянула в лицо Лэннету.

– Их пытают, – сказала она.

– Неверно. Этасалоу вполне способен воспользоваться пытками для получения сведений. Он использует боль для достижения своих целей. Это просто один из методов, и если Этасалоу потребуется изувечить или ослепить кого-нибудь из вас, он пойдет на это, не раздумывая. Но у него есть для нас применение получше. После того, как его ученые закончат копаться в ваших мозгах, вы пойдете в бой с одной-единственной мыслью: любой ценой выполнить полученный приказ. А когда бой закончится, вы – если выживете – вернетесь в казарму, чтобы тренироваться и ожидать следующего приказа. Вы будете драться, потому что у вас не останется больше никаких чувств – ни страха, ни привязанностей, ни надежды. Вы не сможете сдаться в плен, даже если будете ранены. Ваш собственный разум убьет вас – просто ради того, чтобы вы ничего не выдали врагу.

– Что вы такое несете? – спросил другой мужчина. – Кто не сможет сдаться?

– Люди Этасалоу. Они сражаются насмерть. Победи или умри – для них это истина.

Женщина, на которую указывал Лэннет, вскочила.

– Вы говорите о наших родственниках! И твердите, что они всего лишь… всего лишь автоматы! Вы лжете! Никто не может сделать такого с человеком!

Глаза ее были полны мольбы.

– Я видел, что они делают. Ученые программируют ваш разум – в точности, как программируют компьютер, – поэтому в каждой конкретной ситуации вы реагируете именно так, как вам предписано реагировать. Люди с перестроенным сознанием не в силах помочь себе. А если они терпят поражение, они умирают. Они смотрят вам в глаза и кричат от ужаса, в который их вгоняет собственное сознание, – а потом умирают.

– Это безумие! – подал голос высокий мужчина, и несмотря на отрицание, звучащее в словах, на лице его отражался страх. – Нельзя сделать такое с человеком! Это невозможно!

– Вы не обязаны верить мне на слово. Когда мы столкнемся с войсками Этасалоу вплотную, вы все увидите сами.

– А какое все это имеет отношение к офицерам, отделениям и прочей дряни?! – выкрикнул еще какой-то мужчина.

– Я пришел сюда, чтобы научить вас, как нужно воевать, чтобы оставаться при этом в живых. Можете умирать, если вам угодно, но я не позволю вам тащить за собой других. До тех пор, пока вы не станете сработавшейся командой, вы вряд ли сумеете причинить сколько-нибудь серьезный вред настоящему боевому подразделению. Я не собираюсь готовить из вас зануд. Когда я закончу ваше обучение, вы будете лучшими бойцами, каких только когда-либо видала Хайре – умелыми, самостоятельными, неутомимыми машинами смерти. Убийства – вот чем подпитывается восстание. Вы просили меня об этом – и клянусь светом, я из вас сделаю бойцов!

Кто-то было попытался подать голос, но Лэннет подавил эту попытку в зародыше.