Текст книги "Заключенный на воле (СИ)"

Автор книги: Дональд Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Глава 29
▼▼▼

Лэннет еще раз внимательно осмотрел сквозь очки ночного видения открытое пространство между охотничьим домиком и лесом, а затем выскочил из укрытия. Согнувшись почти вдвое, он бежал, пытаясь расслышать что-нибудь кроме собственного топота и шелеста высокой травы, бьющейся о его лодыжки. Откуда-то издали доносился вой какого-то зверя. В кронах деревьев жужжали насекомые, именуемые «пилками». Все это чрезвычайно действовало на нервы, и без того натянутые, как струна. Лэннету случалось знавать людей, которые в подобной ситуации просто удрали бы со всех ног. Впрочем, это было воспоминание не из числа приятных.

Прижавшись к стене домика, он подал сигнал остальным. Джарка и Сул ринулись к нему. В дом они вошли вместе. Лэннет держал ладонь на рукояти меча, пока они не оказались в маленьком кабинете Бетака. Там он уселся спиной к стене, так, чтобы одновременно видеть Бетака, сидящего за столом, дверь и единственное окно помещения.

Как только все трое расселись по местам, Бетак сказал в интерком:

– Они здесь. Мы готовы.

В комнату проскользнула фигура, задрапированная в черные одежды. Голову скрывал капюшон. Одеяния шуршали, как будто шепотом поверяли присутствующим какие-то тайны. Пришелец сел на свободный стул. Лэннет был уверен, что это женщина. Почему-то ему сразу вспомнилась Астара. Но движения этой женщины были гибкими и легкими, а голос – молодым. И резким.

– Меня попросили встретиться с вами троими. Вы должны принять решение. Я должна услышать его своими ушами.

Сул обратился к Бетаку:

– Должно быть, эта женщина – один из ваших информаторов. Это грубое нарушение правил безопасности.

Вместо Бетака ответила сама женщина:

– Вы никогда не узнаете, кто я такая, а я знаю вас только по тем отзывам, которые слышала о вас. Я заслужила право услышать ваши ответы.

Бетак согласился:

– Эта женщина отважнее любого из вас. Каждую секунду она подвергается опасности, наблюдая, подслушивая, спрашивая. Выслушайте ее.

Женщина спокойно продолжила:

– Принц Дафанил болен. Его переместили в Имперское Крыло Двора. Доктор Нэн Бахальт приставлена к нему в качестве личного врача.

Лэннет был уверен, что взгляд скрытых просторным капюшоном глаз направлен прямо на него. Капитан стиснул зубы. Женщина продолжала говорить, без малейших эмоций описывая подробности неожиданной болезни Дафанила и его спешного, тайно обставленного переселения в Имперское Крыло.

Когда она завершила рассказ о принце, Лэннет уже был напряжен, словно тетива лука. Слушая, как женщина описывает странное поведение доктора Реналы, он не выдержал:

– Доктор Бахальт сейчас подвергается величайшему риску – большему, чем когда-либо. Разве сможет Уллас утаить все это от Этасалоу? Если мы сумели узнать об этом, то сумеет и он. – Лэннет отвернулся, чтобы скрыть ярость, написанную у него на лице. Когда он вновь повернулся к Бетаку, то заговорил с ним уже более спокойным тоном: – Как только Этасалоу заполучит Бахальт и Дафанила, Улласу конец.

– Этасалоу ничего не знает, – возразила женщина. – Предосторожности, принятые ради безопасности принца, препятствуют любым попыткам проникновения. Там по меньшей мере сотня Помощников, а на крыше установлена пушка.

– Этасалоу знает, я вам гарантирую, – настаивал Лэннет. – А любая статическая защита уязвима для хорошо организованного нападения. Уллас сам сколотил для себя эшафот.

Женщина покачала головой, но ее прервал Бетак:

– То, что Этасалоу знает о состоянии здоровья принца Дафанила и охранных мерах, не столь важно, как то, что удалось узнать мне.

Бросив взгляд на Джарку и Сула, Лэннет отметил, что его товарищи выглядят скорее заинтересованными, нежели встревоженными. Однако его собственные мрачные предчувствия не желали утихать. Лэннет вновь поймал себя на том, что он, даже не глядя на женщину в черном, вспоминает об Астаре. В ушах у него звучали какие-то невнятные советы, произнесенные ее голосом. Лэннет вспомнил, как однажды Астара упомянула о солдатской удаче и о том, что некоторые люди, кажется, живут под неким загадочным покровительством свыше.

Все солдаты, которым удалось выживать достаточно долго, размышляли об этом. Те, кто много раз разминулся со смертью буквально на волосок, редко об этом говорили. Они боялись спугнуть свою удачу. Волосы на затылке у Лэннета слегка зашевелились. Он чувствовал – то, что удалось узнать Бетаку, угрожает опасностью человеку по имени Вэл Борди.

Зловещее сомнение закралось в голову Лэннета: а распространяется ли удача Лэннета на Вэла Борди?

– Сторонники Свободных в Лискерте взяли в плен двух водителей электрогрузовиков, работавших на Этасалоу, – сказал Бетак. – Женщина умерла, как только ее связали. Мужчина был без сознания, и когда наши люди увидели, что женщина мертва, они немедленно накачали мужчину препаратами. Его привезли сюда.

Сул указал на женщину в капюшоне:

– Сперва она, а потом еще и пленник? Почему бы вам просто не вызвать сюда по комму самого Этасалоу?

Бетак, игнорируя вопрос, обратился к Лэннету:

– Я никогда не верил тому, что вы рассказали об Этасалоу и о том, что он делает с людьми. Я просто не хотел верить. То, что наши люди сообщили о смерти той женщины, судя по всему, является подтверждением ваших слов. Вот поэтому я велел доставить пленного сюда. – Бетак нажал кнопку на своем интеркоме.

Три боевика Свободных втащили в кабинет предмет неправильной цилиндрической формы. Они опустили его на пол, и оказалось, что это человек, завернутый в одеяло. Когда с него сдернули одеяло, все увидели, что он одет в черную форму нового образца. Бетак сообщил:

– В него вкатили столько успокоительного, что нормальному человеку этого хватило бы, чтобы умереть. Его же эта доза только усыпила. Но и теперь он время от времени начинает биться – вот почему мы держим его в таком состоянии.

Бетак кивнул троим, притащившим пленника. Двое из них отступили назад, а третий приготовил инъектор.

– Это стимулятор, нейтрализующий данное успокоительное. Мы можем… – Бетак помолчал в нерешительности и снова бросил странный взгляд на Лэннета. И Лэннет вновь почувствовал опасность, скрытую в словах Бетака, произнесенных после этого: – …мы можем допросить его.

Тут Лэннет понял, в чем дело. Бетаку рассказали, каким образом умерла женщина, взятая в плен вместе с этим человеком. Ладони Лэннета внезапно вспотели.

Человек с инъектором, введя пленнику стимулятор, поднялся во весь рост и переглянулся со своими двумя товарищами. Один из них сказал:

– Мы подождем снаружи, перед домом. Позовите нас, когда закончите.

На лице пленного медленно проступило осознание. Он попытался сесть, но ему помешали фиберметовые веревки, привязывавшие его запястья к поясу. Лодыжки узника также были связаны. Сосредоточив взгляд на Лэннете, мужчина ясно и отчетливо спросил:

– Я в плену?

В горле Лэннета стоял ледяной ком. Он указал на Бетака:

– Говори с ним, солдат. Он тут главный.

Бетак мягким рассудительным тоном произнес:

– Вы – один из нас. Мы хотим всего лишь получить сведения об Этасалоу, чужеземце. Он и ваш враг тоже. Мы хотим освободить Хайре…

– Я ничего не могу вам сказать. – Пленник говорил так же рассудительно. И все же его голос звучал как-то монотонно и отстраненно.

– Вы спасли бы этим немало жизней. Своих родственников, своих друзей.

Боевик слегка дернулся.

– Я ничего не могу вам рассказать. Я сражаюсь за командора Этасалоу.

– Так сказала и женщина – ваш товарищ. Она умерла.

– Все умирают. Счастливые с честью умирают за свое дело.

– Ваше дело – неправое. Этасалоу – лжец.

Пленник неожиданно преобразился – он яростно рванулся, ухитрившись сесть прямо, и прорычал:

– Я живу и умираю за командора! Победа или смерть!

Лэннет направился к двери.

– Я не желаю больше смотреть на это. Если вы будете продолжать в том же духе, он просто умрет – выключит свое сознание, словно лампу. Он уже мертв.

Он обратился к пленнику:

– Скажи им, во имя любви к свету. Скажи им это.

Узник обмяк. Он переводил взгляд с Лэннета на остальных:

– Я у вас в плену? Один?

Голос его был голосом мертвеца.

Реакция Бетака была худшей из всех возможных. Явно напуганный, он произнес:

– Это так. Ваша служба у Этасалоу окончена. Вы совершенно спокойно можете ответить на наши вопросы.

Джарка протянул руку и ухватил Лэннета за рукав.

– Вы знаете, что это такое. Не позволяйте ему умереть.

– Я не смогу остановить его. Это заложено в его сознание. Он и сам ничего не сможет с этим сделать.

Сул заплакал. Как будто не осознавая этого, он смотрел на пленника и всхлипывал. Женщина, давясь слезами, выскочила из комнаты. Казалось, именно ее уход окончательно сломил узника. Голос его звучал устало:

– Мы все – одно целое, и потеря одного из нас – ничто. Единственное преступление, существующее для нас, – это подвести командора и остаться в живых.

Лэннет попробовал высвободиться из хватки Джарки. Джарка сильнее стиснул пальцы. Их молчаливую борьбу прервал агонизирующий вопль узника. Они застыли, потрясенные.

– Не надо! – закричал Бетак. – Прекратите! Мы больше ни о чем не будем вас спрашивать! Я клянусь!

Узник окинул всех присутствующих в комнате взглядом, полным бесконечного отчаяния и горечи. Затем он согнулся пополам. Связанные руки, примотанные к поясу, дернулись, словно узник хотел подпереть ими склоненную голову. Долгий, протяжный крик эхом ударился о стены кабинета, заставив всех отшатнуться прочь от пленника.

Крик прервался. Человек, сидящий на полу, закашлялся. Из его носа и широко раскрытого в безмолвном вопле рта хлынула кровь. Пленник в судорогах упал на пол.

Сул среагировал быстрее всех. Взмахнув мечом, он перерубил веревки, связывавшие пленника, и перекатил его на спину. Но уже в тот момент, когда Сул повернул голову узника набок, чтобы тот не захлебнулся собственной кровью, стало ясно, что это бесполезно. С искаженного, синевато-серого лица в потолок уставились остекленевшие глаза.

Лэннет все еще стоял в дверях. Он первым нарушил молчание:

– Теперь вы видели это своими собственными глазами, Бетак. Смерть по первому требованию. Если бы вы поверили мне, когда я только-только прибыл к вам…

– Довольно! – Сул резко повернулся, вскинув меч. Лэннет отшатнулся. Лицо Сула было искажено почти так же сильно, как лицо мертвого человека на полу. Однако даже в своем нынешнем эмоциональном состоянии Сул не мог долго поддерживать в себе ярость. Он опустил оружие, и черты его лица смягчились:

– Мы не знали. Мы не желали верить.

Лэннету очень хотелось задать Сулу вопрос – а скольких жизней стоило это недоверие? Но вместо этого он обратился к Бетаку:

– Этасалоу сейчас слишком силен, чтобы мы могли открыто напасть на него. Однако мы можем заставить его прийти к нам.

– Да-да, именно это нам и нужно, – ехидно отозвался Джарка. – Приведите его к нам. Вместе с парой полков таких вот… – Он ткнул пальцем в сторону умершего.

Сул повернулся к Джарке, вновь воспылав гневом:

– Не говори так. Он был человеком. Быть может, хорошим человеком. Он заслуживает уважения. И жалости.

Спокойная властность Бетака быстро заставила всех справиться с эмоциями. Пройдя мимо мертвеца, он вышел из кабинета и несколько секунд спустя вернулся в сопровождении тех троих, что принесли пленника сюда. Не сказав ни слова, трое бойцов подняли тело и вынесли из комнаты. В глубоком молчании, наступившем после их ухода, Бетак обратился к Лэннету:

– Вы хотите заставить Этасалоу напасть на нас? Это бессмысленно.

– Он все равно собирается напасть. Но условия этой битвы должны диктовать мы. Это наш единственный шанс. Мы начнем с того, что разрушим все его планы. Мы похитим его племянницу и принца.

Джарка фыркнул:

– Тоже мне, тактический актив – какая-то докторша и хлыщ-принц.

Джарка не знал, как близок он был в этот момент к гибели – ведь он и представить не мог, что человек, которого он знал как Вэла Борди, любит Нэн Бахальт. Лэннет обуздал свою ярость только после того, как несколько раз повторил про себя, что его любовь к Нэн принадлежит другому миру. Это заняло несколько секунд, однако ответ его прозвучал уже почти спокойно:

– Доктор Бахальт нанесла Этасалоу оскорбление, которое он не сможет стерпеть. Он ничего не предпринял против нее до сих пор, но только потому, что он нуждается в советнике Улласе. Похищение принца Дафанила предоставит нам две возможности. Этасалоу поостережется подвергать опасности принца крови. И второй, более вероятный вариант. Как только император узнает, что его сын захвачен мятежниками, он должен будет попытаться получить его обратно. Он не может позволить себе выглядеть настолько слабым, чтобы ничего не сделать ради спасения своего отпрыска. Он немедленно пошлет на Хайре Стрелков и Изначальную гвардию.

– Звучит все радостнее и радостнее, – проворчал Джарка. – Император пошлет против нас войска? И чем это нам поможет?

– Когда Этасалоу узнает, что имперские войска направляются на Хайре, он попытается избавиться от нас и заполучить принца Дафанила. В собственные руки – в качестве товара для сделки. Император боится Этасалоу намного больше, чем нас. Когда Халиб получит Дафанила назад, он уничтожит Этасалоу. Здесь есть еще кое-что, о чем стоит подумать. Вы только что видели пример того, что представляет собой Этасалоу. Вы по-прежнему верите, что он преданно и верно служит Улласу? Если Дафанил будет в наших руках, мы сможем заключить сделку с императором Халибом. Если принц будет у Этасалоу, то на руках у командора окажутся все козыри. Наша единственная надежда – заставить Этасалоу начать военные действия слишком поспешно, и тогда мы сможем уничтожить его.

К удивлению Лэннета, первым ему возразил Сул:

– Вы только строите предположения. Вы ничего этого не знаете точно. Вы говорите так, словно вам известны все их мысли.

Тут его взгляд упал на залитый кровью пол, Сул сглотнул, затем побледнел и, пошатываясь, пробежал мимо Лэннета наружу, не в силах справиться с тошнотой.

Бетак немного послушал, как Сула тошнит во дворе, затем сказал:

– Это имеет смысл. Во всяком случае, не меньше, чем все остальное. – Он устало опустился на стул.

– Если мы сможем забрать доктора и принца оттуда, быть может, Этасалоу и Уллас перегрызутся между собой, – предположил Джарка. – Это, несомненно, будет нам на руку. И если у нас будут заложники, то это не поставит нас в худшее положение, нежели то, в котором мы уже находимся.

Он тоже посмотрел на испачканный пол. Но в отличие от Сула Джарка проявлял скорее смесь страха и отвращения.

Бетак уловил это.

– И чем же мы отличаемся, Джарка? Чем мы отличаемся от этого пленника? Разве ты не намереваешься умереть за то, во что веришь?

Джарка ничего не ответил. Лэннет сказал:

– Вы сделали выбор – рискнуть своими жизнями ради общего дела. Ясно, как свет, – отличие существует. Не забывайте об этом.

– Эта женщина, Бахальт, – она из Люмина, – произнес Бетак. – Я не хочу вступать в конфликт с религией. Следует захватить принца и оставить ее там. Если Этасалоу причинит ей вред, то тем самым он еще больше отдалится от Солнцедарительницы и остальных верующих. Это может сыграть на нас.

Лэннет заставил себя говорить спокойно и логично:

– Принц будет первоочередной политической целью Этасалоу, но если мы хотим действительно вывести командора из себя, то мы должны уязвить его через племянницу. Она – тот кнут, которым можно подстегнуть его, сделать безрассудным.

Слушая свои собственные слова, Лэннет думал о несчастном Суле и о женщине-агенте, которые были потрясены до глубины души, увидев человека, который умер по собственной воле. Что они подумали бы о капитане Лэннете, настолько погрязшем в обмане, что он готов даже любимую женщину превратить в приманку?

Что бы подумала о нем Нэн?

Джарка согласно кивнул:

– Я тоже так считаю. Где один, там и двое. Пусть Этасалоу сам испробует, каково это, когда кто-то, кто важен для тебя, находится в опасности.

К счастью, в этот момент Джарка и Бетак смотрели друг на друга и не заметили, какое воздействие произвели на Лэннета логические построения Джарки. Но к этим чувствам примешивалось и удивление: Лэннет внезапно осознал – ему небезразлично, что Джарка подумает о нем. И что подумает Сул. И Трей. И Реталла. Когда-нибудь – если всем им удастся выжить – он должен будет узнать это. Смогут ли они назвать своим другом капитана Лэннета? Или же они будут горевать, потеряв Вэла Борди?

Это было нечестно. Лэннет посмотрел на Бетака. Вор. Такой же вор, как Халиб, как безымянные Наставники на Атике. Они сделали это с ним. Украли его жизнь, его «я».

Из раздумий Лэннета вывело какое-то постороннее движение. В комнату вошла женщина в черном капюшоне. Вскинув голову и старательно не глядя на пол, она произнесла:

– Вы звали меня, Бетак? Я не могу оставаться здесь долго…

– Мы намереваемся похитить доктора Бахальт и принца Дафанила, – ответил ей Бетак. – Вэл Борди скажет вам, что ему нужно для этого знать.

Глава 30
▼▼▼

По дороге обратно, в горное убежище Свободных, Лэннет шел позади всех, поскольку ему приходилось полагаться на очки ночного видения. Ему нужно было всего лишь не выпускать из поля зрения широкую спину идущего впереди Сула. Они шагали по узенькой тропинке уже как минимум два часа, когда Лэннет заметил, что Сул отстает от остальных, стараясь пристроиться рядом с ним.

Лэннет едва не рассмеялся вслух. Он хотел спросить Сула, нет ли у хайренцев какой-нибудь особой склонности вести конфиденциальные разговоры именно во время прогулок в темноте в лесной глуши. Но до него вовремя дошло, что вопрос здесь именно в возможности поговорить один на один. Когда боевой отряд расквартирован в полевых условиях, то с уединением возникают проблемы, а Свободные постоянно жили в таких условиях. И все же это было забавно. Сперва Трей, потом этот юнец, после налета на энергостанцию в Ясиле… Лэннет попытался вспомнить имя того бойца и не смог. Когда он был среди Стрелков, он знал каждую живую душу, находящуюся у него под командованием.

Однако у него не было времени поразмыслить над этим неприятным открытием. Сул сказал:

– То, что вы говорили об этом умершем пленнике… ну, про свое дело, и все такое… Это было хорошо сказано.

Не понимая, к чему он клонит, Лэннет просто негромко хмыкнул. Затем, после недолгого раздумья, спросил:

– Здесь можно говорить, не опасаясь неожиданностей? А то с меня хватит представителей дикой природы Хайре.

Сул хихикнул:

– Если мы ни на кого из них не наскочим случайно, то они на нас не нападут. – Затем его голос вновь стал серьезным: – Этот налет будет для Улласа неожиданностью. Он предпримет ответные меры.

– С этим ничего не поделаешь.

– Да, я знаю. И все же… Ты не считаешь, что в этом мы похожи на того пленника? Я имею в виду – у него тоже не было выбора, после того как Этасалоу?..

В ответе Лэннета прозвучала горечь, удивившая его самого:

– Мы все порою делаем неверный выбор. За погибшего выбор сделали другие. Быть может, ему повезло.

– В этом есть доля правды. Если нас силой принуждают сказать «да» или «нет» и мы подчиняемся этой силе, то мы теряем… – Он осекся, так и не произнеся «самих себя».

Сул умолк. Разговор был окончен.

Когда они вернулись в подземный лагерь, Лэннет никак не мог уснуть. В голове у него роились несвязные обрывки мыслей. Ни одна из этих мыслей не задерживалась достаточно надолго, чтобы он мог сосредоточиться на ней. Пока наконец перед его внутренним взором не предстала Астара.

Лэннет открыл глаза. Вокруг была лишь темнота, и единственным звуком, нарушавшим тишину, было чье-то негромкое посапывание. Лэннет вновь опустил веки. Медленно, словно сгусток тумана, обретающий плоть, Астара возникла перед его взором.

– Прошу тебя, юный воин, позволь мне остаться, – произнесла она. – Не прогоняй меня.

Когда Лэннет подумал, что он мог бы сказать ей в ответ, он услышал в своем сознании собственный голос:

– Ты и прежде пыталась чего-то требовать от меня. Теперь я нахожусь дальше от тебя, чем когда бы то ни было. Оставь меня в покое.

– Неужели ты не можешь понять, что чем дальше ты от меня, тем дальше ты от всего, что ты любишь? Где же та уверенность в себе, та свобода воли, которую я так уважала в тебе? Ты стал совсем другим человеком, и с каждым днем изменяешься все больше. Спроси себя: если ты для меня потерян, то кто подберет то, что я потеряла?

– Я остаюсь верен своим чувствам. Я никогда не принадлежал тебе. Или Люмину. Или кому бы то ни было.

– А как насчет императора Халиба?

– Верность ему – неотъемлемая часть меня самого. Я поклялся. И никогда не отказывался от этой клятвы. В то время как ты угрожаешь отказаться от меня!

В голосе старой женщины появились новые интонации, подобные отточенной стали:

– Соберись с мыслями. Сперва ты прогоняешь меня, затем обвиняешь меня же в предательстве? Что за лживый язык болтается теперь у тебя во рту, капитан!

Стыд и смятение породили слова, о которых Лэннет пожалел, едва успев произнести их:

– Я не сказал ни слова лжи. Это все тот же старый спор между нами. Я не принадлежу твоему Взыскующему. Я относился к вашей вере с приязнью, но не принимал на себя никаких обязанностей по отношению к ней и ни в чем не клялся. Но ты хотела получить больше, не так ли? А теперь ты понимаешь, что тебе не удалось обратить меня в свою веру, и потому одновременно оплакиваешь меня и угрожаешь мне.

Астара вскинула голову. Ее свободная рука – не та, что сжимала посох, – судорожно дернулась. У Лэннета возникло неуютное ощущение, что он видит внешнее проявление гнева, бурлящего в душе Астары. Страх коснулся сердца капитана – страх перед вещами, лежащими вне его понимания. Однако голос Астары был спокоен:

– Ты слишком хорошо соблюдаешь свою клятву. Ты перестал быть самим собой. Солдат уступил место интригану.

Прежде чем продолжить, она умолкла ненадолго и вздохнула.

– И все же те узы, которые накладывает на меня любовь, не менее прочны, чем те, что связывают тебя. Я не могу лишить тебя своей заботы. Куда бы человек по имени Вэл Борди ни повел моего друга Лэннета, я должна следовать за ним.

– Как хочешь. – Теперь Лэннет испытывал не только стыд, но и боль. Он постарался забиться как можно дальше в глубину собственного сознания. Образ старой женщины сделался расплывчатым. И тогда Лэннет перешел в наступление, стараясь причинить ей ту боль, которую чувствовал сам.

– Я буду кем угодно и чем угодно, если это необходимо. Нэн Бахальт была послана сюда. Я был послан сюда. Здесь беспрепятственно процветает зло – зло, которое мне приказано уничтожить. Ты и такие как ты – вы, владеющие огромной силой – не имеете никакого права жаловаться на мои действия – ведь они ведут к тому, чего вы хотите! И что вам за дело до того, какую выгоду эти действия принесут мне? Или Нэн? Я спасу ее. Я убью Этасалоу. А вы все равно будете недовольны. Вы всегда хотите большего.

– Вот, значит, как…

Образ Астары дрожал, словно колеблемый волнами жаркого воздуха. В каком-то внезапном порыве Лэннет потянулся к ней, желая сказать ей, что он не изменился, что он по-прежнему друг ей. Ему хотелось заверить старую женщину, что его слова исторгнуты обидой, что он по-прежнему остается тем человеком, которого Астара называла «мой юный воин». Но пока он вел безмолвную борьбу с самим собой, она произнесла:

– Я должна покинуть тебя. Я дарую тебе свое благословение. Увидим, что из этого получится… и еще очень многое. Позднее мы рассудим, к чему приведет выбор каждого из нас.

Лэннет почувствовал, что ее уход на самом деле был отступлением, уклонением от спора. Тяжесть потери навалилась на него, не позволяя ему подумать ни о чем ином. Он уснул. Следующее утро было для Лэннета сплошной пыткой – до тех пор, пока взволнованный голос Сула не заставил его встретиться лицом к лицу с внешним миром.

– Пришло сообщение от Бетака. Он прислал сведения относительно Имперского Крыла. У него есть голографическая модель Крыла – архитектурный план. Через несколько дней он получит данные об охране. Должно быть, на него работают все агенты Свободных и все нонки.

– Тем больше языков, которые могут что-нибудь нечаянно сболтнуть, – хмуро пробормотал Лэннет. Следующие его слова были более разборчивы: – Я хочу сам осмотреть это место. Слова и картинки не смогут охватить все.

Сул побледнел.

– Вы хотите сказать – пойти туда? Во Двор?

– Я должен осмотреть все подходы, все пути отступления. Я не могу планировать налет, если не знаю всех деталей.

Волнение Сула было столь явным, что привлекло внимание остальных. Среди них была и Трей.

– Вы вообще не должны появляться там! – заявила она. – Вы слишком ценны для нас.

Лэннет кивнул.

– Я ценен, потому что знаю, как выполнять свою работу. Кроме того, со мной может пойти кто-нибудь еще.

Из группы собравшихся около них повстанцев выступил Джарка.

– Я иду.

Его тон и манера поведения явственно говорили Лэннету: «Попробуй-ка не взять меня!» В ту же секунду вперед шагнул Реталла. Он встал, ссутулясь, рядом с ощетинившимся Джаркой. На лице его красовалась почти наглая полуулыбка. Реталла ничего не сказал, только посмотрел на Лэннета и моргнул. Судя по всему, он был настроен не менее решительно, чем Джарка.

Настроение Лэннета несколько улучшилось.

– Значит, мы идем втроем. Разведгруппа. Все нормально. И нечего волноваться.

– Я тоже иду, – сказала Трей.

Помрачнев, Лэннет возразил:

– На этот раз – нет. Если придется удирать, мы, возможно, будем вынуждены ввязаться в драку.

– А где же ваше «нечего волноваться»? Или вам кажется, что если вы втроем станете шататься по городу, словно пьяные лизо, то вы будете менее заметны, чем, скажем, мы с Реталлой – если мы притворимся парочкой, которая шляется по магазинам и глазеет по сторонам?

Взглянув на Джарку и Реталлу, Лэннет понял, что они откровенно наслаждаются его смущением. Вновь переведя взгляд на Трей, Лэннет сказал:

– Дурацкая идея.

Вместо того, чтобы рассердиться, Трей резонно заметила:

– Я выгляжу совершенно безобидно. Я могу задавать вопросы людям, которых вы перепугаете до икоты. И я могу войти туда, куда вас не пропустят.

Прежде, чем Лэннет сумел что-либо возразить, Реталла произнес:

– Она права.

Лэннет метнул на него хмурый взгляд, и Реталла успокаивающе поднял руку:

– Я не говорю, что вы должны взять ее. Вы главный в этом деле, вам и решать. Но все, что она сказала, – верно. И вы знаете, что это так.

Трей предприняла еще одну попытку:

– Когда вы впервые явились сюда, то использовали меня, чтобы продемонстрировать, что каждый из нас способен нести собственную ношу. Или это были просто слова?

Лэннет постарался сдержать нервную дрожь, однако по лицам своих товарищей понял, что ему это не удалось.

– Ну хорошо, – сказал он и покачал головой. – Однако я думаю, что лучше было бы поступить иначе.

Лэннет направился прочь, но Реталла последовал за ним. Когда они остались одни, Реталла сказал:

– Я знаю, вам не нравится то, что вам пришлось уступить. Но вы поступили правильно.

– Вы так думаете? – В голосе Лэннета прозвучало не просто сомнение. Его тон был явно вызывающим.

Реталла немедленно принялся оправдываться:

– Она так же надежна, как любой мужчина. Я знаю о ее разговоре с вами – она беспокоилась, что не сможет справиться с делом. Мы все иногда чувствуем себя так. Но она – одна из нас. И она вправе рассчитывать, что к ней будут относиться как к равной.

– Очень мило. Кстати, о правах. – Лэннет отвел взгляд и встряхнул головой. – Я могу послать ее на дело, с которого она не вернется. Возможно, я буду заранее знать, что она не вернется. И все же я сделаю это, Реталла, и не потому, что это мое право, а потому, что это – моя обязанность. Когда это случится, я не буду думать о ее правах. Я буду думать о том, сколько людей поплатится жизнью, если она потерпит неудачу. Ты сказал, что хочешь, чтобы я относился к ней так же, как ко всем остальным. Вспомни это, когда всем нам придется тяжко. Я не хотел брать ее не потому, что она женщина. А потому, что я не уверен, какую позицию она занимает. Но теперь она идет с нами. Посмотрим, что из этого получится.

Со своей обычной, чрезвычайно обманчивой медлительностью Реталла произнес:

– Ты сказал, что я не смогу сделать тебя со второй попытки. И все же я могу попробовать, ты, мерзкий ублюдок. Неужели у тебя совсем нет никаких чувств?

Лэннет оглянулся назад, на Трей, оживленно беседовавшую с Джаркой и Сулом. Не так давно его еще волновало, что Сул, Реталла – да и все они – думают о нем, Лэннете. Теперь это не имело смысла.

– Ваши люди привели меня сюда, чтобы использовать в своих целях. Как оружие. Я буду выслушивать ваши глупости и отвечать вам так, как будто у вас есть хоть капля мозгов. Но не смей даже заикаться о том, что я чувствую, а что – нет. Никогда. Ясно? – резко развернувшись, Лэннет угрожающе подался в сторону Реталлы.

К чести Реталлы следует отметить, что он не отшатнулся, встретив тяжелый взгляд Лэннета. Однако что-то неуловимо изменилось, и теперь во всей фигуре Реталлы читалась не агрессия, а опаска.

Ладонь Лэннета опустилась на рукоять меча.

– Я задал тебе вопрос. Отвечай.

Усмешка Реталлы чуть дрогнула:

– Вполне ясно.

Это были не те слова, которые хотел услышать Лэннет, а в голосе, которым эти слова были произнесены, звучала раздражающая нотка непокорности – попытка сохранить лицо. И все же Лэннет повернулся и пошел прочь.

Его трясло. В течение нескольких секунд им овладело желание убить Реталлу. Человека, которого он хотел бы считать своим другом. А теперь…

В кого он превратился?

Ренала подняла голову и посмотрела на Марда, вошедшего в смотровую. Тот резко остановился и обвел стены пристальным взглядом. Ренала вздохнула и ответила на вопрос Марда прежде, чем он успел задать его вслух:

– Здесь нет подслушивающих устройств. Я сто раз тебе это говорила. Мои люди постоянно проверяют помещение.

Мард состроил гримасу.

– Ты же знаешь, что Уллас не поверил в эту околесицу насчет лабораторного халата, который якобы заглушал твой разговор с Этасалоу. И я тоже не поверил. Тебе никого не удалось одурачить.

Ренала широко распахнула глаза, придав своему лицу выражение оскорбленной невинности:

– Это правда. Тебе стоит попытаться хотя бы иногда говорить правду. Вспомни, что стало причиной того, что ты попал под наблюдение? Не твоя ли собственная ложь?

Расстегнув рубашку, Мард уставился на упругую ленту, опоясывавшую его грудь.

– Это унизительно. Это хуже, чем сидеть в тюрьме. Проклятый монитор записывает все движения моего тела, все мои действия.

– Должно быть, это ужасно, – вздохнула Ренала с насмешливым сочувствием. – Но могло быть и хуже. Что, если он передает не только то, что ты делаешь, но и все, что ты говоришь? Ты не пробовал поднапрячься? Говорят, это ужасно, когда лента сдавливает легкие так, что ты не можешь дышать. Представь себе, каково это – задыхаться, умолять о глотке воздуха и…