Текст книги "Ликвидаторы (Устранители)"

Автор книги: Дональд Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Возьми его, Шейх! – приказала она. – Возьми его, мальчик!

Но афган не обратил ни малейшего внимания на уговоры. И, похоже, исчезнувший из виду кролик его тоже нисколечно не интересовал. Он просто оставался неподвижно стоять, словно озираясь по сторонам и принюхиваясь понятия не имею, зачем ему это было нужно, ибо, как известно, собаки этой породы преследуют лишь ту добычу, которая находится в поле их зрения, а чутье у них развито довольно слабо. Но, возможно, никто просто не сказал ему об этом.

Затем он целенаправленно устремился вперед, передвигаясь той легкой трусцой, которую я уже однажды имел возможность наблюдать. Поначалу даже не было заметно, как он набирает скорость – это было сродни тому, как поезд порой трогается так плавно, что даже и не сразу поймешь, что он уже отправился в путь… Но к тому времени, как я понял, что Шейх уже заметил добычу и преследует её, пес скрылся из виду за склоном ближайшего холма.

– Сюда! – скомандовала Мойра. – Вот на этот пригорок! Надеюсь, оттуда будет хорошо видно.

Мы принялись торопливо взбираться вверх по склону. В невадской пустыне – как, наверное, и во всех других пустынях – в изобилии растет колючий кустарник, и его тонкие, острые шипы безжалостно впивались в кожу моих мокасин, чаще всего пропарывая её насквозь. А уж о том, каково было Мойре в её изящных открытых туфельках, мне даже думать не хотелось. Тяжело дыша, мы все-таки взборались на пригорок и огляделись вокруг. Ни с какой стороны не было заметно ни единого движения.

– Дай-ка его сюда, – сказала девушка, забирая у меня бинокль. – Вон он! – воскликнула она через мгновения, возвращая мне его. – Вон там. Видишь, вдоль вон того оврага…

Да, пес был там. Я не заметил его с самого начала, потому что не ожидал, что он окажется так далеко. Сперва я отыскал его невооруженным глазом. При взгляде издали нельзя было сказать, что он бежит слышком быстро. Так, просто лениво трусит вперед, и все. Затем я навел на него бинокль, и у меня перехватило дыхание. Иногда приходится слышать восторженные разговоры о неподражаемой красоте бегущего оленя: по его шкурой перекатываются мощные мускулы, дающие выход неукротимой энергии. Этот же пес бежал быстрее любого оленя, и, похоже, это не стоило ему ни малейших усилей.

– Он ещё не совсем разогнался, – сказала девушка, стоя рядом со мной. – Обычно они развивают скорость до шестидесяти миль. Подожди, пока он загонит зайца… Вот сейчас! Теперь он уже по-настоящему возьмется за дело. Гляди!

Я почти забыл о её существовании, и с явным опозданием вспомнив об элементарной вежливости, хотел было передать ей бинокль. Она отказалась.

– Нет, смотри сам. Я все это уже видела. А я пока посижу и повыдергиваю колючки из туфель. Только ты мне скажи, когда он закончит.

Теперь я отчетливо видел и зайца. Огромный кролик удирал во весь опор, спасая свою жизнь, а за ним, вытянувшись в струнку, мчался огромный лохматый пес, и его длинная шерсть колыхалась волнами, а длинные уши развевались на ветру. Он бежал легко и свободно, и был похож на призрак смерти, парящий над землей… Еще мгновение, и он настиг свою добычу, смыкая на заячьей шее мощные челюсти и одним движением ломая хребет. Я перевел дух и опустил бинокль.

Мойра взглянула на меня снизу вверх.

– Ну как? Уже поймал?

– Ага, – подтвердил я. – Поймал. Вот это да!

Она улыбнулась.

– Я же обещала тебе, что это будет незабываемое зрелище. – Ее улыбка померкла. – Вообще-то, это, конечно, жестоко, но, с другой стороны, таково уж его предназначение, правда? Для охоты на газелей и тому подобную живность, но вот только с газелями у нас здесь туговато. Ведь именно для этого он и появился на свет, если у него вообще была какая-то цель. Ведь не запретишь же ему охотиться, правда? Ведь это единственное, что он умеет делать. – Она надела туфли и протянула мне руку, чтобы я помог ей подняться на ноги. – Все, можно возвращаться к машине. Он тоже скоро вернется. А ты пока успеешь сварить кофе.

От еды она отказалась наотрез. Я вытащил из кузова грузовичка матрас и положил его на землю, чтобы ей было удобно сидеть, а сам принялся разжигать керосинку. Затем мы пили кофе и смотрели, как в небе над пустыней встает солнце.

Мойра первой нарушила молчание.

– Ты все ещё людишь её, – вдруг заговорила она, – ведь любишь, да? – Я бросил в неё сторону недовольный взгляд, и тогда она сказала: – Только не надо этих дурацких взглядов, красавчик. Ты знаешь, кого я имею в виду. Я видела тебя на ранчо, как ты глядел на нее. На ту снежную королеву.

– Она вовсе не…, – хотел было возразить я, но осекся.

– Что, не фригидная? – хохотнула Мойра. – Не смеши меня, красавчик. Уж я-то знаю, что на самом деле представляют из себя все эти грациозные, манерные дамы, берегущие свою добродетель, как зеницу ока и не позволяющие никому покуситься на нее.

У меня не было никакого желания обсуждать с этой девицей сексуальные достоинства и недостатки Бет, и поэтому я просто сдержанно сказал:

– Напрасно ты так, Мойра. Она замечательный человек.

– А как же, – согласилась она. – Но единственная проблема в том, что я терпеть не могу замечательных людей.

– Особенно после того, как они дали тебе от ворот поворот, – злорадно напомнил я.

Она хотела было что-то гневно возразить на это; но затем лишь усмехнулась.

– Ладно, может быть я и в самом деле отношусь к ней немного предвзято, – примирительно проговорила она, а затем вздохнула и привалилась ко мне. Как здесь все-таки замечательно. Будь моя воля, я бы осталась здесь с тобой навсегда. Интересно, сколько женщин до меня уже говорили что-то подобное своим мужчинам. – И немного помолчав, подавила: – Тебе вовсе необязательно клясться мне в любви. Просто я хочу знать… ты ведь будешь мил со мной, правда? Настолько, насколько позволят обстоятельства?

Обсуждать эту тему мне тоже совершенно не хотелось, и поэтому я грубовато спросил:

– Что, прямо сейчас?

Она вздрогнула от неожиданности и недоуменно посмотрела на меня. Ее щеки залил смущенный румянец. Но затем она рассмеялась.

– Ну, вообще-то, это не совсем то, что я имела в виду, но если ты хочешь…

Пес отсутствовал довольно долго, и затем, когда мы уже наконец приводили себя в более или менее приличный вид, он наконец появился. Подбежал к нам ленивой трусцой и сел, терпеливо дожидаясь, когда его снова возьмут на поводок, и при этом на его морде застыло выражение райского блаженства. Мойра смочила тряпку водой и наскоро вытерла ею его морду и лапы, на которых оставались следы запекшейся крови, что наверняка шокировало бы её впечатлительных соседей, после чего мы отправились в обратный путь.

Я привез её в мотель, чтобы там она смогла забрать свой «мерседес». Мы шли через автостоянку, и рядом бежал афган. Зайца он мог учуять издали, а вот на людей, похоже, этот его дар не распространялся. Во всяком случае, он не счел своим долгом предупредить нас о приближающейся опасности. Так что роль сторожевого пса ему явно не подходила. Мне кажется, он и сам не подозревал о близком присутствии хулиганов до тех самых пор, пока те не выскочили из-за кустов, набрасываясь на меня, но даже и после этого он, похоже, продолжал считать, что его это ни в коей мере не касается. Что ж, возможно, он был и прав.

Глава 11

Когда на вас нападают вот таким вот образом, со спины, то нападающие, как правило, стремятся застать вас врасплох и не ожидают получить сколь-нибудь достойный отпор с вашей стороны; так что, если действовать быстро и решительно, выбрав для этого правильный момент, то обычно одного из нападающих удается уложить ударом с разворота. В этом случае второй практически всегда хулиганье отправляется на дело парами, так как со стороны заказчика было бы крайне неразумно поручать ответственное дело лишь одному придурку – обычно обращается в бегство, и вы можете либо дать ему спокойно убежать, или же пристрелить – это уж как кому нравится.

О том, что меня будет поджидать засада, я знал заранее. Я же уже давно привык полагаться на собственные чувства и интуицию, и успешно обходился в этом деле без помощи сторожевых псов. Основная же трудность заключалась в том, что мои обидчики действовали слишком неуклюже, видимо, сказывалось отсутствие необходимого опыта. Должно быть, Фенн не счел меня достойным противником, если, конечно, это именно он подослал их. Не исключено, что он просто доложил Фредериксу о том, что какой-то бесстыжий бабник пялил глаза на его дочь, и это сам Фредерикс подрядил на эту работу пару уличных хулиганов.

Я решил исходить из того, что эти сомнительные личности у меня за спиной были посланы сюда вовсе не для того, чтобы стрелять в меня. Возможно, их задачей было просто пригласить меня на встречу; и тогда, поехав с ними, я, может быть, сумею кое-что выяснить. Хотя не исключено, что меня собираются просто забить насмерть – я ни на минуту не забывал о том, что случилось с Полом – но немного поразмыслив, я все же решил, что самое большое, что мне угрожает, так это что один из них может оказаться отморозком. В наши дни телевидение демонстриет огромное количество фильмов, где люди от души дубасят друг друга без сколь-нибудь значительных последствий для здоровья, что подрастающее поколение уличных хулиганов склонно переоценивать прочность человеческого черепа.

Мне пришлось пережить томительное ожидание, пока они подбирались поближе. Наверное, самим им казалось, что они движутся быстро и совершенно бесшумно. Я продолжал идти рядом с Мойрой. Мы остановились возле её машины. Она что-то говорила, я не помню, что имено. Возможно, я даже не слышал её слов. Мой затылок напрягся в ожидании удара, готового обрушиться на него в любую секунда.

Затем один из них ударил меня по почкам, а другой, возник прямо передо мной, размахивая для устрашения ножом с длинным складным лезвием. Это было так по-детски, что я едва не разрыдался от умиления. Наступит день, когда они проделают подобный фокус с человеком, не приветствующим подобное обхождение, и уж тогда эти придурки получат свое сполна, по полной программе.

– Не рыпайся, козел! – злобно прошипел тот, что держал нож. Присмотри за ним, Тони!

Тони держал меня на прицеле, в то время как Складной Ножик сложил свой хирургический инструмент, убрал его, после чего обыскал меня так бездарно, что даже не обнаружил маленького немецкого ножа, лежащего в кармане брюк. Что ж, он был ещё слишком молод и неопытен. Не исключено, что со временем он и приобретет необходимые навыки. Если, конечно, проживет достаточно долго.

– Осторожно! – вскрикнул тот из хулиганов, что стоял у меня за спиной, и Складной Ножик едва успел обернуться, как получил мощный удар белой дамской сумочкой по голове. Потерев ушибленный нос, он угрожающе шагнул вперед. Девчонка была уже готова к такому повороту событий. Она приняла боевую стойку, вскинув крепко сжатые кулачки и всем своим видом выказывая нетерпение разделаться с ним и со всяким, кто только рискнет помешать ей в этом. Наверное, в детстве она была очень бойкой девчонкой и дралась с мальчишками. Не сомневаюсь, это было захватывающее зрелище. Тот из нападавших, что стоял позади меня, упреждающе окликнул его: – Не связывайся, Рики. Если тронешь её хотя бы пальцем, старик спустит с тебя шкуру!

– Фас, Шейх! – тяжело дыша приказала Мойра. – Взять его! Растерзай их обоих! Перегрызи этим козлам их паршивые глотки!

Не сводя глаз с собаки, Рики-Складной Ножик поспешно отступил назад. Пес же лениво зевнул, широко открывая пасть и обнажая огромные, белые клыки; хулиган отступил ещё на шаг назад и сунул руку в карман за ножом. В это время афган закончил зевать и озадаченно взглянул снизу вверх на свою хозяйку: ведь и дураку было понятно, что нигде поблизости не было ни одного зайца.

Рики усмехнулся, но ведь все-таки он испугался, дал слабину, и все это видели, так что теперь ему нужно было во что бы то ни стало восстановить свой авторитет в наших глазах. Он смело шагнул вперед и с силой пнул собаку ногой. Пес взвизгнул, словно обиженный ребенок, и, поджав хвост, отпрянул назад, насколько это позволяла длина поводка, недоумевающе глядя на обидчика своими огромными, печальными глазами.

Мойра вскрикнула, опустилась на колени и обняла пса за шею.

– Шейх, – простонала она. – Малыш, ну извини, я не должна была…! Она подняла глаза, оставаясь стоять на коленях на пыльном тротуаре. – Я убью тебя за это, урод! – пообещала она.

Тони, стоявший у меня за спиной, и лица которого я не мог видеть сказал:

– Ради Бога, давайте прекратим ломать комедию… Мисс Фредерикс, садитесь в свою машину и отправляйтесь домой. – Он кашлянул и добавил ещё одно слово, которое, должно быть, не слетало с его губ вот на протяжении многих лет; надо признать, что воспитанию нынешнего поколения молодежи в нашем обществе уделяется крайне недостаточное внимание. – Пожалуйста.

Она взглянула на меня, оказавшегося беспомощным пленником под дулом упирающегося мне в спину пистолета.

– А с ним что вы собираетесь сделать?

– А вот это, мисс, вас не касается, – ответил Тони. – Большой… то есть, мистер Фредерикс просто велел привести его к нему. Так что я всего лишь выполняю его приказ, мисс.

– Да пошел ты в задницу со своими приказами…

Тут подал голос я.

– Все в порядке, детка. Езжай домой.

Тогда она напустилась на меня.

– Не приказывай мне, что делать! Да что с тобой? Неужели ты позволишь этим двум дебилам…? – Но затем осеклась на полуслове и пронзительно взглянула на меня. Она была явно не из тех, кому необходимо подолгу втолковывать очевидные вещи и рисовать схемы. В следующий момент девушка как ни в чем не бывало встала с земли и объявила: – Ладно, но тогда я тоже поеду с вам.

– Еще чего не хватало…, – возмутился было Рики-Складной Ножик.

– Перестань, – остановил его Тони. – Если мисс Фредерикс сказала, что тоже поедет, то она все-равно сделает по-своему. Да и как ты собираешься ей в этом помешать, если она уже знает, куда мы направляемся? Так что пусть босс сам с ней разбирается. – Сказав это, он обратился к Мойре. Поступайте, как знаете, мисс Фредерикс. Но, к сожалению, подвезти мы вас не можем; вчетвером в одной машине нам было бы тесновато, да ещё с этим большим псом… Ну, шагай! – приказал он, тыча мне в спину длом пистолета.

Мы отправились в город на большой «крайслере». Рики сидела за рулем, а Тони на заднем сидении, рядом со мной, очень серьезно относясь к возложенным на него обязанностям охранника. Думаю, что при желании мне удалось бы разоружить его раз шесть, не больше, за все время нашего путешествия. Для обормота его пошиба, приставленному для охраны к пленнику моего возраста и к тому же обладающему достаточным жизненным опытом, результат довольно неплохой. Это был худосочный, длинноволосый молодой человек, наряд которого отличался вызывающей яркостью и пестротой. Единственное, что онем можно было сказать, так это, пожалуй, лишь то, что на фоне Рики, он гляделся довольно выигрышно. Хотя, конечно, комплимент сам по себе довольно сомнительный.

Мойра всю дорогу следовала за гашей машиной в своей маленьком «мерседесе». Но вот Рики въехал на стоянку, и Мойра припоркавала свой автомобиль рядом. Выбравшись из машины под прицелом наставленного на меня пистолета Тони, я обнаружила, что это была та же самая стоянка, где я оставлял свой пикап всего несколькими часами раньше. Картина начинала постепенно проясняться. Мойра попрощалась со своим Шейхом, и вся наша процессия вошла все в тот же самый отел, хотя на этот раз конечным пунктом нашего путешествия был совершенно другой этаж.

Служебный лифт плавно поехал вверх, но определить, как высоко нам предстоит подняться, не представлялось возможным. Двери открылись, и мы оказались в обычном гостиничном коридоре, как две капли воды похожем на коридор любого отеля с той только разницей, что на кожаном диване, стоявшем в ближайшем алькове, непринужденно восседали двое крепкого телосложения мужчин. Один из них встал со своего места и направился к нам.

– Он у себя в кабинете. Ждет вас, – доложил подошедший. – Что вас задержало?

– Мы ждали в мотеле, возле её машины. Но они вернулись всего десять минут назад, – объяснил Тони.

Тогда новый знакомый кивком головы указал на мойру.

– А её кто вам велел привозить?

– Она сама.

– Подождите здесь. – Мужчина куда-то ушел и вскоре возвратился. Теперь он заговорил со мной. – Следуйте за мной… И вы тоже, мисс Фредерикс. Когда же двое юнцов, доставивших нас сюда, тоже было двинулись вслед за нами, он удивленно взглянул на них. – А вас разве приглашали? Оставайтесь здесь.

Мы прошли по коридору и остановились перед дверью без номера и вывески. Наш провожатый, открыл её и сделал шаг в сторону, пропуская Мойру вперед. Затем он втолкнул в комнату меня, после чего закрыл за нами дверь, сам оставаясь в коридоре. В просторном кабинете нас дожидались двое. Одного из них я уже видел и раньше в этом же самом отеле. Мартель стоял слева от двери.

Одного взглядя было достаточно, чтобы понять, что я его явно недооценил. Да, он позволил Фредериксу послать за мной парочку зеленых юнцов, но вовсе не потому, что он не знал, кто я такой или почему здесь нахожусь. Он говорил очень тихо, так что услышать его мог только я и, возможно, ещё девушка, стоявщая рядом со мной. Это был мелодичный, хорошо поставленный голос, говоривший с еле заметным акцентом и совершенно не вязавшийся с гангстерским амплуа, выбранным для себя самозванцем, скрывающемся под фамилией Фенн.

– Добро пожаловать, Эрик, – промурлыкал он. – Друзьям Пола здесь всегда рады.

Что ж, по крайней мере теперь уже я точно знал, почему Пол так настойчиво пытался связаться со мною перед смертью. Он хотел предупредить меня о том, что не выдержал пыток и проговорился. Он рассказал все обо мне – и Мартель был как раз тем человеком, который должен был каким-то образом воспользоваться этой информацией. Или же обернуть все дело так, чтобы за него это сделал Фредерикс.

Глава 12

Мартель отступил назад, занимая позицию, откуда ему было бы удобно присматривать за нами обоими, и для меня это был подходящий момент, чтобы на какое-то время забыть о нем, и переключить свое внимание на другого человека, сидевшего за письменным столом.

Это был крупный, темноволосый толстяк из тех, кому приходится бриться по два раза на дню, а в перерывах между бритьем ещё и обильно припудривать щеки тальком. Природа нагрдаила его довольно отталкивающей внешностью. У него были мелкие черты лица и широкое, мясистое лицо, чрезмерно выпиравшее буквально во все стороны – и особенно под подбородком. У него был курносый нос, виденный мною и раньше, но в другом, гораздо более изящном и привлекательном исполнении, а вот рот и глаза знакомыми не казались должно быть, их Мойра унаследовала от матери. Что ж, хотя бы в этом ей повезло.

– Привет, пап, – сказала она.

Это может показаться странным, но первое, что я испытал в тот момент, было жгучее чувство стыда. Ничего подобного со мной не случалось с тех давних времен, когда я был достаточно молод, чтобы ходить с девчонками на танцы и когда в один из таких вечеров наша машина забуксовала на грунтовой дороге, куда мы заехали, разумеется, намеренно – хотя говорить об этом вслух было не принято. Было уже почти четыре часа утра, когда мне в конце концов удалось доставить домой свою спутницу, всклокоченную и в перепачканном в грязи платье, и при этом ещё столкнуться с её родителями, которые, оказывается, не спали, ожидая возвращения дочери.

Теперь же передо мной сидел Большой Сал Фредерикс собственной персоной: он был, как говорится, воротилой преступного бизнеса, но помимо этого он был ещё и отцом, и его дочь стояла рядом со мной после целой ночи, проведенной в моей обществе. Ее замечательные золотисто-рыжие локоны, как обычно, выбивались из прически, трогательно спадая на уши, дорогие туфельки-лодочки были безнадежно исцарапаны об острые камни и колючки, а белое пикейное платьице уже совсем не отличалось кипельной белизной и к тому же было основательно измято. Видимо, возможности юношеского организма быстро восстанавливать силы тоже, увы, не безграничны, и она расстратила их без остатка за последнюю ночь. И её наряд был красноречивым тому свидетельством.

Она выглядела совсем юной и чем-то похожей на разряженную пай-девочку в конце бурной вечеринки, и мне стало стыдно за себя. Лично я тоже не обрадовался бы, если бы вдруг какой-то мужик доставил мою собственную дочь домой вот в таком виде – и уж тем более, если бы он ей по возрасту почти в отцы годился. В какой-то момент мне даже захотелось искренне раскаяться в содеянном и попросить прощения. Но Салли Фредерикс избавил меня от подобной необходимости.

Он встал со своего места, продолжая разглядывать нас. Затем вышел из-за стола, подошел к своей дочери и ещё какое-то время оглядывал её с ног до головы. И вдруг отпустил ей звонкую пощечину.

– Ах ты, шлюха! – прошипел он.

Затем он взялся за меня, пустив в ход кулак. Удар получился весьма ощутимый, неспешный, но, как говорится, от души. Мне удалось вовремя откинуть голову назад, иначе он наверняка сломал бы мне челюсть. Я упал. Пусть думает, что я действительно схожу с ума от боли, хотя, на самом деле, это было не далеко от истины. Однако этого ему показалось мало. Он подошел ко мне и с силой пнул ногой в ребра. А затем снова отправился к своему письменному столу и сел в кресло, с гордым видом растирая костяшки пальцев.

Отдышавшись, я украдкой взглянул на Мартеля, который еле заметно кивнул, давая тем самым понять, что уже можно вставать. В каком-то смысле даже приятно иметь дело хотя бы с одним профессионалом. С профанами все обстоит совсем по-другому. Там приходится быть постоянно начеку, ибо с перепугу они могут натворить такого, на что специально никогда не отважатся. Я знаю по-крайней мере об одном таком случае, когда очень хороший агент был застрелен одним чересчур нервным мальчишкой с фермы, у которого хватило воображения лишь для того, чтобы наставить на него ружье и спустить курок.

Но уж если рядом находится сам Мартель, то можно быть уверенным, что тебя не убьют случайно или по ошибке. Мне показалось, что он смотрит на меня со злорадством. Он с явным интересом наблюдал за показательным наказанием, устроенным мне Фредериксом, зная о том, что для того, чтобы не выйти из роли, я буду вынужден притвориться слюнтяем… Я с трудом встал с пола и взглянул на девушку, которая все ещё держалась одной рукой за щеку, с неприкрытой ненавистью глядя на отца, восседающего за столом.

– Что это за урод? – грозно спросил Фредерик. – Еще один из тех придурков, с которыми ты таскаешься по барам? Разве я тебя не предупреждал…

– Предупреждал, – сказала она, отнимая руку от щеки, на которой теперь красовался яркий след от пощечины, который, конечно, мог со временем сойти сам собой, а мог и превратиться в настоящий синяк. Ее голос звучал ровно, холодно и очень по-взрослому. – Я должна целый торчать дома и смотреть телевизор.

– О том, где ты торчишь целыми днями, речь не идет!

– Ладно, тогда ночь напролет, – спокойно исправилась она.

– Я уже, кажется, предупреждал тебя, что я сделаю с каждым долбаным уродом, который только… – Он замолчал, глубоко вздохнул и затем продолжал: – Я делал все, что было в моих силах. Я пытался заменить тебе обоих родителей, с тех пор как твоя мать…

– Только маму сюда приплетать не надо!

– Ты училась в лучших школах. Я давал тебе все: деньги, вещи, машины а ты что вытворяешь? Сначала ты связываешься с женатым мужиком, а потом возвращаешься сюда и начинаешь позорить меня, потому что ведешь себя, как дешевая уличная шлюха! И это моя дочь! Ну почему ты не осталась на востоке, как я тебе велел, и не нашла себе какого-нибудь порядочного молодого человека, который подходил бы тебе по возрасту…

– Я пыталась, – ответила она, – но дело в том, что все они как-то очень быстро теряли ко мне интерес, стоило им только узнать, что мой отец Сал Фредерикс, известный воротила гостиничного бизнеса. Наверное, в наше время гостиничный бизнес уже не вызывает в людях былого трепета.

Лицо Фредерикса гневно побагровело, но он все-таки сдержался.

– Ну зачем ты это делаешь, детка? – устало спросил он, и в какой-то момент мне показалось, что передо мной сидит обыкновенный человек, и мне даже стало немножко жаль его. – Зачем тебе это? Ты посмотри на себя. Моя дочь, воспитанию которой я посвятил всю свою жизнь, надеясь, что она вырастет порядочной, теперь стоит передо мной с таким видом, как будто она спала всю ночь в одежде…

– А я действительно спала, – с вызовом заявила она. – С ним. Аж два раза.

Нас с Мартелем больше не было в этой комнате, для них мы попросту перестали существовать. Они как будто остались наедине, отец и дочь, продолжая обмениваться воображаемыми ударами, стараясь ударить оппонента побольнее. Сказав это, она даже не посмотрела в мою сторону, и услышав её реплику, он тоже не взглянул на меня; оно и понятно: у него будет ещё достаточно времени для того, чтобы заняться мной.

– Но почему, детка? – снова спросил он.

– Потому что он оказался единственным натоящим мужиком, который не боится тебя!

– Что ж, это мы ещё поглядим, – злобно заметил Фредерикс. – А теперь отправляйся домой и приведи себя в порядок…

– Ты не посмеешь тронуть его даже пальцем! – выкрикнула она. – Ты не посмеешь!

– Фенн, отвези её домой! – распорядился Фредерикс.

Наступило короткое замешательство. Я избегал глядеть в сторону Мартеля.

– Мистер Фредерикс, – неуверенно проговорил он, – не думаю, что мне следует уйти прямо сейчас.

– Да какого черта ты тут… Из-за этого, что ли? Черт, я и сам могу позаботиться об этом долбаном Казанове. Ты же сам видел…

– Да, видел, – согласился Мартель, и я представил себе, как, должно быть, внутри у него все переворачивается. Ему не хотелось уходить. Он бы отдал все на свете, чтобы остаться и принять посильное участие в решении моей дальнейшей участи. Но теперь была его очередь оставаться в образе. Однако, ещё одну попытку переубедить шефа он все же предпринял. – Я бы посоветовал вам…

Фредерикс снова гневно побагровел.

– Да вообще, кто тебя спрашивает, урод? Отвези её домой. И еще, Фенн…

Мартель был по-прежнему спокоен и невозмутим.

– Слушаю, мистер Фредерикс?

– В дом не заходи. Я наслушался историй о твоих похождениях ещё задолго до твоего появления здесь.

– Слушаюсь, мистер Фредерикс.

Он направился к двери. Мойра же, похоже, лихорадочно раздумывала над тем, чем ещё ей огорошить ненавистного папашу, след от пятерни которого все ещё краснел у неё на щеке, подыскивая выражения пообиднее, но тут взгляд её упал на меня, и я заметил, какими печальными и жалостивыми вдруг стали её глаза.

Она использовала меня для того, чтобы обидеть человека, сидящего за столом, совершенно не думая о том, что после этого будет со мной. Теперь же, она, похоже, начинала это понимать – или, по крайней мере, ей так казалось: исход данной встречи был предрешен, и вряд ли её гневная тирада могла сколь-нибудь существенным образом повлиять на него. Фредерикс велел доставить меня сюда явно не для того, чтобы с распростертыми объятиями принять в свою семью.

– Иди, детка, – сказал я.

– Я не уйду…

– Иди, – повторил я, отчаянно желая в душе, чтобы она как можно быстрее ушла отсюда и увела с собою Мартеля, ибо его присутствие грозило мне серьезными неприятностями.

– Извини, – чуть слышно пролепетала она. – Я вовсе не хотела… Просто так получилось…

– Конечно. Я все понимаю. А теперь иди.

Она снова хотела было что-то сказать, но передумала. Мартель ждал у двери. Она подошла к нему, и они вместе вышли из комнаты. Прежде, чем за ними закрылась дверь, я успел заметить дежурящего в коридоре охранника того самого человека, который прежде проводил нас сюда.

Положение по-прежнему оставалось довольно серьезным, но теперь, в отсутствие Мартеля, меня это уже не слишком беспокоило. Я лично встретился с Фредериксом; я знал, чего ожидать от Мартеля; а также получил всю необходимую информацию, какую только можно было извлечь из сложившейся ситуации. Так что, говоря сухим армейским языком, настало время начинать операцию по собственному освобождению.

Фредерикс зло глядел на меня через стол.

– Так, значит, ты у нас смелый, да? Что ж, это мы сейчас проверим!

Я наблюдал за тем, как он снова встает, выходит из-за стола и приближается ко мне, и почувствовал, как у меня снова заныли ребра и заломило челюсть. Черт возьми, эти провинциальные бандюги обожат дешевые эффекты: напускают на себя важный вид и слишком громко разговаривают.

– Но это ещё не все. Мы отделаем тебя так, что у тебя пропадет всякое желание совращать малолеток и портить им жизнь.

Такой поворот событий не стал для меня большой неожиданностью, однако даже после этого он не стал ассоциироваться у меня с образом гражданина, которого надлежит всячески оберегать и защищать. Он подошел ко мне и ударил по лицу – это была настоящая пощечина, вот это да! – расписываясь тем самым в собственном бессилии. Мне же эта затянувшаяся сцена уже начинала действовать на нервы. Конечно, иногда может надоесть оставаться все время жестоким и безжалостным охотником на людей, и тогда порой может показаться, что быть мальчиком для битья, наверное, гораздо интересней…

Я держал руку в кармане, моя ладонь крепко сжимала рукоятку маленького ножа. Он снова ударил меня по лицу, и тогда, решив для себя, что Сальваторе Фредеричи достал меня окончательно, я мило улыбнулся ему, этому ничтожеству, который уже стоял одной ногой в могиле, но сам об этом ещё не подозревал. Мне оставалось лишь выхватить из кармана нож, откинуть лезвие и всадить по самую рукоютку в нужное место. Он и так уже слишком задержался на этом свете. Разум приказывал мне действовать. Но рука словно онемела. И я понял, что не могу этого сделать.

Я не мог сделать это. В ушах у меня звучал голос Мака: «Это своего рода война, и вы можете считать себя своего рода бойцами…» Я не мог убить его лишь потому, что он действовал мне на нервы. Я не мог сделать это из-за того, что он ударил Мойру. Я не мог убить его ещё по одной, пока ещё не известной мне причине, но только у меня уже не оставалось ни малейших сомнений на тот счет, что именно из-за этого человека ранчо, где жили мои дети, было превращено в хорошо охраняемый военный лагерь, в котором царила атмосфера страха.

Только поймите меня правильно. Да, он был в моем списке смертников, и если в ходе выполнения миссии мне представилась бы возможность ликвидировать его, то я не стал бы долго раздумывать. И теперь я сделаю все для того, чтобы не упустить свой шанс. Но для того, чтобы уйти отсюда, совсем необязательно его убивать – по крайней мере, я на это очень рассчитывал – и к тому же я не мог убить его лишь из-за того, что ему удалось вывести меня из себя. Это была не достаточно веская причина. Не для того я тренировался. И сюда приехал вовсе не для того, чтобы мстить за личные обиды, нанесенные моему уязвленному самолюбию…