Текст книги "Виагра для дракона"

Автор книги: Доктор Хаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц)

    С одной стороны такое внимание к моей скромной персоне было даже неплохо,  репутация, даже кошмарная, – капитал в нашем циничном мире. Но снайпер, способный в любой момент вынести мозги пулей штурмового ружья, сильно портил мне игривое настроение.

     Возможно, этим можно оправдать некоторую злобность дальнейших моих действий. А может быть, просто не было другого выхода, человек с винтовкой заметил меня, и медлить было нельзя.

    Изумление в его глазах стремительно уступало место какому-то решению, и что именно он надумал, проверять не хотелось.  Так или иначе, через долю секунды в глаз стрелку уже летела с околозвуковой скоростью пятирублевая монета, обнаруженная мной в кармане штанов.

     Опыта в швырянии подручных предметов мне было не занимать, с одиннадцати лет я чемпион в этой мальчишеской игре. Любимая забава ребенка с возрастом стала предметом постоянных тренировок. Благо драконья кровь позволяла состязаться в силе и меткости с героями комиксов и гонконгских боевиков.

     В ходе этих научных опытов выяснилось, что наибольшей точности попадания удается достичь с помощью дротиков для игры в Дартс и закрученных металлических монет. Такой монеткой мне удавалось пробить сантиметровую сосновую доску на расстоянии двадцати метров, – почти пистолетная убойная сила при заметно большей точности.

     Сейчас в том, что древняя методика Давида [53]не утратила актуальности с появлением огнестрельного оружия, предстояло убедиться незадачливому снайперу. Намерения  его убивать у меня не было, кроме того, человека, зарабатывающего на жизнь отстрелом особей своего вида, трудно назвать невинной овечкой. Формально соглашение с Всевышним соблюдалось, но скорость монеты была высока, и оставалось только надеяться, что  ущерб ограничится выбитым глазом.

   Впрочем, у древних был обычай вкладывать в глазницы усопшего монету для оплаты перевозчику через реку смерти.  Получалось, что я либо оплатил стрелку расходы на лечение, либо оказал последнюю услугу. Вспомнился Карлсон, – шалун тоже летал над крышами, удивляя граждан, и любил расплачиваться с пострадавшими от его проделок монетками по пять эре.

   В ускоренном восприятии полет длился долго, и мне пришлось подумать не только о дальнейшей судьбе исчезнувшего в чердачном окне стрелка, но и о планах на ближайшее будущее.

    Расклад получался безрадостный даже без снайпера: – пятеро вооруженных мужчин на улице и, по крайней мере, еще двое в машинах прикрытия, представляли серьезную угрозу для Катерины. Как-то незаметно для себя я оказался на посту ее личного телохранителя, это понимание на мгновение отрезвило меня.

    В который раз убеждаюсь: – беззащитность женщин субстанция мнимая, предназначенная маскировать их беспощадный оскал. И, самое удивительное, мне нравилось ее защищать, просто так и подмывало намылить шеи ничего не подозревающим пострадавшим. Знакомых казачков среди участников засады не наблюдалось, боя на равных можно было не опасаться.

   После расправы над снайпером моя температура приближалась к критической и хорошая драка была бы весьма кстати, да что говорить – она была мне необходима.

    Собирая по пути дождь из сбитых сухих сучков, листьев и соцветий каштана котенок обрушился на асфальт, упруго как мячик отскочил еще на пару метров и окончательно приземлился перед своей слегка оторопевшей хозяйкой. – Вруль ты, Платоша, все-таки паук тебя кусал, или жаба бешенная! Ты меня чуть заикой не остав… Я уже отработанным движением прикрыл говорунье рот, а она не менее ловко обвисла на моей груди, не теряя, впрочем, довольной улыбки – девчонка определенно училась на своих ошибках!

    Мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы изложить ситуацию в доступном человеческому уху темпе и диапазоне [54]. Катерина выслушала новости, постепенно меняясь в лице, спорить со мной не стала, но тихонько попросила: – Ты только, пожалуйста, не убивай никого, ладно.

   Было видно, еще немного и девчонка сорвется: на мраморно-белом лице трогательно дрожали алые губы, огромные глаза смотрели на меня почти затравленно.

 – Да что я мелю, – не дай себя убить, черт с этими идиотами, сами напросились. Пойдем скорее, за меня не волнуйся, я уже устала бояться.

   Сила кипела во мне, накатывала волнами, рвалась действовать, но за моей спиной  Катя, и я ей нужен.  Ее присутствие, ее вера позволяли мне сохранять абсолютный покой и непривычное бесстрастие. Сила без злобы и желания убивать, такой подарок принесла с собой амазонка.

     Не по-джентльменски скинув на Катерину увесистый рюкзак с вещами, я взял ее под руку и расслабленной походкой двинулся к выходу из двора. План был незамысловат: – изображая полную беззаботность войти в максимально тесный контакт с бандитами и напасть до того, как они сообразят применить оружие.

 Снайпер был нейтрализован, а мое превосходство в скорости вкупе с уверенность противника в своих силах, давали неплохие шансы на успех  затеи.

   Но гениальному плану как всегда помешала воплотиться нелепая случайность. Судьба определенно решила побаловать меня сюрпризами: – стоило нам завернуть за угол, на освещенную солнцем улицу, события завертелись с неимоверной быстротой.

   Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы понять свою ошибку, и этих потерянных секунд оказалось достаточно, чтобы попасть в центр  ожесточенной перестрелки.

   Бой, а это был настоящий бой с применение автоматического оружия, разгорелся сразу после нашего появления «на сцене». Шел он между уже знакомыми мне «людьми в черных пиджаках» и одетой в красно-синюю форму  сборной России охраной невысокого пузана в спортивном костюме.

   Утренний моцион закончился для «спортсменов» печально – бег от инфаркта иногда бывает смертельно опасен.  С неожиданной для его комплекции резвостью коротышка, в котором я опознал местного авторитета Ваню Могилу, рванул в направлении металлических гаражей.

   Ирония судьбы заключалась в том, что уважаемый бизнесмен и хозяин гостиницы «Симферопольская» а по совместительству «вор в законе», начал регулярные утренние пробежки именно по моему наущению.  Иван был одним из моих работодателей и (для тех, кто не переступал ему дорогу) неплохим человеком. Более того, Могила, единственный из воров, не предлагал мне влиться в «дружные ряды», а узнав о том, что я поступил в медицинский, искренне поздравил.

   В свою очередь, «доктор Реальгар» давно советовал страдающему гипертонией бизнесмену заняться, наконец, своим здоровьем. Выходило, что Иван решил-таки начать новую жизнь, не подумав, что прежде неплохо было бы завязать со старой. Хороший был человек Ваня Могила, да только его «погоняло» говорило само за себя. Живых врагов у Вани не было, и сейчас судьба-злодейка решила спросить его по накопившимся счетам.

   Двое охранников отступали, прикрывая спину хозяина, двое уже лежали, не подавая признаков жизни, а четверо поливали автоматным огнем участников покушения, оставшихся по моей милости без прикрытия «сверху».

    Все участники перестрелки постарались укрыться  и залегли, используя естественный рельеф местности, а мы с Катериной вывалили из переулка живыми мишенями и попали под перекрестный огонь. Первые пули ударили  девушке в рюкзак, и это было хорошо, «полезные мелочи» и кевлар, подложенный под спину, давали неплохую защиту.

    Разворачиваясь, чтобы прикрыть Катю от неумолимо приближающейся  новой линии трассеров, я успел заметить, как один за другим спотыкаются и падают на бегу прикрывающие Ваню охранники.

    Горячий тяжелый удар в левую лопатку помог направить наше движение в высокие заросли крапивы, сердце взорвалось болью и остановилось. Я продолжал упрямо тащить Катерину, продираясь сквозь кусты, и уже не дышал.

    Перебросил ее безвольное тело за бетонный забор детского садика, перемахнул сам и только тогда позволил себе вздохнуть. Сердце неожиданно ударило вновь, и из моего рта соленым потоком хлынула горячая черно-красная кровь.

    Я лежал на спине, глядя в не по-московски высокое голубое небо через изумрудную зелень листвы молодого клена, и чувствовал, как с каждым ударом сердца жизнь покидает меня, горячими струйками впитываясь в мягкую землю. Мать сыра Земля ласково обнимала своего сына, как это уже происходило мириады раз в прошлом, и будет в будущем со всеми, павшими в бою.

     Только сейчас я понял, почему Викинги говорили, что Смерть ласкова и нежна с павшими воинами, как женщина с желанным мужчиной. Если бы не ощущение раскаленного кола, вбитого в грудь, умирание, пожалуй, было приятным.

     Выстрелы уже стихли, ветер мягко шелестел в листве, пели птицы, катился по Каховской поток машин  – был слышен  свистящий шорох шин каждой из них. Звуки города, обычно сливающиеся в неразделимый фон, вычленялись, и между ними зияли провалы черноты, неудержимо притягивающие внимание.

    Мне были знакомы эти переживания, они предвещали выделение энергетического тела, и, на сей раз, похоже безвозвратное.  Я всегда хотел знать, – что там, в конце «Дороги Смерти», и вот представилась возможность досмотреть сон до конца. Оставалось только закрыть глаза и отпустить себя, перестать цепляться за отчаянное желание жить, и дать шелесту унести себя. Перед глазами с характерным затягивающим шипящим звуком открылся створ туннеля.

     Мне помешали в самый последний момент: – Катя со стоном сбросила рюкзак, попыталась сесть, но не смогла. Затем перевернулась лицом ко мне, ткнулась рукой в лужу крови, открыла глаза и закричала, почти завыла, тихо, но не переставая протяжно тянуть: – Ааааиииия,ааа… в ее голосе было столько тоски и безысходности, что умирать дальше стало стыдно.

    И я остановил смерть. Тут же чудовищная тяжесть навалилась на меня, препятствуя вдоху. Боль в ране, тысячами раскаленных коготков раздирающая грудь, разгорелась с новой силой. Костлявая не любила ждать и убедительно просила меня поторопиться.

    Внимательно просканировав внутренним зрением тело, я оценил повреждения. Выяснилось, что раневой канал, проходя в непосредственной близости от сердца, повредил легочную артерию. Чтобы прекратить истекать кровью, мне следовало перестать дышать левым легким, задача не столь уж сложная, даже для начинающего йога [55].

    Собирая  свое внимание в сердце из постепенно остывающего тела, я тихонько шепнул Катерине: – аптечка в клапане рюкзака, прими Арнику 10М [56]сама и дай пару горошин мне. – Я сейчас, я быстро, ты только не умирай, – Катя слепо шарила в кармане, отыскала синюю пластиковую сумку аптечки и бесконечно долго добывала из нее блистер с белыми горошками.

 – Это обезболивающее? – Нет, но боль сейчас отпустит. Потом объясню, если жить буду, – говорить становилось все труднее, надо торопиться.  – Слушай внимательно, Катерина, от этого твоя жизнь зависит! Первое, – ты ноги чувствуешь, шевелить ими можешь?

– Да, Платоша,  ерунда, просто спина болит очень, меня как кувалдой между лопаток вдарили, аж дух вышибло. Сейчас отдышусь, и за скорой, тебя обязательно спасут, ты сильный, ты…

 – Постой, Катя, скорая не поможет, если меня сдвинуть с места я умру. Собственно я все равно сейчас умру, но если ты будешь делать все, как скажу, есть небольшой шанс. Ты же мне сегодня обещала, помнишь?! – Я сплюнул очередной комок крови, вызвав у Катерины сдавленный крик, и продолжил.  – Это будет не совсем смерть, понимаешь? Хотя выглядеть будет очень натурально, это как целебный транс, он закончится и все будет хорошо. Но если не закончится, ровно через семнадцать минут с момента, когда прекратиться дыхание, вложи в мой рот две горошины Ацидум Гидроцианикум [57].

–Я сам не знал, о чем говорю, опыта воскрешения у меня не было, но  старался врать убедительно.

 – И ты оживешь, да, – сквозь слезы  с надеждой шепнула девушка.

 – Да, – как в сказке, только тут принцесса оживляет и не поцелуем, а гомеопатией. Ну, Катюша, не плачь, ты же будущий врач, вот тебе и первый пациент! Ацидум гидроцианикум2М, семнадцать минут, отсчет пошел…

 – Последний выдох закончился, и я плавно начал соскальзывать в багровую, жаркую тьму. Бездна встречала меня тысячами голосов: – Мужские и женские, старческие и совсем юные, но такие похожие в своем одиночестве, бесконечном отчаянии и озлобленности, голоса эти не оставляли сомнений, – меня принимал в себя Ад. Сожалений и страха не было, удивления тоже. Тьма и огонь были моей родиной, падая в пропасть, я отдавал вожжи управления Дракону. Огненный зверь – последняя моя надежда, и впервые я звал его на помощь.

  – Сделай что-нибудь, ты же моя вторая жизнь, мы будем вместе живы или умрем сообща. Помоги мне Дракон, пожалуйста, – мне не кого больше просить…  Человек просил помощи у своего Демона и услышал  в ответ  тяжелый вздох.

 Глава седьмая: Красавица и чудовища.

      Почти не помню, что происходило со мной в преисподней, но подъем из нее навсегда останется в памяти. Мне казалось, что бесконечные  черные, как сажевая губка, иногда  темно-коричневые коридоры ада, и есть мое тело. Или даже не так, – я виделсвое плотское тело изнутри, как проекцию, копию мира теней.

     Бесчисленное множество населяющих его духов, выполняя мою волю, сливаясь с клетками крови и подвижными амебами фибробластов [58] ,накладывали заплатки из сетей коллагена на повреждения. Они же направляли рост капилляров и нервных окончаний, заново восстанавливая  структуру размозженных пулей органов. Теперь мне стало понятно, на каком уровне работает гомеопатия.

    Арника восстановила энергетическую матрицу, светящийся каркас, служащий основой для  роста тканей. Я видел, как эта эфирная матрица, похожая на светящееся яйцо, всплывала из глубины, приближаясь к границе, разделяющей миры.

    И эта граница оказала неожиданно прочной, – она отталкивала меня, подобно эластичной мембране. По мере того, как плотское тело регенерировало, его все больше пропитывала темная сила, и помощники из нижнего мира начинали заявлять права на него: – Твое сердце уже никогда не будет биться, ты не сможешь запустить его без нашей помощи, умрешь и все равно будешь наш. Скажи, что намереваешься жить у нас, и обретешь не только бессмертие, но и безграничную мудрость. Великие маги прошлого нашли свою силу, обучаясь в нашем мире…

 – «Оставайся мальчик с нами, – будешь нашим королем…» [59]– вспомнилась песенка из мультфильма. Да и сюжет был там чем-то похож, – непростые люди снимают порой детские мультики.

 –  Голоса наговаривали  мне всякое-разное,  но слушать их не хотелось. Может быть потому, что Дракон, постоянно присутствующий «за сценой», не советовал доверять духам темного мира.

– Да, они говорят тебе правду, –  его голос, звучал у меня за левым плечом, оставаясь в тени. – Ложь, – удел жалкого человеческого существования, в Аду так же как в мире Горнем места ей нет. Но, – тихо шептал мой Даймон [60], – умей различать правду ангельскую и дьявольскую, выбор всегда остается за тобой.

    Я бился, как дикий зверь, визжал и рычал, пытаясь прорвать границу, отделяющую меня от моего тела, – напрасно. Так, вероятно, ведет себя муха, задыхающаяся в пузырьке пены.  Потом начал молиться, вспомнил все известные мне молитвы (собственно, кроме «Отче Наш» [61]ничего полностью не знал). Моя внезапно проснувшаяся религиозность была столь же тщетна, как и звериная ярость.

     Голоса уже не уговаривали меня, – они гаденько хихикали и отпускали издевательские комментарии по поводу моих не сложившихся взаимоотношений с Богом. Я продолжал безнадежную борьбу, игнорируя бесов. Мой выбор сделан, – даже если Господь предпочел не слышать меня.

     Так уже бывало в моей жизни и, вероятно будет еще не раз, помощь приходит, когда ее уже не ждешь. Яростная вспышка  голубой молнией пронзила меня, сердце свело судорогой, ударило раз, другой и забилось.

     Катя точно выполнила инструкции, – горошины лекарства коснулись моего языка ровно через семнадцать минут после остановки сердца. Пленка, отделяющая «меня от меня», с оглушительным треском  лопнула, и первый судорожный вдох ворвался в горло, обжигая пересохшие бронхи.

    Какое все-таки блаженство жить! Вдыхать обожженным горлом насыщенный терпкими запахами городской воздух, чувствовать почти приятную, наполненную чувственным зудом боль в израненном теле. Даже рыдания Катерины не портили общее благолепие, ревела она с явным облегчением и при том очень осторожно обтирала мое лицо чем-то мягким и влажным.

    Открывать глаза не хотелось, – меня вполне устраивала игра света и тени через прикрытые веки. Из блаженного неделанья [62] меня безжалостно вырвала сирена скорой помощи, прибывшей к месту недавней «разборки». Чтобы видетьместо происшествия, мне не нужно было присутствовать рядом. Достаточно того, что   внимание [63] оказалось притянуто резким звуком сирены, и я увиделвсе поле боя.

    Обильно пролитая кровь еще светилась, но сияние ее стремительно слабело, – его стремительно поглощали слетевшиеся со всего двора мелкие духи.

    Убиенных оказалось на удивление мало: один болтался в трех метрах позади отъезжающей скорой, как несуразный воздушный шар, привязанный к своему телу тающей с каждым мгновением серебристой нитью. Еще двое призраков продолжали драку, не замечая своего бедственного положения, а дела их были плохи.

    Мелкие эльфы, гномы и ундины из соседнего болотистого пруда, самозабвенно пожирающие светимость свежей крови не представляли для расставшихся с телом опасности. Но из глубин земли уже доносился низкий басовитый гул, предвещающий неизбежное появление Служителей Кармы [64].

    Рядом с телом, над которым работал судмедэксперт, фантом погибшего тщетно пытался привлечь к себе внимание живых.

  Мужчина явно сохранил в посмертии достаточно ясное осознание, что случается не столь уж часто и говорит о высоком уровне развития души. В его ситуации эта ясность сослужила дурную службу.

    Когда на асфальте появилось дышащее ледяным холодом серое пятно и стало стремительно распространяться в его сторону, убитый охранник Могилы все понял. Он рванулся было от своего тела, но вязкая ледяная тьма стремительным броском схватила ноги призрака.

       Мне не хотелось видетьужас встречи с посмертной судьбой погибших в перестрелке бандитов, а оперативно подоспевшие на место преступления ребята из «убойного отдела» не замечали ничего, что выходило за рамки обыденного.

     Убедившись, что опера не интересуются примятой крапивой, отмечающей путь нашего бегства, и самоотверженно стремятся поскорее завершить воскресный вызов, я вернулся в свое тело. Глаза мои отказывались верить происходящему, – Катя делала мне искусственное дыхание. Точнее пыталась делать, и губы у нее были весьма приятны на вкус…

– Дурак, почему ты перестал дышать! Я думала конец, все глаза выплакала. Как так можно, лежал и притворялся мертвым, дубина бесчувственная! – Размазывая косметику по заплаканному лицу, Ангел-хранитель не прекращала свои речи, пока не высказала все, что накопилось у нее на душе за последнее время.

   Я не перебивал, за двадцать минут девочка пережила столько, что многим хватило бы на годы лечения в клинике неврозов. Наконец она выдохнула и затихла, настороженно глядя на меня.

 – Ты как, в порядке? – в ее наивном вопросе сквозила надежда. Девочка на самом деле думала, что ее волшебный принц, только что получивший пулю в сердце, запрыгает зайчиком после поцелуя красавицы. Формально и поцелуя то не было, так, оказание первой помощи боевому товарищу. Хотя по друзьям так не убиваются…

   – Ты не можешь говорить, Платон? И чего ты так уставился на мою грудь! Только что при смерти был и опять на женские сиськи пялишься, будто только что с гор спустился! – Да, видать что-то есть у меня от горца, если женщины из разных, так сказать, социальных групп так меня обзывают. Придется переходить к грубой реальности.

– Катенька, во-первых, спасибо тебе большое, ты молодец, все сделала как надо, без тебя мне бы не выбраться.

 – Говорить я мог только шепотом, но постарался придать голосу примирительно-благодарные интонации.

 – Во-вторых, меня нельзя трогать, я даже перевернуться сейчас не смогу, чтобы не началось кровотечение. Должен тебе сказать, – нам крупно повезло, ребята пользовались совершенно незаконным, но малокалиберным оружием:  автоматы УЗИ [65]– это не Калашников.

     Если б в нас из «Калаша» очередь засадили, мы бы сейчас на том свете переговаривались. Ты, голубушка, в рубашке родилась, бронежилет в рюкзаке пули задержал, – только пендаля хорошего получила. А вот мне не подфартило, схватил одну в спину. Но суперменам пули нипочем, отдохну тут до вечера, и порядок.

–Мне приходилось лавировать, чтобы, с одной стороны, довести до Катерины истинное положение вещей, с другой, – не вызывать излишней паники.  – Сейчас нам нужно сообща выбираться, и так, чтобы никто в милицию не донес, если менты в деле, то кранты, – есть официальный повод нас задержать. Так что первое дело – вид цивильный приобрести, а то ты как «жрица любви» после неудачной ночи…

– Катерина одарила меня еще одним зверским взглядом, но промолчала. Она только что достала из сумочки зеркало и с помощью влажных салфеток сосредоточенно удаляла пострадавший макияж. Вокруг ее левого глаза неотвратимо расплывался фиолетовый кровоподтек, замазать который будет непросто.

    Но косметическими дефектами займемся потом, в первую очередь следовало позаботится о моем скорейшем восстановлении. Конечно, я уже не умирал. За время, проведенное в аду, основные «пробоины», через которые меня покидала жизнь, были залатаны.

   Однако для роста тканей требуется время, и оно, даже с учет моей фантастической скорости регенерации, не исчисляется минутами. Ускоренный обмен имел и обратную сторону, мое тело тратило свои ресурсы стремительно, и уже сейчас кожа заметно обтягивала кости. Надо было срочно что-то съесть, а есть было нельзя – пуля-дура повредила пищевод.

–Обрати свое внимание, Катюша, на те растения, что окружают тебя: – слева мы видим прекрасный образец  Hypericum Perforatum, по нашему. Зверобой продырявленный, прекрасный антисептик и стимулятор роста нервных волокон. Прямо перед тобой заросли, а это редкость в нашем городе, Milleofolium Achillea [66]. Лучше тысячелистника трудно найти травы для  остановки кровотечения и заживления ран. И, наконец, прямо под твоей прекрасной…, ну под тем местом, на котором сидишь, мне видится листья подорожника. Фактически, мой юный доктор, мы имеем готовую аптечку раненного супермена.

  – Катя слушала внимательно, впрочем, не прекращая кропотливой работы по восстановлению своей боевой раскраски. Получалось это у нее неплохо, даже фингал под глазом был частично замазан, и прикрыт появившимися из недр сумочки гламурными черными очками. С ними в облике девушки появилось нечто хищно стрекозиное. Только порядком запачканная юбка не очень-то гармонировала с общим впечатлением «клубной» тусовщицы.

– В клапане моего рюкзака ты найдешь ключи от квартиры, а в шкафу напротив ванной подходящую одежду. Из трав надо выжать сок, и много, не менее литра. Мешки и перчатки в боковом кармане, катаной будешь резать травы, соковыжималка на кухне.

    Я говорил по-существу, Катя беспрекословно принимала мои слова, как руководство к действию. Интересно, на долго ли хватит ее каратистского смирения?

– Про себя усмехнулся, а вслух: – Спасибо, Катюша, что не задаешь лишних вопросов, – она только поморщилась, продолжая резать катаной тысячелистник, – сейчас от тебя зависят наши жизни, будь, пожалуйста, осторожна и ОЧЕНЬ внимательна.

   Тут Катька чертыхнулась, порезавшись об острый лист. Сама виновата, говорил же –  будь внимательна,а  про перчатки пропустила мимо ушей…

     Сердитый и сосредоточенный Ангел покинул меня с двумя огромными полиэтиленовыми пакетами, набитыми лекарственным сырьем, пообещав не задерживаться. Я закрыл глаза и провалился в беспробудный глубокий сон.

   Казалось, я проспал всего несколько секунд, но по перемещению солнца было понятно, – до ее возвращения прошло не менее часа. Горло пересохло и горело, как от жгучего перца, тело потеряло много воды. Поллитровка  свежего травяного сока, плод Катиной борьбы с соковыжималкой [67] пролилась в меня живительным нектаром. В ситцевом в горошек платье моей бабули Катерина была по-прежнему неотразима. Негодяйка нацепила на голову белый беретик покроя пятидесятых, и выглядела крайне стильно.

    Мои коварные планы подколоть девицу старушечьей одеждой потерпели полное фиаско. Я глубоко вздохнул, оперся неожиданно слабыми руками о матушку сыру Землю, и сел. Катя ойкнула, голова пошла кругом, но, в целом, все было даже лучше, чем ожидалось. – Катька, жрать давай! – Чужим, каким-то хрипло каркающим голосом выдал я.

  –    А где волшебное слово?! – «ученица» утрачивала покорность, прямо пропорционально моему выздоровлению.

– Ну, хорошо: –  БЫСТРО ДАВАЙ ЖРАТЬ!!!

 –  Катя с задумчивым видом наблюдала полет облаков, не обращая на мой грозный вид ни малейшего внимания! Я попробовал снова: –   п о ж а л у й с т а, дайте мне поесть, Екатерина Викторовна…

–   Пожалуйста, пожалуйста, – скажи мне это дважды, а то я чего-то плохо расслышала, – судя по издевательской улыбочке на Катькиной физиономии, я решил, что уже достаточно выздоровел, пора добывать пищу самому.

        Ревизия покромсанного пулями рюкзака показала, что килограммовый пакет с шоколадными батончиками получил повреждения несовместимые с жизнью. Продукт надо было спасать, что я и не замедлил сделать.

     Катерина милостиво выдала мне бутылку гранатового сока, а по ее употреблению со вздохом достала из рюкзака вторую, очевидно заныченную для себя. Не прошло и пятнадцати минут, как мой желудок и, вслед за ним, остальной организм почувствовал себя на вершине блаженства.

    Я встал и вполне уверенно (ну разве что самую малость покачиваясь) отошел отлить. Простейшие физиологические отправления доставляли телу искреннюю, прямо таки детскую радость. Неожиданно громко отошедшие газы вызвали у Кати короткий комментарий:

– Животное! Все-таки Платон, все мужики примитивы, – желудки с яйцами, и ты, дорогой, – не исключение!

   «Дорогой» – вот это мне уже нравится. Сменив окровавленную рубаху и, с помощью сделавшей недовольную мину Катьки, помывшись из пластиковой канистры, я почувствовал себя ожившим. Ожившим во всех смыслах, – хотелось петь, бегать, пробивать плечом стенки. Все это здорово настораживало, – мне бы отлеживаться, есть да спать, а тут – такая жажда деятельности.

   Особенно пугал характер силы, наполнявшей тело. По его сосудам рекой неслась гудящая, как ток в высоковольтных проводах, энергия мира теней. Катерина уже несколько раз ойкала, получая от меня болезненные разряды, и теперь держалась на некотором удалении.

   Мы неспешно (Катя – оберегая пострадавшего, а я, – с трудом сдерживая желание бежать) двинулись по направлению к метро. Аккуратно залатанный рюкзак безропотно тащила Екатерина. Все-таки, в положении раненного героя есть своя прелесть!

     На улицах, несмотря на позднее утро, было малолюдно. Солнышко несильно припекало сквозь набежавшие облака, поток машин несся по  черному свежеположенному асфальту Каховки, – мир вокруг был усыпляющее обычен.

    Я бы расслабился, да только недавние события научили бдительности. Громкий треск над головой, и, раньше, чем мозг успел дать команду, мое тело рванулось в сторону, прихватив с собой Катю. Громадная ветка старого дерева обрушилась, поднимая клубы пыли, на то место, с которого мы так стремительно убрались. Но это было только начало. Второй акт пьесы разыгрался тут же: – электрический провод, оборванный упавшим деревом, извиваясь как змея, падал на прямо нас.

     Накась, выкуси! – нас, Драконов, так запросто не прибьешь! Злорадно усмехнувшись невидимым врагам, я перехватил оголенный кабель руками. Дело в том, что электроток не причиняет моему  тощему телу большого вреда. Может быть, это следствие низкого сопротивления тканей или повышенной живучести, – не знаю. Но факт остается фактом. У себя дома спокойно беру провода под напряжением голыми руками и не испытываю сильного дискомфорта. Разве что сердце колотится немного быстрее, да выступает легкая испарина.

     380 промышленных вольт конечно не 220 бытовой розетки, и меня пробило на славу.  Тряхануло так, что клацнули зубы, но разряд, выгнувший тело дугой, был даже приятен. Если бы не остановившееся некстати сердце, можно было б немного покайфовать. Закоротив искрящий провод об основание столба освещения я легонько стукнул себя кулаком по грудине (мотор, привыкший к неожиданностям, завелся мигом) и повернулся к Кате.

     Повернулся как раз, чтобы увидеть, как заглядевшаяся на мою борьбу с «елекстрическим змеем» девушка собирается погибнуть в ДТП. Повернувшись спиной к потоку машин, она не замечала, как стремительно надвигается бело-зеленая туша городского автобуса. Убегая от одной беды, Катерина попала в другую, а из нее прямо в третью.

     Задумываться над вероятностью такого совпадения несчастных случаев в ограниченном пространственно временном объеме было некогда. Мне хватило «разогрева» и скорости, чтобы выбросить девушку вместе с увесистым рюкзаком с проезжей части. Автобус догнал меня вместо Кати, как пару секунд назад догнал высоковольтный провод, и рухнувшее «случайно на наши головы» бревно, да и пуля тоже предназначалась отнюдь не мне!

    Эти гениальные озарения пришли в догадливый ум, в то время пока его хозяин наблюдал свое тело, безвольной куклой отброшенной в сторону. Удар автобуса был хорош, – тело вылетело из кроссовок.

    Знакомый фельдшер как-то говорил: у них, на скорой, есть экспресс-тест по определению тяжести повреждений при ДТП. Если «клиент» вылетел из обуви, – все, не жилец [68]. Мой босоногий труп, однако, приземлился на обочину и не попал под колеса. Это хорошо, – размазанные по асфальту мозги выглядят неэстетично.

    За сегодняшнее утро меня вышибали из тела в третий раз, и я, похоже, начал привыкать к состоянию призрака.

    Человек – такая скотина, что вообще хоть к чему привыкнет: телевизор смотреть, вместо того чтобы жить, водку пить, на работу ненавистную каждый день в метро ездить. Чем по вашему метро принципиально отлично от загробного мира, встречающего московского обывателя? То же  душное подземелье, тот же с воем надвигающийся вход в туннель. Видать москвичей заранее приучают к особенностям посмертного существования…

    Обратив свое видениев сторону Катерины, я получил подтверждение своей запоздавшей догадке. Вокруг девушки, барахтающейся в ветвях того самого дерева, что совсем недавно пыталось нас раздавить, расположились клубящиеся, темно-серые, клыкасто-зубастые тени.