Текст книги "Виагра для дракона"

Автор книги: Доктор Хаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 38 страниц)

    Ангелина взглядом указала мне на небольшой матово-черный перламутровый шарик, сиротливо жавшийся к массивной ножке инфернального стола, служившего когда-то жилищем упокоенному Семену. Забавно, но знаменитая «Вампирская жемчужина» удивительно напоминала перламутровый шарик Блаженного Василия.

    Однако ведьма не дала мне додумать столь интересную мысль. Она торжествующе улыбнулась и пропела слабым, но наполненным радостью голосом. Жди меня, мальчик-дракон, я приведу себя в порядок и скоро вернусь, чтобы сварить из твоей крови и черной сути Семена последнее зелье!

     Когда Ангелина выскользнула из залы, на прощанье ласково похлопав меня по щеке, мы с Реальгаром синхронно погрузились в глубокое уныние. Впервые за всю нашу совместную жизнь дракон полностью разделял мою оценку ситуации. И впервые Реальгар сам заговорил со мной. Его речь состояла скорее не из слов, а из пакетов виденья,потому словами ее можно передать лишь приблизительно.

    Суть ее сводилась к трем простым фактам. Во-первых, дракон ясно осознал всю глубину своих заблуждений, и испытывал чувство, которое можно назвать Стыдом Ангела. Стыд поистине глобальных масштабов, сродни того, что когда-то привел Сатану к падению с небес. Особую досаду вызывало у Реальгара не то, что «бегство из преисподней» оказалось инсценировкой иерархов Тьмы, а то, что его, Высшего Демона, провела земная ведьма.

   Во-вторых, Дракон не собирался мириться со сложившимся положением. Ящер все же кой чему научился у меня и зловредных самураев. Его решением было вернуться в Ад, туда, откуда он тщетно пытался вырваться со дня падения, и где его ждало жестокое возмездие за проявленную самовольность. Только так Реальгар мог избежать унизительной службы у ведьмы Ангелины.

   А вот третья новость была несомненно приятной для меня. Как только Высший Демон покинет тело носителя, дух-охранник заключенный в Адской Плаценте уйдет вслед за ним. А вот человеческая душа – останется на месте. Тварь, сидевшая в моем пупе, превратится в абсолютно безвредное морское членистоногое и быстро умрет от обезвоживания. Чтобы вернуть свою человеческую душу из Адской Плаценты, мне не нужно будет прибегать к каким-либо экзотическим процедурам. Достаточно будет просто ее съесть.

    Дальше Реальгар говорил словами: – Все просто, человек. Каждый из нас старался поступать, как должно. Жаль, что ничего хорошего из этого не вышло. Благодарю тебя за службу, прости и не поминай меня лихом. Последние слова, как мне показалось, Реальгар произнес с легкой усмешкой.

    А потом Дракон ушел, и вместе с ним ушло волшебство. Я стал обычным человеком. Не думал, что восприму это долгожданное событие как потерю. Тем не менее, так оно и было. Вместе с Реальгаром из моей жизни ушла сказка, пусть страшная, временами жестокая, но такая волшебная. Забыть ее я не смогу никогда.

   Я попробовал встать на ноги и у меня получилось. Тело казалось непривычно тяжелым и удивительно слабым. Только сейчас, имея в своем распоряжении лишь обычные человеческие мышцы, я понял, какой неизмеримой мощью наделял меня демон.

    Краб-мутант, еще недавно гордо называвшийся «Адской плацентой», вяло копошился на черном мраморе пола, а студент медик Платон Реальгар мучительно раздумывал, как именно следует есть несчастное создание, чтобы окончательно стать человеком. Стоит ли сожрать тварь живьем или все-таки можно предварительно отварить?

   Размышлял я недолго, тихий шум за дверью напомнил мне, что в доме, кроме меня, находится по крайней мере одна особа, которая будет весьма недовольна сложившейся ситуацией. А потом до меня дошло, что я только что потерял Друга. Как бы не относился ко мне Реальгар раньше, его последний поступок заслуживал уважения. Прощался он со мной так, как положено прощаться с друзьями. А друзей в беде оставлять нельзя!

   Еще через мгновение я уже знал, что делать. Внимательно прислушался к шагам, приближающимся к двери, и понял, – на дальнейшие раздумья времени нет. Ведьма просто не даст мне его.

   Я поднял с пола полудохлое вместилище своей души, и, обмотав его кожистый хвост вокруг левого запястья, крепко зажал мокрую тварюшку в кулаке. Затем осторожно, двумя пальцами, подхватил черный шарик и, не мешкая, опустил ее в бокал с драконьей кровью.

   Вопреки моим ожиданиям  вампирская жемчужина не обожгла меня ледяным холодом или адским жаром, на ощупь она оказалась прохладной и только чуть-чуть покалывала кончики пальцев. Стоило угольно-черному шарику коснуться мазутоподобной крови Реальгара, произошла поистине удивительная реакция. Тьма бесшумно поглотила тьму и через мгновенье в бокале оказалась прозрачная как слеза и слегка опалесцирующая жидкость.

  Я поднял бокал свободной рукой и начал громко декларировать единственную формулу обращения к Богу, которую знал твердо: – «Отче наш, иже еси на небеси. Да святится Имя твое. Да придет Царствие твое. Да будет Воля твоя, на Земле, яко же на небеси! Хлеб наш насущный дай нам днесь. И отпусти нам грехи наши, яко же и мы прощаем должникам нашим!» – Шаги за дверью стремительно приближались.

   – «И не введи нас во искушение, но избави от лукавого!» – Кто-то отчаянно дергал дверную ручку, пытаясь отворить заевший замок. – «Ибо есть Сила и Слава твоя, во веки веков, Аминь!» Господи, вызволи из Ада друга моего, Реальгара, а я пригляжу за ним, чтоб не грешил. Твои угодникиговорили мне, что Ты слышишь искреннюю молитву и не оставляешь ее  без ответа.

     Ты знаешь меня Бог, я грешный человек, но всегда стараюсь выполнять свои обещания!Выполни же и ты свое. Спаси Реальгара! – С такой нахальной просьбой к Творцу я выпил свой бокал на глазах ворвавшейся в залу Ангелины Сикорской. В руках разъяренной ведьмы помповое ружье – серьезный аргумент для ведения спора. Но за последнее время я умирал уже неоднократно и такие мелочи уже не могли меня остановить.

    Терпкая, как медицинский спирт, которым меня потчевал Головин, жидкость выжгла мне пищевод, пылающим камнем упала в желудок. Слезы брызнули из глаз ручьем, где-то далеко вверху глухо зарокотало, и тут же мир вокруг вспыхнул яростным пламенем. Заряд дроби прошел над моей головой, лишь слегка опалив шевелюру. Все таки, для такой миниатюрной женщины, ружье двенадцатого калибра – это перебор.

    Но ведьма не собиралась останавливаться и я, не дожидаясь, пока она передернет затвор, сделал то, что сам от себя не ожидал. Вместо того, чтобы выбить оружие у нее из рук я истратил драгоценную секунду на то, чтобы покончить с дьявольским столом. И, как ни странно, у меня это получилось.  Когда второй выстрел разворотил мне живот, в самую сердцевину черной, как антрацит, столешницы по самую рукоять уже вошел серебряный клинок, когда-то верно служивший самой Ангелине.

    Ведьма, при всем своем коварстве, поступила по-бабски. Глупо оставлять оружие рядом с пусть и поверженным, но врагом. Стол взвыл так, будто это ему в кишки вонзился раскаленный рой крупой дроби. Он визжал и орал тысячью голосов разом, а рядом, свернувшись клубком в углу, захлебывался криком я. Ангелина, так та вообще напоминала кошку, которой намазали под хвостом васаби. Ведьма носилась вкруг стола, отчаянно вращая руками

   Стол взвыл еще раз. Взвыл и тут же лопнул, выбросив из своего нутра столб ослепительно белого света, вонзившегося в потолок. Перекрытие с  оглушающим грохотом треснуло, и в образовавшуюся прореху навстречу световому столбу, извергнутому дьявольским столом,  ударила молния. Ее огненное древо дало три корня. Самый мощный угодил прямиком в сердцевину черного стола, мигом испепелив адский алтарь. А два других, чуть слабее, приняли на себя мы с Ангелиной.

   Что сталось с ведьмой, – не знаю, а я оказался на уже знакомых, покрытых изумрудно-зеленой травой,  равнинах. По правую руку от меня они плавно переходили в холмы, за тем в горы, вершины которых были скрыты за странными светящимися облаками. Слева зеленая равнина, плавно опускаясь,  постепенно переходила в каменистую пустыню, пейзажи которой терялись за пеленой сернисто-желтых испарений.

    И компания была у меня знакомая: – профессор Василий и Христофорыч. Только сейчас вместо того, чтобы заниматься богоугодным наставлением вьюношей, угодники предавались совсем не мирному занятию. Совместными усилиями они вызволяли из преисподней Реальгара.

    Преисподняя, судя по доносившимся из нее поистине адским воплям, находилась где-то в глубине пустыни, за полосой желтого тумана. Христофорыч, подросший до размера пятиэтажного дома, тащил за рога упиравшегося как молодой бычок, дракона. Давалось это одетому на обычный металлистский манер старцу непросто.

    Колпакович подгонял строптивого ящера пинками, а хитрый Реальгар ловко уворачивался от похожих на паровые молоты гигантских чугунных сандалий и норовил при первой возможности обмотаться хвостом за скалу и запустить когти в землю. Дракон, кстати, то же предстал передо мной в своих истинных размерах, т.е. примерно с вагон пассажирского поезда. Но супротив божьего человека Колпаковича он смотрелся жалостливо.

     Блаженный Василий не мог помочь коллеге, так как был сильно занят. Угодник яростно молотил своим сучковатым посохом многочисленную бесовскую шушеру, будто слезшую с полотен Йеронима Босха. Твари яростно огрызались, но всерьез атаковать явно не хотели. И правильно делали: – я еще помнил, каким огнеммог обернуться разгневанный Блаженный.

    Тут были монстры самых разных обличий и мастей, но я не стал бы говорить с уверенностью, что сейчас вижу их истинную форму. Кеша неоднократно говорил, что мы бессознательно придаем неизвестному знакомые формы. Я же всегда восхищался Босхом и теперь видел адских тварей соответственно впитанным образам.

   Битва тем временем подходила к концу. Бесы, убедившись в бесперспективности попыток отбить дракона, с воем унеслись восвояси, а Христофорыч, заручившись помощью Блаженного Василия, потащил смирившегося с судьбой ящера почти  бегом.

     По мере того, как угодники с Реальгаром перемещались на светлую сторону долины, они принимали все более человеческий вид. Когда компания подошла ко мне вплотную, старцы обрели обличье, в котором предстали передо мной впервые, а Реальгар стал походить на метровую изумрудно зеленую игуану.

    Я, стараясь быть вежливым, склонился перед стариками в почтительном поклоне. Христофорыч, явно удивленный моим поведением, ослабил поводок, на котором тащил дракона. Василий одобрительно хмыкнул, а хитрюга Реальгар, пользуясь ситуацией, мигом забрался мне на плечи и устроился там, урча, как довольный кот.

    Свои острющие коготки он запустил достаточно глубоко мне в кожу. Сильно больно не было, но теперь, чтобы снять с меня «игуану», угодникам пришлось бы здорово попотеть, при этом нанеся значительный урон моей шкуре.

  – Ну и задал же ты нам работы! Ты ведь хитрец, парень. Вспомнить, что я тебе говорил про молитву из сердца, да в нужное время, – это надо умудриться. Пришлось нам с Колпаковичем за те слова перед Господом ответ держать. Еле выдюжили. Уж больно не хотели черти твоего Змия отпускать. Только с Божьей помощью и управились.

      Мне и то тяжко пришлось, а бедняга Христофорыч половины бороды в Аду лишился, бесы выщипали. Теперь из нее зелье молодильное варить будут, поганые. – Василий подмигнул мне и искоса бросил хитрый взгляд на насупившегося товарища.

     Было видно, что простоватый Христофорыч не в первый раз служит объектом для шуток Василия Иакововича, и чует подвох. Чует. А рукой осторожно тянется к бороде, – проверить, все ли на месте. Я не выдержал и тихонько хихикнул. Вызвав гневное сверкание глаз владельца железной обуви и укоризненную улыбку Блаженного.

– Ты паря, не возносись раньше времени. Рановато тебе еще над стариками потешаться. Давай лучше о деле поговорим. Господь твою молитву принял, и мы, слуги его верные Змия сюда притащили. А что дальше с ним делать будешь, ты думал?! Как ты, человече, Ангела Тьмы укрощать собираешься?

   А ведь ты это Богу обещал! – Ответить было нечего, и я промолчал. В конце концов, не для того угодники всю эту бучу затевали, чтобы на полдороги бросить. Василий понимающе усмехнулся, напомнив мне Кешу, то же периодически читавшего мои мысли.

– Хорошо молчишь! Господь милостив, дал тебе, что испрашивал и сил дал свое обещание выполнить. Отныне на поруках у тебя Демон Реальгар, и будет у него ровно столько воли, сколько ты ему дашь.

   Для тебя это бремя тяжкое, а для него – еще  тяжелее. Ибо волю свою и гордыню ангельскую предает дракон в руки слизняка человеческого добровольно. Верно говорю, Змиеще?! – Вопрос, адресованный Реальгару, Василий рявкнул так, что у меня зазвенело в ушах. Крылатая игуана на моих плечах тихонько пискнула и запустила свои коготки поглубже.

    Я тут же хлопнул ладонью по влажному носу ящера. Слегка, но вполне доходчиво. Хватка когтей моментально ослабла. Блаженный улыбнулся и продолжил уже спокойным голосом: – Хорошее начало, мальчик. Поглядим, что дальше будет. Да, да, мы с Христофорычем за тобой приглядывать будем. Ты не смотри, что одежды у нас белые. Белое пламя жжет сильнее, чем багровый огонь Ада. Забалуешь – не помилуем.

  Смысл сказанного Василием никак не вязался с ласковой интонацией его голоса. Я на миг закрыл глаза и увидел– блаженный фактически поручился за меня перед силой, на которую и мельком то глянуть страшно. Поручился, просто потому, что любовь была его природой. Любовь святого старца согревала всех попавших в его окружение, в том числе и меня. Согревала даже демона Реальгара, несмотря на яростное сопротивление с его стороны.

    Впрочем, сейчас дракон вел себя как нашкодивший кот, всем своим видом показывая лояльность вызволившим его из ада угодникам. А Блаженный профессор, как ни в чем ни бывало, почесывал его под кожистым подбородком, – былые разногласия не мешали ему выражать свою любовь понятным Зверю способом.

   Железный боец с нечистью Христофорыч был подобен другу, только разговаривать не любил, в силу простоты и прямолинейности предпочитая выражать свои чувства действиями. Блаженные физически не могли не любить все сущее, хотя их любовь временами и принимала форму подзатыльников. И даже ругаясь, они продолжали меня любить.

   Василий на словах почти угрожал, а по сути, просил быть бдительным, не подвести его. Горячая волна затопила мое сердце, на глазах выступили слезы. Я не знал, как выразить святым свою благодарность, хотел сказать что-нибудь и не мог найти слов.

  – Да не надо нам твоих благодарений! – Неожиданно выступил немногословный Христофорыч. – Ты свое спасибо делом докажи. И не нужно рожу кислую делать. – Господу радование угодно, а не смурной вид!

    Железный сандаль хитро подмигнул, и, тут же состроив обычную суровую мину, продолжил наставление: – Змий тебя искушать будет. Сам не хочет, а удержаться не сможет. Силу предложит и крепость свою ангельскую. Для дела хорошего, не для зла. Если надо – бери, не раздумывай. Господь для того Реальгара в мир и допустил, чтоб он нечисти рога поотшибал.

   Только знай, чем больше силы у дракона возьмешь, тем больше власти он над тобой получит. А получив, назад уже не вернет. Ты уже раз себя терял, что такое одержимость знаешь сам. Власть упустишь – беда! Будешь убивать людей походя. Природу лютую за раз не переделаешь, помни это Платон, держи Змия крепко! Ему сие тоже во благо будет, поможет адскую гордыню обуздать.

    Реальгару еще долго в земную школу ходить, прежде чем он без поводка и намордника тут жить сможет. Ты за него в ответе, а за тебя перед господом мы с Васей подписались. Этого тоже не забывай! – Железный сандаль замолк, а Василий подошел вплотную и,  достав из кармана знакомый безразмерный платок, вытер мне слезы. – Второй раз за день угодник божий тебе сопли подтирает. Иной схимник такой чести и раз в жизни не удостоится, а тебе, засранцу, прости Господи, – такая милость!– Не упустил подколоть меня Христофорыч. Но голос его на сей раз был непривычно ласков

    Я чувствовал, что время нашей встречи на исходе. – Катя! Нужно спросить у старцев, жива она, и, если да, можно ли вызволить ее из беды! И опять Василий опередил мои мысли: – Жива, жива твоя подруга. И душу ее из Ада ты сам того не зная спас. Ангелина с упырем Катю в плену черного стола держали, по сговору с мачехой и наущению Сатанопуло. Беса Леонидова и упыря уже нет, ведьма с мачехой – жалеют, что в живых остались. Да Катеньке от того не легче.

   Жива девка. Только лучше бы было ей помереть. Испортил ее поганый кот. Сильно испортил. Пока душа ее в адовом столе заключена была, успел нечистый тело девичье по своему подобию переделать. Демонскую кровь в нее влил. Охота его взяла себе подругу из Катьки твоей сделать. Затосковал в одиночестве. Задумал свою стаю завести.

    Душа человечья к девице уже вернулась, но в новом теле ей без постоянного присмотра хозяина крови не ужиться. Сатанопуло ты по ветру развеял, а без власти старшего демона младшему не выжить. С ума сойдет и в безумии на себя руки наложит, если люди добрые раньше не упокоят. Ты какой исход предпочесть хочешь? А, паря, я тебя спрашиваю?! Опять молчишь… – Старики переглянулись и, не сговариваясь, осенили меня крестным знаменьем.

   Не знаю, как описать словами, но благословение угодников – штука сильная. Примерно как тонна прохладного медово-сладкого света внезапно вылившаяся с небес. «Игуан» на моих плечах беспокойно заерзал, а я вытянулся, как струна, наслаждаясь обрушившимся водопадом светоносного нектара.

   Тем временем меня очень внимательно изучали две пары сияющих глаз. Видимо моя реакция на благодать показалась угодникам правильной, или что-то еще склонило чашу весов, – не знаю. Но Колпакович радостно просиял и одобряюще мотнул головой в мою сторону. Василий широко улыбнулся, подманил меня рукой поближе и тихонько шепнул: – Будет тебе совет, Платон. Есть одна лазейка. Ты ведь девице тоже кровь пить давал? И демон у тебя на плече пристроился не из последних.

    Возьметесь вместе Катю окормлять, может и выживет. Да только, все, что она натворит, опять-таки на тебе, Платон, будет. Готов такую ношу нести?! А ты, змий, то же в деле?! – Реальгар радостно завилял шипастым хвостом, активно показывая: – Да, он в деле! Совсем, как дворовый пес, нашедший повод угодить строгому хозяину. Такое сравнение дракону пришлось не по вкусу, и он пребольно укусил меня за ухо. Хотя хвостом, подлец, крутить перед угодниками не переставал!

 – Ну, быть по сему. Благословляю! – Громовым голосом рявкнул  Василий и грянул о Земь посохом. – В моем мозгу будто взорвалась атомная бомба, море света смешалось с настоящей какофонией всевозможных звуков, закружилось стремительным водоворотом и выбросило меня на берег нашего привычного мира.

    Впрочем, света в нашем мире тоже хватало. И почему то он светил мне прямо в глаза. В следующую секунду после пробуждения к световой вакханалии прибавились еще более острые ощущения. Мою грудь пробил мощный электрический импульс, тело выгнулось дугой, а истерический женский голос заорал – еще разряд, четыреста давай! Попытка вырваться из лап садистов оказалась безрезультатной. Руки и ноги мучители  крепко зафиксировали на покрытом зеленой тканью алтаре.

    Что за черт! – хотел крикнуть я, но тут же подумал, что после столь тесного знакомства с божьими людьми чертыхаться будет нефеншуево. Хотя, – зря расстраивался, в горле у меня все одно торчала интубационная трубка, сводящая все попытки высказаться к жалким сипам. – Хватит, Леночка. Видишь, пульс есть, завелся парень. Или ты его заживо зажарить собираешься?! – Последние слова принадлежали уже не женщине. Их произнес веселый и пропитый мужской бас. Сквозь пелену слез, закрывавшую воспаленные глаза, хозяин баса виделся похожим на синеватого доброго бегемота, склонившегося над моим изголовьем.

   От сердца у меня отлегло. Стало понятно, что над моим бренным телом колдует реанимационная бригада, а не свора экзотических чертей, как стало уже обычным в последнее время. И я уже спокойно нырнул в беспробудный медикаментозный сон.

    Пробуждение застало меня врасплох. Я наслаждался удивительным сновидением, в котором спал, как младенец, на руках у матери. Мама, ставшая почему-то очень большой, качала меня на руках и что-то ласково напевала голосом железного старца Колпаковича. Было тепло, спокойно и очень уютно.

    Вместо пустышки у меня во рту почему-то оказалась обсосанная почти до неузнаваемости адская плацента, ничуть, впрочем, не мешающая получать от сна удовольствие. Более того, плацента на вкус напоминала миндальное пирожное. Мне было диво, как хорошо. Жаль, недолго.

    Идиллию разрушил спустившийся с небес Василий. Блаженный, наподобие херувимов с рождественской открытки, был оснащен малюсенькими крылышками. Он бесцеремонно схватил меня за пальцы правой руки и принялся за них дергать, тихонько напева: – «Хэппи Бестдей ту ю... ».

    Просыпаться не хотелось, но кто-то требовательно тряс мою руку и звал по имени, пока я не разлепил глаза. На сей раз я сразу понял, что нахожусь в больничной палате. Судя по обстановке и тому, что дышал я самостоятельно, было ясно – из реанимации меня уже перевели. Учитывая, что ведьма Ангелина сумела нашпиговать мой живот дробью из помпового ружья, а напоследок я хорошенько прожарился в разряде молнии, такое стремительное выздоровление выглядело более, чем странно.

    Драконье тело, вместе с его неуязвимостью Реальгар прихватил с собой в преисподнюю, и сейчас у меня была вполне обычная человеческая плоть. Последнее воспоминание не оставляло в этом никаких сомнений. Меня реанимировали как вполне заурядного пациента, и реакцию на разряд дефибриллятора тело дало вполне человеческую.

   Я неохотно разлепил веки и отчаянно заморгал. Свет люминесцентных потолочных светильников больно резал глаза. Наконец мне удалось сфокусироваться на том, кто сидел рядом с кроватью и осторожно покачивал мою руку. Сказать, что я был удивлен – ничего не сказать.

   В палате присутствовали существа, которых я меньше всего ожидал встретить вместе. Рука моя покоилась в теплых ладонях Блаженного профессора Василия Иаковича, а в ногах кровати скромно пристроился подполковник Заря. Вид у последнего был донельзя смущенный. Рядом с подполковником расположилась пухленькая и блондинистая молоденькая врачица весьма симпатичной наружности.

  – Ну чего, внучок, очухался?! Не смотри, что я с милиционером пришел, не в тюрьму тебя повезем, на волю! Хорошо, с товарищем полковником встретились в приемном, помог старику к внуку пройти. А я то, тоже служил, в последнюю войну как раз госпиталь на месте этой больницы располагался. Так что мы с Зарей в одном звании! Полковник медицинской службы, профессор Блаженный Василий Иаковович – к вашим услугам!

   В наброшенном поверх знакомого клетчатого пиджака застиранном белом халате угодник Василий и вправду напоминал скорее старенького чудака-профессора, чем сурового святого старца. Но сила его от того отнюдь не покинула. Даже бесстрашный укротитель драконов Заря реагировал на «дедушку», как на старшего по званию. Стоило Василию заговорить, подполковник вытягивался струной, и было заметно, каких усилий ему стоит подавить инстинктивное желание отдать честь.

   – Хватит прохлаждаться, выздоровел уже. А дел у нас с тобой накопилось немало! Пора на выписку. Правильно говорю? – обратился угодник к Заре и, одновременно, к жавшейся в уголке ординаторше. Докторица как болванчик мотнула головой. По некоторой остекленелости  глаз девушки стало ясно: – сейчас она согласится с любым заключение «профессора». Заря тоже утвердительно кивнул, и, сохраняя непроницаемую серьезность на лице, протянул мне запечатанный бумажный пакет.

    Раскрыв его, я обнаружил готовый комплект одежды: джинсы, футболку, белье и, что приятно, модные солнцезащитные очки, упакованные в пластиковый футляр с лейблом «Версаче». На дне, завернутые в бумагу, лежали вполне сносные кроссовки.

    Кто из посетителей подбирал мне одежду, было неясно, но переодевшись, я обнаружил – вещи сидят как влитые. Только кроссовки слегка поджимали ноги, что, впрочем, меня ничуть не огорчило. Обувь, ввиду неординарных пристрастий у меня долго не жила и покупать ее приходилось частенько.

    Сам частенько брал обувь на полразмера меньше необходимой: – лучше пусть разноситься на моих железных копытах, чем слетит во время очередного ночного «приключения». Поразмыслив, понял, – к выписке меня готовило ведомство Зари. И готовило сильно загодя, не поленившись даже собрать информацию с магазинов, где я обычно закупался.

    Василий то же не остался в стороне от забот о моем снаряжении. Блаженный профессор преподнес мне подарок в своем вкусе. То есть странный до невозможности. Когда угодник извлек из кармана пиджака маленький, не больше апельсина, запаянный стеклянный шар, глаза округлились даже у привыкшего к неожиданностям полковника.

   В шаре, представлявшем собой герметичный аквариум, полностью заполненный водой, кроме водорослей находился один живой объект. Это была потрепанная невзгодами, сильно исхудавшая и съежившаяся втрое от своих исходных размеров, но вполне себе живая адская плацента. – Держи, парень, и больше не теряй! И пусть ВСЕГДА при тебе будет. Она тебе еще пригодиться, кой кого на поводке держать сподручнее будет.

   Я осторожно взял шарик в ладони и прижал «аквариум своей души»  к сердцу. И, к своему изумлению, ничего не ощутил. Василий улыбнулся и тихо молвил: –  Погоди, не спеши. Придет время, примешь душу в себя, будешь плакать от счастья. Сейчас рано тебе человеком становиться, надо старые долги вернуть. Твоего Змея в том участие требуется, а сможет ли он с человечьей душой в одном теле ужиться, один Господь знает.

– Угодник обратил взгляд на по прежнему молчаливого подполковника и добавил: – Да, и твоя помощь лишней не будет. И не кривись! Знаю, кому службу служишь. Но и они – не последняя сила в нашем мире. Служители Кармы – Хозяева твои, Господу обязаны, так что возражать не будут. Но и помогать добровольно, то же не намерены. А ты, человек, – поможешь. Потому как душа у тебя живая…

– Василий на секунду умолк, как-то грустно улыбнулся и продолжил: – Не думал, что буду вас о помощи просить. Ну что ж, и бесы Богу службу служат, не хотят – а служат. Чудны дела твои, Господи!

– Угодник поднял глаза к подвесному потолку, внезапно просиял,  будто и в правду увидел там своего Бога, и, взяв меня за руку, направился к выходу и палаты. Перед дверью старец на секунду притормозил и обратился к застывшим, как восковые  фигуры, Заре и докторше. – Ну что, служивые, пойдем что ли?

    Василий махнул рукой и, решительно распахнув дверь, повел меня на свободу. Ладошка у угодника была теплая и почти невесомая, а тащила меня с неукротимостью бульдозера. Так что притормозить его у палаты в конце коридора стоило мне значительных усилий. Но я тоже умею быть упрямым.

    А сейчас для упрямства был значимый повод – знакомый запах не оставлял  сомнений. Из  затемненной палаты по правую руку от ординаторской смердело Ангелиной и еще какой-то незнакомой женщиной. К запаху ведьмы примешивался терпкий аромат гноя, антисептиков и горелой плоти.

    Меня затошнило, а врачиха неверно истолковав мою бледность, охнула и, взмахнув по курячьи руками, залопотала. – Да что ж это я, для вас новость есть хорошая. Вы же уникум, после такого взрыва, и ни царапины. В коме сутки пробыл – и сразу на ноги.

   Чудо настоящее профессор Блаженный совершил. Вот что значит старая медицинская школа… А в палату  не ходите! Не надо туда заходить, там ожоговая, стерильная зона! – Я отмел робкие попытки ординаторши преградить мне дорогу и, раздвинув стеклянные двери, решительно шагнул в полумрак палаты, наполненный мерцанием датчиков и мерным пыхтением аппарата ИВЛ. Василий с Зарей не стали меня провожать, оставшись в коридоре.

    Когда я увидел то, что осталось от ведьмы, то сразу понял, почему старики так поступили. На специальном матрасе с «воздушной подушкой» мерно покачивалось кровянисто-гноящееся, покрытое черными струпьями существо. К Ангелине, напомнившей мне реквизит фильмы «про Зомби», тянулось множество трубочек и проводков, идущих от аппаратуры поддержки жизнедеятельности.

   По моим прикидкам ведьма получила ожоги 3-4 степени, покрывавшие более 90% поверхности тела. И, тем не менее, не собиралась умирать. Во всяком случае, на это ясно указывало мое видение.Светящийся кокон Ангелины Васильевны Сикорской получил чудовищную рану, похожую на след от тупого ножа в спелом персике, почти полностью разделивший его на две половины.

   Но дальше произошло странное: – вместо того, чтобы раскрыться и выплеснуть свою светимость во вне яростной вспышкой умирания, кокон ведьмы свернулся вокруг раны, образовав гротескную спиралевидную конструкцию. Точнее, его свернули, придерживая с двух сторон, растягивая и одновременно выкручивая, как поступают хозяйки, выжимая воду из мокрой простыни.

   Только «хозяйки» у Ангелины были явно нечеловеческой природы. Разорванный кокон ведьмы удерживали от распада две хорошо знакомые мне серые тени.  Служители Кармы не давали ей умереть, впитывая каждую каплю эманаций страдания, обильно источаемых изуродованным телом.

   На соседней койке свою карму пожинала некая «Наталья Корольчук, 1989 г.р». Мгновенная вспышка озарения, принесенная виденьем, позволила мне опознать юную женщину с  обожженным до костей лицом. Соседкой Ангелины оказалась «похищенная» мачеха Кати, очевидно, находившаяся где-то совсем неподалеку от взорвавшегося сатанинского стола. На это, кроме моего видения,указывала речь, произнесенная «господином Семеном Комаровым» перед его окончательной кончиной.

    Кусочки «пазла» складывались, создавая почти завершенную картину интриги, в которую я был вовлечен последние несколько дней. Между ведьмой, мачехой и Сатанопуло-Нарасимхой очевидно существовал сговор. Основной его целью был бизнес отца Кати, но каждая сторона имела свой интерес. Рассчитывая получить выгоду, сообщники стремились, по возможности, урвать кусок у товарищей.

    Отношения внутри преступной группы были далеко не безоблачными: – ее участники перегрызли бы друг другу глотки и без моего участия.  Электрическая ловушка, явно заготовленная ведьмой для Блаженного Льва, подтверждала мои подозрения. Да и сам Демиос, насколько я узнал его привычки за недолгое знакомство, прикончил бы Ангелину при первой возможности.