Текст книги "Роза в цепях"
Автор книги: Дмитрий Суслин
Соавторы: Сергей Лежнин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
– Ты не виноват, Квинт. А что он еще только юнец, это я вижу сам. Хотя и мой племянник Валерий бывает в лупанариях и трактирах, но он никогда не обидит человека, равного себе, тем более того, кто старше его на много лет. А сейчас позволь мне уйти. Меня ждут дела.
Леонид, пожав руку сенатору, добавил:
– Спасибо, что выручил меня. Даже проступок твоего сына не изменит моего отношения к вашей семье. Будь здоров, друг мой.
Вскоре легат уже шел к своей лектике, около которой его поджидали рабы.
Валерий плавал в бассейне, когда вольноотпущенник Эней проходил мимо. Со свитком пергамента он спешил в библиотеку.
– Друг мой, – окликнул Энея молодой патриций. – Подожди меня, я хочу поговорить с тобой.
Валерий вылез по мраморным ступеням из бассейна, к нему тут же подбежал раб и накинул на господина теплую простыню.
Когда два друга уединились, расположившись в креслах в одной из комнат дома, Валерий сказал:
– Знал бы ты, друг мой, что со мной творится… Мое теперешнее состояние таково, что я подобен осеннему листку, подхваченному ветром. Я не ведаю, куда ведет меня любовь.
Да. Я влюбился, кто моя возлюбленная? Она невольница. Ты усмехаешься, но, тем не менее, это так! Ее зовут Актис, и она работает цветочницей на вилле моего дядюшки. Я не знаю, какая в этой рабыне таится сила, но меня безумно влечет снова и снова туда, в розарий, чтобы еще раз увидеть эту прекрасную девушку. С тех пор, как друзья посвятили меня в таинства любви, я думал, что ничего на свете нет такого, что повергло бы меня в изумление. Но Актис, о, боги! Она во много раз прелестней тех женщин, которых я знал. – Валерий шумно вздохнул и замер на мгновение. Затем с жаром продолжал:– Не скажешь, что она рабыня, так мудро эта девушка ведет разговор. Черные, как уголь, глаза манят к себе, никогда я не испытывал ни с одной матроной, ни с одной гетерой, чтобы так было велико мое желание прикоснуться к ее подрагивающим ресницам. Ее волосы мягки и нежны. Не могу забыть ее зовущих губ, и даже сквозь сон я ощущаю прикосновения ее ласковых рук. Скажи, друг мой, что мне делать? Я не могу забыть ее…
– Если ты действительно полюбил, все в твоих руках. Но, может быть, это только мимолетное влечение, которое скоро пройдет?
– Ты ошибаешься, друг мой. Что было раньше, я проклинаю от всей души. Но теперь совсем не то, что ты думаешь! Знаешь, сколько в ней душевного тепла! Я не встречался еще ни с одной женщиной, которая смогла бы завладеть моим сердцем, Теперь же я весь, без остатка, принадлежу Актис. Я это чувствую и не могу ничего поделать с собой. Но я свободный человек, а она всего лишь рабыня-цветочница. Но находясь рядом с Актис, я забываю, кто она…
– Я могу посоветовать лишь одно. Если ты полюбил, я только рад этому. Любовь, возможно, оторвет тебя от бестолковых похождений. Ну а то, что та девушка, которую ты боготворишь рабыня, по-моему, это нисколько тебя не унижает. Ведь ты находил себе подруг еще менее достойных, не так ли?
– Эней! Хотя ты и друг мой, но иногда ты бываешь слишком жесток в суждениях. Тебе так не кажется?
– Извини, Валерий. Но я страдаю, когда вижу, как ты погружаешься в омут страданий, ведь они любого человека могут превратить в раба неумеренных наслаждений.
– Ты прав. Но я порвал с прошлым. Я уже говорил тебе, что меня не прельщают безмерные удовольствия. Возможно, что именно Актис станет для меня той женщиной, которая заменит мне прежнюю жизнь, насыщенную пирами и любовными утехами.
Послышались быстрые шаги. В комнату вбежал раб, сжимавший в руке письмо. Облокотившись на спинку кресла, Валерий с озабоченным видом прочел записку, затем скомкал ее и, бросив себе под ноги, произнес:
– Послание от Фабии. Она пишет, что мой отказ сопровождать ее в Помпеи стал для нее неприятным сюрпризом. – Валерий усмехнулся. – Она уезжает завтра утром к своей тетке Гортензии и желает, чтобы я навестил ее. В противном случае, грозит порвать отношения со мной. Эней, как ты думаешь, следует мне ехать в Помпеи или нет?
– Напиши ей, что тебя ожидают дела. И перестань встречаться с Фабией. Она подлее лисы, любого обольстит и заставит пресмыкаться перед собой.
– Ты ошибаешься, друг мой. Это Фабия сохнет по мне. Я же делаю вид, что не могу без нее. Я решил избавиться отягощающего для меня тесного знакомства с женой своего дядюшки. Меня влекло к ней только как к любовнице, ничего, кроме горького разочарования не испытывал я после объятий с Фабией. Теперь все! Пусть ищет себе другого любовника! У меня же есть любовь – Актис, и с ней я не расстанусь никогда.
• Ну что ж, как я тебя понял, ты позвал меня поведать о своих чувствах. Я не прав? – Я хотел рассказать тебе о встрече с Актис, это правда! Но это еще не все. Я бывал в библиотеке, видел, как ты относишься к книгам. Я просто восхищен тобой. Как-то отец поведал мне о библиотекаре, который был прежде тебя. Так вот, тот негодяй продал несколько ценных книг, купленных еще моим дедом на Крите у одного жреца. Жрец был смертельно болен и никак э хотел расставаться, как он говорил, со своим сокровищем. Вся жизнь была скрыта в страницах древнего папируса, высший сорт второго греки использовали только для священных книг. Дед мой, Марк Веттий, как и мой отец, тоже занимался откупами в провинциях, и ему пришлось •несколько раз навестить жреца, прежде чем тот согласился продать папирус римлянину, клятвенно пообещавшему, что книги попадут в хорошие руки. А этот библиотекарь, кажется, его звали Трифон, сбыл нашу семейную реликвию кому-то на рынке. Спохватились мы уже поздно. Лишь через две недели отец обнаружил пропажу. Трифон умолял пощадить, ползал на коленях перед отцом, говорил, что найдет незнакомца, которому продал папирус. Но отец был так зол, что приказал тот час же умертвить раба. Целый год мы не могли найти себе нового библиотекаря. И, видимо, само провидение послало тебя, Эней. Твоя забота о книгах, друг мой, не знает границ.
Эней пожал плечами. Он был немного смущен и переминался с ноги на ногу.
– Это моя работа, – произнес он. – Среди книг я чувствую покой и отдохновение от суеты жизни. В библиотеке я погружаюсь в мир грез, здесь же пишу свои статьи. А сколько бесед было у нас с тобой в этих благословенных стенах.
Вот что, друг мой, я собираюсь немного прогуляться по городу. Будь добр, составь мне компанию. Меня приглашал в гости один милый человек, хороший знаток греческих учений. Я думаю, тебя заинтересует его взгляды на жизнь. Ты согласен?
Эней колебался. Было много дел в библиотеке, нужно было переписывать страницы с уже рассыпавшихся пергаментов на новые, склеивать листы, оторвавшиеся друг от друга. И еще ряд неотложных забот требовали присутствия на вилле.
– Если ты говоришь, что он образован и хорошо знает мудрецов некогда великой Греции, я пойду с тобой, – ответил Эней, решив отложить на время работоу в библиотеке.
Валерий приказал принести одежду и обувь. Управляющий стоял перед юным патрицием и держал в руках небольшую шкатулку из слоновой кости, где лежал, блистая красотой, золотой перстень – знак всаднического сословия. Рабы, окружившие господина, взирали, как Валерий с достоинством взял драгоценный камень правой рукой и, поцеловал его холодные грани, медленно одел великолепный камень на указательный палец, затем он взглянул на водяные часы и велел накрывать на стол.
– Все готово, господин, – преданно склонился виллик. – Легкая закука, как вы приказали.
Валерий и Эней подкрепились несколькими грушами, выпили по чаше виноградного сока с медом и отправились в город, расположенный в пятнадцати минутах ходьбы от виллы. Когда они добрались до Капуи, солнце уже садилось за горизонт. Жители спешили, какждый по своим делам, и на двух юношей, вышедших на мостовую из лектики, никто внимания не обратил. Нищих, постоянно бродивших по улицам и вымаливавших у богатых римлян подачку, в этот раз не было видно. Вдалеке, примерно за квартал от того места, находились два друга, слышался людской рокот. Он нарастал и вновь стихал, затем возобновившимся, взрывался шумом, в котором были крики и смех, какой-то звериный рев и хлопанье в ладони.
Молодые люди шли и недоумевали, чтобы это значило. Цирк был в другой стороне, а многочисленные человеческие голоса доносились с рыночной площади. Оба подались вперед, не в силах понять, что происходит на форуме.
Вскоре перед ними предстало зрелище, где люди, обступили колесницу, запряженную четверкой коней, и радостно приветствовали юношу в великолепных одеждах. Тот стоял на месте седока и по команде, которого несколько слуг бросали в толпу всяческие подарки, дарованные народу их императором. То тут, то там вспыхивали драки между плебеями за тессеры, – шарики, на которых было написано, сколько, какого добра причитается получателю. Нищий оборванец, с рассеченной в потасовке бровью, уползал на коленях от одной из многочисленных свалок, где громко орали, визжали и бились за подарок цезаря несколько человек. Он прижимал дрожащими руками к своей груди кролика, доставшегося ему в нелегком сражении с десятком таких же, как он сам, нищих и голодных бродяг. Монеты, звонко падали на мостовую, но недолго оставались лежать на земле. Люди хватали их, засовывали медные ассы и золотые динарии в складки тог и туник, скрывали в платки, специально приготовленные для этой цели, а чаще всего просто прятали их в рот. Одни с возбужденными от радости и счастья лицами уносили свою добычу, чтобы, положив ее в укромное место, вновь вернуться на Форум. Другие, не получив ничего или слишком мало, озлобленные и разъяренные врывались в толпу, расталкивая ее руками, пытались протиснуться снизу, ползком пробираясь сквозь колыхающуюся человеческую массу, ловили в воздухе дичь и снедь, кидаемые с колесницы и, схватив императорский подарок, наконец, уходили.
Многие после таких подачек становились богаче, обзаводились слугами, облачались в дорогие платья и хвастались перед остальными драгоценными камнями, картинами, рабами.
Квириты – римские граждане, часто получали бесчисленные дары от своих императоров, которые таким образом хотели завоевать доверие со стороны плебса. Но эта задача превзошла все самые радужные ожидания жителей Капуи. Посланец цезаря привез в этот провинциальный город столько добра, что его хватило на всех, кто пришел на рыночную площадь.
Валерий и Эней наблюдали издали, как происходил дележ подарков, и не решались подойти поближе. Рядом с ними стояло несколько патрициев, которые с презрением глядели на дерущихся друг с другом плебеев. Видать и их тоже привлекала эта суматоха, возможно, что некоторые спешили на званый вечер, но необычная толкучка на Форуме остановила их на полпути. Тут были незамужние девушки, прикрывавшие лица накидкой и матроны, гордо восседающие в носилках. Мужчины ухмылялись, шутили друг с другом, пуская остроты в адрес толпы. Казалось, вся Капуя собралась здесь, в центре города. Смеркалось. И Форум теперь освещался множеством факелов.
– Может быть, вернемся на виллу, друг мой, – обратился Валерий к Энею, когда зрелище надоело ему. – Давай навестим приятеля в следующий раз. Он живет в квартале для бедноты, и идти в такое время к нему опасно. Там полно бродяг и разбойников. Да к тому же у меня разболелась голова. Вернемся на виллу, друг мой.
Эней согласился. Через несколько минут два друга уже сидели в лектике и шесть рабов несли их обратно в поместье Валерия.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Фабия уехала в Помпеи, взяв с собой пятьдесят рабов и рабынь. Леонид почти не бывал в доме, и все дела на вилле выполнял управляющий Рупий.
В розарии дел поубавилось, так как на время прекратились роскошные пиры, и надобность в цветах отпала. Корнелий лишь поддерживал в своих владениях относительный порядок.
Через два дня после отъезда Фабии он вдруг подошел к Актис и сказал:
– Послушай, Актис, Клодия внезапно заболела, а мне надо выйти в город на рынок купить новые саженцы и семена, поэтому ты сейчас пойдешь со мной.
Клодией звали рабыню, которая была чем-то вроде жены старшего садовника. Она работала меньше всех и жила в одной каморке с Корнелием. С ней он изредка выходил в город по хозяйственным надобностям. И вдруг в этот раз он вознамерился взять с собой вместо нее Актис.
Девушка очень этому удивилась. Но и обрадовалась. Такая прогулка, безусловно, скрасит однообразие вечной работы с цветами. Еще ни разу с тех пор как ее продали с аукциона, Актис не была в городе. И потолкаться среди шумной городской толпы, конечно, будет приятным развлечением.
Солнце стояло в зените, когда Корнелий, держа за руку Актис, шел по улицам Капуи. Теперь уже без прежнего страха смотрела рабыня на суету, царящую вокруг. Актис непрестанно вертела головой, разглядывая все, что попадалось ей на глаза. Когда они оказались на рынке, людская толпа подхватила и закружила их в своем водовороте.
Здесь можно было купить все, что существовало в мире. На углу харчевни сидела безобразная старая римлянка и собственноручно продавала маленькую девочку, держа ее словно собачонку, на рыночном поводке. В центре площади выставили на продажу слона и двух страусов. А разных мелочей было столько, что разбегались глаза.
Корнелий шел к тем рядам, где лежали товары для садоводства и цветоводства, и Актис с трудом за ним поспевала. Когда садовник оказался в нужном ему месте, он начал торговаться с продавцами за каждое семечко. Актис, разумеется, знала, что старший садовник человек весьма занудный, но то, что она увидела, просто поразило ее. Корнелий предлагал за покупки столь низкие цены, что однажды его чуть не прогнали прочь, и так долго канючил у каждого продавца, умоляя сбавить цену, что те, хорошо его знавшие, со стонами уступали ему, лишь бы отделаться от столь упрямого покупателя.
Актис вся взмокла, когда они, наконец, пошли домой. Зато Корнелий был очень доволен – ему сегодня как никогда повезло. Он посмотрел на солнечные часы у храма Юноны и, вспомнив что-то, сказал девушке, что неплохо будет, если они зайдут в один из ближайших кабачков и выпьют по кружечке винца. Он даже Актис пообещал купить миску фиников в меде – в таком хорошем настроении он был.
Когда они вошли в трактир «Галльский петушок», их встретил у двери оборванный мальчик-подросток с рваными ушами и проводил к свободному столику. Толстый и улыбающийся хозяин «Галльского петушка» дружески кивнул Корнелию и спросил, что бы тот хотел отведать.
– Дай нам две кружки грушевого вина, порцию жареной бараньей печени для меня, и медовые финики для этой девочки, – ответил Корнелий.
Он ловко шлепнул мальчишку по заду, когда тот перестал вытирать стол жирной вонючей тряпкой и побежал к хозяину за заказом.
– А что же ты сегодня без Клодии? – крикнул Корнелию хозяин. – Или у тебя новая подружка?
Он кивнул на Актис.
– Нет, – Корнелий довольно осклабился. – Этот козленок для другого волка. А у Клодии что-то с животом.
Стэрший садовник стал крутить головой и внимательно оглядывать посетителей. Актис, получившая финики, перестала обращать на него внимания, ей слишком редко доводилось отведать сладостей. Вернее сказать, в последний раз она ела сладости в доме прежней госпожи.
Посетителей было немного – в основном такие же рабы, как Корнелий с девушкой, или жалкие бродяги и городские бедняки, получающие динарии от государства, проедающие и пропивающие их здесь, в этом кабаке с варварским названием. Все они разговаривали друг с другом и выпивали за здоровье императора и присутствующих. Лишь один из посетителей выделялся своим видом. Он с головы до ног был закутан в солдатский плащ, а его лицо полностью закрывала широкополая войлочная шляпа. Этот человек был похож одновременно на бродягу, солдата и пастуха.
Как ни старался Корнелий, лица этого человека он так и не смог рассмотреть. Зато незнакомец очень внимательно наблюдал за ним и его спутницей. Он пальцем поманил к себе прислуживающего посетителям мальчика и что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул и направился прямиком к садовнику.
– Послушай, Корнелий, – тихо сказал мальчик и кивнул в сторону незнакомца. – Вон тот человек хочет с тобой поговорить.
Корнелий, кряхтя, но, не бросая свою кружку с вином, подсел в угол, где сидел незнакомец.
Актис же слышала, о чем говорили мужчины, да ее это нисколько не интересовало. Она уже успела съесть все финики и выпить немного прохладного грушевого вина, когда старший садовник снова вернулся на место.
– Пойдем скорее отсюда, – сказал он Актис, затем обернулся к толстяку-хозяину. – Я скоро вернусь. Когда они вышли из «Галльского петушка», Корнелий быстро повел девушку в узкую улочку. Завернув еще за один угол, они увидели стоявшие на земле носилки. Вокруг никого не было. Старший садовник за руку подвел Актис к лектике и велел забраться внутрь.
Девушка смотрела на него, широко раскрыв от удивления глаза. Она ничего не понимала.
– Не задерживай! – прикрикнул Корнелий. Актис повиновалась. Старший садовник прикрыл за ней пурпурные шелковые занавеси, и рабыня оказалась в полумраке лек-тики.
Корнелий, подкинув на ладони кошелек с деньгами, довольно улыбнулся и побежал обратно к «Галлльскому петушку».
Актис ничего не понимала в происходящем, но тем не менее поудобнее устроилась на мягких подушках. Вдруг она почувствовала, что ее кто-то поднимает. От неожиданности замерло сердце.
Актис сидела и совершенно не знала, что ей делать. Вдруг лектика остановилась и начала опускаться. Занавеска раздвинулась, и в нее вошел тот самый незнакомец, который совсем недавно разговаривал с Корнелием.
Носилки снова взлетели вверх и медленно поплыли вперед. Незнакомец поглядел на озадаченную и онемевшую от такого количества происшествий Актис, снял шляпу и…
Это был Валерий. Девушка бросилась ему на шею.
– Что все это значит? – между поцелуями и объятиями спросила она.
– Это значит, – сказал Валерий, что ты целых четыре дня будешь со мной.
– Как это? – спросила Актис. Ее удивленные и большие глаза смотрели на юношу.
– Очень просто, – ответил тот. – Я выкупил тебя. Тут он смутился и продолжил: – Правда, только на время. Пока не приедет Фабия. Ты счастлива?
– Да. – Актис с блестящими от счастья глазами прижалась к Валерию.
– Я тоже никогда не был так! счастлив, как сейчас, – сказал Валерий, – уже несколько, дней я пытался уговорить Корнелия отпустить тебя ко мне, но он решился на это, только сейчас, когда Фабия покинула дом.
– Хоть бы она никогда не возвращалась! – прошептала Актис. Она уткнулась Валерию в тунику и перебирала пальцами края его одежды. Юноша вдыхал запах ее волос и целовал любимую в ушко. В ответ она вздрагивала и вздыхала. Наконец лектика остановилась, и когда юноша откинул занавески, Актис увидала его роскошную виллу.
– Ты будешь в этом доме царицей! – целуя девушку, сказал ей юный патриций.
Рабы окружили лектику и помогли Актис выйти. С этой минуты для девушки начались самые счастливые дни в ее жизни, похожие на прекрасную сказку.
– Пойдем в дом, – сказал Валерий, – и ничего не бойся.
Он молча взял Актис за руку и мимо: рабов повел ее через коридор в атрий. Солнце весело светило и посылало свои золотые лучи в имплювий, поверхность воды которого играла яркими бликами.
– Сейчас я познакомлю. тебя с моим другом, – Валерий искал взглядом среди поддерживающих свод колонн Энея и, увидев его, радостно заулыбался.
– Не бойся его. Он когда-то тоже был рабом в моем доме, но как только я надел тогу без украшений, то тут же выпросил у моего отца для него свободу.
Эней подошел к своему другу и с любопытством поглядел на его спутницу.
– Вот, Эней, – сказал Валерий, – познакомься. Это Актис, та самая девушка, о которой я тебе столько рассказывал.
Поэт несколько даже бесцеремонно оглядел девушку с ног до головы'. Актис нисколько не смутилась. Она чувствовала себя рядом с Валерием вполне уверенно. Ее глаза смело и открыто смотрели на Энея, и тому это понравилось.
– Привет тебе, Актис, – улыбнулся вольноотпущенник. – Я рад видеть создание, о котором Валерий думает все эти дни. Ты действительно прекрасна. Я до их пор не мог поверить Валерию, который называл тебя богиней. Но теперь я сам пришел к такому выводу.
При этих словах Актис сильно смутись и, зардевшись и покраснев от удовольствия, опустила глаза.
– Да ты, оказывается, тоже умеешь – Да ты, оказывается, тоже умеешь смущать девушек? – засмеялся Валерий. – Вон как смутил мою маленькую Актис!
– Валерий сказал мне, что ты грамотна, – продолжал Эней, не обращая на шутку друга внимания. – Ты любишь читать?
– Да, – Актис снова. подняла глаза. – Только я почти год не держала в руках книгу.
– Тогда в любой момент приходи ко не в библиотеку, и я найду, чем тебя развлечь, – уверил ее библиотекарь. – Ты любишь Эсхилла?
Актис хотела что-то сказать, но ее переебил Валерий. – Не думаю, что у нее будет время на это, – сказал молодой патриций. – Видишь ли, Актис пробудет всего четыре дня. И вряд ли она будет прятаться от меня по углам с твоими свитками. Верно?
Он с лукавством посмотрел на рабыню. Актис окончательно смутилась, и чуть было не заплакала от счастья. Так ей было хорошо.
– Но я хочу есть, – сказал вдруг Валерий.
Он хлопнул в ладоши, и к нему подошла пожилая рабыня, а с ней еще три девушки.
– Послушай, Мелиора, – обратился к ней господин. – Вот девушка, о которой я тебе уже говорил. Сделай с ней что я приказывал и приведи ее к столу обедать. – Затем обратился к Актис: – Иди за ними, я буду ждать тебя в триклинии с Энеем. Я надеюсь, ты разделишь с нами трапезу?
Последние слова Валерий предназначал своему другу. Молодые люди проводили уходящую с рабынями девушку глазами, и пошли прогуляться перед трапезой в сад.
Актис с бьющимся от волнения сердцем шла вслед за Мелиорой, за ней следовали девушки. Около одной из дверей женщина, словно своей госпоже, поклонилась Актис и пропустила ее вперед.
Девушка оказалась в прелестнейшей комнате, сверху до низу облицованной розовым мрамором. В центре комнаты в пол уходила большая ванна. Стенки ее были из зеленого коринфского мрамора, дно по краям выложено лазуритом, и украшено чудесной мозаикой, изображающей Европу, похищаемую быком-Зевсом.
Около ванны стояла широкая скамья, накрытая шкурами леопардов и шелковыми тканями, Все было розовым или в тон этому цвету, даже хитоны девушек-рабынь, светильники и цветы, стоявшие в серебряных вазах. Комната была пропитана ароматами самых лучших бальзамов. Мелиора дала девушкам знак и те, молча, стали снимать с Актис ее рабскую одежонку. Раздев девушку, они помогли ей спуститься в ванну и стали мыть ее мягкими губками. Одна из девушек мыла волосы Актис.
Когда вконец растерявшуюся от таких царских почестей и обращений ее повели к скамье, у которой колдовала с благовониями и духами Мелиора, то Актис, блаженно растянувшаяся на мягких шкурах, уткнулась лицом в мех и на секунду забылась. Она слушала нежно звучавшую за окнам все это время музыку трех кефир и одной флейты, а теплые руки Мелиоры массировали ее тело. Никогда еще Актис не испытывала такого блаженства, от такого счастья девушке даже захотелось петь, но она не решилась этого сделать.
Самый восхитительный момент наступил тогда, когда Актис стали одевать. Девушка с волнением увидала, что прежняя ее одежда так и осталась лежать на мраморном полу, а взамен рабыни поднесли ей такие наряды, что сердце чуть не вырвалось им навстречу. И когда одетую в прекрасное платье, достойное матери принцепса,[14]14
Принцепс – официальное звание римского императора. В переводе означает «первый сенатор», т. е, первое лицо в государстве.
[Закрыть] рабыню стали украшать драгоценностями, Актис уже даже не могла удивляться. Она лишь молча смотрела на свое отражение в зеркале из отполированного серебра и боялась дышать, чтобы не побеспокоить ожерелье из голубого жемчуга, вплетенное в прическу. Напоследок ее обули в изящные серебряные сандалии, так гармонирующие с небесного цвета туникой, и повели в триклиний.
Когда рабыни покинули Актис, молодые люди, уже сидевшие в столовой, увидев ее в этом новом виде, просто не могли найти слов.
Актис стояла у двери и тоже не знала, что ей делать. Но вот Валерий встал с дивана и, подойдя к ней, упал на колени и приник губами к ногам возлюбленной. Затем он поднял ее на руки и понес к пиршественному ложу. Актис, потеряв голову от счастья, стала осыпать лицо юноши поцелуями.
Увидев это, Эней от неожиданности уронил яблоко.
– О, боги? Какая непосредственность, – с нескрываемой завистью пробормотал он.
Наконец, все трое возлегали за столом. Трапеза продолжалась не очень долго. Актис еще не успела проголодаться и лишь слегка притронулась к стоявшим перед ней яствам. Она больше смотрела на Валерия, который с аппетитом голодного льва поглощал пищу. Эней, как и Актис, тоже мало ел. Он больше разговаривал и один поддерживал беседу за столом.
За столом им прислуживал лишь один пожилой достойный перс, одетый так роскошно, словно пришел из дворца самого Дария. Он изредка косил свои азиатские глаза на Актис и тайно, когда не видели господа, ухмылялся.
После еды Эней отправился в библиотеку к своим драгоценным свиткам, а Валерий, взяв Актис за руку, повел ее в свой чудесный сад.
Здесь было так хорошо: теплота южного солнца, и прохлада тенистых деревьев и бьющих тугими струями фонтанов – создавали идеальные условия для прогулок возлюбленных. Как дети, взявшись за руки, они гуляли по этому райскому месту, и почти не разговаривали. Молодые люди смотрели друг на друга, не могли налюбоваться, и были безмерно счастливы. Казалось им, что так будет всегда. Счастливые! Они смогли хотя бы в мечтах унестись от реальности в свой прозрачный мир грез!
Когда сад кончился, Валерий и Актис стали спускаться по выложенной желтыми мраморными плитами дороге, по краям которой друг против друга стояли подлинные статуи греческих гениев, к речушке, которая через полмили впадала в воды нежно-синей реки Вальтурно.
Берег реки зарос осокой – такой высокой, что там мог спрятаться человек. Людей тут не было, зато плавали розовые пеликаны., черные лебеди, сновали быстрые уточки со своими красавцами-селезнями. И на все это взирали атланты, поддерживающие гигантские чаши двух фонтанов. Сурово глядели они каменными глазами на громадную статую рыбы, что была меж ними и лежала в самой воде, дно которой уложено светло-коричневой галькой. Вокруг этой рыбины резвились еще три дельфина. Один из них нес на своей спине утонувшего младенца. Голова ребенка наполовину уходила в воду, и создавалось впечатление, что от легкой волны волосы мальчика шевелятся, как живые. А лицо бедняжки было красивым и грустно торжественным.
Неизвестный раб-архитектор когда-то очень потрудился, создавая столь великолепный архитектурный ансамбль. Человеческие творения не нарушали природный ландшафт, а мягко вписывались в него, творя чудную гармонию. Тишина царила вокруг, охраняемая с особой тщательностью владельцами виллы, которая отсюда была высоко и ее белоснежные колонны и свода росли из моря зеленых крон, подобно знаменитому афинскому Акрополю.
Очарованные этим волшебством, стояли Актис и Валерий. Такие юные, красивые и счастливые, они замечательно вписывались в эту красоту, созданную природой и человеческими руками.
– Поцелуй меня! – попросил Валерий.
Девушка с восторгом и радостной очаровательной улыбкой выполнила его просьбу.
– Еще, – сказал Валерий.
И когда Актис снова его поцеловала, он поймал ее, обнял и проговорил:
– Ты действительно меня любишь?
– Люблю, – ответила Актис. – Если хочешь, я отдам тебе свою жизнь, забери ее. Она твоя без остатка, ибо если в ней не будет тебя, то и мне она не нужна.
– Скажи еще раз, что любишь меня!
Актис смотрела на любимого так, что в ее искренность невозможно было не поверить..
– О, боги! – воскликнул Валерий. От радости он готов был упасть на землю. Обхватив руками голову, он засмеялся.
– Сколько раз я это слышал, – произнес Валерий. – И сколько раз сам говорил эти слова. Но никогда, ты слышишь, никогда я не испытывал того, что чувствую сейчас. Что это такое? Что происходит со мной? Я, наверно, схожу с ума, но чтобы продлить это безумие, я готов отдать все, что у меня есть. Ради тебя, за тебя… Только лишь за-один твой взгляд. Ты веришь мне? Скажи, веришь? Впрочем, и не говори ничего. Зачем пустые слова. Я сам приду к Фабии и умолю ее продать тебя мне. – Тут он почувствовал ужас и страх. – Но она такая женщина. Она ведь ревнивая, как волчица, и если узнает, то ни за какие деньги не отдаст тебя мне. За все золото мира. О, женщины, почему вы такие жестокие?
– Так ты был любовником моей госпожи? – Актис надула губки.
Это рассмешило Валерия.
– Ты ревнуешь меня, Актис? – спросил он девушку.
– Нет, – растерялась та. – Просто, я забыла, что кроме меня ты можешь любить кого-нибудь еще…
Глаза Актис наполнились слезами. Слезы, как бриллианты, капали с ее длинных ресниц.
«О, Юпитер, как она хороша, когда плачет, когда смеется, всегда, в любом настроении. Даже не знаешь, когда лучше, при свете солнца или при блеске луны,» – подумал Валерий и принялся успокаивать огорченную и расстроенную подругу.
– Любимая, ну что ты, – умолял он, пытаясь поцелуями успокоить девушку. Но слезы продолжали литься из ее дивных глаз. – Я никогда не любил Фабию, да и остальных женщин тоже. Клянусь тебе! Я забыл ее, как только увидел тебя. Она перестала существовать для меня.
– Потом ты увидишь кого-нибудь еще, – всхлипнула в ответ Актис. – И точно также забудешь обо мне.
– Глупенькая, – улыбнулся Валерий. – Разве тебя можно забыть? Даже в царстве Орка, посреди самых страшных мук, что достанутся на мою долю, я буду видеть твое лицо, губы, глаза, всю тебя и забуду обо всем, что со мной будет твориться.
– Правда? – обрадовалась Актис.
– Конечно!
– Только не говори, пожалуйста, больше о царстве Орка! – Актис вдруг улыбнулась. – А ведь я на самом деле такая глупая, – сказала она.
Валерий очень удивился.
– Почему? – 'спросил он.
– Ведь если бы ты не знал Фабию, то есть мою госпожу, то мы бы просто никогда не встретились!
– Вот видишь! – обрадовался патриций.
Он обнял девушку и поцеловал ее. В долгом и сладком поцелуе они простили друг другу все недомолвки и снова забыли обо всех печалях жизни, помня лишь ее радости, и любовь друг к другу.
Валерий и Актис гуляли до вечера и пришли домой, когда уже начало смеркаться. За вечерней трапезой они были только вдвоем, даже прислуге Валерий запретил мешать им.
Актис сильно проголодалась и по достоинству оценила благородные кушанья богачей, о которых она только слышала от рабов, да видела в столовой Фабии, прекрасно зная, что ей они никогда не достанутся.
Затем Валерий предложил ей осмотреть весь дом и напоследок зайти в чертоги, где главенствовал Эней. Как зачарованная, ходила Актис по дому, рассматривая все его чудеса и диковинки.
