Текст книги "Роза в цепях"
Автор книги: Дмитрий Суслин
Соавторы: Сергей Лежнин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Знал бы Демиций, что теперь известная на всю империю матрона живет довольно скромно и давно уже не имеет тех богатств, некогда доставшихся ей при Тиберии. В Риме Флавии не оказалось. Узнав, что теперь Флавия живет в Неаполе, Демиций, собрав свои пожитки, пешком пошел в Неаполь…
Такова история человека, столь неожиданно свалившегося на головы ничего не подозревавших домочадцев Флавии.
Дальше события стали разворачиваться самым необычным образы.
На следующее утро Демиций проснулся очень поздно и начал день с того, что послал самую старшую служанку Нубию в город за вином. Флавия предложила ему вино, что было у нее в доме, но он, попробовав напиток, поданый матерью, назвал его пойлом для ослов и настоял на своем. Когда ему принесли купленное в винной лавке самое крепкое вино, он выпил целый кувшин, разбавив его водой только наполовину, чем привел в смятение всех обитателей дома. Гиппократ, старавшийся не показываться ветерану на глаза, рассказывал потом своим знакомым рабам, как его молодой хозяин пьет вино. По его словам, выходило, что Демиций и вовсе не разбавляет вино водой, а, наоборот, сначала выпивает кружку фалернского вина, а затем в один кувшин наливает одну за другой кружки яблочного, грушевого и тускуланского и выпивает все это на одном дыханнии. словно какой-нибудь галл или тевтон.
Он был недалек от истины. Демеций действительно имел сильную страсть к беседам с Бахусом. Он пил столько, что денежки Флавии рекой потекли к виноторговцам Неаполя. Соседи вокруг торжествовали, им было приятно наблюдать, как еще несколько недель тому назад гордая, как сам Юпитер Олимпийский, матрона унижается перед своим новоявленным сынком, которого все в округе запрезирали сразу, как тот появился.
Сама же Флавия вела себя действительно странно. Она была так рада появлению сына, которого давно уж считала погибшим, что терпела все его выходки. Она сразу же постарела лет на десять, и превратилась в добрую суетливую старуху. Видевший ее ранее ни за что бы не признал в этой растерянной старушенции первую красавицу великого города. Иногда она, правда, вдруг на время превращалась в прежнюю Люцию Флавию, но это были недолгие часы, и строгий мутно-пьяный взгляд сына тут же ставил женщину на место. Та уже не вспоминала о том, как была строга со своим сыном в пору его младенчества и юности, как больно его наказывала за все его невинные детские шалости, как непреклонно заставляла его выполнять ее материнскую волю. Нет, сейчас она слова не решалась сказать поперек своему уже начинающему лысеть сыночку.
Естественно, что регулярные занятия Флавии с Актис прекратились, и девочка была оставлена в покое. Лишь изредка хозяйка вспоминала о своей маленькой рабыне и возобновляла уроки, но это было уже не так регулярно и настойчиво.
Демиций обратил внимание на странные отношения между Флавией и Актис и выбранил мать за столь бестолковое и никчемное ее увлечение, заметив, что любая рабыня должна иметь подобающее ей место.
Прошло три недели. Демиций ни одного дня не оставался трезвым. Флавию, наконец, начало тяготить такое положение. Постепенно к ней начали возвращаться прежние черты ее характера, и гордая матрона начала брать вверх над старой мамашей.
Она стала прекословить сыну и раз даже устроила ему грандиозный скандал. Демиций сильно удивился бунтарским замашкам матери и послал ее к дьяволу.
Назревала буря в отношениях сына с матерью. Наконец она наступила, когда в один прекрасный день Флавия громогласно отказалась оплачивать бесконечные попойки сына.
Демиций обозвал ее скрягой и старой потаскушкой. Он пригрозил поджечь дом, ушел в город и вернулся глубокой ночью. Он не зашел в дом, а долго ходил вокруг его стен и орал непристойные песни. Умиравший со страху Гиппократ тщетно звал его сквозь дверное оконце, умоляя зайти в дом.
Флавия наотрез оказалась выйти на улицу и урезонить сына. Она наконец взяла себя в руки и стала относится к нему с глубоким презрением.
А тот так и орал на улице, пока под утро не явились стражники и не отколотили его как следует. Они уже собирались отнести беднягу в тюрьму, но Гиппократ, выбежавший наружу, отговорил их и даже уговорил занести пьяного буяна в дом. Те посмеивались над старым рабом, но выполнили его просьбу. В награду привратник угостил всех троих вином и дал каждому по горсти фиников.
Наутро Флавия имела очень строгий разговор с сыном, суть которого состояла в том, что тот должен начать новую жизнь и перестать позорить мать перед людьми. Демиций вдруг захотел исправиться и покаялся перед матерью на коленях в своем поведении и даже пустил слезу. Он клялся самыми суровыми словами, что будет впредь любящим сыном и примерным гражданином.
Но к вечеру он снова оказался смертельно пьян и возглавил толпу хулиганов, пытавшихся разгромить винную лавку. Все погромщики оказались в тюрьме, и Флавии стоило больших усилий вытащить сыночка оттуда. В этот раз Демиций не стал каяться, а, наоборот, в самых грубых выражениях обвинил во всем свою мать. Она, мол, испортила ему жизнь, выгнала из дома без денег, и прочие справедливые и несправед, ливые обвинения бросал он ей в лицо. Наконец, та не выдержала и объявила сыну, что выгоняет его из дома. Но сын наплевал на все ее слова, не раздеваясь, свалился в своей комнате и захрапел, сотрясая воздух и распугивая во дворе всех цикад.
На следующий день все началось заново.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Отношения между Флавией и сыном совсем испортились. Мать перестала обращать на Демиция внимание и занималась одной лишь Актис. Солдат чуть от злости не помер, видя, что мать занимается с этой девчонкой.
Флавия видела, что из-за поведения сына они с каждым днём приближаются к разорению. Ветеран, просыпаясь довольно поздно, кричал к себе прислугу. Рабыни уже знали, что потребует от них их господин, заранее приготовив глиняный кувшин с вином. Когда тот с жадностью проглатывал принесенный напиток и начинал требовать новую порцию вина, женщины говорили, что госпожа приказала им не давать более того, что он выпивал. Тогда Демиций, громко ругаясь на весь дом, требовал в спальню свою мамашу. Но Флавия решила не потакать ему более. Одноглазый солдат, получив от матери очередной отказ в деньгах, клялся тот же час покинуть дом и разносить повсюду, какая она хорошая сука. Мать говорила, что денег у нее больше нет, что они разорены и что её родной сын позорит их семью, и что она только и мечтает, чтобы он покинул ее дом.
Так прошло ещё несколько дней. Флавия вдруг обнаружила, что у неё почти совсем не осталось денег. Она не знала, что ей делать, и, когда Демиций в очередной раз стал вымогать у неё деньги, она не стала потворствовать желаниям сына.
Когда Демиций узнал об отсутствии денег, он нисколько не удивился.
– Эка важность – нет денег! – воскликнул он. – У тебя в доме столько барахла, и, если ты продашь что-нибудь, то от этого ничуть не убудет.
Флавию до глубины души возмутили эти слова.
– Как тебе не стыдно? – закричала она. – Может, ты мне прикажешь продать и всех моих рабынь?
– А почему бы и нет? – ответил сын. – Странная ты женщина, одной ногой уже стоишь в могиле, а туда же, требуешь, чтобы тебе прислуживали как какой-нибудь египетской царице.
Флавия даже онемела от подобной наглости. Сын же спокойно продолжал:
– Мы не так богаты, чтобы кормить ещё и столько рабов. В доме нет ни крошки хлеба, а ты корчишь из себя знатную особу.
– Вон из моего дома! – закричала Флавия. – Мерзкий негодяй!
И сама бросилась в свою спальню. Здесь её ждала Актис, и женщина со слезами бросилась ей в объятия. Девочке было очень жалко свою госпожу, и она страшно боялась Демиция. С тех пор, как он появился в доме, Актис потеряла покой. На душе у неё было очень тяжело, и тоска терзала её безмятежное до сих пор сердечко.
Она боялась поделиться своим мрачным настроением с хозяйкой. Актис видела, что Флавии куда тяжелее, чем ей, и изо всех сил старалась утешить несчастную женщину.
Далее события стали развиваться ещё более трагически. Флавии действительно пришлось смириться с мыслью о том, что придется продать рабынь. Она обратилась к своему старому знакомому Хлою Монию. Рабовладелец купил у женщины трёх её старших рабынь. Актис Флавия не согласилась продать ни за какие деньги, а старого Гиппократа Хлой наотрез отказался брать.
Воспользовавшись тяжелым положением Флавии, рабовладелец заплатил ей сумму намного меньше, чем стоили рабыни.
Актис осталась в доме единственной невольницей, и ей пришлось выполнять те обязанности, что до неё делали другие. Девочка из сил выбивалась, чтобы успеть всё сделать. Она готовила, убиралась в доме, стирала одежду, одевала и раздевала госпожу и с омерзением прислуживала вечно пьяному Демицию. Гиппократ, как мог, помогал ей, но был слишком нерасторопен и стар. Флавия с грустью смотрела, как её любимица, умная и образованная девочка, должна выполнять обязанности столь низкие и презренные. Совсем не к такой участи готовила она маленькую рабыню, растрачивая на неё всю энергию и ум. А вон как распорядилась судьба.
Была уже поздняя осень, когда однажды вечером Демиций, еще более пьяный, чем всегда, завел с матерью спор, зашедший далеко за полночь. Речь в этот раз касалась Актис. Девочка со страхом и ужасом слушала разговор, решающий её судьбу.
Демиций начал как всегда, в своей наглой манере, и, не церемонясь, выложил матери, что ему срочно нужны большие деньги. Когда Флавия ему сказала, что у неё нет ни динария, и пусть он сам достаёт золото, где хочет, ответил ей, что та должна продать Актис. За девчонку, мол, дадут как раз столько, сколько ему нужно.
– Даже и не мечтай об этом! – отрезала Люция Флавия. – Девочка никогда не будет продана без моего согласия. А я не собираюсь с ней расставаться.
– Откуда в тебе столько упрямства? – рассердился Демиций. – Сколько я смотрю на тебя, столько не перестаю удивляться. Ведь ты уже стара так, что пора думать о смерти, а ты только и думаешь, чтобы досаждать мне.
– О боги? – воскликнула Флавия. – За что вы так караете меня?
– За дело, – ответил сын. – Согласись, что ты немало согрешила в своей жизни.
В другой комнате, слыша эти слова, дрожала Актис. Она не смела даже на глаза показаться Демицию, не то чтобы вмешаться в разговор.
Спор между тем продолжался, часто переходя в крик. Флавия, забыв про своё достоинство, осыпала сына площадной бранью, обвиняя его во всех на свете грехах, тот тоже не уступал ей в оскорблениях, Так они ругались очень долго.
Давно уж наступила поздняя ночь. Светильники тускло освещали искажённые злобой лица спорящих. Наконец Флавия объявила, что не желает больше слушать своего вздорного сына, и отправилась в спальню.
Разъярённый таким поведением матери солдат схватил её за платье и с силой повернул к себе.
– Нет, ты выслушаешь меня до конца! – завопил он. – Иначе тебе придётся очень плохо!
От винного запаха, идущего у него изо рта, женщину чуть не вырвало.
– Мерзкое животное, сейчас же отпусти меня! – крикнула она.
– Нет, ты не уйдёшь! – был ей ответ.
Флавия сТала вырываться из стальных объятий сына, но тот, потеряв от ярости рассудок, обрушил ей на голову страшный удар.
– Получай, упрямая стерва!
– На помощь! – в отчаянии застонала Флавия. – Гиппократ, Актис!..
Актис, видевшая всё это, в ужасе побежала звать Гиппократа. От страха она почти обезумела и не догадалась выбежать на улицу и позвать стражников или соседей.
Когда беззащитная девочка и слабый старик прибежали в таблиний, где происходила эта сцена, глазам их предстало страшное зрелище.
Демиций, схватив мать за волосы, избивал её, нанося кулаками бесчисленные удары куда попало. Бедная женщина уже не кричала, а только хрипела от боли. Ветеран был страшен. Повязка с правого глаза слетела, обнажив пустую страшную глазницу, а левый глаз горел адским огнем, в котором пылали ненависть и неукротимое бешенство.
Актис и Гиппократ бросились на помощь своей госпоже, но что они могли сделать против здоровенного мужчины, объятого бешенством? Наконец отпустив мать, тот с рёвом схватил девочку и старика и поволок их к имплювию. Актис каким-то чудом удалось вырваться из его цепких рук, а несчастного старика солдат сбросил на дно водостока. Водосток был совсем не глубок – в нём почти не было воды, и нечем было смягчить удар. Гиппократ с переломанными рёбрами затих на мозаичном дне бассейна. Из его головы хлынула кровь, и вода вмиг стала чёрной и маслянистой, а на её непрозрачной глади отразилась луна, заглянувшая сюда с бархатно-чёрного неба…
Демиций остановился, чтобы отдышаться, и огляделся по сторонам. Увидев мать, ползущую в попытке добраться до своей спальни и в надежде запереться там, он ещё более обезумел и бросился догонять обессилевшую от побоев женщину. Когда он нагнал её, то с размаху опустился ей на спину и огромными, покрытыми шрамами руками схватил за шею и начал душить её. Из ноздрей убийцы вырвался торжествующий свист. Жертва издавала последние хрипы. Флавия не хотела расставаться с жизнью, и её пальцы инстинктивно схватили руки убийцы и вцепились в них ногтями с такой силой, что полилась кровь. Это привело Демиция в ещё боль шее бешенство, и он резким рывком дёрнул жертву к себе. Раздался громкий в этой тиши хруст, и женщина обмякла.
Демиций разжал руки, и безжизненное тело упало на землю. Затем этот звук повторился. Убийца оглянулся. Это со стоном упала лишившаяся чувств Актис…
Демиций схватил висевший на стене светильник и бросился в комнату матери в поисках денег. Поиски его были недолгие. Найдя несколько кошельков с золотыми монетами, забрав все драгоценности и украшения убитой матери, он вернулся в зал, где произошло убийство. Он уже хотел бежать, но случайно наткнулся на распростёршуюся на полу, за диваном Актис. Увидев девочку, Демиций немного подумал о чём-то своём, затем взвалил её себе на плечо и вышел из дома.
Очутившись на свежем воздухе, Актис очнулась и долго не могла понять, что происходит. Вспомнив, что произошло, она застонала. Услышав её голос, Демиций поставил до смерти перепуганную рабыню на ноги и приказал ей не издавать ни звука и идти за ним. Актис не смела ослушаться и на сгибающихся и дрожащих ногах последовала за Демицием. Она не могла совладать с собой и приноровиться к быстрому солдатскому шагу своего страшного спутника.
Актис со страхом и отчаянием смотрела в будущее. Она уже не была той несмышленной греческой девочкой с большими глазами и прекрасно знала из бесчисленных рассказов Люции Флавии жизнь римского общества. Она видела и своё место в этой жизни. Её ожидала незавидная участь рабыни, которую мог купить и продать кто угодно. А вряд ли можно представить судьбу более трагическую и тяжёлую, чем судьба девочки-рабыни в Римской империи. Что ожидает её впереди? Тяжёлый физический труд, за несколько лет превращающий здорового крепкого человека в ничего уже не умеющего делать калеку, которого за ненадобностью выбрасывают на улицу, обрекая тем самым на голодную смерть, и чей труп потом будут рвать на куски бездомные собаки. А может быть, ее ждет чей-нибудь богатый дом, где будет растоптано и человеческое и женское достоинство. Дом, в котором всё, чем наделила человека природа, будет служить лишь одной единственной цели: – удовлетворению всех потребностей господина или госпожи. А потребности могут быть, совершенно различными – от тех действительно жизненно необходимых вещей, что от природы даны человеку, до тех дел, что служат удовлетворению самых низменных и мерзких человеческих похотей. Здесь может сойтись воедино и удовлетворение плотской похоти самыми различными, порой звериными методами, и простейшее удовольствие от жестокостей и издевательств, совершенных над безвинной и беззащитной жертвой, какой является раб или рабыня.
Сколько их могил разбросано по всей Италии, а ненасытная волчица всё никак не может успокоиться и требует себе новой пищи. И плывут корабли, и идут караваны со всех концов земли под музыку звенящих цепей, и стонут женщины, плачут дети, в отчаянии сжимают кулаки мужчины, чувствующие своё бессилие. И свистит вечным жилом бич надсмотрщика, оставляя кровавые следы на обнаженных спинах несчастных. Днём палит их беспощадное солнце, а ночью обливает холодом равнодушная луна. И весь древний мир исчерчен, как меридианами кровавыми следами, что остаются после таких караванов.
Актис видела впереди лишь ужас, одиночество и мучения. Она плелась за Демицием по тёмным улицам города. Их шаги гулко отдавались в тишине. Где-то завыла собака, и под её протяжную песню путники вышли к окраине Неаполя. Мрачно белели в темноте его крепостные стены. Их уже давно не охраняли, и стены скучали в одиночестве. Лишь в главных городских воротах, запертых на ночь, дремала стража.
В то время римляне, завоевавшие весь мир, уже не боялись, что на итальянской земле появится вооруженный и грозный враг. Здесь давно перестали вздрагивать при имени Пирра, Ганнибала или Спартака. А от гражданских войн, как подсказывал опыт, не помогают никакие стены. Поэтому ещё с Августа римляне несколько запустили состояние крепостных стен во многих городах, лежащих в центре страны. Неаполь был в их числе. Его красивые и большие ворота служили более декоративным целям, чем действительно государственно-безопасным. Всякий, кто хотел войти в город и избежать формальностей, с предоставлением документов мог сделать это в стороне от главного входа. В длинной стене было немало мест, служащих такой цели, и нельзя сказать, чтобы они были в бездействии.
Именно такой возможностью и воспользовался Демиций. Вскоре они с Актис были за пределами города и спешили к дороге, которая одинокой лентой бежала к горизонту. Воздух был, прохладен и свеж. Прошёл час после полуночи, и Актис изрядно продрогла.
Солдат немного протрезвел и уже со страхом вспоминал о том, что натворил. Перед, его взором стоял гневный лик матери и бросал ему в лицо страшные проклятия. От запаха крови, который преследовал убийцу по пятам и не давал ему спокойно дышать, он пытался спастись бегством и постоянно наращивал шаг. В ушах его стоял крик умирающей матери, и этот звук страшной болью отдавался в его воспалённом мозгу. С неба вместо звезд смотрели немигающие глаза его жертв и старались заглянуть прямо в лицо. Сердце убийцы прыгало, зажатое в тиски страха, тревоги и тоски. Время словно остановилось для него. Так он дошел до городских ворот и вышел на дорогу.
Никого не было видно за городскими воротами Неаполя, когда пьяный Демиций, таща за собой испуганную и заплаканную Актис, вышел на дорогу. Подумав минуту, он повернул в сторону Капуи. Там у него жил приятель, промышлявший тёмными делишками, скупая украденных рабов и затем перепродавая их в другие руки. Демиций надеялся выгодно продать девочку и, получив за неё деньги, уехать в Рим.
Через три часа ветеран, устав от ходьбы, резко остановился. Его глаза лихорадочно горели, бессмысленно блуждая по сторонам. Грубо дёрнув Актис за руку, он повёл её в сторону густого кустарника, растущего нескольких шагах от дороги. Актис дрожала от страха и с трудом успевала за Демицием, то и дело спотыкаясь на неровной, почти невидимой тропе. Спутавшиеся волос лезли в глаза, босые ноги покрылись садинами и синяками, туника, изодранная руками убийцы Флавии и Гиппократа, едва прикрывала тело девочки. Актис, словно во сне, двигалась за быстро шагающим Демицием, учащённо дыша, и хватая пересохшим ртом воздух. За придорожными кустами открылась ложбина, невидимая с дороги.
– Вот здесь и отдохнём, – пробормотал ветеран, подыскивая осоловелыми глазами удобное место для ночлега. – Иди сюда, крошка, – прошептал он, обхватив Актис за плечи.
Из беззубого рта Демиция запахло дурно и отвратительно. К винным парам примешивались запахи чеснока, солёной рыбы и крови. Девочка передёрнулась от омерзения и страха. Своими сильными руками Демиций крепко сжал девочку и приподняв её, приблизил к себе затем, развязав на поясе верёвку, прихваченную в доме Флавии, начал опутывать ею руки и ноги Актис. Покончив со своей работой, ветеран бросил пленницу на холодную землю и вскоре сам упав рядом, захрапел.
На следующее утро Демиций, проснулся от шумных голосов и скрипа повозок, двигавшихся по дороге. Он быстро вскочил на ноги и тряхнув головой, попытался определить, где находится, непонимающе озирая местность. в двух шагах от него лежала Актис, скорчившись на пожухлой траве. Её руки и ноги были связаны. Казалось, она была мертва. Демиций взглянул на свою одежду, забрызганную кровью, на дрожащие руки. В один миг в его голове пронеслись отдельные события прошедшей ночи.
Актис шевельнулась, повернув голову в сторону своего господина, она со страхом глядела на Демиция, похожего на одноглазого циклопа. Проведя ночь на земле, девочка не сомкнула и глаз, не в силах забыть трагедию, разыгравшуюся в доме Флавии. Под утро, замерзнув на голой земле она попыталась позвать на помощь. Но до дороги, ожившей после ночного безмолвия, охрипший голос не долетал.
«3a что боги так сурово наказывают меня? В чём я провинилась перед ним? Зачем они допустили смерть моей доброй госпожи и несчастного Гиппократа?..» Актис молча глотала стекающие по лицу слёзы, вспоминая жизнь в доме Флавии, которая казалась теперь удивительным и добрым сном. В какой-то момент она попробовала развязать узлы веревки, стягивающие её. Но Демиций крепко связал девочку, и любые попытки освободиться лишь доставляли острую боль, пронзавшую всё тело. Наконец, Актис, отказавшись от попыток освободиться, сжалась и под утро уснула, поджав под себя ноги.
Когда Демиций увидел, что проснувшаяся Актис старается перевернуться на другой бок, он быстро подскочил к ней, и своими мощными руками поставил её на землю. Затем молча развязал пленницу, и повёл за собой в направлении бурлящей дороги.
Они находились примерно в семи милях от Неаполя. Волы и мулы, понукаемые извозчиками, пронзали воздух диким рёвом. Двух и четырехколесные повозки катились по неширокой кирпичной дороге. Брели одинокие путники, тащившие за собой дребезжащие тележки, нагруженные разнообразным скарбом. Невдалеке показались богатые носилки знатного римлянина. Восемь сильных и прекрасно сложенных рабов несли господина.
Когда Демиций и Актис, выбрались на дорогу, они пошли по направлению к Капуе. Мимо них проезжала четырехколёсная повозка и, ветеран махнул рукой кучеру, правившему парой мулов, и попросив подбросить их до города. Извозчик маленькими, быстро бегающими глазами недоверчиво оглядел двух путников. Демиций, подбросив в воздух толстый кошель, украденный у матери, ловко поймал его, дав понять, что они хорошо оплатят за дорогу.
Кучер мотнул головой в сторону своего экипажа. Ветеран, подхватив Актис, забросил её в повозку, и сам, кряхтя, начал забираться в деревянную колымагу. Извозчик ударил шестом мулов по бокам и погнал экипаж по уходящей вдаль дороге.
