Текст книги "Роза в цепях"
Автор книги: Дмитрий Суслин
Соавторы: Сергей Лежнин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Британец был неутомим. Не получив ни одной раны в сражении, он помогал тем воинам, которые уже не могли справиться с противником. С яростью обрушивался Британец на римских легионеров, стремительно проводя атаки.
Вскоре римские воины остались впятером. Они решили умереть достойно, все вместе. Когда окруженные и прижатые к стене, легионеры попытались разом напасть на мятежников, град ударов сразил их.
Тем временем воинские арсеналы были уже вскрыты, и новые бойцы выходили из складов, вооруженные остро отточенными мечами и облаченные в доспехи. Апполоний, вытирая ладонью потную шею, раз за разом поторапливал воинов. Лицо Муски было слегка бледным. Рана, полученная в первой стычке, хотя и была неглубока, тем не менее доставляла резкую боль при ходьбе. К Апполонию подошел Британец.
Глаза у обоих еще горели недавним сражением. Британец доложил командиру, что бой окончен, а Муска же лишь молча облизал пересохшие губы.
– Люк погиб, – Британец опустил глаза.
Апполоний, задумчиво глядя в сторону, произнес:
– Жалко! Хорошего солдата потеряли. Несколько секунд стояло молчание. Затем Муска спросил у Британца:
– У тебя есть кто-нибудь на примете, кто бы заменил Люка?
Собеседник, чуть помедлив, проговорил:
– Гарон. Парень хоть и молод, но не по годам умен. Я думаю, что он сможет стать достойным командиром.
Апполоний одобрительно кивнул и, отослав Британца, начал обходить неровные шеренги своих бойцов, придирчиво осматривая их и указывая на недостатки. Часть вытащенного из складов вооружения была погружена на повозки для того, чтобы снабдить оружием тех рабов, которые в дальнейшем присоединятся к мятежникам.
Близился рассвет. Время летело незаметно. Шум не стихал на улицах Капуи. В неистовстве стихии, называемой бунтом, выживал только тот, кто имел на плечах разумную голову и природную хитрость. На форуме собралась огромная толпа, чтобы послушать человека в лиловой тунике. Оратором был знаменитый на всю Капую пройдоха по имени Пизон. Он был клиентом у многих знатных господ, и умудрялся получать подачки в разных местах. Поговаривали даже, что Пизон был отпрыском древнего рода, но какого именно, никто не мог дать ответа. Весельчак и балагур, участник почти всех скандалов в городе.
Пизон и на этот раз, в час, когда Капуя стала гнездом мятежа, не терял самообладание. Что я вижу перед собой? – оратор, взор, бравшись на винную бочку, обращался к собравшимся. – На Форум пришли одни трудяги, а где же отцы города, сенатор Квинт и Публий? Что-то я здесь никого не вижу из господ. Может быть больны, может быть они заняты. Но не мешало бы им послушать нас. Вы думаете, мне не страшно. Да я пуще их боюсь. – Пизон попытался застучать зубами, тряся коленями и выпучив глаза. – Вот Валерий – молодчина. Такое зрелище нам устроил? Забавнее гладиаторских боев. И неужели мы, братцы, в поте лица добывающие себе хлеб на пропитание такие, будем безучастными зрителями в о разворачивающемся спектакле. Я не знаю как вы, но мне, ох, как хочется повеселиться в эту ночь. Некоторые, послушав пизоновскую болтовню, уходили прочь, оставшиеся же аплодисментами поддерживали оратора, время от времени выкрикивая: «Верно говоришь, кучерявый». – Пиэон, перевернем Капую вверх дном! и, – Хороша ночка, на утро матрона родит себе дочку! Оратор спрыгнул на землю, выхватил о факел из руки стоявшего рядом с ним мужчины, с оттопыренными ушами резво помчался в сторону квартала, где обитали капируанские богачи. За ним устремились и другие. Вряд ли можно назвать всех тех, слушал Пизона, работягами. Скорее, наоборот. Это были самые настоящие бездельники, чей удел – бродить по городским улицам в поисках какого-либо развлечения. Гладиаторские бои и почти ежедневные омовения в банях, кутежи по трактирам и лупанариям составляли не весь, но, по крайней мере, значительный пласт впечатлений, который они получали от жизни. Они презирали труд, и даже сам Юпитер не заставил бы их заняться каким-нибудь ремеслом.
Люмпены так были многочисленны в Капуе, не говоря уж о Риме, что с ними приходилось считаться. Они ненавидели не только тех, кто работает, но и тех, кто набит золотом, хотя каждый из пролетариев в глубине души молил богов о ниспослании ему богатства и знатности рода.
Мятеж, поднятый Титом Вецием Валерием, был воспринят капуанскими люмпенами как своего рода акт, дающий право на разбой и поимку своей удачи в этой жизни.
У торговой лавки купца Диодора бесновался народ. Рулоны шелковых тканей всевозможных окрасок были повалены на мостовой. Пизон обернутый в белую материю и, увенчанный венком из роз, сидел на подставленной спине купца, а тот, стоя на коленях, беззвучно рыдал.
– Что ты трясёшься, Диодор? Боишь, ся, что мы тебя обсчитаем? – Пиэон загоготал. – За все, что мы у тебя взяли, я сейчас заплачу. – Предводитель люмпенов встал и, помочившись на голову Диодора, произнес: – Ну вот! Теперь у тебя волосы будут расти лучше прежнего. Посуди сам, – поднимая указательным пальцем подбородок купца и равнодушно глядя в его заплаканные глаза, говорил Пиэон, – ты нас обсчитывал, обкрадывал на каждом шагу, а мы ведь на тебя не держим зла. Я израсходовал весь запас моего нектара на твою бесстолковую голову, но не вижу от тебя никакой признательности за ту цену, которую я уплатил за твои шелка.
– Пизон, – невысокий человек с синими кругами под глазами от бесчисленных запоев и драк, часто дыша, стоял перед вожаком.
– Что тебе?
– Марк с друзьями пошли к дому Мермекса.
– Ого! Забавно! И как это мне в голову не пришла раньше такая мысль?
Пиэон помчался к дому вышеупомяну того Мермекса. О Диодоре все уже позабыли, как только нашлась новая забава, да еще какая…
Мермекс жил один в небольшом домике рядом с капуанским кладбищем. До этого он был трижды женат, но каждый раз его жены отправлялись на тот свет, не прожив с супругом и года. Мермекс появлялся в городе редко и всегда его сопровождал слуга огромного роста, который приводил всякого встречного в замешательство и непреходящий ужас. Хозяин одевался в нищенское одеяние. Горожане знали, что Мермекс некогда сам был бродягой, не имел даже угла, где можно было бы пристроиться на ночь. Жители Капуи в один прекрасный день узнали, что Мермекс был несказанно богат, один раз он даже дал золото и серебро городской казне под проценты на строительство храма Меркурия. Откуда у Мермекса появились деньжата никто не знал.
Неизвестно было так же, с каких мест прибыл тот здоровяк, который безропотно служил своему господину. Но все были убеждены в одном, что Мермекс скрывает несметные сокровища, которые имеются разве у знатного патриция.
Когда Пизон подбежал к дому, где обитал Мермекс, то там уже собралась группа людей в пятнадцать-двадцать человек.
Осадой здания руководил тёмноволосый юноша со смешным говором, занимавшийся ранее ремеслом актёра, а теперь просто гуляка-парень по имени Марк. Маркуша, как его часто называли.
– Пизон, твои тощие ноги быстро носят тебя. Что же ты оставил несчастного Диодора?
то быстро бегаю. Вот и ты, как я погляжу никак не можешь своей тупой головой разнести эту дубовую дверь. И если даже ты сможешь проникнуть внутрь, то я ещё не знаю, как потом ты справишься со слугой Мермекса.
Марк злобно сплюнул, не найдя чем воз разить, он отвернулся в сторону и зычным голосом, похожим на рёв осла с медведем, прикрикнул на своих приятелей, чтобы те потарапливались.
Несколько человек, держа под мышками толстое бревно, разбежались и со стуком врезались в дверь. Но преграда лишь слегка заскрипела. После двух-трёх безуспешных попыток вышибить дверь, Пизон, до этого с улыбкой наблюдавший за происходящим, заметил:
– Марк, не можешь думать головой, тогда может быть, задница у тебя хорошо соображает?
Марк побагровел от гнева и, как рысь, бросился на обидчика. Но два товарища Пизона, вынырнув из-за спины своего вожака, стеной встали перед бывшим актером.
– Успокойся, Марк. Я ведь тоже заинтересован в раскрытии тайны, которую скрывает от нас бедный Мермекс, дай-ка я попробую вытащить его оттуда. – Пизон кивнул на дом.
– Попробуй, – Марк, все еще злясь, отошел в сторону.
– Мермекс! – заорал Пизон. – Если ты сейчас не выйдешь к нам, мы поджарим тебя вместе с твоим боровом. Выходи, не бойся. Времени на размышление я тебе не могу дать. Не покажешься, можешь считать себя покойником. Кладбище тут недалеко!
Через несколько минут скрипнула дверь, и оттуда показалась косматая голова, а через несколько секунд уже вся фигура высунулась наружу. Мермекс дрожал от страха. За ним по пятам следовал слуга, выставив перед собой вилы и бешено вращая глазами.
– Брось свое оружие, дурак! – обратился Пизон к верзиле, но тот и ухом не повел.
Несколько человек бросились к слуге, пытаясь свалить его с ног, но гигант, вращаясь на одном месте, никого не подпускал к себе. Вдруг откуда-то взлетела рыболовная сеть и, описав в воздухе дугу, накрыла слугу Мермекса. Через несколько секунд связанный и мычащий верзила с кляпом во рту, лежал у ног Пизона, а сам Мермекс обескураженно глядел на то, как несколько молодцов отрывают доски, вскапывают землю вокруг его дома в поисках золота.
– Нет денег! Нет денег! – повторялось одно и то же хозяином разграбленного дома.
– Ну! Сейчас мы посмотрим, какую песню ты запоешь на этот раз, – не выдержал предводитель и, подозвав к себе трех людей, приказал им привязать к дереву обезумевшего от страха Мермекса. Когда приказ был исполнен, и оголенные ступни ног несчастного были обожжены огнем, близлежащие окрестности огласил душераздирающий вопль.
– Прекрасно голосишь! – Пизон с улыбкой оглядывал искаженное от боли лицо Мермекса.
– Где же твои сокровища? Поделись с друзьями своим богатством. А не то не увидишь ни золотых динариев, ни белого света.
Мермекс заскулил, как собака. Всхлипывая, он указал рукой в сторону кладбища, где он работал ночным сторожем.
– У надгробия Секста зарыты деньги. Я покажу.
Пизон приказал отвязать кладбищенского сторожа, и когда тот, спотыкаясь на каждом шагу, довел до указанной могилы, сразу несколько лопат вгрызлось в землю, стараясь как можно быстрее добраться до сокровищ.
Мермекс не обманул. Извлеченный из под земли, обитый железом небольшой сундучок был доверху наполнен золотыми монетами и бесчисленными драгоценностями. Пизон неторопливо подошел к добытому богатству и с наслаждением погрузил руки в сверкающие сокровища.
– Мермекс, да ты богач! – Пизон подмигнул товарищам и, подпрыгнув к обладателю драгоценностей, высыпал пригоршню золотых монет за пазуху обомлевшего Мермекса.
– Берите, друзья мои, эти динарии и золотые перстни. Здесь на всех хватит добра, – на лице Пизона застыла блаженная улыбка.
Почти никто не обратил внимания на человека в тунике, забрызганной кровью. Незнакомец, судорожно хватая воздух раскрытым ртом, всё время пытался произнести что-то, но, видимо, волнение было таким сильным, что из глотки доносился лишь прерывистый хрип. Наконец совладав со своими чувствами, он подошел к Пизону и прошептал несколько слов. Смысл их не сразу дошел до Пизона, и лишь несколько мгновений спустя Пизон ощутил весь трагизм переданного незнакомцем.
«Твой брат погиб», – слова были жестоки. Они насквозь пронзали сердце острой болью. Пизон, резко переменившись в лице, глазами безумца глядел на незнакомца.
– Кто?! Кто это сказал? Как ты смеешь так шутить со мной? – Пизон подскочил к тому человеку, который принес весть о смерти брата, и, схватив двумя руками за верхний край туники, притянул к себе. – Повтори, собака!
– Пизон! Я был с твоим братом в том отряде, который бился у храма Юпитера с мятежниками. Он умер у меня на глазах.
Его закололи вилами, а потом один раб отрубил ему голову и напился его крови.
Пизон опустил руки, и стал растеренно озираться по сторонам.
– Мятежники разбили всех, кто пытался оказать им сопротивление, – добавил незнакомец.
Убитый горем Пизон, услышав последние слова, встрепенулся.
– Ты говоришь, что эти ублюдки рабы отняли у меня братишку. Ты говоришь….!! что эта сволочь решила стать хозяевами Капуи. Не выйдет! Я отомщу за смерть того, кто был вместе со мной вскормлен материнским молоком. Друзья, неужели мы потерпим, чтобы убивали римлян эти неотесанные варвары. Мы этого не должны допустить. Я призываю вас идти сражаться с мятежниками. Мы обязаны спасти честь города и защитить достоинство римлянина.
А восставшие тем временем заняли величественный храм Юпитера, что стоит на левом берегу Вальтурно – реки, разделяющей Капую наполовину. Перепуганные до смерти жрецы успели скрыться в неизвестном направлении. Рабы бегали по храму и искали сокровищницу. Но это им не удалось.
Апполоний набирал отряд всадников. Всех рабов, кто успел добыть себе лошадь, он собрал вместе. Их было человек восемьдесят.
– Мне нужны десять добровольцев, – сказал Муска. – Наш человек поедет к легату Кампанского легиона, который, по всей видимости, присоединится к нам.
Больше половины собранных выразили желание пойти на это полное опасностей дело. Апполоний выбрал из них десять, самых на его взгляд, достойных. После этого он пошёл в храм, в самую дальнюю и скрытую его комнату. Здесь находились Валерий и Эней. В тёмном углу, на скамье, опустив голову, сидела Актис. – Я готов ехать к Аквиле, – с ходу объявил Апполоний, – Лошадь ждёт меня. Давайте прощаться. Валерий был удивлён. – Нет, ты больше нужен здесь, – сказал он. – Но кто-то же должен поехать к твоему дяде. Он должен быть с нами, – возразил Апполоний. – Это будешь не ты. – Тогда кто же? – Я, – встал из-за стола Эней. – Я поеду. Здесь от меня мало пользы. Валерий и Апполоний согласились с ним. – Езжай по Алиевой дороге и миль через пятнадцать будет лагерь дяди, – посоветовал Валерий. – Он должен остановиться на ночь. Для долгого прощания не было времени. Мужчины слегка пожали друг другу руки и обменялись незначительными фразами. Зато с Актис Эней прощался несколько дольше. Он подошел к девушке и, грустно глядя ей в глаза, сказал: – До встречи, Актис. Пусть боги пошлют нам удачу. – Спасибо тебе, Эней, – прошептала Актис. – За то, что ты с тем, кто мне дорог. Эней резко повернулся и вышел. – Но боги не дают удачи тем, кто врывается в их храм с оружием, – прошептала Актис. – Её никто не услышал. Валерий и Апполоний слишком были заняты своими планами. Про девушку на время забыли. А Эней и его люди уже мчались по Алиевой дороге в сторону Рима, мимо разграбляемых вилл, навстречу судьбе.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Леонид проснулся глубокой ночью от неясной тревоги, которая вдруг проникла в его душу. В шатре никого не было. Только снаружи у входа, как всегда, стоял часовой, охранявший своего командира. В воздухе было легкое движение, от которого полотно шатра двигалось, словно живое, и даже издавало вздохи. Легат смотрел на дрожащее пламя светильника и на игру теней, которую он создавал. В голову лезли мысли о беспросветном существовании под башмаком жены, о том, что он уже утомлен службой в армии, которая приносит совсем не тот доход, какой бы ему хотелось, и подобные прочие вещи не давали Аквиле спать. Словно в ответ на его мрачные мысли, тишину ночи прервал протяжный вой бездомной одичавшей собаки, вслед которой два раза тявкнула лисица, видимо, задравшая кролика или зайца. Аквила плюнул от досады и встал со своей жесткой походной постели. Выйдя из палатки, он вздохнул полной грудью чистого ночного воздуха и, опьяненный его свежестью, мечтательно взглянул сначала на звездное небо, затем на мирно спящий солдатский лагерь.
Здесь был не весь его легион, а только лишь часть. Но зато это были самые испытанные и надежные воины-ветераны не одного боевого похода. В Кампанский легион эти солдаты обычно попадали уже на закате службы, в ее последние четыре-пять лет, в знак особого рода награды. Служба здесь не была такой трудной и несносной. Учений было не особенно много, тяжелых работ, связанных со строительством укреплений, и вовсе почти не было. Наверное, самой главной задачей в последние десять лет было красиво промаршировать на Марсовом поле того или иного города Кампании или в Риме во время больших праздников. Таким образом, легион, которым командовал Петроний Леонид, представлял из себя больше декоративную, чем боевую армию, и являлся чем-то средним между всей римской армией и преторианской гвардией,[17]17
Преторианская гвардия была создана римским императором Августом для личной охраны. Выполняла функции политической полиции.
[Закрыть] однако, в войнах он не участвовал и цезаря не охранял.
Словно был сам по себе. В связи с этим в сенате не раэ вставал вопрос об его роспуске. Леонид жил в вечном страхе получить отставку. Но случилось кое-что похуже – то, чего Аквила и вовсе не ожидал. Группа сенаторов вдруг решительно стала настаивать на том, чтобы отправить легион в Иудею, там, дескать, трудно стало сдерживать римские порядки. И, к ужасу Леонида и всех его офицеров и солдат, сенат вдруг поддержал эту идею и вынес соответствующее решение.
Вот почему так нерадостно было на душе у легата. С тоской он поглядывал в сторону Канун, которая лежала в десяти милях от лагеря, с её чудесными теремами и весёлыми пирушками. Их вскоре отправят в Азию, подавлять восстание в Иудее.
Раздумья полководца прервал совсем молоденький центурион.
«Видно, большие и влиятельные родственники похлопотали за парня, что он служит у меня», – подумал Леонид без неприязни, который сегодня дежурил у входа в лагерь. Как и положено, он отдал Аквиле честь и попросил разрешения обратиться. Получив его, парень доложил, что к легату просится какой-то неизвестный, который утверждает, что он его раб и принес для своего хозяина чрезвычайно важную весть.
Аквила встрепенулся и велел немедленно привести незнакомца в шатер. Затем он вошел внутрь и зажег еще два светильника. Когда в командирской палатке оказался человек, прибывший к легату, тот изменился в лице.
– Кимон, это ты?! – вскричал Леонид в изумлении.
Это был действительно Кимон, которого совсем недавно Леонид послал к своему брату.
– Да, господин, это я. – Кимон с почтением склонил голову.
– Что случилось? – сердце легата тревожно забилось.
– Твой брат, – Кимон чуть помедлил. – Он скончался в Байях шесть часов назад. Прими мои соболезнования, господин.
Леонид был поражен.
– О, милосердные боги! – проговорил он. – Значит, у меня нет больше брата.
– Да, господин, это так. И он почти всё завещал своему сыну от второй жены Валерию Титу Вецию.
Аквила был бледен, как мел. Губы его дрожали. Задергалось правое веко.
– Значит, Тит стал всадником, – прошептал легат. – Как я за него рад. Он теперь один из богатейших людей Италии. И стал ближе к цезарю. О, боги, а Нерон, хоть еще и ребенок, но уже не терпит соперников. Что делать? Кимон, ты еще здесь? Иди, жди меня снаружи, мне надо подумать.
Кимон вышел из палатки. Леонид еще не успел вздохнуть и перевести дух, как снова вбежал центурион.
– Господин легат, – доложил он, – тут пришел еще какой-то тип. Говорит, что из Капуи. Срочно просит его принять. С ним еще ребёнок.
– Что за дьявольщина? – Леонид недоумевал. – Он назвал свое имя?
– Да. Он говорит, что его зовут Рупий.
– Рупий?! – закричал легат. – Это управляющий на вилле моей жены. Немедленно его ко мне. Немедленно! Что за чушь? Какой такой ребенок? Ничего не понимаю.
Рупий влетел в палатку быстро, как ловкий барсук прячется от охотников в своей норе. На руках у него был до полуобморока испуганный сынишка.
– Господин, о, господин! – Рупий зарыдал и упал перед Леонидом на колени, ребенка он все же не выпускал из рук. – Я принес тебе ужасную весть. Я целый час гнал своего осла, чтобы прибыть поскорее.
И он поведал легату и нескольким офицерам, которые тоже пришли в палатку послушать новости из Капуи, то, что произошло на вилле Деции Фабии Катулы.
– Мы с Венузием спаслись чудом, а вот мою жену мерзкие рабы закололи копьями.
Теперь мой сын стал сиротой, – этими словами закончил Рупий свой рассказ и залился слезами.
Если бы прямо в центр палатки вдруг попала молния и пробила бы землю насквозь, то и тогда бы присутствующие не были поражены так, как сейчас.
Первым опомнился Леонид.
– Объявляйте тревогу! – приказал он, и, подойдя к Рупию, стал его успокаивать. – Перестань плакать. Какой пример ты подаешь сыну, вот он как смотрит на тебя.
Малыш и впрямь удивленно смотрел на отца.
– В конце концов, – пробормотал Леонид. – Мою жену тоже постигла печальная участь. Но я же сдерживаю себя. А мне горько не менее твоего.
Рупий всхлипнул.
– Не горюй, ты еще найдешь себе женщину, – легат уже начал злиться, потом спохватился. – А твоему сыну, я думаю, вот эта игрушка прекрасно заменит матушку.
С этими словами Леонид снял с пальца крупное золотое кольцо с солидным рубином и протянул его Рупию. Тот сразу перестал плакать и осторожно взял из рук Аквилы кольцо. Легат своими железными пальцами схватил управляющего и прошептал:
– Когда все кончится, ты получишь тридцать тысяч сестерциев. А теперь ступай.
Рупий покинул шатер полководца так быстро, как недавно вбежал в него. Леон остался наедине со своими мыслями. Очень быстро и точно, как на учении солдаты и офицеры по тревоге собрались построились в походном порядке. По первому приказу они уже готовы были пойти своим командиром куда угодно. Аквила в доспехах, поверх которых земли стелился пурпурный легатский плащ, вышел из шатра. В руке он держал увенчанный страусиными перьями посеребренный шлем, который водрузил себе на голову, как только оказался на воздухе.
Легатский жезл Аквила держал за поясом. За спиной вмиг выросли адъютанты. Командиры манипул и центурионы поспешно бросили к Леониду. Леонид насупленным и хмурым взглядом оглядел подчиненных.
– В Капуе мятеж, – тихо сказал он. – идём туда боевым порядком. Обоз остается здесь.
Офицеры бросились к своим отрядам. Команды отдавались быстро, и скоро в сторону Капуи по Алиевой дороге в полном боевом облачении шли солдаты. Грозно стучала их обувь о каменные дороги, распугивая дремавших предрассветных птиц. Леонид и его сопровождение ехали верхом на лошадях, в самом центре всей процессии. Легат ехал молча. Молчали и его офицеры. Зато солдаты активно вполголоса обсуждали ситуацию.
В это же время Эней уже был совсем близко от легионеров.
Он торопился и нещадно гнал свою лошадь. Так же взволнованны были и люди из его малочисленного отряда. Они не совсем понимали свою миссию, но, тем не менее, послушно сопровождали юношу в этом мероприятии.
Для всех них было неожиданностью, когда на дороге перед ними вдруг оказались ощетинившиеся копьями легионеры. Мятежники на миг растерялись, увидев вдруг такую массу солдат, и гарцевали на лошадях перед ними.
Леонид дал приказ остановиться и послал офицера, чтобы тот выяснил, кто появился на пути. Посланником оказался тот самый молоденький центурион. Юноша огрел коня плеть и гордый порученным, вскачь пустился к отряду Энея.
В молчании стояли солдаты Кампанского легиона. Близился рассвет.
Три тысячи пехотинцев и сто всадников ждали, что будет дальше. Эней и его люди тоже молчали. С опаской и тревогой смотрели они на столь огромное количество воинов, Юноша, бывший еще день назад простым библиотекарем в богатой вилле, а теперь один из руководителей грозного антиправительственного мятежа, с облегчением узнал в солдатах кампанских легионеров, чьи орлы грозно высились вдоль строя и отбрасывали на землю зловещие тени.
– Мы у цели, – сказал Эней. – Теперь молчите, а я встречусь с легатом.
– Смотри, как бы он не обманул тебя, – сказал один из рабов.
– Тогда конец, – прошептал юноша.
Тут к нему подлетел взволнованный центурион. И он, и его белый конь тяжело дышали.
– Кто вы такие и куда направляетесь? – строго спросил центурион.
– Мне нужен легат Кампанского легиона Петроний Леонид, – холодно ответил Эней.
– Зачем? – центурион смотрел подозрительно.
– У меня для него письмо, – ответил Эней. – От его племянника Тита Валерия.
– Давай письмо, – повелительно сказал центурион и протянул руку.
Эней даже не пошевелился.
– Я должен сказать его на словах, – тихо но твердо сказал он.
– Уж не ты ли сам и есть живое письмо? – усмехнулся центурион.
– Возможно, – был ему ответ.
Не сказав больше ни слова, юный офицер поскакал обратно. Через минуту он возвратился.
– Легат ждет тебя.
Эней поехал к центру отряда легионеров где находилось начальство. Представ перед легатом, он поднял в приветствии ру щ, иЪоэдоровался с Леонидом. Тот ответил н ан– это приветствие. ый – Мы должны говорить наедине, – сказа ву, Эней. – Дело, по которому я послан к тебе ий очень важное. ой – Хорошо, – ответил легат. Давай отойде ма– в сторону от дороги. сь И, не говоря больше ни слова, он напра вил коня в заросли олеандров, росши ля– вдоль дороги. Эней поехал за ним. – Итак, я слушаю тебя, – сказал Леонид Мы когда он и Эней остались одни. ся С юношеским жаром и пылом начал об яснять Эней легату, с какой целью он при м. шел. Леонид слушал его и молчал. О чем-т то– глубоко размышляя, он пытался как будт бо– решить для себя сложную задачу. Времена ту– ми он задавал Энею вопросы и подробн расспрашивал юношу о всевозможных ве– Очень скоро легат уже знал все, что нал Эней. Правда Эней умолчал об уча– сти Деции Фабии. – Что ты на все это скажешь? – наконец прямо спросил легата Эней. Леонид долго молчал, за– тем набрал поглубже воз– дух и выдохнул: – Только то, что вы со– шли с ума. – Ты с нами? – Эней глядел в упор на Леони– да, тот опустил глаза, затем снова поднял их. – Я же обещал Титу, что всегда буду с ним. Сказав это, легат вновь поехал к дороге, Восторженный и ликую– щий Эней за ним. Когда они выехали на дорогу, легат посмотрел еще раз на своего спутника и вздох– нул. К нему тут же подбежа-, ли солдаты. Легат хмуро по– смотрел на них и, указав на нея, приказал; Схватить его. Через секунду Эней уже был сброшен с лошади и повален на землю. Крепкими ремнями легионеры вязали ему руки.
– Измена! – изо всех сил крикнул Эней, прежде чем ему заткнули рот.
Мятежники услыхали этот крик. Но было уже поздно. Когда рабы, составляющие экскорт, повернули лошадей, чтобы бежать, перед ними уже стояли рядами легионеры. Их копья словно жала целили в мятежников. Пока Леонид разговаривал с Энеем среди деревьев, пятая центурия, разделившись на два отряда, скрылась там же, только с двух сторон от дороги, и незаметно прошла в тыл к рабам. Как только Эней был схвачен, солдаты мигом выскочили на дорогу и полукругом выстроились вокруг рабов.
От страха и ненависти те громко закричали и, выхватив мечи, ринулись на солдат. Бесполезная и отчаянная попытка. Стычка была недолгой. Семеро рабов были убиты на месте, двое взяты в плен и, связанные, валялись на земле.
Но один раб каким-то чудом сумел вырваться из этого стального кольца и бросился в бегство. Ему тоже не повезло. То ли от волнения, он не справился с лошадью, то ли животное было ранено в стычке, но оно вдруг споткнулось и упало. Всадник вылетел из седла и грохнулся наземлю. Когда легионеры подбежали к нему, он уже встал и размахивал мечом, собираясь дорого отдать свою жизнь. Не дойдя до мятежника нескольких метров, легионеры быстро окружили его широким кольцом.
Раб вертелся, ожидая нападения со всех сторон. Однако, солдаты не торопились. Они словно играли с ним. Но вот один из них поднял копье и метнул в беглеца. Тот заметил опасность и успел отбить летящую смерть. Также ему повезло и со вторым копьем. Но третье оказалось более проворным, и его острое жало с силой воткнулось в поясницу раба, пронзив его насквозь. Несчастный уронил меч и закатил глаза. Легионеры захохотали и, не спеша стали метать в беднягу копья, теперь уж больше для развлечения. Скоро походивший на морского ежа раб, так его истыкали копьями римляне, рухнул замертво. Теперь солдаты уже были недовольны, так как копья были слишком испачканы кровью и липли к рукам. Легион снова построился и пустился в путь.
– Негодяй, предатель! – кричал Эней, извиваясь от ярости. – Как ты мог?
Его и двух рабов, привязали за ноги к лошадиным седлам. Легионеры решили поступить с пленными также, как поступают скифы.
Леонид слышал, что кричит ему юноша, от его криков морщился, как от зубной боли. Наконец, он подошел к пленнику и положил ему ногу на грудь.
– А как ты думаешь, – спросил он, – я должен поступить с убийцами моей жены?
Эней замолчал.
– Это не мы, – наконец, сказал он. – Зачем же ты обманул? Ты собираешься казнить нас?
– Да.
– Что же, это твое право, палач! – Эней стиснул зубы.
– И не думай, что мне нужны пленные, голос Леонида был тих. – Мне нужен Валерий.
Обида душила Энея, заглушая даже страх смерти, но он все-таки сумел сдержать слезы.
– Мы делали на тебя главную ставку, – произнес он.
– Вы оказались плохими игроками, – усмехнулся Леонид. – Мальчишки, да сошедший с ума солдат. Все, прощай! Мне некогда с тобой разговаривать!
Легат отвернулся и пошел прочь.
– Ты ловишь мух, Аквила! – прокричал ему вслед Эней.
Юноша хотел сказать ещё что-то, но удар кулака разбил ему рот. Легионер, ударивший его, засмеялся.
– Ну, одну муху я сегодня точно поймаю, – сказал Аквила сам себе и пошел дальше.
Уже садясь на коня, Леонид отдал приказ быстрым маршем идти на Капую.
– А этих, – указал он на пленников, – отправьте вперед, в подарок бунтовщикам.
Три всадника на бешеной скорости помчались в сторону города. За каждым из них волочился связанный человек. Жертвы бросало из стороны в сторону, подбрасывало, когда лошади меняли темп, переворачивало и било о дорожные плиты.
Всадников было трое. Жертв было тоже трое. Бешено мчались кони друг за другом на расстоянии в десять метров. Ко второму всаднику был привязан Эней. Он умер через десять минут такой скачки. Остальные испустили дух чуть позже. Но лошади все равно мчались. Всадники неустанно обжигали их плетьми. И бока лошадей, их морды скоро покрылись пеной.
Через час Кампанский легион тремя колоннами подошел к окраинам Капуи и быстро овладел пригородом. Рабы увидели, как в городские ворота на бешеной скорости ворвались один за другим три всадника. Они промчались к форуму, распугивая бесчинствующих и, в большинстве случаев, пьяных пролетариев. За каждым волочилось что-то непонятное. Это что-то они оставили на земле, разрубив веревки, а сами также неожиданно умчались прочь.
Рассеивалась мгла. Проходящая ночь резко изменила судьбу многих жителей Капуи. И для Пизона, ведшего свой отряд, чтобы сразиться с мятежниками, жизнь после того, как убили его брата, приобрела теперь другой смысл. Этот человек, возглавивший группу люмпенов, лишь к тридцати пяти годам, совершенно немыслимым образом только благодаря кипевшему в его душе чувству мести за гибель брата, вдруг осознал свое предначертание в этой жизни. Мир оказался поделенным на римлян и рабов, на убийц его брата и тех, кто шел вместе с ним, в страстном желании уничтожить варваров. Равнодушие сменилось злобой. То и дело ускоряя шаг, отряд Пизона численностью в двести человек, покинув кладбище, расположенное в пригороде Капуи, двигался к храму Юпитера. Толпа пролетариев, многие из которых были пьяны, вооруженная разнообразным оружием, вплоть до вырванных из заборов досок вопила на все голоса, требуя разделаться с бунтовщиками. Люмпены шли к центру города. На что они надеялись, собираясь выступить против вооруженных до зубов мятежников. В каком-то пьяном угаре они мало чего соображали и когда вышли на центральную дорогу, что шла к большому мосту, за которым и стоял храм Юпитера, то нос к носу встретились с передовым отрядом Кампанского легиона. Это были первая и вторая центурии и их центурионы, увидев вооруженную толпу, не задумываясь, отдали приказ уничтожить ее. Пролетарии не успели опомниться, как оказались в кольце трехсот легионеров, и те, несмотря на крики, коими пытались люмпены убедить солдат в своей лояльности, обрушились на отряд Пизона. Сам Пизон с разрубленной головой пал одним из первых. Его собратья также падали один за другим, даже не пытаясь оказать малейшего сопротивления. Через десять минут всё было кончено с отрядом Пизона, и солдаты ходили по этой груде кровавых тел, хладнокровно и методично добивали раненых. Подобные сцены происходили еще в нескольких местах. Легионеры уничтожали всех, кто казался им подозрительным и причастным к бунту. Леонид вступил на свою виллу, вернее то, что от нее осталось. Медленно ехал он, глядя на дымящиеся развалины, и когда в парке его глазам предстал постамент с отрубленной головой жены, Леонид несколько минут не двигался с места. Наконец он вздохнул и сказал:
