Текст книги "Роза в цепях"
Автор книги: Дмитрий Суслин
Соавторы: Сергей Лежнин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Актис и Пелий почти два часа плескались в ласковых и теплых волнах. Затем долго строили на берегу домики из песка и, наконец, утомленные игрой, побрели к большому валуну, чтобы отдохнуть в его тени. Одевшись, они занялись разбором ракушек, которые добыли во время купания. Занятие это совсем разморило их и сначала девочка, а потом и мальчик задремали и уснули, крепко прижавшись, друг к другу.
Дети спали и не видели, как на море показался корабль с белым парусом. Судно, рассекая волны, плавно шло мимо спящих ребят. Вдруг оно замедлило ход, и парус задергался на ветру. Это матросы спешно старались убрать его. Одновременно из-за кормы показалась лодка с тремя гребцами и одним человеком на носу. Она направлялась к берегу, к тому самому месту, где спали Актис и Пелий.
Все происходило бесшумно, не было слышно даже плеска воды, когда в нее входили весла. Лодка быстро приближалась, очень скоро ее нос зашуршал о прибрежный песок. Один человек остался в лодке, остальные тихими, крадущимися шагами поспешили к спящим, ничего не подозревающим детям: У двоих в руках было по мотку толстой веревки. Они быстро окружили с трех сторон спящих и по бесшумной команде одного из моряков бросились на детей.
Девочка проснулась, когда чьи-то грубые и сильные руки крепко схватили ее и, тут же стали вязать веревкой. Она попыталась крикнуть, позвать на помощь, но ей сунули в рот веревку – толстую и противную. Через несколько мгновений девочка была связана по рукам и ногам. Она видела, как двое страшных людей со злыми лицами то же самое сделали с Пелием. Мальчик пытался сопротивляться, он дергался и извивался, стараясь укусить и поцарапать похитителей, но что он мог сделать против двух крепких мужчин. Очень скоро он был скручен и связан точно так же, как Актис и лишь молча плакал от ненависти и бессилия перед врагами. Девочка тоже плакала, глотая слезы и всхлипывая, сжимая зубами веревку, впившуюся ей в рот и не дававшую ни кричать, ни говорить. Она плакала от страха и ужаса, не понимая, что происходит.
Связав детей, пираты в полном молчании понесли их к лодке. Они кинули похищенных пленников на ее дно, уже слегка залитое водой, и отчалили от берега. Морские разбойники заботились о тишине и старались, как можно осторожнее грести веслами. Гребли уверенно и слаженно. Лодка быстро неслась к качающемуся на волнах кораблю.
Дети лежали на дне лодки. Им было тесно и больно от врезавшихся в тело пут. Актис была в состоянии шока и уже мало что соображала. Она лишь плакала, и ее горячие слезы ручьями лились на лицо Пелия, сильно отличаясь от прохладных брызг, которые пираты изредка поднимали веслами.
Пелий корчился в безнадежной попытке освободиться, в глазах его застыли ненависть и горе. Ведь он уже большой и прекрасно знает о том, как пираты похищают людей с пустынных берегов. Как он мог допустить такую беспечность? Он извивался и этим лишь веселил пиратов. Девочка лежала неподвижно, а ее глаза выражали такой ужас, какой бывает у маленького зверька, когда его ловит хищник.
Очень скоро нос лодки стукнулся о корму корабля. Прибывших приветствовала вся команда. Детей, словно мешки с зерном, подняли на корабль. Речь была незнакома. И Актис с Пелием не понимали языка, на котором разговаривали вокруг них люди.
Заскрипела мачта – это матросы подняли парус, который, шумно вздохнув, тут же наполнился ветром. Корабль, набирая скорость, отправился в дальнейший путь. Матросы, осмотрев добычу, занялись своими обязанностями и не обращали внимания на несчастных детей. Для них это было вполне обычным явлением – сколько таких жертв повидали на этом корабле за многие годы!
Полоска лесбийского берега становилась все тоньше и тоньше. Его зеленые берега медленно таяли на горизонте, а бедные дети даже не могли видеть, как исчезает и тонет в синем море их родина, которая даже не может крикнуть им на прощание слово надежды на их родном эолийском наречии. Они лежали, связанные на днище корабля у кормы, и видели только небо да заходящее на западе солнце, навстречу которому, наполнив гудящий на ветру парус, мчался корабль, похитивший мальчика и девочку, навсегда отнявший у них свободу.
…Прошло уже много времени, а Актис с Пелием еще не вернулись с Белого Склона. Мать девочки заволновалась. Тревога за детей камнем легла на ее сердце. Выйдя на порог хижины, женщина посмотрела в ту сторону, куда утром ушла Актис, надеясь увидеть дочь, возвращающуюся вместе с Пелием и козлятами. На тропинке она заметила жену Кастора, которая несла охапку хвороста для очага. Окликнув ее, мать Актис поинтересовалась, ходила ли та на Белый Склон, и, получив отрицательный ответ, вновь вошла в дом.
В углу хижины лежал мешок, в который обычно набирали траву для скотины. Схватив его, женщина вышла из дома, и направилась на то место, где ребята должны были пасти козлят.
Солнце опускалось к горизонту, окрашивая небо и редкие облака розовым цветом. В воздухе уже не ощущалось той испепеляющей жары, что была днем. Цикады, певшие свою вечную мелодию, постепенно стихали.
Мать Актис сначала шла не спеша, по тропинке, но потом, словно почувствовала несчастье, прибавила шаг. Какая-то невидимая сила влекла женщину вперед. Внизу, у подножия склона, послышалось блеяние козлят. Странно, но оттуда не доносилось веселых детских голосов, было не слышно неудержимого смеха ребят. Женщина выбежала на то место, где резвились козлята. Актис и Пелия здесь не было. Мать с беспокойством обошла поляну, безуспешно окликая детей. Даже эхо молчаливо сидело где-то в своем темном и сыром гроте, не желая своим отзвуками подбодрить и успокоить женщину. Вспомнив, что ребята часто спускались к морю, мать девочки, придерживая растрепавшиеся по лицу волосы, поспешила к владениям Нептуна.
Она снова и снова звала детей, с волнением осматривая по дороге к морю близлежащие окрестности. Мешок для травы давно уже был где-то утерян. Выбежав на берег моря, женщина заметила следы ног, оставленные на морском песке. Волны накатывались на берег волна за волной и снова отступали в море. Часть следов уже была смыта ими. Мать Актис внимательно рассмотрела следы, без сомнения оставленные мужчинами, которые были обуты в сандалии и сапоги. В одном месте они обрывались в воде. Тогда женщина побежала по направлению большого валуна, куда вела цепочка следов от моря. Огромный камень, куда двинулась мать девочки, возвышался над песчаной равниной подобно надгробию. Он как бы призывал любого, кто очутился в этом месте, замедлить шаг и отдать дань всем умершим на этом острове. Но женщина с бешено колотившимся в груди сердцем и пересохшим от волнения горлом думала только о живых детях. Она не верила, что с ее дочерью может что-то случиться. Оставалась последняя надежда, что дети там, за громадным валуном. Мать девочки, подбежала к тому месту, куда ее привели следы, замедлила шаг. Оглядевшись вокруг, она приблизилась к последнему прибежищу Актис и Пелия. Она осмотрела исступленным взглядом затоптанный песок, и замерла от страшной мысли. Затем упав на колени и в мольбе протягивая руки к небу, горестно зарыдала. Рыдания разрывали ее грудь на части. Слово волчица, потерявшая своих волчат, женщина огласила тишину жалобным воем.
Наконец, она встала на ноги. Безумным взором обвела необъятное водное пространство, и увидела, как далеко в море, блеснул в последних лучах заходящего солнца парус неведомого корабля. Неотступно глядя на то место, где еще недавно плыло скрывшееся судно, мать Актис безнадежно остановилась. Уже не было сомнений, что ее дочь и пастушок Пелий похищены антраподистами – охотниками за людьми.
Было уже совсем темно, когда, женщина отвела взгляд от моря, и не понимая, что творится вокруг, побрела по тропинке в деревню. Она сразу сильно постарела и шла, отрешившись от всего на свете. Неожиданно она остановилась и, что-то подняла с земли. Женщина вздрогнула. На ее ладонях лежала ленточка Актис. Это было последним, что могло теперь напомнить матери о потерянной дочери…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Когда Лесбос скрылся из глаз, Лот Моний обрадовался так, словно исчез главный свидетель его очередного преступления. Позвав с собой Хабана, он отправился на корму, чтобы внимательно изучить то, что досталось ему от судьбы.
Дети по-прежнему лежали связанными и с заткнутыми ртами. В нескольких шагах от них на капитана испуганно глядела молодая рабыня, которую ночью спасло чудо – неожиданная выходка Кассия. Когда утром Лот обнаружил ее существование, то очень обрадовался, увидев в этом добрый знак свыше. Небо сдержало свое обещание: дети, эти маленькие благоволения небес лежали перед архипиратом. Настроение Лота стало куда лучше, чем утром.
– Начнем с мальчишки, – сказал он Хабану. – Ну-ка, развяжи его.
Хабан поставил Пелия на ноги и быстро развязал веревку. Мальчика едва не вырвало, так ему было плохо. Веревка, толстая и просмоленная, находилась у него во рту почти полтора часа. Его мучила жажда, от страшной горечи во рту кружилась голова. Хабан дал ему воды, но Пелий не мог глотать – язык не слушался его. Он лишь расплескал воду.
– Хватит церемоний! – сказал архипират и кивнул Хабану. Тот, поняв, чего от него хочет капитан, быстрым движением сорвал с мальчика набедренную повязку и совершенно голого поставил перед Лотом Монием. – Сколько тебе дет?
Лот спросил тот Пелия на эолийском диалекте, так как знал все языки, на которых разговаривают греки.
– Негодяй! – ответил ему мальчик. – Как вы посмели? Я свободный человек!
Капитан на миг растерялся, затем схватил его своими мощными руками и с силой притянул к своему лицу.
– Ребенок, – прохрипел он, – если ты не хочешь, чтобы я свернул тебе шею, забудь, что когда-то ты был свободным, и не говори об этом никому. Сколько тебе лет?
Испуганный и полузадушенный, Пелий вынужден был отвечать. Капитан же стал внимательно осматривать его с ног до головы, не оставляя без внимания ничего, что его интересовало. Пелию было стыдно, что его осматривают как скотину на базаре, но он ничего не мог поделать. Лишь когда в конце осмотра пират своими железными пальцами полез мальчику в рот, чтобы осмотреть зубы, тот попытался сопротивляться, отказавшись открыть рот. Звонкая пощечина была ему ответом. Слезы градом полились из глаз мальчика, и он послушно открыл рот.
– Упрямец, – окончив осмотр, сказал предводитель пиратов.
Он остался очень доволен, и своей радостью тут же поделился с Хабаном.
– Клянусь молнией, мальчишка просто клад! – воскликнул он. – Такого красавчика у меня не было никогда! За него одного мы получим кучу золота, когда прибудем в Италию. Теперь давай девчонку.
Униженного и плачущего Пелия бросили на кучу тряпок, которые все еще оставались лежать на корабле, тогда как их хозяева уже давно покоились на дне морском.
С Актис была проделана точно такая же процедура, как с Пелием. Она была послушна в руках пирата, как жертвенный ягненок, и только сильно дрожала и всхлипывала.
– Ничего особенного! – сделал вывод Моний. – Вряд ли за нее дадут хотя бы пятьсот сестерциев. – Но в общем он был очень доволен. – Привяжи этих цыплят к той курочке, – архипират указал Хабану на молодую рабыню. – Чтобы им было не так грустно втроем. – Он захохотал. – А ты сегодня славно потрудился! – Лот Моний, уходя, похлопал дозорного по плечу.
Когда он ушел, Хабан вернул детям одежду и, вынув из-за пояса длинный кожаный ремень, сделал на нем две петли и надел их на левые ноги мальчика и девочки. Затем привязал другой конец к талии рабыни. Ремень был замочен в соленой воде и, когда высохнет, развязать узлы будет невозможно. Сделав свое дело, пират ушел на нос корабля. Заплаканные дети остались одни. Пелий пытался успокоить Актис, которая жалобно звала мать. Девушка, к которой привязали детей, видя, что у мальчика ничего не выходит, обняла Актис и стала утешать ее плача вместе с ней. Наконец Актис устала плакать и понемногу начала приходить в себя. Измученная перенесенным нервным потрясением, она, склонив голову на плечо Пелия, стала засыпать. Наконец, сон полностью одолел ее, и по ровному дыханию Актис девушка и мальчик поняли, что она уснула.
Так втроем, прижавшись друг к другу, они встретили ночь. Зажглись звезды, и, глядя на них, Пелий тоже отправился в объятия сна. Девушка же долго не могла сомкнуть глаз и, ласково гладя доверчиво прижавшиеся к ней детские головы, думала о печальной судьбе тех, чей удел – вечная неволя…
Для Актис и Пелия началась новая жизнь. Жизнь в неволе. Пелий проснулся от шумных голосов, доносившихся откуда-то издалека. Открыв глаза, он увидел над собою необъятное голубое небо. Солнце уже взошло. Уставившись неподвижно в одну точку, мальчик несколько секунд находился на границе сна и реальности. Но, вспомнив все, что произошло вчера, Пелий вскочил на ноги. Сильный удар в грудь сбил его, и мальчик вновь очутился рядом с Актис, которая, лежа на спине, с ужасом взирала на огромного детину, ударившего Пелия. Сон давно уже покинул ее.
– Что, сосунки, проснулись? – раздался над ними противный, напоминающий карканье ворона голос одного из пиратов. Он стоял на широко расставленных ногах, из-под распахнутого хитона виднелась волосатая грудь. Застывшая на его тупом лице улыбка, схожая с оскалом гиены, была противна и вызывала отвращение.
– Сидите спокойно, а не то… – пират провел пальцем вокруг горла. – Вы меня поняли?
И, не дождавшись ответа, поставил перед узниками глиняную чашку с едой и горшок с водой.
– Вот вам пища богов, – пират кивнул на принесенную еду и, не сказав более ничего, вразвалочку отошел от невольников.
Пелий все еще лежал на днище корабля. Актис и девушка склонились над ним. Мальчик рукой размазывал по лицу слезы. Над ним испуганно всхлипывала Актис. Девушка-рабыня с ненавистью и возмущением глядела вслед пирату.
– Проклятые разбойники! – прошептала она. – В чем же виноваты дети? – Затем обратилась с вопросом к Актис и Пелию. Мальчик к этому времени уже сидел, обхватив руками ноги. – Кто вы, ребята? Мальчик назвал себя, с благодарностью посматривая на девушку. – А меня зовут Актис, – ответила девочка. – Мое имя – Сильвия, – сказала девушка и поведала далее ребятам, что родом она с острова Делос. На их городок напали пираты, разграбившие древние храмы и уведшие с собою наиболее сильных мужчин, самых красивых женщин и девушек. Все произошло настолько неожиданно, что никто не смог оказать достойного сопротивления пиратам, которые быстро отплыли на своих неуловимых судах. Пиратский корабль, где была Сильвия вначале, был вынужден зайти в Мителены, и там девушку перекупил капитан этого судна, который также был пиратом.
Во время бури, разбушевавшейся в позавчерашнюю ночь, она осталась в живых только чудом, когда других узников пираты выбросили за борт корабля.
Закончив рассказ, Сильвия склонила голову на грудь.
Пелий и Актис завороженно молчали, забыв о принесенной им еде. Наконец девушка, пододвинув детям плошку, в которой валялись объедки пиратского завтрака, предложила им подкрепиться. Пелий, мотнув головой, отказался от еды. Актис, робко протянув руку к пище, взяла небольшой кусок плохо проваренной бобовой каши. Затем, подержав его немного в ладони, спешно проглотила. Голод стал нестерпим, и уже ни на что не обращая внимания, Актис хватала кашу рукой, время от времени припадая губами к сосуду с водой. Вода была теплая и невкусная, но девочка пила ее с жадностью.
Сильвия с грустью в глазах наблюдала за Актис. Она взяла немного из принесенной пиратом миски, и сделав небольшой глоток из сосуда, больше не притронулась к еде.
Пелий не глядел на свою подружку. Он со злостью смотрел на морских разбойников, которые играли в кости. Ему отчетливо были слышны голоса пиратов, но он не понимал их речь.
Тем временем пираты, образовав небольшой круг, азартно бросали кои, оживляя раз за разом игру грубыми шутками и громким смехом. Лот Моний стоял у борта «Исиды», то и дело посматривая на галдящих банитов. Ветер стих, и парус корабля перестал отзываться на его порывы.
– Кончайте игру! – крикнул Лот Моний веселящимся пиратам. – Пора браться за весла, а то мать «Исида» не привыкла стоять на месте.
Пираты, повинуясь приказу капитан, побрели к веслам. Кассий, проходивший мимо Лота Мония, остановился. В руках он держал чашу, напол ненную вином. – Капитан, – окликнул он Лота Мония, – за будущую удачу! – И, высоко подняв чашу с пьянящим напитком, залпом выпил.
– Иди работать! – пригрозил архипират Кассию, и тот, часто икая, двинулся к левому борту судна.
Кассий после прошедшей бури стал замкнутым и неразговорчивым. Хотя и раньше он был немногословен и выполнял приказы с какой-то безучастной покорностью, сейчас же вообще были удивлены его отрешенности от корабельной жизни. Пираты, окликая Кассия, не могли услышать в ответ ничего, кроме каких-то непонятных бормотаний, доносившихся из его уст. Кассий садился у борта «Исиды» и исподлобья смотрел в сторону рабыни, оставшейся в живых во время шторма. Никто не мог понять, что происходит с Кассием, наверное, он и сам не мог осознать своих поступков. И вот это неожиданное обращение пирата к капитану повергло всех в изумление и крайне заинтересовало.
С тех пор, как Кассий не посмел выбросить Сильвию за борт, вслед остальным невольникам, прошло более суток. Пока он не осмеливался подойти к корме и только издали наблюдал за девушкой, боясь встретиться с ней даже взглядом. Лицо Сильвии, озаряемое вспышками молнии, до сих пор стояло у него перед глазами. «Это сама богиня», – думал про себя Кассий, пытаясь отогнать от себя мысли о Сильвин. Но они вновь и вновь возвращались к нему. Похищение детей с Лесбоса на время отвлекло пирата от терзавших его дум. Но теперь он опять, еще больше стал думать о пленнице, превратившейся для него в прекрасную богиню. Кассий попытался напиться, тайком выкрал вино, чтобы хоть на время забыть о рабыне. И вот сейчас, совершенно неожиданно для самого себя, Кассий обратился к капитану, но предупреждение Лота Мония заставило его пойти исполнять команду.
Вечером того же дня «Исида» вошла в бухту одного из многочисленных островов греческого архипелага. Темнело. Волны, словно играя, перекатывались от судна к скалам неизвестного острова.
Невольники, сидевшие на куче лохмотьев, тихо переговаривались. Всех троих пугала неизвестность, подстерегающая их впереди. К узникам подошел тот же пират, который утром приносил еду. Он, ничего не сказав, молча поставил посуду перед ними и грубо вылил в нее жидкую похлебку. Пелий даже не посмотрел на принесенный ужин. Весь день он отказывался принимать пищу, на вопросы пиратов не отвечал, держась с ними дерзко и вызывающе.
После обеда мальчишку чуть не избили. Однако Лот Моний, догадавшись о намерениях пиратов, обступивших Пелия, приказал им убираться на свои места.
Сейчас, когда мальчик вновь хотел отказаться от пищи, Актис попросила его не делать этого. И Пелий, вняв просьбе своей подружки, нехотя начал есть.
На небе зажглись звезды. Пора было ложиться на неудобное ложе. Вскоре трое невольников погрузились в чуткий тревожный сон.
Прошло несколько дней с того времени, как Пелий и Актис очутились на пиратском корабле. Один день повторял другой. Ничего практически не изменилось с первого дня заточения. Судьба пленников никого не волновала. Лишь один пират был благосклонен к рабам. Он иногда приносил невольникам жареные куски мяса и вареную рыбу, и не давал другим пиратам над ними издеваться. Этим человеком был Кассий. Лишь забота Кассия смягчила ненависть Актис, Пелия и Сильвии к морским разбойникам.
Время бежало незаметно. Куда неслась быстроходная «Исида», никто из невольников не знал.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Уже семь дней «Исида», рассекая волны Средиземного моря, шла на запад к берегам Италии. Лот Моний стремился как можно быстрее уйти подальше от греческих берегов, где его знало много людей, и каждый из них, увидев жалкое его состояние, мог донести и вызвать быстроходные актуарии Равенского флота. Нет, скорее на юг Аппенинского полуострова, закупить там товару и под видом греческого или парфянского купца прибыть в Неаполь. Там у Лота Мония жил сводный брат. Он занимался торговлей рабами и имел неплохую прибыль. Лот Моний загрустил, вспомнив, сколько рабов, он оставил в море во время той страшной бури. Эти убытки возместить удастся только через несколько лет долгого кропотливого труда. Пиратство пока придется оставить, немного навоюешь с одним судном да командой в тридцать человек. Но есть кой-какие запасы, да и за детей с острова Лесбос он получит немалый куш.
Так рассуждал предводитель пиратов, когда на горизонте появился парус корабля и стал быстро приближаться к «Исиде». Пираты заволновались: уж не римское ли военное судно идет к ним? На всякий случай схватились за оружие, хотя прекрасно понимали, что если это действительно римский корабль, то сопротивление бесполезно – на нем никак не менее сотни прекрасно вооруженных бойцов, а распознать в «Исиде» пиратский корабль для них не составит особого труда. О бегстве тоже вряд ли можно думать, так как после роковой бури пиратский корабль сильно потрепался и с новым запасным рулевым веслом уже не имел той быстроходности, что прежде.
Лот Моний проклинал судьбу, дрожа от страха и с надеждой смотрел на Хабана, который пристально всматривался в несущийся на полном ходу незнакомый корабль.
Время шло, и расстояние между судами медленно сокращалось. Наконец дозорный чмокнул губами и сказал:
– Это «Корсика».
Лот Моний облегченно вздохнул. Пираты же радостно загалдели. «Корсикой» называлось судно старого приятеля Лота Мония, дикого корсиканца Руолы.
Убедившись, что опасность миновала, пираты стали готовиться к встрече со своими собратьями по ремеслу, с которыми их связывало не только разбойничье ремесло, но и очень близкое знакомство, а то и дружба.
Когда корабли наконец встретились и их носы радостно запрыгали на волнах друг перед другом, началась торжественная церемония встречи разбойничьих судов, которую пираты всегда неукоснительно соблюдали. Руопа, стоявший на носу «Корсики», приветствовал первый:
– Привет тебе, Лот – капитан «Исиды», – сказал он на латинском языке. – Да сопутствуют боги всем твоим делам.
Капитан «Исиды» ответил Руоле точно таким же приветствием. Этот обычай когда-то морские разбойники переняли у римских патрициев, вначале в виде насмешки они передразнивали напыщенных римлян, а затем как-то сами собой приняли эту фразу за правило. Лот Моний пригласил Руолу на свой корабль, и когда тот по спущенным с «Исиды» на «Корсику» сходням взошел на борт судна, они крепко обнялись и расцеловались. После их ухода в каюту Лота встречу продолжили команды двух кораблей, и бурным, радостным приветствиям не было конца.
– Почему «Корсика» одна? – зайдя в каюту, спросил Лот Руолу. – А где «Пес» и «Медуза»? – Они немного отстали из-за перегрузки, – подмигнул тот, – но через пару часов будут тут. А где твои «Марс» и «Танит, почему я не вижу их паруса?»
Лот Моний вздохнул и поведал товарищу свою печальную историю.
– А ведь какой был товар! – закончил он. – Золотой товар. Мне он достался по дешевке от одного пергамца в Митиленах, а до этого недалеко от Родоса я потопил судно с тканями. Ну, ткани, разумеется, я забрал себе.
Руола глубоко посочувствовал незадачливому другу и поведал свою историю. Он с остальными пиратами отправился вслед за Зеникетом, но однажды в особенно темную ночь (в этом месте корсиканец хитро подмигнул Лоту Монию) его три корабля отбились от пиратского каравана и пошли своей дорогой. По пути, на свою беду, им встретился огромный корабль, который шел из Сицилии в Сирию, полный оружия. Руопа по доброте своей решил сам доставить этот груз в порт назначения и доставил. А капитана, команду и пассажиров, чтобы не утомлять их долгим плаванием, продал в рабство на одном из островов, что попался ему на пути. За оружие сирийские купцы отвалили ему гору золота и товаров, и теперь он спешит в Египет, чтобы славно наторговать там и снова набить кошелек.
Руола хвастался и прославлял богов, а Лот Моний слушал его и про себя клял свою несчастную долю.
– Мы с тобой хорошо потрудились, – сказал он корсиканцу, – но боги обошлись с нами по-разному. Но это их право, и мы не смеем судить их. Я думаю, это подарок богов, что мы здесь с тобой встретились, посреди моря. Поэтому и мы, и наши люди, я думаю, заслужили хорошее веселье. Клянусь Исидой, на твоем корабле немало вина, и ты должен отпраздновать со мной свою удачу, иначе боги отвернутся от тебя.
– Что же, ты трижды прав, – согласился Руола, – вели своему повару готовить угощение и жарить мясо. Вина у меня хватит на всех.
После этих слов он пригласил капитана «Исиды» на свой корабль, чтобы похвастаться перед ним своим товаром.
«Корсика» Руолы отличалась от судна Лота Мония только тем, что имела палубу, и именно там решено было устроить праздник. Через час к этим двум кораблям присоединились еще «Пес» и «Медуза», так нагруженные добром, что с трудом шли под ветром. Веселье приняло широкий размах.
Лот Моний долго ходил по кораблям Руолы и рассматривал его товары. Какие хвалил, какие критиковал, но тоже хвалил, а на некоторые не обращал внимания. Однако на его лице была видна зависть, что сильно радовало Руопу. Затем оба предводителя вернулись на «Исиду», потому что ее хозяину тоже захотелось похвастаться тем, что у него есть, и прежде всего, Пелием, или просто «мальчишкой», как он его называл, потому что ему даже в голову не приходило узнать его настоящее имя.
Когда, придя на корму, Руопа увидал пленников Лота Мония, то заметил:
– Да, боги не совсем отвернулись от тебя, если присылают такие подарки.
А оглядев повнимательнее мальчика, воскликнул:
– Да, мальчишка действительно хорош, ты не соврал мне, Лот! – В таких делах я смыслю очень хорошо. Он принесет мне немало монет, – ответил тот. – Если бы старик Тиберий вернулся с того света, он отвалил бы за мальчишку больше золота, чем тот весит.
– Да, это точно, – согласился Лот и, прищурившись, продолжил: – но я слыхал, что римский наместник в Египте тоже охоч до красивых мальчиков и щедро вознаграждает поставщиков этого товара. Руола понял намек, но ничего не ответил. Между тем все приготовления к веселью уже закончились, и капитаны вновь перешли на «Корсику», чья палуба была набита пиратами так тесно, что негде было яблоку упасть.
Лот Моний и Руопа первыми подняли чаши с вином и выпили за здоровье своих людей. Матросы ответили им громкими приветствиями и выпили свои кубки за здоровье своих предводителей.
Пиратский пир начался.
Странное это было зрелище – посредине моря привязанные бортами друг к другу четы ре либурны качались на волнах, а на них шло веселье. Жизнь морского разбойника скучна и однообразна как и у любого моряка. Поэтому в те редкие минуты отдыха пираты полностью предавались веселью и забывали обо всем на свете. Лет пятьдесят, наверное, Средиземное море не видело подобных пиршеств, так как давно уже не собирались такой компанией. И, возможно, эта встреча и праздник были последними в захватывающей истории средиземноморского пиратства, как жалкая попытка Зеникета восстановить былое могущество пиратов потерпела сокрушительное поражение через несколько дней после начала похода, когда пиратские корабли нос к носу столкнулись с Равенской эскадрой. Пираты пустились в бегство, и лишь половине из них удалось уйти. Как куры, когда на них нападает коршун, корабли пиратов пустились в бегство, и лишь половине из них удалось уйти. Остальные были сожжены, потоплены или взяты в плен.
А избежавшие этой участи и не знавшие об этом Руола и Лот Моний уже третий час пировали посреди ласкового моря. Солнце давно зашло, пир продолжался при свете многочисленных факелов и светильников. Привлеченные их светом, из глубины выплывали многочисленные морские обитатели и наблюдали за этим весельем, видимо, для того, чтобы рассказать о нем Нептуну.
Когда разгоряченный вином и обильным угощением, Руола вновь обратился к Лоту Монию, в его глазах горело желание поразить товарища очередной диковинкой.
– Ты видишь того нубийца? – обратился он к Лоту, – вон того, что сидит у форштевня? Лот Моний кинул взгляд в том направлении, куда указывал Руола, увидел там огромного негра, чье полуобнаженное тело блестело при свете факелов.
– Да, это мужчина, – сказал он. – Откуда он у тебя?
– Он раньше служил у Борка, но когда бедняге перерезали горло в одном грязном трактире, он перешел ко мне.
– Да, Борк был мерзкий человек, но хороший моряк и в кораблях знал толк.
Лот Моний сделал очередной глоток вина и, выплеснув оставшиеся капли из своего золотого кубка, спросил:
– Так что ты хочешь сказать мне про того африканца?
Руола с таинственным видом придвинулся к собеседнику, и громко икнув, засмеялся: – А то, что он отделает твоего Кассия так скоро, что я даже не успею доесть того барашка.
Негр действительно был огромен и, наверное, на голову выше Кассия. Лот Моний критически осмотрел его гигантские мускулы и заметил:
– Ты странный человек, Руопа. Уже третий раз ты пытаешься поставить бойца, достойного Кассия, и ты опять проиграешь.
– Кто тебе сказал, что я собираюсь спорить?
– Я догадался сам. Иначе ты не завел бы разговора про нубийца.
– Ты прав, я готов спорить на что угодно, и в этот раз фортуна будет на моей стороне.
– Руопа, ты всегда был азартным человеком и когда-нибудь ты проиграешь свою жизнь.
– Возможно, – задумчиво проговорил Руопа. – Так ты будешь спорить?
– Нет, – спокойно произнес Лот Моний.
– Почему? Ты трусишь?
– При чем тут трусость? Мы с тобой в разном положении. Ты нахлебался удачи, как младенец материнского молока. Я же попробовал вино совсем другого сорта. Твои корабли скрипят от обилия в них добра. Ты можешь делать большие ставки и все равно даже при проигрыше не почувствуешь потери. А что ставить мне, бедному, лишившемуся всего, морскому скитальцу? Мой корабль пуст, как скорлупа лесного ореха после того как его мякоть сожрет ненасытный крестьянин.
Лот Моний горестно вздохнул, изобразив на лице скорбную маску.
– Нет, я не буду с тобою спорить, – закончил он.
– Ты трусишь. – Руопа пришел в ярость. – Трусишь, потому что уверен в своем проигрыше. И ты лжешь, что у тебя ничего нет. А рабы.
Лот Моний был спокоен как никогда.
– Ты говоришь об этой девчонке, и двух сопляках, что портят воздух на моем кораб ле? – сказал он. – Об этом жалком отрепье?
– Да, о них. Чем плоха эта ставка для нашего спора?
– Они – моя последняя надежда хоть как-то поправить дела, – возразил Руопе архипират.
