Текст книги "Боевые маги: несмышлёныши (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Манасыпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Конечно не можешь, понимаю. Явился какой-то незнакомый странный дядька, ну, подумаешь, спас от вон того любителя маленьких девочек… девушек, и вешает лапшу на уши. А у тебя здесь все хорошо и как надо, вся твоя маленькая жизнь, школа, подруги, будущее и… и мама. Так?

– Вы сумасшедший?

Карл вновь усмехнулся.

– Иногда впадал в боевое безумие, но давно. Держи.

Он протянул вперед ладонь. Майка впилась глазами в нее, в то, что лежало на ней.

Зелененькая капля изумруда в золотистой паутинке и на такой же тонкой цепочке. Это же…

– Вы украли ее у мамы?

– Нет. Ты уже знаешь, что случилось. Просто не хочешь верить. – Карл снова протянул ей подвеску. – Это все, что по-настоящему дорого тебе из ее памяти. Забирай.

Сердце глухо стукнуло, еще раз, замерло, упало вниз.

Майка не хотела верить. Не хотела, хотя знала правду. Сразу, как отчим сказал «мама», а не Крис.

– Как?

Карл не ответил. Сразу не ответил.

– Никто не виноват, Майя. Твоя мама сделала ненужное, и они не успели. Прости, принцесса, что ты узнаешь это от незнакомца. Но я не разрешу тебе увидеть, как это случилось. И если захочешь, ты простишься с ней, обещаю. Нам надо уходить.

– Нам?

Карл кивнул.

– Нам. Не могу лишить этого поганца дара речи или стереть ему память. Он поднимет тревогу, связей хватит. Да и бизнес твоего отчима куда проще забрать у родственника ведьмы, чем махинациями.

– Что?

– Злой может остановить одного, пару человек, не больше… пока. И сделать иллюзию, как ту многоножку. Яну хватит на испуг дня, даже меньше. И тебя станут искать. Поверь, принцесса, лучше не попадаться некоторым людям, знающим о таких как мы с тобой куда больше обычного. Пойдешь со мной, смогу тебя защитить, и дам куда больше того, что тебя ждет. Подумай, только недолго. Посиди здесь, тут хорошее место. Поешь, тебе надо восстановить силы.

Карл выудил из кармана что-то, хрустнул фольгой, протянул ей.

– Подумай. Мы ждем тебя.

Бутерброд. Блин, обычный бутерброд с колбасой и сыром, завернутый в фольгу и успевший чуть сплющиться. Или сэндвич, так ей даже привычнее. Зачем он ей, а?!

Майка осталась на берегу. Села, разом ослабев. Карл, появившийся из-ниоткуда бородач, знал правду. Она вспыхивала пять раз, если помнила правильно. И потом всегда долго приходила в себя. Как не потеряла сознание, ударив Яна, непонятно.

И он знал правду про маму, Майка знала это. Не хотела верить, как еще час назад, когда уехал отчим, но знала. И… Майка посмотрела на подвеску в своей руке, блеснувшую так знакомо, на речку и клены на той стороне. Посмотрела, убрав украшение и подняв сэндвич, откусила, не ощущая вкуса… Заплакала.

– Я хочу увидеть ее.

Карл пожал плечами.

– Тогда нам надо торопиться. Собери немного теплых вещей, пригодятся. И сделай пару сэндвичей. Может, есть термос?

Термос у нее был. И бутерброды она сделала вкусные, не та дешевая колбаса и ненастоящий сыр, что вдруг показались не хуже ветчины с пармезаном. А слезы?

Она еще успеет поплакать.

Глава вторая: Алекс уходит из дома

Жить в пятнадцать легко? Не легче, чем все остальное тогда же. Родаки тебе постоянно мозг через ухо выпивают: ты еще жизни не знаешь, что у тебя могут быть за проблемы, да ты сперва научись шнурки завязыватьденьги зарабатыватьсуп варить, и все такое…

Конечно, что для них проблема новой «новой» школы? Па-а-а-думаешь, пятая уже. Ну да, подумаешь…

Алекс смотрел за окно. Чистое совсем недавно, а сейчас опять в разводах. Еще и мокрое, все сплошь в текущих каплях. Дождь этот достал. Школа достала. Нотации достали. Блин! Все как всегда, мать их… Он покосился в сторону ванной, гулко шумевшей водой и феном. Собирается на работу, что ты… Работа… Сидит на заднице ровно, половину дня просто так чай пьет. Ой, сынок, мы снова переезжаем, у тебя появятся новые друзья, а я, наверное, смогу…

Свой магазин цветов. Мастерская дизайнерских свечей. Мастерская ручного мыла. Салон собственных бус и прочей фигни. Что забыл? Конечно, идея-фикс! Мамаша и ее высокохудожественно-духовные работы маслом и акварелью. Все ее никак не оценят, тонкую творческую натуру. Ладно, хоть тут не стала вбухивать деньги в фуфло и сразу пошла секретарем в офис. Как взяли – непонятно, лет уже сколько, старая совсем, тридцать четыре… в юбки еле влезает. А взяли.

Телефон купили новый, тоже мне. Новый для них двухгодовалая модель, по пять рублей штука, ой спасибо, дорогие родители. О, этот проснулся…

Отец кашлял, шаркал по своей комнате тапками. Сейчас курить пойдет, встать не успел, сигу в зубы и пошел дымить. Дах-дах, как дед старый, типа проклятые рудники. Менеджер среднего звена, елы-палы, сколько себя помнит, так все средне-менеджерит, из города в город. Торгаш чертов, ему уже в кабинете сидеть надо, приказы отдавать, а у него который раз пять человек в подчинении и перспектива. Лысину только наперспективил, да пузо растет все больше.

Алекс вылил какао в мойку, кинул чашку и пошел. Какао она ему все варит, каждое утро, яичница эта чертова, заколебала. Друзья новые, все новое, задолбало!

– Купишь молока после школы?

Да как она через фен свой чертов услышала?!

– Денег дай!

– А куда дел вчерашние?!

О, отец-кормилец нарисовался. Вчерашние… двести, надо же, какая сумма.

– На обед потратил.

– И на полдник, что ли? Куришь?

– Я? На тебя посмотрю, блевать тянет.

– Оборзел, щенок?!

– Поумнел.

– Чо сказал?!

– Тихо! Не кричи! Сейчас, сын, вот, возьми. Не забудешь молоко купить, какао без него… Не кричи! Взял и ушел. Может, догнать, а?

– Да куда он денется?

Куда?! Да найдет куда! Хоть сейчас уедет к… в… на… Вот на.., вероятнее всего.

Осень эта, дождь, школа задрипанная, стены краской крашеные, полы с линолеумом начала века, однокласснички… задрали. Ой, а ты откуда приехал, а чего у вас там так модно ходить, чего слушаешь, не куришь… слышь, займи… чо сказал…

Достало!

Дождь с лужами? На скейте не поедешь? Да фиг вам! Нате, бабушки, все для вас! Да, засранец, а нечего на дороге стоять! Капюшон есть и хорошо! Грязь? Машинка есть, отстирает.

Район хороший, как же… Старые панельные дома, дворы пустые, рядом вообще пятиэтажки древние. И народ, понятно, какой живет. Ему уже приходилось сруливать от реальных пацанчиков, решивших попросить попрыгать на предмет нахождения мелочи.

Достало! Он же мог тогда…

Земля вздыбилась, перевернулась, обернулась жестким асфальтом, теркой прошедшимся по выставленной руке. Не сломал? Вроде нет…

– О, надо ж, вот он, наш сладкий сахер…

Б-л-и-и-и-ин!!!

– Стоять-бояться, слышь! Куда дернулся?

Окружили кроссовками с модными и еле торчащими носками под подвернутыми джинсами в обтяжку. Приехал…

– Вставай, не мужик чтоль!

Куда деться-то, а? А если…

…больно-то как… лежачего ногами не стремно… у-у-у… не стремно… и куда…

Подворотни всегда страшные. Когда тебе пятнадцать, на улице дождь, а вокруг рабочий «спальник», и рядом человек пять-шесть нормальных да четких, то еще страшнее. Бить будут, для порядка, карманы вывернут, с теми грошами на молоко? Скейт сломали.

Достало.

ДОСТАЛО!!!

Алекс полыхнул. Как смог, зло, не думая о них. Шавки поганые! Думаете, сильнее?!

Запахло палеными волосами, плавящейся синтетикой, жареным мясом. Крики, ор, страх, ощутимый не хуже сырой жижи под его руками, скопившейся в подворотне. Скейт?! Черт с ним, вали, Алекс, беги быстрее!

Какая тут уж школа?! Сорвался, не удержался, спалил, что ли, кого? Черт-черт, чего ж делать теперь?

Алекс отсиделся в забегаловке, торгующей курицей всех видов, купил кофе, доннер и картошку. И только поев, сообразил: денег не осталось совсем. Даже до дома не доехать. Хорошо, ведь ему туда больше не нужно.

В тюрьму он не пойдет. И на опыты – тоже.

Когда Алекс понял, что иногда может полыхать, не испугался. Любил фильмы про Людей-Икс, даже обрадовался. А потом решил полазить в Сети, почитать про такие случаи. Почитал, блин.

Программа-следилка вышла за ним на левый ай-пи, зарегенный где-то в Бандустане, попыталась пролезть на настоящий сервер, но он успел отключиться. Стало страшно, а ведь Алекс, всего-навсего, листал страница за страницей просто слухи и вырезки желтой прессы. Такие себе «секретные материалы», никому не нужные… вроде бы.

«Вроде бы» закончились на заметке о взрыве сероводорода в Сити, что в Британии. Он как раз добрался до смазанных фотографий человека, зачем-то вытянувшего руки с растопыренными пальцами в сторону светло-голубого комка льда, почему-то висевшего в воздухе. Тут-то файерволл и обнаружил самоуверенного взломщика, старательно лезущего в канал в поисках хозяина.

Не, домой идти не судьба.

Вот тебе и желанная свобода… Осталось понять, что да как с ней делать.

Желудок запел песни часа через три-четыре, когда начало по-осеннему быстро смеркаться. Да, организму для игр и роста требуется еще поесть, а он, балбес, спустил все на рулет с пластиковой курицей, жирный фри и… ну, кофе показался вкусным. И сладким, девчонка-студентка на кассе не пожалела, дала пять пакетиков сахара.

Дурак! Лучше бы пирожков каких купил. Вон, как за стеклом в пекарне, у, блин, там сосиски в тесте есть, стоят всего ничего, и с картошкой, и…

В отражении за ним качнулись две фигуры в форме, с жетонами патруля. Да ладно?! Не прокатило, встали с двух сторон, не выпуская. И чего делать? Огня внутри нет совсем, совсем-совсем.

– Алекс.

Алекс покосился на вдруг замершего полицейского, застывшего с открытым ртом и бешено вращавшего глазами.

Фига се!

– Обожаю это видеть, – хриплый взрослый голос каркнул смехом, – никогда не надоедает. Я, к слову, тоже проголодался. Снег, дружище, возьми принцессу и сходи поохоться нам на ужин. Кажется, вижу там кулебяку. Какая, конечно, тут кулебяка… ерунда полная, но возьми. И балеш.

– Беляш?

– Написано же русским по-татарски, балеш, читай внимательно. А балеш, Снеговик, это тебе не беляш и даже не башкорт вак-беляш. Это балеш… Все, брысь с глаз моих, есть хочу!

Чо за пургу они гонят? Кто они ваще?!

Тонкая девчонка с непослушным хвостом каштаново-золотистых волос, в офигенной осенней парке, джинсах «Бро» и настоящих кожаных «портерах» в компании с крепким широким сивым пареньком его, Алекса, возраста. Да и девчонка тоже, наверное. Парнишка проще, одет во все светлое, сразу видно, с вещевого рынка. Ладно, а взрослый кто? Да он не один.

Карлик с жесткими черными волосами, весь в джинсе, гонял жвачку, рассматривая двух мирно стоящих патрульных. Бородатый мужчина в летной куртке, майке «Некролога» и джинсах-клеш, рассматривал Алекса.

– Вот ты какой, бунтарь-одиночка, – протянул дядька, почесывая в бороде и не обращая никакого внимания на полицейских, уже покрасневших в своем неподвижном плену. – Живой огнемет, надо же… Страшно тебе?

– Не-а. – Откуда-то изнутри Алекса шевельнулось что-то наглое, лихое и сумасшедшее. Нет огня, не чувствует? Наплевать. Достало прятать себя, достало, что надо кого-то слушаться, достало!

– Не злись. Посмотри в окно, вон туда, балбес, в пекарню!

Ну, посмотрит, и чо? Ох ты ж, елки-палки.

Те двое набрали большущий пакет всякой выпечки и сейчас забирали с десяток небольших пластиковых бутылочек с морсами. И рассчитывались, если Алекс не ошибся, двумя листами, вырванными из тетрадки. В клеточку листами, из тетради с Бэтменом на обложке в руках сивого пацана. Чего творится то?

– Вижу удивление в твоих глазах, мой юный друг, – бородатый расплылся в улыбке, задрожав чернющей бородой с серебристыми волосками, заметными даже в сумерках. – Что поделать, джентльмен в поисках десятки, такое случается. Это, к слову, даже не чудо, так, фокус и отвод глаз, научил их за пару часов. Деваться некуда, времена сейчас такие… раньше отсюда прошли бы вон на тот красивый стеклянный вокзал, погрузились бы в мягкие вагоны и поехали. Но все меняется.

– Вы кто такие? – Алекс сплюнул, глядя, как приветливо улыбается толстушка на кассе, убирая разорванные листы в денежный ящик. – Какое такое чудо?!

– Ну, чудес здесь немало, поверь. Вот эти двое полицейских явно подтверждают мои слова, так? Злой, сержант уже почти пришел в себя! Так… чудо? Скажи мне, Алекс, если кто-то вдруг превращается в живое пламя, чудо ли это?

– Может, уйдем, Карл? – девчонка остановилась рядом. – Эти вот в себя приходят, люди косятся. Да и спокойно сесть и поесть хочется.

– Карл?! – Алекс смотрел на них как на дебилов… Или фриков.

– Меня так хотя бы назвали при рождении, юноша! – Бородатый хмыкнул. – А ты вот почему Алекс? Нравится?!

Алекс нахмурился, засопел и…

– Майка правду говорит. – Снег шмыгнул заметно сопливым носом. – Давайте уже уйдем.

Бородатый Карл пожал плечами, развернулся к полицейским:

– Уважаемые молодые люди! Не стоит делать вид, что вы просто сотрудники органов правопорядка, так? Моргните, разрешаю. Хорошо. Раз вы не просто сотрудники, то должны понимать, что этот малыш защищался, не более. И не надо пытаться нас разыскивать или преследовать. Придете в себя, свяжитесь с вашим главным, и прежде чем он отдаст приказ найти и уничтожить, пусть поинтересуется в центральном офисе о моей скромной персоне. Я Карл, боевой маг, я такой один. А теперь, господа, на-а-а-право! И шагом марш ближайший час куда глаза смотрят, но только по оживленным улицам и с соблюдением правил перехода на зеленый свет. Марш, я сказал!

Черные спины дружно и синхронно повернулись и потопали куда-то, куда глядели глаза.

– Так, Алекс… – Карл достал из пакета сосиску в тесте, пышущую жаром и пахнущую так, что невольно захотелось отобрать и съесть самому. – Предпочитаешь разговаривать вот так, стоя у всех на виду и ожидая, когда тебя снова начнут искать, или все же удалимся куда-то, где такой вариант мало вероятен? И, да – ты можешь отправиться домой, это правильно. Только слишком сильно ты сегодня… полыхнул. Поверь, тебя ищет уже не просто полиция. И?!

Алекс растопырил пальцы, мол, дай пять минут.

Отошел, глядя на четырех странных людей, вдруг свалившихся в его жизнь так резко и так неправильно. Или, наоборот, правильно?

Алекс никому и никогда не говорил про умение полыхнуть. Даже маме, хотя вот ей… Не говорил, в общем, никогда. Врет ли ему бородатый Карл и его ребятки, совершенно не похожие на фокусников, его ровесники, наверняка умеющие делать что-то такое же? Наверное, что нет. Полицейские, или кто они там, стояли статуями, пока кроха Злой жевал жвачку и сплевывал, косясь по сторонам. И тетрадка эта вместо денег, блин.

Да и…

Алекс обернулся, глядя на них. Напряженные, заметно. Может, только Карл этот просто ест и наслаждается, как будто в ресторане с льняной салфеткой вокруг шеи да с серебряными приборами, а не дешевую соевую подделку в тесте с улучшителями вкуса.

Бородатый подмигнул, глотнув морса. И толкнул в бок Снега, кивнув на Алекса. Чего еще?! А Снег взял и сотворил волшебство.

Оглянулся, стараясь быть незамеченным, подошел к кучке обломанных палок, листьев и еще чего-то, не убранных с утра дворниками, и просто раскрыл ладонь. Алекс замер, глядя, как закружилось месиво ненужных остатков лета, на глазах заискрившись откуда-то взявшимся тонким льдом и инеем.

Проходившая, за руку с мамой, кроха в красной курточке, заметила, раскрыв рот и смотря гляделки в пятак. А на тротуаре, у самой дороги, вдруг появился ледяной ассиметричный и такой красивый шестиугольник, сверкающий ледяными гранями.

Карл, довольно усмехаясь, подмигнул снова.

И именно тогда Алекс решился. Жалея только о маме, что не сможет сварить ему какао утром.

Костерок не помогал, лишь чуть согревая руки и ноги. Зато почти не чувствовалось гари, да и дым куда-то пропадал. Алекс, доев пирожок с картошкой, грел пальцы, подсев ближе. Рассматривал новых знакомых, пытался окончательно разобраться с самим собой.

Ровесники, год-два меньше или больше, не важно. И каждый почти как он, хотя и по-разному. Надо же… свои. Злой этот, молчит и жует, Снег, видно, что сам с какого-то района-спальника, только проще даже, чем у Алекса. Майка, единственная девчонка, красивая и вся такая обеспеченная. И тоже здесь, сидит в какой-то большой развалюхе у костра и молча жует вишневые пирожки.

И Карл.

Бородатый снял куртку, оказавшись в ранее замеченной майке с принтом. Только, вроде, она была «Некролог», а сейчас на нем красовалась «Темный престол». Но Алекс не сильно удивился. Интереснее оказалось наблюдать за игрой татуировок на крепких ручищах.

Их оказалось много, разных и похожих, пестро закрывших кожу темными рукавами черного, зеленого и белого цветов. Змеи, руны, маски, фигурки странных созданий, плясали в дрожащих рыжих отблесках, живя какой-то собственной жизнью.

Хозяин тату, обстоятельно и неторопливо, жевал свою кулебяку, и даже не фыркал насчет ее качества. Жевал и смотрел в пламя, изредка странновато складывая пальцы и застывая взглядом на них.

– Карл?

– Да?

– Почему мы сидим здесь, а?

– Ответ же очевиден, Алекс, мы пережидаем поиски нас со стороны серьезных людей.

– Вот здесь, в разваленном… разваленной… что это вообще?

Карл скрутил из пальцев очень сложную плетенку и уставился в нее.

– Бывший храм. Оскверненный. Его житель мой должник, поэтому нас тут не найдут, хотя логика твоя, Алекс, мне нравится. Где искать бродяг и бегунков, как не в таких местах, верно?

– А почему не найдут?

– Что за ребенок… – Карл оторвался от странного занятия и повернулся к нему. – Хозяин храма не позволит. Отсюда ушли люди и Вера, но это место силы, с хозяином. Он мне должен, потому никого не пропустит и отведет глаза.

– Ты только тем и занимаешься, что обманываешь людей и отводишь глаза, да?

Алекс не смотрел на остальных ребят, хотя ощущал, как они замерли, глядя на них двоих. А чего вы себе думали, что Алекс такой уши развесил и на фокусы повелся?

Карл улыбнулся.

– Последние много последних лет в основном болтался взад-вперед по каменному мешку, пять на пять метров. А до этого, Алекс, занимался всякими разными вещами, некоторые из которых… про некоторые из которых знать не нужно.

Да что вы говорите, прям сидел?

– Ты мошенник какой-то, умеющий трюки показывать и лапшу развешивать что ли?

– Сложный ты подросток, Алекс, это хорошо. Когда в последний раз такой, как ты, оказывался в том месте, куда мы отправимся, из него вышел изрядный толк.

– Это был твой друг?

– Это был я.

Алекс засопел. Недовольство вернулось, перекатываясь внутри, рвалось наружу.

– Алекс, ты сегодня сделал то, что могут далеко не многие, увидел то, что видят еще меньше, и все равно не веришь своим глазам и остальному?

– Кем ты был пока не посадили, и зачем тебе мы все?

Карл довольно кивнул.

– Не все. Вы еще не все. С остальными мы встретимся чуть позже, а одного… двух, заберем по дороге. Вы мне нужны для очень важного дела, восстановления баланса в мире, кажущимся большинству жителей планетки выдуманным. А кто я сам?

Теперь точно напряглись все, уставившись на него.

– Я боевой маг, Алекс. И ты, и остальные, станете такими же.

Алекс криво усмехнулся.

– Не веришь?

– Не, не в том дело, Карл. Просто вот мне интересно, боевой маг, чего мы сидим в каком-то сарае, прячась от обычных полицейских, а не едем в тех самых мягких вагонах, хотя магам, наверное, полагается… не знаю… дракон. И почему мы украли эту вот еду?!

Фу-у-у… спросил. Видно, у других тоже наболело. А то пошли за этим странноватым бродягой, и теперь сами жалеют. Отвечать-то будешь, Карл?

– Полицейские не самые обычные, Алекс. Люди, знающие люди, сейчас ищут меня и вас. И не только люди. Не едем потому, что это временно, и оно пройдет. Еду украли, потому что я слаб и в себя приду не скоро. Драконов никто не видел последние двести лет… А почему мы сидим именно здесь?

Карл вдруг, на мгновение, налился безысходной тоской и болью, ожесточился лицом…

– Из моих почти никого не осталось. И все оставшиеся ждут сейчас нас с вами, чтобы побороться за мир. А если бы меня послушали, а не считали врагом, эгоистом и ренегатом, все могло бы быть по-другому. И за каждым из вас я прилетел бы на вертолете.

– Голубом?

Майка прыснула.

Карл осклабился в ответ:

– Фу, принцесса, что за безвкусица… Только черный, хищный, обтекаемый и безумно аэродинамичный вертолет. Уж, поверь, вы его еще увидите. Надеюсь.

Карл вытер руки о джинсы, совершенно не замаслившиеся.

– Чего сидим просто так, лентяи?! Здесь вас никто не видит, тренируйтесь давайте! Только сильно не меряйтесь друг перед другом, знаю я вас.

Снег ухмыльнулся, глядя прямо в глаза Алексу и, не таясь, закрутил на раскрытой ладони небольшую ледяную круговерть.

Изнанка мира (за месяц до всего)

Свечи горели ровно, тянулись вверх тоненькими яркими языками. Изредка фитилек у одной потрескивал, разбрызгивая сине-зеленые искры. Свечи горели повсюду. В тарелках, чашках, стаканах и даже нескольких подсвечниках. Свечи окружали комнату по кругу, мягко дарившему свет. От них стоило ждать волны жара. Но в комнате было заметно холодно.

Не помогал даже камин, яркий и пахнущий почему-то смолой. Когда-то кто-то говорил, изо рта вырывался парок. Иней и изморозь, пропавшие у пламени, дальше снова брали силу. Поблескивали крохотными бриллиантами на корешках книг, дереве полок и мебели. Холод топтался у двери, дубовой, надежной, хотел внутрь. Но пока мог лишь едва потрогать жилье, доживающее свое дни. По мореным доскам, сбитым плотно, разбегались серебристые ледяные цветы.

Изредка, хрустнув, в камине проседали прогоревшие поленья. Стреляло и вылетевшая искра ныряла в толстый восточный ковер. Иногда уголек заставлял волноваться большую серую кошку. Пушистая оттопыривала ухо, сонно косила глазом и возвращалась ко сну. Усатых у камина оказалось четверо. Три большие взрослые и черно-смоляная кроха, совершенно не желавшая спать.

Кошечка, вытянувшись столбиком и чуть развернув слегка большие ушки, сидела у самой решетки. Кошечка-кошечка, и никак иначе. Все говорило само за себя. Вытянутая изящная мордочка, аккуратная точеная фигурка и… и вообще. Без всяких там «но» кроха была именно кошечкой. Не хулиганистым мелким котом-подростком, а именно кошечкой.

Взрослые кошки? Взрослые кошки искренне демонстрировали желание посильнее свернуться клубочком и спать в относительном тепле, уткнувшись носами в хвосты. Чего еще можно требовать от кошки, если по стенам разбегаются полупрозрачные льдистые волны-языки, а сами стены так и потрескивают от мороза, рвущегося внутрь? То-то и оно, нечего ждать от кошек как желания согреться. И поспать, само собой. Все знают, как усатые не любят лишний раз тратить собственные силы.

У двери, тихонько воющей через замочную скважину, щель по низу и несколько трещин, терпеливо не обращали внимания на наглых усатых псы. Именно псы. Огромный датский дог и коренастая странная помесь многих и многих пород. Псы настолько сильно не замечали вальяжных пушистых у камина, что не верилось. А если и верилось, то в сильно скрываемое желание наподдать кошкам трепку. Само собой, кошки на собак чихать хотели еще больше и с еще большим достоинством. Демонстрируемым, опять же, явным сном. Хотя уши, ох уж эти кошачьи осторожные уши, ну, вы сами понимаете, да?

Как в этой странной животной компании оказался огромный синий попугай-ара не взялся бы ответить даже хороший зоолог. Или орнитолог? Да какая разница? Птица, вцепившись в кованую люстру, чуть качающуюся и сыплящую вниз снежинками, просто висела вниз головой. Смотрела на стол под собой и только блестела постоянно двигающимся глазом. Тот у нее остался один, правый. Вместо левого на мир смотрела наросшая тугая пленка.

А внизу стоял стол и вокруг него сидели люди. Семеро. Разные. Странные. И опасные. Старый синий ара прекрасно знал это.

– Сколько у нас еще есть времени?

– Достаточно чтобы решить и меньше, чем хотелось бы.

– Почти ничего.

– Или немало. Смотря как посмотреть.

Говорившая, сухая и прямая, как ее собственная трость с тяжелым набалдашником, повернулась к соседу. У кого другого морщины просто казались бы старческими. У нее же каждая показывала длинный путь.

– Почему мы собрались здесь?

Сидевших и стол освещала металлическая масляная лампа. Бросала странно движущиеся тени, выхватывала из темноты лица, удивлялась, чуть замирала и начинала рассматривать жаднее.

Спросил бледный длиннолицый и длинноволосый. Все у него казалось вытянутым, поражало аристократичностью и полным отсутствием какой-то красоты. Нос торчал вперед и выгибался крутой спинкой вверх. Брови, живущие чуть ли не сами по себе, уходили концами под падающие на лицо черный прямые волосы. Лампа удивленно перебрала светом золотое шитье малинового бархатного камзола.

– Ты знаешь причину. – Морщинистая стукнула тростью. Прищурила глаз, казавшийся через очки огромным. Блик скользнул по золотой оправе. – Правила никто не отменял. Эта территория нейтральна. И здесь нет шпионов.

– Шпионы есть везде. Где есть что вызнать… – рокочущий бас переливался, так же, как чернильно-темная кожа хозяина, третьего говорившего. – Мир давно поменялся. Даже мне это хорошо известно и ясно. Хотя мой век короткий.

Темнокожий поправил лацканы костюма, пошитого по последней моде Восточного побережья. На кончике галстучного зажима ярко блеснула рубиновая капля.

– Шпионы есть везде, – владелец камзола покосился на темнокожего с заметной неприязнью. – Кто знает, чьи глаза или уши сейчас смотрят на нас сверху?

Морщинистая повторила удар тростью. Мельком взглянула вверх.

Когда давно и прочно положенная черепица грустно провисала по краям огромной прорехи, почти достающей до стола и людей. Северное небо плевало на отсветы свечей и лампы, переливалось мириадами мигающих ночных алмазов. И слегка сыпало снегом, блестевшим и кружащимся под мертвенно-бледной луной.

– Там нет ничьих глаз, успокойтесь. – Морщинистая не любила ее, четвертую говорившую. То ли излишнюю самоуверенность, то ли за молодость или, вполне возможно, за настоящую и не блекнущую красоту. Но ей все равно до мнения старой карги. Рыжая скуластая зеленоглазка знала свою силу и свое положение. И, да, всегда верила в себя саму. – Круг свечей Трисмегиста защищает нас полностью.

– То-то твой пес сидит у двери, – хмыкнул ее сосед, хрустнув пальцами и скрипнув кожей матовых перчаток, – полнейшая защита. Не стоит мне думать о настоящей безопасности? Последние годы даются все тяжелее. Люди никогда нас не любили.

Лампа его тоже не любила. Даже и видев в первый раз. Сложно любить страшного человека. Пусть он и кажется очень милым, добрым и просто персонажем кинофильма про Вилли Вонку. Глаза могут обмануть. Когда этого хочется. Сейчас тому не хотелось. В темных глазах плескалась тьма и ненависть.

– Охрана выдержит. – Шестая от лампы держалась подальше, прятала лицо за вуалью. Только голос, низкий, мягкий, волнующий. И шелест шелка, прячущегося за чуть искрящимися мехами. – Не надо переживать, мой дорогой. Я обещала не трогать тебя на совете.

– Прекратите! – скрипнула морщинистая. – Времени мало. Надо решать. Я этого не хочу, но никак иначе не выйдет. Мы обещали собраться, когда станет опасно, плюнуть на прошлые раздоры и решить, как быть дальше, мы выполняем обещанное. И не теряем ни частицы собственных детей, ни сил.

– Ты думаешь, мы не знаем или не помним? – камзол блеснул шитьем. – Ты слишком привыкла считать каждого из нас глупее тебя.

– Некоторые не отличаются умом, – ласково прошипела вуаль. – Очень не отличаются.

– Хватит! – морщинистая наконец-то начала злиться. Злость задрожала в морозных узорах за ее спиной, вспыхнула огненными нитями, разом растопив наледь. Кошечка у камина зашипела, выгнув спину и блеснув глазами. Псы насторожились, а остальные усатые утекли в темноту, шипя в ответ. Ара кракнул, взлетев к прорехе наверху.

– Слишком много нервов… – последний из людей качнулся в кресле-качалке, заставив заскрипеть половицы и вздрогнуть тех, кто забыл о нем. Шевельнулся темной глыбой, наклонился ближе, мелькнув роскошной бородой. – У нас есть пословица. Про собак. Что, мол, две собаки грызутся, третья не лезь. Только это не про нас с вами. И давно.

Спор прекратился. Слова упали тяжело, глыбами льда. Лампа не желала светить на говорившего. Выхватывала бороду, крепкие сильные кисти и запястья с толстыми кожаными браслетами. Морщинистая недовольно дернула щекой. Но помощь приняла с благодарностью, кивнув темноте с бородой.

– У нас мало времени, – борода шевельнулась в такт словам, – надо решать. Прямо сейчас. Я тоже против восстановления боевых магов, но не хочу нести ответственность без ваших дружеских плечей. Не вижу смысла обсуждать. Либо свобода Карлу и поиск учеников, либо мы скоро начнем грызть друг друга. Мне все равно, кого из вас грызть. Чужого мне не нужно, вы знаете.

– Никто не останется в стороне! – Рыжая блеснула изумрудами глаз. – Ты знаешь!

– Верно… – бородатый замер, покрутив в пальцах черный кружок. – И?

– Они нужны. – Морщинистая положила руки на рукоять трости. – Мой голос уйдет за поиск и дальнейшее.

– Карл нам нужен… – бородатый засопел, став похожим на медведя, – Карл и, чтоб его, новая свора малолетних отморозков, его отморозков. Говорят, последняя группа Мельхиора пропала чуть раньше его самого.

– Говорят, – вуаль качнулась, – что в мир хочет попасть кто-то из Древних. Потому начинают пропадать маги. Истинные маги и полукровки.

– Маяк. – Страшный человек, прячущийся от света, выждал паузу. – Маяк в Испании, там жила пара, муж с женой. Они растили ребенка. Я был там, видел, во что превратилось их жилище. Подводники нанесли удар первыми, и мы должны ответить.

– Подожди, – старая и худая чопорно выпрямилась, – ты не можешь знать наверняка, а уже обвиняешь. И…

– Похитили «Кровь моря», уничтожили морских магов, – рыжая перебила ее, нисколько не смутившись, – и ты еще думаешь, что нам надо провести расследование? Люди ведут себя нагло, магия убывает, насыщая кого-то неизвестного, мы грыземся между собой.

– Вы опять спорите о своих заслугах и привилегиях, хотя еще не добрались до них, – вуаль мягко, как кошка, зевнула-улыбнулась, – а речь у нас с вами о простой вещи. Возвращении боевого мага Карла и помощь ему в поиске новых детей. Только так мы сможем выстроить первый рубеж обороны и против наглого человечества и против того, кто выпивает освободившийся дар наших братьев и сестер.

– Значит, голосуем, – борода дернулась в такт словам, – не будем терять время.

Против оказался только темнокожий. На стол, костяно щелкнув, приземлился белый жетон. Шесть против одного весомо. А кто знает, какую цель преследовал человек в таком красивом и дорогом костюме, полвека назад решившийся первым сказать о заточении лучшего боевого мага?

– Кто отправится за ним?

Морщинистая обвела сидящих цепким взглядом. Молчали недолго.

– Я, – рыжая кивнула, – он не сможет со мной справится. Ну и…