Текст книги "Двойник. Арка 2. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Янтарный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4.3

Глава 3. Снова в пути.

– Подъём, подъём, – настойчиво кто-то бубнил мне на ухо. Я с неохотой раскрыла глаза.

– Давай, давай, пошевеливайся, – бубнил, как оказалось, Алрей, – твои спутники мало того, что уже поднялись, так ещё и успели приволочь сюда телегу.

– Откуда ты это узнал? – недовольно спросила я, потягиваясь и зевая, – ты что, видишь все, что вокруг происходит.

– Вообще-то да, – с лёгким удивлением пояснил он, – поскольку я заключён в этот кулон, то вижу всё, что происходит, абсолютно со всех сторон. Поначалу, конечно тяжеловато было, но потом привык. Так что да, подлетев к окну, я увидел, что Бальхиор, как и обещал, разжился телегой.

Я представила себе сюрреализм: кулон на руке спящей девушки рассекает по комнате, заглядывая в каждую щель. Фыркнув и усилием воли выкинув сюрреализм из головы, я спросила:

– Дэмиен так и лежит без сознания?

– К сожалению, да. Его я тоже проверил. Не знаю, где бродит его душа, но точно очень далеко отсюда. Между прочим, я бы на его месте сильно не тянул. Пройдёт неделя-вторая, и его тело очень быстро начнёт стареть. Такой внезапный анабиоз, к которому он совершенно не был готов, уже через несколько дней начнёт давать о себе знать – в плохом смысле этого слова. Так что в его интересах было бы поторопиться, а то исполнять сделку с Советниками будет некому. Бедные таисианы. Им так придётся снова за бумажки выслуживаться.

Не успела я переварить это зловещее заявление, как в дверь постучались. Поднявшись с кровати и поспешно одевшись, я разрешила войти. За дверью оказался Фрайсаш.

– Пока ты спала, мы всё подготовили. Позавтракаешь, и можем ехать. Как… – он вопросительно кивнул в сторону Дэмиена.

– Без изменений. Слушай, – я всё же решилась выспросить больше, – как долго это обычно длится?

– У всех по разному, Мари, я же говорил.

– Ну, хотя бы в среднем скажи!

– От двух до четырёх дней. Редко дольше, – нехотя сказал Фрайсаш.

– А какой самый долгий срок был на твоей памяти?

– Ну, – протянул таисиан, – один где-то неделю точно спал.

– И что с ним было?

– Ну, один раз нам пришлось его напоить во время транса.

– А потом?

– А потом, когда он проснулся, наелся так, что два часа после этого пошевелиться не мог, – с улыбкой сказал он.

– Надеюсь, с Дэмиеном такого не случится.

– Не случится. Дэмиен хитрый и умный, он с любым испытанием справится. Мы эту телегу в худшем случае через три дня в какой-нибудь деревне оставим.

– Ладно, не будем забегать вперед. Пошли.

* * *

Хорошо, что у меня хватило ума спросить у Бальхиора, уместны ли будут чаевые. Сначала он очень странно на меня посмотрел, а потом, когда я разъяснила ему, что это такое и для чего оно нужно, с удивлением сказал, что такое нигде не практикуется. Я очень удивилась, однако приняла это как данность; так что, поблагодарив трактирщика и вежливо с ним распрощавшись, мы отправились дальше.

Как и планировали, Дэмиену приготовили телегу, которую везла серая и явно немолодая кобылка. Я поджала губы, но свои комментарии оставила при себе: как известно, всё познаётся в сравнении. А учитывая, какой тёплый прием в городе нам вчера оказали, когда Дэмиен был в сознании, остаётся лишь порадоваться, что разжились хотя бы этим. Так что, уложив в телегу багаж и сделав из него некое подобие гнезда, куда и был помещён Дэмиен, мы отправились в путь.

Ещё в городе мы вместе с Бальхиором обозначили маршрут. За день пути мы должны были достичь деревни Хворост, за ней ещё два дня пути – деревни Стрижи, после чего нас будет ждать ещё один крупный город Иандерфельс. Этот город так же по совместительству является крупным портом. Несмотря на то, что он не находится непосредственно около моря, широкая река Ниада поспособствовала, собственно, самому возникновению места, где поселились люди, доросшему впоследствии до крупного города. Ниада впадает в море на западе порядка двадцати миль от Иандерфельса, нам же по прибытии в город следует повернуть на восточный тракт и идти вдоль этой реки до тех пор, пока она не повернёт на север к своему истоку. Мы же должны будем продолжить путь в заданном направлении, ибо именно там начнётся болотистая местность, где и живут тролли.

За весь день это была единственная полноценная беседа. Все остальное время, включая привалы и приём пищи, команда ограничивалась односложными репликами. Пару раз я пыталась разговорить сначала орка, потом дракона, но ничего, кроме мычанья, угуканья и односложных ответов, мне от них добиться не удалось. Фрайсаш же тоже не страдал большой словоохотливостью в компании других. Махнув на них рукой, я сосредоточилась на том, что мне нужно будет делать в том случае, если транс Дэмиена затянется на более продолжительный срок.

Как мы ни старались, до Хвороста за один день пути добраться не получилось. Пришлось устраиваться на ночь на открытом воздухе. После того, как все поели, Фрайсаш обследовал Дэмиена, после чего взял флягу воды и аккуратно напоил его. Однако на мой вопрос, нужно ли ему что-то ещё, покачал головой и стал готовиться ко сну. Я с Алаэрто дежурила первая, так что мне осталось только дождаться, пока Кермол и Фрайсаш аккуратно… даже слова подобрать не могу… Натянут? Упакуют? В общем – поместят в спальный мешок Дэмиена, после чего и сами отойдут на боковую. Алаэрто встал, прислонившись к большому дубу, возле которого мы, собственно, и остановились, и уставился в точку перед собой. Я же села возле телеги, и, положив голову на колени и обхватив их руками, стала предаваться размышлениям.

Почему-то никто из тех, кто описывает подобные миры, не упоминал о том, как это тяжело и тоскливо – путешествовать, имея при себе лишь самый примитивный транспорт. Да и не только в нём было дело. В фэнтэзийных книжках, которыми я зачитывалась в своём мире, гремели молнии, красавицы-принцессы, в большинстве своем наделённые недюжинным магическим талантом, скучая, маскировались и сбегали из дома в поисках приключений. Драконы охраняли несметные сокровища, рыцари совершали один подвиг за другим, изредка обороняя пару фраз касательно собственной крутизны – и ни слова о том, что это, в общем-то, пять-десять процентов всех событий, которые с тобой происходят. Прочее же – это постоянный путь, движение, необходимость справлять нужду там, где придётся, полная зависимость от прихотей погоды, если тебе, конечно, не повезло родиться магом (впрочем, вынуждена признать, что на это пока приходится жаловаться меньше всего), готовка скудной пищи, которую ещё сначала найти надо, а то и самой поймать и освежевать, прежде чем готовить. Сравнить можно разве что с армией, где каждый день – побудка, тренировка, приказы, боевые задания, и всего пара раз в год – в день профессионального праздника и в день Победы – красивые парады и красивые речи.

Впрочем, совру, если скажу, что у всех без исключения писателей в моём мире были исключительно розовые очки. Однако они впадали в другую крайность: в любом поселении – голод, нищета, болезни, обувь – предмет роскоши, все чиновники – воры и казнокрады, дворянство, вместо того, чтобы защищать своих людей от разбойников, грабит их вместе с ними, кровосмесительные союзы, право первой ночи – обычное дело… ну а простые жители спешат побыстрее спиться от такой жизни, а то и сразу в петлю залезть… Я не спорю, частично бывало и так, но почему создается иллюзия, что надежды нет, жить незачем и самый простой путь – найти мыло, веревку и хороший сук…

Впрочем, такая иллюзия, на самом деле, страшная сила и страшное оружие контроля. В своём мире я ненавидела телевизор. Его функция состоит в том, чтобы создать точно такую иллюзию того, что в мире всё плохо. Там того-то убили, там ограбили, тот-то обанкротился и так далее. И почему-то хороших новостей от него никогда не дождешься, а между тем в мире люди встречаются, женятся, рожают детей, радуются их успехам, да и сами достигают его. Ни слова. Как говаривал мой отец, тоже не любивший телевизор и державший его исключительно для бабушки: телевизор – это способ проникнуть в гостиную семьи таким людям, которых в ином случае мы бы даже не пустили на порог своего дома.

Или вот, например, взять хотя бы в любой мало-мальски интересной книжке сколько-нибудь угодно фактов о драконах. Либо каждый раз это оказывается какое-нибудь блеющее чудо, перед которым готовы все падать на колени, а те дамочки, что посмелее – так и вовсе рискнуть замутить с ним эротическую шашню, либо же они предстают тупыми и безмозглыми тварями, которых по прихоти природы почему-то очень трудно убить. Ну, или драконы-тираны – тоже, как вариант. А уж драконы, похищающие принцесс – от одной только этой мысли глаза хотят сами собой не то, что закатиться – провернуться на три шестьдесят градусов. А между тем вон, пожалуйста, в десятке шагов отсюда стоит вышеупомянутое блеющее чудо. Только вот не блеющее, да и не такое уж чудо, если разобраться. И более, чем уверена – на любых принцесс плевать со стометровой высоты хотевшее. Не исключено, что и огнём.

И я в очередной раз была вынуждена признать, что реальность грамотно расставила все по своим местам. Драконы вполне цивильно (хотя не скажу точно, сразу ли: не знаю) договорились с людьми. Территории были поделены, никто ни к кому не лезет. Конечно, можно предположить, что идиотов хватает, но этот момент наверняка был учтён тем, что каждый совершал сие действие на свой страх и риск и, будучи попавшимся, оказывался в полной власти хозяев территории. Даже торговлю какую-никакую ведут друг с другом.

Ну ладно хватит. Мне скучно. Алрей та ещё зараза: весь день что-то бубнил мне на ухо, когда я пыталась сконцентрироваться на других вещах, а сейчас снова уснул. Значит, попробую все же разговорить Алаэрто.

– Так и будем стоять всю смену молча, – подойдя, спросила я дракона. С тех пор, как я последний раз на него смотрела, за двадцать минут он даже не пошевелился.

– Есть предложение лучше? – не меняя позы, вопросом ответил он.

– Ну, я бы хотела побольше узнать о драконах.

– Я сейчас не в настроении удовлетворять пустое любопытство, – так же без эмоций ответил дракон.

– А когда будешь в настроении – нам будет некогда. А потом снова не будешь в настроении. А потом так вообще исчезнешь, – фыркнула я, – да и с чего ты взял, что любопытство – пустое?

– А что, есть подтверждение обратному? – Алаэрто, наконец, соизволил на меня посмотреть.

– Вообще-то да, – сказав это, я заметно заволновалась, – помнишь, в Столице, во дворце ты предлагал Дэмиену обучение, чтобы улучшить его самоконтроль? А как насчёт меня?

– А при чём тут ты? – теперь дракон повернулся ко мне полностью.

– А при том! Тебя мои способности вообще не удивили? Тут каждый второй ходит, умея украсть и воспроизвести умение, как какой-нибудь Рубик?

– Кто, прости? – не понял дракон.

– Да уже неважно, – да, каюсь, страдая от одиночества, некоторый период своей жизни я увлекалась компьютерными играми, в том числе и пресловутой «Защитой Древних». Совсем недолго, однако же этого персонажа запомнила лучше прочих, так как именно с ним у меня была общая черта, а сейчас я вообще, можно, сказать, его женский эквивалент.

– Да, твои способности весьма интересны, – сказал Алаэрто, в противовес сказанному, снова отвернувшись от меня, – красть чужую силу и использоваться её против владельцев – это весьма коварное, однако, несомненно, эффективное оружие. Однако почему ты спрашиваешь? У тебя с ними есть проблемы?

– Я боюсь, что они могут начаться, – ответила я, после чего рассказала дракону, кто я, собственно, вообще такая и почему оказалась здесь вместе с Дэмиеном, каким проклятием был мой дар на Земле, как мои отец и бабушка растили меня, несмотря ни на что, как я познакомилась с Дэмиеном, как уговорила его взять с собой… и как была рада тому, что здесь мои способности действуют иначе. А потом эйфория кончилась, и на ее место пришёл страх.

– Вот почему я прошу тебя о помощи. Тот бал, на который ты не пошёл… был мне отдушиной за все годы, что я себя помню. Я могла трогать людей, касаться их, держать за руки… это такое чудо, – я сама не заметила, как взяла Алаэрто за руку. Он дёрнулся, однако руки не вырвал. Впрочем, мгновение спустя я сама её отпустила.

– Прости, прости, пожалуйста, – торопливо сказала я, – мне все не привыкнуть…и я почти не замечаю, как делаю это. Я жутко боюсь, что это всё опять вернется… так, как оно было…

– Понятно, – не сказать, что дракон был уж очень рассержен, однако некоторая напряжённость в голосе осталась, – что ж, могу сказать только одно: надо ждать. Ты не провела здесь ещё и двух недель. За такой короткий срок рано делать какие-либо выводы. Впрочем, если всё же случится именно так, – он на мгновение задумался, – думаю, тебе можно будет помочь.

– Правда? – я воспрянула духом – И как же?

– Я бы предпочел пока об этом не говорить. Всё же это один из наших секретов. Да и приятного мало, врать не буду.

– Да, я понимаю. И всё равно, спасибо, – я отвернулась и хотела было уйти, как сзади меня окликнули:

– Ну, куда же ты? Разве тебе не хочется узнать про драконов, ты же вроде хотела.

– Конечно, хочется, – мгновение спустя я сидела около него, готовая внимать всему, что он скажет.

– Ну, – несколько опешив, ответил он, – тогда слушай…

Глава 4.4

Глава 4. Тёмная сторона.

Я пришёл в себя. Прошло какое-то время после того, как Кайто и Тойди отвели меня в пресловутую Ученическую, хотя по какой-то причине я там никого не увидел. Хотя чему я удивляюсь: я там, где обычные законы не действуют, так что если распорядители пожелали, чтобы я оставался один, то я никого не встречу, хоть трижды обойди всю башню.

Несмотря на то, что проводники собирались мне многое рассказать, ничего у них не вышло. Как только они меня привели и устроили, попутно коротко рассказав общие вещи, основная суть которых заключалась в том, что меня позовут, как только всё будет готово, при первой же попытке рассказать что-то ещё Тойди, едва раскрыв рот, тут же захлопнул его. Причём у меня возникло стойкое ощущение, что сделал он это не по своей воле. Он грустно посмотрел на меня, и я понимающе кивнул: конечно, как можно было упустить это из виду, я слишком важная персона, чтобы за моим испытанием не приглядывал кто-то из старших. Более, чем вероятно, что из тех, перед кем не то, что проводники – сам Писчий вытягивается по струнке.

Чувствовал я себя превосходно: безвкусный Эликсир сделал своё дело. Понятия не имею, куда и как меня должны вызывать, однако ждать я не могу. В моем разуме пульсировала чёткая мысль: время ограничено. Что станут делать члены моей команды? Станут ли ждать моего пробуждения в Визарито или как то смогут организовать дальнейшее путешествие? Оба варианта мне не нравились: тащить на себе беспомощное тело ничуть не лучше, чем ожидать его пробуждения. Немного успокаивало, что с нами был Фрайсаш: уж он наверняка разберётся, вернее, разобрался, что со мной произошло. Однако любые проволочки сейчас – излишняя роскошь.

Выйдя из комнаты, я, задумавшись, выбираю направление, противоположное тому, откуда меня вчера привели. Я брёл минут десять, как мне показалось, в надежде встретить кого-то, кто подсказал бы мне путь, однако вокруг не было ни души. Я совсем было опустил голову, однако вдалеке послышался некий шум. Я с радостью вскочил и направился к его источнику, однако, подойдя ближе, похолодел: источником шума были щелчки хлыста и жалобные стоны того, кого, как вероятно, им били. Снова щелчок и снова жалобный вопль. Я шёл по коридору, который, казалось, был соткан из воздуха. Шагах в пятидесяти от меня все размывалось, однако при моём движении впереди путь воссоздавался, а позади меня, наоборот, размывался. Снова уже крик! Я влетел в дверь, откуда, как мне казалось, и доносились эти звуки, однако там было пусто. Я заглянул в соседние помещения, однако пусто было и там. Чертыхнувшись, я понял, наконец, в чём дело и толкнул дверь, противоположную той, что я открыл с самого начала.

Увиденное зрелище вызвало оторопь. В комнате на коленях стоял таисиан. Голова и руки его были закованы в колодки, и повернут он был к задней стене, так что я видел лишь его спину, рваные штаны (гораздо хуже тех, что были на мне) и босые ступни, которыми он еле-еле шевелил. Животом он лежал на каком-то устройстве, напоминающем гимнастического коня, и хотя я не заметил верёвок или других удерживающих устройств, больше ни одной частью своего тела он пошевелить не мог, даже хвостом. Это при том, что за то время, пока я, оцепенев, глядел на него, кнут ещё дважды опустился ему на спину. Мучитель же его был одет точно в ту же форму, что и Тойди с Кайто. Он так же стоял ко мне спиной и был настолько поглощён процессом, что даже не заметил ворвавшегося меня.

Ещё удар. Ещё вопль. Ещё удар. Ещё вопль. Еще удар, после которого истязаемый уже хрипел.

– Да за что так жестоко! – закричал я.

Надсмотрщик повернулся и уставился так, точно не верил своим глазам. Пытаемый таисиан тяжело дышал, пользуясь хотя бы небольшой передышкой.

– Ты что вообще здесь делаешь, непонятно кто и непонятно откуда? – прошипел он, высокомерно посмотрев на меня, – такой взрослый ученичок, как ты пластом лежать в своей комнатке должен и терпеливо ждать, когда его позовут на его испытание, которое он должен был пройти в лучшем случае лет десять назад. А теперь брысь отсюда, – бросил он мне, повернувшись обратно, – а не то тоже отведаешь моего кнута.

После чего он отвернулся от меня и очередным ударом хлыста заставил беднягу захрипеть. И тут меня перемкнуло.

Мне не понаслышке известно, что такое быть слабым и беспомощным. До тех пор, пока к одиннадцати годам не проснулись мои способности, позволявшие мне избегать подобных ситуаций, я был слаб и не мог постоять за себя. Что в таком зверятнике, как типовая русская школа конца девяностых, имело самые печальные последствия. Я совсем забыл, где я нахожусь, забыл, что здесь каждый получает по заслугам, забыл, что надсмотрщик может скрутить меня одним щелчком пальца, забыл, что этот таисиан мог оказаться как работорговцем, так и магом крови, ушедшим из своего племени, чтобы применить это искусство совсем не в благих целях. Я желал лишь одного: чтобы этого беднягу прекратили избивать. Подскочив, я толкнул проводника в сторону, и кнут в очередном замахе опустился на плиты комнаты. Как видно, поражённый как нелепостью атаки, так и самим фактом того, что кто-то посмел его атаковать, надсмотрщик рухнул на пол. Впрочем, вскочив на ноги мгновение спустя, он злобно зашипел:

– Ну что ж, если мозгов нет, значит, придётся поучить и тебя, – и следующий замах кнута был уже нацелен в меня. Подняв руку, я ждал удара, я ждал боли и был готов к ней, однако меня настигло куда худшее: с болью в руке меня настигли и мои собственные кошмары:

…Ко мне через кладбище несется адская гончая, силы мои на исходе, и я не знаю, что мне предпринять, чтобы спастись…адская боль в позвоночнике, нет сил пошевелиться, а гарантюга с крестиком на шее заносит лапу, чтобы оставить от моей головы кровавое месиво…адская боль, Молчаливые сестры убиты, и ловушка остаточной магии разрывает меня на части…

– Что, нравится мой кнут, – сквозь пелену я увидел надсмотрщика, явно наслаждавшегося ужасом, застывшим на моем лице, – как насчёт добавки?

Снова замах, и рубец боли обжигает мое плечо, однако боль тотчас меркнет, ибо память мою точно встряхнули, вытаскивая самые ранние воспоминания…

…Мама обещала, что поиграет со мной, если я уберу все игрушки. Как аккуратно, с любовью я всё расставил, а она все не идет. Когда же я в пятый раз позвал её, она прибежала и в гневе пошвыряла всё с полок вниз и ушла к себе в кабинет, а я со слезами на глазах снова стал наводить порядок… Мы с другом гуляем возле сточной канавы, и вдруг я падаю в неё и рассекаю себе колено… слезы, крики, боль и оставшийся на всю жизнь шрам… Папа приехал с плавания, как здорово. Его не было целых полгода. Я пришёл к нему с бабушкой в гости, собираясь заночевать. Бабушка сказала, что он заработал денег и подарит мне подарок, однако, когда я подошёл попросить его, он на меня страшно разругался и я, плача и не понимая, что сделал не так, попросил бабушку отвести меня домой…

– Ну что, сосунок, – прошипел надо мной надсмотрщик, – понял, с кем связался? Ну, подожди, я тебе ещё не то устрою, – он вновь замахнулся, однако я закричал. Так, как не кричал ещё никогда раньше, вкладывая в крик свой страх, свое отчаянное желание жить, своё горе, свои слёзы, пробужденные этими, казалось бы, давно должными погаснуть воспоминаниями. И здесь, в этом мире звуковая волна, помноженная на разбуженные эмоции, оказалась настолько мощной, что надсмотрщика отбросило в сторону и оглушило. Пленный таисиан упал с коня, однако его руки и голова по-прежнему оставались в колодках, и он задрыгал ногами, пытаясь хоть как-то подняться.

Однако я всего этого не видел. Всё мое естество заполонил страх, и я кричал, не в состоянии остановиться. Мой крик был таким громким, что, казалось, проникал всюду. Я не видел того, что под моими ногами по полу пошла трещина…

А затем всё кончилось. Кто-то ласково, но твёрдо положил руку на моё плечо, как раз на то место, куда пришелся второй удар, и страх тотчас угас, уступив место безмятежному покою, которого я не испытывал уже очень давно. Затем жалобный вопль, однако совсем не тот, который я слышал от пытаемого бедняги. Ко мне вновь кто-то подошёл, аккуратно приподнял голову и стал чем-то поить. Конечно, тот самый эликсир, который помогает взрослым таисианам оставаться в полном здравии.

Почувствовав себя немного лучше, я со всей возможной поспешностью поднялся на ноги, что, кстати, удалось мне далеко не с первого раза. Когда же я все-таки принял вертикальное положение, то увидел, что количество душ в помещении, как минимум, удвоилось. Передо мной стоял таисиан в синем костюме-тройке. У меня даже глаза на лоб полезли от удивления. За его спиной двое таисианов в оранжевых униформах возились с пленным.

– Мы приносим вам искренние извинения, Дамиаш, – участливо сказал таисиан в синем костюме, едва заметно шаркая ногой, – вы никоим образом не должны были этого видеть, и уж тем более вас не должны были бить Бичом Страхов. Виновный, – он кивком головы указал на пол – я только сейчас заметил, что надсмотрщик, ударивший меня, неподвижно лежит, распластавшись и чуть ли не уткнувшись носом в мои ступни, – понесёт наказание. Меньшее, что его ждёт – это возврат на самую нижнюю ступень службы. Впрочем, вы, как пострадавший, тоже можете высказаться. Вам есть, что сказать?

Я молчал. Опять, опять я по ошибке получил не причитающееся мне, и опять я должен решать чью-то судьбу. Боли не осталось, но вспыхнувшие воспоминания разъедали мой разум, подобно кислоте, и не желали угасать. Я молчал и смотрел на него, не зная, что ответить. За нами двое в униформе освободили пленника и повели его к выходу.

– Постойте, – сказал я. Пара таисианов недоуменно посмотрела на меня. – Пожалуйста, – добавил я. Они остановились, повернувшись ко мне. Пленник поднял голову – и я с ужасом узнал того самого владельца жёлтых глаз, которого мне не удалось спасти от казни в Краспагене. Теперь там не светилось даже мольбы: казалось, он был сломлен окончательно.

– Скажите, – я принимал решение с огромным трудом, – бывали ли на практике этого надсмотрщика случаи, когда его работе мешали ученики? – Как же это было тяжело! Будучи живым, так легко было убедить себя в том, что ты хороший, просто недопонятый, недослушанный, не такой, как все, а здесь ты чётко осознаешь, что состоишь ты не только из светлой стороны!!! Ты только то, что ты есть, и тебе не обмануть себя, не спрятаться, не переубедить. Как же тяжело, кажется, что моя душа снова вот-вот расколется на две части, как тогда, в давным-давно забытом театре… Аштиахари, как ты там…

– Что он должен был, по-вашему, сделать? – закончил я вопрос.

Ящер в синем костюме впал в замешательство. Оглянувшись, он посмотрел на ребят в униформе. Они переглянулись, пожали плечами.

– Судя по всему, инструкций не предусмотрено, я правильно понимаю, – надсмотрщик с пола со страхом поднял на меня взгляд, – значит, он ничего не нарушил, и, следовательно, наказывать его не за что.

– Но… но… – в голосе старшего таисиана слышалось замешательство, он рассчитывал явно не на такой исход, – но ведь он…

– Вы хотели услышать моё мнение? Вы его услышали, – твердо сказал я, гоня сомнения прочь, – освободите его, незачем так его унижать.

Ящер в костюме пожал плечами, но щёлкнул пальцами, как видно, освобождая надсмотрщика. Он тотчас вскочил и вжался в противоположную стену, глядя на меня, как будто не веря своим глазам.

– Что ж, это ваше решение. Теперь, если вы не возражаете…

– Подождите. Прошу вас, расскажите, за что… так жестоко наказывали его, – я кивнул на пленника, – всего за два удара я чуть не лишился рассудка. Его же… я даже боюсь себе представить…

– Поверьте, есть за что. Не забывайте, где вы находитесь, – старший уже взял себя в руки, небрежным жестом поправляя воротник своего костюма. – Этот таисиан получит полностью причитающееся ему наказание, после чего будет отправлен на перерождение. Здесь нет несправедливости, здесь есть только беспристрастный суд, и невиновных здесь не наказывают.

– Правда? Очень заметно, – ехидно сказал я. Мой визави дёрнулся, точно ему кто-то залепил оплеуху.

– Вы же сами сказали, – возмущённо начал он, – что не имеете претензий…

– Не надо истолковать мои слова к своей выгоде, – протянул я, – я сказал, что у меня нет претензий к надсмотрщику, который это сделал. Сам факт того, что меня избили этим вашим бичом, никто не отменял. Что произошло именно по той причине, что у него не было инструкций на такие случаи…

– Что вы хотите? В моей власти немедленно отправить вас отсюда. Вы ведь, кажется, спешили? – старшему таисиану, похоже, надоела эта ситуация, и он решил взять инициативу в свои руки.

– Нет. По своим делам я успею. Я желаю, чтобы этого беднягу больше не мучили. Я не знаю, как давно вы проживали жизнь таисиана, и проживали ли вообще, но, вероятно, вы далеки от ситуации, что творится сейчас в Авиале. Я, в отличие от прочих, – пауза, – настоящих таисианов, являюсь таковым, можно сказать, без году неделю, а все равно хлебнул того отношения.

– Не говорите так, Дамиаш, – надсмотрщик впервые осмелился заговорить после того, как я пришёл в себя, – сам Аорташ выбрал вас, позволил вам измениться. Не говорите, что вы ненастоящий, это неправда.

– И всё равно. Прожить целую жизнь… и даже после смерти не обрести хотя бы какого-то покоя… это слишком жестоко. Так нельзя. Как он научится чему-то хорошему, если даже после смерти он должен вспоминать лишь всё самое ужасное, что ему пришлось пережить?

Очень долгая пауза. И таисианы в униформе, и надсмотрщик смотрели в пол, не смея поднять глаз. Затем ящер в костюме, наконец, произнес:

– Я правильно вас понимаю, что в случае, если этого, – он кивнул в сторону пленника, – признают полностью прошедшим своё наказание и отправят на перерождение, мы все! – подчеркнул он, – забудем об этом недоразумении и больше никогда про него не вспомним?

– Да, – с усилием ответил я.

– Прекрасно. Вы, – повернулся он к ящерам в униформе, – отведите его в сектор подготовки и приведите в порядок. Заодно зайдите к Атою и передайте, что надобность в его услугах отпала. А ты, – он повернулся к надсмотрщику, вжавшемуся в стену, – отведи Дамиаша в его комнату. Пусть отдохнёт, потому что его испытание никто не отменял. И проследи, чтобы запас его эликсира был достаточен.

Все бросились исполнять его поручения. Пленник успел поднять на меня взгляд, и я увидел в его глазах искру благодарности. Хоть что-то я смог для тебя сделать. Мгновение спустя надсмотрщик взял меня за руку и повёл прочь.

Когда мы уже почти пришли, он не выдержал и, схватив меня за жилетку и прижав к стене, спросил:

– Почему?! Скажи мне, почему?! – в его глазах сквозило искреннее страдание от непонимания того, что сейчас произошло, – я знаю, что такое этот хлыст, все те из нас, кому приходится его использовать, прежде всего на своей шкуре его испробуют! Почему ты меня простил? Разве это справедливо?..

…Думаю, справедливо было бы пустить ему стрелу промеж лопаток, – задумчиво сказал король, глядя на удаляющуюся фигуру, – как ты думаешь, юный герцог?

– Да, Ваше величество. То есть, нет, Ваше величество, – ответил мальчик шестнадцати лет, – это было бы справедливо, но это было бы не по-доброму. А в этом мире столько справедливости, что места для доброты в нём почти не осталось…

Я снова тряхнул головой. Какой яркий образ той самой книги, одной из тех, что полюбились мне больше всего в моём мире.

– Это зависит от того, что понимать под словом справедливость, которую очень легко спутать с другими вещами, – медленно ответил я, внимательно смотря ему в глаза, – справедливость – если это, конечно, настоящая справедливость, а не жажда мести или показная благодетель, должна идти вот отсюда, – с этими словами я осторожно положил ему руку на грудь, там, где у живых бьется сердце…

С минуту он просто молча смотрел на меня. Но я не отвёл взгляда, хотя он и пронизывал меня насквозь. Затем всё же произнёс:

– Теперь я понимаю, почему Аорташ позволил тебе стать одним из нас, – с этими словами он в ответ мягко положил руку на мое плечо, где стало возникать странное жжение; оно тотчас утихло, – и теперь я точно вижу, что ты достойно пройдёшь свое испытание.

С этими словами он покинул меня. И только сейчас до меня дошло, что я так и не узнал его имени. Но изменить этого было уже нельзя. Ложиться в кровать я не стал: очень надеюсь, что столько времени ждать не придётся. Я уселся в одно из кресел и закрыл глаза, намереваясь немного помедитировать. Однако успокоиться я не мог: время не ждёт, и мою работу за меня никто делать не станет…