Текст книги "Курс оверклокинга для операторов машинного доения."

Автор книги: Дмитрий Беразинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Вот и господин капитан проснулись!

Авраменко зашел на кухню, и смешно щурясь (как человек только что проснувшийся) сказал:

– Здравствуйте, хозяин. Я тут, пока вас не было, вздремнул немного. В поезде, видите ли, условий для спокойного отдыха никаких.

В ответ на речь капитана Марк спрыгнул (по крайней мере, Олегу Николаевичу так показалось) с табуретки и протянул ему для приветствия руку. Приятель у Артема оказался маленьким, смуглым и волосатым.

– Очень приятно, – сказал он, представляясь, – я – Марк.

– Олег! – опустил все свои регалии Авраменко.

Марк был одет в прекрасный костюм-тройку темно-синего цвета и светлую рубашку. Невероятно, но он каким-то образом умудрялся вписываться в кухонный интерьер, где обычно царят домохозяйки в махровых халатах. И даже не снимая галстука. Наташа тоже переоделась. На ней была облегающая кофточка цвета спелой сливы и черная джинсовая юбка, закрывающая колени. Волосы были собраны в конский хвост, и это ей очень шло. Невзирая на сионистский нос.

Совершенно не теряясь в тени огромного капитанского тела, Марк бодро предложил:

– Ну-с, давайте пообедаем, а затем поедем ко мне в офис. Вы ведь наверняка хотите сперва разобраться с проблемами, а затем все остальное.

– У меня нету других планов, – покачал головой Авраменко, – я расскажу вам, что мне известно, а затем сажусь на вечерний поезд – и обратно.

– Что ж, отлично! Наташенька, подавай на стол. Нужно было бы по доброй русской традиции выпить по сто грамм «за приезд», но мне, во-первых садиться за руль, а во-вторых – я предпочитаю решать проблемы на трезвую голову. Вас, Олег, это не касается – можете выпить, если желаете…

– Благодарю! – улыбнулся капитан, – но я последую вашему примеру. А выпить можно и вечером. По доброй русской традиции – «за отъезд».

– Отлично! – кивнул Марк, – было видно, что гость ему понравился, – тогда приступим.

Он заложил салфетку и вооружился столовой ложкой.

Кошмар для капитана Авраменко под названием «обед у интеллигентов» начался. Суп ему удалось употребить вообщем-то, без проблем. Проблемы начались, когда хозяйка подала горячее – отбивные с гарниром из макарон типа спагетти. Марк сменил ложку на нож и вилку, и принялся методично заниматься привычным делом. Левая рука с вилкой прижимает отбивную, нож в правой руке совершает хирургическое движение, левая рука тащит в рот аккуратный кусочек. Левая рука совершает вращательное движение – на вилку наматывается определенное количество макарон – нож в правой руке отсекает излишки – левая рука пошла.

К концу обеда капитан вспотел, точно провел в спортзале три схватки подряд. Он больше устал, чем наелся. Когда хозяйка с милой улыбкой предложила добавки, Авраменко отказался почти с неприличной поспешностью.

– Что, не понравилось? – огорченно спросила Наташа, – может быть, невкусно?

– Что вы? – возразил гость, – очень вкусно. Просто, я не особенно проголодался – завтрак ведь был не так давно. Спасибо, вы – превосходная хозяйка.

Марк посмотрел на него и скривил в недоверчивой улыбке губы.

После, когда они уже были в машине, он сказал капитану.

– Олег, я прошу прощения за Наташины идиотства. Женщины есть женщины. Отталкивая от себя мужчину, ей все равно хочется оставаться для него «самой-самой» и единственной. А здесь еще выясняется что забракованный по профнепригодности супруг выбивается в люди! Лично я очень рад за Артема, потому как в свое время пришлось предстать перед ним в весьма невыгодном свете.

«Да что же вы все здесь такие виноватые», – подумал Олег Николаевич, – «прямо царство раскаяния какое-то!» Марк предложил:

– Может, в кафе какое-нибудь заедем?

– Зачем? – удивился Авраменко.

– Ай, бросьте! – типично в еврейской манере взмахнул рукой Марк, – вы думаете, я не знаю, как вы мучались нашим обедом?. Ну признайтесь честно, вы ведь есть хотите?

– Хочу! – легко признался капитан, – поросенка с хреном съел бы. Целиком! С хреном!

– Ну вот и отлично! Я угощаю! И даже не спорьте – это самое малое что я могу сделать для человека, который пытается вытащить моего друга из КПЗ.

«Хорош друг, что бабу увел!» – подумал Олег Николаевич, – «но раз за пожрать платит, то пусть и друг».

– Ладно, – сдался он, – но только в «Мак-Дональдс» не нужно. Совершенно не выношу американской еды.

– И я, – сказал Марк, – еврейской, кстати, тоже. Предлагаю заехать в «Русские блины», годится?

– Если там подают блины, то годится. А если какую-нибудь шаурму, хычины, чахохбили, или другие энчилады, то я пас. Любая славянская кухня: блины, драники, зразы, рестли, клецки, колдуны, пельмени, вареники, кнедлики, в конце-концов!

Марк уважительно посмотрел на него.

– Не уверен, что имею представление хотя бы о половине вашего перечня. Наталья бы удивилась, услыхав от вас подобное. Нет, в «Русских блинах» подают исключительно блюда нашей… гм… русской кухни. Отличный ресторанчик, правда не всем женщинам по вкусу, знаете ли. Уж больно много калорий в их блюдах.

– Хорошо! – выдохнул Олег Николаевич, – а то я все боялся, что вы меня пригласите во что-нибудь национальное: китайское, итальянское, испанское, корейское. Не выношу на дух экзотической пищи, зато все, что произрастает в нашей средней полосе употребляю с удовольствием.

– Да вы, батенька, прямо какой-то гурман-патриот!

Марк припарковал свою «Кароллу» у входа в ресторан-закусочную, где над композитными деревянно-пластиково-стеклянными дверями висел рекламный плакат, изображающий пузатенького здоровячка в вышитой сорочке, перевязанного по крестцу алым кушаком. Здоровячек сидел за столом, а перед ним виднелась горка блинов и плошки со сметаной, малом и медом. На стриженой под горшок тыковке блестели лукавые глаза.

– Вот как? – внимательно осмотрел плакат капитан.

– Что-нибудь имеете против? – Марк едва доставал до плеча собеседника. Вместе они представляли нечто оригинальное, в духе «Штепселя и Тарапуньки». Может быть, о Тимошенко и Березине [29] многие уже подзабыли, так что сравнивающим поневоле приходилось обращаться к другой звездной паре: Шварценеггер – Де Вито.

Когда Марк и Олег заняли места за свободным столиком, перед ними живописно одетый половой поставил блюдо с блинами, тарелочки с тешкой (вялеными брюшками крупной речной рыбы) и шкварками, блюдца с горчицей, аджикой и хреном.

– Ну вот! – страдальчески сморщился капитан, – с блинами все нормально, так с приправою напутали. Не слыхал я, чтобы на Руси блины аджикою закусывали.

– Знаете, Олег, не придирайтесь! – возразил Марк, – скажите спасибо, что вам коньяк под блины не предлагают. Вы вот рюмочку калганной наверните, рекомендую. Мне нельзя, а вам рюмка ничего не испортит… вот так! Ну, каково?

– Мягкая, черт! – оттопырил нижнюю губу капитан, – определенно, не «Гжелка». Вкус приятный, если вкус водки можно вообще назвать приятным.

– Белое хлебное вино! – закатил глаза Орлов-Розенцвейг, – заместитель директора этого ресторанчика – мой старый приятель. Он мне как-то рассказывал технологию приготовления этой водки. Бред сумасшедшего! Проращивают зерна пшеницы, затем сушат эти проросшие зерна, после чего размалывают их на солод…

– Затем варят картофель, все вместе смешивают в больших бочках, добавляют чуточку сахара и самую малость пивных дрожжей – получается этакая каша, – продолжил Авраменко улыбаясь, – затем, когда каша настоится и начнет издавать характерный запах, аккуратно, чтобы не подгорела, начинают выпаривать. Конденсат идет через расположенный в емкости с холодной водой змеевик и результат окончательно фильтруется через угольный порошок! Самое сложное в этом деле – не попасться участковому.

Марк заворожено смотрел на него.

– Вы не против, если я запишу рецепт? Приятель так подробно не рассказывал – это секрет фирмы. Про дрожжи, сахар и угольный порошок я впервые слышу. А откуда вы узнали это ноу-хау?

Милиционер едва не подавился тешкой с хреном. Вот ведь идиотство!

– У нас в любой деревне вам это «ноу-хау» расскажут. Это – рецепт пшеничного самогона. Вещь получается и правда – обалденная, особенно если удалить сивушные масла с помощью угольного порошка либо повторной перегонкой. Но производство это, к сожалению, нерентабельно. Я имею в виду, в кустарном масштабе. Из ведра каши получается едва ли полторы бутылки. В то время, как из ведра сахарной браги получается трехлитровик. Ладно, я ведь не за тем ехал через два часовых пояса, чтобы травить байки в духе Остапа Бендера. Вы ведь меня не в офис свой звали, а попросту чтобы поговорить с глазу на глаз.

Марк три раза беззвучно хлопнул в ладоши.

– Сознаюсь, гауптман, вы совершенно правы. Подобные дела нужно решать с глазу на глаз и без свидетелей. Это во-первых. И без женщин. Это – во-вторых.

– Особенно без тех, которые когда-то были женой предмета нашей беседы и вашего хорошего друга. Ведь Артема вы до сих пор считаете своим приятелем?

Собеседник тщательно прожевал кусочек блина и сделал глоток холодного квасу.

– Я не знаю, как думает Артем, но я до сих пор считаю его одним из самых близких мне людей. Хотя бы за то, что он ни разу меня ни в чем не упрекнул. Не уверен, что на его месте смог вести бы себя так же… возможно, вы меня не поймете. Возможно, никогда ваш лучший друг не отбивал у вас жену, ровно как и вы никогда не становились супругом жены лучшего друга, пусть и бывшей. С точки зрения общепринятой морали – это… это подлость. Но с нашим мнением никто не считается. А Наташа, она может прекрасно себя подать.

– И под себя подмять! – поднял очередную стопку Авраменко, – ваше здоровье.

– Вот видите, вы меня понимаете!

– Погодите, я еще не сказал главного, – капитан погонял во рту противную, но такую необходимую порой жидкость, – самое печальное, что никто потом не хочет понять такого вот подмятого и выброшенного человека, не важно, как его зовут: Артем ли, Олег ли, а быть может и Марк. Никому до него нет дела, когда он на койке загибается от алкогольной интоксикации и выдумывает восьмой закон Ньютона. Но когда в его жизни появляется робкий лучик надежды, за который он хватается с отчаянием утопающего… те, кто вышвырнул его из своей жизни, испытывают негодование. Как он посмел! Да еще и в люди выбился! Он не имеет права выбиваться в люди, ведь она его вышвырнула, как бесперспективного! А ОНА ошибаться не может!!!

Авраменко умолк и начал с каким-то остервенением грызть сразу два блина. Он хорошо изучил досье на Артема Орлова, которое сам же и собрал. Он помнил, как с искренним недоумением вчитывался в казенные строчки копии трудовой книжки. Принят первого февраля, уволен восемнадцатого марта по соглашению сторон (считай, за пьянку). Принят тридцатого марта, уволен второго июня по собственному желанию (тот же эпикриз, только пожестче), принят четырнадцатого августа, уволен восьмого декабря по сокращению штата (боль начала стихать, но привычка квасить осталась). Затем принят в совхоз на должность электрика… тоже поначалу было не все гладко, пока… пока на него не устремила свои глазки и помыслы сестренка Надя. И вроде все начало настраиваться, но… но!

– Не нужно судить женщину по мужским законам! – горько сказал Марк, – у них совершенно иная система жизненных ценностей. То, что для нас является недоразумением – для них катастрофа. И обратно.

– Я Наталью не осуждаю! – вздохнул Олег Николаевич, – мне за парня обидно. Можно сказать, в первый раз проявил себя мужчиной, и попал за решетку. Это конечно, не тюрьма, а КПЗ. Но в жизни всякое случается – нужно подумать и о том, как бы ему не угодить на нары всерьез. Наш Тарханов – человек жесткий. Несмотря на брюшко и двойной подбородок.

– Так вот на Руси и вывелось древнее племя героев!

Следующие полчаса Авраменко подробно рассказывал о том, как складывалась жизнь Орлова в Березовке. Кое-что Марк опускал, а кое-что скорописью помечал в своем блокноте. По поводу некоторых деталей скрупулезно уточнял подробности, над некоторыми весело смеялся. Кое-где мрачнел и дергал себя за мочку уха.

– Ну вы ведь понимаете, что я просто обязан послать к вам корреспондента, – наконец сказал он, – я вам верю, однако лучше бы иметь в активе не только ваши слава, но и данные независимого наблюдателя. Завтра же я направлю к вам одного из самых надежных своих парней – Ивана Торопышкина. Из тех, что не только по сенсациям работать умеет.

– Хорошо! – кивнул капитан, – тогда получается, что я свою миссию выполнил. Знаете, хотелось бы перед отъездом побродить несколько часов по Москве, сувениров знакомым прикупить, да и просто прогуляться… лет семь в столице не был.

– Да ради бога! – рассмеялся Марк, – а я вас, грешным делом, хотел в баню пригласить. У нас в подвале под редакцией отличная сауна оборудована, для нужд работников. Но раз у вас есть собственный сценарий – пожалуйста! Только вы к нам перед отъездом обязательно зайдите, договорились?

– Конечно! У вас ведь сумка моя осталась, да и невежливо как-то было бы…

Марк с Олегом Николаевичем еще немного поупражнялись в изящной словесности, затем капитан доел свою двойную порцию блинов, подчистил тарелку со шкварками (тешку они прикончили совместными усилиями) и запил все это квасом.

На выходе из ресторана они расстались. Марк забрал у капитана обратный билет (сказал, что обменяет его на купейный), нырнул в свою «Тойоту» и умчался. Авраменко решил подстраховаться – навестить своего старого приятеля по милицейской академии. Они не виделись тоже порядком, но регулярно созванивались. Приятель оттрубил несколько лет в Чечне, а теперь работал в какой-то непонятной структуре по контролю. То ли контролю над исполнением решений законодательной власти, то ли контролю за указами Президента в сфере борьбы с терроризмом, то ли еще за чем. Олег Николаевич не спрашивал, а приятель толком никогда не объяснял.

Достав из нагрудного кармана записную книжку, Авраменко быстро нашел номер мобильного телефона майора Аркадия Веселова – тот хоть и на год моложе, но званием был выше. Его мобильник в Москве не работал – нужно было покупать Sim-карту, поэтому он позвонил Аркаше прямо из таксофона. Благо теперь они такие, что звони хоть в Найроби – были бы деньги. Приятель ответил сразу и, как будто они расстались только вчера, предложил сходить в баню. Он уже на половине пути к знаменитым Сандунам.

– Везет мне сегодня на бани! – фыркнул Олег Николаевич, – но тут выбирать не приходится. Диктуй мне адрес Сандунов, и на чем туда добраться.

– А ты где? – спросил Аркадий.

– А хрен его знает! – признался Авраменко, – возле ресторана «Русские блины».

– Чего? Да ты знаешь, сколько таких ресторанов по всей Москве?

– Так метро напротив светится. Правда, не знаю, какая станция…

– Уже легче. Надеюсь все же, что ты где-то в центре. Короче, дуй на станцию метро «Кузнецкий мост» и подымайся наверх. Если меня не увидишь – то позвони снова. Авось, не потеряемся.

Олег Николаевич поступил так, как и советовал приятель. Единственное, что пришлось сделать две пересадки – для того чтобы проехать три станции. Но это уже прелести Московского метро. Знал бы маршрут, прошел бы пешком. С Аркадием они столкнулись в переходе – тот носился взад вперед, уже считая, что приятель заблудился. Восторженно шлепнув друг друга по плечу, два здоровяка отправились в Сандуновские бани, где о такой мелочи, как забытое полотенце не пришлось и беспокоится. Сервис!

Почти час друзья парились, отмокали в бассейне и делились новостями. Позже, уже когда они сидели в местном баре и пили пиво, Олег Николаевич рассказал о причинах сегодняшнего визита в златоглавую столицу. Аркадий долго молчал, обсасывая вобляжьи косточки, а затем вытер руки и произнес:

– Я вижу только одно решение проблемы. Если бы ты достал мне отпечатки пальцев хотя бы одного из этих «дагов», то я бы смог прогнать их по картотеке Интерпола. Ну, или любой другой. В случае, если окажется что этот субъект числится в розыске, то мы бы вломились в вашу Березовку на легких танках… шучу. Просто, связались бы с нашими коллегами из вашей страны – вот тогда бы все остальное и не понадобилось. Автоматически со своего поста уходит начальник местной милиции а под шумок освобождается и твой приятель. А вашему Тарханову будет не до выборов, уж поверь мне. Ну что, сможешь достать отпечатки?

– Я постараюсь! – ответил Авраменко, – хотя это и очень трудно. Я ведь в отпуске, причем, в принудительном. По всему видать, подполковник Мурашко боится: кабы я чего не нарыл, да кабы чего не удумал.

– Вполне возможно. Слушай, а может задержишься в Москве на пару деньков, а? Посидим, попьянствуем, как в старые добрые времена! Когда следующий раз доведется свидеться!

Капитан покачал головой.

– На это они были старыми и добрыми. А теперь… да что тебе рассказывать!

– Да уж! – вздохнул приятель, – честно говоря, на денек и я бы смог выбраться – больше нет. А ей богу, жаль!

Они расстались в метро. Здоровяк с пшеничными волосами сел на поезд в сторону Пушкинской, а атлет-шатен укатил в сторону Марксистской. Как говорится, в метро встретились, в метро расстались. Когда Олег Николаевич появился у Орловых-Розенцвейгов-Блефельдов, то Марк сразу обратил внимание на то, что он все-таки баню посетил.

– Что, с евреями принципиально не моетесь? – хмыкнув, спросил он.

– Да друга встретил! – признался Авраменко, – так он в Сандуны затащил.

Марк, осведомленный о том, как легко в десятимиллионном городе случайно встретить друга, лишь многозначительно хмыкнул. На ужин Наташа, сменившая свой женский гнев на девичью милость, подала запеченные в горшочках колбаски. Капитан плюнул на условности, и свою порцию сожрал при помощи десертной ложки, вызвав выражения удивления на лицах интеллигенции.

– Вы нас удивили! – сказал ему на прощанье Марк, – остается лишь нам удивить вас.

С этими словами он протянул Авраменко билет в спальный вагон.

Глава 16.
Отступать некуда. За нами – Майкрософт.

Словно ничего в мире не изменилось. В Теплограде Олега Николаевича встречала Надежда. Она приехала на машине матери – маленьком сиреневом «Гольфе».

– С каких это пор ты водишь машину? – удивился брат.

– Не помню, – пожала плечами Надя, – но что больше трех лет, так это точно. Если не доверяешь мне, можешь сесть за руль сам.

Авраменко с сомнением осмотрел автомобиль.

– Нет, уж лучше ты веди. Я как-то очень неуверенно себя чувствую за рулем микролитражки.

– Как знаешь! – улыбнулась сестра, садясь за руль.

Пока не выехали из города, Олег Николаевич молчал, благоразумно решив «не отвлекать водителя во время движения». Надежда, высунув от усердия кончик языка, лавировала в потоке автомашин и напряженно следила за светофорами.

– Ну все, расслабься! – посоветовал Авраменко, когда Теплоград остался позади.

– Уф! Аж вспотела вся! – пожаловалась Надя, – я очень редко в городе бываю, поэтому каждый раз дико волнуюсь.

– Волнение с опытом проходит. Ты мне лучше расскажи, что как у вас здесь дела. Я ведь пять дней отсутствовал, а это почти неделя.

– Да вроде бы ничего нового! – пожала плечами девушка, – какой-то хмырь вчера приехал. Не местный. Ходил по деревне, выспрашивал…

– Что выспрашивал? – оживился капитан.

– Да все. Про Артема, про меня… везде нос свой совал. Представлялся Иваном. Фамилия какая-то смешная, из детской считалочки… кто бы это мог быть?

– Наверняка, корреспондент из газеты! Иван Торопышкин, – догадался брат, – Марк его самолетом отправил, чтобы время не терять зря. А где он сегодня?

– Сегодня не знаю. Вчера вечером вроде в Перегуды собирался, с Чебурековым поболтать. А что, ты хочешь с ним встретиться?

– Да не мешало бы взглянуть. Марк сказал, что это – один из лучших его людей по добыче «горячих» репортажей. Но боюсь я, Надюша, как бы этот московский франт впросак не угодил. Он что, на автобусе приехал?

– Нет, на машине раскатывал. По-моему, «Форд-скорпио».

– Интересно, где он ее подбрил. Хотя, вроде у «Времени новостей» в Теплограде корпункт есть. Наверняка, наш специалист по «горяченькому» одолжил колеса там. Хорошо!

Всю дорогу Надежда с братом проболтали на посторонние темы. Где еще разговаривать, как в автомобиле, поглощающем километры асфальтовой трассы. Дорога создана для бесед, а что по ней едет – не имеет значения. Как и сто лет назад болтали мужики, везущие в уездный город солонину, битую птицу и овощи, неспешно катя на лошадке по санному пути, так и нынче развлекают себя беседой проезжающие в стальных повозках представители различных слоев общества. И порой, повинуясь так называемому «вагонному синдрому» совершенно посторонний человек узнает о тебе гораздо больше, чем собственная супруга или близкие товарищи. А он узнает и забудет, только нога его коснется земли. Ведь почти стопроцентная гарантия, что вы больше никогда не увидитесь на этом свете. На том, впрочем, тоже.

Наши попутчики в этом смысле были людьми не посторонними, а даже родственниками, поэтому темы для разговора выбирались с небольшой, но оглядкой. С оглядкой на приличия. Надежда рассказывала, как училась в колледже управления, а Олег Николаевич поведал сестренке некоторые аспекты потусторонней жизни «служилых людей». За беседой время бежит незаметно, поэтому капитан искренне удивился, что уже полдень, а на горизонте показались громадные березы, окружающие Березовку. Авраменко, не возражая, согласился с мнением сестры, что ему необходимо отдохнуть с дороги. Поэтому Надежда сразу свернула на свою улицу.

Пешеходова дома не было. Свой недельный отпуск «по семейным обстоятельствам» он отгулял, поэтому находился где-то на работе. Совхоз вскоре должен был приступить к уборке картофеля и весьма нуждался в своем главном инженере. А вот мать оказалась на месте. Хотя чего здесь удивляться – Надя при выезде из Теплограда с ней связывалась по мобильнику и доложила, что они живы, здоровы и на пути домой.

– Уф! – сказал Олег Николаевич, сидя за столом и сжимая в руке запотевший стакан с холодной водкой, – наконец-то поесть спокойно, не оглядываясь на две очкастые интеллигентные морды.

– А что, в Москве едят не так? – спросила Надежда.

– Тут не от географии зависит, – произнес задумчиво милиционер, – тут, по моему, все дело в пересечении слоев общества. Нам там трудно, но и им у нас не легче. Среда обитания… вся ведь прелесть в том, что некоторые люди существуют, не выходя за пределы своего биоценоза, общаясь исключительно с себе подобными. А вот мы, менты, рыбы проходные. Должны жить и в соленой воде, и в пресной. И можем жить, но особенно не любим. Короче, я пью, а вы как хотите.

– Что же, по твоему, племянничек, мы вовсе и не интеллигентная семья? – спросила Галина Петровна.

Авраменко отложил в сторону ложку, которой трескал студень из миски.

– Не помню кто, но кто-то весьма верно характеризовал прослойку общества под названием «интеллигенция»: это специфическая группа, объединяемая идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей.

– Вот наворотил! – засмеялась тетка, – без стакана и не разберешься.

– Разберешься, если захочешь, – ответил капитан, снова взяв ложку, – по сути, современный интеллигент – это духовный нацист. Он не приемлет инакомыслия, а всех существ, стоящих ниже его по развитию и социальной лестнице считает за недочеловеков.

– Да, если ты уж заговорил о недочеловеках… не знаю, к чему это я приплела, ну да ладно! Этого фраера столичного, что вчерась приехал, арестовали сегодня утром. Гена два часа назад заезжал, рассказывал.

– Что??? – поднялся со своего места Авраменко, – как, арестовали? Кто? За что?

– Милиция из Петровска приехала, – поджала губы Галина Петровна, – он только из Перегудов вернулся – и тотчас его сцапали.

– Не иначе, стуканул кто-то, – сел на свое место капитан, – ну все, спасибо за обед. Галка, моя машина на месте?

– Да где же ей быть? – удивилась та.

Перед отъездом Олег Николаевич оставил свою «Мазду» в сарае у Артема и поручил тетушке время от времени заходить и проверять порядок в доме, а заодно – чтобы ничего не стянули. Помимо компьютера Артема, там была еще масса новых ценных вещей: пылесос, телевизор, дорогая одежда и обувь. Соседка, тетка Маня, присматривала только за скотиной и в отсутствие хозяина в дом не заходила. Ей это было ни к чему.

– Ладно! – капитан встал из-за стола и поцеловал хозяйку в щеку, – извини, Галка, все было бесподобно, просто от таких новостей аппетит пропал. Надежда, будь дома, а я пойду за машиной. Есть кое-что такое, что просто необходимо сделать.

 
Иван Торопышкин пошел на охоту.
С ним пудель пошел, перепрыгнув забор.
Иван, как бревно, провалился в болото,
А пудель в реке утонул, как топор.
 

Авраменко, напевая детскую считалочку на мотив Гимна СССР, скорым шагом минут за пятнадцать дошел до улицы Ленина. Осмотрелся кругом: возле магазина и кафе было малолюдно, по улицам бегает в основном детвора. Вдалеке показался наш старый знакомый – Шурик Чудаков, тащивший на плече что-то очень тяжелое и неудобное. Олег Николаевич выругался тоскливо и пошел дому Артема. Войдя во двор, поприветствовал Майора, но внезапно вспомнил разговор с Аркадием. Всего то и нужно было – связаться с Дядей Федором – не столь сложное действие, когда под рукой мобильный телефон.

– Алло! – судмедэксперт был в благодушном настроении. Наверняка, лизнул грамм сто пятьдесят каких-нибудь капель.

– Здорово, Дядя Федор! Авраменко беспокоит.

– Всех Авраменко беспокоит! – отозвался судмедэксперт, – пристрелите его, да и дело с концом. Хе-хе! Чего тебе нужно, Олег?

– Ты один?

– Ну да! – снова сипло хохотнул собеседник, – в морге я обычно один ковыряюсь. Желающих присутствовать не находится, сам прекрасно знаешь.

Авраменко это знал. Как-то ему довелось присутствовать при вскрытии одного утопленника. Под шуточки и прибаутки Дяди Федора его, в конце-концов, стошнило прямо в урну.

– Отпечатки пальцев покойничка Мусы, – сказал капитан, – я бы хотел их видеть.

– Я бы тоже хотел их видеть! – буркнул Дядя Федор, – но дело в том, что они куда-то исчезли. Три дня назад я уходил домой – они лежали на столе. Пришел утром – их нет. И не одна тварь не признается, что с ними стало.

– Ладно! – как бы не своим голосом ответил Авраменко, – и здесь облом.

– Олег! – почувствовав неладное, встревожился судмедэксперт, – эти отпечатки были так важны? Почему тогда…

– Думаю, что они в сейфе у Мурашко, – тихо сказал капитан, – пока, Дядя Федор. Никому об этих отпечатках не заикайся. Могут раньше времени на пенсию отправить.

Дядя Федор больше всего на свете боялся пенсии, до которой ему оставалось всего год сроку. Что делать там, без милых его сердцу спирта и трупов, он решительно не представлял. Поэтому у Авраменко была надежда, что о пропавших отпечатках пальцев старый черт никому не заикнется. А значит, у капитана еще есть время… время. Знать бы, на что употребить это время, куда кинуться?

Олег Николаевич выгнал из сарая автомобиль, на крышу которого насыпалось некоторое количество соломенной трухи, и принялся чистить крышу мягкой щеточкой.

– Барин, здорово! – раздался сзади чей-то радостный голос, – есть одно дело!

Удивленный капитан медленно обернулся – над забором лучилось улыбкою косматое лицо Шурика Чудакова.

– Чего тебе? – буркнул участковый. С лица Шурика мигом сползло радостное выражение, и теперь там читалось: «Вот облом, Господи!»

– Извиняюсь, Николаевич! – понурился Шурик, – а мне показалось, будто Артем дома. Хотел вот ему…

Голос Чудакова становился все тише и горестнее, пока вконец ушедшая надежда не заставила его замолкнуть вовсе. Капитан же по-привычке навострил уши.

– А ну-ка, зайди! – распорядился он, – зайди, зайди! чего ты там хотел от Артема

Шурик тяжко засопел и вошел в калитку.

– Да я иногда Артема рыбкой снабжаю. Так вот, понимаете… принес… щуку поймал.

– А ну, покаж! – загорелся Авраменко, – покаж, покаж!

У него в мозгу начала рождаться некая смутная мысль. Каким-то образом она была связана с рыбалкой. В конец расстроенный Чудаков вздохнул, и приволок с улицы здоровенную рыбину, килограмм в шесть весом.

– Душа горит! – сообщил он, – хотел загнать Артему, да опохмелиться. Да тут и на пожрать хватило бы…

– Сколько ты за ее хочешь! – перебил его Авраменко, во все глаза дивясь на щуку.

– Артем бы мне дал двадцать, – снова вздохнул Шурик, – но для вас, так и быть, отдам за десять.

– Я мент, а не грабитель, – ответил участковый, – вот, держи двадцать тысяч. Молодец! Свободен!

И Александр Чудаков, которого за сорок два года жизни никто не называл молодцом, радостно припустил по направлению к магазину. Преисполнившись уважения к своей персоне, он купил вместо запланированного «чарлика» бутылку водки. Затем, вспомнив о том, что он молодец, потребовал два килограмма гречки и три – макарон. Закончив список покупок хлебом и батоном, он погрузил все в полиэтиленовый пакет и отправился домой, провожаемый удивленным взглядом Алены, на памяти которой этот покупатель впервые купил что-то из жратвы. А у Шурика осталось еще и на опохмелку, поэтому он буквально летал на крыльях.

У капитана Авраменко было тоже приподнятое настроение. Он придумал, как ему заполучить отпечатки пальцев зловредных «дагов», при этом не вызвав преждевременных подозрений. Закончив протирать машину, участковый достал из багажника рыбацкий рюкзак с комплектом снастей, взятые им из Петровска с целью маскировки.

– Вождь Волчий Бивень выходит на тропу войны! – радостно сказал он, глядя на себя в зеркало.

Руслан Каюмов (он же Ясир Палестинец) сидел на скамейке возле своего дома и покуривал. Естественно, в его сигарете был не табак, а марихуана – продукт переработки индийской конопли. Сладковатый дым окружал его, и Руслан блаженствовал. С момента известных событий прошло больше недели, но никто их не тревожил. Приезжал один раз человек, по рекомендации которого они остановились в этом русском селении на постоянное место жительства, обзывал их нехорошо, одним словом, ругался. Справедливо ругался, потому что все пятеро дали ему в свое время клятву, что не причинят беспокойства. Двое клятву не сдержали, поэтому под подозрением оказались все. В том числе, и навестивший их чиновник. Неверная собака, но благодаря ему они несколько лет чувствовали себя как у Аллаха за пазухой. И не бедствовали.

Руслан докурил сигарету и аккуратно втоптал ее в землю возле забора. Нельзя, чтобы их обвинили в употреблении наркотиков. Хотя неизвестно еще что хуже: то дешевое вино, которым поят придурков славян, или марихуана, от которой и кайфа большого не бывает, лишь легкий расслабон. Он глянул на начинавшее темнеть небо и сладко зевнул. Начинались знаменитые русские сумерки – то время, которое ему нравилось больше всего. Он любил сидеть с косячком и наблюдать, как темнеет небо и на нем появляются первые звезды. В его родной стране все было не так. Как будто щелкнул Аллах выключателем – и знойный день превратился в прохладную ночь. Не было этих растянувшихся на несколько часов закатов и рассветов.