Текст книги "Курс оверклокинга для операторов машинного доения."

Автор книги: Дмитрий Беразинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава 11.
Рифы и отмели озера любви, а так же одна очень глупая история.

Вначале было слово. И это слово было «Да». Иначе никаких детей у Адама и Евы бы не появилось, и бестселлер «Пятикнижие» написать было бы просто некому. Ибо сталкер Адам был неграмотным, а его отпочковавшаяся половина – та еще оторва. Вопрос номер два. Если Адама старик Яхве сотворил по своему образу и подобию, то где, скажите на милость, он мог подсмотреть конструкцию Евы? Или он создал женщину под влиянием собственных эротических фантазий?

Артем отложил в сторону Ветхий Завет и продолжил размышления. Ева соблазнила Адама – однозначно. Сам бы сталкер ни в жисть не допер! Факт сомнению не подлежит и канонизирован Церковью. Выходит, Адам – невиновен? Виновен ли Майор, мимо которого пробежала соседская сучка Роза со всеми признаками течки? И почему то, что считается нормой у зверей, является грехом у людей? О разности интеллектуально-умственных потенциалов между человеком и животным в Библии не говорится. Но! Ведь «по образу и подобию»! А как же тогда быть с обезьянами? Ах, да! Их ведь создали по образу Дьявола! А нахрена? Или это Дьявол пытался сотворить своего человека, по своему образу и подобию? И кем тогда считать питекантропов, рамапитеков, неандертальцев – конкурирующей ветвью?

Он снял трубку телефона и набрал заповедный номер.

– Алло, добрый вечер! Скажите пожалуйста, Надежду я могу услышать? Уехала куда-то на велосипеде? Извините пожалуйста!

«Добрый голос у ее мамы. Откуда столько легенд про злую тещу? Какую, к дьяволу, тещу! Ты кого тещей назвал, недомерок? Только из-за того, что тебе нравится ее дочка, ты уже опережаешь события на целую эпоху!» Артем накинул на плечи ветровку и вышел во двор. Сидящий на цепи Майор ухмыльнулся и показал клыки. «Погрызть бы чего!» – говорила его поза. Пес должен что-нибудь грызть, иначе это не пес – а лизун. Парень вернулся в дом и взял в холодильнике несколько говяжьих ребрышек, что за винную порцию приносили ему деляги из подсобного мясного предприятия совхоза, а затем вышел снова во двор.

– Держи, брат! – положил он Майору в пасть этакую обойму из ребер, – корова старовата была, но зубы у тебя покрепче моих будут.

Пока пес утробно ворчал, перемалывая несортовую говядину своими челюстями, наш герой вышел на улицу. Солнце приготавливалось заходить на посадку за темневший в полукилометре отсюда лес, но до сумерек было еще далеко. Под вечер потянуло прохладой, как бы напоминая зазевавшемуся человечеству о том, что осень не за горами, а уже за этим самым лесом. За горами уже зима.

Отчего-то ему захотелось пива. Проверив в кармане куртки наличность, Артем зашагал по направлению к магазину, однако, не пройдя и квартала, был остановлен Шуриком Чудаковым – кадром, знаменитому своей экстравагантностью и презрением к условностям жизни.

– Здорово, Артем! – прохрипел Шурик своим сипатым от постоянного употребления спирта голосом, – куда идешь?

– Здорово, поганец! – поприветствовал Чудакова парень, – все никак не сдохнешь?

От приблизившегося мужика шибало в нос ароматами немытого тела и производными спиртосодержащих веществ. Шурик радостно загоготал, обнажая нечищеные со времен смерти Брежнева зубы. Попутно из его пасти пахнуло такой вонью, что даже видавший виды Артем затряс головой.

– Саня, прихлопни ротик! – попросил он, – у моего Майора из задницы меньше воняет. Что ты жрал такое?

– Да «чемергесу» у Ивановны взял стаканчик, а до этого вино с братаном глушили. А ты все шуткуешь? Может, возьмешь мне бутылочку винца – здоровье поправить?

– Тебя пристрелить давно пора! – любезно сказал Артем, – коняра ты конопатый. Чтобы твое здоровье поправить, госбюджета не хватит.

– Ха-ха! – заливался Шурик.

На самом деле, отношения между ними были довольно дружеские. Шурик иногда помогал Артему по хозяйству, впрочем он помогал всей деревне, порою выполняя за бутылку вина работу, которой доброму хозяину хватило бы на полдня. Но такое случалось изредка. Гораздо чаще Шурик требовал его сперва опохмелить, и тогда вся работа шла насмарку. Но хозяин (или хозяйка), знающие такую особенность наемного работника, на удочку с опохмелкой не попадались. И всегда проверяли работу сукиного сына Чудакова: под кучей поколотых дров могли оказаться неколотые колоды, а под распотрошенным сеном – нетронутые рулоны. За этим работягой нужен был глаз да глаз!

Шурику нравилось, что Артем ему в глаза говорит то, что никогда он не слышал от других жителей деревни. Русский человек жалеет дураков, пьяниц, бездомных калек и королей в изгнании. А тут все четыре качества собрались вместе! Ну как не пожалеть. А вот Орлов ему поблажки не давал. При появлении Чудакова в пьяном виде на собственной территории с требованием опохмелки попросту давал ему в ухо, и наутро у колодца они вежливо раскланивались.

– Так возьмешь бутылочку? – не отставал Шурик. Он действовал в духе поручика Ржевского: «Можно получить, а можно и вставить».

– Возьму, – согласился Артем, – деньги давай.

Опешивший от такой наглости Чудаков застыл соляным столбом с пустым ведром в руках. Только покачивающаяся голова, глядящая вслед уходившему Орлову, доказывала, что перед нами человек, а не статуя.

– Гриша, и за шо я в тебя такой влюбленный? – голова Шурика перестала качаться, – вот только нету у меня золотого запасу…

Народная примета: если выходя из дому встретишь пьяного, то таковские будут тебе встречаться целый день. Три раза Артема остановили с просьбой добавить до пузыря, но парень отвечал, что сам живет в долг. Почему-то, такая отмазка срабатывает лучше всего, ведь на слова «да у меня только на булку хлеба» обычно следует «я тебе сейчас из дому хлеба принесу». Самый последний раз его отвлекли, когда он уже ступил на крыльцо магазина. Он уже хотел поплакаться насчет жизни в долг, но тут ему шепнули, что возле автобусной остановки два каких-то приезжих хмыря клеятся к молодой Пешеходовой. Машинально сунув в руку шептуна рубль, Артем сорвался с места и побежал к остановке.

Слава богу, ничего серьезного! Надя стояла, опершись на велосипед, и беседовала с какими-то типами, сидящими на мотоцикле. Типы настолько обленились, что не соизволили вывести погулять свои жирные задницы.

– Добрый вечер! – поздоровался Артем – вот ты где!

– Привет! – весело откликнулась девушка, но глаза у нее были испуганные. Видно было, что беседа ее тяготит, – где ты ходишь?

– Да «резинок» упаковку пока купил, а тебя и след простыл. Чем занимаешься?

– Ребята вот прокатиться приглашают, – с сомнением ответила Надя.

– Ты же со мной сегодня катаешься! – надул губы парень. Мужланы на сиденье весело загоготали.

– Не с тобой, а на тебе! – уточнили они, – а может, передумаешь?

Тот, что сидел сзади, слез с мотоцикла и подошел к ним – мужик, похожий на артиста из рекламного ролика пива «Три толстяка». Вся похожесть исчерпывалась комплекцией. Артем почувствовал себя очень неуютно, но смотрел задорно.

– Да нет уж, ребята! Поищите себе других попутчиц.

– Ах ты…

Кто он, Орлов дослушать не успел. Заскрипели тормоза, и вот уже из кабины «бобика» улыбается рожа едва ли не больше байкерской.

– Надюша, проблемы?

– Добрый вечер, Олег Николаевич! – ослепительно улыбнулась Надя, да вот, ребята спрашивают, как на Жмеринку проехать.

– Ага! – облизнул губы раскормленный детина, – мы на фестиваль байкеров торопимся.

Заскрипели дверцы «бобика», и наружу выбрался самый натуральный мент в звании капитана. Кормили мента в детстве не хуже чем Пантагрюэля, вот и вырос он под два метра. Да весил соответственно. Одним словом, капитанский мундир на нем казался насмешкой над правоохранительными органами. Такие умирают сержантами от шести пуль в голову, причем три из них застревают в лобной кости. Артем даже в первый момент не понял, кого следует бояться – здоровенные байкеры рядом с капитаном милиции выглядели нашкодившими школьниками.

– Капитан милиции Авраменко, – прорычал мент, – Олег Авраменко! Причем «Олег» – тока для жены. А «Олег Николаевич» – сугубо для тещи. Для вас – господин капитан! Аллес ферштейн? Фамилию повторить?

– Зачем? – пожал плечами стоящий байкер.

– Господин капитан! – рявкнул мент.

– Зачем, господин капитан? – покорно повторил байкер.

– Вдруг жаловаться побежите, – предположил капитан, – да фамилию забудете. Поэтому еще раз повторяю: капитан Авраменко. Однофамилец известного писателя-фантаста. Если бы был писателем, тотчас на вас бы составил бумагу.

На лицах байкеров отразилось сомнение.

– Но вам повезло! – радостно рыкнул мент, – получите по подзатыльнику, и свободны, как ветер. До следующего дуба, то есть, милиционера!

– За что же «по подзатыльнику», господин капитан? – донесся мирный голос с мотоцикла, – мы ведь вроде ничего не нарушили…

– Так что, бумагу писать? – обиженно протянул Авраменко, – тока учтите, что я – не писатель, с мыслями у меня худо. Могу статью перепутать.

На байкеров было жалко смотреть. Вмиг они растеряли все запасы наглости и первобытного задора. Увидав это, капитан благородно осклабился:

– Не ссать! – документики на мотоцикл па-пра-шу!

Документиков тоже не оказалось. Тогда матерый мент пошел на уступку:

– А колеса у вас хорошо накачаны? – оба байкера кивнули.

Авраменко взялся своими стальными пальцами за пупс и в мгновение ока выдрал его из камеры. Шипящий звук спускаемого колеса заполнил пустоту наступающего вечера.

– А, да вы на нем и не ехали, так? – протянул мент.

– Верно, господин капитан, – с ненавистью отозвался водитель, – мы его катили.

– Так а чего встали? – сделал капитан удивленное лицо.

– Уже дальше катим! – воскликнул пассажир, упираясь в багажник тяжеленного «Урала».

Авраменко отдал честь и строгим оком проследил, как два пыхтящих парня толкают двести килограмм бесполезного груза на одном спущенном колесе. Лишь только согнутые фигуры исчезли в сумерках, Надя расхохоталась.

– Ой, Олежка, ой, не могу! Ой, уморил! «А Олег Николаевич – это сугубо для тещи». Ты ведь даже не женат! Артем познакомься, это Олег – мой троюродный брат. Он со вчерашнего дня наш новый участковый.

– Артем, – представился наш герой, – боязливо суя ладонь в капкан троюродного брата Нади.

– Олег! – пожатие было бережным, точно хватка кошки, переносящей своего единственного котенка.

– Здорово вы их разыграли! – сделал комплимент Орлов, – я тоже поверил.

– Ну, во-первых, давай на «ты». А во-вторых, никого я не разыгрывал. Нечего по моему участку всяким отмороженным шастать. Когда пройдет слух о садисте-участковом, тогда у меня работы станет в два раза меньше. Нужно сначала создать соответствующую репутацию, а затем заставить ее работать на себя.

– Ницше? – удивился Артем.

– Мысли Сталина, а цитатник – Мао, – улыбнулся Авраменко, – пытаюсь теорию применить на практике. А ты кто?

Орлов пожал плечами. А кто он и в самом деле?

– Немного электрик, немного помощник кандидата в депутаты…

– И немного хакер, – вставила свои «пять копеек» Надежда. Артем от определения «хакер» поморщился. На селе даже пользователь «Денди» слывет за крутого хакера, факт.

– Скорее, оверклокер, – поправил он.

– Кто-кто? – удивилась девушка.

Участковый в очередной раз блеснул познаниями.

– Байкер, только компьютерный.

– Точное определение! – засмеялся наш герой, – Надя, ты куда ехала, собственно?

Надежда опустила свои пушистые ресницы и пожала плечами.

– А ты?

– Со мной все банально. Пивка приспичило. Вот и выбрался.

Авраменко глянул на парочку, все понял и втиснулся обратно в «бобик».

– Ладно, ребята! Может и я когда заеду к вам, пивка попить. А пока извиняйте – служба!

«Бобик» газанул и, скрипя трансмиссией, умчался том же направлении, куда несчастные байкеры покатили испорченный им мотоцикл.

– Нефига себе, у тебя братья! – присвистнул Артем, – я чуть в штаны не наложил заодно с нарушителями.

– Ай, да брось ты! – воскликнула Надя, – Олежка очень милый. А как еще с этими придурками разговаривать, если они уверены, что являются хозяевами жизни? Я вообще не знаю, как бы ситуация обернулась, если бы он не подъехал.

Артем поджал губы.

– Я вижу, ты меня считаешь вообще за какого-то инфантильного переростка, что не только чужой – своей чести защитить не в состоянии. Очень хорошо. Просто прекрасно!

– Тёма! – почти выкрикнула она, – прекрати! Ты кажется пива хотел. Пойдем за пивом, только не наматывай мне нервы на кулак.

Пожав плечами, Орлов проследовал в магазин, где купил два баллона «Жигулевского» – оно было самым свежим. Ни селедки, ни воблы, ни даже копченой скумбрии в магазине не было и в помине, поэтому он в отчаянии спросил у Нади:

– Ты не знаешь, где можно пару таранек достать? Мне кажется, что по части сервиса мы будем еще долго позади Европы всей. Несмотря на виниловые двери…

– Идите домой, господин критик! – хмыкнула Надежда, – я вам по старой дружбе подвезу. Мой папашка большой любитель воблы.

– Ну, давай одна нога тут, а другая – там!

– Вообще-то я на колесах, – заметила девушка, – или ты насчет чего другого распространяешься?

– Насчет другого я человек воспитанный, – покачал головой Артем, – в чужом огороде не пасусь, хотя своего и не имею.

– Вот-вот! – подчеркнула Надя, – ладно, я скоро.

Девица на велосипеде. Можно даже сказать – барыня. По степени чистоты рук и непринужденному виду, который не испортить никакому велосипеду. Определенно, барыня. Ежели спускаться ниже по волнующей, как международная обстановка, талии, то можно даже говорить о королевской крови. Талия же заканчивалась форменным безобразием, от которого у Артема начинало прыгать сердце. Слава богу, безобразие это, елозящее по дерматиновому сиденью, вскоре скрылось за поворотом.

Сам не зная, зачем он это делает, Артем вернулся в магазин и купил бутылку водки. Хвала Всевышнему, Шурик возился в своем огороде. Из этого не следует, что Чудаков содержал огород или был плодовощеводом. Просто, копал червей. Может на рыбу, а может и на закуску. Тьфу!

– Алексашка! – зычным голосом позвал Артем.

Чудаков медленно отложил лопату и вприпрыжку подскакал к забору.

– Неужто купил? – срывающимся от волнения голосом поинтересовался он. Орлов кивнул и показал ему бутылку водки.

– Кого убить? – удивился Шурик, – мне уже страшно.

– Никого убивать не надо. Разыграем пантомиму с озвучкой.

– Чего? – выкатил глаза Чудаков, – что разыграем.

– Иди сюда, идиот! – шепнул парень, – вот как все будет происходить…

Надежда ехала по полутемной улице имени некогда могучего и прекрасного вождя октябрьского переворота, освещенной всего в двух местах лампочками имени того же вождя. Что творилось у нее на душе – никому не ведомо. Душа человеческая – потемки, а душа женщины и вовсе темень первозданная. Но на губах ее играла слабая улыбка, что являлось признаком хорошего настроения и могло бы послужить Артему добрым знаком. Хотя, он, немного подумав, мог бы припомнить, что его первая супруга с такой же очаровательной улыбочкой не так давно перечисляла причины, по которым им не стоит быть вместе.

– Добрый вечер, – раздался от артемовской калитки голос со скандинавским акцентом. Девушка вздрогнула и едва не выронила пакет с воблой.

У калитки стоял нечесаный с прошлого года Шурик Чудаков в старом овечьем полушубке и низко кланялся ей. В руках Шурика была колотушка, которую носили сторожа в старое время – две дощечки с рукоятками.

– Привет, Чудик! – поздоровалась Надя, – ты чего вырядился на ночь глядя.

– Сторожую я тут, Надежда Геннадьевна! – поскрипел тот своим беззубым ртом, из-за которого в речи Шурика и появился скандинавский акцент.

– Не поняла…

– Вы проходите, барышня, молодой барин дома, – Шурик напрягался изо всех сил, отрабатывая водку. В школе он историю знал неплохо, книжки тоже любил читать, так что роль дурака-сторожа была ему вполне по силам.

Надя пожала плечами. Непонятно, кто из них больше придуривается, Шурик или Артем. Сейчас вот она все узнает! Стараясь не показывать, что ей смешно, девушка вошла в сени и постучала в дверь.

– Не заперто! – сообщил ей знакомый голос.

Она вошла. За круглым столом (сработанным не меньше, чем сотню лет назад – на глаз видно) восседал Артем Орлов в белоснежной рубашке, расстегнутой едва не до пупа, и полировал ногти. Увидав девушку, он отложил пилочку для ногтей в сторону и пробасил на ноздревский манер:

– Ба! Несравненная Надежда Геннадьевна! Добро пожаловать в недостойный вас приют одинокого холостяка!

– Тёма! – скривилась она, – твоя инсценировка абсолютно не по теме. Барышня в портках, с воблой в руках. А у барина на столе «Жигулевское» пиво.

– Да уж! – поморщился Артем, – Жигулевск точно образован после Второй мировой. А жаль, я думал, барышня, что мы с тобой сегодня оттянемся и попьем пивка под мерцание керосинки. Так что, ты воблу принесла? Ого! Тебя тятька пороть не будет?

– Тятька с маманькою в гости уехали! – затараторила Надя, – они часто уезжают. То в Петровск, то в Теплоград.

– Чего их носит? – перешел на человеческий язык Орлов, – и так работа у твоего батьки беспокойная. Пользовался бы редкими минутами отдыха, чтобы побыть с семьей, отдохнуть… драников домашних отведать.

Надежда пожала плечами.

– Именно это он и называет отдыхом. Дома ведь он только и делает, что висит на телефоне. То директор позвонит, то механик, то кладовщик. А уж из соседних хозяйств звонков сколько! – она вздохнула, – иногда спрашиваю себя: чего ради Пешеходов губит собственную жизнь, раздаривая личное время по минуте?

– Может он тащится от такого уклада? – предположил Артем.

– Да непохоже! – сказала девушка, – иначе с чего бы ему таскаться на эти коллективные пьянки: дни рождения, свадьбы, проводы на пенсию и замочка детей и внуков! Говорит, что хотя бы там ему не надоедают с проблемами по сельскому хозяйству. Никто не просит одолжить полтонны дизтоплива, никто не интересуется графиком занятости силосоуборочного комплекса и никто не требует привезти дров на основании договора с бывшими работниками совхоза. Артем, мы пиво пить будем?

Тут за окном раздалось бряцанье колотушки и голос пьяного Шурика рыкнул:

– По-гля-ды-вай!

– Блин, в образ вошел! – хмыкнул Артем, – Саша, можешь идти домой!

Но Чудаков не услышал, да и не хотел ничего слышать. С помощью пузыря водки он сместился на сто лет назад по хронооси и вжился в роль недалекого сторожа, что ровным счетом не требовало от него ни малейшего усилия. Он пошел дальше, бряцая своей колотушкой, и мощный рык вырывался из его пасти:

– Славен город Петровск! Славен город Теплоград! Славна деревня Березовка. Хвала барину!

– Заставь дурака богу молиться, так весь алтарь слюнями измажет! Ладно, шут с ним. К вопросу о пиве…

Он достал из серванта две тяжелые глиняные кружки, емкостью около литра каждая, и наполнил их пивом. Надя выложила на клеенчатую скатерть две среднего размера воблы.

– Из Астрахани привезли, – пояснила она, – килограмм сорок. Папа Гена очень любит с пивом. Вот и возят ему частенько то семгу, то воблу, то балык. Смотря откуда гости.

По мере употребления напитка, языки у них развязывались, мысли начинали переплетаться, а глаза хищно блестеть. Чувствуя некоторую захмеленность, Артем предложил девушке выйти на свежий воздух и посидеть на скамейке. Было уже довольно прохладно, поэтому он разрешил накинуть ей на плечи одну из его штормовок. Надя согласилась, и они засели на скамейке.

– Славен город Париж! – вдруг заорал у них над ухом Шурик.

– Эй, человече! – повернулся к блаженному сторожу Артем, – Париж славен и без ваших молитв. Что ты хочешь?

– Сто пятьдесят грамм! – уверенно ответил Чудаков, – бутылочка то уже тю-тю – пустая!

– А не много ли вам будет, милейший? – осведомилась Надежда.

– Не вели казнить, боярыня! – завопил Шурик, падая на колени, – чарку калганной – и Шура Чудаков на пути в рай!

Артем сплюнул в куст акации, но все-таки сходил и вынес полстакана перцовки. Этого добра было не жалко, так как бывший участковый после памятного всей деревне случая доставил почти ему полную двадцатилитровую бутыль. На память от репрессированного. Реквизиция. Шурик заглотнул эту отраву не поморщившись и даже отказался от закуски.

– Не время еще! – икнул он и снова отправился в обход, оглашая воздух хриплыми возгласами:

– Поглядывай! Гэй! Славен город Магадан!

Надежда засмеялась и прижалась к теплому боку Артема.

– Тебе не тяжело? – кокетливо спросила она.

– Всю жизнь бы так сидел! – честно ответил парень, – да только этот полоумный «сторож Сергеев» не успокоится, пока не свалится с ног. Надя…

– Да, – отозвалась она.

– Мне сегодня очень хорошо…

– Мне тоже, – донес внезапный порыв ветра едва различимый в сумерках голос девушки.

– Славен город Будапешт! – вспугнул крик Шурика их возвышенные мысли.

– Тьфу ты! – раздраженно выругался Орлов, – и чего тебя в детстве не кастрировали? Хоть бы голос помягче был?

– Успокойся! – погладила его по руке Надя, – мне его даже жалко вот такого.

– Какого? – не понял Артем.

– Бестолкового. Нет у него никого: ни родителей, ни семьи, ни даже незаконнорожденных детей. Дитя природы! Единственная радость в жизни – беленькой откушать.

Артем вздохнул. Действительно, трудно найти на свете человека, даже отчаянного разбойника, которого не пожалело бы женское сердце. Взять хотя бы «Аленький цветочек». Так там не просто пожалело, а полюбило. Доброе женское сердце! Очень сильно мешал парню жизненный опыт и стремление к анализу любой ситуации, даже самой идиллической. Обнимая Надюшу за талию и чувствуя биение обоих сердец, он вспоминал похожую ситуацию из собственного бытия. Вспоминал и ставил себе на вид – чем это все закончилось.

Внезапно он понял, что попросту боится. Боится чтобы вновь не попасть в глупое положение, когда ни на одно из предъявленных ему обвинений в мужской несостоятельности он тогда так и не дал толкового объяснения. Потому что не мог! А не мог, потому что был не готов. Нежнейшее женское сердце отступило на второй план, а на первый выбрался коварный ум. Просчитавший все варианты быстрее суперкомпьютера «Дип Блю», и принявший альтернативное решение. Это уже потом он целые ночи напролет проводил в объяснениях с отсутствующей супругой! В этих объяснениях он был везде прав, кругом умница и головастик, выдвигал встречные проекты. Но это уже было никому не нужно. Финита ля комедия!

– Что с тобой? – тихо спросила Надя.

– Ничего! – ответил Артем и внезапно горько рассмеялся, – Надюша, а что со мной может быть. Я кое-что хочу сделать… и еще больше хочу сказать! Но я совершенно потерялся! Думаешь, сейчас моя фора в десять лет мне помогает? Ничерта подобного! Она лишь создала мне дополнительный комплекс.

– Но ведь нужно что-то решать, – неуверенно сказала она, – долго мы еще друг другу нервы накручивать будем? И вообще, лучше жевать, чем говорить!

Он наклонился к ней и пытливо прикоснулся своими губами к ее губам. Как она отреагирует? Нормально отреагировала – лучше, чем хотелось бы. В голове парня бродили невесть откуда взявшиеся правила приличия, согласно которых первый поцелуй девушки не должен превышать двадцати-тридцати секунд. Откуда взялась эта ахинея, он не знал. В голове его все смешалось когда он отстранился от Надежды.

– Надеюсь, я не позволил себе лишнего? – смущенно спросил он.

– Наконец, ты себе это позволил, – прошептала Надя, – может быть, потому что я уже слишком распоясалась. Ты на самом деле такой скромняга?

– На самом деле я непризнанный половой гигант, – фыркнул Артем, – только закомплексованный. Может, в дом пойдем?

– Зачем? Здесь так хорошо? – промямлила она.

– Не бойся, не собираюсь я на тебя нападать под вопли Шурика «Славен город Содом»! – девушка конфузливо засмеялась.

– А что, пиво допить хочешь? Притащи его сюда!

– Может еще и ночник включить? – хитро поинтересовался он.

– Какой еще ночник?

– Ну… у меня ведь здесь над столиком лампочка висит. Могу заменить ее на ночник – синего цвета.

– А давай! – согласилась она. Он начал вставать, – погоди!

Последовал еще один поцелуй – минуты на две, а затем окрыленный Артем поскакал в дом: за пивом, воблой и синей лампочкой. Собрав все это в охапку, парень внезапно испугался, а вдруг Надя убежала? Это ведь вполне в ее духе. Поэтому, понизив настроение на пару баллов, он замедлил свою славную поступь. Так и есть. Птичка покинула клетку с воображаемыми прутьями. Артем вздохнул, словно мать-героиня, и положил все принесенные вещи на столик. Не отдавая себе отчета в том, зачем он это делает, парень заменил в патроне лампочку и включил ее. Тьма ночи наполнилась мертвенно-бледным светом. Налив себе полную кружку пива, Артем присел на лавочку.

– У-ху! – раздалось из-за куста акации, – я – привидение без мотора. Совершенно дикое, но симпатичное!

Артем поставил нетронутое пиво назад на стол. Из-за акации выпорхнула Надежда со свободно ниспадающими на плечи волосами и села к нему на колени. В позе одинокой всадницы без головы. Если бы партнеры были без одежды, то данная поза была бы верхом интимности. Но и разделенные двумя слоями джинсовой ткани их тела отреагировали друг на друга весьма своеобразно. Даже искушенному в любовных играх Орлову таких ощущений познавать в своей жизни еще не доводилось. Сознание его раздвоилось: одна его часть едва цеплялась за бренную оболочку, зато другая воспарила над трехмерным пространством, найдя наконец к нему искомую нормаль.

– И свет ее увидишь ты тогда, когда в ответ услышишь слово «Да», – прошептал Артеме, зарываясь в пахнущие дорогим шампунем волосы.

– Да! – простонала Надя, – черт побери, да!!!

Казалось, что еще немного, и они начнут срывать друг с друга одежды, чтобы избавиться от лишней оболочки – преграды на пути к высшему из наслаждений. Их идиллию прервало неожиданное, но давно ожидаемое появление из-за угла двора Шурика. Тот брел раскачивающейся походкой и дурным голосом орал революционную песню:

 
Смело, товарищи, в ногу!
Духом окрепнем в борьбе.
В царство свободы… ик! дорогу
Грудью проложим себе.
 

– Нет слов блин! – рыкнул Артем, со всей возможной деликатностью освобождаясь из объятий девушки, – заколебал пролетариат! А ну, гэть видсэля!

– Вышли мы все из народа! – орал истошно Шурик, вытаскиваемый за ухо и изгоняемый из усадьбы, – дети семьи трудовой, понимаешь! Отпусти ухо, больно!

Совершив обряд изгнания, Орлов вернулся на лавочку.

– Потомственный иждивенец к рабочему классу примазывается! – негодующе фыркнул он.

– Пойдем! – прошептала Надежда.

– Что? – не расслышал парень.

– В дом пойдем! – она взяла его за руку и он самым натуральным образом услышал, как бьется ее сердце, – ну же! Синьор Кавалер!

В одном Артем Орлов мог поклясться с чистой совестью: такой ночи его ложе до сих пор еще не знало. Едва ли тетушка в своем преклонном возрасте могла вытворять нечто подобное на сравнительно недавно приобретенной кровати. Итак, безумная ночь с пятницы на субботу свершилась и оставила Артема совершенно в растрепанных чувствах. Он, признаться, совершенно не был готов к тому, что ему в таком возрасте придется пережить настолько изумительное и волнующее приключение. И совершенно был не готов потерять голову.

Влюбленный мужчина за тридцать – он чувствовал себя совершенно беззащитным, словно падающий с высоты десяти тысяч метров Икар. Объект его тревоги спал беззвучным сном младенца, обхватив подушку обеими руками. Лица из-под рассыпавшихся волос не было видно вовсе, только едва вздымающаяся поверхность одеяла намекала на присутствие живого человека. Артем с нежностью посмотрел на Надежду и подумал, что чисто физическое влечение все же не дает той гаммы ощущений, которые довелось ему изведать всего каких-нибудь шесть часов назад. Более опытная в любви Марина не шла ни в какое сравнение с этим запахом вольного ветра, частичкою невинной души Мироздания.

Напевая какой-то романс, Артем окатил себя водой из бочки, что по-прежнему стояла у порога и наполнялась исключительно дождевой водой. Растираясь полотенцем, он продолжал напевать, но уже аббовскую «Чикититу». Чувствуя необыкновенный душевный подъем, замешал омлет, и на этот раз тот получился просто на загляденье. Таким, каким помнил Артем омлет в студенческих обжорках его молодости – более похожим на пудинг, нежели на простую болтушку из яиц, молока и муки. Когда радостно улыбаясь он вошел в переднюю и поставил омлет на стол, то обнаружил, что Надежда уже проснулась. Сидя в кровати, она просматривала содержимое «дурацкой папки». Там парень хранил собственноручно написанные опусы, эссе и пасквили.

– «Русские идиотские сказки»! – торжественно провозгласила она, – сочиняете, молодой человек? Мало вам лавров крутого хакера (или как ты там сам себя обозвал), так вы еще желаете писательского хлеба? О, мой бог! Как это все здорово пахнет! Отвернись, Тема, я оденусь. Как-то я еще не привыкла одеваться при посторонних…

Артем понурился.

– Ну вот! Новогодний бал окончился, и Дед Мороз из главного героя сразу превратился в анахронизм. Посторонний! Вроде бы обычное канцелярское слово, но как можно им…

Послышалось шлепанье босых ног по ковру «а-ля Хоросан», и Надя повисла у него на шее!

– Только посмей скулить! – на ней из белья была только джинсовая рубашка Артема с вырезами, открывавшие взору парня прелестное начало ее до восхищения длинных ног, – раскис, как пятилетний! А дама всего-навсего пожелала одеться.

Он и сам понимал, что ведет себя глупо, но ничего с собой поделать не мог. «Неужто старческое?» – с ужасом подумал парень. Перестав придуриваться, он позволил Надежде привести в себя в порядок. Заняло это у нее немногим менее пятнадцати минут – пресловутый омлет был еще теплый. Жалобно глядя на Артема, она сказала:

– Послушай, я ведь по утрам только кофе пью… с бутербродом.

Артем шмыгнул носом:

– Так что, я зря старался? Учти, я готовлю крайне редко, и омлет – это практически единственное, что мне удается. Да еще жареная картошка, – Надежда засмеялась.

– Ну, коли редко, тогда давай есть. У меня что-то с утра типа аппетита наблюдается. А вообще я обычно часов до одиннадцати есть не хочу.

По какой-то причине оба избегали разговора о том, что произошло между ними этой ночью. Девушка, проявляла обычную стеснительность, а Артем относился к этому философски. После завтрака Надя попросила разрешения позвонить матери на мобильный, пока ее не хватились. Выяснив, что предки приедут только в воскресенье вечером, она сказала матери, что возможно съездит к подруге в соседнюю деревню. Окончив разговор, Надежда лукаво глянула на Артема.

– Или у вас, барин, есть планы, а девушке пора уходить?

– Какие планы? – покачал головой парень, – какие могут быть планы!!!

Позвонив на работу, он сообщил Наждачному, что крепко взял на пуп и у него болит живот, а быть может, и спина. Во всяком случае, раньше понедельника его не ждать. Никола таинственным голосом пожелал Артему скорейшего выздоровления и полового долголетия, после чего, хихикая, повесил трубку.