355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дмитрий Коваленин » Коро-коро Сделано в Хиппонии » Текст книги (страница 8)
Коро-коро Сделано в Хиппонии
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 19:46

Текст книги "Коро-коро Сделано в Хиппонии"


Автор книги: Дмитрий Коваленин


Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

По пути из Ямато в Ниппон
Хроника событий

Как БГ в Японию приглашали
НЕОБХОДИМЫЕ ПОЯСНЕНИЯ

Дело было так. Мы сидели в Ниигате у Вадима Каневского[5]5
  Вадим Иосифович Каневский, он же Иосич, – герой биоповести «Сила Трупа»


[Закрыть]
, слушали только что вышедший альбом «Лилит» и пили пиво. Кто-то сказал: «Мужики, а ведь Боб ни разу не был в Японии, чего бы нам его не позвать в гости?» Предложение вызвало бурную одобрительную реакцию, но было забыто, лишь только пиво иссякло. Забыто всеми, кроме Каневского.

Заявившись к нему через неделю, мы увидели лист бумаги, исчириканный телефонными номерами. В течение нескольких дней Каневский пытался выйти на самого Гребенщикова, начав с рок-н-ролльных кругов Дальнего Востока и медленно продвигаясь в сторону европейской части. Как раз к нашему приходу он заимел наконец заветный номер и медитировал на него, сидя на диване в ожидании удобного времени для звонка. Мы пожелали ему удачи и ушли, дабы не смущать.

Каневский волновался. Путь к снятию напряжения ему был известен только один – и он пошел этим путем. Волнение как рукой смахнуло, однако взамен его начались сбои в работе речевого аппарата. Тем не менее разговор был проведен и даже записан на кассету. Вернее, записались первые пятнадцать минут, а на вторые пятнадцать минут кассеты не хватило.

Прослушав на следующий день запись, мы пришли к единодушному выводу, что этот разговор является законченным произведением искусства, ценнейшим артефактом – и поэтому должен быть сохранен и увековечен. Правда, до увековечения прошло более полугода. Но зато соблюдены все моральные нормы – сегодня у нас есть разрешение обоих участников разговора на его опубликование.

ПРОТОКОЛ ТЕЛЕФОННОГО РАЗГОВОРА

И. Г. – Ирина Гребенщикова

В. К. – Вадим Каневский

Б. Г. – Борис Гребенщиков

И. Г. Алло?

В. К. Э… Алло!

И. Г. Да!

В. К. Это опять Каневский из Нииг… из Ниигаты. Борис Борисович подошел?

И. Г. Вы знаете, он подошел, но он был у стоматолога и он сейчас спит. Я выясню, сможет ли он проснуться, ладно?

В. К. Спросите его, пожалуйста.

И. Г. Ну, в принципе, проснуться-то он сможет – но когда человек просыпается, способен ли он разговаривать?

В. К. Я думаю, что он будет способен. Ик!

И. Г. Ну, не знаю, посмотрим…

В. К. Я думаю, что он, пожалуй, будет способен…

Б. Г. Алло?

В. К. Э… Борис Борисович?

Б. Г. Добрый день.

В.К. Здравствуйте [вздох]. Извините, пожалуйста, на меня икотка немножко напала…

Б. Г. Это ничего.

В. К… Борис Борисович… Э-э-э… Я… Моя фамилия Каневский, я звоню из Ниигаты… Из Японии.

Б. Г. Так…

В. К. Я хотел бы… Дело в том, что уже три дня активно пытаюсь п-пробиться к вам…

Б. Г. Ага…

В. К… [вздох] Дело вот в чем [пауза]. Здесь в Японии у нас… Ик! Ой, господи, извините меня, пожалуйста.

Б. Г. Да?

В. К. Ради бога, извините, но…

Б. Г. Я понимаю, все бывает.

В. К. Когда нападает ик… икотка, то это… это… Это действительно вы?

Б.Г. Да.

В. К. пауза Ясно. Просто голос отличается от того, который я привык слышать… Извините пожалуйста.

Б. Г. Да!

В. К. Вот. Э… Речь вот в чем [пауза]… Вернее, не речь, а дело. Здесь у нас в Японии существуют, э… вернее, живут несколько человек, которые не просто ценят ваше творчество, а которые могут цитировать ваши тексты… ну, многие из них – п-процентов семьдесят наизусть. Я тоже отношусь к ним.

Б. Г. Угу.

В.К. Ик! Ой, извините пожалуйста. Честное слово! По-мо-ему, это они все меня вспоминают… Ик! Ой, извините пожалуйста… Я связался с вами через… м-м-м… некоторых людей, со всеми с ними я говорил лично. Это был, в частности, во Владивостоке Максим Немцов. Он редактировал журнал «ДВР» [пауза. Там было про рок, там было примерно семь-восемь номеров [вздох]. Я просто его очень давно знаю. Потом это был Бурлака Андрей Петрович…

Б. Г. Хм-м-м…

В. К. Потом это был Гурьев Сергей Геннадьевич…

Б. Г. Хм-м-м…

В. К. Это был Липницкий Александр Давидович…

Б. Г. Хм-м-м…

В. К. И это был, наконец, Стас Гагаринов, который еще вчера обещал связать меня с вами, но не торопится по-мое-му делать это… этого. У него есть… вот, у Стаса Гаг… Гага-ринова, извините пожалуйста… у него есть мои коорди-наты. Если вы хотите, я дам свои координаты вам сейчас еще раз.

Б. Г. Давайте, я готов записать.

В. К. Пиш… Пишите. Значит, код Японии, ну, я думаю, что вы его найдете в любой телефонной… фирме. Код Ниигаты: ноль двадцать пять. Ик!

Б. Г. Угу.

В. К. Два четыре один.

Б. Г. Угу.

В. К. Шесть восемь девять три.

Б. Г. Угу.

В. К. Теперь. Э… Мой сотовый телефон. Если я не дома… Это мой… тот телефон, который я вам сейчас сказал, это мой домашний телефон.

Б. Г. Угу.

В. К. Теперь я вам дам свой сотовый телефон.

Б. Г. Угу.

В. К. Ноль один ноль.

Б. Г. Угу.

В. К. Девять три ноль.

Б.Г. Угу.

В. К. Два шесть ноль шесть.

Б. Г. Два… шесть… ноль шесть. Скажите, когда я звоню, скажем, из Москвы на сотовый телефон, какие номера я набираю?

В. К. Э-э-э… Вы набираете код Яп… вы набираете код Японии, вое… ик! извините пожалуйста, восемьдесят один.

Б. Г. Угу.

В. К. Вы набираете код Яп… ик! извините пожалуйста, восемьдесят один, и… если звоните не через оператора, а по автомату, то вы первый ноль в этих кодах убираете.

Б. Г. Угу. Понятно.

В. К. Кроме того, есть здесь… не у меня, но у моего товарища… хоумпэйдж.

Б. Г. Да…

В. К. Я готов тоже вам его продиктовать.

Б. Г. Записываю.

В. К. Значит, сначала идет «митреич». По спели… по спеллу:

Б. Г. Да.

В. К. Эм, Ай, Ти, Ар, И, Ай, Си, Эйч.

Б. Г. Эм, Ай, Пи, Ар, Ай…

В. К. А… А… А… Ик!

Б. Г. Ага… «А, И»… в. К. Ай, Си, Эйч.

Б. Г. Си, Эйч. Да?..

В.К. «Митреич».

Б. Г. Да…

В. К… Потом дальше идет значок. У меня нет комп… компьютера, я не работаю в Интернете…

Б. Г. Понятно…

В. К. Значок идет, который называется «обезьяна», «собака», «ухо», «таракан»… А на самом деле это английское слово «ЭТ». То есть, такое, похожее на букву «Дэ» русскую.

Б. Г. Я знаю.

В. К. Записали?

Б. Г. Да.

В. К. Дальше идет: Пи, Оу, точка.

Б. Г. Угу.

В. К. Э-э… Потом идет: Пи, Эй, Эл, Эф.

Б. Г. Пи… Эй… Эл…

В. К. Эф! Федор.

Б. Г. Понятно. Ну-ну?

В. К. Пи, Эй, Эл, Эф. Точка. Потом идет: Си, Оу. Ну, как вот «кампани» пишется…

Б. Г. Да.

В. К. Точ… точка. Потом идет: Джей, Пи.

Б. Г. Джей Пи. Понял.

В. К. Повторяю. «Митреич».

Б. Г. Эм, Ай, Ти, Ар, И, Си, Эйч.

В. К. Эм, Ай, Ти… Ик! Извините пожалуйста. Эм Ай Ти, Ар И, Ай Си Эйч.

Б. Г. Ай Си Эйч?

В. К. Да. Потом этот идет значок, про который…

Б. Г. Ага.

В. К. Потом идет: Пи Оу точка, Пи Эй Эл Эф точка, Си Оу Джей Пи.

Б. Г. Да.

В. К. Но… человек во Владивостоке уже должен был на вашу страницу этот адрес отправить.

Б. Г. Вчера его еще не было.

В. К. Ну… я попросил его об этом сегодня утром.

Б. Г. А… Замечательно.

В. К. То есть, я говорю, «митреич», потом «ЭТ» идет, это значок, потом Пи Оу точка, Пи Эй Эл Эф [пауза] точка, Си Оу, точка, Джей Пи.

Б. Г. Да. Как зовут человека по этому адресу?

В. К… Его зовут Дмитрий Викторович Коваленин. Ко-ва-ле-нин.

Б. г. Коваленин?

В. К. Да-да-да.

Б. Г. Дмитрий Викторович…

В. К. Да-да.

Б. Г. Хорошо.

В. К. [пауза] А вы действительно Борис Борисович? Что-то ваш голос… ик! ой извините, голос не похож на голос на ваших лентах.

Б. Г. Тем не менее это я.

В. К. Это вы?

Б. Г. Да.

В. К. Господи боже мой, неужели я дожил до этого момента? Но это бог с ним. Я уже говорил… м-м-м… Гагаринову, что мы, по крайней мере… пять или шесть человек, людей, которые мош… могут вас цитировать… причем цитировать большинство того, что вообще известно… Можете меня проэк… проэкзаменовать, если вы сомневаетесь…

Б. Г. Я не сомневаюсь.

В. К. Но я думаю, что вы мне верите… Вот. Мы хотим пригласить вас в гости. Причем в любом варианте, в каком вы захотите. Насколько мы все знаем, вы еще не были в этой стране, в Японии.

Б. Г. Нет, никогда, и очень хотел бы.

В. К. Дело в том, что мы достаточно давно, большинство из нас достаточно давно здесь живут… ну, я например пять с половиной лет.

Б.Г. Угу.

В. К. Вот. И если бы не ваши тексты и ваша музыка, то я бы, пожалуй, не стал бы таким человеком, каким я стал сейчас. И я думаю, что большинство из этих других людей смогут… могли бы сказать то же самое. Вот. Поэтому, ну… увидеть вас для нас было бы… для каждого из нас было бы одним из самых больших событий в жизни. Я говорю вам искренне, причем не только от своего имени и от себя.

Б. Г. Спасибо, это очень приятно. Я был бы очень рад приехать. Как это сделать?

В. К. Сделать это просто – сесть и приехать. Все расходы мы берем на себя. Значит, ну… я не скажу, что мы обеспечим вам там… королевский прием или райскую жизнь… но по крайней мере мы покажем вам любые места в Японии, которые вы хотели бы увидеть. Вот. Ну… где-то мы сбросимся, это где-то будет пять тыщ долларов.

Б. Г. Замечательно.

В. К. Вот, то есть… И второе. Просто может быть два варианта: или это будет ну… там, пять человек, там, семь человек и так далее, мы просто проедем с вами… Или, скажем, если вы захотите… если вы хотите устроить сэшн, то мы тогда выдернем, даже не выдернем, они сами выдернутся, человек сорок примерно со всей страны. Может быть, даже больше. Они просто придут, отдадут где-то это по восемьдесят долларов каждый – и тогда мы все это, что называется, окупим с лихвой. Может быть, что-то даже и вам перепадет. Как вам больше понравится.

Б. Г. В какое время это удобнее всего будет сделать?

В. К. Ну, видите как… Это будет удобнее в то время, в которое вам это удобно.

Б. Г. Ну, до осени меня не будет. Осенью это удобно было бы сделать? Скажем, в сентябре?

В. К. Почему нет?.. Почему нет…

Б. Г. То есть, какая у вас там погода, хорошо ли у вас там осенью? Может быть, у вас там самое лучшее время – август, или самое лучшее время – декабрь…

В. К. М-м-м… В августе жарко…

Б. Г. Угу…

В. К. Осенью становится прохладнее… Э-э-э… Значит, в декабре… в декабре, ну… холодно. То есть…

Б. Г. Ну, давайте говорить о сентябре тогда.

В. К. Давайте говорить о сентябре. Теперь. Могу ли я… дело в том, что все эти люди ждут ответа от вас… Могу ли я… связываться с ними… м-м-м… тьфу, извините пожалуйста, я несколько это… только икотка прошла… Могу ли я связываться с вами напрямую, либо мне лучше связываться с господином Гагариновым?

Б. Г. Знаете, когда меня нет, то есть Стас. Когда я здесь, то можно говорить со мной напрямую.

В. К. Понятно. То есть можно говорить прямо со Стасом, и передавать ему информацию для вас.

Б. Г. Да, а можно говорить мне прямо сюда.

В. К. Нет-нет. Можно говорить прямо со Стасом, и говорить… и передавать информацию для вас.

Б. Г. Вполне можно.

В. К. Я понимаю… Ясно. Я понял вас… То есть я могу звонить вам и домой.

Б. Г. Да, вполне.

В. К. М-м-м… Дело в том, что… э-э-э… к сожалению, я звонил, ну вот, два дня уже. И что-то информация запаздывает. Запаздывает ответ.

ГОГАЦУ НИДЗЮ-ЁН-НИТИ ТОГО ХАТИДЗИ НАНАФУН ДЭС.

Последняя реплика принадлежит автоматической женщине из телефонного аппарата, которая включилась, когда закончилась кассета. В переводе с японского фраза означает: «Двадцать четвертое мая, восемь часов семь минут вечера». Каково было содержание второй половины разговора, мы не знаем. По обрывочным сведениям, полученным от очевидцев, Каневский попросил Бориса Борисовича спеть, поскольку все еще не верил, что на том конце провода настоящий, живой Гребенщиков. Тот вежливо отказался, сославшись на зубную боль.

Несмотря ни на что, контакт был установлен. Визит в сентябре сорвался из-за финансового кризиса в России и был перенесен на март.

И вот что из этого получилось.


Б.Г. и В. Каневский, апрель 2004 г.

По пути из Ямато в Ниппон…
БГ в Японии, 4-10 марта 1999 г

(Совместно с Вадимом Смоленским)[6]6
  Для пущего шизофренич психоделического воздействия репортаж писался в четыре руки, поэтому рассказчиком выступают то B.C., то Д.К., попеременно.


[Закрыть]


Нара, март 1999 г.

День первый. 4 марта
 
А третий хотел дойти
Ногами до неба…
 

Третьим, как всегда, был Иосич. Человек, заваривший всю кашу, не донес своей ложки до рта. Ослабевшей рукой он похлопал нас по хребтам, пожелал удачи и благословил на святое дело. Вот и весь сказ.

* * *

Самый быстрый паровоз несет нас в аэропорт Нарита. У меня в руках банка пива «Yebisu», у Митьки – купленный ради такого случая сотовый телефон. Дьявольская машинка не умолкает ни на минуту. Звонит Кимура, уточняет насчет гостиницы в Киото. Звонит корреспондент из «NHK», договаривается об интервью. Звонит Кот, жалуется на сложности с записью предстоящего концерта. Митька хочет отхлебнуть у меня пивка… но тут прямо из посольства звонит высокопоставленный дипломат N., требует митькину личную печать на билет – для гарантированной посадки на лучшие места. Митька пытается объяснить дипломату, что такое рок-н-ролл, но у него не получается.

– Прикидываешь, Митька? – мечтательно говорю я, отрываясь от банки. – Мы едем встречать Боба!..

– А ну его на фиг, – мрачно отвечает Митька. – Он меня уже достал.

* * *

Ну, если честно, Смоленский достал меня еще сильнее. Восторг трехмесячного носорога, впервые увидавшего бабочку, так и пер у него изо всех щелей. Несчастные полдюжины мотивчиков из «Аквариума», которые он вызубрил на губной гармошке и пиликал всю дорогу в паровозе, заставляли рыдать невинных японских детишек и старух, переживших Хиросиму. Более загробного звучания любимых доселе мелодий я не слышал с рождения. В аэропорту мое терпение лопнуло.

– Можно хоть раз в жизни спокойно?! – заорал я. Лишь после этого он спрятал орудие пытки в карман и какое-то время молча толпился вокруг.

Рано я радовался. Не успели Борис с Ириной появиться в зале прибытия, как этот Сосуд Вселенского Счастья подкатился к ним и, распираемый сознанием величия сцены, начал глушить японский аэропорт «Русской Нирваной», как рыбу динамитом.

Токио, март 1999 г.

Борис Борисович внимательно оглядел нас с ног до головы, немного подумал – и решительно протянул руку для знакомства.

Предложенную тут же банку кока-колы с иероглифами на боку он некоторое время разглядывал, потом откупорил, сделал глоток и произнес:

– Да!.. Чувствуется аромат древней культуры!..

* * *

Снова паровоз. Сначала простой, потом еще один самый быстрый и один совсем медленный. План нехитрый: не давая гостям очухаться и не показывая им ничего, кроме вагонного окошка, довезти их туда, где «верняк». В то единственное место, где только и можно на полную катушку ощутить родину этой самой культуры – а не урбанистическое царство технократии. Называется это место Нара. И разговор о ней отдельный.

В Наре нас встречает биохимик Алла, знакомая нам лишь по Сети. На столе – борщ, холодец, блины-пироги и прочая ностальгия. Мы с Митькой радостно потираем ладошки и пускаем слюнки. Борис Борисович выглядит разочарованным. Он растерянно оглядывает все углы и риторически вопрошает:

– А где же сакэ?..

Бутылка «Бордо» 1979 года примиряет его с действительностью на те полчаса, что Митька с Аллой бегают за сакэ и сусями. Но еще до их ухода мы успеваем наполнить бокалы и выслушан, Первый Тост:

– Давайте выпьем за то, что происходит!

* * *

Из своего печального опыта скажу: такие люди, как Смоленский, обладают редчайшей для мыслящих существ способностью влезать в душу без мыла и там застревать. За те несчастные полчаса, что нас не было, этот змей успел оттянуть на себя все на свете и с головой забросал высокого гостя вопросами. А зачем «Лилит» в двух вариантах, а почему вдруг весь состав поменялся, а вот в Интернете про вас левые слухи, а вы что, а они что – и тому подобная дребедень. Борис Борисович – человек интеллигентный, все бросил и давай отвечать. Руками размахивает, разволновался, даже сусей толком не покушал. А я – даром что ли в «Интуристе» японцев три года по России возил? – я про потом думаю, не то что эта балаболка полупитерская. Про то, что будет, когда все это кончится. Что придут к нам журналисты всякие, ведущие всевозможных сайтов «Аквариума» и прочая сетевая публика. Приставят ножи к горлу и спросят этак ласково: «Где?» И получится конфуз на всю Сеть. И потому я робко так интересуюсь: мол, Борис Борисович, а вот как бы нам так насчет интервью – ну, когда настроение будет…

Поздно. Иуда Смоленский, достигший просветления после десятой чарки, дергает штурвал на себя и разражается единственной достойной фразой, слетевшей с его языка за весь день:

– Слушай, Митька! А ну его в зад, это интервью…

На что Борис Борисович поднимает указательный палец и низким голосом говорит:

– А вот это – очень правильно!

На древних холмах

Нара, 5 марта

Монахи, если вы назовете это, то будете скованы именем.

Если вы не назовете это, то отвергнете факт существования.

Так как же вы, монахи, это назовете?

«Мумонкан», 43-й коан

– Что такое Нара?

– Нара – это…

– Плохо, монахи. Дубинкой вам по плечу. Думайте дальше.

Хорошо. А что такое «без Нары»? Япония без Нары – что Россия без Соловков. А Гребенщиков без Нары – дыра, зиявшая в нашей душе до этого самого дня.

Про Нару нечасто пишут в коротких туристических буклетах. Во-первых, из Токио туда нужно пилить полдня, отклонившись от основных маршрутов, – чем мы вчера и занимались. Во-вторых, попытки коротко описать, что такое Нара, чреваты испорченной кармой. И поэтому редкая русская душа долетает даже до середины пути.

* * *

Встав пораньше, мы пересекли тихие городские кварталы («Похоже на Флориду», – сказала Ирина) и въехали в самое сердце японской цивилизации – столицу древней страны Ямато. Сегодня здесь – гигантский парк, с холмами, прудами и священными оленями. Завидев Бориса, олени обступили его тесной толпой и принялись клянчить печенюшки («Фан-клуб», – сказала Ирина).


У входа в храм Тодайдзи, Нара, март 1999 г.

Широченный предхрамовый двор. Пару лет назад здесь давал благотворительный концерт тезка Дилан. Все сходится.

Все дороги – сюда.

Возжигаем благовония.

То, что снаружи смотрелось как темнота внутри храма, оказывается гигантским черным Пупом. В здание проваливаешься, как в Горнило Вселенной. С шестнадцати метровой высоты за тобой, муравьем, пристально наблюдают Его глаза. Выставленная вперед правая ладонь успокаивает: все будет нормально…

Веришь безоговорочно.

Складываем руки, каждый о своем.


Внутренний двор храма Тодайдзи, Нара, март 1999 г.

* * *

Не рассказывай мне, чему ты выучился из писаний. Дай мне слово о Сути Твоей, каким ты был до рождения, до того, как узнал: Восток или Запад.

Вопрос Учителя к Сян-Йену, оставленный без ответа

После встречи с Буддой путь становится круче. Дорожка из гравия убегает в гору, петляя. Вокруг ни души. Бредем, притихшие, присаживаемся через каждые десять метров, пропитываемся святым духом. Вдруг прямо за поворотом – очередная громадина, храмовый колокол. Мы с Вадькой кидаемся к табличкам и сразу запутываемся в древних иероглифах. И тут, откуда ни возьмись – чуть не из самого колокола – голосок:

– Это, сынок, самый большенький у нас. Во всей стране, ага…

Смотрим мы, а прямо под колоколом – бабулька. Как былинка на ветру. Кудряшки седенькие, лицо – точно с иконы, глаза совсем неяпонские какие-то. Улыбается – чисто святая! И голосочком дрожащим – про колокол:

– Только звон в нем уже не тот, что раньше. Пожар был давно-давно, полхрама сгорело, медь-то и треснула… Так с трещинкой и звенит теперь, да. Хотите послушать – вечером приходите, вечером факела будут жечь, как раньше.

Честно скажу: в Японии десять лет проторчал, а таких бабушек ни разу не видел. Вот она уж за поворотом скрылась, а я все ей вслед смотрю.


На храмовых лестницах, Нара, март 1999 г.

– Да-а-а… Абсолютная бабулька, – говорю Ирине. – Прямо православная какая-то.

– Ну да, православная, – усмехается Ирина. – Уж православные-то тебя быстренько бы построили. Как стоишь, в каком виде пришел, что за ботиночки клоунские, что за рубашечка нараспашечку… Расслабиться бы не дали.

– Хм, – только и сказал я. И задумался крепко.

* * *

Идем еще выше. Храмы перетекают в лестницы, лестницы уводят в сады, сады – снова в храмы, и кажется, что больше в мире уже нет и не будет ничего, кроме этого, – и хорошо, и не надо, и слава богу. Весь склон под нами покрыт черепичными крышами в розовато-белых ветках цветущей сливы: храмы, храмы, храмы – сбегают волнами вниз и уже у самого горизонта выплескиваются в затянутый дымкой, почти нереальный город. Борис долго стоит на тропинке один. Мы – чуть позади.

– Господи, как красиво! – доносит до нас ветер его слова, обращенные в никуда.

* * *

Время уезжать. Алла уходит за машиной и теряется. Оставшиеся тихо бродят меж холмов. Борис говорит:

– Знаешь, что меня здесь поражает? Природа – совсем как наша. Больше всего напоминает окрестности Питера. Засели Зеленогорск буддистами, понастрой храмов – и получится Нара.

– А в Непале не так? – спрашиваю я.

– В Непале совсем не так. Я даже не про пейзаж. В Непале монах может насрать в двух метрах от храма. Они по эстетике не больно заворачиваются, у них вся святость внутри. А японцам нужна красота. И это мне гораздо милее.

На выходе из парка – мусорные контейнеры жизнеутверждающе зеленого цвета. Надпись каллиграфической кистью: «Поимейте сердце и великодушие – увидев мусор на территории парка, опустите его сюда».

– Что бы вы хотели услышать сегодня на концерте? – любезно спрашивает Борис.

– «Фикус», – застенчиво просит Митька.

А я много чего попросил.

Песни для старого быта

Киото, 5 марта

Прибываем в Киото, ловим на вокзале такси, упадаем в отель. Точнее, в рёкан – гостиницу в чисто японском стиле. Кимура не подвел, жилье подобрано что надо. Я нахожу его по-хорошему «джинсово-потертым», а Вадька даже усматривает проявления эстетики ваби. Вокруг все деревянное, за окошком организован водопадик, каждая дверь скрипит, стены тоньше некуда, а кроватей нет и в помине. Под вечер миниатюрные бабульки в кимоно приносят тебе тюфяк и стелят прямо на татами, чтобы утром ломиться в дверь, требуя его обратно. Уютно, вкусно и недорого.

Расчет оправдался – гости, похоже, довольны. Но валяться на циновках времени нет, через час концерт.

* * *

В районе Кансай (Киото, Осака, Кобэ) нашего брата пока немного, поэтому и народу набирается от силы полсотни человек. Как окажется потом, многие не пришли, испугавшись давки, а потом жалели. Но благодаря этому концерт протекает в душевной атмосфере питерского квартирника. Борис начинает «Трамваем» и, двигаясь из Калинина в Тверь через комнату, лишенную зеркал, постепенно подводит зал к «Электрическому псу»:

 
И одни с изумлением смотрят на Запад,
А другие в экстазе ползут на Восток…
 

Записка: «Сейчас в печати часто встречается понятие «Русский Рок», и каждый понимает под этим что-то свое. Как бы Вы охарактеризовали русский рок?»

Ответ: «Я представляю себе русский рок примерно так: пожилые люди с немытыми волосами громко поют о том, как им плохо живется на свете. Причем среди них попадаются особо продвинутые, которые поют о том, как им плохо живется на свете вместе со всеми нами».

Серия новых песен. «Афанасий Никитин Буги». На словах «нам, русским, за границей иностранцы ни к чему» зал просто взрывается. Борис отмечает, что в России эта строчка не порождает такой бурной реакции. Ничего удивительного.

«Старик Козлодоев» – вестимо, куда ж без него… Сидящий позади меня пацан лет десяти то и дело прыскает в ладошку. Но не слова тому виной – пацана смешит инструментальная вставка. Та самая – «Тра-та-та-та-та, Та-та…» Мать, оглядываясь вокруг, смущенно его одергивает.

Концерт снимается японским телевидением. Потом они берут у Гребенщикова интервью. Очень хороший знак.

Держаться корней

Киото, 6 марта

– Возможно ли будет совершить венчание по местному обряду?

Кланяюсь, Борис.

– Узнавали: синтоистский священник помашет над вами ихним кадилом без напряга.

Ждем. Мы.

Из электронной переписки накануне визита

Если ты синтоист, можешь сам обожествлять любой из предметов, тебя окружающих. Молись чему нравится: камню, дереву, пепельнице или телеграфному столбу. Потому особо роскошные храмы в Синто не нужны. А поначалу их и вовсе не было. Когда вся Природа – храм, зачем придумывать что-то еще? Прицепил веревочку к дереву в лесу – и молись себе на здоровье.

Если ты синтоист, сам найдешь Бога, где тебе хочется.

Синто («Божественный Путь») – почти единственная разновидность язычества на Земле, которую не старался выжечь каленым железом нагрянувший монотеизм. Случайно или нет, но и буддизм, и Синто по сути своей совершенно неагрессивны. И для японца сходить в оба храма по очереди – обычное дело. Одно для покоя в душе, другое – для гармонии в бытовой, повседневной жизни. Никакой конкуренции. И поэтому в боковом садике чуть не каждого второго буддийского храма (о-тэра) вы найдете и маленький синтоистский храм (дзиндзя).

Конечно, есть и крупные, самостоятельные храмы Синто. Один из самых древних и знаменитых – 700-летний Ясака-дзиндзя в Киото, в котором посол рок-н-ролла и был повенчан с законной женой. За все семь веков иностранцев здесь венчали впервые.


Во Дворце бракосочетаний при храме Ясака, Киото, март 1999 г.

* * *

– Нам бы ритуалов, ритуалов побольше…

Из телефонного разговора, тогда же

В главном офисе храма Ирину с Борисом немедленно разлучили и развели по разным комнатам, где они пропадали довольно долго. Дело понятное: в настоящее кимоно облачиться – не поле перейти. И если мужики одеваются почти полностью сами, то уж дамский прикид в одиночку надеть вообще невозможно. Целый час сразу две специальные тетеньки упаковывали Ирину в разноцветную шелковую капусту (столько же времени ушло и на разматывание обратно), а под конец выдали ей белые тапочки, передвигаться в которых удается лишь мелкими шажками, на полусогнутых и носками внутрь – идеал походки всякой приличной дамы.

Грациозно ковыляя, молодые перебираются из офиса в храм. Внутри храма – нечто вроде двухъярусной театральной сцены с маленьким зрительным залом. На верхнем ярусе – деревянный черный ящик (алтарь), а на нижнем – два стульчика, на которые молодых и усаживают. Свита сопровождения, переводчики и сочувствующие бухаются на коленки в «партере».

У алтаря в храме Ясака, Киото, март 1999 г.

Выходит свящепник-каннуси с двумя свежесрезанными ветками священного дерева сакаки и, размахивая ими, долго кричит что-то нараспев в черный ящик – на староцерковном японском языке. Понять, что он кричит, не увидев иероглифов, невозможно. Однако Кимура поясняет мне на ухо, что это вызывается на связь их Главное Божество.

Пара минут в таком режиме – и контакт пошел: каннусиперестает кричать, вручает Борису и Ирине по зеленой ветви и тихонько от них чего-то требует. Срочно нужно переводить. Я подползаю к сцене в холодном поту: язык, который звучал до сих пор, не поднять навскидку ни синхронисту Ельцина, ни Рихарду Зорге. К счастью, все образуется – перейдя на человеческий японский, батюшка призывает новоиспекающихся супругов «повернуться корнями к Богу» и возложить обе ветви срезами к алтарю. Хлопнуть два раза в ладоши. Поклониться. Хлопнуть еще разок.

– Вы стали одной семьей. Берегите друг друга…

Откуда ни возьмись, на сцену выплывает ослепительно красивая дева в золотом венце, с выбеленным лицом и ярко-красными губами. В руке у нее короткий жезл с оглушительно дребезжащими бубенцами. В странном механическом танце она совершает жуткие пассы над головами окаменевших Бориса с Ириной – и все бряцает и бряцает на весь храм своей погремушкой («Духов Зла отгоняет!» – снова шепчет мне на ухо Кимура), пока батюшка заливается, уже по-простому:

– Моления за ваш союз соверша-а-ют… Во первых стро-ка-ах… Акционе-е-ерное о-общество «Проспект Ми-и-ира»… Во вторы-ых строка-а-ах…

Когда он закончил, я с трудом отлепил язык or пересохшего неба. Сильное зрелище.

Молодым подносят сакэ в деревянных чашечках.

Неизвестные представители японского народа дарят подарки.

Свершилось.

Выйдя из храма, Борис потягивается и с удовольствием, смакуя слова, произносит на пробу:

– Мы, синтоисты…

Внутренний двор храма Ясака, Киото, март 1999 г.

* * *

Обратившись в язычество, идем шататься по Киото. Ближайшая цель – по серпантину торговых улочек постепенно взобраться на гору в центре города.

В отличие от Нары, в Киото уже не чувствуется той пронзительной святости – здесь Япония несколько другая, открыточно-туристическая, уверенно соблазняющая гостей с гордостью гейши – и с ее же профессиональным успехом.

– Ну вот, группа уже полуодета!.. – приговаривает довольный Борис, выныривая из очередной лавки с охапкой юката – легких мужских кимоно, расписанных драконами и иероглифами.

Торговые улочки Киото, март 1999 г.

По кипящим-кричащим квартальчикам поднимаемся все выше, как вдруг суета и гвалт обрываются. Вершина горы встречает нас воротами Храма Чистой Воды (Киёмидзу-дэра), с чьих террас и балконов взгляду распахивается один из самых фантастических видов древней столицы.

Как лицо ответственное, не могу не заявить: с этим Гребенщиковым совершенно невозможно бродить по святым местам! Каждые пять минут приходится бегать, сталкиваясь лбом со всеми подряд и пытаясь вычислить, где его видели последний раз и куда он опять завалился-замолился. Как дитё малое – никаких навыков передвижения единой группой.

Храм построен на высоченных стропилах, и, когда стоишь на балконе, под ногами распахивается такая пропасть, что дух захватывает от страха и красотищи одновременно.


На балконах храма Киёмидзу, март 1999 г.

Тикако тут же рассказывает нам, что у японцев есть поговорка для описания особого состояния души: принимая какое-то крутое и бесповоротное решение, способное перевернуть жизнь, ты «прыгаешь с балкона Киёмидзу-дэра».

Еще раз смотрим вниз. Дык!..

* * *

Спускаемся по другой стороне горы и пробуем на вкус Живую Воду. Ожив, отправляемся медитировать.

Медитируют в Японии много и со смаком. Причем где угодно. Например, в переполненных электричках. Или во время назойливых землетрясеньиц в 2–3 балла, где бы они вас ни застали.

В минуты же мирного существования, захотев взлететь над суетой, вы всегда можете отправиться в храм, который занимается производством дзэна для нужд населения как минимум сотню-другую лет. А уж если вы при этом случайно оказались в Киото – вам уже не нужно задумываться, куда за этим идти.

Одним из генеральных навигаторов всеобщего просветления в Японии издревле считается «Храм Спящего Дракона» (Рёандзи) – с его Садом-головоломкой, о который обтесывали свои коаны десятки поколений дзэнских мудрецов. Длинный четырехугольный сад можно обозревать только с одной стороны. Каждое утро монахи «расчесывают» его гравий специальными граблями, нагоняя на эту модель Космоса очередную неповторимую волну. Пятнадцать камней разной величины разбросаны гигантской небрежной Рукой в якобы хаотическом беспорядке. Но в том-то и весь фокус. Хаос хаосом – а откуда ни смотри, с любой точки можно узреть лишь четырнадцать камней. Какой-то один всегда остается спрятанным за другими.

– Что бы это значило? – спросите вы.

Вопрос поставлен неправильно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю