Текст книги "Заповедник "Неандерталь". Снабженец (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Старицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

И тут же перешел на свои проблемы.

– Командир, у тебя ««воровайка»» ««челюсть»» имеет? Или только крюк?

– Имеет, – успокоил я его. – Так что роспуск к тебе прицепим и нормально брёвна погрузим. Вылет стрелы у нее телескопический на двенадцать метров, поднимает до трех тонн. Но сначала пилораму стационарно поставим. Солярки завезём.

– Многие стволы резать придётся, а это не быстро.

– Бензопилу я вам подкину. Есть, кого научить, ею пользоваться? Тебе же не разорваться.

– Подумаю, – ответил Юшко. – Главное, чтобы мужики на радостях во Фредди Крюгера не начали играть.

– Японская супер-пила, рельса и суровые челябинские мужики, – заржал Жмуров. И, оторжавшись, рассказал нам этот бородатый анекдот целиком.

Высадив всех у своего домика, я сказал с улыбкой.

– Ну, что? Выходной кончился. Впечатлений получили массу. Можно с новыми силами и за работу. С утра. А сегодня, как смеркаться начнёт, прошу ко мне на шашлык.

Все разошлись, только Сосипатор выпросил пять фунтов соли для консервации львиной шкуры, пока он будет в пути.

– А как же твои рачки?

– Мало в воде лежала. Сутки надо, а то и больше.

Я выдал ему соль из своих запасов. Мне не жалко. Человек нам сегодня, можно сказать, жизнь спас. А это куда ценнее двух кило соли.

Заодно псарь и оставшихся косуль разделал.

Потом мы вместе сотворили маринад на три кило мякоти, поспорив как лучше. Победил я, как имеющий больше специй. Остальное мясо с костями отдали кухарям, что готовили ужин для рабочих. С обязательством таким же, как и у дровосеков – выделать шкуры, если хотят и далее иметь разнообразие в питании.

Мангал и шампуры я себе давно привез, так что осталось только дрова на угли пережечь.

Ночь звездная. Тихая. Костерок. Шашлык из оленины. Печёная в углях картошка. И ящик баночного пива, что когда-то притащил я для пляжного отдыха с Василисой, но который так и не сложился больше. И охотничьи байки, как водится.

Настолько сблизила нас эта охота, что даже поступило предложение обозваться впятером на будущее ««львиными побратимами»».

Хайвэй летел под колеса красного ««мустанга»».

Я просто пьянел от скорости и ловил ни с чем несравнимый кайф.

От благородных звуков мощного мотора.

От посвиста ветра в ушах. Кабриолет – открытая машина.

От яркого солнышка и хорошей погоды. Не холодно, но и не жарко.

От хороших сигарет ««Астор кингсайз»».

От медового голоса ««короля»» из динамиков.

А – главное, – от классной бетонной дороги, гладкой как зеркало.

Подпевал включенному в автомобиле радио, но несколько по своему, перебивая Чабби Чекера. Дуэт у нас сложился, хотя он пел по-английски, я – по-русски.

$

Комолый твист эгейн

Я по рогам дал Бобби

Комолый твист эгейн

Я засадил двум долли.

$

Я наконец-то вырвался в Америку.

– Вау!

И тут же сзади завопило завторило: ««Вау!!! Вау!!! Вау!!!»» сразу двумя полицейскими машинами с мигалками на крышах.

Но еще пару минут, пока я не стал притормаживать, догнать они меня на своих ««крайслеровских катафалках»» не смогли. Наверное, мог бы и оторваться, но вовремя вспомнил, что полицейское радио в Штатах уже существует. И лучше не обострять.

Что такое демократия? Это когда любой может крыть матом всенародно избранного президента, но обязан стоять на цырлах перед рядовым полицейским, которого на должность назначил мелкий чиновник.

Приткнулся к обочине.

Поднял руки в жесте ««сдаюсь»».

– Офицер, признаю свою вину в нарушении скоростного режима. Готов добровольно заплатить штраф, – заявил я подошедшему ко мне полицейскому.

– Сколько у вас было на спидометре? – спросил один из преследователей. Второй страховал его от их машины с рукой положенной на рукоятку револьвера, но само оружие из кобуры не вынимал. Вторая машина выехала вперёд и перекрыла нам дорогу.

– Я не смотрел, – пожал плечами. Чего там было смотреть, когда стрелка спидометра упиралась в правый конец шкалы.

– Жаль. Потому как мне в таком случае придется выписать вам максимальный штраф. И если бы вы не сотрудничали с полицией, то и штрафом бы не отделались. Мы понимаем, что это вас новая машина спровоцировала. Сколько вы за нее отдали?

– Три тысячи двести баков. Буквально этим утром, – и соврал для правдоподобия. – Перед этим продал свой трак.

– И как удовольствие?

– Во! – я показал сразу два больших пальца. – Обязательно засажу в этой машине какой-нибудь куколке. Вы только принюхайтесь, как кожа этих сидений пахнет.

Полицейский уже улыбался.

– Понятно. У вас в Аризоне таких дорог нет, как у нас в Вирджинии, – несколько свысока посмотрел коп на реднэка [американский аналог русского ««деревенщина»»] в моем лице, и отдал обратно мои фальшивые права, изготовленные в подвале на Малой Бронной аж в 1996 году, вместе с квитанцией на штраф, выписанной тридцатью годами ранее.

Штраф был большой по местным меркам – целых 75 долларов.

– Не гоняйте так больше, мистер Ковальски, это опасно для жизни. И по поводу куколки… законы нашего штата запрещают заниматься сексом в любой позе, кроме миссионерской. При этом не зажигайте свет. Удачи вам, – напутствовал меня жрец местного благочиния и отстал от меня.

Надо же, на лапу не вымогает, бумажку в банк выписал. Хотя дневной план по штрафам он на мне уже сделал.

С чего я на ««мустанге»»? Это отдельная песня. Данный культовый автомобиль всего меньше года продается, но с агрессивной рекламой и агрессивной ценой, опускающей на рынке традиционный для адреналинщиков ««Корвет»» от GMC. Тот все же дороговат для народа.

После завоза в ««Неандерталь»» из девяностых сосновых досок, ««пионерского»» бруса и рулонов толстой рабицы для собачьего питомника, переночевав у жены, потащился в Москву ««осевого времени»» искать бензопилы. Тем более что это была наша последняя совместная ночь до родов, а то уже ««плод кусается»». И вообще – грешно. Угораздило меня на поповне жениться, то одно грешно, то другое грешно. И это-то с Васькиной репутацией эмансипэ!

В интернете в соотношении цена/качество в профессиональных бензопилах царил информационный бардак, и я решил, что в самой Америке их покупать будет дешевле. Тем более что в штатах шестидесятых та же долларовая бумажка была намного полновесней. Заодно и старый зуд утолю – оторвусь цивилизацией моей молодости. Чем я хуже Тарабрина?

Местом явления себя американскому народу я выбрал город Бедфорд.

Во-первых, он не маленький, не большой.

Во-вторых, белого населения 75 процентов.

В-третьих – там делают хорошие бензиновые зажигалки ««зиппо»».

В-четвёртых – стоит на сквозной трассе. Остальные все телодвижения оставил решать по ходу пьесы.

Недалеко от остановки междугороднего автобуса через ««форточки»» нашел укромный уголок и вывалился туда уже через полноценное ««окно»». Для конспирации окропил цоколь пятиэтажного здания. В случае чего отделаюсь штрафом, типо я пописать отошел от остановки. Но… пронесло. Никто мной не заинтересовался.

В ближайшем баре вызвал по телефону кар-сервис (слишком маленький город Бедфорд для того, чтобы иметь постоянный таксопарк) и приказал себя везти к дилеру ««Форда»». С намерением купить себе вездеходный пикап F-250, с тремя или шестью посадочными местами – как получится. Передвигаться автобусами не с моими заявками на закупки местных товаров. Тем более что местный автобус по цене всего чуть дешевле такси (даже в виде кар-сервиса) – они тут злостные конкуренты за пассажира. Цена проезда одной мили у каждого на дверце крупно набита трафаретом.

С собой взял всего десять тысяч долларов сотками и около тысячи мелкими купюрами. Я же ковбой из Аризоны. Откуда у меня большие деньги? И так сумма для шестидесятых годов более чем солидная. Надеюсь, на машину хватит, по крайней мере, на слабо подержанную.

Оделся просто: джинсы, простые ботинки, клетчатая ковбойка, джинсовый жилет и черная бейсболка (стетсон по роли подошел бы больше, но где его взять в Москве?). С собой только небольшой простенький рюкзачок. Очки ещё солнцезащитные, каплями такие – ««авиатор глас»». Тут все в солнцезащитных очках ходят, разве что негры в них не нуждаются. Кроме современного фасона жилета из варёнки ничем не отличаюсь от большинства.

На подъезде к фордовскому шоу-руму вперился взглядом в билдборд на котором предлагалось купить новый ««мустанг»» всего за три тысячи сто восемьдесят баксов. И у меня сорвало крышу. Мечта детства!

««Мустанг»» обошелся мне чуть дороже только за оформление торпедо новомодным в этом году покрытием под ««морозные узоры»», а не просто той же краской, что и кузов. Ну и уже установленным радио.

Больше в Бедфорде меня ничего не держало. Купил на фабрике упаковку самых простых медных зажигалок и на трассу.

А на трассе, как притопил педаль тапком, так и адреналин из ушей брызнул.

– Вау!

Уплатил штраф по ««спиид-тикету»» в ближайшем банке по дороге, пока я еще в этом штате, и выскочил из Вирджинии в Северную Каролину.

Я вообще-то в Майями путь держу. Пляжного отдыха хочется цивилизованного, как белому человеку, чтобы негры в белых перчатках таскали мне ««маргариту»» в бокале, а я вальяжно порыкивал на них, что заказывал ««мохито»». А они бы шустрили с извинениями, хотя я изначально заказывал бы именно ««маргариту»».

До Майями далеко – катить еще и катить. Но у меня машина-зверь. Останавливался я только пожрать в очередной придорожной бигмачной, или наоборот – посетить места раздумий. Ну, еще переночевать в мотеле. Я не привередливый. За свою журналистскую карьеру, в каких только домах колхозников, а то и просто в бараках приходилось ночевать. СССР – страна большая. А американские мотели на удивление поразили меня комфортом. Две звезды Мишлен бы им точно поставил.

Так что Северную Каролину я проскочил за полдня, остановившись на ночь уже в Шарлотте. Большом городе. И тут я взял себе одноместный сюит в приличном новом и вполне модном отеле – стекло и бетон. С охраняемой автостоянкой и услугой ««валета»».

Ванна!

Горячий душ в мотеле – это хорошо, но и в ванне полежать иной раз приятно. С высокой мыльной пеной. С бокалом белого вина в руке и сигаретой в зубах. Девочки только не хватает. Но тут вам не Украина, а протестантский штат, где за платную любовь наказывают не проститутку, а клиента. И полиция нравов не дремлет. И за секс лицам, не состоящим в законном браке, может обломиться тюремный срок. Небольшой, но нунах его.

В этом же отеле добыл в киоске недостающий аксессуар – серебряный зажимной галстук на витом кожном шнурке. Хорошая работа, тонкая: голова орла, индейские перья и геральдическая роза. Осталось только стетсон купить с казаками – и точно ковбой. Но этих шляп здесь не продавали. А бейсболку уже многие носят, не только фанатеющие на американской лапте болельщики.

И сменное бельишко докупил, которого заранее взять не догадался. Как и плавки.

В салоне фирмы ««Ремингтон»» (раньше я думал, что они только оружие клепают) купил пару бензиновых пил, запасные цепи, шнуры и шестерёнки. Короткие пилы – шина сантиметров сорок. Придется длинную бензопилу тащить из своего времени.

Разговорившись с хозяином лавки и обрисовав мою проблему с пнями, интересовался, где мне прикупить динамита.

– Сэр, зачем вам связываться с нестойкой взрывчаткой, – рокотал хозяин салона на южном говоре, в котором с трудом узнавался английский язык. – Вам же не бризантность нужна, а фугасность. И тут для вас безопасней и надежней черного пороха ничего не придумать. Он как раз выдает очень много газов при взрыве, так что вашу проблему решит наиболее дешевыми средствами, нежели покупка аммонала или аматола. Даже многие горняки до сих пор пользуют порох. На него никаких разрешений не требуется.

И подсказал нужный адрес. Сама фирма Ремингтон порохом тоже торговала, но охотничьим, а мне нужны были горняцкие шашки.

Там я действительно увидел, то, что нужно, но багажник у ««мустанга»» не безразмерный. А там уже лежат две деревянные коробки с пилами. И коробка гофркартона с запчастями к ним. Несколько галлонных жестянок с маслом и бензином. И всё – мест больше нет. Но зарубку на мозгу я оставил.

Джорджию – эту тёзку нашей Грузии, также пролетел транзитом, объехав Атланту по кольцевой дороге, только обратил внимание, что чем дальше на юг, тем больше цветного люда в толпах.

Майями-Бич встретил нас легким дождичком, довольно сильным ветром и температурой едва за двадцать, если по Цельсию, а то пендосы, как ненормальные, всё по Фаренгейту меряют.

По дороге, у аэропорта Дейтона, подобрал трех голосующих у обочины смешливых белых девчат из Филадельфии, которым также как и мне не нравилась сильная жара. А март во Флориде, он как бархатный сезон на южном берегу Крыма. Всё цветёт и это красиво. Да и отпуск в их конторе получить в марте легче, чем летом. Их профессию я легко угадал – машинистки пишущих машинок. А вот с работой угадайка пролетела. Оказалось все они муниципальные служащие, и пашут в городском архиве.

– Дамы, – удивился я, – у вас же свой океан есть.

– Есть, но он холодный, – заявили мне филадельфийки, добив. – Да и кто из нормальных людей отдыхает дома. Дома нет никакого удовольствия от отдыха, когда все тебя знают.

Особой красоты в девчатах не было, только свежесть молодости. И лишний вес пока в штатах не в моде, хотя и худышками их не назвать.

А в основном мы слушали радио на ходу. В Америке радио для граждан особое. В приемнике не было диапазонов длинных и коротких волн. Только средние и ультракороткие. Охраняет власть уши своих граждан от вражеской пропаганды ««из-за лужи»» крепче любых глушилок. СССР в этом сильно отставал – тратил электроэнергию и ресурсы на антенные поля глушения ««вражеских голосов»», но приемники с длинными и короткими волнами народу продавал.

В Майями-Бич заселились в отель без вывески в старом двухэтажном деревянном здании в плантаторском стиле. Девчата посоветовали. Хороший и недорогой отель, не то, что новые бетонные коробки. Они в нем жили в прошлом году и им понравилось. К тому же тут центр города и до всего близко пешком. Особенно до пляжа.

– Хотя еще неделю вода будет холодновата, – заверили меня.

Оказалось, холодной у них было 20 градусов. Местные жители полуострова вообще купаются только в ««компоте»», когда вода за тридцать перевалит.

Вечером отметили в моём номере наше знакомство и заселение бутылкой бурбона со льдом (что б я еще когда-нибудь этот кукурузный самогон пил), и девчата быстро окосели.

Дороти и Мари-Энн отправились спать к себе, а Эприл осталась у меня. Я не отказался. Хорошие качественные презервативы на такой случай вывез из своего ««осевого времени»». И хотя СПИДа еще и в проекте нет, но намотать на винт что-либо простое и традиционное из арсенала богини Венеры мне бы не хотелось.

Вообще девчата оказались прагматичные. Вцепились в меня, но скорее, в мою модную машину. И чтобы такая не жадная и вполне состоятельная рыба не сорвалась с крючка, подстраховались – по очереди все ночевали со мной. Раскрепощенные девочки. Без комплексов. Хоть и из протестантской Новой Англии. А может быть именно поэтому – оторвались без привязи.

А я с удовольствием возил их по городу и на дальний пляж, кормил в маленьких этнических ресторанчиках, водил на танцульки и концерты заезжих этуалей.

Живьем из мною любимых знаменитостей повезло попасть только на концерт сестёр Берри. И вообще культурная программа тут мне напоминала советскую Ялту времён застоя. Эстрадные концерты и дансинг. Всё. Кроме сидения в баре ничего больше не предлагалось. Продвинутая молодежь должна подтянуться на курорт массово только к июню. А за ней и большинство рок-музыкантов прибудут, на запах денег и славы. Пока же господствовал старый добрый классический джаз местных групп.

Забегая вперёд, скажу, что деньги, потраченные на девчат, я отбил. Даже с прибылью. Дороти мимоходом показала мне неприметную дверь в квартале от нашего отеля и сказала, округлив глаза и понизив свой звонкий голос, что там известная букмекерская контора, которую полиция не трогает.

Я туда зашел на следующий день, оставив девчат одних жариться на пляже.

Ставки делались на бой Мухаммеда Али с ««чугуноголовым»» канадским хохлом Джоджем Шувало, которого все тут называли не иначе как Чувало. Касиус Клей лишь недавно сменил имя с фамилией, окончательно перейдя в религию ««черный ислам»». И вообще он еще не был той иконой профессионального спорта, каким станет впоследствии. Так что выставляли два с половиной против одного на победу ««чугуноголового»».

Я поставил тысячу баксов на победу Али по очкам, так как помнил этот бой. Я вообще только этот бой Али и помнил, перед которым Али публично обозвал Чувало прачкой – об этом даже ««Советский спорт»» писал, кроме разве что знаменитой победы над ним Фрезера, которая состоится многим позже. За остальной информацией надо было лезть в интернет, но он был далеко – в моём ««осевом времени»».

– Почему не ставите на нокаут, ковбой, – спросил меня еврей букмекер, принимая от меня деньги, – тогда могли бы иметь шанс выиграть три к одному.

– Я не верю, что ниггер нокаутирует белого канадца. – Ответил я с апломбом белого провинциала.

В ответ букмекер только пейсами тряхнул.

Через два дня, за вычетом десятины организаторам, мне выдали на руки две тысячи двести пятьдесят долларов. Мухаммед Али действительно не смог нокаутировать Чувало, но победил по очкам. Голова у хохла-таки оказалась именно чугунной. Букмекеры расстались с деньгами легко, так как большинство поставило на победу канадца. А те, кто ставили на Али, надеялись на его коронный нокаут.

Двадцать дней пролетели незаметно и, отвезя девчат в аэропорт и посадив на самолёт, я там же, в Дейтоне, обменял у официального дилера ««Форда»» свой ««мустанг»» на новенький трехместный F-250 белого цвета. Как водится, доплатил. Немного. Так как радио было довольно дорогой дополнительной опцией. Зачем оно мне в заповеднике ««Неандерталь»»?

Удовольствия при езде на проходимце было меньше, чем на ««мустанге»», но впереди у меня большой шопинг. Так что трак в самый раз по размеру. Покупок в Джорджии ожидалось много.

Любая мечта, исполнившись, блёкнет. Так у меня и с Америкой произошло, хотя, казалось бы, языкового барьера я не ощутил, но ментально пендосы какие-то не такие. Нет от них подсознательно ожидаемых реакций, особенно от баб. В общем как в Турцию на курорт съездил: вроде и неплохо, природа шикарная, еда приличная, обслуживание ««на пять»», но… всё равно всё чужое. Особенно юмор. Только что закупился я нужным инструментарием по дешевке, если цены считать на доллары в 21 веке.

Выскочил из ««окна»» недалеко от просеки, на которой работного народа значительно прибавилось на первый взгляд. Мужики занимались окоркой, срубленных и стащенных на опушку леса, стволов. Многочисленная разновозрастная пацанва собирала содранную кору и укладывала ее в большие рогожные короба.

Затормозил я ««форд»» возле ««монстры»» и чуть не налетел на Тарабрина, который о чём-то увлечённо беседовал с Юшко.

– Откуда народ? – спросил я проводника после приветствий.

– Кожевники, – ответил Иван Степанович. – Ты же не станешь им жадовать ненужную тебе кору с дубов. А им она – дубилка для кожи. Нужная вещь. Не каждый год столько дубов рубят. Так что если отдашь им всю кору, то и другой платы от тебя они не потребуют. Только покормить их не забудь.

– Дело нужное. Не забуду. – Обнадёжил я Тарабрина. – Через артельщика лесорубов решим этот вопрос. Вот только чтобы все брёвна окоровали, а не только набрали коры, сколько им самим надо и адью. Давно трудятся?

– С сегодняшнего утра. Ты скажи, когда тебе артель плотников засылать?

– Глянуть надо своим глазом. Для Сосипатора я уже почти всё завёз – можно строить псарню. А вот на конюшне, наверняка, еще и конь не валялся. Что у нас с камнем?

– Просеку уже рубят на том берегу реки. За перекатом, на котором брод, – встрял Юшко. – Монстра брод этот преодолевает играючи. Пеньков только много оставили. Ты обещал что-то привезти для их ликвидации. А то баланы с того берега вывозить нужно, а тут пень на пне.

– Привез. Пороховые шашки горняцкие, – кивнул я на борт трака, – бикфордов шнур и большой коловорот со сверлом, диаметром под шашку. Всё монстру меньше ломать будешь. И бензопилы, как и обещал, привёз. Два американских ««Ремингтона»» – это скорее толстые ветки попилить и пеньки разваливать, когда дрова заготавливать начнём. А для брёвен придется домой скататься взять длинную пилу немецкую. А пока несколько американских двуручных пил по два с половиной метра длиной, типа нашей ««дружбы-два»». Только длиннее. Они такими пилами даже громадные секвойи врукопашную пилят. Пусть начинают калибровать баланы по длине. Девять метров под роспуск и по пять-шесть метров под кузов КамАЗа. Лесопилку скоро поставим, так чтобы не простаивала.

Отвёл Тарабрина в сторону и спросил:

– Как там Василиса?

– Да в порядке всё у твоей жены, – отчитался проводник. – Дитя вынашивает и приданое ребенку шьёт. Выглядит здоровой. Беременность переносит хорошо. Молоком и творогом, как ты велел, мы ее обеспечили. Скоро и яйцами фазаньими снабдим, как отгнездятся. Ты лучше на юг посмотри: какую красоту нам Господь сотворил.

Степь зазеленела пока еще коротко пробившейся травой, хотя и видны еще черные проплешины.

– Замучаемся косить, – предположил я, глядя на огороженные колючкой площади.

– Косилку конную купим, – обнадежил меня Тарабрин. – как только, так сразу в дореволюцию сходим. А пока конюхов твоих с лошадьми к тебе перевезём. С телегами и фурами. К делу пристроишь. Добьете просеку – камень будете возить.

– С Аджимушкайских катакомб? – спросил.

– Да нет там пока никаких катакомб, – улыбнулся Тарабрин. – Горку и ту не всю раскатали ещё на строительный камень. Ты вот что. С первой партии брёвен баньку построй. А то мужики в речке моются, а вода в ней еще холодная. Непорядок. Ну, я пошел.

– А обед? – только и спросил.

– Дома поем, – ответил Тарабрин и сотворив ««окно»» исчез.

– Ваня, дождь сильный был? – спросил я Юшко.

– Да какой там дождь, командир. Так побрызгало вчера с часок.

Негромкий хлопок и большой дубовый пень, слегка подпрыгнув, упал на бок, расшвыривая с земли прошлогоднюю пожухлую листву и желуди. Полностью от корней пенёк не оторвался с одной стороны, хотя мы большие корни и подрубили заранее. Соседние дубы только недовольно ветвями качали. Свежей листвы еще не было, так, что осыпаться было нечему. Разве что мёртвые тонкие сучки попадали.

Пустили в дело бензопилу и довольно удачно развалили пенёк на дрова. Точнее – заготовки для дров.

На бензопилу мужики смотрели как на чудо господнее, равное скатерти-самобранке. Но их до сложной техники мы с Ваней не допустили. Только пара здоровяков трудилась над могучим американским коловоротом, просверливая пни под взрывчатку.

Как оказалось, Юшко тут давно в солидном авторитете и его слово заднее. Уважают мужики белоруса за знания и умения. И артельщик его слушается.

В следующий могучий пень, просверлив в нём глубокую дыру, забили сразу две пороховые шашки – круглые красные картонные цилиндры, покрытые воском. В последний цилиндр вставили пару метров огнепроводного шнура и подожгли от специальной американской спички с большой головкой.

Отогнали мужиков с детворой подальше за деревья. Попрятались и ждём.

Этот пень взлетел как ракета. Слава богу, падая, он никого не придавил.

А дальше все пошло как на конвейере. Полдня и пней на нашем берегу больше нет. Зато остались ямы на их месте, а скорее – воронки.

– Камнями бы их засыпать, – предложил Юшко.

– И где тут столько камней набрать? – проявил я сомнение. – С брода всю гальку содрать? Так нерационально. Застревать потом там телеги будут.

– Да там же где на стройку камень рубили, – возразил мне Юшко. – Должна же там и мелкая некондиция валяться. Не с собой же они ее мужики на Тамань уволокли, раз деловой камень на месте для нас оставили.

Оставив Ваню за главного подрывника уже на левом берегу, я на следующий день с Сосипатором и его архаровцами выехал в Аджимушкай. Точнее, на то место, которое в будущем так обзовут.

Никаких катакомб на месте каменоломни и в проекте не было. Тарабринские камнеломщики рубили только солидные пласты известняка, выходящие сами на поверхность горбами. Откалывали от пласта клиньями большие продольные блоки. А потом уже рубили их на порционные куски.

– Да, совсем не похож на альменский камень, – бросил я на землю поднятый кусок ракушняка со следами грубой обработки. Явно топором.

– Где это такой есть – альменский? – спросил меня Сосипатор.

– На западе Крыма. На реке Альме. – ответил я. – Очень качественный и плотный известняк. Почти как мрамор. Белый как молоко. И крепкий. Красивые дома из него можно строить.

Помню, при советской власти, из крупных блоков альменского камня симферопольские власти даже хрущевские пятиэтажки возводили. По типовым проектам железобетонного строительства. Государственный план по жилищному строительству не обращал внимания на дефицит цемента. Вот и выкрутились отцы города. И хотя из такого камня можно было что угодно построить, ставили типовые ««хрущёвки»» как планом прописано. Социализм!

Камня нарубили тарабринские зимовщики много и в аккуратные штабеля сложили. Но он весь какой-то нестандартный. Разного размера блоки. И разного веса. Понятно, что не для себя работали, но хоть какой-то минимальный стандарт должен быть. Понадеялся я на Тарабрина, а надо было проверять и контролировать самому.

Что ж, придётся строить, как в Южной Америке индейцы развлекались – тетрисом. Разве что цемент придется вывозить из Москвы своего ««осевого времени»» или Америки шестидесятых. Не возиться же здесь с пережиганием щебня на известь. Да и куриных яиц у нас нет, чтобы кладку на известь класть как в Московском Кремле.

Но интересующего меня в первую очередь бута и щебня тут было навалом – отходы производства. Мне надо ямы на дороге по просеке засыпать, прежде чем этот деловой камень на постройку конюшен вывозить.

Но на будущую зиму я дам зимовщикам твердое задание по размерам строительного камня. И спрошу строго. Дом из такого убожества ставить – штукатурить его придется, как древние греки саманный турлук закрывали – по пять сантиметров штукатурки толщиной. А ведь еще и церковь построить придётся – она-то красивой должна быть. Как храм Покрова-на-Нерли. Потому, как нет ничего более постоянного, чем временное. И чем уродливей это временное, тем дольше стоит. Те же сталинские временные бараки взять. И в 21 веке в них люди живут, хотя прогнили эти бараки насквозь.