Текст книги "Заповедник "Неандерталь". Снабженец (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Старицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Значит, придётся переться нам в революционный Петроград, – завершил я совещание.

– Куда?

– В Гатчину. Под Санкт-Петербург, который с начала германской войны переименуют в Петроград. – Пояснил я своему собаководу. – Но потребуется подготовка.

Второй двухэтажный вагон, пришлось также приспособить под склад – теплушки уже были битком набиты. Сколько же народа и лошадей потребуется всё это вывозить? Да переправлять через пролив?

Одно радует – Василиса, напившись сока маракуйи, подобрела и отдала ключи он вагона безропотно.

Я точно не помнил где – в Мурманске или Архангельске, застряла баржа с английской кожаной формой для шоферов. Те тогда активно с маслами работали вот их в кожу и рядили. Красные комиссары и чекисты быстро приспособили эти вещи в качестве своей униформы. А когда баржа эта закончилась, стали кожаные куртки сами шить, обдирая кожу с кресел и диванов в присутствиях и буржуйских квартирах.

Искал ««форточками»», закрывшись в вагоне. Долго искал, но нашел. Стоит баржа на протоке в Архангельске, заперта на замки, но даже без охраны. Бардак при временном правительстве процветает.

На экспроприацию взял Сосипатора и бетонщиков-белорусов. Им сказал, что требуется поработать грузчиками.

Замок с трюма сломали ломиком. Под крышкой люка места было мало, чтобы рабочее ««окно»» там открывать.

Первые партии курток и галифе – тоже кожаных, просто вынесли на палубу и быстренько перекинули через ««окно»» в новый, выданный женой вагон.

Потом, уже снова накрывшись люком, открыл нормальное ««окно»» в вагон из трюма и туда полетели комплекты, кожаной формы, заранее увязанные по размерам. Нашлись и фуражки – тоже кожаные. И ботинки с крагами. Всё черного цвета.

– Нам такую форму дадут? – спросил один из белорусов.

Глаза горят. Руки кожу щупают, гладят.

– Выбирайте себе по размеру, – разрешил я. – Заработали.

– И ты тоже, – сказал Сосипатору, глянув на ту кучу, что мы перетащили.

Там на барже еще много осталось, но, памятуя о тарабринских предупреждениях, всё забирать я не стал. Комиссарам на развод оставил.

Долго думал, как сделать современное авто, похожее на те, что тогда катались по Петрограду. Грузовик нужен. Винтовки. Звёзды красные на фуражки.

В итоге пришел к выводу – чего я мучаюсь. Тарабринская таратайка в самый раз будет. Кто там знает, какие в мире вообще тогда машины делали?

Звёзды с плугом и молотом на фуражки достал на Мосфильме восьмидесятых в бутафорском цеху. Они пластиковые, но от настоящей её и с метра не отличить.

У Сосипатора револьвер гожий.

Я у Ваньши подаренный маузер одолжу.

Белорусов винтовками вооружим австрийскими. Три штуки с длительного хранения Тарабрин мне отдал. Стволы ни разу не стреляные, в пушечном сале окаменевшем. Спросил он только:

– Мало не будет? В машине свободно шесть человек разместится. А вас четверо.

– Где других-то взять, – пожал я плечами.

– Дам тебе двоих человечков. Они в те времена уже ходили. Не растеряются.

–А может оттуда пару собачников переманить? – выдал я предложение.

– Эка, ты высказал, – покачал головой Тарабрин. – Не сообразил, что все псари там – на дворцовой службе, классные чины имеют. Живут в хороших домах. С семьями. Тебе нужен мандат на изъятие части животных. А царские слуги нам тут без надобности – балованные они. Пошли лучше в Прагу за патронами, а то мои уже все выдохлись, да и осталось их всего не всего. Может, заодно тебе там и грузовик купим у Шкоды. Чтоб не выбиваться из образа? Будет также на чем и патроны привезти.

У Сосипатора был только один вопрос:

– Когда едем?

– Тогда, когда будет, куда этих собачек заселить. Чтобы не бегали по всему лагерю строителей без привязи. Еще покусают кого.

– Опять ждать, – сокрушился псарь.

– Так скоро только кошки родятся. – Ответил я. – Жди.

– А если питомник деревянный построить – так же быстрее получится? – выдал псарь мысль.

– Строй. Если дерево лишнее будет, – согласился я и отпустил его.

Подошел самый молодой из белорусов, закурил рядом со мной, курящим на улице.

– Дмитрий Дмитриевич, а где можно сигарет купить?

– Нигде. Разве что у крестьян местных их самосад. Но решим этот вопрос.

– А можно задать нескромный вопрос?

– Давай. Винтовки почистили? – проявил я свой интерес.

– Пока только еще в керосине отмокают, – ответил он. – Отмокнут – вычистим. А я вот что спросить у вас хочу: вы можете порталы в любом времени создавать? Мы тут все языки отбили, споря меж собой.

– И что вам даёт такая информация? – в свою очередь задал я вопрос.

Парень заговорил несколько взволнованно.

– Если вы можете портал в прошлое открыть, то ведь тогда и мою, то есть моего деда, деревню спасти можно, а то жалко людей. Их всей деревней в сарае сожгли бульбовцы [Бульбовцы – украинские колаборанты из подразделения вспомогательной полиции немецких оккупантов под руководством Тараса Бульбы (Боровца) в Великую Отечественную войну, прославились как жестокие каратели в Белоруссии.] с латышами. Практически всю родню. В живых остались только те, кого в армию призвали и не убили на войне.

– Конечно, – ответил я. – Поможем. Спасём. Только к этому надо очень серьезно подготовиться. Пятерых нас недостаточно будет. А местных привлекать к такому нельзя. Их потом не вернуть назад.

– И нас тоже не вернуть назад? – испуганно спросил парень.

– А что? Думаешь, я просто так вам дал на подпись пятилетний контракт без отпусков. И еще пойми такую вещь – мы не сможем спасти все восемнадцать миллионов граждан СССР, которых в оккупации замучили немцы и их прихлебатели. У нас просто нет таких ресурсов. А выкинуть спасённых людей в голую мамонтовую степь – много их выживет там с голыми руками?

– И сколько ждать? Сколько готовиться? – в его голосе появилось много огорчения.

– Столько, сколько будет нужно. Время от нас никуда не убежит. Но, для начала, надо в архивах точно найти дату и время этой операции оккупантов. А не ломиться на деревню к дедушке прямо под ноги к роте карателей.

– Когда начнем подготовку? – проявил он готовность.

– Вы скоро. Но сначала с рейкой побегаете у инженера. Потом площадку под склад забетонируете. Пока конезавод не построим – никуда вообще не двинемся. Обязательства такие. Не пори горячку – всему своё время. Тут поначалу надо сотню человек обустроить. Потом подготовить твоим деревенским условия: где жить, что есть, во что одеться.

– Крестьяне сами себя прокормят, – убежденно заявил белорус.

– Согласен, – откликнулся я. – При одном условии: если есть инвентарь и тяговая сила. А они с неба не упадут. Их надо заработать. Нам заработать. Ты в армии служил?

– А как же? Еще в СССР.

– Кем?

– Будете смеяться, но все два года я прослужил на мобильной армейской пилораме.

– А вот отсюда давай подробнее, – попросил я.

И вспомнил, как зовут парня. Ян Колбас. 27 лет. Образование 10 классов. После армии – ПТУ по специальности электросварщик. Потом всё время на стройках капитализма в России.

На следующий день я, к вечеру, надрывая ««патрик»», тащил на фаркопе мобильную полевую пилораму ЛВР-1, бесфундаментную, на четырехколесном транспортном прицепе. И в кузов пикапа уложил тройной ЗИП к ней. И еще пилы дополнительные. Заточной станок для зубьев пил. И бочку солярки для их механизмов.

Квази-интенданты выполнили мой заказ всего за полдня, притаранив лесопилку откуда-то из подмосковных военных складов.

– У нас с вояками всё схвачено, Дим Димыч, – гордо заявили они мне. – Что будет нужно – обращайтесь. Любой каприз за ваши деньги.

Единственно, что в этом агрегате расстраивало, то только максимально ограничение по диметру бревна – 55 сантиметров. А в тех крымских лесах дубы в основном толще будут.

Колбас как увидел этот аппарат на моем прицепе, так и заорал еще из тамбура, где курил:

– Она! Она! Вы кудесник, Дмитрий Дмитриевич.

Отцепили пилораму за угольным вагоном у тупика.

– Теперь рассказывай, что она нам пилить будет? – спросил я будущего пилорамщика.

Ян не замедлил с ответом.

– С одного бревна до девяти метров длиной, за один проход – за пару минут, будет один лафет, две пятидюймовых доски, четыре дюймовых и два горбыля.

– А если дуб? – усложнил я задачу.

– А ей всё равно. – Уверенно ответил Ян. – Ну, чуть медленнее бревно протащит, чаше пилы затачивать придётся. А так ей всё едино какое дерево. Неубиваемая машина.

– Вот ты и будешь бугром на этой пилораме. Помощников дадим. Но сразу предупреждаю – малограмотных. Глаз да глаз за ними.

– Главное, чтобы бревна вовремя подвозили, – улыбается Колбас.

Тут и инженер вышел из вагона, поглазеть на новою технику. Ну, как новую – для нас новую, а так – с длительного хранения.

– Лафет какой будет с первого прогона? Если бревно диаметром в полтинник, – обратился он к Яну.

– Пятьдесят на двадцать, – тут же ответил белорус.

– Годится, – и, обернувшись ко мне, инженер заявил – Вот командир и готовая балка перекрытия. Если дубовая будет – ничем ее не убьёшь. Одобряю.

Подошли остальные бетонщики, поцокали языками, выказывая свои одобрения. Потом со своими хотелками выступили.

– А бетономешалка будет?

– Будет, – отвечаю. – Ручная. Дачная.

– Ну-у-у-у… – огорченно подвыли.

Но тут мне на помощь вступил Жмуров.

– Не вам же ее вертеть. На эту работу кого посильнее найдем. И потупее. Ваше дело бетонные работы и монтаж со сваркой.

– А сварочный аппарат, какой есть?

– Пока никакого, – отвечаю. – Вот вы мне и дадите список нужного, и обоснуй к нему. И готовьтесь, снег там почти сошел. И балок вам на четыре спальных места с печкой я уже пригнал.

И повернулся к инженеру.

– Нивелир и две рейки в кузове пикапа забери к себе.

– А теодолит? – спросил он как мальчик, которому не досталась обещанная деревянная лошадка.

– Тебе же не топосъёмку делать, а только площадку под строительство отнивелировать. Так что подчищай хвосты. В первой партии на плато пойдёшь. А теодолит подгоню. Ничего, что он будет американский?

Василиса сделала мне идеологический выговор.

– Зачем ты натащил сюда эти бесовские махины. Человек своими руками должен добывать свой хлеб в поте лица своего.

– Успокойся, милая, у работающих на этих машинах пот будет ручьем течь не только с лица, но и с жопы тоже.

Принес белорусам в их вагон три блока сигарет ««НВ»» из своих запасов.

Сидели ребята, чистили разобранные кавалерийские карабины ««Манлихера»» образца 1895 года, полученные от Тарабрина. Один из охранников Василисиной команды, сидел рядом – пояснял и разъяснял, что к чему и как надо.

– Других нет пока, – сказал я, кладя курево им на лавку. – Напишите, что кому нравится – достану. Будет вам курево в паёк. Но учтите – из зарплаты вычту.

Белорусы устроили перекур. На табачный вычет из зарплаты отнеслись с пониманием. Всё рано купить его тут негде.

– Когда винтовки пристреливать будем? – спросил старший из них. Вроде, его Михаилом зовут.

– Миша – правильно? – спросил я и, получив утвердительный кивок, сказал. – Как в порядок своё оружие приведёте, так и постреляем. Сначала по мишеням, а потом и на охоту съездив к Черному морю – там дичи больше. А в Крыму, особенно на первых порах, работать придется, ружья со спины не снимая. Зверья там много. Людей нет. Потому и хищники в избытке.

– А какие там хищники водятся?

– Видел сам львов, волков и леопардов. Может еще, какие есть…

– А автомат, в таком случае, нам дадут?

– Нет пока автоматов. Но у вас в руках точное и надежное оружие.

– Пачка эта дурная… – протянул Ян. – СКС мне привычней и удобнее будет.

Остальные тоже согласно кивают. Непривычная для них австрийская система Манлихера. Но я читал, что наши казаки ее очень уважали и старались в первую мировую таким трофеем разжиться. И не только казаки. Даже патроны к ««манлихеровке»» ограниченной партией выпускал завод в Сестрорецке.

– Не бухтите, – придал я некоторую властность в голос. – Вооружили вас тем, что сейчас в наличии есть. А пачки надо просто заранее снаряжать. Вот и всё.

– И подсумки всего на четыре пачки, – вставил свою претензию белорус, имени которого я не запомнил.

– Так тебе не в бой с ней идти, – выдал я резон. – А для охоты и защиты двадцати патронов достаточно. Кому мало – шейте себе лифчики, – только и ответил я. – Василиса даст брезент, иголки и нитки. Или берендейки через плечо, как у казаков были в первую мировую.

Глава 7

Прага начала ХХ века мне понравилась. Красивый старинный город, спокойный, очень гостеприимный, располагающий к неспешным прогулкам по набережным в Старом Мясте. Предупредительные вежливые горожане и улыбчивые красивые девушки. А главное – отличное пиво, какового я никогда не пил в других временах. А уж его сортов! И трактирчики уютные на каждом шагу, часто совмещенные с маленькой пивоварней. И всё это очень недорого в перерасчете на русское золото, которое охотно брали везде, но сдачу давали австрийскими кронами – бумагой и серебром. Английского языка не понимали, тут в ходу немецкий, но по счастью неплохо разбирали мой русский.

С удовольствием посидел в воспетом Гашеком трактире ««У чаши»» и лично разглядывал ««засранного мухами Франца-Иосифа»» на стене. В компании разговорчивого толстяка Йозефа Страшлипки, который всё норовил мне продать какого-то непревзойденного кобеля. Может и продал бы, но пришел Тарабрин и меня увёл.

Но оттянулся я цивилизацией по самое не могу. Это вам не московские рестораны двадцать первого века. Тут чувствуется стиль, выработанный веками. И трепетное отношение к каждому клиенту.

А солёные бретцели к пиву! Очень напоминавшие по вкусу солёные сушки моей молодости, что продавали на закуску в московских пивных ««автопоилках»». С перестройкой эти сушки канули в Лету. Как и наследие Хрущева – сами ««автопоилки»».

Тарабрин поймал ««ракообразный»» таксомотор, больше смахивающий на пролётку без лошадей, и отвез меня на окраину города к каким-то кирпичным складам недалеко от вокзала.

– Вот что нам надо, – сказал проводник, когда по его жесту местный служитель в синей хлопковой спецовке сдёргивал бежевый брезент с высокого бортового грузовика.

Очень высокого. Одни колеса были по полтора метра диаметром! Кабина открытая всем ветрам, но уже с нормальной дверцей. И чтобы попасть в эту кабину, надо как в ««БелАЗе»» преодолеть три ступеньки металлической лесенки.

– Что это за монстра? – поднял я брови.

А Тарабрин принял позу прожженного автодилера и запел.

– Армейский артиллерийский тягач от фирмы ««Австро-Даймлер»». Точнее – ««Шкода-Даймлер 80»», но это сейчас подразделения одной и той же фирмы. Четырёхцилиндровый мотор – выдаёт восемьдесят две лошадиные силы при объеме в тринадцать с половиной литров. А главное, это его колёсная формула – четыре на четыре. Все четыре этих громадных колеса гребут одновременно, обеспечивая очень хорошую проходимость при его немалом весе. Почти четырнадцать тонн. И при этом его полезная нагрузка составляет до двадцати четырёх метрических тонн. Одновременно может тянуть прицеп или поезд из нескольких прицепов до пяти тонн. То, что нам надо, как я считаю. Лучшего нам с тобой здесь не найти.

И добавил, подмигивая.

– Для наших целей.

– Скорость-то у него какая? – тупо спросил я, щупая широкие крупно лямелированные шины сплошного резинового бандажа. Бандаж был широкий – сантиметров сорок.

Сами колёса были железные на восьми круглых спицах с дисковыми тормозами.

– При всей полезной нагрузке он развивает скорость до двенадцати километров в час, – продолжил Тарабрин свою лекцию.

–Это не тягач. Это – трактор, – возразил я, перебив лектора.

– И так его называют тоже – ««Шкода-трактор»», – невозмутимо ответил Тарабрин.

– Зачем нам такое чудо? – засомневался я.

Мне в зиму 1917-18 годов надо было что-то более скоростное. Вдруг удирать придётся от превосходящих сил Красной гвардии? А то и ВЧК. А пулемёта у нас нет. Печалька.

Тарабрин был невозмутим.

– Во-первых, проходимость. Во-вторых, на него много нагрузить можно. В-третьих, после своей операции с собаками ты сможешь его использовать не только как лесовоз, но и как пропашной трактор. Для этого в комплект входит запасные две пары колёс со стальными бандажами, на которых наклёпаны стальные же грунтозацепы, как у трактора ««Фордзон»»

– Жрёт он что? – спросил я о главном. Мне же топливо для этого монстра добывать в других временах.

– Самый низкосортный бензин. Почти керосин, – ответил Тарабрин. – Зато всё, что нам понадобиться, мы на нем же отсюда и вывезем. Особенно патроны, которые тут еще довоенного качества выпускают. Пуля в мельхиоровой оболочке.

Патроны – это да. Это нужно. Особенно в свете того, что и себе я тут прикупил охотничий карабин на базе того же ««манлихера»». Как и пару ««маузеров»» в деревянных кобурах для придания зримого революционного колорита операции ««Псарь»». Они тут были дешевле, чем в России, как и родные патроны германского производства.

А вот ««Парабеллум»» в открытой продаже тоже только калибра 7,65 мм. В австрийской армии офицеры именно с такими пистолетами ходят, как мне сообщил приказчик в оружейном лабазе.

– А Люгер-08 под 9-миллиметровый калибр выпускается только для кайзеровской армии в Германии и на экспорт не поставляется, – и руками развёл, как бы молча говоря: ««сори»», если на английский перевести его жесты.

Тягач, откровенно говоря, внушал, особенно на фоне тех недогрузовичков, на которые мы тут – в 1914 году, уже насмотрелись. Своими высокими колёсами и короткой базой он затачивался он явно для бездорожья, как первый ««Унимог»». Но в Европе бездорожье понимается несколько иначе, чем в России. И – особенно – у нас в таманском заповеднике ««Неандерталь»».

– Прожорливый, наверное, – выдвинул я последний аргумент.

На что Тарабрин только рассмеялся.

– У тебя под Керчью нефть есть. Поставишь прямогонный самовар и того бензина по качеству будет остаточно.

– Опять-таки всё упирается в специалистов, – возразил я. – Как при добыче, так и при переработке, да и при хранении. И сколько ее там есть – этой нефти? Что-то я не слышал о больших месторождениях в тех местах, хотя писал всю жизнь про социалистическую экономику.

– Мало там нефти, – ответил Тарабрин, – но тебе хватит. Ты же не СССР.

– Уговорил, – сказал я и полез в кабину.

Руль отчего-то стоял по-английски – справа, хотя вся машина была сделана по метрической системе. Приборов почти никаких. Уровень топлива и температура охладительной системы – всё. Даже спидометра не было. Впрочем, зачем спидометр на таких черепашьих скоростях?

Сидушки под задницей были неудобные, но это поменять можно. В Москве моего ««осевого времени»» полно всяких разборок. Хорошее кожаное кресло порой и за десятку баксов отдают.

Складная крыша брезентовая над кабиной была. Складывалась как в детской коляске.

– Тент на кузове нужен будет, – крикнул я проводнику с верхотуры. – Обязательно.

Тарабрин о чем-то переговорил по-немецки с местным работником в спецовке, потом махнул мне рукой, типа – слезай.

Когда я слез, выдал резюме своих переговоров.

– Если мы этот аппарат покупаем, то будут и дуги над кузовом, и брезент на них. И еще прицеп на таких же колёсах. Совсем забыл сказать, что коробки передач тут нет. Вместо нее реостат, связанный с педалью газа.

– Если под лесовоз они сделают нам еще одну ось с двумя такими же колёсами и железной рамкой над ней, то берём. Ось эту можно в прицеп загрузить. А лучше делать специально целиком полуприцеп-роспуск под брёвна.

Тарабрин опять что-то перетер с немцем на его языке, и сказал мне.

– Всё, что хочешь, сделает, но требует от тебя чертёж. Или хотя бы понятный его инженерам эскиз.

– Сделаем, – сказал я, а сам подумал: кого из знакомых на такое напрячь? Домой надо, в Москву, к старым записным книжкам журналиста.

Полуприцеп-роспуск сделали нам эти немецкие ««шкодливые»» чехи за две недели. Согласно чертежам, которые я притащил из своего ««осевого времени»» от одного пенсионера Леспромхоза. Конструкцию, конечно, местные технари переделали под свои громадные колёса, но дышло составное, складывающееся освоили. Как и поворотные ««коники»». И нижние части дуг под тент основного кузова также оформили ««кониками»» – сами догадались. Там только их верх съемным стал.

Пока я мотался туда-сюда по временам, Тарабрин отдыхал в Праге. Как сказал – это одно из его любимых мест.

– Представь себе, Митрий, что через три месяца вся эта приятная жизнь вокруг накроется медным тазом. Где-то – через месяц всадит в эрцгерцога серб Гаврила всю обойму из ««браунинга»» и всё… Больше тут такого уюта не будет. Так что накапливай впечатления, турист, – и подозвал официанта, чтобы тут нам повторил кружки с пивом.

Отпив от новой порции черного бархатного, он добавил.

– Десятый раз я здесь, если считать тот, когда я еще и проводником не был, а был студентом. Я бы тут поселился, если бы не знал, что ждёт этот город. Да и всё Богемское королевство.

– А как же твоя община? – напомнил я.

– Но, помечтать же, можно, – грустно улыбнулся Иван Степанович. – Тут я первый раз в жизни влюбился, – признался он.

– А сейчас почему бобылём живёшь? – задал я давно интересующий меня вопрос.

– Узнаешь со временем как это оно: видеть, как любимая женщина стареет и не стареть вместе с ней. А потом её хоронить. А потом хоронить своих детей от неё. Стариками хоронить. Да и стареющая женщина, видящая, что ты вместе с ней не стареешь, тот еще фрукт на вкус. Но у тебя это ещё всё впереди.

Тут нам принесли ««печено вепрево колено»» и разговор-исповедь увял сам собою.

Влтава, закованная в серый камень, несла свои быстрые воды на север, чтобы раствориться в Эльбе. До нашего ресторанчика под открытым небом на набережной доносилась музыка, исполняемая тут по выходным дням духовым оркестром городской пожарной команды. Смеркалось. Фонарщики мимо катили на велосипедах, к которым были привязаны стремянки. Праздная публика дефилировала парочками и компаниями. Ощущалась жизнь в довольстве и достатке. Да и чему чехам не быть довольными – наследник имперского и королевского престолов женат на чешской графине и заботится о соплеменниках любимой жены. Вот, правда, жить им осталось чуть больше месяца. Умрут как все влюблённые в сказках – в один и тот же день.

Да… управлять таким монстром – не простое дело. На лбу у Тарабрина даже пот на лбу выступил бисеринками. Прага осталась позади, под колёса медленно, но верно ложилась неплохая, но узковатая дорога в Моравию.

Наш – уже наш, трактор легко тащил за собой двухосный прицеп, на котором кроме полуприцепа-роспуска, все свободное место было завалено хомутами для тяжеловозов и прочей кожаной упряжью – тут она была очень качественная и по ценам сопоставимая с Макарьевской ярмаркой. Но на русской ярмарке найти хороший хомут на могучую шею тяжеловоза – проблема сама по себе, русские шорники такие изделия шили только на заказ. А тут такое производство поставлено на поток. Впрочем, как и сами сёдла, и седельные сумки с седельными же чемоданами. Большой тяжеловоз у чешского крестьянина вполне рядовая домашняя животина, а не роскошь. А вот специальные вьючные сёдла тут шили только для армии и для тех, кто в горах живёт.

Кожаный мешок качественных ухналей – гвоздиков для конских подков. Мелочь, вроде, а каждый раз за ней не набегаешься. Ага. ««…Потому что в кузне не было гвоздя»». Это как раз про ухнали.

А сверху укрепили два конских плуга. Мало, конечно, но больше не влезло. И так весь прицеп гружен с горкой.

Тарабрин меня успокоил, что всю остальную конскую механизацию купим в России. В Елисаветграде или Омске. Англичане у нас до революции хорошо на этом рынке развернулись. И не экспортом, а производством.

В кузове, укрытые от левых глаз брезентом упакованы десять запасных колёс с металлическими ободами, ЗИП к ««монстре»», ящик с инструментом и инструкцией по эксплуатации на немецком языке, напечатанная жутким готическим шрифтом, но Тарабрин обещал ее перевести на русский.

И ящики с патронами к ««манлихеру»», что мы оптом закупили в местном арсенале, как и два десятка армейских кожаных ранцев с крышками из пегой телячьей шкуры – эти для экипажа моих соляных экспедиций. Такие крышки из шкур хорошо от дождя предохраняют. И седельные же ольстеры для манлихеровских карабинов – не на себе их таскать, когда двигаться верхами. И всё это якобы для экспедиции в Африку. Золотое время – все верят тебе на слово и не просят никаких справок, особенно когда платишь сразу и наличными. Причем в любой валюте – золотой стандарт всё разруливает.

Для себя и жены приобрел рыжего цвета великолепные ботинки со шнуровкой до колена от фирмы ««Батя»». Самое то – на непогоду. И предохраняют ноги как сапоги, и голеностоп надёжно зафиксирован. Ботинки с накладными крагами грязи боятся также как и просто ботинки.

Плюс всякая бытовая мелочь для дома, для семьи. Но вот нормальной зажигалки я в Чехии не нашел. Зато в обилии были механические огнива, очень похожие на батарейный кремнёвый замок для ружей. Взял для своих будущих разведчиков недр, лишними такие приспособы точно не будут. А кремни в Крыму ни разу не проблема. Под ногами валяются. И починить такое огниво любой хороший кузнец в состоянии.

Мешок тростникового коричневого сахара, который тут намного дешевле рафинированного белого – последний еще очищать надо, тратить ресурсы и рабочую силу. А о том, что можно слупить лишних денег на якобы пользе для организма, тут еще не придумали так изощрённо народ дурить. И зёрен кофе – тоже мешок, а то, чую, на стройке мне без него не обойтись. По оптовой цене. Зёрна мелкие, но кофе крепкий – давали мне предварительно попробовать напиток на оптовом складе. Вроде сорт ««рабуста»», но я не уверен. Главное – с кофеином! Нет еще тут технологий вываривания кофеина не разрушая зерно.

Ехали долго. Часа где-то четыре, пока не нашли безлюдный кусок дороги, где сразу скакнули в крымский заповедник ««Неандерталь»», на место будущего конезавода, к одиноко торчавшему здесь деревянному вагончику на колёсах.

Снег на плато уже совсем сошел. Тарабрин походил вокруг, что-то разглядывая в пожухлой прошлогодней траве, и неожиданно заявил.

– Соседи к тебе приходили интересоваться.

– Какие соседи? – не понял я.

– Дикие люди. А вот кто конкретно: неандертальцы или кроманьонцы – точно не скажу. Судя по следам, где-то неделя прошла. Пора охрану ставить, а то растащат тут всё, что плохо лежит. У нас на Кубани поначалу они пробовали на нашу домашнюю живность охотиться. Пришлось дать по сусалам для вразумления. Сразу и жёстко. Тоже и тебе советую – сразу их страхом окоротить. С первой же стычки. Потом они сами тебя стороной обходить будут.

– Племя, какое переселялось? – спросил я.

– Это вряд ли, – ответил Тарабрин. – Они своих пещер веками не меняют. А пещеры их много дальше отсюда – в горах. Какая-то группа разведчиков-охотников шарилась. Судя по следам, не больше десятка особей. Так что давай так – я тут посторожу, а ты за своим инженером с рабочими топай пешком. Только карабин мне оставь. И ключ от вагончика.

М-дя… Шутка моя про заповедник ««Неандерталь»» оказалась пророческой.

Инженер меня встретил с претензиями.

– Командир, у меня карандаши кончились и ватман.

– Миллиметровки недостаточно? – спросил я как заправский еврей. – Обязательно ватман нужен?

– Для чистовых чертежей – да, нужен. Так положено.

– И кому ты эти чистовые чертежи представлять будешь на утверждение?

– Вам, командир. Или над вами ещё какое начальство есть?

– Начальства надо мной нет, если не считать жены, – улыбнулся я. – А я и на миллиметровке всё пойму. Главное, чтобы начальники приказов тебя поняли и согласовали то, что ты собираешься строить.

– В любом случае необходима чертёжная доска и рейсшина. Стола в купе уже маловато будет.

– Может тебе еще и готовальню с тушью?

– Было бы неплохо.

– В любом случае время уже ушло. Собирайся – на площадке снег сошел. И теплее там, чем здесь. Ненамного, но всё же. Балок для вас там уже стоит с отдельным кабинетом для тебя. Там и будешь дочерчивать, что тут не дочертил.

Хорошо заранее догадался тубусами запастись, а то, как эту прорву бумаг большого размера таскать?

– А карандаши тебе будут. Какие нужны ««Фабер»» или ««Кохинор»»?

– Лучше ««Фабер»» – ответил Жмуров. – И если получится, то и плотницкие карандаши для черчения по дереву. Они такие овальные с толстыми черными грифелями.

– Будет всё, но не сразу, – сказал я. – Срок сборов до утра.

– Жаль, – развёл руками инженер. – Я тут уже прижился. И кормят вкусно.

– Но – согласись, я не для курортной жизни тебя нанимал?

– Всё понимаю, командир. Но жаль, – пожал плечами Жмуров.

Рабочие весть о переезде встретили более радостно. Надоел им этот вагон четвёртого класса. Только и спросили:

– Когда на охоту поедем? По мишеням мы уже отстрелялись.

– И как? – спросил я, расстегивая куртку. Натопил дневальный вагон знатно.

– На удивление отдача небольшая. И винтовка точная. Только почему пули тупые? – спросил третий белорус, Ваня Юшко из деревни Юшки, как припомнилось мне из анкетного опроса.

– Не успела Австро-Венгрия к первой мировой войне перейти на остроконечную пулю,– отвечаю. – Но для охоты пуля оживальной формы даже лучше. Нет избыточного пробивного действия, зато останавливающее многим лучше. Главное, зверя бить по месту.

– Там в палатке жить будем? – спросил Колбас.

– Нет. В вагончике-балке, – ответил я. – Как раз четыре спальных места. На всех вас и на инженера. Пару керосиновых ламп с собой не забудьте. Как и сам керосин. Для готовки еды там есть керогаз и кастрюля со сковородкой. Ну, и на печке готовить можно, хотя теплеть будет скоро уже стремительно.

Ночь провел с Василисой.

Как верная ««декабристка»» жена только спросила – когда ей собираться вслед за мной?

– Когда родишь, – ответил я. – Не в чистом же поле тебе рожать? А я тебя навещать буду. Часто. Отстроюсь на месте – переедешь.

Лаской любую женщину успокоить можно.

На следующее утро ««патрик»» вывез всех строителей в Крым через Москву моего ««осевого времени»» – так быстрее получается. Ну, как Москву? Через дачный тракт на Можайке, где когда-то подобрал Тарабрина. Там пустыннее, да и разрыв между ««осевым временем»» строителей и временем их перемещения был больше пяти лет, так, что всё прошло штатно.

Тарабрин сидел в проёме двери вагончика с моим ««манлихером»» в руках. Только и спросил:

– Чего ты так долго?

После обеда, который сготовил нам Тарабрин из добытых им лично зайцев и моего запаса морковки, картошки и сметаны. Тут зайцев просто прорва бегает. Непуганые совсем. Так вот, после обеда состоялся первый саммит ««в верхах»» на месте будущей стройки. С инженером в присутствии Тарабрина.

Рабочих не привлекали – они себе быт устраивали.

Требовал я от инженера скользящий график поставок и губызакатывательного станка. Лично для него.