Текст книги "Господин Тарановский (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Шимохин

Соавторы: Виктор Коллингвуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 18

Глава 18

План был дерзким, почти самоубийственным. Опасно, но ничего другого у нас не было.

Всю ночь я просидел, пытаясь начертить маршрут. Пробраться к вражеской батарее означало вскарабкаться по скалам, которые, по мнению цинских генералов, были совершенно непроходимы, затем – пересечь несколько верст «ничейной земли». Любая тропа могла выводить прямо на секретный дозорный пост. А «секрет» – это вам не сонные часовые у пушек. Они явно будут настороже. И кто кого первым заметит и «снимет» – это тот еще вопрос.

Пока я ломал голову, как все половчее устроить, дверь в подвал скрипнула. На пороге стоял часовой.

– Ваше благородие, тут к вам Очирка пришел! Нанаец наш!

Не успел я удивиться, как в подвал, отстранив часового, шагнул невысокий, жилистый воин в потертой кожаной куртке и волчьей шапке. Конечно же, я узнал его мгновенно.

– Очир!

– Курила-дахаи, – он склонил голову, и в его узких, видящих все насквозь глазах блеснула неподдельная радость. – Здравствуй, великий тай-пен!

Появление Очира было как нельзя кстати.

– Ты какими судьбами здесь? Я думал, вы далеко, на приисках.

– Согласно указания Владимир-дахаи, мы охраняли дальние прииски, Тигровый Зуб и Золотой Дракон, – просто ответил он. – Но там все спокойно. А когда пришла весть, что цинские собаки окружили твой город, а ты вернулся, я оставил половину своих воинов присматривать за горами, а сам пошел сюда. Мои люди ждут. Их немного, всего три десятка. Но ты знаешь нас. Наши ножи остры, а шаг – тише, чем у рыси.

Очир подошел к столу и презрительно хмыкнул, глядя на мои карты.

– Мертвая бумага, дахаи. Она не покажет тебе волчью тропу или место, где осыпаются камни. Ты хочешь пройти через горы. Ночью. Тихо. Я прав?

Я молча кивнул.

– Тогда тебе нужен проводник. Тот, кто родился здесь, а не тот, кто нарисовал их на бумаге. Я пойду сам. Прямо сейчас. И к закату я найду тебе дорогу. Путь, о котором не знают даже духи.

Он уже развернулся, чтобы уйти, но я остановил его.

– Хорошо, Очир. Но когда я поведу отряд, твои люди…

– Мои люди пойдут с тобой, дахаи, – закончил он за меня с суровой усмешкой. – Где вождь – там и его воины.

Развернувшись он просто ушел, оставив меня уверенностью, что этой ночью мы пройдем.

В ожидании возвращения разведки я собрал в подвале командиров штурмового отряда – урядника Елисея, Лян Фу, Софрона.

На полу, из обломков кирпича и песка, я соорудил грубый макет местности.

– Слушать всем внимательно, – говорил я, водя по макету прутом. – Повторять не буду. Очир и его нанайцы идут первыми. Они – наши глаза и уши. Они снимают внешние посты. Лян Фу, – я посмотрел на китайского командира, – твои арбалетчики идут за ними. Ваша задача – батареи. Полная, абсолютная тишина. Ни один часовой не должен крикнуть.

Я перевел взгляд на Елисея.

– Урядник, твои ребята – вторая волна. Группа зачистки. Ножи и револьверы. Вы прикрываете китайцев – если им не удастся бесшумно уничтожить врага, придется пустить в дело огнестрел. Но никакой стрельбы без нужды! Только в крайнем случае! И помните: наша цель – подорвать большие пушки!

Приближалась полночь, когда в штаб беззвучно вошел Очир. Он выглядел уставшим, но плоское, скуластое лицо оставалось бесстрастным. Он молча подошел к столу, взял кусок угля и на чистом листе бумаги быстрыми, уверенными штрихами набросал схему.

– Вот, дахаи, – он ткнул пальцем в одну точку. – Здесь был пост. Десять человек. Они теперь спят, и уже не проснутся. Здесь, – палец сместился, – «живые камни». Осыпь. Проходить надо по верху. И вот отсюда, – он прочертил финальную линию, – выход прямо в тыл к большим пушкам. Я проведу.

Внимательно посмотрев на его рисунок, затем на командиров, я кивнул. Все было готово.

– Выступаем! Вперед!

В час Быка, когда ночь густа, как деготь, сотня призраков выступила из города сквозь пролом в стене. Сажа, смешанная с жиром, превратила наши лица в неразличимые черные маски. Она въелась в кожу, пахла гарью и решимостью.

В последний раз перед делом я прошел вдоль молчаливого строя. Пятьдесят бойцов Лян Фу, проверяли свои арбалеты «Джугэ Ну». За спиной у каждого туго набитый колчан – результат отчаянного труда всего города. Пятьдесят стрел на душу. Рядом стояла моя русская группа – тридцать отборных чертей из каторжных и казаков. Кто-то молился, другие возилась с пеньковыми веревками, проверяли револьверы и прилаживали снаряжение так, чтобы ничего не брякало. Ну и ребята Очира, конечно же.

Мы ушли через пролом в стене. Тьма тут же проглотила нас, безлунная и абсолютная. И сразу – вверх.

Скала встретила холодом, проникавшим сквозь перчатки до самых костей. Я шел первым, пробуя каждый уступ, каждый выступ, прежде чем перенести вес. Ледяной ветер свистел в ушах, пытаясь оторвать от горы, сбросить в черную, бездонную пустоту. За мной, единой цепью, дыша в затылок, шли остальные. Шаг. Вдох. Скрежет подкованного сапога по камню. Тишина, только ветер свистит в горах. На самых отвесных стенах вниз летели веревки. Ладони горели, в легких не хватало воздуха.

Наконец, гребень. Измученные, мы вывалились на узкое плато, жадно хватая ртом разряженный, режущий воздух.

И замерли.

Внизу долина кишела огнями. Огромный раскаленный уголь, оставленный богами на черном бархате земли. Тысячи костров, сотни фонарей. Вражеский лагерь дышал, жил, не подозревая, что смерть уже смотрит на него сверху.

Ветер здесь, наверху, пел свою песню. Он завывал в камнях, шелестел в редких пучках сухой горной травы, и в этом сухом, вечном шелесте тонули и наши шаги, и наше рваное дыхание. Где-то внизу, в пропасти, пронзительно и тоскливо вскрикнула ночная птица. И снова – только ветер.

Теперь – вниз. Спуск был не легче. Тенью скользя между гигантскими, похожими на спящих чудовищ валунами, мы приближались к врагу.

И вот, в одной из лощин, мы увидели его. Слабый, оранжевый отсвет, дрожащий на камнях. Костер.

Цель была близка.

Я лежал на холодном граните уступа, и долина была подо мной, как на ладони. Там, внизу, у рыжего языка догорающего костра, жили своей последней минутой десять человек. Их беззаботный смех долетал до нас, приглушенный расстоянием. Пахло дымом и вареным рисом. Кто-то из них затянул заунывную, тягучую песню.

Жестами я расставил своих бойцов. Лян Фу, чье лицо в темноте казалось вырезанным из черного дерева, понял меня без слов. Его арбалетчики, змеями скользя по скалам, взяли часовых в полукольцо. За ними, припав к земле и обнажив сталь, замерла моя русская группа.

Я поднял руку. Песня внизу оборвалась на высокой, тоскливой ноте. В наступившей тишине моя рука, замершая на мгновение, рухнула вниз.

Воздух пронзил короткий, злой свист, и тут же оборвался глухими, мокрыми шлепками.

Голова певца откинулась назад под неестественным углом, из горла торчал черный дротик. Человек с чашкой в руках рухнул лицом прямо в огонь, взметнув сноп шипящих искр и омерзительный запах горящей ткани. Третий вскочил, хватаясь за грудь, из которой ежом торчали стрелы, и его предсмертный хрип потонул в бульканье собственной крови.

Еще до того, как упало последнее тело, бойцы летели вниз, беззвучно и стремительно. Не бой, а работа. Короткий взмах ножа, глухой удар. Через полминуты в лощине снова воцарилась тишина.

Мы двинулись дальше и вышли на ровное плато, и из темноты выступили они.

Огромные, черные, лоснящиеся от смазки туши на массивных лафетах, похожие на доисторических чудовищ. Тишина здесь была иной.

Снова тот же сухой шелест, но теперь – точечный. Беззвучные залпы парами и тройками. Темные фигуры одна за другой валились на землю, будто споткнувшись в темноте.

Последний упал.

Мы вышли из тени. Я подошел к ближайшему орудию, ощущая холод, исходящий от многотонной массы металла. Провел рукой по идеальной глади ствола. Пальцы нащупали гравировку на казенной части. Я смахнул с нее пыль и копоть. В тусклом свете проступили слова:

«Sir W. G. Armstrong Company», – гласила верхняя строка и ниже: «Newcastle upon Tyne. 1864».

Какая прелесть. Всего год назад, когда я еще обивал пороги Азиатского департамента имперского МИДа, пытаясь убедить высшие сферы Петербурга в необходимости этой операции, – в тот самый момент, за тысячи верст отсюда, в чертовом Ньюкасле кто-то уже отливал эту неподъемную чушку.

– Софрон! – шепнул я. И он тут же вырос из темноты. – Порох. Тащите сюда бочонок из их зарядных ящиков. Заложим в каждое жерло тройной заряд и подожжем. Разнесем все к чертям собачьим.

– Ящики вон там, у вала, – кивнул Софрон. – Живо, ребята!

Пока люди тенями скользили во тьму, я остался один на один с этими чудовищами. Времени было в обрез, но что-то заставило меня снова подойти к ближайшему орудию. Я зажег закрытый фонарь. Узкий луч выхватил из мрака идеальную, выверенную геометрию машины для убийства. Вот он, винтовой затвор, сердце орудия. Рядом, у лафета, валялись принадлежности – мохнатый банник, досылатель, какие-то клещи, ведро для воды… и прикрытый куском брезента ящик.

Рука сама потянулась к нему. Отбросив грубую ткань, я посветил внутрь. В его нутре, лежали огромные, в локоть длиной, стальные воротки и гаечные ключи, выкованные специально для этого механизма. Ух ты… все интереснее и интереснее. И что же это за инструмент? Давай-ка примеримся!

Пальцы сомкнулись на рукояти самого большого воротка.

Подойдя к казеннику ближайшего орудия, я примерил вороток к центральному узлу, крепившему рукоять затвора. Подошел! Навалился всем телом, чувствуя, как напрягаются жилы. Металл протестующе, натужно скрипнул, и гайка, с резким, злым щелчком, поддалась. Одна. Другая. Третья… Через три минуты лихорадочной, беззвучной работы рукоять затвора – ключ к движению всего механизма мощнейшего орудийного замка – лежал у моих ног. На месте, где он был, теперь зияло лишь пустое гнездо с резьбой.

Все. Пушка ослепла и онемела. Затвор ее остался внутри, – он слишком тяжел, чтобы вынуть его целиком. Но без рукоятки его никто не сможет ни повернуть, ин открыть, ни закрыть.

Вот так. Попробуйте-ка теперь открыть затвор, ребята! А вот дудки! Для каждой хитрой гайки в этом мире есть свой, не менее хитрый ключ. Но если его нет – пиши пропало.

Из темноты донесся приглушенный стук. Вернулся Софрон. Его люди осторожно ставили на землю бочонок с порохом.

– Ну что, Курила, заряжаем?

Не ответив ему, я просто показал на лежащую на земле рукоятку.

– Погоди. Поступим проще. Не обязательно ничего подрывать. Достаточно снять вот эти детали.

– А зачем? – не понял Софрон. – Чего с ними ковыряться-то? Бахнуть, и вся недолга!

Ухмыльнувшись, я провел рукой по холодному, безупречно гладкому металлу.

– Жалко, – выдохнул я. – Произведение искусства. Таких, может, и в целом Китае больше нет.

– Искусство, оно, конечно, да. Только вот по нам оно слишком шибко стреляет, – пробурчал Софрон. – Так что, может, подорвем все-таки? Чтоб, значит, уж наверняка!

– Погоди, – я еще раз показал ему на казенную часть, вглядываясь в сложное устройство винтового затвора.

– Смотри… чтобы его провернуть, нужна вот эта рукоять. А если ее нет – то она и стрелять не сможет. А если мы сумеем прогнать цинов, возможно, что пушечки эти попадут в наши руки или окажутся трофеем. Тогда мы вернем рукояти на место, и – вуаля – у нас в руках четыре мощнейших осадных орудия. Как знать, где они пригодятся!

Софрон недоверчиво рассматривал лежавшую у него под ногами рукоять затвора.

– И что… всё? – недоверчиво спросил он. – Без этой хреновины оно не повернется?

– Не повернется. И не откроется. И не выстрелит, – я усмехнулся. Пушка была жива, но парализована. Навечно.

В этот момент из темноты показался Лян Фу.

– Мы нашли пороховой склад, – часть обоза, где цины хранят порох и снаряды.

Я посмотрел на беспомощного стального гиганта, потом – в сторону, где теперь находились вражеские запасы пороха. И хищно улыбнулся.

– А вот теперь, Софрон… давай-ка все-таки бахнем!

– Это мы могем, – начал потирать руки он.

– В общем, Софрон, давай так! Заминировать все пороховые ящики и погреба. Все до единого! Ставьте заряды, тяните шнуры. Но, – я поднял палец, – сделайте фитили длинными. Так, чтобы у нас было минут десять, не меньше, на отход. Хочу смотреть на этот фейерверк с безопасного расстояния!

Софрон молча кивнул и отдал короткий приказ своим людям.

– Лян Фу! – шепотом позвал я.

Лидер китайцев тут же оказался рядом.

– Зарядные ящики под охраной?

Китаец молча кивнул.

– Тогда, твои люди должны снять ее. Действуйте тихо. Захватите повозки с порохом и ждите. А ты, Софрон – заминируешь их.

Лян Фу коротко кивнул, и его арбалетчики беззвучно растаяли во тьме.

Охрана у складов была небрежной, сонной.

На ровной площадке, в нескольких сотнях шагов от орудий, под маскировочными навесами из веток и травы, стояли рядами тяжелые, крытые брезентом повозки. Зарядные ящики на колесах. Полевой «пороховой парк». И у каждой повозки – по дремлющему часовому.

Снова та же бесшумная, страшная работа. Тень метнулась из тени. Короткий всхлип, будто лопнула струна. Тело мешком осело на землю.

Я подошел к головной повозке. Двое моих бойцов поддели ломами тяжелый засов. Раздался глухой, протестующий треск, и массивные задние створки распахнулись. Изнутри пахнуло: сухой древесиной, селитрой и машинной смазкой.

Внутри, в специальных, обитых войлоком гнездах, лежали сотни остроконечных, лоснящихся от смазки снарядов. Каждый – само совершенство, с толстой свинцовой «рубашкой» тускло поблескивавшей в неверном светел луны. Я сразу понял – такие боеприпасы уникальны. Их нельзя выточить на коленке.

– Прекрасно, это то, что надо! – сообщил я Софрону. – Взорвать. Все. До последнего снаряда!

Сразу же пошла работа – тихая, беззвучная. Пока китайцы и нанайцы рассыпались по сторонам, держа подходы, русские каторжане и казаки вскрывали повозку за повозкой, закладывая внутрь мешки с порохом. Несколько бочек выкатили и поставили между повозками, чтобы взрывная волна наверняка охватила все. Софрон, давно уже постигший на наших приисках взрывную науку сноровисто плел свою паутину. Тонкая, черная нить бикфордова шнура змеилась от фугаса к фугасу, соединяя зарядные ящики в единый, дышащий смертью организм. Воздух звенел от напряжения.

Я наблюдал за работой, и в душе росло холодное удовлетворение. Скоро китайцам придется испытать крайне неприятное пробуждение!

Однако, стоило поднять взгляд на черный силуэт горы, нависший над нами, и удовлетворение тут же сменилось тревогой. Там, наверху, в «Орлином гнезде», нас ждали еще две маленькие, но злобные проблемы.

«Но что делать с этими чертовыми четырехфунтовками?» – мозг лихорадочно искал решение. – «Когда начнется штурм, они смогут безнаказанно поливать нас картечью с высоты. Превратят весь склон в мясорубку».

Атаковать их в лоб, снизу вверх, – самоубийство. Там крутой обрыв, никак не подняться. Обойти? Слишком долго. И все это время они будут поливать нас огнем.

И тут же, просто и очевидно, пришел ответ. Моя мысль просто вернулась назад, по тому же пути, которым мы пришли сюда. «А почему бы… почему бы не подкрасться к ним точно так же?»

Ведь мы уже один раз прошли этими тропам, атаковали «Орлиное гнездо» и вырезали гарнизон. А значит, сможем сделать это снова.

И тут же план, дерзкий и элегантный, мгновенно сложился в голове.

– Софрон, пора поджигать фитили.

Подозвав Лян Фу и Елисея, я торопливо отдал им указания:

– Елисей, помнишь, как мы забирались на ту гору?

– Ну как не помнить, ваше благородие? – искренне удивился молодой урядник. – Помирать буду, вспомню!

– Ну и славно! – Бери наших русских и всех китайцев. Все веревки – с собой. Покажи им как залезть на гору, с другой стороны. Там снова пост китайцев, только теперь – с пушками. Атакуем их вновь!

Казак не задал ни одного вопроса. В его глазах сверкнуло дикое, азартное понимание. Он коротко кивнул и, собрав своих, беззвучно исчез во тьме. Китайцы Лян Фу потянулись следом, недоуменно вертя головами.

Наконец, Софрон закончил. От главного фугаса, заложенного в самое сердце арсенала, тянулся длинный-длинный шнур.

Я посмотрел на восток, где уже потихоньку зарождалась тонкая светлая полоска зари. До часа как тьма начнет редеть, еще оставалось немного времени. Но надо поторапливаться.

Все было готово.

Присев на корточки, я чиркнул кресалом о кремень. Слепящая искра ударила. Шнур зашипел.

Маленькая, неумолимая, оранжевая змейка побежала по земле, уползая во тьму, к сердцу складов. Она несла смерть. Обратного пути не было.

– Бегом, – бросил я оставшимся.

И мы побежали наперегонки с огнем. Снова цепляясь за холодные камни, обдирая в кровь пальцы, задыхаясь от бешеной гонки. Только шли мы теперь в сторону «Орлиного гнезда», а за спиной, отсчитывая последние секунды наших жизней, неумолимо шипел фитиль, готовый в любой миг превратить всю долину в ревущее жерло вулкана.

Мы добежали до подножия горы, где уже ждали наши веревки, и начали подъем. Легкие горели, пальцы, содранные в кровь, отказывались держать холодный камень. Каждый метр давался с боем. И в этот момент, когда я, вцепившись в скальный выступ, подтягивал себя наверх, мир за спиной взорвался.

Сначала – свет. Беззвучный, нестерпимо-белый, он ударил. Мы инстинктивно вжались в скалы.

Следом содрогнулась земля. Низкий, мощный, утробный гул прошел сквозь камень, ударив. Я обернулся.

Там, внизу, где еще недавно была тьма, к ночному небу тянулся гигантский, уродливый огненный гриб. Он рос, наливаясь алым, багровым, оранжевым, и осветил всю долину так, будто над горизонтом взошло второе солнце. Фейерверком вторичных детонаций в небо летели горящие обломки.

Оглянувшись, я увидел, что лагере, начался ад. Из палаток, будто из растревоженного муравейника, высыпают тысячи обезумевших от ужаса людей. Крики, слившиеся в один сплошной вой, доносились даже сюда. Вражеские офицеры что-то орали, пытаясь собрать солдат, но их никто не слушал. Все, как завороженные, смотрели на огненный столб, пожиравший их арсенал.

Но у нас-то времени глазеть не было.

– ВПЕРЕД! – заорал я, перекрывая грохот. – БЕГОМ!

Хаос внизу стал нашим лучшим прикрытием. Адреналин сжег усталость. Мы уже не карабкались. Мы летели вверх, как одержимые, не замечая острых камней и срывающихся из-под ног осыпей.

На полпути к вершине мы нагнали отряд, которые уже заканчивали свою работу – у их ног лежали тела перерезанных дозорных из «Орлиное гнездо». Теперь мы были все вместе.

Задыхаясь, мы выскочили на вершину, припадая к земле. И увидели невероятную картину.

Две полевые пушки стояли на своей позиции, брошенные и одинокие. Вся их прислуга и охрана, где–то с полсотни человек, сбилась в кучу на самом краю обрыва и, как зачарованная, смотрела вниз, на огненный апокалипсис в их собственном лагере. Они кричали, возбужденно переговаривались, тыкали пальцами в сторону пожара, совершенно забыв о том, где они находятся и что должны делать. Чуть в стороне стояло два европпйца – вероятно, это были англичане, умевшие обращаться с орудиями. Впрочем, вели себя они ничем не лучше: изумленно таращась на огненный армагеддон, они что-то обсуждали. Спины их были беззащитно открыты.

Ухмыльнувшись, я посмотрел на Лян Фу, Очира, Елисея. В их глазах горел тот же холодный, хищный огонь.

Мой короткий, рубящий жест рукой был лишь простой формальностью.

Бойцы растеклись по плато, обходя изумленных китайцев с флангов.

Произошедшее затем было равно и необходимым, и жестоким. Треск арбалетов, грохот револьверных выстрелов, крики убивавших и умиравших людей слились в одну какафонию. Вскоре враги были мертвы. Раненых без сожалений хватали за косы и спихивали с обрыва. Какое-то время были слышны их удаляющиеся вниз крики… потом они резко обрывались.

– Давайте, натягивайте веревки! Нам надо подготовить путь отступления в Силиньцзы! – поторапливал я людей.

Пока Елисей распоряжался людьми, указывая, где крепить веревки для спуска вниз, мы с Софроном осмотрели орудия. Это тоже были стальные казнозарядные пушки Армстронга, Легкие, хищные, горные четырехфунтовки.

Я оглядел одну, ствол, стянутый в казенной части толстыми стальными кольцами, был еще теплым. Но меня интересовало другое. Затвор. Да, это была классическая система Армстронга – массивный винтовой механизм и тяжелый стальной вкладыш, вставлявшийся сверху. Сложно, но для скорострельного боя в горах – идеально. Рядом с каждой четырехфунтовкой лежало по два десятка снарядов – картечи или гранат.

Ну, и чего им тут зря лежать? Надо пустить их в дело. Вернуть, так сказать, законным владельцам.

– К ОРУДИЯМ! – перекрывая грохот заорал я.

Мои люди, очнувшись от оцепенения, бросились к захваченным четырехфунтовкам.

– РАЗВОРАЧИВАЙ! ЗАРЯЖАЙ КАРТЕЧЬЮ!

– А как её заряжать – то? – с ноткой паники в голосе выкрикнул Елисей.

– Не ссы, паря, Курила все знает! – одернул его Софрон.

Не желая никого разочаровывать, я с умным видом кивнул. Чай, не бином Ньютона – разберусь. Я сам навалился на станину одного из орудий, разворачивая его вниз, на самую гущу мечущихся внизу людей.

– Софрон, ко мне! – крикнул я, наваливаясь на рукоять винтового затвора. – Помогай!

Вдвоем мы с натугой провернули рычаг, ослабляя зажим. Массивный полый винт сдвинулся назад. Чертыхаясь от натуги, я нащупал защелку сверху и поднял тяжелый, идеально подогнанный стальной брусок – вкладыш, или, как его еще называли, «затворную крышку». Путь в казенник был открыт.

Заглянул в зияющее отверстие полого винта. Отсветы пламени во вражеском лагере были видны даже через канал ствола.

– Ага… все ясно.

– Мудреная штука, Курила, – прохрипел рядом Софрон, с недоверием глядя на сложный механизм.

– Проще пареной репы, – бросил я. – Видишь тот ящик? Там снаряды. Остроконечные Тащи сюда один! А ты, – я ткнул пальцем в другого бойца, – вон тот, другой ящик. Там картузы с порохом! Живо!

Пока они исполняли, я сам уже все подготовил. Через несколько секунд мне подали продолговатый снаряд со свинцовой «рубашкой».

– Давай, сюда его! – я направил его в отверстие полого винта. – Запрессовывай до упора! Да нет, острием вперед!

Снаряд с глухим стуком ушел в канал ствола. Пришлось крепко стукнуть его досылателем, чтобы свинцовая рубашка снаряда надежно вошла в нарезы.

– Теперь пороховой заряд!

Следом за снарядом в камору отправился шелковый картуз с порохом.

– Так. Теперь главное. Вкладыш на место!

Вдвоем с Софроном мы опустили тяжелый стальной брусок обратно в его гнездо. Я снова навалился на рукоять затвора.

– Затягивай! До упора!

Массивный винт с натужным скрипом вошел в резьбу, намертво запечатав затвор. Пушка была заряжена.

Оставался последний штрих. Я нашел в ящике связку тонких латунных фрикционных трубок с привязанными к ним шнурками. Показал одну Софрону.

– Вот эта штучка и делает «бум».

Вставил трубку в запальное отверстие на вкладыше, показывая Софрону, как это делать. Теперь орудие было полностью готово к бою.

Все это заняло меньше минуты.

– Заряжай вторую! – скомандовал я, а сам взялся за механизм наводки, разворачивая ствол вниз, на самую гущу мечущихся внизу людей.

– ЦЕЛЬ – ШАТРЫ У ГЛАВНОГО ЗНАМЕНИ!

– ОГОНЬ!

Два выстрела, почти одновременно, хлестнули по паникующей толпе. Мы видели, как внизу, в свете пожара, ряды бегущих солдат будто скосило невидимой косой. Мы снова и снова, в бешеном темпе, заряжали и стреляли, превращая бой в расстрел. Сначала – картечью, по живой силе. Потом – гранатами, накрывая штабные палатки и места, где пытались строиться офицеры. Хаос внизу превратился в агонию. Солдаты метались, не понимая, откуда пришла новая смерть. Они попали под огонь своей же, казавшейся им неприступной, артиллерии.

– Боезапас кончился! – прохрипел Елисей.

– Орудия – в пропасть! – скомандовал я.

Бойцы, навалившись, сбросили ставшие бесполезными пушки с обрыва в темную пропасть.

– УХОДИМ! ПО ВЕРЕВКАМ! В ГОРОД!