Текст книги "Безумие"

Автор книги: Дмитрий Кончаловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

И вдруг – чудо! Ворота заскрипели и раздвинулись на полметра. В проеме показался очень худой старик. Тонкая желто-седая борода до пояса. Вот он! Кавказский долгожитель! Лет сто пятьдесят, точно. Не иначе в среднем возрасте у Шамиля джигитовал. В Гунибе вместе князю Барятинскому сдавались.

– Здрасьте, – говорю, – уважаемый. Нам тут, э-э-э… – Как объяснить-то? – Нас тут ждать должны.

Старик молча поманил рукой и посторонился. Мы протиснулись в щель. Валэра с кофрами остался в машине. Камера, конечно, при нас. Старик пошел к дому – мы за ним. Вошли.

Теперь попытайтесь меня понять. Я парень продвинутый. Много где бывал, много чего видел. Но сейчас испытал что-то вроде культурного шока. Мы оказались в холле. Понимаете, всего лишь в холле. Что же мы увидели? А вот что.

Высота потолка – метров восемь, точно. На стенах – шкуры. В московских кабаках – не шкуры, а дрянь по сравнению с этими. Помимо шкур – ковры (не из ЦУМа, точно). На коврах – оружие. Оружейная палата ну не то чтобы средненький музейчик, но сопоставимо. На одной из стен в обрамлении шкур и ковров – плазменный экран, метра полтора на три, под ним – штабеля аппаратуры. Я в технике ничего не понимаю, посмотрел на Костю, показал глазами, на сколько тянет, мол. Костя ответил тоже мимикой. Мимика означала, что это очень много денег.

Далее. В одном углу был камин. Я подошел посмотреть. Думал, что-то в этом понимаю (мой отец, пианист, на даче сам выложил два камина). Ничего не понял, но то, что понял, было убийственно. Он был очень большой. Соответственно, решетка у него тоже была большой и массивной. Так вот, она была серебряная! Не посеребренная, а именно серебряная. Вся. Целиком. Щипцы и кочерга были из того же металла. Бедный Дагестан! Самый дотационный регион России!

И тут я подумал: интересно, а есть ли в этом доме горячая вода? Наверняка нет…

Тем временем старик куда-то исчез. Удовлетворив свое любопытство, мы начали томиться. Опять полезли всякие нехорошие мысли.

Он появился так же внезапно и бесшумно, как и исчез. Молча поманил рукой к выходу. Наверное, не говорил по-русски.

Вышли за ворота. Рядом с Валэриным «жигулем» стоял джип. «Дефендер». Идеальная тачка для местных условий. Для боевых условий, кстати, тоже.

«Корсиканец». С ним двое. В маленьких белых шапочках. От этих шапочек опять замелькали нехорошие мысли. Я точно не знаю, не такой уж специалист по исламу. Может, ничего особенного. Но почему-то показалось, что это странно – в таких шапочках открыто появляться в Махачкале. Здороваемся. Двое по именам не представляются. Ладно.

– Куда едем?

– За нами.

Лаконично. Учусь на своей вчерашней ошибке. Больше вопросов не задаю. И тут я вдруг остро ощутил, как мы им НЕПРИЯТНЫ. Даже не мы лично, а мы ВСЕ – люди с другой ПЛАНЕТЫ.

Садимся, едем. Едем, кажется, за город. Выехали на шоссе. Указатель – Хасавюрт. Валэра мрачнеет.

– Валер, ты чего?

– Нэхарашо это.

– Что нехорошо?

– Хасавюрт.

– Почему нехорошо?

– Там лудэй пахишают.

– Так мы, может, не туда, а только в ту сторону.

Валэра молчит. Ребята сзади тоже молчат.

Я чувствую на затылке их взгляды. Но не оборачиваюсь.

Проходит время. Похоже, никуда сворачивать мы не собираемся. У меня, честно говоря, на душе тоже погано. Включаю логику. Если бы хотели убить, похитить, сделали бы это в Махачкале. Запросто. Но ведь ничего не произошло… К тому же главный у них Надир. Самодеятельность вряд ли возможна. А Надиру нас похищать на фиг не надо – у него унитазы золотые, судя по камину.

И тут я смотрю на Валэрины руки. Они судорожно вцепились в руль. Костяшки пальцев – белые. Все, к черту логику. Надо выяснять отношения.

– Обгоняй их и прижимай к обочине.

Выполняем маневр. Они останавливаются. Выхожу, подхожу к джипу.

– Уважаемые, я все-таки хочу понять, куда мы направляемся.

Легкая снисходительная улыбка. Обосрались, гяуры. Но вслух:

– Не переживай. Все нормально.

Проклинаю себя. Какого хрена я это сделал?

Все равно ведь не скажут. В таких делах надо или сразу отказываться, или идти до конца. Затевать разборки по дороге – позор.

Молча смотрю ему в глаза. Разворачиваюсь, иду к машине.

– Поехали, за ними.

– Я в Хасавюрт нэ поэду.

– Валера, родной, двести долляров туда, двести обратно.

Ему становится совсем плохо. Поедет – похитят. Не поедет – прощай четыре сотни. А на эти деньги его семья может месяца три жить. Решение принято. Едем. Ему становится легче. Молодец. Мужчина.

Вот и Хасавюрт, по-видимому, конечная точка нашего маршрута. Зловещая столица дагестанских чеченцев-акинцев.

Что-то тут не так. Какая-то еще заноза сидела в моем мозгу. Что-то меня смущало. Что-то в дороге. А! Вот! Мы проехали по трассе около восьмидесяти километров. Ни одного блокпоста! Да что там блокпосты, гаишников не было. Интересно. Боевики вошли в Ботлихский район, оттуда до Махачкалы без боев полдня пути. С боями, может быть, два-три. Это раз. А от Хасавюрта до Чечни вообще пешком недалеко. Это два. И никаких – ни местных, ни федеральных силовых структур не видно!

Зря я насчет аккредитации переживал. Хорошо, что не стали терять время и метаться по Махачкале в попытках ее получить.

Въехали в Хасавюрт. Та же Махачкала, только без «сталинского» центра и дворцов. Хотя нет, дворцы есть, только меньше. А пыли гораздо больше.

Так, а это что такое? Мы выезжаем из города? Да, точно, только с другой стороны. Вот тебе и конечная точка. Блокпоста опять-таки нет.

Оборачиваюсь к коллегам.

– Ура, товарищи! Мы приближаемся к мечте вашего недавнего детства. Впереди – сказочная Ичкерия!

Это я пытаюсь шутить. Чтобы придать себе и коллективу бодрости. Нет, в принципе ничего страшного. Ну Чечня. Бывали. Но это если бы мы ехали сами, по своему плану, зная куда. А так…

Бодрости не прибавилось. Валэре опять плохо. Чувствую, сейчас будет пятьсот долляров туда, пятьсот – обратно. Обратно? Большой вопрос. Кажется, он это тоже понимает. Потому и молчит.

Впереди горы. Да, собственно, мы уже в горах. Впереди БОЛЬШИЕ горы. Асфальт кончился. Подъем стал круче и извилистей. Теперь линия горизонта в ста метрах от нас. Небольшой перевал. Въехали.

Перед нами открылся изумительный вид. Синее небо, горная гряда на заднем плане, а внизу – освещенная косыми лучами уже низкого солнца небольшая долина с хаотично разбросанными маленькими аулами.

Пытаюсь добавить бодрости с помощью прекрасного:

– Костя, смотри, какая картинка! Не хочешь размяться? Остановимся, выйдем из машины. Поставишь камеру на штатив, поснимаешь, подышишь. Стасик на свой аппарат пение горных птичек запишет. А то мы уже почти сутки в командировке, а ни одного плана не сняли? Джигиты наши ведь не уедут без нас.

Ничего не получилось… Костик ответил совершенно серьезно очень задушенным голосом:

– Они не уедут… Они решат, что мы шпионы…

Отлично! Лекция в самолете не прошла даром.

Бдительность! Костик помнит, что надо следить за своим поведением и проявлять бдительность!

Едем дальше. Спустились в долину. Горные виды обманчивы. Долина оказалась не совсем долиной, а хорошо пересеченной местностью со своими горами, оврагами и ручьями. Дорога сильно петляет.

И вдруг за поворотом – о радость!!! Я никогда раньше не замечал, что так люблю этот архитектурный стиль. Впереди с обеих сторон дороги возвышались бетонные блоки с амбразурами. Присутствовали также мешки с песком. За ними виднелись военнослужащие с автоматами. Есть советская власть!!! Блокпост! Наконец-то! Сейчас нас остановят, документы у нас в порядке. Аккредитации, правда, нет. Фигня, вывернемся, не впервой. Зато выясним что-нибудь. Джигитов наших ведь тоже остановят.

Их остановили. Мы, как положено, встали метрах в тридцати.

Проверяли джигитов не долго. Они даже не вышли из машины. Обменялись несколькими фразами – о чем, слышно не было – и поехали, скрылись за поворотом. Странно. Настала наша очередь.

И тут меня прошиб холодный пот. Военнослужащие были бородатыми! Вот так! На советской, извините, российской территории, еще даже не в Чечне, на абсолютно классическом блокпосту стоят бородатые люди в турецком камуфляже и на полном серьезе собираются проверять у нас документы!

Подъехали, остановились.

– Сидеть в машине, – тихо говорю я.

Живописный бородач, видимо старший, подошел с моей стороны. Водитель его не интересовал. Странно. На правильных блокпостах всегда начинают с водителя. Открываю дверцу, сам не выхожу.

– Добрый день.

– Кито такые?

– Журналисты, из Москвы.

– Выхады.

Выхожу, остальные сидят.

– Дакумэнты.

Что он в них хочет увидеть? Вторую страницу на чеченском языке? Даю документы. Он их долго, внимательно изучает. Тем временем нас окружает группа бородатых военнослужащих. Нет, не с какой-то там военной целью, а просто из любопытства. С интересом, причем благожелательным таким, рассматривают меня. На лицах блуждают улыбки. Думаю: что они имеют в виду?

Нет, это вам сейчас смешно, а мне тогда было не до смеха.

Где же наши джигиты, гады? Куда уехали? Теперь они мне казались почти родными людьми.

Старший тем временем изучил документы. Но не отдает. Смотрит на меня. На лице появляется та же блуждающая улыбка. И этот туда же! Все, живым не дамся. А ребята, а Валэра, ох, е-мое!

Из оцепенения меня вывел голос:

– Слюшай, Крэстовников-Мастовников, а за тэбя и твоих рэбят Бэреза лимон баксов даст?

Так, думаю, это уже легче. Это все-таки переговоры.

– Ну, может быть, даст.

– Слюшай, давай па-харошэму дагаварымся. Жить будэтэ как у Аллаха в раю. Всо будэт. Шашлык-машлык будэт, водка-шмодка будэт, бабы!!! Будэт. Чэрез полгода дэнги папалам – и в Москву.

Все-таки хорошо, когда переговоры. Можно торговаться, аргументы выдвигать. У других моих коллег такой возможности не было. Какой бы аргумент применить? Что-нибудь про маму? Нет, не прокатит. Главное, не спорить и не показывать, что еще немного, и обкакаешься.

– Слушай, дорогой, – говорю, – мне твое предложение очень нравится. Оно просто обалденное. Но, понимаешь, у нас проблема. Мы к уважаемому Надиру едем. Он ждет. Неудобно будет не приехать.

Он чуть погрустнел. Ага, думаю, нашел нужный аргумент!

Помолчали.

– Ладно, – говорит, – паэжжайтэ (сердце забилось). На абратном путы пагаварым (сердце упало).

Беру документы, сажусь. В машине три покойника. Почти покойники. Сам, наверное, выгляжу не лучше. Медленно поехали. Очень медленно. Быстрее Валэра просто не мог. У него дрожали колени.

– Слушай, Кир, – слабый голос Костика, – мы что-то не поняли, что он про обратный путь говорил?

– Да не, он счастливого пути пожелал, просто акцент такой.

Кажется, не поверили.

– А ккудда эхат тепер? – вырвалось затаенное дыхание Валэры.

А действительно, куда? Наши инструкторы по горному туризму бросили нас.

– Точно не назад! Поехали же, путь все равно пока один.

Дорога плавно огибала гору, и вдруг, не проехав и двухсот метров, за поворотом мы увидели «Дефендер». Он стоял на обочине. Не дожидаясь нас, тронулся и поехал впереди. Ни фига себе! Что за дела?

Ладно, потом разберемся. Не останавливать же их опять, как тогда, на шоссе. Теперь уж совсем смешно будет.

Минут через пятнадцать дорога как-то неожиданно вынырнула из ущелья и мы увидели дома. «Хасбулат молодой, бедна сакля твоя». Да, одну такую бедную саклю мы уже видели сегодня. Если нам сюда, интересно, какие здесь камины?

Остановились. Сидим. Я почему-то уверен, что это уже пункт назначения. Вокруг накапливаются бородатые военнослужащие. Но как-то теперь не страшно. Наши инструкторы вышли из «Дефендера» и куда-то ушли. От нечего делать изучаю обстановку.

Вот оно какое – бандитское гнездо. Окружающая местность – небольшое горное плато. Судя по всему, вокруг обрывы. Дорога только одна. Большие горы вдали. Для обороны место идеальное. Но с воздуха уязвимое. Хотя неизвестно, какие у них тут пещеры-галереи. Домов немного. Пять – шесть.

Вернулся «Корсиканец».

– Пойдем – мне.

– А они?

– Они потом.

Выхожу. Идем к домам. Подошли к крайнему.

– Посиди здесь, вон скамейка.

Пожимаю плечами, сажусь, смотрю ему вслед. Он заходит в следующий дом. Через несколько минут оттуда выходят несколько бородатых и среди них – наконец-то – Надир Хачилаев. Он машет мне рукой. Все! Доехали! Встаю, иду к нему. Все хохочут. Надо мной, что ли? Что смешного?

– Кыра, здарова!

– Привет, Надир.

– Кыра, я тут тэлэграмму палучил. Из Госдумы. Вэлят срочно явытся на засэдание. Я вот: мнэ двэ тыши рэбят взят с собой или тры?

Все хохочут. Вот оно что. Не надо мной все-таки.

– Надир, нам бы поговорить.

– Пагаварым, Кыра, пагаварым. Нэ сэйчас. Я тут чэлавэка жду, с той стороны, – взмах рукой в сторону Чечни. – Важный чэлавэк, палэвой камандыр. Ты пака атдахны.

– Надир, я не один, со мной ребята.

– Ты схады за ними. С табой вот парэн пайдет. А то тэбя здэс нэ всэ знают. Грохнут могут. Он виздэ с табой хадыт будэт. Шашлык даст, арбуз даст.

Нормально Уважаемый изъясняется! Не все знают – грохнуть могут. Я думал, никто не знает. А оказывается – не все.

Идем. Мой новый экскурсовод – молодой парень, улыбается.

– Кирилл, – протягиваю руку.

– Магомед, – жмет руку.

Опять Магомед. Красивое имя.

– Можна пиросто Мага.

Это уже совсем хорошо.

Подходим к машине.

– Экипаж, выходи. Мы прибыли. Как насчет работы, не знаю, но отдых точно будет. Это Мага. Без него никуда не ходить.

Мага закинул автомат за спину и взял два кофра. Ну, вообще класс! Он мне уже как брат.

Валэра обреченно поплелся за нами. Он, бедолага, понимал, что уж сегодня домой точно не вернется. Ни с баксами, ни без них.

Заходим в саклю. Насчет каминов я погорячился. Сильно погорячился. Со времен Ермолова здесь ничего не изменилось. Но шашлыком пахло. А на столе – два огромных арбуза. Расположились. На это ушло секунды четыре. Мага улыбнулся и куда-то ушел. Вышли, покурили. Из-за угла вынырнул Мага. Мне показалось, что сначала вынырнула улыбка. В руках у него был таз. Таз дымился. В нем был шашлык.

Зашли в дом, сели за стол. Откуда-то взялись лук, зелень.

– Мага, а как это так с шашлыком быстро получилось?

– Жэншины.

На всякий случай я наступил Стасику на ногу.

Шашлык был изумительный. Все расслабились.

– А как здесь насчет… – начал Костя, мечтательно жуя веточку зелени.

Я так наступил ему на ногу, что он не договорил.

– Насчот травки? Можна. Папожже. Какда старыкы спат лагут. А насчот вына савсем нэлзя – шарыат. Но мы всо равно ходым. В сасэдный аул. Там адын дэд жывет, он на шарыат пиливат хатэл. А насчот этого, – он улыбнулся и посмотрел на Стасика, – тожэ можна. Эта в дыругой аул хадыт нада.

Ни хрена себе! Мало того что наш экскурсовод мысли читает. Я-то думал, мы в бандитском гнезде – опасности, лишения – а здесь Тверская какая-то!

– Спасибо, – говорю, – все было очень вкусно. Пойдем погуляем.

– Пайдем.

Вышли. Вечерело. Пейзаж. Горный воздух. Подошли к краю обрыва.

– Мага, а как это место называется?

– Гиляны.

– А это Дагестан или уже Чечня?

– А гидэ ты стаиш – то Дагэстан. А шаг туда – это Чичня.

Я посмотрел туда. Там был обрыв. Символично.

– Мага, а ты сам откуда?

– Из Вэдэно.

– Ты чечен?

– Чичен – ты гаварыш. Я гавару – вайнах, – жестко сказал, но все равно с улыбкой.

– Извини, Мага, вайнах. А как сюда попал?

– А мы как в ту вайну пабэдили, там болше дэлат нэчэго. Я сдэс нужнэй.

– Ты воевал тогда?

– От и до.

– А лет тебе сколько?

– Дивэтнадцат.

Да, подумал я, вырастили поколение. В 94-м ему четырнадцать было. Больше он уже никогда ничем другим заниматься не будет. Сколько их таких? Я чуть было не ударился в глубокомысленный пафос насчет израненных душ чеченских подростков и безответственности властей, но ход моей мысли прервало странное происшествие.

Мага вдруг вытянул руку и замахал автоматом. Другой вытянутой рукой стал грозить кому-то кулаком. В его глазах были ужас и гнев. Мы смотрели на него и ничего не могли понять. Вдруг он как-то сразу успокоился, еще раз погрозил кому-то, уже пальцем, и сказал:

– Пашлы атсуда.

– Мага, что случилось? Я не понял?

– Дураков вэздэ хватаэт. Тэмнэет, оны нэрвнычают.

Что он там увидел, а главное как – так и осталось загадкой. Приставать с вопросами я не стал. Видимо, кто-то из тех, кто меня «нэ знаэт», решил все-таки грохнуть. Скорее всего, снайпер, один из тех, что были, конечно же, понатыканы по периметру. Мага среагировал. Боевой опыт. Кто-то из нас обязан ему жизнью. Может быть, все четверо.

На обратном пути встретили Надира, который неторопливо прогуливался с «палэвым камандыром». Раскланялись. Дом отдыха просто.

Потом посидели на завалинке у сакли.

– Чиво так сыдэт, я сэйчас, – Мага был оперативен. Вернулся минут через пять с пятью уже заряженными косяками.

Я не удержался.

– Быстро, – говорю, – получилось, как с шашлыком. Тоже женщины?

Мага засмеялся и покачал головой.

От косяков мы со Стасиком отказались. Вот если бы к тому деду, который «на шарыат пиливат хатэл». Но от этого замечания я удержался. И третью тему не стал продавливать. Стасик промолчал.

Валэра, кстати, от косяка тоже отказался. Он отказался бы от всего, чего бы ему ни предложили. Он с самого начала делал вид, что его нет. В нем полностью воплотился восточный принцип «большой человек – маленький человек». Здесь все были для него Большими людьми. БОЕВИКАМИ. Даже добрый Мага. А он был маленький человек – бомбила, из маленького народа. Не думаю, что он был трус. Просто принцип есть принцип.

У Маги затрещала рация и что-то произнесла по-чеченски. Мага коротко ответил.

– Пайдем, Надыр ждет.

– Ну что, Кыра, зачэм пожаловал?

– Надир, тут заваруха начинается.

– Бэс тэбя знаю.

– Мне твоя помощь нужна. С нашими, сам понимаешь, каши не сваришь. Они пока разберутся, кто за что отвечает, все кончится. А мне свою работу делать надо.

– Я что могу?

– Ты много что можешь. Для начала дать мне интервью.

Мускул дрогнул. Клиент польщен. Я на правильном пути.

– Интэрвю пака нэжэлатэлно. Что еще?

– Помочь нам добраться до Ботлиха. Если мы как положено поедем, военные завернут. (После сегодняшней поездки я был в этом совсем не уверен, но чего уж теперь.) А нам бы как-нибудь с другой стороны туда подобраться, поработать и быстренько в Махачкалу – у меня эфир в пятницу, так что на все про все максимум четыре дня.

Я понял, что наглею. До Ботлиха с другой стороны, потом вокруг Ботлиха, потом в Махачкалу, и все это быстренько. Как будто учения в ГДР снимаем. Может, еще мигалки попросить для верности? Впрочем, пережитые испытания – зря, что ли?

– А чиво тэбэ в Ботлихе дэлат?

– Как чего? Работать.

– А там нэинтэрэсно.

Я разозлился:

– Надир, я тебя очень уважаю, ты можешь мне помочь, можешь отказать, но давай где интересно, а где неинтересно, я сам решать буду. Это МОЯ работа.

– А как ты можэш рэшат, кагда нычэго не знаэш?

– А чего я не знаю?

– А того, что скоро будут мэста паинтэрэснее.

Так, вот это уже очень круто. Опережающая информация. Журналистская удача.

– Какие такие места?

– Многа спрашываэш.

– Работа такая. Хорошо, Надир. Я так спрошу. У меня в пятницу эфир. Я не знаю, что это за места «поинтереснее» и когда там что начнется. Вопрос: это до пятницы начнется?

– Нэт.

– Значит, в пятницу я не сделаю свою работу. Давай так поступим. Я с твоей помощью поработаю вокруг Ботлиха, смотаюсь в Махачкалу, перегоню материал, вернусь к тебе и буду ждать интересных событий столько, сколько надо. Идет?

Все-таки я нахал. Разговариваю с уважаемым человеком с таким нажимом. Это как по лезвию ножа. Но я знаю – они считают, что это сила. Они за это уважают.

– А ты патом из Махачкалы вэрнешся?

Ах вот оно что! Я ему зачем-то нужен. Ему очень кстати, чтобы мы были под рукой, когда начнутся «интересные» события! Осторожнее! Вот почему он согласился меня принять. Стоп. А эта история на неформальном блокпосту? Что-то здесь не так. Эти, из «Дефендера», не могли не сказать бородачам, что мы едем к Надиру. А потом они отъехали и ждали нас за поворотом. Зачем весь этот спектакль? Ну конечно, это ж и был спектакль! Нам дали понять, что в случае чего мы отсюда просто так не выедем. Но не грубо, какой от нас тогда будет толк, а так, в шутку, по-своему элегантно. Итак, по замыслу моего собеседника, мы должны работать, понимая, что он нам помогает, но имея в виду, что, если что-то будет не так, нас здесь похоронят. Сложная конструкция. Одно слово – восточная. В общем, пока мне это тоже на руку. Только в четверг вечером я должен быть в Махачкале. Проездом через Ботлих.

Все эти мысли пронеслись в голове за секунду. Хорошо, что от косяка отказался.

– Ну конечно, вернусь. Что ж я, не профессионал, что ли? Я ж понимаю, что ты делаешь мне предложение, от которого ни один нормальный журналист не откажется.

– Сматры.

– Я так понял – мы договорились? Сначала Ботлих, потом Махачкала, потом обратно, и я весь твой?

– Дагаварылис.

8 августа 1999 года, воскресенье. Ботлих.

…Границу с Чечней в обратном направлении они не пересекали. И это было хуже всего…

В полдень в отделение милиции Ботлиха позвонил некто и сообщил, что к исходу сегодняшнего дня в городе будет введено ваххабитское правление.

А чуть позже появились первые беженцы из Ансалты и Рахаты. Боевики никуда не исчезли. Они захватили эти села и без сопротивления разоружили местную милицию. А потом стали рыть окопы.

Утреннее «боестолкновение», ставшее боевым крещением для лейтенанта Кости Кравцова, но так и не попавшее в сводки, было всего лишь репетицией. Басаев убедился, что с ходу Ботлих не взять. Федералы, против обыкновения, успели перехватить инициативу. Вот и пришлось довольствоваться малым – Ансалтой и Рахатой – и готовить их к обороне.

Впрочем, истинного смысла происходящего тогда не понимал никто. Ни генерал армии Квашнин, ни генерал-лейтенант Булгаков, ни просто лейтенант Кравцов. Прапорщик Палыч, возможно, догадывался, но его никто не спросил. Точнее, первые двое не спросили.

– Ну что… Отбили мы их…

Первый в жизни Кости Кравцова бой оказался совсем не таким. Каким-то совсем не таким. Он должен был командовать взводом. Он был не против командовать. Он даже и не испугался, честно говоря. Может, не успел. Но он совсем не понял, насчет чего, собственно, надо было командовать. Все произошло как-то помимо него. Боевиков он не видел. Откуда велась стрельба – тоже. Сам он стрелял приблизительно туда же, куда и все. Попал в кого-нибудь или нет, конечно же, не знал. Если и попал, то случайно.

Короче говоря, применить свои познания в тактике у него решительно не было ни возможности, ни времени. Он был разочарован. Это его некоторое время мучило. Но к тому моменту, как Палыч докурил свой второй подряд «Донтабак», Костя решил, что в следующем бою точно во всем этом разберется. Тактика была задвинута, и он задумался о стратегии. А со стратегией, как мы помним, Костик долго оставаться наедине не мог. Поэтому, деликатно дождавшись, пока Палыч отхаркается от «Донтабака», он продолжил разговор.

– Палыч, а че им надо-то?

– Кому?

– Ну этим, ваххабистам?

– А ты пойди у них спроси.

– Не, ну серьезно, ты ж воевал тогда с ними, Грозный брал…

– А че толку-то? Как взяли, так и отдали.

– Ну и я о том, все же им отдали. И Грозный, и независимость их. Че им теперь-то надо?

– Одно слово – звери, – Палыч опять закурил, – им всегда мало. Они если борзеют, им надо по роже бить, тогда понимают. А если с ними разговоры, да еще про независимость – они думают, что ты слабак. Им дай волю, они всю Россию к своей Чечне присоединят. А им волю и дали. А нельзя было.

Костю передернуло от страшной догадки.

– Так это они че, присоединять начали?

Палыч промолчал.

– А как же эти, в Кремле там, в Думе, они че, не догоняют, что ли?

– А ты об этом у заместителя командира части по воспитательной работе спроси.

Костя помолчал. Тем временем военная активность на вверенном их охране «аэродроме» нарастала. Два «МИ-24», в просторечье «крокодилы», уже совершили один боевой вылет и «заряжались» к следующему. Другая пара только что ушла в направлении «присоединенного» кусочка России. Работала артиллерия. Так что вроде бы неспешный разговор собеседников на самом деле шел на повышенных тонах. Скажем прямо – временами им приходилось орать.

– He, Палыч, ну если мы здесь, если вот отбили их, если вертушки по тем селам работают, значит, не дадут им ничего присоединить?

– Не, студент, ну ты зеленый, чего с тебя взять. Но эти, в штабах там, да в Москве, они… знаешь что? – Палыча вдруг понесло.

Так бывает со старыми простыми вояками, которые копят в себе обиду на начальство, замечают все нестыковки и противоречия, анализируют их какими-то своими, непонятными интеллектуалам методами и неожиданно, вдруг, вопреки военной заповеди «не рассуждать», делают выводы. И чаще всего оказываются правы. В общих чертах.

– Они знаешь что? Они или правда не догоняют, или что похуже. Ведь ты смотри, что творится! Эти гады приперлись сюда, села захватили. А где разведка? А где ФСБ? Че, не знали? Может, и не знали. А может, знали. А я вот точно знаю, что теперь мы с тобой будем сидеть здесь и в носу ковырять, а вертушки, сушки и пушки будут по этим сраным селам недели две х…чить. А потом нас кинут эти села освобождать. А там все равно, каждый куст стрелять будет. А надо было все это делать до, а не после. И не Салту эту, или как ее, громить, как теперь приходится, а по их территории работать. А знаешь, что хуже всего, – Палыч яростно воткнул бычок «Донтабака» в подошву своего армейского ботинка (так не бросишь, «аэродром» все-таки) – хуже всего то, что пока мы здесь с этими разбираемся, силы сюда стягиваем… Знаешь что?..

– Что? – Костик и не знал уж, куда еще хуже.

– А то, что хоть и зеленый ты, студент, но башка у тебя есть. Да нет! Не это хуже всего. Это я к тому говорю, что ты тогда про Кадар сказал.

Вот так и ответил прапорщик Палыч на вопрос, который не задали ему ни генерал армии Квашнин, ни генерал-лейтенант Булгаков. И был прав. В общих чертах…

9 августа 1999 года, понедельник. Гиляны.

Проснулся я от радостного возгласа Маги:

– А вот каму хынкали?!

Точнее, не то чтобы проснулся, а сквозь сон стал ощущать действительность. Правда, действительность в моей полуспящей голове была искаженной. Я не понял, что это голос Маги. Я зафиксировал только акцент. И еще ключевое слово – хинкали. Я в Тбилиси? Вот здорово! Сейчас мы будем есть хинкали! Я не сторонник легких завтраков. Хинкали – в самый раз. Я вообще всегда просыпаюсь либо от будильника, либо от голода. Либо от звонков Тани Собакиной. Тани? Так, что у нас с Таней? Борт, ваххабиты, тьфу. Я проснулся. Это – не Тбилиси.

На столе дымилось блюдо с хинкали. Да, это – не Тбилиси. Это – не хинкали. Точнее, здесь это так называют, но это не изумительная ручная лепка изумительного теста с изумительным, сочным фаршем внутри. Это просто кусочки вареного теста. Но тоже ничего.

Потом был кофе. Ненастоящие хинкали и растворимый кофе. Но бывало гора-а-аздо хуже. Я уже рассказывал. Мы – дикая дивизия. Бывало, что ничего не было.

Потом были сигареты. Нет-нет, просто сигареты.

А потом был сортир. Вот этого момента я ждал больше всего. Эту наиважнейшую тему я умышленно не раскрыл в своей лекции в самолете. Верил – настанет момент, который принесет мне много радости.

Вы знаете, что такое мусульманские сортиры? Они ничем не отличаются от христианских. Бывают удивительно чистые, бывают удивительно загаженные. Все дело только в том, что в мусульманских сортирах нет бумаги. Никакой. Даже газеты. Только кувшинчик с водой.

Так вот, мы покурили, а после этого… Сами понимаете. Первым пошел Стасик. «Это хорошо», – подумал я. У Кости больше жизненного опыта, бумага могла быть у него с собой и он все испортил бы. Я же не стану шептать ему в щель, чтобы он ничего не говорил Стасику. Военнослужащие вокруг, поймут не так…

В общем, Стасик не выходил долго. Когда вышел – это было лицо!!! Замысел удался.

Сортирная тема в мусульманских странах заслуживает отдельной главы. Но расскажу вкратце.

Последователи ислама, вопреки распространенному заблуждению, очень щепетильны в этом вопросе. Если вы находитесь на природе, даже в компании одних мужчин, вы не можете просто отойти в сторонку и отлить. Не поймут. Надо, чтобы вас обязательно не было видно. Совсем хорошо, если никто даже не догадается, куда это вы пошли. А уж попытка пописать на какой-нибудь забор, мечтательно глядя на звезды, как мы любим, может стоить жизни. При этом для меня всегда было загадкой, почему в чеченских селениях сортиры во дворах (других там нет) никогда не запираются. В них нет ни крючка, ни щеколды. А ими пользуются и мужчины, и женщины. Но я ни разу не попал в ситуацию «ох, извините». Отслеживают как-то?

Да, я отвлекся. Значит, сделали мы все свои дела. Пора начинать рабочий день. Спрашиваю у Маги: что дальше? Мне с Надиром надо еще один вопрос обсудить.

Мага – в рацию, рация что-то ответила.

– Пайдем.

Надир стоит на улице, с кем-то общается.

– А, Кырилл, здарова, как спалос?

– Отлично. Какие наши действия?

Берет меня под руку.

– Прайдемса.

Ну, думаю, начинаются трудности.

– Паэдете на «Уралэ». Вас троэ, плус май рэбата.

– Да мне, Надир, хоть на «Урале», хоть на танке.

– Я нэ аб этом. Маи рэбата вам гилаза заважут.

– Что, все так серьезно?

– А кагда тибе ФСБ будэт яйса атрыват, ти скажешь – гилаза завазаны былы, дарогу нэ видэл.

– Ну, я сюда-то с глазами ехал.

– А кагда тибэ ФСБ пирэс-канфирэнсию дэлат будэт, им дарога суда нэинтэресна будэт. Им дуругые дарогы интэрэсны будут.

Надир, думаю, классный мужик. Находка для журналиста.

– А когда мне ФСБ пресс-конференцию делать будет? Когда из Ботлиха в Махачкалу вернусь?

Это я его колю насчет моей вчерашней догадки, что мы ему еще где-то нужны будем.

– Нээ, тагда нэ успэют. Кагда патом вэрнешса.

Так, это уже хорошо. Речь идет о том, что мы и из мест «паинтэрэснэй» вернемся. Это, вообще, здоровый признак, когда глаза завязывают.

– А зачем тогда сейчас глаза завязывать?

Обаятельная улыбка:

– Чтоб ви прывыклы.

Хорошая шутка. Ладно, хрен с ним. Разбираться не буду. Главное понятно – во-первых, мы ему нужны где-то «там-потом»; во-вторых, мы теперь будем лишены горных пейзажей, потому что он прогнозирует мою встречу с ФСБ. Интересно, в качестве кого – свидетеля или обвиняемого? Это пока не важно, главное, это значит, что мы должны вернуться.

– Надир, у меня тут водитель из Махачкалы, ему с нами делать больше нечего, ему бы уехать.

– Пусть эдет.

– А эти там, на блокпосту, и вообще как-то…

– Ево праводят. За Хасавюрт.

С Валэрой попрощались трогательно. Я дал ему шестьсот, все обнялись, и он уехал. Впереди него шла серая «десятка». В ней – два парня. Не знаю, что у них лежало на заднем сиденье, но в руках оружия точно не было. Я решил, что это хороший знак. Или мне так хотелось думать?