Текст книги "Евангелие от смартфона (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Корсак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Потому что серьезные люди нужны для серьезной работы, – ответило подсознание, – а с этой ерундой справишься и ты. Подумаешь, диплом, три языка, аналитическое мышление с развитой интуицией… Здесь у всех дипломы, языки и мышление с интуицией. Разве что нет моей потрясающей скромности.

О-хо-хо, – вздохнула я и потянулась за папкой.

Кто же ты такой? – спросила я безымянный белый прямоугольник, придвигая папку к себе. Чей-то сын или внук, отправленный в армию набираться мужественности и не выдержавший суровых армейских будней?

С первой страницы на меня смотрела вполне симпатичная физиономия лет восемнадцати. Правильные черты лица, высокий прямой лоб, открытый взгляд, приподнятые уголки губ – все говорило о том, что мальчишка далеко не глуп, честен и дружелюбен, хотя иногда бывает излишне доверчив и упрям. Парень на фото мне нравился, а я всегда считала себя хорошим физиономистом, да и женская интуиция в нашем деле играет не последнюю роль.

Крылов Андрей Валентинович, – прочитала я. Дата рождения (я быстро подсчитала – 19 лет), город рождения – Москва, домашний адрес, телефон.

Этот район Москвы был мне смутно знаком – рабочая окраина, олигархами и прочим цветом нации здесь не пахло. Я набрала адрес в программе геолокации. Экран выдал череду панельных девятиэтажек, пару кирпичных «точек» – бывших общаг с балконным самостроем, универсам, детский сад… Типичная спальная окраина.

Я перевернула лист. На следующей странице обнаружилась выжимка из медицинской карты беглеца – рост, вес, группа крови, скупой анамнез, из которого следовало, что парень вполне здоров. Далее шли результаты каких-то анализов и прочие врачебные непонятности. Ладно, с медициной разберемся потом.

Третий лист содержал информацию о воинской части, которая в основном сводилась к контактам с официальными лицами. Адрес, телефоны, электронная почта. Этот лист словно говорил мне: приходите, звоните, пишите – мы открыты для вас, нам скрывать нечего.

Я вновь воспользовалась программой геолокации, набрав адрес части. Чуть больше трехсот километров от Москвы. Экран отразил буйство зелени вокруг небольшой группы зданий, тем самым вызвав в памяти полузабытые слова «пердь» и «глушь». Я покрутила колесико мыши, приближая и удаляя объект. В пяти километрах к северу от части находилась железнодорожная станция, радом с ней расположился небольшой поселок, в семи километрах к югу – шоссе, а вокруг – сплошь непроходимые леса.

Следующий лист был копией рапорта начальнику части от некоего лейтенанта Бражника. Если этот рапорт перевести с казенно-армейского языка на человеческий, то получалось, что вчера, то есть в воскресенье утром, этот самый лейтенант обнаружил исчезновение новобранца во вверенном его попечению взводе. На вечерней поверке в субботу парень еще был, а на утренней – увы и ах.

Дальнейшие страницы в папке являли собой подробнейшую хронологию поисков – начиная от приказа начальника части начать розыск пропавшего и заканчивая его же приказом поиск прекратить.

Осмотр начали с казарм, котельной и «учебки». К полудню сообразили, что дело серьезно, и вышли за ворота. Одна группа направилась в ближайший поселок, другая – на железнодорожную станцию. Зачем-то с собаками сунулись в близлежащий лес, где и блуждали до темноты, но прочесать окрестные леса за сутки – задача сколь грандиозная, сколь же и невыполнимая. Добежали до трассы на Москву, там тоже по вполне понятным причинам никого и ничего не нашли – если уж мальчишка вышел на трассу, то наверняка поймал попутку и уже давно дома пьет чай с бубликами под причитания родителей.

Толстая пачка рапортов говорила, что, хотя деятельность в части была развернута немалая, но результата эта суматоха не принесла. К полуночи ищущие выдохлись и розыск прекратили.

И вот теперь продолжить поиски предлагалось мне.

Я вновь пролистала страницы папки – не упустила ли чего. Оказалось, упустила. На обратной стороне листа с медицинскими данными размашистой, плохо читаемой скорописью был начертан шестизначный номер, под которым стояла дата пятницы. Ниже красовался огромный вопросительный знак и приписанная этим же почерком ремарка «проверить». Слово «проверить» было подчеркнуто двумя жирными чертами. Человек, написавший это, явно спешил и был взволнован.

– Что за дела?

В комнату ворвался Ганич. Спутанные черные кудри как обычно нависали на лоб, на худых плечах болтался растянутый свитер, под мышкой непременный планшет.

– Шеф велел отложить все дела и заняться… А, вот чем именно заняться не сказал, к тебе отправил.

Леонид подтянул вечно спадающие с тощего зада джинсы и плюхнулся на стул.

– Ну? В чем дело, Уманская?

Я протянула ему папку и ограничилась лаконичным «надо найти одного человека». Копи-паста с Ремезова. Ну и что?

– И только-то? – хмыкнул гений.

Он быстро пролистал документы, ввел данные «пропажи» в свой планшет и, буркнув «лови инфу через пять минут», удалился.

Через секунду в дверь просунулась вихрастая физиономия.

– Забыл поздравить, – сказала голова. – Первое дело отметить бы надо. А?

– Непременно, – ответила я. – Но только после завершения.

– Ага, – отозвалась физиономия. – Тогда, скорее всего, завтра. А если повезет, то и сегодня вечером. Делов-то.

Ну что ж, сейчас Ганич кинет свой любопытствующий взор в интернет, соцсети и всевозможные базы данных, и вся подноготная несостоявшейся боевой единицы будет вытащена наружу – друзья-родственники, последняя переписка, звонки, адреса и многое другое. Тут можно не волноваться – вскоре я буду знать о мальчишке все.

Я вновь открыла личное дело парня. На меня по-прежнему смотрела симпатичная физиономия Крылова Андрея Валентиновича девятнадцати лет от роду.

Уж не выполняет ли шеф чей-то левый заказ? – пришла запоздалая мысль. Допустим, хотят замять дело по-тихому, так как парень – сын или внук кого-то влиятельного...

И живет в такой дыре? – тут же возразила интуиция.

Да и представить шефа, работающего на сторону, я не могла. Не тот человек полковник Ремезов, чтобы брать халтуру. К тому же я слабо представляла, кто мог бы отдать шефу подобный приказ. Если только это не была личная просьба близкого человека, которому по каким-либо причинам невозможно ответить отказом. Что-то не выглядел полковник сильно довольным, давая мне это задание…

Телефонный звонок раздался настолько неожиданно, что я вздрогнула.

– Готова слушать отчет, начальник?

Голос Демина был хоть и бодр, но чувствовалось некоторое разочарование. Уж не оттого ли, что должен подчиняться девице, на восемь лет младше его? Но это не мои проблемы, – рассудила я и бросила скупое «слушаю».

Пока я разглядывала физиономию Андрея и размышляла о задании, Демин успел побывать у парня дома.

– Представился работником Электросбыта, попросил показания счетчика сверить, – хохотнул Александр.

Дома была мать Андрея, собиралась на работу, как обычно в будние дни. Но Демин не был бы Деминым, если бы тут же не расположил к себе хозяйку квартиры настолько, что оказался приглашенным на чай с вареньем.

Женщина жила одна, с мужем давно в разводе. Последний раз видела сына пару недель назад – приезжала в часть. «Как служится? Да вроде нормально, могло быть и хуже, вон соседка давеча рассказывала...» Женщина оказалась словоохотливой и открытой, так что подозрений, что она что-то скрывает, у Демина на ее счет не возникло. Она даже разрешила Александру пройтись по квартире и заглянуть в комнату Андрея.

– Не появлялся он дома. Это точно, – подытожил Александр.

Вердикту лучшего опера нашего отдела можно было верить безоговорочно.

Из тех, с кем стоило встретиться в первую очередь, Демин назвал Романа – бывшего одноклассника и давнего закадычного друга, а ныне сокурсника по университету. Имелась и девушка Вероника – первая и единственная любовь, но, по словам матери Андрея, сейчас она находилась в больнице.

– Умную мысль хочешь? – осведомился вдруг Демин.

– Ну?

– Ты наверняка версию с дедовщиной сейчас в голове крутишь, но ведь парень и по подруге мог соскучиться. Проведать, так сказать, – захихикал он. – В больницу загляни обязательно, там он. Гарантирую.

Спасибо, Капитан Очевидность. Мысль о девушке мне и самой пришла в голову. Но вслух я спросила совсем другое:

– Что дальше думаешь делать?

– Пока здесь покручусь, покурю. Тут у подъезда бабки сидят глазастые. Поболтаю с ними чуток. Да к соседям еще попозже зайду, счетчик проверить.

Сашкин голос звучал тускло и апатично, как у человека, который не верил в благополучный исход дела, которым сейчас занимался. И он сам вскоре подтвердил мои подозрения.

– Как хочешь, но зря все это, пустой номер тянем. Не знает она ничего.

Пару мгновений Демин сопел в трубку, а затем нехотя добавил:

– Мы пока чай пили, мамаша тут все сетовала, что сына как-то странно в армию забрали. Говорит, у парня отсрочка была, он в университете учится. Они, конечно, так родителям и скажут, что отчислили… Но проверить стоит. И с датами какая-то путаница. По ее словам, сына забрали, когда уже призыв закончился, через пару дней. Смотри сама, конечно, но я бы проверил, – бросил он на прощание и отключился.

Вот и еще одна странность в деле нарисовалась. Проверим и ее. Но Демин-то каков – решил поопекать глупышку. Считает, что без его советов я сама ни в чем не разберусь. Ладно, Демина оставим на потом, сейчас главное – Андрей. Где он там учился?

Я уже потянулась к бумагам, но меня прервал писк компьютера: поступила первая порция информации от Ганича. В два щелчка мыши я знала и университет, и номер группы Андрея.

Послушаем, что мне скажут там.

– Секретариат! – рявкнула трубка женским голосом.

– Здравствуйте, меня интересует ваш студент…

– Все справки в деканате! – вновь рявкнула трубка и отключилась.

И этот университет борется за звание учреждения высокой культуры! – хмыкнула я и набрала номер деканата.

– Деканат! – уже другим голосом гаркнул телефон.

Я, было, хотела вежливо поздороваться, но передумала:

– Прокуратура. Следователь Уманская. Согласно распоряжению Министерства образования за номером 69 и Приказа Генеральной Прокуратуры номер 553 проводится выборочная проверка высших учебных заведений на предмет коррупции и злоупотреблений, – отчеканила я на едином дыхании, лихо ввернув первые пришедшие на ум цифры.

На том конце икнули и замолчали.

– С кем я говорю?

– Заместитель декана Домогацкая Алевтина Михайловна, – запинаясь, прошептала трубка.

Я не сбавляла темпа.

– В данный момент мы проверяем списочный состав учеников вашего учебного заведения. Э-э-э… Начнем со второго курса. Зачитайте мне состав группы 212.

Дождавшись фамилии Крылов, я рявкнула:

– Достаточно. Пожалуйста, полную информацию об этом студенте.

Через несколько минут я знала о студенте Крылове если не все, то очень многое. Но главным сюрпризом для меня стал тот факт, что университет считал второкурсника Крылова своим студентом и по сей день, и ни сном, ни духом не ведал, что парень уже второй месяц «чеканит плац».

Следующий звонок был в военкомат.

Так как трубку снял мужчина, я представилась заместителем декана университета Домогацкой Алевтиной Михайловной и, добавив голосу легкую эротичную хрипотцу и игривость, осведомилась о судьбе студента своего вуза. Но, то ли майор мне попался тертый калач, то ли действительно был не в курсе, но стоял он на своем, как кремень: забрали парня по всем правилам, ни в коей мере не нарушая ни сроков призыва, ни иной буквы закона. А если в военкомате отсутствует информация об отсрочке, то виноват в этом сам университет, и в частности лично мадам Домогацкая.

Возможно, действительно мать что-то напутала, подумала я, закончив разговор.

Пока я беседовала по телефону пришла новая порция вестей от Ганича.

Отец Крылова, как и говорил Демин, с новой семьей проживал в Америке и с сыном от первого брака не общался. Братьев-сестер у Андрея не было. Родственники – седьмая вода на киселе, да бабка по отцовской линии в Воронеже, так что и тут было глухо. Вряд ли, сбежав из части, парень отправится в Воронеж. Наиболее перспективными направлениями, по мнению Ганича, являлись девушка Вероника, которая сейчас находилась в Центральной клинической больнице, да лучший друг Роман.

Любимая девушка на больничной койке – достаточная ли это причина, чтобы сбежать из армии? Ну что ж, попробуем потянуть за эти ниточки.

* * *

Ни один нормальный человек не любит больницы, особенно старые. Стены с въевшимся запахом антисептика пополам с человеческими страданиями – не самое приятное место. Однако ситуация оказалась еще хуже – мне пришлось усмирять личных демонов. Вероника Иртеньева нашлась на отделении реанимации и интенсивной терапии, том самом, где пять лет назад после неудачной операции тяжело и долго умирал мой дед, а в прошлом году с большим трудом выходили двух наших ребят.

Вдохнув поглубже, я открыла дверь отделения. Но прежде чем я до него добралась, пришлось поплутать меж больничных корпусов – за год на территории больницы многое изменилось, в частности, нужное мне отделение переехало в новое здание, вклинившееся между двумя старыми домами и теперь бессовестно сверкающее на солнце застекленным фасадом.

В просторном холле больницы меня уже ждал Демин. Оставив двух агентов наблюдать за домом Крыловых, он решил присоединиться ко мне. «Чую, здесь перспективнее», – сказал Александр при встрече.

Хотя фасад и изменился, порядки в больнице остались прежними – бдительный до вредности вахтер, словно сфинкс, охраняюл больничные секреты и всем посетителям задавал один и тот же вопрос:

– К кому?

– К Иртеньевой на интенсивную терапию, – честно призналась я, собираясь пройти.

– На интенсивную не положено, – осадил меня дед.

Я оглядела вывески. В корпусе помимо реанимации расположились гинекологическое отделение и 1-ая и 2-я хирургии.

– А если бы я сказала, что к Ивановой на гинекологию, то пропустили бы?

– На гинекологию пропущу, – кивнул «сфинкс».

– Но вы же ничего не проверяете, – завелась я. – А если никакой Ивановой здесь нет, если я все придумала? Сказала на гинекологию, а сама пойду в реанимацию?

– Ф-ф-ф! – фыркнул вахтер. – Мне сказано пускать – пускаю, сказано не пускать – не пускаю. А сильно умные вроде тебя вообще сейчас домой пойдут.

Ситуацию разрядил Демин, авторитетно помахавший удостоверением. Но вахтер не успокаивался:

– А девушка?

– Девушка со мной, – отрезал Саша и туманно добавил: – В интересах следствия.

Отделение интенсивной терапии встретило нас белизной стен, сверкающим до блеска светло-серым линолеумом и шеренгой стеклянных боксов. Сразу за белой двустворчатой дверью находился сестринский пост с телефонами и солидным пультом, ныне пустой. Да и вообще в отделении почему-то не было ни души за исключением больных, мирно лежащих в своих боксах. Лишь навязчивая мелодия, раздающаяся из невидимых динамиков, говорила о том, что персонал где-то здесь. А иначе для кого звучит этот занудный мотив?

– Кто вас пропустил? Здесь нельзя находиться посторонним. Выйдите немедленно!

Кажется, насчет «ни души» я поторопилась: навстречу к нам спешил очень важный и очень сердитый доктор в светло-зеленой медицинской униформе. Весь его вид выражал негодование, даже куцая рыжая бороденка топорщилась от возмущения. Очки в тяжелой оправе гневно сверкали. Но и на этот раз Сашкино удостоверение оказало поистине магическое действие: доктор как-то сразу утратил важность, превратившись в молодого и очень усталого врача. Он на секунду застыл, переваривая наше превращение из нарушителей порядка в служителей закона, и затем уже обычным голосом предложил свою помощь. По счастливой случайности этот бородач и оказался лечащим врачом Вероники.

Вероника лежала в третьем от входа боксе. Мы остались снаружи, разглядывая девушку через стекло.

– Внутрь нельзя – стерильная зона, опасность инфекции, – строго сказал доктор.

И хотя объяснение, на мой взгляд, прозвучало несколько надуманно – ведь сам-то он туда заходил в обычной, не стерильной, одежде, но делиться своими сомнениями я не стала.

Белая простыня закрывала девушку до подмышек, тонкие исхудалые руки, еще хранившие едва заметный золотистый загар, безвольно покоились поверх нее. Я обратила внимание на изящные кисти с длинными пальцами. Не часто сейчас встретишь такие аристократические руки. Слева и справа от кровати мерно попискивали, усердно рисуя разноцветные графики, мониторы. Стойка с аппаратурой у стены, от которой к телу шли провода, штатив с капельницами, игла в вене – типичные атрибуты реанимации. Но больше всего меня поразило плотно забинтованное до самой шеи лицо девушки.

– Что с ней такое? – спросил Демин.

– Состояние комы. Вам знакомо такое понятие?

Мы дружно кивнули, а врач, почувствовав себя увереннее, принялся сыпать медицинскими терминами и диагнозами. При этом обращался он исключительно к Александру, считая его главным в нашей паре. Ох уж эта мужская солидарность!

Поняла я следующее. Девушка получила черепно-мозговую травму и огнестрельное ранение грудной клетки, перенесла сложную операцию. Безусловно удачную – больничный хирург постарался на славу, да и приглашенный затем из Германии нейрохирург сработал поистине виртуозно. И хотя все проблемы были устранены, из комы Вероника так и не вышла. Сердце работало нормально, дышала она сама, мозг функционировал, но в сознание девушка не приходила, несмотря на все усилия врачей. А усилия были приложены немалые – практически все, что могла предложить современная медицина, по словам доктора. Но самым необычным в этой истории было то, что в таком состоянии девушка находилась почти полтора месяца.

– А что у нее с лицом? – спросила я.

– Последствия ранения.

– Но ведь уже больше месяца прошло, неужели не зажило? Зачем так сильно бинтовать? – удивился Александр.

Врач недовольно поморщился – я тоже не люблю, когда лезут не в свое дело, да еще и дают советы, – но все же снизошел до ответа:

– Пластика, делаем постепенно.

– Пластика? – опять удивился Демин. – Больной в коме делают пластику? В обычной больнице? Я не ослышался? Вот, видишь!

Демин картинно развернулся ко мне:

– А говорят, что у нас плохая медицина и денег в бюджете совсем нет.

Врач опять поморщился всем своим видом говоря «а не пошел бы ты», но сдержался и сквозь зубы буркнул:

– Тут особый случай.

– И каков прогноз? – встряла в разговор я.

– Мы родственникам не говорим, но шансов с каждым днем становится меньше.

– А вот, кстати, насчет родственников, – подхватил тему Демин. – Кто ее навещает?

– Родители. Мать почти каждый день приходит. Стоит здесь, смотрит, плачет.

– И пускаете?

– А что делать? Несчастная женщина. Внутрь бокса, конечно, нет, но пусть хоть из-за стекла посмотрит на дочку.

– Вчера и сегодня утром кто-нибудь приходил кроме нее?

Доктор решительно помотал головой – ни вчера, ни сегодня никого не было, в этом он был абсолютно уверен. По нашей просьбе врач вызвал медсестру, которая дежурила в боксе Вероники в то время, когда врача не было на месте. Она тоже никого не видела. И по телефону никто не интересовался состоянием Вероники. В этом оба – и врач, и сестра – были абсолютно уверены.

Я показала обоим медикам фотографию Андрея – увы, такого здесь не встречали. «Да и кто бы его пустил», – заметил врач.

Впрочем, если Андрей здесь не объявился до сих пор, это не значит, что он и дальше не появится. Поэтому мы с Александром разделились. Демин договорился с главврачом и остался на отделении, а я отправилась на встречу с Романом – другом Андрея.

– Только выключите эту шарманку, – услышала я позади недовольное ворчание Александра. – А то у вас скоро появится еще один пациент.

Обратный путь я выбрала через больничный дворик – чуть длиннее, но зато ни скорых с пронзительными сиренами, ни суеты приемного покоя.

Густая тень, отбрасываемая кронами старых деревьев, создавала причудливые узоры на дорожках, набрасывала серое ажурное покрывало на белые скамейки. Где-то вверху чирикали невидимые воробьи. Вокруг скамеек неторопливо бродили голуби в поисках крошек. Принюхиваясь, в их сторону осторожно пробиралась по траве черная кошка.

В сквере было многолюдно. Навстречу мне попадались больные в пестрых халатах и тренировочных костюмах. Кто-то бродил под руку с пришедшими навестить родственниками, другие ковыляли на костылях, разминая больные ноги, или грелись на лавочке под теплыми лучами августовского солнца.

Не знаю, почему я обратила внимание на молодого парня, почти мальчика, с туго забинтованной головой и рукой на перевязи. Он сидел на скамейке в легких хлопчатобумажных брюках, темно-зеленой толстовке и почему-то босиком. Сначала мне показалось, что он дремлет, пригревшись на солнце, но когда я поравнялась с парнем, меня поразил контраст расслабленной позы и плотно сжатых в напряжении губ. С таким лицом только на бой выходить, а не загорать в сквере, подумалось мне.

Я прошла мимо, осторожно поглядывая на него, но парень так и не открыл глаз. Уж не знаю, с какими демонами он боролся, но они прочно обосновались в его голове.

* * *

– Ваша статья поможет Андрюхе? – спрашивал Роман, заглядывая мне в глаза.

Он вцепился в свой стакан с кока-колой так, будто бы тот норовил сбежать со стола. Аж костяшки пальцев побелели. Нервничает.

Любой на моем месте сразу же спросил «в чем?», но я лишь помешивала ложечкой остывший кофе, стараясь не встречаться с Романом взглядом.

Как же я не люблю такие вопросы! Приходится либо врать, либо отделываться полуправдой и умолчанием. Вот и сейчас я представилась журналисткой, где-то через кого-то что-то узнавшей об Андрее. И этот кто-то посоветовал мне встретиться с Романом – лучшим другом Крылова. Врать я умею – работа обязывает, но не люблю. Особенно не люблю врать детям. Но именно так, по-детски, и выглядел Роман – открытый взгляд, круглые щеки, пушок над верхней губой.

– Не знаю, Рома, сейчас я собираю материал, дальше – что редактор решит.

Плохо. Пришлось балансировать на грани полуправды и лжи.

– А с мамой Андрюхи вы встречались?

– Нет. Понимаешь…

– Да-да, я все понимаю, вы не хотите ее зря обнадеживать.

Роман схватил свой стакан с кока-колой и сделал большой глоток.

Ну вот, какой умница, сам себе все и объяснил.

О встрече с Романом я договорилась через соцсети. Узнав, что я из газеты и собираюсь писать об Андрее, он согласился немедленно, не думая ни секунды. И теперь мы сидели в маленьком кафе неподалеку от дома юноши – несколько столиков, огромный экран на стене, безостановочно крутящий клипы, да витрина с пирожными.

Роман оказался таким, каким я себе его и представляла: очки с сильными диоптриями, джинсы с модными дырками на коленях, футболка с дурацким слоганом. Хотя, это мне он кажется дурацким, а в девятнадцать лет – остроумным и креативным.

Едва переступив порог кафе, Роман быстро выцепил меня взглядом и бодро направился к моему столику. Задвинув рюкзак ногой под стол, он с шумом уселся и, заглянув мне в глаза, прямо спросил: «Вы поможете?»

Понукать и вытягивать информацию из парня мне не пришлось. Навалившись грудью на столик, чтобы быть ближе ко мне, он был готов рассказывать и рассказывать.

Я слушала его и незаметно посматривала по сторонам – занятие, ставшее привычным за четыре года работы в отделе. «Никогда не забывай оценивать обстановку и окружающих тебя людей», – говорил шеф. Вот я и оценивала. Посетителей в кафе было немного, но мне казалось, что все искоса поглядывают на наш столик, гадая, что за странная парочка занята выяснением отношений. Думаю, именно так они расценивали эмоциональный, сопровождаемый сильной жестикуляцией монолог Романа. Кто он ей? И что ему от нее нужно? – недоумевали окружающие. Я же смотрела на Романа, и видела перед собой смышленого, доброго, честного парнишку, искренне переживающего за друга.

…Они дружили с первого класса, можно сказать, с самого 1 сентября, когда Романа, потерянного, с огромным ранцем за плечами и букетом длиннющих гладиолусов, вдруг взял за руку незнакомый мальчик. Если у тебя пока нет друга, то можешь дружить со мной, сказал он. Это был Андрей.

В пятом классе они вместе записались в спортивную секцию. Вернее, способности и желание заниматься были у Андрея, но тот уговорил пухлого и неуклюжего Романа пойти вместе с ним. Равно как потом сумел убедить тренера взять их обоих. А затем долго увещевал друга потерпеть и не бросать занятия. И лишь спустя пару лет, когда тройка по физкультуре превратилась в твердую пятерку, а на животе обнаружились первые «кубики», Роман понял, что Андрюха был прав. Он вообще часто был прав.

Дрались? Конечно. Всякое бывало. Но не друг с другом, а скорее, спина к спине. Из-за чего? Сейчас уже и не вспомнишь. То с пацанами из соседней школы делили футбольное поле, то во дворе кому-то не понравился слишком уж независимый Андрюхин вид. Вообще много чего было. Летом ездили купаться на реку. Подкладывали монетки на рельсы в ожидании проходящего поезда. Спасали бездомную собаку. Враждовали с местным дворником.

В восьмом классе оба влюбились в Катьку Горохову, и Роман впервые испытывая муки ревности, решив, что дама сердца непременно предпочтет Андрея. Но оказалось, что любовь дружбе не помеха: оба провожали Катьку домой, выстаивали для нее длиннющую очередь за песочными колечками в школьном буфете, втроем ходили в кино. Когда через год Роман неожиданно разлюбил Катьку, то выяснилось, что Андрей просто ему подыгрывал, так как без него Катька отказывалась принимать знаки внимания со стороны друга.

Через два года в жизни Андрея появилась русоволосая красавица Вероника, Поначалу Роману казалось, что друг отдалится от него, но опять все устроилось как нельзя лучше – Андрея хватало на всех. А еще через год друзья выбрали один университет. Да и разве могло быть по-другому?..

Эти и многие другие подробности Роман вываливал на меня, не скупясь. Я слушала, не торопя его, спокойно дожидаясь, когда же он дойдет до главного.

В армию Андрея забрали неожиданно и странно, через два дня после окончания призыва. Да-да, Роман помнит это абсолютно точно, потому что все происходило при нем. На улице к ребятам подошли двое полицейских. И подошли так, словно знали, кто им нужен. Сначала проверили документы, потом привезли в участок. А через полчаса приехала машина и увезла Андрея в часть. Без повестки, вещей и прощания с матерью.

– Когда ты последний раз видел Андрея? – спросила я.

– В воскресенье, две недели назад, мы вместе с его мамой ездили к Андрюхе в часть.

Похоже, говорит правду.

– И как ты его нашел?

– В принципе нормально, – пожал плечами Роман. – Только он за Ничку очень волновался.

– У него там не было конфликтов? В части, я имею в виду. Андрей ничего не рассказывал?

– Вроде нет. Деды, известное дело, ко всем новичкам пристают, но Андрюху как раз не трогали. А почему вы спрашиваете?

Я еще не успела придумать ответ, как парень решительно отмахнулся:

– Нет, в эту сторону можете даже не думать.

– Как далеко мог зайти Андрей, если его загнать в угол? Что он будет делать в экстремальной ситуации? К кому обратится за помощью?

Если раньше Роман сходу отвечал на все мои вопросы, тот тут вдруг решил взять паузу. Он снял очки и начал неторопливо протирать их подолом футболки. Я терпеливо ждала, неспешно помешивая кофе. Наконец, он водрузил очки на нос и медленно, словно проверяя каждое слово, промолвил:

– Оказалось, что с этой стороны я совсем не знал Андрюху. Когда Ничку ранили, он просто с цепи сорвался. Почти не спал – не мог спать. Искал инфу в инете, кому-то звонил, писал. Он ведь даже до приемной мэра дошел, депутатов на уши поставил, телевидение. Не случайно же к ней на консультацию приезжали профессора из Германии. Личная сиделка у Нички. Ни у кого нет, а у нее есть. Мне кажется, его и в армию убрали из-за того, что он такую бучу поднял тогда на телевидении.

Я насторожилась.

– Знаете, что. Посмотрите ту передачу, только полную версию, на ютубе она есть. Вычищают, конечно, но еще найти можно. Это все из-за того ток-шоу, – уверенно произнес Роман.

– Что «все» и из-за какого ток-шоу?

– А вы разве не знаете? Вообще-то, все началось раньше, с того самого с концерта, где ранили Нику. 24-го июня.

Роман перевел взгляд на телевизионный экран на стене кафе, где некто полузнакомый, доверительно присев на кромку сцены, улыбался залу, и начал рассказывать…

* * *

– Ты меня любишь?

– Да.

– Сильно-сильно?

– Да.

– А что ты готов для меня сделать?

– Все что угодно!

– А вот и попался! Я просила тебя билеты купить на концерт Давыдова – не купил. А ведь обещал!

– Обещал, каюсь. Думал, прямо перед концертом взять, но кто же мог знать, что такой ажиотаж будет?

– Наивный, он же звезда!

– Дурочка, какая из Давыдова звезда? Звезда – это Солнце, или Сириус, или Альфа Центавра. А Давыдов – это даже не Луна, которая светит отраженным светом. Хотя он тоже какой-то отраженный, ненастоящий, что ли… Я лучше тебе Луну с неба достану, чем билеты на этого Давыдова.

– Не хочу Луну, хочу на концерт!

– Радость моя, зачем тебе этот концерт? И так этот Давыдов на тебя глядит со всех окрестных столбов, и песни его разве что из утюгов не играют.

– Не-е-е, ты не понимаешь, живой концерт – это совсем другое. Там атмосфера, энергетика, драйв… Знаешь, какая у Давыдова энергетика? Короче, я на тебя обижена.

– Не дуйся. Ну, пожалуйста…

– Я не дуюсь, я придумываю твое наказание.

– Ой, мне уже страшно…

– Ладно, я буду снисходительна и добра, хотя ты этого и не заслуживаешь… Придумала! Хочу мороженое!

Старший прапорщик Козлов, вольготно развалившись на сидении служебной машины, наблюдал за молодыми людьми на другой стороне проспекта. Он не слышал их разговора, но вполне мог предположить его содержание. Парень не купил билеты, понадеялся, дурень, взять прямо перед концертом и обломился. Ну какие билеты перед концертом? Это же Давыдов! И вот теперь стоит с покаянной рожей, выслушивает нытье. Однако, похоже, девка покладистая попалась – не стала злиться долго… Вон – уже целуются. А теперь за мороженым в киоск направились. Кстати, о мороженом…

Дежурства в дни концертов Козлов не любил. Хуже были только дежурства у стадиона, когда в Москву приезжал «Зенит». И здесь, и там толпы малолеток, но после концертов хоть без драк обычно обходилось. Хотя кто знает – это сейчас тихо, ведь еще первое отделение не кончилось. Зато после концерта фанаты набегут к служебному входу, будут артистов ждать. А увидят своего кумира – последние мозги растеряют, полезут толпой так, что придется спасать кумира от своих же почитателей.

Ворча, Козлов наблюдал за молодой парой. Те, выбрав мороженое, уже разворачивали обертку. У девчушки миндальная трубочка, у парня шоколадное эскимо, подметил прапорщик, чувствуя, как рот наполнился слюной. Он вырос в маленьком поселке и в отличие от городских детей сладостями избалован не был. И хотя нынче прапорщик разменял уже четвертый десяток, мороженое любил и ел помногу. В детстве не наелся – оправдывал он себя. Вот и сейчас тяга к сладкому перевесила служебный долг. Подумаешь, постоит машина десять минут на другой стороне проспекта, кому от этого плохо?