Текст книги "Евангелие от смартфона (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Корсак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Егор мельком взглянул на мою синеющую ладонь, резко рванул полу своей куртки, и, нашарив во внутреннем кармане маленький шприц, воткнул его прямо через рукав в мое предплечье. Спустя несколько секунд серая муть перед глазами почти рассеялась, и я почувствовала себя лучше. Настолько лучше, что даже смогла сформулировать целую мысль: стимуляторы подобной эффективности могли быть только у элитного спецназа. Или еще в «Рубеже», если он действительно существует.

Следующие пару часов я была безучастным зрителем, на меня навалилось полнейшее безразличие, я все видела, все осознавала, но нигде не участвовала, предоставив другим делать со своим телом все, что они считали нужным. Тем более, что никто вокруг не только не интересовался моими желаниями, но и не стремился ничего объяснить.

Я будто бы выпала из этой реальности. Словно со стороны я видела, как Егор, быстро набрав номер на своем смартфоне, резко приказал «все здесь зачистить», затем с кем-то договаривался об операционной. Смутно помню, как он на руках нес меня по коридорам больницы. Помню яркий белый свет операционной, зеленые хирургические простыни. Ножницы, разрезающие мой пиджак, затем легкий укол, после которого наступил провал. Невнятные тихие голоса, еще укол...

Что они мне вкололи? Я совсем не чувствую свое тело и очень хочется спать...

* * *

Я пришла в себя на любимом диване шефа – есть у него в кабинете такой укромный уголок, где он отдыхает, оставаясь в отделе на ночь. Как оказалось, меня заботливо накрыли пледом, под больную руку подложили специальную подушку. И где только умудрились ее найти? Рядом поставили столик со стаканом воды.

Я скосила глаза влево – рука туго забинтована, моя любимая блузка заляпана кровью, рукав варварски срезан, пиджак попросту пропал. Прислушалась к себе – вроде не болит. Тогда я осторожно приподняла голову и осмотрелась.

Закаменев лицом, с плотно сжатыми в узкую ленту губами (у него всегда такое лицо, когда кто-то из наших «уходит») шеф расхаживал по кабинету. Сталкиваясь со смертью близких, с кем рука об руку работал долгие годы, и не просто работал, а делил опасность и вверял им свою жизнь, кто-то кричит, другие, как я, впадают в ступор, полковник же обрастал скорлупой и становился похож на гранитный монолит.

Егор сидел за компьютером шефа и быстро двигал мышкой.

– Почему? – тихо спросила я.

Шеф резко остановился и уставился на меня. Щелканье мышки и стук клавиатуры прекратились.

– Это несчастный мальчишка, которому очень сильно не повезло в жизни, что он вам сделал? – прошептала я, с трудом ворочая языком, чувствуя, как комок подступает к горлу.

– Ты даже представить не можешь, что этот несчастный, как ты выразилась мальчишка… – начал шеф, но продолжить у него не получилось.

Егор отложил мышку и стремительно подошел ко мне. Быстрый внимательный взгляд, еще один укол и я опять провалилась в черное безмолвие.

В этот раз вынырнуть из сна мне стоило многих усилий. Тяжелые веки никак не хотели подниматься. Тупая боль в руке билась пойманной злобной зверушкой. Мне казалось, что я слышу какие-то голоса, но, может, они были всего лишь плодом моего затуманенного лекарствами воображения. Не знаю, сколько времени я боролась с полузабытьем, но сознание постепенно возвратилось ко мне.

С большим трудом я разлепила веки. Все тот же кабинет шефа, только теперь окутанный вечерним сумраком, а я все так же лежу на диване в окружении подушек. Плотные шторы на окнах задернуты, лишь в небольшую щель виднелась полоска начинающего синеть неба.

Шеф стоял возле окна и через эту дыру смотрел на пробегающие внизу трамваи. Мне была видна только его спина. Эта широкая спина с могучим разворотом плеч сейчас выглядела поникшей и очень усталой. Словно несла непосильное бремя.

Тишину нарушил резкий звук открывшейся двери, в полумрак кабинета ворвался холодный свет коридорных ламп, затем мужская фигура, казавшая сплошным черным силуэтом, шагнула в дверной проем. Не помню такого, чтобы кто-то без стука входил в кабинет шефа. Даже высокие чины из министерств и гос аппарата, традиционно отличающиеся бесцеремонностью, и те стучали. Этот же визитер пару секунд постоял на пороге, привыкая к полумраку кабинета, затем уверенным шагом направился к креслу.

– Зачем ты пришел? – глухо спросил шеф. В его голосе рвалась наружу с трудом сдерживаемая ярость. – Извиниться?

– Нет, извиняться я не буду, я просто хочу, чтобы между нами не было недопонимания.

Голос показался мне знакомым, даже очень.

– Ты это называешь недопониманием!? – теперь к ярости добавился нескрываемый сарказм.

Ремезов резко отстранился от окна. Два стремительных шага – не растерял шеф форму с годами – и полковник уже стоял возле посетителя, грозно нависая над ним. Мне даже показалось, что сейчас он схватит за ворот незваного гостя, выдернет из кресла и вышвырнет его вон.

– Сегодня по твоей вине я лишился двух лучших людей! У одного ребенок только родился…

– Да полно! Я тебе всегда говорил – никогда не сближайся с подчиненными. Это расходный материал. С нашей стороны сегодня тоже были потери.

Мне было видно, скольких трудов стоило шефу сдержаться, как он молча сжимает и разжимает кулаки. Визитер же, судя по голосу, был спокоен.

– Ты сам виноват, – невозмутимо заметил он. – Я тебя вчера предупредил – отзови своих людей, теперь это наше дело. Но ты по-прежнему путался под ногами. Собственно, дело ab initio[1] было нашим, ты напрасно встрял, amicus meus[2].

И тут я поняла, кто нанес непрошенный визит. Латынь, вставляемая к месту и не к месту, запах дорогих сигар… Это был Советник.

– У меня приказ, – неприятным голосом проговорил шеф.

– Semper fidelis[3], – презрительно выплюнул Советник. – Можешь подтереться этим приказом. Один звонок и его нет. Если бы этот паникер Верховский не обделался от страха и не побежал докладывать куратору, вместо того чтобы сразу позвонить мне, этого приказа и вовсе бы не было. Как и тебя в этом деле.

Полковник молча отошел к окну.

– Изволь, – пожал плечами Советник. – Завтра утром получишь официальное уведомление. Я последний раз тебе говорю – не путайся под ногами. Больше предупреждений не будет. Causa finita est[4].

– Это угроза?

– Называй как хочешь. А впрочем, да, угроза. Мои партнеры…

– Лучше скажи хозяева, – небрежно бросил шеф.

– Пожалуйста. Пусть будут хозяева, у каждого из нас есть свой хозяин и каждый из нас является чьим-то хозяином. Мои хозяева, – Советник голосом выделил последнее слово, – творцы истории, и я горжусь, что служу им. А они крайне недовольны в последнее время. И прежде всего недовольны действиями российских спецслужб. Более того, и сейчас наблюдая за вами, они испытывают беспокойство.

Ремезов по-прежнему молча смотрел в окно. Советник достал из кармана пиджака сигару, повертел в руках, но курить не стал.

– Все очень серьезно. Очень, – проговорил он. – Де факто мир сейчас на грани войны…

– А когда-то было по-другому? – вскинулся шеф. – Мир всегда, если не на грани войны, так по уши в войне. И все благодаря твоим хозяевам. Стравливают белых и черных, северных и южных, кроят земной шар по своему усмотрению…

– Ты не понял! Я говорю не об управляемых конфликтах, а о хаосе, катастрофе, которая нас всех скоро захлестнет, и в которой частично повинен ты своими некомпетентными действиями, в том числе и сегодняшними.

Странно, но в голосе Советника не чувствовалось привычной уверенности. Наоборот, мне казалось, что он говорил взволнованно, искренне.

– Это твои хозяева привели мир к катастрофе, к бесславному финалу, – парировал полковник. – Это по вашей вине мы все сейчас в глубокой заднице, которой вы дали красивое название – глобальный мировой кризис.

– Идеалист, – с сожалением проговорил Советник, раскуривая сигару. – Глупый идеалист. Не добавили годы тебе ума. Нет никакого кризиса. Ни экономического, ни идеологического, ни цивилизационного. Все эти так называемые кризисы придуманы для вас. Это специальная информационно-психологическая операция. Так тебе понятнее? Надо же таким как ты объяснить грядущие глобальные изменения в мире. Вы живете проектами, вам создают виртуальную реальность, и вы в ней живете. Венецианская республика, Ганза, Петровские реформы, Третий Рейх, Советский Союз – это все проекты, одни более успешны, другие менее, но я сейчас не об этом…

– Все ваши проекты показали свою несостоятельность. Закат цивилизации – вот к чему вы пришли. Ваш Библейский проект терпит крушение, клиническую смерть.

– Ну какое крушение? Ты меня удивляешь! Опять выдаешь желаемое за действительное. Библейский проект, как ты его называешь, не успешен? Чушь! Отработать почти без единого сбоя две тысячи лет – это, по-твоему, разве не успех? Что же тогда ты назовешь успехом? Но все рано или поздно приходит к своему завершению, даже самые успешные проекты. Необходимо движение, смена парадигм. Но тебе никогда это было не понять.

Шеф презрительно фыркнул и ответил что-то резкое, что именно я не расслышала. Но, видимо, сказал он что-то крайне обидное, раз Советник потеряв свою вальяжность, вскочил с кресла и отпустил ответную колкость.

Я лежала и слушала их ругань и препирательства. В обычной ситуации шеф, конечно же, выставил бы меня за дверь, но сейчас он этого не делал. Забыл обо мне? Думал, что я сплю? Так от их воплей и мертвый проснется. Так почему не сказал Советнику, что они не одни в кабинете? Неужели полковник хотел, чтобы я все это услышала? Вряд ли. Или дело зашло так далеко и ситуация настолько плоха, что уже все равно – услышу я что-нибудь сверхсекретное, не услышу – все одно: закат, крах и финиш. Acta est fabula[5]!

Черт! Я уже как Советник заговорила.

Узнала я многое, правда, поняла далеко не все. Что-то касалось дел давно минувших, о которых я ничего не слышала, иные полунамеки я просто не поняла. Например, что это за замок Грюйер и почему одна фотография этого замка стоила нескольких жизней? Или что представлял собой эксперимент «Вселенная-25»? Упоминался и визит патриарха в Антарктиду, который они почему-то связывали с неким артефактом, вывезенным из Саудовской Аравии.

Единственный, о ком я имела представление, был некий разработчик искусственного интеллекта. Шеф последний год пристально наблюдал за этой компанией, особенно, когда она подмяла под себя лучших специалистов в этой области из России, Японии и Индии, а затем вдруг полностью засекретила свои исследования и перевела счета в оффшоры. За подобной скрытностью всегда торчали уши военных, но не в этот раз. Здесь, наоборот, прослеживалась связь с крупными производителями смартфонов. Всеми сразу. И именно это больше всего и беспокоило шефа.

Довольно часто они возвращались к событиям СССР 1935 года. Но сколько я не напрягала слух, ничего конкретного услышать не смогла, только идущее рефреном «тогда обошлось».

Задумавшись, я отвлеклась.

– 24 июня вам не простят никогда, – тем временем говорил Советник.

– Я к этому не имею отношения.

– Еще бы ты к этому имел отношения! Но вы проморгали момент. А теперь, вместо того, чтобы расчистить то дерьмо, в которое вляпались, еще и норовите усугубить ситуацию. Вы зарываетесь. Вас сотрут. Просто сотрут с лица истории. Скоро. А вместе с вами и всю страну. Всех тех простых людей, о которых ты так печешься. Ты этого хочешь? Тебе напомнить, что бывает с теми, кого списывают со счетов? Писарро еще не отплыл, но корабль уже стоит под парусами.

Писарро? Знакомое имя, что-то из истории Америки? Или нет?

– Мы не столь наивны и доверчивы, – усмехнулся шеф. – Мы можем показать зубы.

– Пф! – фыркнул Советник. – Зубы! Нет у вас зубов! Ты устарел. Устарел, как и ваше оружие Судного дня…

– А что насчет оружия для дня после Судного дня? – вновь усмехнулся Ремезов.

– Вы не посмеете… – начал Советник и вдруг зашелся в кашле.

Отбросив сигару, он судорожно схватился за шею, пытаясь ослабить галстучный узел.

– Бросил бы ты курить, – устало проворчал полковник, доставая из холодильника минералку и протягивая ее Советнику. – Рак заработаешь.

– Не успею, – презрительно выкашлял тот. – Мы все скоро умрем и не от рака – взлетим на воздух, превратимся в радиоактивную пыль, если в самое ближайшее время не восстановим управление.

– Мы? Ты же всегда уверял, что твои хозяева не допустят массового ядерного удара на Земле. А на случай локальных конфликтов у всех вас приготовлены личные норки на островах подальше от берегов Европы и Северной Америки. Что-то изменилось?

В голосе шефа слышались саркастические нотки.

– Если начнется хаос, то не помогут ни норки, ни острова, – Советник наконец-то откашлялся и вновь задымил сигарой. Бутылку с водой он презрительно проигнорировал. – Обезьяна с гранатой – знакомо выражение? Как думаешь, что может быть хуже? Только испуганная обезьяна с гранатой. Ты вообще в курсе новостей? Они же там от страха с ума посходили, старушка Елизавета призывает готовиться к Армагеддону, президент США объявляет всеобщую мобилизацию, финансовые воротилы сливают акции и прыгают в окна небоскребов, рынок трясет как ветхий лист под шквальным ветром. Папа с патриархом, словно пара испуганных котят, забывших свои мелкие распри, жмутся друг к другу. Элита, как они себя величают, сейчас будто детский сад без воспитателя, они же чувствуют, что над ними нет сильной руки. Они словно испуганные дети без присмотра – боятся сами себя. Одно неловкое слово, резкое движение, неважно с чьей стороны, и начнется хаос. Не выдержат у кого-то нервы, и протянется шаловливая ручонка к ядерной кнопке, а схватить-то за руку нынче некому.

В кабинете повисла тишина, только было слышно тяжелое с всхлипами дыхание Советника – этот монолог дался ему нелегко.

За окном тихо позвякивал трамвай, где-то на улице орали коты. Городская жизнь шла своим чередом, не ведая о грядущих опасностях.

– Антон, – Советник впервые назвал шефа по имени. – Дело действительно очень серьезно, нам нужен этот мальчик и нужен живым. Я не прошу у тебя помощи, я прошу не мешать.

Он положил на стол потухшую сигару и тяжело поднялся с кресла. Слова шефа застали его на полпути к двери:

– Феликс, а как все-таки было бы хорошо, если бы мы могли сбросить со своей шеи это ярмо. Ты никогда не задумывался об этом? Может, сейчас у нас тот редкий, если не единственный, шанс?

Советник замедлил шаг, потом мотнул головой, словно отгоняя от себя пришедшею в голову мысль, и, опустив голову, вышел.

Проводив взглядом закрывающуюся за Советником дверь, шеф резким движением свернул крышку со стоящей на столе бутылки и жадно присосался к горлышку. Потом повернулся в мою сторону.

– Многое услышала?

Притворятся, что я сплю, больше не имело смысла. Я села, закутавшись в плед, и осторожно водрузила больную руку на подушку.

– Многое, – кивнула я. – Только поняла далеко не все.

Ремезов внимательно посмотрел на меня и, задержавшись взглядом на повязке, осведомился:

– Как рука? Болит?

Я молча помотала головой. Боль, ненадолго напомнив о себе, уже успокоилась.

Шеф пригладил седой ежик волос.

– Ну, спрашивай, – наконец нехотя разрешил он.

– 24 июня – это день, когда был убит Давыдов. Советник его смерть имел в виду, когда говорил, что нам не простят? Я и раньше подозревала, что убийство Давыдова – не простая бытовуха.

– Да. Стрелявший принадлежал к нашим спецслужбам, – неохотно подтвердил шеф. – Но не спрашивай, чья эта была операция. Детали я все равно не знаю.

Ладно, попробуем зайти с другой стороны.

– О какой катастрофе говорил Советник? Почему мир сейчас на грани войны? Почему грядет хаос? Каким образом здесь замешан Андрей? И вообще, как связаны Андрей и Давыдов? Если вообще связаны?

Вопросы, словно четки, нанизывались на нитку один за другим, но все, что я услышала в ответ, было:

– Да уж… Гм...

– Зачем приходил Советник? Не поболтать же с вами о кризисе?

– А если и поболтать? Мы знакомы очень давно, со школы, даже дружили когда-то. Очень давно, правда. Но так уж сложилось, что оказались по разные стороны баррикад.

Ну а на этот вопрос я тоже не получу ответа:

– Почему Егор хотел убить Андрея?

– Убить?..

Неужели я смогла удивить шефа?

– Нет, не думаю… – задумчиво протянул полковник.

– Но я сама сегодня видела, как он стрелял в Андрея! – возмутилась я.

– Задержать он его хотел. Не мог допустить, чтобы такой опасный, э-э-э… – Ремезов замялся в поисках подходящего эпитета.

Почему бы просто не сказать «человек»? Но назвать Андрея человеком полковник по каким-то причинам не мог. Потому что Андрей, по мнению шефа, больше не принадлежал к людям?

– Видишь ли, хозяева Советника крайне редко лично вмешиваются в нашу жизнь. Известно всего лишь несколько случаев…

– Да, я в курсе. Егор просветил.

– Ну, тогда ты и сама должна понимать. Крылов – это редкий шанс понять, что замышляют хозяева Советника. Обычно мы узнаем об их вмешательстве постфактум, если вообще узнаем. И так уж получалось, что их действия никогда не шли на пользу нашей стране.

Я молчала, предоставив ему возможность выговориться.

– Игра на упреждение. Знаком такой термин? Мы давно держим под наблюдением Санаторий и лично Верховского, но делали это всегда крайне деликатно. Когда же была получена информация о визите Советника, и не просто визите, а спецзадании с самого верха управления, наше внимание стало более пристальным. Пропажа Крылова и расследование, которое нам удалось оттянуть на себя, – редкий шанс получить доступ в святая святых, а уж заполучить «пропажу» и изучить его – значит, в кои то веки не только оказаться в курсе планов закулисы, но и сыграть на опережение. Ты даже представить не можешь…

Шеф прервал фразу на середине, устало потер виски и подвел черту под разговор:

– Так что не думаю, что Егор стрелял на поражение.

Полковник как всегда был убедителен и логичен, только почему моя интуиция при этом кричала, что это не вся правда? Вернее, полуправда и умолчание, которые, как известно, хуже лжи.

Отчасти из-за опустившихся сумерек, отчасти из-за разговора с Советником, отнявшим у него много душевных сил, шеф не заметил скептического выражения на моем лице. Все его выверенные, логичные, строгие как линейка первоклассника и непрошибаемые как бетонный забор, аргументы были бы действенны для мужской логики, но меня они не убедили. Ходить дальше вокруг да около не имело смысла. Или полковник ответит на прямой вопрос, или оставит меня дальше сомневаться в компании с моей интуицией.

Ну что ж, придется прибегнуть к женской хитрости. Я скривилась, схватившись за больную руку.

– Болит? – в голосе шефа чувствовалось участие.

– Да, – я поморщилась еще раз. – Хотя рана не серьезная, но болит чертовски. Если бы не Андрей, все было бы гораздо хуже. Вплоть до того, что мы бы сейчас не разговаривали. Он меня сегодня спас. Понимаете?

При упоминании Андрея полковник поморщился, но промолчал.

– Что сегодня произошло до инцидента в подвале? Откуда Егор, Демин и гориллы Советника знали, что там окажется Андрей? Почему вы считаете Андрея опасным? Что я не могу представить, как вы выразились ранее?

Шеф опять поморщился, посмотрел на окно, как будто бы оно могло вывести его из затруднения – не рассказывать того, о чем он говорить не хочет, но потом нехотя начал.

…Наш оперативник засек Андрея недалеко от больницы. Он в точности выполнил приказ: немедленно сообщил об обнаружении, установил наблюдение и не стал задерживать Крылова. Как выяснилось, парень направлялся к моргу, и оперативник аккуратно следовал за ним на некотором отдалении.

Трудно сказать, что произошло. То ли люди Советника сами засекли Крылова, то ли их насторожил Демин, стремительно сорвавшийся из реанимации, но они также взяли след. И совершили ошибку – попытались задержать мальчишку. А за ними следом ту же ошибку совершил и Демин, который не мог позволить, чтобы разрабатываемый объект достался противнику. И эта ошибка стоила им всем жизни.

А ведь парень даже ничего не делал. Только бросил мимолетный взгляд в их сторону. И вот результат: Демин и люди Советника, опытные оперативники, прошедшие долгую выучку, отброшены невидимой силой, смяты и сломаны, словно окровавленные тряпичные куклы. Ну а дальше ты и сама знаешь…

– Поверь, он очень опасен, – добавил шеф. – Если бы решал я, я бы его просто уничтожил. Это Верховский хочет изучать его. Это Егор надеется, что с его помощью раскроет планы закулисы. Это ты жалеешь его. А я так просто считаю, что столь опасному существу не место в нашем мире. Ну а теперь поезжай домой. Я вызову машину.

* * *

Дома я наконец сменила окровавленную блузку на старую мягкую пижаму. Рука почти не болела – сильными же аналгетиками накачал меня Егор.

Егор!

Я вновь вспомнила широкую улыбку, синие глаза, спадающую на лоб непослушную челку. Все мое существо говорило мне, что он хороший, правильный парень, не способный ни на что дурное. Но что стоит женская интуиция, когда дело касается таких вот красавцев? Сколько таких милых, обаятельных парней с выучкой профессиональных убийц, не дрогнув ни единым мускулом, отправят на тот свет любого, если решит, что так будет правильно. Если есть приказ. А в данном случае приказ был – найти и задержать Андрея.

И что потом? А потом Андрея словно подопытное животное начнут изучать. Препарировать. Исследовать. Только уже не в лаборатории Верховского, а в другом, столь же секретном и столь же мерзком месте. Во имя некой абстрактной цели. Прикрываясь высшими интересами. Что для них жизнь какого-то парня, которого они и за человека не считают, по сравнению с высшими интересами?

И еще мне не давала покоя мысль о том, как связан Андрей с Давыдовым. Все несчастья Андрея начались 24 июня – в день смерти Давыдова. Нет, это не простое совпадение. Попутно возник другой вопрос – а зачем вообще кому-то нужно было ликвидировать этого артиста? Пусть и мегапопулярного. История, рассказанная телевизионной передачей, – обычная мыльная жвачка для домохозяек и обывателей – меня не убедила в своей правдивости. «Двадцатка» же, прослушанная в автомобиле, вообще могла заинтересовать только малолетних даунов с отмороженными от компьютерных игр мозгами. Вспомнив нелепые вопросы радиопередачи, я улыбнулась. А вот что думают о Давыдове интеллектуалы или мнящие себя таковыми – это было бы узнать интересно.

Я набрала в Гугле «Иннокентий Давыдов». Хорошо, что мне подстрелили левую руку, а то справиться с компьютерной мышкой было бы гораздо труднее. Больше восьми миллионов ссылок. Это очень много. Я знала, что Давыдов популярен, но никак не думала, что настолько. Форумы, соцсети, буквально каждый сайт, каждая страница кричала о Давыдове.

Пожалуй, стоит к нему приглядеться попристальнее, – подумала я, рассматривая на многочисленных фото улыбающуюся физиономию с микрофоном в руке. Попутно я нашла информацию о визите патриарха в Антарктиду в 2016 году, о «Вселенной-25», оказавшейся всего лишь научным экспериментом над мышами, и о некоторых других событиях, упоминаемых шефом.

Блуждание в интернете, особенно, когда толком не знаешь, чего искать, – дело не быстрое. Я заварила крепкий чай, сделала пару бутербродов и подтащила к столу кресло – теперь можно пускаться в долгое плавание по волнам форумов.

Однако прошло не так уж много времени, прежде чем я поняла: практически везде обсуждалась одна и та же информация. Этот небольшой текст появился в сети 25 июня – на следующий день после гибели Давыдова, и затем, словно снежный ком, принялся гулять по интернету, обрастая все новыми и новыми суждениями и комментариями. Я нашла самое первое сообщение от пользователя с ником Hidden Hand, а также вытащила из кэша версию с удаленными комментариями, заинтересовавшими меня.

* * *

Hidden Hand

Я – потомок древней правящей династии. В определенные моменты времени согласно законам нашего Создателя открывается возможность, когда несколько членов нашей Семьи выходят на связь со своими подданными, чтобы те могли задать им вопросы. Такая возможность была предоставлена вам осенью 2008 года. Отвечая на ваши вопросы на форуме Above Top Secret, я исполнил свой долг. Фамильные клятвы запрещают мне делиться с подданными информацией в другие моменты времени. Однако сегодня я сознательно иду на клятвопреступление. Я полностью отдаю себе отчет о последствиях своего поступка. Все игры в жизни определяются правилами.

Я пришел, чтобы сказать вам: 24 июня вы убили посланца вашего Создателя. В своей безграничной любви Он сделал вам божественный подарок – направил к вам высокую душу, но вы не приняли дар.

Для тех, кто все еще теряется в догадках, – я говорю об Иннокентии Давыдове. Неужели вы не ощущали рядом с ним присутствие Создателя? Неужели на его концертах вас не переполняли восторг и любовь, которых уже давно нет в православных соборах и католических храмах, в мечетях и синагогах, в буддийском дацане и зороастрийском аташкаде? Неужели в те мгновения, когда звучал его голос, вас обошло стороной чувство единения с Вселенной и желание совершить нечто великое? И разве те редкие чудеса, что еще случаются в нашем донельзя рациональном и сумасшедшем мире, не происходили в те мгновения, когда звучала его музыка?

Но вы опять убили его.

Почему опять? Потому что такое уже бывало, и не раз. Кришна, Митра, Озирис, Адонис, Дионис, Орфей, Иисус…

Все они приходили в этот мир, чтобы нести добро и красоту. Когда Аполлон брал в руки кифару, дикие звери выходили из леса, очарованные его игрой. Львы и пантеры мирно ходили между коровами и овцами, оленями и сернами. Спокойствие и радость царили кругом. Когда Кришна играл на своей флейте в духовном мире, то его озорная музыка проникала через все мыслимые и немыслимые границы, распространяя свое влияние по всему мирозданию. Ее звучание тревожило умы всех живых существ, и мужчин, и женщин. Все они начинали беспокоиться и искать смысл жизни. Орфей пением и игрой на лире очаровывал даже богов. После смерти Эвридики он спустился в подземное царство и там пленил своим пением Аида и Персефону настолько, что они согласились вернуть Эвридику.

И что с ними стало? Кришна погиб из-за проклятия, Озирис убит Сетом, Диониса растерзали титаны, Орфея – злобные ведьмы, Иисус принял смерть на кресте… И вот теперь Иннокентий Давыдов.

Вы сделали это снова, и снова лишили себя возможности изменить этот мир к лучшему.

Комментарии

Medved

Ну ты даешь, чувак! Давыдов, конечно, был крутым, и мне очень жаль, что его убили, но посланец Бога?.. Мессия?.. Так мы скоро договоримся до того, что и Коля Басков с Филей – подарок мироздания, который мы должны со смирением и благодарностью принять.

Iro4kin

А мне нравится мысль, что Кеша Давыдов бог! :)) Красив, как бог, талантлив, как бог, так почему же не бог тогда? :)

Partizan

Яростно плюсую! Мне всегда казалось, что он необычный человек. Жаль, ушел рано, столько мог бы еще сделать!

Selena

Поддерживаю! Как же он мне нравился! Жаль, что мы больше не сможем его увидеть :(. Каким же пустым стал мир без него! Пусть земля ему будет пухом :((

Iro4kin

Почему не сможем? Остались записи, фильмы. Смотри сколько хочешь! :))

Selena

Записи не то! :(( Они никогда не передадут атмосферу его концертов. Разве можно запечатлеть чудо? Его можно только ощутить.

Skiff-89

Да, чудеса там, говорят, встречались.

Monk

Точно. Сам я на его концертах не был, в мою деревню он не приезжал – много чести, но приятель пару лет назад в Москве был на концерте. Рассказывал, что туда привозили всяких больных-убогих, даже на каталках. Вроде даже обратно кто-то на своих ногах ушел.

Iro4kin

А мне рассказывали, что однажды от его песни даже покойник ожил.

Ottuda…

Эй, Десница, ты позабыл английский и теперь пишешь по-русски?

Hidden Hand

Русский, как и английский, для меня не родной язык. Русский выбран потому, что целевая аудитория, к которой обращены мои нынешние слова, говорит на этом языке.

Ottuda…

Десница, раньше ты утверждал, что не можешь просто так раздавать информацию, ибо это нарушит какой-то там закон Свободы Воли и наше право «не знать». Сейчас ты уже так не считаешь?

Hidden Hand

Исключительные обстоятельства. Промолчать было бы хуже.

Ottuda…

Для кого хуже?

Hidden Hand

Для вас.

Ottuda…

Ты так заботишься о нас? И почему я тебе не верю?

Hidden Hand

Это твое право. Я не обязан ничего тебе доказывать.

Karma07

Давыдов – бог? Ха! Пока не воскреснет – не поверю!

Redut

А я не верю, что он умер. Мне кажется, что он жив.

Iro4kin

Конечно жив, только в другом мире.

Hidden Hand

Смерть – это всего лишь отбрасывание материальной оболочки, тела. Дух жив, и он здесь. Он никуда не ушел. Если вы нуждаетесь в нем, хотите, чтобы он вел вас дальше, достаточно попросить Создателя. В своей безграничной любви и мудрости Создатель может явить чудо.

Karma07

Неужели нас ждет воскрешение из мертвых? Запасаюсь попкорном! :))

Hidden Hand

Современные технологии позволяют многое. Я верю, что так или иначе, вы еще встретитесь. В этом мире и в вашей жизни. Возможно, очень скоро.

Courvoisier

Обычно боги приходят в наш мир не просто так, а с какой-то целью и в определенные переломные моменты истории человечества. Если я прав, то какова особенность нынешнего момента?

Hidden Hand

Если очень коротко, то все современные религии перестали отвечать требованиям времени. Церковь превратилась в крупнейшую финансовую корпорацию, священники не только не служат образцом благочестия, но и порой являются аморальными и безнравственными людьми. Из церкви ушла вера, живое слово, она отвернулась от человека. Невозможно идти к Свету, перешагнув через человека.

Courvoisier

Если Давыдов бог, то каков он? Боги были разные – миролюбивые и воинственные, добрые и гневливые.

Hidden Hand

Мне не нравится термин «бог». Он, как и все вы, частица Создателя. Если вы слышали его песни (если вы здесь, то наверняка слышали), то сами можете ответить на свой вопрос.

Antidot666

По-моему, запахло нью-эйдж…

Hidden Hand

Ты ошибаешься.

Partizan

А я вот не верю, что Давыдова застрелил какой-то алкоголик из ревности. Опять нам норовят скормить вранье. Доколе?!

Volchonok

Думаешь, это власти? Зачем им это? Давыдов ведь не лез в политику властей.

Partizan

Ну и что, что не лез? Тальков тоже не лез. И Гагарин не лез. А еще раньше не лезли Есенин, Маяковский, Лермонтов, Пушкин…

Volchonok

Да, поэт в России больше чем поэт.

Hidden Hand

Если под властями вы подразумеваете Кремль, то это не они.

Partizan

Заинтриговал прямо. Так кто же?

Hidden Hand

Это была операция спецслужб РФ.

Volchonok

А им это зачем?

Hidden Hand

Без комментариев.

Arina

Десница, почему ты говоришь, что виноваты все мы? Я в него не стреляла и себя виноватой не считаю.

Hidden Hand

Те, кто молча смотрел на страдания Христа, тоже не считали себя виноватыми.