Текст книги ""Завтра Война" (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колотилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Тяжёлый обрубок меча пронёсся по дуге, половиня всё, что попало под широкое лезвие, но не достало меня, в последний момент с рывком ушедшего в сторону. Второй обрубок низринулся сверху, разрубив один из столов надвое и оставив в полу глубокую выбоину. Но Ишаир не думал останавливаться, со скрипом обтягивающих его ремней размахивая своими мечами, не ведающими преград кроме каменной тверди, но погружаясь в ту настолько, что это заставляло Истязателя на мгновение замедляться. И этого мне хватило.

С благодарностью приняв вливаемые в них силы, близнецы будто бы ожили, следуя примеру моих рук и меняя своё обличие на более зловещее, обретая более изогнутые тела, а внутри меня всполохнуло пламя былого воспоминания, представая образом былой жизни, лишённой многого и свободной от нынешнего. Но времени ностальгировать не было, когда тело само закручивалось в вихре сражения, набирая обороты вращения, дабы обрушить в нужный момент всю сконцентрированную мощь. Мечи гудели, переполнившись доверху, и жаждали лишь плоти и крови. И, уходя из-под очередного кругового удара Истязателя, проскальзывая под его рукой в смертельной близости, я ударил.

Плотные ремни заскрипели, борясь с проскальзывающим остриём лезвий, замерцали наложенные защитные заклинания, стремясь погасить испускаемую мечами силу, но всё же недостаточно. Сначала лопнула кожа ремней, расходясь двумя бороздами, но почти сразу раскрылась и кожа тела, а за ней сама плоть, оголяя ребра и выпуская чёрную гнилостную слизь.

Ишаир взревел, от чего содрогнулись даже стены, и вместе с цепями попадали тела, чудом до этого провисевшие. Резкий разворот в попытке попасть по юркому чужаку вновь не удался, и на спине появилась вторая пара рубцов, оставленных взметнувшемся вихрем к потолку противником и переполосовавших хребет наискось. Истязатель раздался новым рёвом, от ярости схватив несколько валявшихся под ногами цепей и метнув в сторону приземлившегося на задние лапы пылающего чернотой врага, утратившего прежний облик.

Цепи, раскручиваясь, разрубали стойки, опутывали каменные столбы, тут же покрывавшиеся трещинами, врезались и превращали в щепу столы, но вновь цель не была достигнута. И сразу же со стен и потолка посыпалась каменная крошка, содрогаемых от бега гиганта, ставшего похожим на загнанного на арене быка, чьи глаза налились кровью, а полученные раны не давали забыть обидчика и заставляли без оглядки бросаться в слепую атаку.

Волна чёрного пламени устремилась навстречу, и не было в нём той прежней черноты, как и света или призрачности. Это было иное, утратившее прежнюю слабость, но всё же оставшееся пламенем, всепожирающим и ненасытным до конца. Ишаир без оглядки вбежал в черноту, и тут же раздался неистовый рёв зверя.

– Меня не убить! Я есть сама Смерть! – орал Истязатель, пав на колени внутри кострища: – Меня не сжечь, ведь я и есть Огонь! Тьма меня не уничтожит, ведь я и есть Тьма!!!

Гигант поднялся на ноги и шагнул из бушующего пожарища, представ в ином облике. Доспехи исчезли, как и мечи, и не было прежней улыбки, лишь лишившееся глаз подобие рогатой головы, из которой во все стороны стегали десятки полуметровых щупалец. Вместо прежнего рта распахнутая пасть с рядами акульих зубов, руки располосовало на три метровых щупальца, каждое из которых оканчивалось гроздью костяных крючков. И грудь с брюхом Истязателя как будто бы взорвались изнутри, распахнувшись рёбрами и освободив пылающую утробу.

– Познай же истинное!!! – вырвалось из пылающей утробы Ишаира: – И это ждёт каждого!!!

«Голод, необузданный, первобытный, неумолимый. Он пожирает изнутри, он заставляет делать то, на что не осмелился бы никогда, будучи сытым. Голод принуждает переступать не только через себя, но и законы окружающего бытия. Голод правит нашими помыслами и дарует нам силы, дабы утолить его, победив внутри себя страх и слабость».

Мир померк, тьма заполонила всё до единого, даже магический свет, слабо освещавший коридоры и залы, истаял, не в силах противостоять черноте. И среди этой черноты я видел пульсации силы, биения сущностей, резервуары сосредоточения и накопители. Цвета играли, переливались, пучки переплетались и смешивались, становясь другим, потоки сходились в едином, закручиваясь радугой неспособного вырваться торнадо. И всё это я жажду заполучить, добраться до него, ибо всё это должно принадлежать мне по праву!

Шаг навстречу ярко-алому сгустку, приближающемуся ко мне и окружённому десятком полуистлевших сфер, подпитывающих тонкими струйками. Взгляд на одну из сфер, сосредоточение на центре сосредоточения, и сфера содрогнулась, замерцала, когда тончайшая иголка тьмы угодила в неё, зародившись меж моих пальцев и устремившись к цели. Следующая сфера лопнула почти в то же мгновение, и алый сгусток, как будто бы, замерцал, припадая.

Шаг, и третья сфера не взорвалась, но перестала отдавать свою энергию прежнему хозяину, как и две других. А рассеянные капли вокруг устремились ко мне, вливаясь малой толикой, но с миру по нитке…

– Что это за херня?! – вырвалось из уст опешившего Воислава, ошеломлённо наблюдавшего за происходящим во главе подтянувшегося на звуки сражения и светопредставление.

– Еп!!! – вырвалось у кого-то.

До этого свирепые волки, разрывавшие на куски наступавшую нежить, разом прижались к полу, жалобно заскулив. Магические купола мерцали, стремительно теряя вложенную в них силу, руническое пламя прижималось к металлу, боясь быть поглощённым подступающей темнотой.

– Аки я езмь, таки ты езмь, – принялся бормотать находившийся в забытии Емельян, которого волокли на носилках из двух щитов и копий: -Аки я свет, таки ты свет. Тьма внутри езмь, аки свет вокруг. Но тьма не вокруг, и ты помни сие, не дай ей пути и власти над собой…

– Что делать будем? Воислав? – спросил один из офицеров.

– Ждать.

– А если?

– Ждать, – более тяжёлым тоном повторил Василий.

Чернота, обволакивающая как ночь чёрного зверя, больше походящего на среднее между демоном и оборотнем голливудских фильмов, и это существо сейчас безмолвно стояло над лежавшим пред ним телом гигантской твари, чей вид принудил исторгнуть ранее съеденное даже видавших виды. Щупальца стегали изо всех сил по Чёрному, цепляясь и вырывая куски плоти, но тот не обращал внимание, медленно и с предвкушением беря один из закреплённых на уродливом теле черепов. Кость вспыхивала ярким светом, тут же поглощаемым темнотой, и превращалась в прах, а Чёрный принимался за следующий череп, проделывая то же самое. Тварь с каждым разом билась всё слабее и слабее, наконец, когда её враг закончил с черепами, его взор обратился к распластанной пред ним жертвой.

Тварь хрипела, бившись в конвульсиях, её щупальца обтянули склонившегося врага, и со стороны казалось, будто бы она победила. Но вдруг щупальца обуяла судорога, и те распадались кусками истлевающей плоти, освобождая из заточения всё также согнувшегося Чёрного, и всем показалось, что он вбирает в себя исходящее из раскрытой грудины пламя.

– Что это такое? – вырвалось у бойца, и всех разом одолела оторопь, когда победитель вдруг взглянул в их сторону, отпрянув от истлевающих останков.

Мгновение, и двухметровое демоническое существо оказалось перед строем, и воздушная волна запоздало нахлынула тошнотворным смрадом зала. Тягостное дыхание вырывалось из скалящейся волкоподобной пасти, глаза, горящие белым пламенем, смотрели прямо на людей, и никто не смел пошевелиться, лишь волки ещё сильнее скулили, чуть ли не завывая сквозь сомкнутые пасти.

– Помни себя, – простонал валяющийся в беспамятстве Емельян.

Чернота, было, собралась окружить столпившееся войско, невольно державшееся за оружие, но не смевшее атаковать, но Чёрный как будто бы услышал еле различимые слова и, навострив уши, обернулся в сторону противоположного коридора, после чего вновь взглянул на Воислава.

– За мной, – проревел Чёрный и в мгновение исчез, тёмной тенью устремившись вглубь подземелья, откуда тут же донеслись звуки резни.

– Это что?

– Это был Огнеслав? – Петро тихо спросил Воислава.

– Видимо да.

– Ты что-то понимаешь? Если он стал этим…

– Рубикон.

– Уверен?

– Да.

– Есть Рубикон.

– Идём! – уже громко скомандовал Воислав и, ускоряя шаг, направился к следующему залу.

Междуглавие 18.

Обледеневшее ущелье исчезало в непроглядной белизне нескончаемой вьюги, поселившейся в узком проходе совсем недавно, но успевшей ополовинить глубину впадины, постоянно засыпая ту снежной массой. И если бы кто-то решил понаблюдать, то явно бы заметил, что зимние ветра как будто бы специально гнали к этому ущелью свинцовые облака, обязательно низвергающие накопленное именно здесь.

Но никто не наблюдал, да и животные перестали забредать в окрестности ущелья, даже птица не пролетала пусть даже и на высоте полёта над самыми облаками. Лишь только странные существа, отдалённо похожие на животных и разумных, медленно, но целенаправленно брели вглубь ущелья, не обращая внимания ни на ветер, ни на холод, ни на то, что постоянно проваливались в сугробы. Они проваливались и продолжали пробираться, попросту копая внутри сугробов, безошибочно избирая направление.

Те же, кто добредал до конца, упёршись в отвесную скалу, принимались царапать, грызть или биться о твердь, не обращая внимания на причиняемый себе вред, как будто бы пытались пробраться вглубь горного хребта, следуя непреодолимому зову.

***

Раскинувшиеся в глубоких недрах горной цепи лабиринты рукотворных тоннелей и созданных подземными реками пещер, веками сокрытые от внешнего мира древними заклятиями, до сих пор исполнявшими своё предназначение, переполнялись от эманаций мук и страха.

Проводимые ритуалы, доставшиеся от Исчезнувших, наполняли заранее подготовленные сферы-накопители до отказа, но даже накопленного после тысяч смертей в страшных для жертв пытках было недостаточно. Время поджимало, и адептам пришлось ускориться, раскрыв себя и тем самым рискуя всем.

Но грядущее того стоило, ведь, когда после предыдущего Схождения время отмерит сорок сороков, Звезды Ашири займут свои места, и тогда они откроют тому путь в этот мир. Именно поэтому на алтари уже шли не только выловленные звери и разумные, но и те, кто верно служил целыми поколениями, дабы успеть к сроку.

Глава 19.

При охоте стоит помнить, что зверь чует телесный запах или же иной, будь то запах от костра или же табака да алкоголя. Поэтому стоит заходить так, чтобы приблизиться с подветренной стороны. Иначе зверь почует нерадивого охотника ещё задолго до того, как тот сможет приблизиться достаточно близко.

Но выдать охотника, пусть даже подошедшего по всем правилам не то, как он пахнет, а то, как он боится. Ведь сильнее всего человек способен источать запах страха, что пахнет не менее сильно, напротив, зачастую даже перебивая собой абсолютно всё остальное. Именно по этой причине опытные охотники всегда убеждали молодых в том, что зверя нельзя бояться, потому как, если тот почует, то не свернёт, обязательно атаковав. И ничто тогда не спасёт давшего слабину и побоявшегося, поэтому, если ты сомневаешься, то не зачиняй охоту.

Но прежде, чем почуять страх, хищник почует тот сладостный вкус, что сразу же опьянит, лишая иных инстинктов кроме как желания выследить и убить.

Кровь – вот что пахнет настолько сладостно и сильно, что раненный зверь долго не продержится, даже, если спрячется в собственной норе. На запах крови придут обязательно, и пусть для этого потребуется преодолеть десятки километров.

И ничто не способно укрыть от идущего по следу: ни огромные глубины вод, ни сокрытые в недрах витиеватые лабиринты из петляющих тоннелей.

Зверь не обращает внимания на более мелкую добычу, убивая ту разве что лишь по прихоти, распаляя собственную жажду пылкой и обильной крови. Те же, кто считал себя хищником, охотясь в собственных угодьях, встретив этого зверя, рискуют своими жизнями, решив, что чужак слишком слаб для них. Мало кто способен осознать силу зверя, преодолевшего огромный путь, почуяв ту густоту сладкого запаха крови, какую местные не чувствуют, притупив собственное обоняние.

А зверь не будет ждать, он убьёт всех, кто мешает ему, и тела их достанутся падальщикам, если те осмелятся подойти к брошенным истерзанным трупам...

Из Трактата по охотоведению Ларуса Силирура.

***

Бойцы с уставшими лицами взирали на разрушающие разум окрестности, ограничивающиеся бесконечно переплетающимися лабиринтами. Почти иссякшие запасы изрядно поджимали, принуждая беречь силы и не бросаться на вдруг показавшиеся угрозы в виде каким-то образом уцелевшей тварями, стремящейся скрыться во мраке подземелья. Но не все успевали уйти с пути, отмеченного кучками пепла и оплавленным камнем.

– На одиннадцать часов недобиток, – бросил Воислав, не прекращая хода: – Добейте, чтобы не мучился и про лут не забудьте.

Рядом с лишившимся половины лап гигантским пауком мелькнула тень, и обгоревший панцирь разошёлся в стороны, высвобождая нутро забившегося в припадке арахнида, тут же испустившего дух. Со знанием дела проявившийся убийца вскрыл панцирь, снимая хитиновую пластину и после отправляя в колбы буркала. А впереди на мгновение что-то вспыхнуло и погасло, но никто не дёрнулся в колонне, продолжая идти следом и не боясь, что позади кто-то вдруг кинется из мрака. Шли со скоростью перегруженных носильщиков и нёсших бредящего Емельяна, так и находившегося в беспамятстве долгое время, не смотря на налагаемые на него заклинания исцеления.

Чёткий след от рассыпанного праха не оставлял шансов заплутать, и войску оставалось лишь брести по «хлебным крошкам», пока те не растрепало подземными ветрами. Никто не восклицал на радостях от лёгкости прохождения, напротив, лица были напряжёнными, и все молчали, как будто бы боясь нарушить воцарившееся безмолвие. Все старались беречь силы, не больше физические, сколько моральные.

Изоляция от большого мира угнетала всё сильнее и сильнее, но люди молчали, следуя чётким приказам командира, с которым многие из них побывали в местах не менее увеселительных. Все понимали, что вокруг что-то происходит, и поэтому помимо угнетения недр давило незримой тяжестью, проверяя на стойкость. Вдобавок к этому, связисты постоянно рапортовали, что контакта с Домом нет ни по игровым чатам, ни по почте. Попытка послать гонца сразу же на старте потерпела неудачу, когда дорогостоящий свиток телепортации в указанное в нём место рассыпался после прочтения прахом, а гонец остался ни с чем, так и не выполнив поставленную задачу.

Волки вообще казались загнанными дворняжками, чуть ли не постоянно скулящими и прижимающими уши да хвосты. Щенячий скулёж доносился и из-за пазух бойцов, где прятались несколько подросшие питомцы. Да и гномы не были жизнерадостными, перестав стирать с себя сажу и пепел.

– Девять часов, уголёк, – прозвучала тихая команда, и два огненных шара устремились по заданному курсу, вскоре осветив небольшой по сравнению с пещерным тоннелем отнорок, где пытался укрыться невесть как уцелевший после встречи с первой волной пещерный тролль.

– Три часа, воздух, – вновь короткая команда, и сорвавшиеся с пальцев тетивы отправили стрелы с зачарованными наконечниками в сорвавшихся со сводов летунов, напоминающих нечто среднее между муравьями и шершнями в пару метров ростом.

Штреки сменяли пещерные червоточины, за которыми шли коридоры подземелий, уже давно став чем-то бесконечным, и неизвестно, как бы они столь малым числом проходили дальше, истратив почти все собственные запасы расходников и боеприпасов и давно уже распаковав все НЗ. Но карманы всё же наполнялись, и сменявшие трофеи и награды мародёров потихоньку давили своим весом, принуждая всё чаще выбирать то, что можно бросить в сумку.

– Скала на двенадцать! Голем! – резко произнёс Воислав, непростительно поздно заметив, что один из закоптившихся выступов не был просто куском породы: – Разведка, чего спим?!!

Перепостроение вокруг разворачивавшегося гиганта, сейчас выглядевшего очень потрёпанным, но не утратившим злобу и желание покарать непрошенных гостей. Из многочисленных трещин сочилась кипящая лава, огрызок левой руки изображал из себя выпускную горловину на литейном заводе.

Гномы устремились под ноги, крепче берясь за кирки и кувалды и принимаясь за привычное дело, остальные же должны были отвлекать внимание на себя, с чем лучше всего справлялись маги, обрушивая на каменный горб гиганта все свои магические арсеналы. Огромная пещера заполнялась бликами и вспышками света и пламени, по коридорам разнеслись звуки магических взрывов и грохот породы. Из отнорков и далёких впадин показались фигуры тех, кто ещё имел смелость обратить своё внимание, и тут же рядом замерцали резкие тени, устремляясь к зрителям. Приказ был прост и понятен: «Добивать всех, чтобы в спину не зашли», и Тени его исполняли с предельной точностью.

– Далеко уже ушёл? – спросил Воислав проявившегося рядом командира Теней.

– Умчался, – поправил тот: – Километров на десять точно оторвался.

– Его что там никто не тормозит?

– Напротив, по счётчику уничтожено уже более тысячи, но это неточные данные, близко подойти нет возможности.

– Чернота?

– Она самая, сука, стелется по округе и не исчезает долгое время.

– Вась, и как мы Рубикон будем делать? Он вон как..., – произнёс Петро, отводя взгляд от рухнувшего голема, не устоявшего и пяти минут.

– Не знаю, пока не знаю. Что там со связью?

– Всё так же, – отозвался связист: – Нет совсем.

– Хреново.

– О чём думаете? – поинтересовался подошедший Борислав, оглядывая всех невесёлым взглядом.

– Да всё о том же, – не скрывая, ответил Воислав: – Прикидываем, что делать с Огнеславом.

– Понятно, – лицо кузнеца ещё сильнее помрачнело: – Я тоже ума не приложу. И Емельян в беспамятстве, бормочет всё. Он бы обязательно разъяснил, как поступить, чтобы возворотить Государя.

– Ага, – Петро ухмыльнулся: – Боюсь, что с той зверюгой он бы не сговорился.

– Не Зверь он!!! – выпалил Борислав: – Государь это наш, вот только, -голова кузнеца опустилась: – Не устоял он против Тьмы, поэтому и обратился в Чёрного. Но вернуть его можно, я уверен!!!

– Если можно, то вернём, – Воислав взглянул в глаза Борислава: – Но если не сможем…

– Я понимаю, – тихо ответил кузнец: – И люди поймут, не все, но поймут. Благо, наследников успел оставить, значит, Род его не прекратится, и есть, кому управлять Северосью по праву крови.

– Но это лишь в крайнем варианте, нужно искать иные пути, – произнёс Ворон: – Может, изолируем?

– Как?

– Да в любом подземелье. Телепорт откроем туда односторонний и заманим, вход же запечатаем.

– Ага, ты будешь заманивать.

– Э-э-э!!!

– Инициатива имеет инициатора.

Войско вошло в широкий прямой коридор, видимо, принадлежавший какому-то подземелью, сейчас пустовавшему, лишь пылающая чернота пока ещё телка кое-где, стремясь успеть добраться до живой плоти, дабы восполнить истраченные при горении силы.

– Зидрага, – мрачно произнёс один из бородачей, глядя на оплавившиеся барельефы: – Немного осталось.

– Дорога Доблестных, – вздохнул второй, глядя сквозь щель забрала на лежащие посреди коридора обломки некогда высокой статуи: – Дошли-таки. Зар Дир Гар!!!

– Дошли, – пробурчал третий, что-то прошептав себе в сжатый кулак и прикоснувшись к обтёсанному столбу, на изуродованном камне которого ещё различались куски барельефов и рун, отозвавшихся слабым свечением: – Рах Наг Ар!!!

– Не расслабляемся! Зачищаем коридор! – донёсся голос Воислава: -Мне вам объяснять не надо!

Гномы дружно прикасались к путеводному столбу, шепча заветные слова и ощущая, как изнеможённый и познавший темноту камень отзывался, будто бы наконец освобождённый от долгого заточения пленник. Бородачи не плакали, но их крепкие налитые сталью мышцы дрожали, пальцы осторожно касались многострадального камня, и ничто происходящее вокруг уже было не важно. Сыны подгорного народа добрались до утраченной родины, и осталось сделать самое главное, чтобы завершить поход.

***

«Странно ощущать себя не собой, когда вроде бы и ты, но не ты, вроде бы твоё тело, но не твоё. Переполняющая сила выплёскивается наружу стелящимися следом языками истинно-чёрного пламени, по сравнению с которым прежнее покажется серой подделкой. Сжимаемые в руках мечи пересытились и приняли в себя столько силы, что обрели собственные сознания и иные формы, от чего мне стало казаться, что я уже и не держу те за рукояти, но они по-прежнему в моих руках. И, кажется, Правдоруб кружится вокруг меня смертоносным вихрем, как будто бы став продолжением вездесущего хвоста. Странно всё это ощущать, как будто бы сон.

Но я знаю, что всё вокруг – не сон, и моё нынешнее состояние вскоре истает подобно туману, вставшему на пути солнечного света. Времени осталось совсем немного, после чего…, сейчас я не хочу думать о том, что будет после, ведь голод никуда не ушёл, а отведённый срок с каждым мгновением неумолимо подступает к концу. И тело само мчится вперёд, бросается вихрем на очередное скопление источающих всё также желаемую энергию жертв, и ликующие лезвия рассекают пространство мироздания, с жадностью вечно голодных хищников разя своей плотью иную, в такты бытия вбирая в себя до капли, после чего стремящийся следом полог пламени погребает под собой, довершая исполнение приговора.

Не важно, кто оказался в следующем коридоре или зале, все будут обращены в пепел, покуда я имею возможность карать тех, кто пошёл против жизни и кто угрожает мне, моим людям, моему миру. И как же сладка та сила, что с каждой смертью вливается в меня, перемешиваясь с переполняющим океаном и также даруя ощущение блаженства! И хочется вечность так мчаться вперёд, карая все воплощения Зла, прячущиеся в самых темных и глубоких норах, покуда последний не падёт от моих рук. А после…, после можно бросить вызов и их богам, что пытаются собрать силы, дабы пролить ещё больше жертвенной крови, нежели их адепты.

Ещё немного, и я доберусь до сосредоточия накопленной теми мощи, что источает ураганные ветра эманаций страха, боли и страданий. Я доберусь и не дам им завершить задуманное, а после… я насытюсь».

***

Стая арахнидов устремилась прочь из многовекового гнездилища, когда в огромный зал, уставленный такими удобными для создания кладок каменными колоннами и статуями, ворвалась чернота, тут же принявшаяся пожирать не только слабый свет, источаемый слизняками, ползающими по потолку, но и паутину и метаться от гнезда к гнезду, в миг разоряя те и убив решивших встать на защиту Старших Патриархов. Пауки бежали прочь, не обращая на ломающее их сознание требование бросаться на черноту, обуявший их страх превозмогал наложенные скрепы, и они предпочли умереть от ядовитых стрел Диктующих Волю, нежели погибнуть столь же мучительно, как Старшие.

– Вперёд! – проорал облачённые в черные плотные одежды высокорослый тощий воин, указывая на вход в Гнездилище Арахнидов: -Исполняйте Волю!!!

Три десятка изуродованных наростами и пучками щупалец черные бородачи молчаливо двинулись к арке, откуда продолжали бежать остатки паучьего войска. Эти воины не отступят, и пославший их об этом знал. Пусть это последние из Обращённых, но на то Воля Безликого!

– Убейте всех арахнов, они не достойны жить, – холодно произнёс воин, и тут же десятки теней мелькнули во мгле лишённого слабого света коридора, наполнившегося писком гибнущих пауков: – Отходим к Алтарю, не мешайте ему, – произнёс воин, поправляя скрывающий белоснежные волосы и тёмные остроконечные уши капюшон.

Междуглавие 19.

Звёзды завершали Схождение, образуя с виду неправильные фигуры, видимые с поверхности на ночном небе, необычно чистом, хотя всю неделю то скрывалось за тяжёлыми густыми облаками от горизонта до горизонта. Этой ночью изменится многое: зародятся новые легенды и мифы, исчезнут давние враги, не сумевшие дать отпор, и не важно, что прежде они были богами. Нынче новый мир познает нечто небывалое, о чём боялись подумать те, кто представлял нечто подобное, зачитываясь произведениями армии авторов, возомнивших себя великими создателями фэнтезийных миров. Хотя, нечто подобное описывали многие, но никто до конца не представил хоть малую толику того, чем же на самом деле запомнится простым смертным эта ночь.

Звёзды завершали Схождение, а астрал мира содрогался от обрушенных в нём массах божественных сил, направленных не на созидание, но истребление. Не успев окрепнуть в молодом мире, принявшим новые воплощения прежних сущностей, те не выдержали соседства, и воспользовавшись случаем, преумножающим их силы, бросились на тех, кого сочли своими врагами. И мир держался, пропуская сквозь себя круговорот неимоверного торнадо, малая толика которого в любой другой момент непременно бы разрушила его, превратив в груду мёртвых камней, летящих среди космической пустоты.

Звёзды завершали Схождение, а где-то посреди Великого Океана на недосягаемом для остальных острове сияла золотая пирамида, испуская столб пронизывающего мироздание света…

Глава 20.

Жёлтые змеи раскалённой лавы выползали и свисали вниз из распахнутых пастей каменных драконов, чьи высеченные из монолита головы взирали со стен вместе со стоявшими меж них воинственными великанами, застывшими в позах победителей, одолевших заклятого врага. Лава, следуя по желобам горящим потоком, собиралась в ручьи и уходила вглубь породы, где заполоняла витиеватые разломы, образуя пылающую реку. Золотые узоры и руны испещряли гладкие рельефы, придавая барельефам и статуям неповторимую красоту, в которой металл и камень создавали нечто особенное, способное любого заставить остановиться и с интересом приняться разглядывать каждую мельчайшую деталь, дабы удивиться, как это кому-то удалось сделать очень тонко и передать настолько точно.

Доменные печи вдоль стен перекрёстных улиц зияют чернотой, внутри которой что-то шевелится, не стремясь показываться наружу. Стоящие рядом огромные вагонетки до отвала завалены останками разделанных туш, над которыми роятся стаи мух размерами с птиц, и среди останков что-то шевелится, хрустя и чавкая. Необъятные центральные столбы безучастно упираются в высокий каменный свод, нависающий над огромными незакрытыми крышами залами, уходящими в стороны от центральной улицы и главного зала, имеющего в сравнении с другими грандиозные размеры. Именно здесь в конце зала возвышался гигантский трон, по обоим сторонам которого застыли десятиметровые статуи каменных стражей, игнорирующих чужаков, возомнивших себя хозяевами.

Залы наполнялись стонами и криками вместе с непрекращающимися бормотаниями, сливающимися в психоделическое звучание, даже не напоминающее нескладную песню, созданную разрозненным завыванием толпы пьяных бардов-самоучек, но отчего-то будто бы гипнотизирующее и вводящее в некий транс. Столы, верстаки и наковальни побагровели от бесконечных пыток, проводимых мучителями, приспособившими те под алтари и жертвенники. Канавки и желобки забыли о стекающем по ним раскалённом металле, но сполна вкусили крови, непрестанно стекавшейся по тем в главный зал, несмотря на то, что наклон зачастую был в иную сторону. Тонкие и не очень струйки, собираясь воедино, устремлялись к центральному залу, где тут же спешили к середине, собираясь внутри идеально ровного алого круга.

Посреди зала на девяти массивных цепях свисал гигантский рубин, какому позавидовали многие, явно страдающие комплексом малых величин и жаждущие сотворить нечто столь же огромное, и чтобы это непременно оценили. Кристалл пульсировал, источая алый свет, и к нему, нарушая законы гравитации, из пруда крови, вверх подобно падающим каплям стремились сгустки, впитываясь в грани, тут же отзывающиеся вспышками алого сияния. За рубином непрестанное следили гигантские чёрно-алые арахниды, поочерёдно свисающие на своих паутинках, подёргивающие цепи и что-то высматривающие внутри кристалла своими бесконечно чёрными буркалами.

Стоявшие возле разномастных жертв из животных и разумных адепты не прекращали ритуальные истязания, черными обсидиановыми лезвиями срезая тончайшие пласты плоти со стонущих и орущих мучеников, остающихся в сознании, но не способных ни умереть, ни вырваться с последними силами, чтобы попытаться наброситься на своих мучителей в попытке завершить страдания.

Но больше всех доставалось шестерым истерзанным, что были подвешены головами вниз вокруг рубина, венчая шестиконечную пентаграмму. Они орали так, что вместе заглушали остальных, как будто бы только их не гипнотизировали бормотания, оставляя в полном сознании, но никто не обращал на это внимание. А находящиеся возле каждого мучители в чёрно-алых балахонах не переставали нарезать из них тончайшие полоски, тут же скармливая те роящимся вокруг крысоголовым псам с лысыми крысиными хвостами. И когда, наконец, кто-то из шестерых испускал дух, адепты искусно скрывали его грудину, вырывая пока ещё бьющееся сердце, поднося то к чаше и кладя внутрь, тут же вспыхивало чёрное, как мрак пламя, пожирая сосредоточие жизни и вскоре исчезая в черноте дна. Через мгновение умерший воскрешался возле обелиска, сразу же подхватываемый парой адептов и отволакиваемый на почётное место, и всё начиналось заново.

Рубин пульсировал с каждой минутой всё сильнее, будто бы стремясь напомнить всем, что Час Жихар вот-вот наступит, и после этого ритуал нужно завершить, дабы Безликий вступил в мир в полном праве, чтобы началась Эпоха Луны Хариша!!!

Последние ручьи крови стекались к центру, более жертв не осталось, под нож пущены и те, кого Последователи ценили менее всего, но новой крови более не требовалось. Алтари и жертвенники спешно освобождались и оттаскивались в стороны, зачищая пространство для адептов, наращивающих резонирующее от стен завывание, отзывающееся вибрацией пульсирующего рубина. И лишь шестеро неумирающих оставались на своих местах, переживая очередную процедуру.

В зал со всех сторон входили балахоны, колоннами проходя вдоль стен и вставая по периметру, следом за ними на стены высыпали арахниды от гигантских до сравнительно мелкого размера с медведя. Пауки, усеяв собой стены и своды, принялись то ли дрожать, то ли танцевать, создавая подобие бурлящей чёрной пелены, подступившей со всех сторон.

Потянулись вереницы из низкорослых уродцев, несущих на своих спинах пульсирующие в такт главному рубину кристаллов, сияющих различными оттенками алого. Сотни горбатых и хромающих, вцепившихся к тяжёлые кристаллы всеми своими щупальцами, покорно шли на убой, вместе с ношей отдавая свои пусть и проклятые, но жизни. Один за другим кристаллы оказывались под рубином, сразу же раскалываясь, как будто бы кто-то ударял сверху невидимым молотом, расплющивая грузчика и превращая того в обескровленный тлен, подхватываемый набирающим силу вихрем. Песнопения смешались с гулом вихря, преобразуя звуки в протяжное завывание, отражаясь от стен и эхом разлетаясь по подземелью, начавшим содрогаться. И в какой-то момент, своды будто бы разверзлись, исчезая и открывая безоблачное ночное небо, на котором звёзды сияли не так, как обычно, и столб вихря устремился ввысь, исчезая из виду.