Текст книги "То самое копье"

Автор книги: Дмитрий Колосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Монах исчез, а Харальд, прозванный с сего дня Суровым, продолжил свой славный путь воина. Он вернулся с добычей в Константинополь, откуда отправился в новый поход – в Палестину. С крохотной дружиной он совершил то, что не удалось даже могущественным королям, ведшим за собою сотни полков. Он очистил от магометан Палестину, занял Иерусалим и дошел до Иордана, в водах которого омыл истомленное зноем тело.

Настало время возвращаться в родные края – там правил малолетний племянник Харальда, Магнус, ставший игрушкой в руках ярлов, и пора ему было потесниться на троне. Но императрица Зоя не желала расставаться ни с любовником, ни с доблестным воителем, она обвинила Харальда в том, что он присвоил часть добычи, и бросила его в темницу. Возможно, обвинение и не было огульным, так как вряд ли Харальд мог рассчитывать на теплый прием в Норвегии, не будь у него богатой казны. Но каяться и вымаливать себе прощение гордый викинг не собирался. Он бежал, а заодно поджег портовые склады, чтобы пламя пожара освещало путь героям, уплывающим в неизвестность ночи.

Харальд вернулся на Русь, где его радушно встретил Ярослав, отдавший отважному конунгу в жены любимую дщерь свою Елизавету. Затем Харальд вернулся на родину, где стал править вместе с Магнусом, а после смерти племянника был провозглашен единовластным королем. Все десять лет правления Харальда прошли в непрерывных войнах с датчанами. Удача чаще сопутствовала отважному королю, нежели отворачивалась от него. Он наголову разгромил флот своего врага Свена II, короля датского, после чего Дания признала независимость Норвегии. А затем Харальд решил, что пришла пора завоевать весь мир, и начал с Англии. Он набрал большое войско, вооружил его и снабдил всем необходимым. У воинов Харальда было все – отвага, сила, крепкие мечи и отливающие серебряным блеском щиты. Не было лишь одного – копья, которое возносит над королями, того самого копья… Но Харальд не подозревал об этом.

В конце лета 1066 года норвежцы отправились на запад и высадились на побережье Англии. В первом сражении удача сопутствовала Харальду, и его дружина наголову разбила вражеское войско у местечка Фулфорд. Но наступил роковой день, 25 сентября, когда сошлись на поле близ Станфордского моста дружины Харальда Сурового и правителя Англии Харальда сына Гудини. Бой был жесток и кровав. В самый разгар его вражеская стрела пробила шею Харальда, и тот пал, обливаясь кровью. Утратившие отвагу норвежцы бежали с поля битвы, но к брегам Англии уже спешили ладьи другого удачливого норманна – Вильгельма, которому назначено было судьбой через несколько дней сменить свое презрительное прозвище Незаконнорожденный на славное Завоеватель. Но эпоха Вильгельма еще не наступила, хотя эпоха Харальда уже кончалась. И странен был ее финал.

Сквозь смертельную пелену, застилающую взор, к Харальду явился монах, назвавшийся некогда Иудой из Кариота. И монах дал ответ, не услышанный Харальдом прежде.

– Почему же? – белозубо улыбнулся монах. – Иногда достаточно копья. При условии, что это то самое копье!

То самое копье…

4. Солнечный лев

Несмотря на то что с приходом весны в благословенную землю Ханаана дневное солнце начинает дышать жаром, ночи в эту пору еще прохладны. Прошедшая тоже не была исключением. Она принесла сырость и промозглость, на стенах и крышах домов проступили темные полосы влаги, на яркой зелени слезинками осела роса.

Центурион Гай Лонгин зябко поежился. Вообще-то он был покуда триарием и звался Гаем Кассием Лонгином, но ему вот-вот должны были присвоить звание центуриона, а родовое имя Кассий он отвергал, так как печальная память о Кассии, поднявшем руку на богоподобного Юлия, вызывала неприязнь как среди сограждан, так и у начальства. Мало того, совпадение было полным – Гай Кассий Лонгин!

Итак, Гай Лонгин зябко поежился, после чего решительно откинул шерстяное покрывало. Уже светало, и пора было вставать. Пора было будить неженок и лежебок, набранных в Сирии и Самарии, умеющих лишь жрать да пить. Триарий поднялся и, оправив тунику, направился к двери. Оставшаяся на ложе женщина сонно вздохнула и потянула на себя край покрывала. Лонгин, подавляя зевок, посмотрел на нее.

По праву старого и заслуженного воина он спал в небольшой комнатушке отдельно от прочих солдат. Он получал удвоенное жалованье и не назначался в ночные дозоры. И еще он мог позволить себе женщину, ибо у него был свой угол и водились деньги для того, чтобы купить любовь продажной девки из предместья. Эта была не больно-то хороша в постели, и триарий машинально подумал, что следует выгнать ее и подыскать другую, побойчей и помоложе. С этой мыслью он вышел в коридор, соединявший помещения дворца Ирода, отданные под казармы. Стоявший в дальнем конце коридора легионер кивнул Лонгину, тот небрежно махнул в ответ рукой. В этой чертовой стране, ставшей по воле императора римской провинцией, было неспокойно, и потому прокуратор приказал удвоить караулы и взять под охрану не только городские ворота и свою резиденцию, но и все здания, где проживали римляне. Даже у постоялого двора, предназначенного для мелких торговцев, отныне стоял караул из двух воинов.

Еще раз зевнув, Лонгин приотворил дверь в соседнее помещение, где спали легионеры. Три ряда дощатых нар, на которых храпели, ворочались и чесались во сне легионеры. В воздухе висел густой запах немытых мужских тел, чеснока и кислого перегара, какой остается после дешевого вина. Триарий невольно поморщился. Потом он крикнул прямо в темноту, едва разрушаемую тусклым светом, льющимся из небольших, расположенных почти под сводом окон-щелей:

– Подъем! – Лежебоки, как он и ожидал, и ухом не повели. – А ну, пошевеливайтесь, лежебоки! – рявкнул Лонгин. – А не то я прикажу принести свежих розог и как следует почешу ваши заплывшие задницы!

Его обещание было встречено веселее.

– Это, должно быть, очень приятно, начальник! – протянул, поднимаясь с крайнего ложа, сириец Малх – мужчина с округлыми формами и бабьей физиономией. – Отчего бы не попробовать…

Кто-то загоготал. Триарий счел возможным оскалить зубы в ухмылке. Малх был известен своими противоестественными наклонностями, что было поводом для шуток, но его никто не осуждал. Во времена великого Тиберия каждый был волен использовать свою задницу, как ему заблагорассудится.

– Тебе отберу самые свежие! – пообещал Лонгин. Он не приветствовал подобные разговоры, но прекрасно знал, что со сбродом, набранным в его когорту, можно было договориться лишь на их языке.

– Спасибо, начальник! – расцвел Малх.

Шевеление стало всеобщим. Большая часть солдат уже поднялась. Одни обували калиги, другие брели к выходу, чтобы холодной водой прогнать остатки сна. Лонгин поманил к себе одного из воинов. Его звали Симпкий, и он. тоже был триарием. Когда Симпкий приблизился, Лонгин бросил ему:

– Отбери трех человек. Быстро позавтракайте и ждите меня.

– А что случилось?

– Ничего особенного. Вчера ночью задержали бунтовщика. Сегодня он должен предстать перед судом прокуратора. Нам поручено конвоировать его.

– И все?

Лонгин пожал плечами.

– Все зависит от воли сиятельного Пилата. И вот еще что, отбери сирийцев, но не назначай с собой самаритян. Фурм сказал мне, что этот человек проповедовал в Самарии. Как бы чего не вышло. Понимаешь?

– Да. – Для пущей убедительности Симпкий кивнул большой нечесаной головой. – Где нам ждать?

– Во дворе. Фурм сам сообщит, когда настанет время отправиться за бунтовщиком.

Лонгин покровительственно хлопнул Симпкия по плечу. Тот был ему приятелем, но отслужил на три года меньше и потому во всем уступал Лонгину. Он был всего лишь третьим по счету триарием. Когда Лонгин станет центурионом, Симпкию придется ждать не менее пяти лет, прежде чем он дослужится до этого чина. А пять лет – это немало, особенно в такой стране, как Иудея. Лишь тот, кто провел здесь двенадцать лет, может судить об этом. Лишь он имеет право быть снисходительным.

Покровительственно улыбнувшись приятелю, Лонгин отправился к себе. У него еще было время, ибо Фурм имел привычку пробуждаться незадолго до того, как встанет с ложа сиятельный прокуратор. А тот любил понежиться, особенно сейчас, в начале апреля, когда ночи еще не изжили зимнюю промозглость. И потому Лонгин вернулся в свою комнату и юркнул под теплое покрывало. Женщина заворочалась.

– Уже утро?

– Совершенно верно, красотка, – ответил триарий, бесцеремонно запуская пятерню между ног подружки. Та хихикнула, расставляя ноги пошире, чтобы Лонгину было удобнее. – Утро… – прошептал тот, возбуждаясь.

– А какой сегодня день?

– Не суббота, не беспокойся. Можешь работать спокойно.

Обхватив руками податливую талию, триарий взялся за ту работу, о которой говорил. Неожиданно для самого себя он обнаружил, что женщина не столь уж и плоха, как показалась накануне. Получив, что хотел, Лонгин с радостным вздохом откинулся на спину и уставился в серый, покрытый густой паутиной потолок.

– Сегодня пятница, – сказал он. – По-вашему – пятница, а по-нашему – седьмой день до апрельских ид [5]5
  Соответствует 7 апреля.


[Закрыть]. Такой же, как и все прочие дни. – Он покосился на женщину, прильнувшую головой к его плечу, и неожиданно для самого себя поинтересовался: – Как тебя зовут?

– Мария.

Триарий насмешливо фыркнул.

– Отчего-то каждая, кто попадает сюда, называет себя Марией. Мария – имя всех еврейских шлюх?

Женщина не обиделась, судьба приучила ее не обижаться.

– Еще меня зовут Магдалина.

– Мария-Магдалина? – подытожил триарий.

– Именно так.

– Славное имя! Так вот, Мария-Магдалина. Сейчас ты должна убраться, так как меня ждут дела. Но вечером ты можешь прийти вновь.

– А плата?

– Да-да. – Триарий порылся в стоящем у изголовья сундучке и извлек оттуда серебряную монету. – Держи.

Потом он вдруг вспомнил, что собирался вернуть долг за игру в кости, и задержал монету в кулаке.

– Вот что, я лучше отдам тебе завтра две монеты. Сегодня мне нужны деньги.

– Нет, – сказала женщина.

– Почему – нет? Какая тебе разница?

– Я должна купить масло.

– В твоей семье нет масла?

– Нет, я хочу купить благовонное масло, чтоб помазать им ноги учителя.

Лонгин усмехнулся:

– Учитель блуду? Я не знал, что этому обучают.

Женщина могла обидеться, но она вновь проглотила обиду.

– Он учит истине. Он наделяет душу верой, дарящей спасение. Он – лучший из людей. И имя ему Иисус!

– Иисус? – Лонгин припомнил, что центурион упоминал это имя. – Я слышал об одном Иисусе. Но наверно, это другой. У вас Иисусов так же много, как и Марий! Ладно, держи. – Триарий нехотя разжал пальцы, монета скатилась на покрывало, и шлюха ловко поймала ее пальцами. – Но за это…

Лонгин не стал тратить слов на объяснение, что надлежит сделать за это. Женщина не противилась. Они вновь слились в клубок, а когда расцепили объятия, Лонгин, хватая губами воздух, выдавил:

– Вот так-то лучше. А то заладила: учитель, Иисус. Плохо быть Иисусом! Я знаю одного Иисуса, и ему сегодня точно не поздоровится!

– Кто он? – спросила женщина, на всякий случай сунув монету за щеку.

– Бунтовщик. Кричал на каждом углу, что он царь иудейский. Его схватили сегодня ночью.

– Где?!

Триарий с любопытством посмотрел на шлюху, удивленный испугом, прозвучавшим в ее голосе.

– Где-то за Кедроном.

– Он был один?

– Не знаю. Меня там не было. Солдатами командовал Фурм. Говорят, кто-то пытался сопротивляться. Пострадал один из ваших, пришедший со священниками. Ему обрезали, – тут Лонгин позволил себе ухмыльнуться, – ухо!

Шлюха села на ложе, лицо ее выражало отчаяние.

– Это он! Он пришел в город, чтобы умереть!

– Твой учитель? – полюбопытствовал Лонгин.

– Да. Что с ним будет?

Триарий лениво пожал плечами.

– Если он ничего не сделал, его отпустят. Если подстрекал народ к бунту, выпорют и посадят в темницу. Если же докажут, что он убивал, его распнут на кресте или выдадут на расправу вашим. В любом случае он получит не больше, чем заслужил. Пилат строг, но справедлив.

– Он умрет! – прошептала шлюха, и слезы навернулись на глаза ее.

Лонгин поморщился. Он терпеть не мог женских слез.

– Да не волнуйся. Если он просто рассказывал сказки, прокуратор отпустит его. Он не желает осложнений. Никому не хочется, чтобы зелоты вновь убивали римлян, а наши когорты вырезали селения бунтовщиков.

– Иисус – не зелот, он Бог!

Триарий с любопытством посмотрел на женщину, после чего хмыкнул.

– Вот как! Ну, если он Бог, ему тем более нечего опасаться. Бог сумеет постоять за себя. Если же нет, он умрет. Зато ты сможешь проверить, вправду ли он высшее существо.

– Не смей так говорить!

Шлюха спрыгнула с ложа и принялась облачаться в одежды.

– Уже уходишь?

– Да. Я должна быть с ним.

Лонгин засмеялся.

– Ему сейчас не нужна женщина. А вот мне… – Он притянул шлюху к себе.

– Пусти!

Но триарий, в это промозглое утро чувствовавший себя, как никогда, бодрым, и не думал отпускать гостью. Тем более, что он сполна заплатил ей. Когда же она начала вырываться, он просто грубо повалил ее на ложе и задрал одежды, навернув их ей на руки, чтобы женщина не могла сопротивляться. Это соитие доставило ему наибольшее удовольствие.

Сделав свое дело, Лонгин оставил женщину в покое.

– Можешь убираться.

Та оправила платье и, ругаясь, выскочила за дверь. Спустя миг в коридоре послышался хохот, а потом и визгливые крики. Должно быть, шлюха попалась на глаза солдатам, и те решили не упускать возможность задарма позабавиться. В другой раз Лонгин непременно вмешался бы – хотя бы для того, чтобы навести порядок, но сегодня ему было на все наплевать. Решительно на все – на промозглое утро, на шлюху и даже на человека, которого ему предстояло привести к прокуратору. Он почувствовал, что устал. Устал от службы, от треклятой страны и даже от копья, чье отполированное древко столь приятно ложилось в руку. Просто устал. Так порою бывает, когда хочется закрыть глаза и ничего не делать. Так бывает…

– Лонгин! – Дверь приоткрылась, пропуская Симпкия. – Фурм ждет тебя.

Триарий нехотя поднялся.

– Иду.

Приятель внимательно посмотрел на Лонгина.

– Что с тобой?

– Ничего, – ответил Лонгин, понимая, что и впрямь ничего. – Просто устал.

– А… – протянул Симпкий. – Бывает. Там ребята треплют какую-то девку. Отпустить ее?

– Не надо. Пусть позабавятся. Да, – припомнив, прибавил триарий, – я должен тебе монету. Возьми ее у этой девки. Она украла ее.

Симпкий понимающе кивнул:

– Как скажешь.

С этими словами он исчез за дверью, аккуратно притворив ее, а Лонгин начал облачаться. Поверх туники он надел кожаный дублет, собранный складками в плечах с таким расчетом, чтоб отразить скользящий удар меча, затем доспех из блях. Сунув ноги в калиги, Лонгин прошелся по комнате. Затем он повесил на пояс верный меч, надел шлем и снял со стены щит. Последним атрибутом триария было копье, не заурядный пилум для метания, а именно копье – с древком в десять футов и длинным, хищно заостренным наконечником. Такое копье очень удобно в бою, если, конечно, уметь владеть им. Копье, покуда еще не подозревавшее о своем великом предназначении, стояло в углу. Лонгин взял его, привычно обхватив пальцами до блеска отполированное древко.

Через миг он был во дворе, присоединившись к поджидавшим его воинам. Каждый из них был вооружен и готов к походу. Каждый имел при себе пару пилумов. И лишь Лонгин держал копье.

То самое копье…

Часть первая
СНЕЖНЫЙ БАРС

1

По узкой улочке Лхасы шла молодая, ладно скроенная девушка. Черты лица и одежда европейского покроя свидетельствовали о том, что девушка родом не из этих мест, но уверенность, с которой она шагала сквозь переплетение угловатых, уродливых построек, позволяла думать, что незнакомка провела в затерянном меж горных хребтов городке немалое время. В пользу последнего обстоятельства говорило и то, что девушка успела привыкнуть к извечному вниманию прохожих… Она пропускала мимо ушей окрики пытавшихся заигрывать с нею торговцев и не замечала нарочито безразличных взглядов, которыми скользили по ее стройной фигурке облаченные в ярко-желтые одеяния монахи.

Спустившись с холма, девушка миновала несколько лавочек с дешевым хламом и ступила на порог строения, фасад которого был окрашен охрой. Над входом красовалась вывеска на добротном английском, свидетельствовавшая, что сие заведение есть не что иное, как гостиница «Золотой лев». Правда, по внешнему виду строение походило скорей на дурно залатанный барак, но это и впрямь была гостиница, причем одна из лучших в Лхасе. По крайней мере, заезжие иноземцы предпочитали останавливаться именно здесь. Качнув сухо тренькнувшую бамбуковую штору, девушка вошла в полумрак холла. Восседавший за стойкой маленький черноволосый человечек немедленно поднялся навстречу гостье.

– Что угодно госпоже? Номер? – Слова были произнесены на английском. Выговор не отличался особенной чистотой, но язык был правилен.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Нет. Я желаю видеть господина Шольца.

Портье внимательно изучил гостью.

– Сейчас я переговорю с ним.

Несмотря на очевидное убожество гостиницы, чудеса иноземной техники уже вошли в ее быт. Портье снял трубку висевшего на стене телефона и дважды повернул диск.

– Господин Шольц? – Короткая пауза. – К вам посетительница. – Еще одна пауза, на этот раз более продолжительная. – Нет, молодая красивая леди… – Портье оскалился гримасой, должной означать улыбку. Девушка улыбнулась в ответ. У нее были удивительно ровные красивые зубы – полная противоположность желтым, корявым клыкам гостиничного служки. – Как ваше имя, мисс?

– Айна Лурн.

– Ее зовут Айна Лурн, господин Шольц, – сообщил портье в трубку. Последовала еще одна пауза, после чего на лице портье появилась угодливая улыбка. – Слушаюсь!

Человечек повесил трубку. Весь его вид свидетельствовал о готовности услужить.

– Господин Шольц просит вас подняться к нему. Номер двадцать девять. Это на втором этаже.

– Благодарю.

Наверх вела рассохшаяся лестница, каждая ступенька которой противно пищала под легкими ножками мисс Айны Лурн. Нужный номер располагался в самом конце коридора.

– Войдите! – раздалось из-за двери после того, как Айна Лурн негромко постучала в нее.

Девушка вошла.

Сидевший на кровати мужчина встретил гостью настороженно. Он внимательно осмотрел ее с ног до головы и лишь после этого вытащил руку из-под подушки, где, как нетрудно было догадаться, лежало оружие.

– Я слушаю вас, мисс. – Английские слова звучали суховато, с отчетливым немецким акцентом.

– Быть может, вы все же предложите мне стул? – с забавным высокомерием поинтересовалась девушка.

Мужчина готов был вспылить, но вдруг неожиданно для себя улыбнулся. Он был крепко сложен и весьма недурен собой. Сухое властное лицо носило отпечаток не только аристократизма, чем могут похвалиться многие, но и ума, чем многие обычно похвастаться не могут. Одет хозяин комнаты был просто – в черные походные брюки с подтяжками и белую, безупречно чистую, несмотря на жару и проникающую сквозь оконные ставни пыль, рубашку. Судя по тому, что кровать была неприбрана, он встал недавно.

– Увы, мисс, в этом чертовом сарае нет стульев. Если мое предложение не оскорбит вас, можете присесть рядом со мной.

Возможно, мужчина полагал, что гостья смутится, но, вопреки его ожиданиям, девушка приняла предложение и устроилась на краешке кровати, чинно расправив складки голубого платьица.

– Если не ошибаюсь, мисс Лурн?

– Айна Лурн, – подтвердила девушка.

– Отто фон Шольц, – отрекомендовался хозяин комнаты. – Я готов выслушать вас, мисс Лурн. Какое у вас ко мне дело?

– Мне стало известно, господин Шольц, что вы ищете переводчика.

Прищурив глаза, Шольц изучающе посмотрел на девушку.

– Вы знаете, кто я? Откуда?

Обезоруживающая улыбка гостьи разрушила подозрения Отто фон Шольца.

– Город живет слухами. Здесь невозможно сохранить даже самую маленькую тайну.

– Вот как! Что ж, я действительно ищу переводчика, хорошего переводчика. Мисс знает цзанба?

– Мисс хорошо знает цзанба, а также камба, нгариба и амдова [6]6
  Цзанба, камба, нгариба, амдова– тибетские языки.


[Закрыть]. – Гостья улыбнулась и выговорила длинную слитную фразу, в которой несведущему в местных диалектах человеку едва ли удалось бы вычленить отдельное слово.

– О… – протянул господин Шольц, явно изумленный познаниями мисс Лурн. – Вы действительно неплохо владеете цзанба.

Улыбка девушки сменилась смехом.

– Это камба. Но и другими наречиями я владею не хуже. Если вам действительно нужен переводчик, я хочу предложить свои услуги.

– Мне нужен переводчик, но… – Шольц замялся.

– Вас что-то не устраивает? – быстро спросила мисс Лурн.

– Лишь одно, мисс. К сожалению, вы женщина.

– Господин Шольц неприязненно относится к женщинам?

Хозяин комнаты слегка смутился.

– Нет, что вы! Я люблю женщин! Но боюсь, экспедиция, каковую я имею честь возглавлять, окажется не по силам женщине, к тому же такой очаровательной, как вы.

. – Напрасно вы так считаете. Я не столь уж слаба, как это может показаться. Мне не раз приходилось путешествовать в здешних горах, и я с честью вынесла все испытания.

– Да? – Шольц хмыкнул. – Позвольте полюбопытствовать, а что делает столь юная и привлекательная особа в этих Богом забытых краях?

Мисс Лурн ответила на улыбку улыбкой.

– Насчет «Богом забытых» вы можете оказаться не правы. У пеба [7]7
  Пеба– самоназвание тибетцев.


[Закрыть]есть поверье, что именно в этих горах отдыхают от повседневных забот все боги, когда-либо существовавшие на земле. А что касается меня, то я здесь просто живу. Мой отец, Адам Лурн, был известным исследователем Востока, он изучал секреты здешних монастырей.

– А ваша мать, если не ошибаюсь…

Девушка не дала Шольцу договорить:

– Об этом нетрудно догадаться!

Действительно, черты лица мисс Лурн лучше любых слов свидетельствовали о том, что в ее жилах перемешалась кровь Запада и Востока, хотя вторая линия и была представлена гораздо слабее – она выражалась лишь в миндалевидном разрезе глаз да в чуть резко обозначенных скулах. В остальном же это было лицо девушки-европейки – изящное, тонкое, с лукавой улыбкой. Шольц внезапно поймал себя на том, что девушка ему нравится. Невольно смягчая тон, он продолжил ненавязчивый допрос:

– А где сейчас ваш отец?

– Он погиб.

Шольц поспешил изобразить сочувствие.

– А мать?

– Она погибла вместе с отцом. Лавина.

– Да-да, понимаю. Горы так опасны! – Шольц немного помолчал, словно отдавая дань памяти родителям мисс Лурн. – И вы остались одна.

– И мне приходится самой зарабатывать на жизнь! – с вызовом прибавила девушка.

– Почему вы не уедете отсюда?

– Куда?

– Хотя бы в Европу. Вы без труда нашли бы там занятие. Вы красивы и, судя по всему, неглупы.

Грустно усмехнувшись, девушка пожала плечами.

– Нет денег? – продолжал Шольц.

– И это тоже. Но это не главное. Мне нравится жить здесь.

– Молодая девушка, совершенно одна, да еще в таком суровом месте!

– Здесь не так уж плохо, как может показаться.

– А я и не говорю, что плохо. – Шольц посмотрел в глаза гостьи и с приятным изумлением обнаружил, что они голубого цвета. – Я понимаю, вам нужны деньги. Но к сожалению, я не могу позволить себе платить переводчику много.

– Я много и не попрошу. Вы заплатите ровно столько, во сколько оцените мою работу.

Возникла щекотливая ситуация. Шольц ощущал вполне объяснимую неловкость. Не в правилах аристократа торговаться, тем более с такой очаровательной девушкой. Кашлянув, Шольц поднялся, подошел к колченогому столику, на котором стоял глиняный кувшин, налил воды и медленными глотками осушил бокал. В комнате было жарко.

– Понимаете, мисс Лурн, это не просто трудное, но, может статься, и опасное путешествие. Я даже не могу раскрыть вам его цель. Она достаточно неопределенная. Я не знаю, чем все это закончится. Я даже не знаю, удастся ли мне и моим спутникам вернуться целыми и невредимыми.

– Неужели я произвожу впечатление человека, который боится опасностей?

– Но ведь вы женщина!.

– Я подозреваю об этом! – парировала девушка.

– Вы молодая и красивая женщина! – неожиданно для себя самого прибавил Шольц.

– Я подозреваю и об этом. – Девушка поднялась и сделала несколько шагов. Шольц не мог не отметить, что походка у нее легкая и быстрая. Насколько я понимаю, вы не желаете взять меня?

Немец заколебался.

– Мне не хотелось бы, чтоб с вами что-то случилось.

– Это не ответ. Я в состоянии сама позаботиться о себе! – Оскорбленно вздернув изящный загорелый носик, гостья направилась к двери. Она уже была готова переступить порог, когда Шольц окликнул ее:

– Постойте!

Мисс Лурн обернулась. Глаза ее беспомощно и в то же время с надеждой взглянули на Шольца. Мало кто из мужчин смог бы устоять перед таким взглядом.

– Хорошо, я беру вас. Думаю, лучшего переводчика мне не найти. – Гостья радостно улыбнулась, и Шольц с удивлением обнаружил, что на душе у него стало теплее. – Давайте-ка сядем и обсудим кое-какие детали предстоящей поездки.

Хозяин и гостья вновь устроились на кровати, и Шольц начал, ощущая при этом совершенно необъяснимое волнение:

– Вначале о том, куда мы должны попасть. Монастырь Чэньдо – вам знакомо это название?

– И не только название, – откликнулась девушка. – Мне приходилось бывать там с отцом.

Шольц оживился.

– В самом деле? – Мисс Лурн кивнула. – Превосходно! И вам известна дорога туда?

– Конечно. Я неплохо знаю здешние края.

– Дорогая мисс Лурн, да вы просто клад! – с жаром воскликнул Шольц.

В ответ девушка улыбнулась.

– Зовите меня просто Айна.

– Айна… – Шольц выговорил это имя с наслаждением, будто раскусывая сочный плод. – Вы хорошо знакомы с самим монастырем, Айна?

– Достаточно хорошо. А что вас интересует?

Шольц на мгновение задумался, после чего принялся нанизывать жемчужины слов на нить повествования.

– Видите ли, я провожу изыскания по связям Тибета с остальным миром, в частности с Европой и Передней Азией. Меня интересуют манускрипты, материальные памятники, свидетельства древних авторов. Одним словом, все, что связывает наш мир и этот. Как вы считаете, в монастыре Чэньдо найдется что-нибудь, способное заинтересовать меня?

– Думаю, да. Чэньдо – один из древнейших монастырей, более древний, чем даже Галдан, основанный еще великим Цзонкабой [8]8
  Цзонкаба(1357–1419) – основатель секты Гэлугба. С Цзонкабы ведется отсчет Далай-лам.


[Закрыть]. Чэньдо – место тайного знания. По мере того как возглавляемая Цзонкабой секта подчиняла своему влиянию окрестные земли, в монастырь свозилось все, что так или иначе могло способствовать процветанию и славе нового учения. Монахи показывали отцу кое-какие вещи из тайных хранилищ. Там есть потхи [9]9
  Потхи– книги на пластинках из пальмовых листьев между двумя деревянными крышечками-дощечками. Эти книги были привезены буддийским проповедником Атишей.


[Закрыть], ранние рукописи тибетцев, предметы культа и просто весьма любопытные вещи. К тому же не только местного происхождения. Некоторые из них явно были привезены с Запада.

– Какие, например? – Шольц старался выглядеть равнодушным, но предательски дрогнувший голос выдал его истинные чувства. Девушка сделала вид, что ничего не заметила.

– Драгоценные чаши, украшения, оружие. Еще отец видел там старинной работы крест. Отец сказал, что его, возможно, следует отнести к самому началу нашей эры.

– Любопытно, любопытно… – протянул полковник. – А что за оружие вы там видели?

Мисс Лурн энергично мотнула головой.

– Нет, господин Шольц, лично я не видела ничего. Монахи открыли свои сокровища лишь перед отцом, да и то далеко не все. Но если верить местной легенде, там хранится чудодейственное копье, позволяющее монастырю отводить от своих стен любую беду.

– Да? – с деланной усмешкой удивился Шольц. – Какие нелепые сказки! Так вы говорите, что знаете дорогу в монастырь?

– Да, она мне известна.

– А монахи? Вы знакомы с кем-нибудь из них?

– Я виделась с настоятелем Дмамцо. Мудрый и внимательный старик. Но он умер. Возможно, я и вспомню кого-нибудь из его окружения, но не уверена, что кто-нибудь вспомнит меня. Я была в монастыре еще подростком.

– И помните путь? – В голосе Шольца звучало явное недоверие.

– У меня хорошая зрительная память. У вас будет возможность убедиться в этом.

– В таком случае будем считать, что мы договорились. Я беру вас проводником и переводчиком. По возвращении в Лхасу вы получите двести английских фунтов. Полагаю, это хорошая плата…

– Да, недурная, – согласилась девушка.

– Но это еще не все. Если вы поможете мне раздобыть одну вещь, которая должна находиться в монастыре Чэньдо, я заплачу вам еще пятьсот.

Девушка удивленно вскинула бровки.

– Что это за вещь?

Но Шольц уклонился от ответа.

– Всему свое время, дорогая мисс Лурн. Я расскажу вам все, но не раньше, чем мы окажемся на месте.

– Хорошо. Когда мы отправляемся в путь?

– Завтра же. Я уже нанял шерпов и купил яков. Я подготовился заранее. Проблема была лишь с хорошим переводчиком. Теперь благодаря вам она разрешена. Куда прикажете за вами зайти?

– Я живу у рыночной площади. Если не знаете, где это, идите на запад от Поталы [10]10
  Потала– дворец Далай-ламы.


[Закрыть]. Спросите дом доктора Лурна. Любой местный житель вам его покажет.

Шольц кивнул.

– Я знаю, где это. У вас много вещей?

– Нет, я привыкла жить по-походному. Один небольшой сундук.

– В таком случае – до завтра?

– Да.

Отто фон Шольц протянул мисс Лурн руку, и та пожала ее с удивившей полковника силой. Мисс Лурн явно не была белоручкой. Полковник Шольц все более убеждался в этом, не подозревая, однако, что за свою недолгую жизнь эта девушка побывала в таких переделках, какие ему, бывалому вояке и специальному агенту абвера, даже не снились. Ведь мисс Лурн была не кто иная, как Шева…

2

Пространство и время, время и пространство. Сменив вороного коня на серебристую титановую ракету, человек вообразил, что покорил вас. Вспомните, как это начиналось! Как, пыхтя, поплыл по дрожащей воде первый пароход. Как, чихнув, покатилась по брусчатой мостовой самоходная коляска. Как взлетел аэроплан с фанерными крыльями, похожий более не на летательный аппарат, а на предмет мебели, и оттого метко прозванный этажеркой. А потом ушла в глубину подводная лодка, и аэроплан, уже обретший стройные очертания самолета, прыгнул с континента на континент. Уже тогда человек решил, что покорил пространство. Когда же стальная птица сумела обогнать восходящее солнце, неразумные обитатели Земли уверовали, что покорили и время. И человек даже не задумался над тем, а может ли он покорить то, чему он не нашел покуда даже определения. Что такое полет через океаны в сравнении с межпланетным прыжком? А что такое расстояние между Землей и Марсом в сравнении с той бездной, что отделяет Солнце от альфы Центавра. А что такое расстояние между родственными звездами в сравнении с бесконечной пустотой между галактиками? Подобное расстояние можно вычислить, но его непостижимо трудно осмыслить. За свой недолгий век человек проходит полтораста тысяч километров, но что они значат по сравнению с полуторастами миллионами километров, отделяющих Землю от Солнца? Можно ли представить себе расстояние между звездами, равняющееся десяткам и сотням парсеков? А что вы скажете о скромных размерах галактик, простирающихся на сотни тысяч световых лет или на расстояние, выраженное единицей с двадцатью одним нулем?