Текст книги "То самое копье"

Автор книги: Дмитрий Колосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Дмитрий Колосов
То самое копье

Пролог

ТО, ЧТО МОГЛО БЫТЬ

1

Вечер. Улицы Города полны прохожих. Одуревшие от дневной суеты люди ищут развлечений и прохлады. Она приходит с темнотой, дает возможность расслабиться и сбросить груз забот. Прохлада предвещает ночь, полную сладких грез. Толпа наводняет проспекты и улицы, бульвары и манящие свежестью парки. Люди сидят в уютных кафе и глазеют на ярко освещенные витрины, топчутся на узких переходах, беззлобно переругиваясь с себе подобными, по неловкости наступившими им на ногу. Порой они примечают в толпе друзей и вступают с ними в разговор; просто знакомых они приветствуют кивком. Иногда в вечерней толпе встречаются и те, кого знают все. Знаменитости – такие же люди, и им не чужда такая маленькая слабость, как прогулки перед сном. Им уступают дорогу и смотрят потом вслед столь пристально, словно хотят сожрать глазами. Завтра можно будет рассказать о случайной встрече и, многозначительно подмигнув, намекнуть, что она была не такой уж случайной, что знаменитый Оверг или не менее знаменитый Болд почти поздоровались с ними. Кстати, почему почти? Никаких почти – так оно и было!

Человека, неторопливо шагавшего по центральному проспекту Города, знали, пожалуй, все – по крайней мере девять из десяти встречавшихся с ним взглядом. Его лицо слишком часто мелькало на экранах, а имя столь же часто повторялось в официальных сообщениях Конгресса, хотя он не был ни сферозвездой, ни известным спортсменом. Но он был из числа тех людей, встреча с которыми никого не радует. Никто не жаждал столкнуться с ним лицом к лицу, тем более никто потом не стал бы хвастаться перед приятелями. И люди успокаивали себя: конечно, это шутник в маске известного всем человека. Дурацкая шутка, да и только. Нацепить маску того, чье имя со страхом и ненавистью повторяют пятьдесят миллиардов обитателей Пацифиса, – это ни в какие ворота не лезет. Таким шутникам самое место в психиатрической клинике. Хорошо еще, что тот, в чью шкуру вырядился шутник, упрятан в самой надежной тюрьме, откуда не выбраться никому, будь у него хоть десять, хоть двадцать пядей во лбу, будь он даже силен как слон. Стены в десять футов толщиной станут могильным камнем и для его ума, и для силы.

Тем не менее люди расступались перед одиноким прохожим и с осуждением смотрели ему вслед. И никто не мог даже предположить, что повстречавшийся им человек вовсе не был шутником, поскольку был именно тем негодяем, которого должны были отделять от мира стены самой надежной в мире тюрьмы.

Должны были отделять. Как отделяли сотни и тысячи других негодяев, но с закваской пожиже. Но еще не был придуман замок, способный удержать его, потому что он действительно был самым опасным в мире человеком. Во имя необъяснимой прихоти он пытался взорвать благополучие пятидесяти миллиардов обитателей Пацифиса, он наполнил их сердца ужасом, он опять поселил в мире страх – впервые с тех пор, как вырезали гладиаторов, вздернули на рею пиратов и истребили трансформеров. И теперь он шагал по Городу, который его ненавидел и боялся, – шагал уверенно и неторопливо.

Человек – мы будем называть его так, ибо мир начинал биться в припадке трусливой лихорадки при одном звуке его имени, – улыбался встречным, а те поспешно отходили в сторону. Улыбка его была широкой и почти доброй. Так улыбаются тем, кого любят, но человек не любил никого. Он умел лишь презирать, потому что по праву считал себя умнее и сильнее всех этих людей, высыпавших на улицы в поисках дешевых развлечений.

Ночной город был прекрасен своеобразной красотой: море огней играло обилием оттенков, толпа празднично шумела, хотелось окунуться с головой в ее беззаботный гомон и забыться. Но человек не имел права забыться. За ним уже охотились. Целая свора ищеек, натасканных на беглецов, подобно ему скрывающихся от возмездия. Они искали его в трущобах, в окрестных лесах и в пойме реки, поросшей густым семифутовым камышом. Они искали загнанного зверя с серым лицом и вкрадчивыми движениями. Они искали того, кто прячется в глухом логове. Но им не могло прийти в голову, что человек появится в Городе, даже не сменив свой известный всему миру облик, и будет с вызывающим безрассудством шагать по главному проспекту. Именно потому человек всегда выходил победителем. Он всегда выбирал самый невероятный путь, памятуя о подзабытом прочими правиле: если хочешь что-то надежно спрятать, положи на самом видном месте. Истина старая как мир, однако она неизменно срабатывала. На то она и истина. Человек хорошо знал людей, люди же лишь самонадеянно полагали, что знают его.

– Ты не очень удачно пошутил, приятель.

Человек улыбнулся в ответ толстяку, единственному, кто осмелился сказать ему хоть слово. Толстяк был не прав, шутка-то как раз вышла удачная и даже не без изящества. Человек поклонялся тонкому вкусу и элегантности, он любил красивых женщин, изысканную пищу, изящные безделушки. Даже свои злодеяния он совершал красиво, с претензией на изысканность. Он любил гармонию в ее внешнем проявлении и обожал хаос во всем, что касалось сути. Вот и сейчас он был облачен в безупречный костюм с иголочки от лучшего портного Города, кремовый тон идеально сочетался с бледным, исполненным благородства лицом, темно-синий галстук был подобран под цвет глаз, надвинутая на лоб шляпа скрывала коротко стриженные волосы. Таким он представал зрителям с экранов сферовизоров – воплощенная гармония красоты и уверенности. Внутри же бушевали дикие страсти, истинную мощь которых не знал никто. Они были настолько необузданны, что человек даже не пытался сдерживать их. Они питали его ум и волю – первый создавал изощренные замыслы, а вторая – претворяла их в жизнь. О, как же много было у него замыслов! Далеко не все они стали реальностью, но это было нетрудно наверстать. Человек улыбнулся своим мыслям. Он был доволен собой, так как его нынешний план превосходил все задуманное и свершенное им прежде. Ничто не могло помешать человеку, потому что ему удалось главное – он вырвался, и попадаться вновь он не собирался. Долгие месяцы, проведенные им в бетонном каземате, научили его ценить свободу.

Неторопливо проложив путь сквозь толпу, человек свернул за угол, затем в проулок и через крохотный двор попал на пустырь. Здесь полновластно господствовала ночь, не было ни зазывающей рекламы, ни разноцветных фонарей, ни ярко освещенных витрин и окон, лишь тусклый свет луны, подслеповато щурящейся сквозь дымчатую кисею облаков. На краю длинного, теряющегося в пустоте пустыря виднелось заброшенное, неведомо по какой причине до сих пор не снесенное здание, которое вездесущие мальчишки облюбовали для своих игр. Но уже было поздно, и мальчишки спали или прилипли к экранам сферовизоров, на которых пока еще не появилось лицо всем известного человека. Дом был пуст, и никто не мог помешать человеку.

Пройдя через захламленную пасть подъезда, человек поднялся по лестнице на третий этаж и двинулся вдоль по коридору, мысленно отсчитывая лишенные дверей проемы. Найдя нужный, человек свернул направо и очутился в небольшой комнатушке. Могло показаться, что здесь ничего нет. Разве что пыль, испещренная крысиными следами. Но человек знал, что впечатление пустоты обманчиво. Потянувшись, он коснулся рукой едва приметного выступа. Раздался негромкий скрежет, и часть стены провалилась внутрь. Лунный свет выхватил нишу, посреди которой стоял контейнер. Человек склонился над ним, набрал код и откинул крышку. Беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что там есть все необходимое для долгого и опасного путешествия. Закладывая когда-то контейнер в тайник, человек еще не знал, что и для чего ему может понадобиться, однако он поместил в него именно то, в чем нуждался сейчас. Он обладал бесценным даром просчитывать на много ходов вперед любую партию, а эту он просчитал, еще не сделав первый ход. Закрыв контейнер, человек с легкостью, свидетельствующей о немалой физической силе, поднял его и направился к выходу из комнаты. Он вернулся туда, откуда начал свое путешествие по дому, и начал спускаться еще ниже – в подвал. Тусклый свет извлеченного из контейнера фонарика освещал ему дорогу.

Подвал, заваленный всевозможным хламом, смотрелся неприглядно. Он дохнул на человека утробным гнилостным запахом. Отовсюду доносились шорохи и тонкий писк. То было царство крыс.

Лицо человека слегка дрогнуло. В глубине души он боялся крыс, хотя ни за что не признался бы себе в этом. У него и без того было слишком много слабостей. Впрочем, его гибкий ум умел находить как дурные, так и положительные стороны в любом предмете, поэтому он признавал за крысами врожденную способность к организации и невероятную живучесть. Им недоставало только широты видения мира, ограниченного затхлым подвалом, иначе они давно вознеслись бы над людьми. Человек мог бы научить крыс, как это сделать, но не желал этого. Он презирал людей, но к крысам питал чувство более сильное, чем презрение. Крыс человек ненавидел. Они были тем же стадом, что и люди, но еще более ненасытным, злобным и трусливым. Человек же ненавидел само слово – стадо.

Поставив контейнер на пол, человек принялся раскидывать груду хлама у стены: обломки стульев, полуистлевшее тряпье, мятые коробки, пластиковую посуду со столетними объедками. Подобное занятие вряд ли могло доставить удовольствие, поэтому человек, брезгливо кривя губы, старался работать как можно быстрее. Руки его покрылись грязью, потревоженная пыль неторопливо и основательно оседала на щегольском костюме. Как и все, он не любил грязную работу, но если того требовали обстоятельства, мог нырнуть в бочку золотаря. Ради победы он шел на любые жертвы.

Очень скоро подступы к стене были расчищены, и за ней открылся потайной ход – узкий тоннель, наполненный пугающей чернотой. Человек не боялся темноты и не страдал клаустрофобией. Он поднял контейнер и, рассекая тьму лучом фонаря, двинулся вперед.

Тоннель был длинен и запутан, но человеку уже приходилось бывать в нем. С тех пор прошло много лет, но человек обладал великолепной памятью. Он шагал уверенно, ни на мгновение не задумываясь над тем, куда свернуть, когда тоннель разветвлялся. Этими ходами уже давно не пользовались, вентиляция не работала, спертый воздух скрипел в легких, что причиняло человеку видимые неудобства. Однако терпения ему было не занимать. Стиснув зубы, он шел вперед до тех пор, пока не уткнулся в металлическую дверь. В последний раз ее открывали бог весть когда, о чем свидетельствовали ржавчина и толстый слой пыли, но электронный замок был в порядке. Шифр, рассчитанный на несколько миллионов комбинаций, человек разгадал с шестой или седьмой попытки. Дверь со скрежетом отъехала в сторону, и он проник сначала в узкий коридор, а из него – в просторное помещение, посреди которого располагалось замысловатое устройство из десятка модулей и громадного пульта, окружавших небольшую, овально очерченную площадку.

На лице человека появилась довольная улыбка. Он достиг своей цели. Все остальное было проще простого. Введя в считывающее устройство пароль, человек оживил машину. Тревожно замигали индикаторы, словно призывая человека одуматься и переменить решение. Включив питание, он тем самым выдал свое местонахождение, и теперь с минуты на минуту могли нагрянуть непрошеные гости. Но человек не ушел, наоборот, его движения стали лихорадочно быстрыми, пальцы забегали по клавиатуре, выводя на дисплей длинные столбцы знаков. Работа, судя по всему требовавшая немалого времени, отняла у него считанные мгновения. Еще несколько мгновений ушли на то, чтобы убедиться, что с программой все в порядке. Потом человек ввел кодовое слово, стирающее ее, и установил время отсчета: пятьдесят секунд.

Словно не в силах решиться, он постоял, наблюдая за тем, как мельтешат на дисплее цифры, затем взял контейнер и взошел на платформу. Мигающая под грозно нависшим потолком лампочка высвечивала его жестко очерченное лицо, придавая ему попеременно то синий, то красный оттенки. Человек незряче смотрел перед собой. Он отправлялся в бесконечно далекое путешествие и знал, что ему не вернуться назад, и дело было не в том, что обратный путь ему заказан. Просто никто из обитателей здешнего мира не желал его возвращения. Еще было не поздно сойти с платформы и раствориться в тоннеле, а потом, изменив внешность, продолжить нескончаемую игру против общества, однако он знал, что не сделает этого. Рамки прежней игры уже не устраивали его. Раньше была именно игра, развлечение, чтобы убить время. Человек жаждал дела. И потому он отправлялся в прошлое, которое должно было стать настоящим и выхолостить тем самым будущее. Люди считали это невозможным, но для человека не было ничего невозможного. Недаром люди безмолвно и безропотно признали за ним право смотреть на них свысока.

Двойка на дисплее толкнула единичку в ноль, и помещение залил яркий свет, словно вспыхнула звезда. Потом звезда погасла, растворившись в темноте, и вместе с ней исчез человек, оставив на пыльной платформе лишь отпечатки своих башмаков. Человек исчез подобно звезде, чье имя носил…

2

Тишина – вечная спутница ночи. Струящаяся в распахнутые окна прохлада, лунный свет, убаюкивающий сознание, и тишина, которую лишь самую малость разрушают цикады, выводящие в траве свою нескончаемую песню. Тишина… Тишина и ночь. Ночь и тишина. Тишина – для кого угодно, но только не для Шевы.

Надсадные, раздирающие ночное спокойствие звуки буравили ей мозг. Шева ворочалась с бока на бок, затыкала уши, прятала голову под подушку – все было напрасно. Шел уже третий час ночи, а она никак не могла уснуть. И виной тому был храпящий над ухом негодник Броер. Среди людей много виртуозов храпа, но Броер, несомненно, мог претендовать на титул короля храпунов. Не существовало такой замысловатой рулады, какую не могли бы вывести его глотка и мясистый, покрытый рыжеватыми пятнами нос. С трудом продираясь через причудливый лабиринт его носоглотки, то, что у нормального человека именуется дыханием, превращалось в гамму звуков от высоких всхлипов до басовито рычащего хрипа. Разнообразие звуков сделало бы честь лучшему из симфонических оркестров, замени он вдруг свою медь и струны на дарованные матерью-природой инструменты Броера.

Шева привстала и несильно, но зло ткнула Броера кулаком в бок. Тот хрюкнул и затих, словно насторожившись. Но мечтам девушки не суждено было сбыться. В мире вряд ли существовала сила, способная прервать сон Броера, если, конечно, исключить прямое физическое воздействие с тяжелыми последствиями для пациента, как выразился бы Сурт. Тем более не было силы, способной покончить с его диким храпом. Шева болезненно поморщилась от очередной трели. Нет, больше терпеть было невозможно! Щелкнув Броера по прикрытому простыней заду, Шева поднялась с кровати. Пенопленовый матрас всхлипнул, с неохотой отпуская тело.

– Черт бы тебя подрал, – беззлобно пробормотала Шева, накидывая халат. Несмотря на непроглядную темноту, по пути к двери она ловко обошла стоявший посреди спальни стул. У нее было кошачье зрение. Да и вообще Шева походила на кошку – небольшую, с гибким телом и сильными лапами, увенчанными острыми коготками.

Вспыхнула матовая лампа, заливая кафельные стены светом. Из зеркала на стене на Шеву взглянула помятая физиономия с красной полосой через всю левую щеку. Шева покачала головой и не удержалась от язвительного восклицания.

– Хороша!

Впрочем, любой ценитель женской красоты нашел бы, что она очень недурна собой. Правильное лицо, синие глаза, светло-русые короткие волосы и неотразимая улыбка. Когда Шева улыбалась на улице, у всех встречных мужчин рты растягивались до ушей. Девушка оскалила отливающие влажным жемчугом зубки, поддразнивая саму себя. Издалека сквозь стены долетали хриплые отзвуки. Дом, который снимало для нее Управление, состоял из десятка комнат, но ни в одной из них невозможно было укрыться от вездесущего храпа Броера. Шева внезапно почувствовала себя одинокой и несчастной, словно покинутый родителями ребенок. В душе поднималась волна неприязни к Броеру. Вообще-то он был неплохим парнем, недаром за два года их знакомства Шеве ни разу не пришло в голову поменять Броера на кого-нибудь другого. Вряд ли другие оказались бы лучше, а храп – далеко не самый большой недостаток в мужчине.

Медь крана была холодной на ощупь. Шева выпустила на свободу струйку воды и поймала ее розовыми ладошками. По лицу приятно скользнула свежесть.

Еще раз и еще. Шева прополоскала рот. Вода была прохладной и приятной на вкус. Новейшие разработки позволяли получать совершенно чистую влагу. Общество стремительно прогрессировало, и это было хорошо. Если бы еще не храп Броера.

Шева с раздражением выплюнула перемешанную со слюной воду в раковину. Несколько капелек упали на обнаженную, задорно вздернутую вверх грудь и скатились по шелковистой коже вниз. Та на мгновение покрылась мурашками. Шева придирчиво осмотрела себя. Накануне Ланна сказала, будто бы она потолстела. Ерунда! Шева могла поспорить, что не прибавила ни фунта. В противном случае вредный на язык Сурт не преминул бы сообщить ей об этом.

Едва Шева подумала о Сурте, как крохотный серебряный шарик, вживленный в запястье, нервно запульсировал. «Легок на помине!» – подумала Шева. Сурт не любил ждать. Характер работы и характер самого Сурта требовали быстроты действий, поэтому Шева заторопилась. Завернув кран, девушка направилась в кабинет. Храп Броера звучал здесь куда громче, но Шева уже не сердилась. Вода вернула ей бодрость, спать расхотелось. Кроме того, Шеве доставляла удовольствие мысль, что Сурт пытается связаться с ней ночью. Раз он не мог дождаться утра, это означало лишь одно – случилось нечто важное. Ее самолюбие ласкал тот факт, что Сурту понадобилась именно она, и Шева не собиралась скрывать этого.

Устроившись в кресле, девушка положила ладонь на идентифицирующую пластину. Вдруг нечто серое и бесформенное бесшумным прыжком взгромоздилось на стол перед Шевой. Девушка вскрикнула и испуганно отдернула руку, но тут же рассмеялась.

– Фу, Баст! Напугал!

Сладко зевнув во всю широченную пасть, создание потерлось усатой щекой о ладонь Шевы и сверкнуло изумрудными глазами. То был кот, любимец Шевы, прозванный ею просто и незатейливо – Баст. На одном из древнейших языков это слово означало «кот». Имя звучало странно, своеобразно и в то же время ласково, что вполне отвечало всем повадкам сего существа, наделенного бездной очарования и не меньшей своенравностью.

Баст обожал сидеть на столе, пока его хозяйка занималась делами, – он справедливо полагал, что он важнее любых дел. Вот и сейчас, пробудившись от чуткого сна, серый кот поспешил занять привычное место перед очами хозяйки.

– Брысь отсюда! – Шева легонько толкнула любимца в бок. Но тот и не подумал оставить стол, а, напротив, свернулся калачиком и заурчал, зная, что уж эти звуки наверняка смягчат сердце Шевы. Девушка засмеялась и ласково потрепала кота по лобастой, хищно очерченной голове. – Ну иди, иди!

С этими словами она спихнула недовольно мяукнувшего кота на пол и повторно водрузила ладонь на идентифицирующую пластину.

Дважды мигнул зеленый огонек, после чего экран установленного на столе сферофона ожил, и Шева увидела Сурта. Тот был облачен в свой обычный черный костюм и восседал в кресле с таким видом, словно еще не ложился спать. Почувствовав на себе взгляд, Сурт поднял глаза.

– Шева? – В голосе Сурта сквозила неуверенность. Шева пряталась в густой тени, и он не мог как следует рассмотреть ее.

– Да, я.

Услышав знакомый голос, Сурт улыбнулся. В его улыбке было нечто обезоруживающее, но Шева знала, что на эту уловку не стоит поддаваться. Сурт улыбался так всегда, и его радостный, дружелюбный оскал ровным счетом ничего не значил за исключением того, что ему что-то было нужно.

– Ты спала?

– Да, – солгала Шева. – Что-то случилось?

– Боюсь, что так. Ты можешь приехать ко мне?

– Прямо сейчас?

– Да, это срочно.

– Я буду у тебя ровно через восемь минут.

– Великолепно, я жду.

Изображение на экране сферофона погасло, и в тот же миг прекратилась пульсация в запястье.

Итак, у нее было восемь минут. Рывком поднявшись, Шева извлекла из шкафа комбинезон, не очень красивый на вид, зато очень удобный. Мягкая ворсистая ткань ласково облегла тело. Сухо щелкнули две вакуумные застежки: одна – у горла, другая – на поясе. Машинально проведя ладонью по шелковистой спине трущегося о ее ноги кота, Шева хлопнула ладонью по выключателю и погасила свет. Через мгновение лифт уже вез ее в подземный гараж, где стояли энергомобили. Шева выбрала черный – менее комфортабельный, но более скоростной. Звякнули разошедшиеся створки ворот, и машина вырвалась в ночь.

Тьма мягко накатывалась навстречу и лохматыми клочьями убегала за спину. Шева вела машину, не включая фар. В этом не было необходимости – радары давали на экране четкую картину того, что происходило на дороге. А на ней не происходило ровным счетом ничего. Ночная дорога была пустынна. Кому придет в голову отправляться в путь ни свет ни заря? Поворот – и энергомобиль, коротко рыкнув, свернул с автострады на узкую бетонную дорожку и подкатил к поблескивающей металлом ограде. Ворота при приближении машины распахнулись, услужливо пропуская ночную гостью внутрь…

3

Сурт по-прежнему сидел в кресле.

– Семь сорок три, – сообщил он, когда Шева вошла. – Неплохо! Должен тебя похвалить, ты прекрасно соизмеряешь свои возможности.

– Просто я не трачу время на косметику, – улыбнулась девушка.

– Могла хотя бы причесаться, – зачем-то заметил Сурт.

Шева машинально провела ладонью по спутавшимся волосам.

– Это заняло бы лишние тридцать секунд.

На губах Сурта заиграла улыбка, но глаза его остались холодными.

– Я бы подождал.

– Но ты сказал: срочно! – Шева неожиданно для самой себя рассердилась. – Если ты просто хотел поболтать со мной о моей внешности, вовсе незачем было вытаскивать меня из дома ночью! Выкладывай, что у тебя, в противном случае я немедленно отправляюсь восвояси!

– Для начала сядь! – Сурт указал девушке на кресло для посетителей. Дождавшись, когда Шева устроится в нем, он спросил: – Бокал вина?

– Можно, – разрешила Шева. – Только белого и не более чем двенадцатилетней выдержки.

– Как прикажешь. – Сурт поднялся, подошел к сверкающему серебром и стеклом бару и достал пару бутылок и бокалы. Воспользовавшись тем, что директор Управления отвлекся, Шева из любопытства попыталась прозондировать его сознание. Но Сурт тут же пресек покушение на его святая святых сильным ударом воли и, обернувшись, погрозил Шеве пальцем. Потом он наполнил бокалы и поставил один из них перед Шевой. Бокал Сурта отливал пурпуром, он любил красные вина.

– Ну вот, теперь можно и поговорить. – Он посмотрел на Шеву и коротко бросил: – Арктур сбежал!

От неожиданности Шева вздрогнула и едва не расплескала вино на лежащие на столе бумаги. Сурт поспешил сдвинуть их в сторону.

– Как?! Но его должны были отправить на Альпиону!

– Он симулировал сумасшествие, а когда его повезли к психиатрам, сумел освободиться и сбежать.

– А где была охрана? – Шева была готова захлебнуться от возмущения.

– Арктур ее перебил. Охранников было трое.

Троих! Шева с трудом сдерживалась, чтобы не наорать на Сурта, хотя прекрасно понимала, что тот ни в чем не виноват. За перевозку заключенных отвечали другие. Неужели эти болваны не знали, что с Арктуром никакие предосторожности не будут лишними?

– Но его хоть ищут?

– Да, я уже отправил людей на поиски, но не думаю, что они его найдут. Скорей всего, Арктур сбежал в прошлое. Час тому назад пеленгаторы Службы времени зафиксировали незапланированное перемещение по временным спиралям.

– Думаешь, он?

– Кто же еще? – Сурт отхлебнул из бокала. – Больше некому. Как сама знаешь, в свое время он имел свободный доступ к телепортаторам, а при его опыте и знаниях проникнуть через предохранительные заслоны не так уж трудно.

– Но что же делал ты?! – наконец выплеснула раздражение Шева. – Что ты сделал, чтобы помешать ему удрать?!

– Ничего. Я, конечно, предполагал, что он сделает такой ход, но считал это маловероятным. На всякий случай я отдал приказ Седьмому отделу взять под охрану все действующие телепортаторы, но Арктур перехитрил нас и ушел через один из резервных.

Шева яростно мотнула головой.

– Я охотилась за ним три года!

– А нам потребовалось всего два месяца, чтобы его упустить. Боюсь, теперь Арктур может натворить много бед.

– Что он задумал? – спросила Шева, слегка остывая.

– Точно не знаю. Но есть предположение, что на этот раз он затеял действительно страшную игру. В противном случае, возможно, имело бы смысл оставить его в покое. Увы, он сам не оставит в покое нас. Я покажу тебе кое-какие его записи.

Из матовой поверхности стола плавно выехал развернутый в две стороны двухэкранный сферомонитор. Сурт включил изображение, и на экранах замелькали символы, переплетенные с хаотично разбросанными словами и фразами.

– Бред сумасшедшего, – нерешительно вымолвила Шева после небольшой паузы.

– Наши эксперты тоже так вначале подумали. Если бы я не знал Арктура, я спустил бы эти бумажки в канализацию. Однако всем нам слишком хорошо известно, какой он мерзавец. Поэтому я велел заложить эту галиматью в синтезатор, и тот выдал совершенно неожиданную информацию… На экране по-прежнему плясали сегменты причудливого узора из символов. Задумчиво наблюдая за происходящей с ними метаморфозой, Сурт проговорил: – Арктур всегда был мастером на всякие каверзы. Но прежние дела покажутся вполне невинными проделками по сравнению с тем, что он затеял сейчас. Арктур решил уничтожить наш мир!

Шева отнеслась к известию спокойно, как и подобает профессионалу.

– Каким образом? Инфекция? Выброс энергии? Генетический катаклизм? – деловито перечислила она.

Сурт отрицательно покачал головой.

– Если бы! На все это можно найти контрмеры. Для Арктура это была бы борьба с превосходящими силами да еще на вражеской территории. Он затеял игру куда поазартней и с большими для себя шансами на успех. Тебе что-нибудь известно о лептонной сфере?

– Гипотеза из разряда околоматериальных полей, – не очень уверенно произнесла Шева.

– Что-то в этом роде. Существует теория, что, помимо уже известных материальных и околоматериальных субстанций, есть лептонная сфера – достаточно простое образование, ничего особенного собой на первый взгляд не представляющее. Нечто вроде взвеси элементарных частиц, скорее всего мюонного порядка. Однако под воздействием волевых импульсов при определенных условиях лептонная сфера способна порождать колоссальную энергию, равную которой не может предоставить ни один источник, известный в настоящее время.

– А, вспомнила! – оживилась Шева, прервав рассказ Сурта. – Мне приходилось читать закрытый доклад по этой теме. Его сделал лет шесть или семь назад некто Динн.

– У тебя великолепная память! – похвалил Сурт.

– Не жалуюсь.

– В таком случае тебе следует знать, что Динн – это один из псевдонимов Арктура.

Шева даже не пыталась скрыть изумление.

– Арктур занимался этим вопросом?

– Как ни странно, да. Этот мерзавец чертовски талантлив и многогранен. Я поднял архивы и выяснил, что он осчастливил своим вниманием сразу несколько тем, связанных с элементарными частицами, и что любая из выдвинутых им гипотез – на грани великого открытия. Так сказали мне эксперты. Ты не знала об этом его увлечении?

– Нет. – Шева почувствовала на себе испытующий взгляд Сурта и прибавила: – Я была тогда слишком молода, чтоб интересоваться, чем занимается Арктур.

– Понятно. – Сурт как ни в чем не бывало улыбнулся. – Так вот, Динн, то есть Арктур, предположил, что путем волевого воздействия на вышеназванную сферу можно подчинить своей власти лептонные образования, которые он назвал фетишами; они способны, в свою очередь, оказывать влияние на материальный мир через энергию, высвобождающуюся в процессе трансформации волевого воздействия на иной уровень. По версии Арктура, божества древней эпохи представляли собой именно такие образования, что позволяет объяснить некоторые иррациональные явления, не поддающиеся обычному анализу.

Сурт говорил с завидным знанием дела, словно только что вернулся с научного конгресса, где делал доклад по этой теме. Может быть, именно благодаря обстоятельности он смог дослужиться до директора УПП – Управления Порядка Пацифиса. Ведь победу творят дерзкие и талантливые, а плоды ее пожинают терпеливые и обстоятельные.

– Я понимаю, но не могу взять в толк, что нам грозит.

– Мы тоже не догадывались, пока не расшифровали записи нашего мерзавца. Смотри, что он задумал.

Калейдоскоп знаков наконец распался на односложные элементы – две причудливого вида схемы и несколько столбцов слов.

– Первая схема есть не что иное, как преобразователь энергии. Очень оригинальная конструкция. Я отдал ее на анализ и боюсь, что преобразователь, построенный по этой схеме, будет экономичнее и намного мощнее, чем известные аналоги.

– Прекрасно! – Шева усмехнулась. – В таком случае нам останется лишь поставить Арктуру памятник. Тем более, что ему уже не удастся вернуться из прошлого. Или он нашел способ, как обходить затворы?

Сурт помотал головой.

– Не думаю, что он собирается возвращаться. У него иная цель. Он затеял величайшую игру, какую только можно вообразить, и ему важно довести ее до конца. Что будет с ним самим в финале, Арктура интересует меньше всего. Главное для него – потешить свое самолюбие, доказать, что он первый во всем. – Сурт нервно опустил бокал на стол подальше от бумаг – Теперь о сути другого устройства. Специалисты еще не пришли к окончательному выводу по поводу того, что оно собой представляет, но по их предположениям, его функция заключается в дисперсии временных спиралей. Если подобное устройство возможно воплотить в реальность, последствия могут быть самыми непредсказуемыми, вплоть до полного изменения хода времени, что, в свою очередь, грозит необратимыми последствиями для настоящего. Теперь слова. Синтезатор вычленил наиболее важные и часто повторяющиеся. Как видишь, на первом месте стоит «воля», второе занимает «лептон», на третьем – «власть». Ну а четвертое – «копье».

– Что это такое?

– Я сделал запрос и выяснил, что так называлось оружие эпохи ранней дикости – шест с металлическим наконечником.

Шева посмотрела на Сурта почти с сожалением, про себя подумав, что директор Управления явно переутомился.

– Какое дело Арктуру до этой дурацкой штуки?

– А вот какое. – Сурт покосился на опустевший бокал. – Раскрыть замысел Арктура было нелегко. Мне пришлось задействовать наших лучших анализаторов и привлечь известнейших специалистов по эпохе дикости. Представь себе, скольких трудов это стоило, если учесть, что Арктур почти не оставил нам времени!