Текст книги "Царь с востока"

Автор книги: Дмитрий Хван

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

    Ким удивлённо бросил взгляд на старшего товарища и с некоторой долей обиды произнёс:

    – Разве он до сих пор позволял усомниться... – но, увидев жесты церемониймейстера, быстро произнёс:

    – Садимся!

    Советник по церемониям указал ангарцам на свободные места по левую сторону от трона – что также было знаком уважения, так как левая сторона считалась более почётной. После ангарцев к трону приблизился представитель цусимского клана Со, который в нижайшем поклоне передал бумаги, в которых ван извещался о недавних событиях на острове, а также о появлении нового покровителя торговой миссии цусимцев.

    Вскоре в зал внесли низкие столики, которые тут же оказались заставленными множеством изящных чашек с угощениями – супами, рыбными и мясными блюдами, горками белоснежного риса, исходящего паром, а также яблоки, груши и дыни, очищенные от кожуры и порезанные на небольшие кусочки. Ван Инджо, немного поев и дав насытится гостям, принялся задавать вопросы через своего советника по церемониям, который оглашал их громко и торжественно. Сергею пришлось туго – вопросы сыпались один за другим – Инджо старался узнать как можно больше о быте ангарцев, их обычаях, а также кулинарных пристрастиях не только самих гостей, но и их властителя Сокола. Ким отвечал также громогласно, дабы все присутствующие слышали его слова. Через некоторое время властитель Кореи, удовлетворившись ответами, встал с трона и, предложив гостям хорошо поесть, вышел из залы, сопровождаемый Чжонхи и несколькими сановниками. А вскоре к Киму подошёл церемониймейстер и, склонившись, принялся что-то говорить ему на ухо. Сергей кивал и многозначительно посматривал на Алексея.

    – Ну, Кузьмич, готовься! – Ким подошёл к Сазонову и, хлопнув его по плечу, проговорил:

    – Настал момент, ради которого мы сюда прибыли – ван с тобой желает говорить лично. Кушай пока, – ухмыльнулся кореец и кивнул на удалявшегося сановника. – Чжинсу подойдёт, когда настанет время.

    Советник вана подошёл к ангарцам спустя без малого час и, поинтересовавшись, хорошо ли поели гости, предложил Сазонову прогуляться в саду.

    – Вы по достоинству оцените его красоту и мастерство ванских садовников, – елейным голосом говорил Чжинсу, прикрывая глаза, словно сонный кот. – Следуйте за мной...

    – Удачи, Алексей! – с улыбкой на лице произнёс сидевший рядом раскрасневшийся Сартинов, поднимая стопку с рисовым вином. – Ни пуха, ни пера!

    – К чёрту! – махнул рукой воевода, поднимаясь со своего места. – Кимыч, не спеши!

    Оставив становившееся всё более шумным застолье, где раскрепостившиеся, наконец, корейцы пытались общаться со своими гостями, угощая их вином, Сазонов и Ким окунулись в вечернюю прохладу сада, где царила тишина и умиротворение. Чжинсу с читающейся на его лице гордостью рассказывал Алексею об истории правящей в Корее династии и о временах древних, когда на острове появился внук бога небес Тангун.

    – Верно ли, что один из ваших кораблей назван его именем? – вдруг остановился сановник и пристально посмотрел на Сазонова.

    – Да, – перевёл ответ товарища Ким.

    – Это замечательно! – искренне порадовался Чжинсу. – А есть ли корейцы среди моряков?

    – Несколько есть, – пожал плечами Сазонов и, хмыкнув, добавил, – адмирал лучше меня знает команды. Кстати, Чжинсу, а почему в саду так много камней?

    – Камни – это тело Земли, они являют собой силу рождения и созидания, – с великой важностью ответствовал сановник, вновь остановившись на неширокой дорожке, посыпанной мелким камнем. – А жизненную силу саду даёт вода, а также разум и безмятеж...

    Чжинсу вдруг заметив что-то, осёкся на полуслове и, изменившись в лице, отступил на шаг:

    – Я должен идти...

    – Чжинсу! Показываешь сад моим гостям? Хорошее дело! – раздался сильный голос вана, внезапно появившегося из-за поворота. – Но теперь этим займусь я, а ты возвращайся к остальным!

    – Да, господин... – пятясь и кланяясь, сановник вскоре скрылся за густо ниспадающими ветвями ивы.

    – Рад снова видеть вас! – произнёс ван, обращаясь к Сазонову. – Хорошо ли вы поели?

    – Очень хорошо! – ответил за товарища Ким. – Ваши повара великолепны!

    Инджо важно кивнул и, поведя рукой, проговорил:

    – Я очень рад, что вас заинтересовал мой сад. Так вот, как говорил Чжинсу, вода даёт земле силу жизни...

    Ещё долго, нестерпимо долго для Сазонова, ван неспешно ходил по дорожкам парка, рассказывая и расспрашивая о чём угодно, только не о деле, интересовавшем его гостей. Ким также кусал губы, недоуменно переглядываясь с товарищем. К чему все эти пустые разговоры? Неужели у Кореи столь же безмятежное состояние, что и у её властителя? Однако время шло, а созерцание творения рук безвестных садовников продолжалось.

    – Сколь долго вы сдерживаете Цин? – остановился вдруг Инджо и пристально посмотрел на Алексея, сжав тонкие губы.

    – Восемь зим минуло, – с расстановкой ответил Сазонов.

    Услышав перевод Кима, ван покивал и задумался, после некоторой паузы задав второй вопрос:

    – Маньчжуры часто просачивались через оборонительные заслоны? Много ли они наносили урона?

    – Бывало, что и прорывались, – безмятежно вздохнул воевода, – но только лишь малыми отрядами, которые уничтожались нашими лесовиками.

    – Лесовиками? – переспросил ван, приподняв брови. – Лесными племенами, что подвластны Соколу?

    – Не совсем, – едва улыбнулся Алексей. – Это хорошо подготовленные воины, которые умеют воевать в лесу. Таковых бойцов у нас много – ведь маньчжуры теперь крайне редко суются на реки.

    – Корабли... – проговорил ван, прикрыв глаза.

    – Верно, – перевёл ответ старшего товарища Сергей. – И такие же могут появиться на пограничных реках Кореи, для этого нужно лишь ваше решение, великий ван... – Ким учтиво поклонился.

    – Это очень сложное решение, слишком сложное... – поморщился и потёр виски Инджо. – Я буду думать! Небо даст мне сил.

    После этих слов Инджо повернулся и неспешно побрёл по тропе. Ангарцы хотели было проследовать за ним, но сопровождавший вана Ан Чжонхи, преградив им путь, проговорил еле слышно:

    – Возвращайтесь. Чжинсу проводит вас, – Ан коротко кивнул и на тропе, за спинами сибиряков снова появился хорошо знакомый им церемониймейстер. – Ответ будет дан вскоре.

    Однако ни на следующий день, ни через неделю ответа не было. Ван более не приглашал ангарцев на беседы, лишь кое-какую информацию давал Ли Хо. По его словам, отец много времени проводит у древних капищ, беседуя с духами.

    – Нелегко ему идти против традиций, – сокрушался младший принц.

    Спустя две недели корабли ушли к Цусиме, так и не получив ответа вана. В день прибытия кораблей на цусимскую базу состоялось собрание по итогам встречи с Инджо, где были выработаны решения для продолжения попыток сотрудничества с Кореей. В целом, итог переговоров на Канхвадо был несомненно положителен, хотя бы потому, что они вообще состоялись, а требовать большего от Ли Инджо было бы неразумно. Оставалось только ждать. А на острове было неспокойно – люди даймё Ёшинари схватили нескольких смутьянов, которые будоражили крестьян и рыбаков зловещими слухами о демонах в человеческом обличье, что плавают против ветра на больших кораблях, испускающих чёрных дым. Островитяне собирались в нестройные толпы и, выкрикивая угрозы и ругательства, кучковались у частокола строящейся фактории. Князь Со уже хотел было казнить задержанных подстрекателей, но Игорь Штефаница, капитан остававшегося на Цусиме "Богатыря", решил забрать их на корабль, для выполнения самых грязных и тяжёлых работ. Князю это решение он пояснил нежеланием делать из этих людей мучеников и Ёшинари остался вполне удовлетворён таким объяснением.

    Кроме того, за время одиночного патрулирования цусимских берегов "Богатырь" несколько раз отгонял пушечной стрельбой японские джонки, шедшие со стороны порта Нагасаки. Таким образом Штефаница выполнял приказ Сартинова о недопущении возможности связи сёгуната с кланом Со и получением Ёшинари формального права стать вассалом Ангарска.

    Долгожданный ответ Инджо пришёл в Вегван и был переправлен на Цусиму только поздней осенью. В письме, написанном старшим сыном вана, сообщалось о невозможности появления на корейской земле чужеземцев. Всяческие сношения между сторонами теперь должны будут происходить только через ванского чиновника, ответственного за инспекцию Вегвана. Помимо этого, пришли и дурные вести – ангарцам стало известно, что властитель Кореи серьёзно занемог и не появляется более на людях. Лишь изредка его выносят в сад. Как передавал через своих людей Ли Хо, при дворе уверены, что ван заболел из-за того, что встречался с неугодными Небу чужаками на священном для всех корейцев острове.

    – Это худшее, из того, что могло произойти... – проговорил осунувшийся лицом Ким, после того, как пересказал товарищам дворцовые новости.

Глава 6

    Ирландия, юго-западная провинция Манстер, крепость Клонмель. Май 1650.

    Саляев проснулся от резкого света, настойчиво бившего в лицо. С трудом разлепив тяжёлые веки, он сей же миг был вынужден прикрыть глаза. Занимался рассвет, окрашивая в ярко-багровый цвет окружавшие долину холмы. Наконец, привыкнув к утреннему светилу, Ринат убрал руку и попытался протереть глаза, но ладонь была шершавая и как будто стянута тугой перчаткой. С минуту он тупо глядел на раскрытую ладонь, покрытую бурой корочкой запекшейся крови. Потом, сбросив наваждение, попытался встать, но тело послушалось не сразу. Устало заныли мышцы, закололо в спине, и Ринат сначала попробовал хоть немного размяться. И вскоре, с некоторым сожалением сняв с себя шерстяные накидки, Саляев с трудом поднялся на ноги. Первым делом нужно было найти горячей воды, чтобы смыть с себя грязь и согреться.

    – К-колот-тун, твою мать! – процедил Ринат, разминая кисти рук.

    Промозглый ветер, беспрестанно дувший в долине, помимо сырости нёс и противный запах гари, забивавший нос и раздражавший лёгкие. Постепенно Саляев пришёл в себя и, прокашлявшись, принялся оглядываться, ища своих товарищей. Унылая картина открылась его взору. Рядом копошились солдаты с отрешёнными лицами землистого цвета, многие спали, укрывшись кто чем смог. Курились дымки многочисленных костров, слышались голоса сидящих вокруг них воинов, их сиплый перхающий кашель, постанывания раненых.

    Серые склоны холмов, до коих ещё не добрался солнечный свет, были покрыты распростёртыми телами, между которых бродили понурившие головы кони и мародёры, обиравшие погибших. Один из таковых, пожилой крестьянин, зажав под мышками английские сапоги, теперь пытался стащить с трупа, валявшегося у разбитой пушки, заляпанные грязью и кровью портки. Ноги старика разъезжались на влажной земле и он то и дело шипел от злости и сыпал проклятиями. Брезгливо отвернувшись от мародёра, Саляев присел к почти затухшему костерку, выставив ладони к теплу, исходящему от углей.

    – Командир! Уже проснулся?! – бросив рядом с кострищем груду дров, окликнул Рината сержант-аренсбуржец.

    – А-а, Каспер... – вялым голосом пробурчал Саляев. – Умыться бы...

    – Один минут, – кивнул дан на другого солдата, несущего котелок. – А на ручье мертвяков много, коих ночью побили.

    – Осмо, неси сюда котелок, холодной умоюсь! Полей мне! – Ринат закатал рукава куртки и принялся оттирать с рук чужую кровь.

    – Зря ты не пошёл в замок, – покачав головой, с укором проговорил Ринату Осмо. – Застудится так недолго. А там и...

    – Не каркай! – оборвал карела Ринат, а спустя пару минут вновь заговорил с насупившимся бойцом:

    – А почему я не пошёл в замок?

    Осмо не ответил, а лишь растерянно посмотрел на Каспера.

    – Ты сказал, что шибко устал и чтобы мы шли в... Э-э – задумался было дан, но его размышления были прерваны появлением Евгения Лопахина.

    Бывший морпех в сопровождении ирландцев приближался к товарищам, которые сейчас находились на бывших позициях парламентской артиллерии у северной стены крепости.

    – Ринат! – осматривая товарища критическим взглядом, заговорил Евгений. – Ты идти можешь? Чёрный Хью требует доставить тебя в крепость!

    Один из офицеров пинком прогнав мародёра, показал солдатам на Саляева и те, приготовив две жердины, с готовностью подскочили к сидящему у разгорающегося костра ангарцу, знаками показывая, что готовы нести его.

    – Нет! – отмахнулся от них Ринат и вопросительно посмотрел на Лопахина:

    – Как там наш друг? Будет суд или его сначала излечат от ран?

    – Какой к чертям собачьим суд?! – отмахнувшись, воскликнул Евгений. – Кромвеля повесили ещё ночью! О'Нил зачитал ему текст обвинения и того сунули в петлю.

    Днём ранее

    Вновь с самого утра зарядил прохладный моросящий дождь, преследовавший ангарцев от самого Голуэя. В этом порту полусотня бойцов, прибывшая на французском торговом корабле с Эзеля, транзитом через датский Гамбург, сошла на ирландскую землю. А начало вояжу на Изумрудный остров было положено бессонными ночами совещаний между Ангарском и Сунгарийском. Игорь Матусевич был не против отпустить Паскевича, своего ближайшего человека и лучшего друга, на воеводство в далёкий Аренсбург. Сунгарийский воевода не возражал также и предложению отправить даурских стрелков на берега Балтики, чтобы сменить тамошние гарнизоны, позволив им, наконец, возвратиться домой. Но было и одно условие у выходца из иного мира – Матусевич настаивал на необходимости физического устранения одного из столпов британской государственности и завоевателя первой полноценной английской колонии – Оливера Кромвеля. Сие казалось невероятным и даже в чём-то кощунственным, но Игорь настаивал на возможности успеха оного дела.

    – Кромвель всегда был в гуще боя, ему невероятно везло всю жизнь. Погибнуть от пули или клинка он мог десятки раз, – говорил он, – так пусть уж это произойдёт с нашей помощью.

    Положившись на Матусевича и разделяя с ним возможный провал операции, Соколов дал согласие на её проведение. Руководство группой, отправлявшейся в Ирландию, принял Саляев, но у входившего в её состав Мирослава Гусака, человека из ближайшего окружения Матусевича, было своё задание, ради которого и состоялся этот вояж. Поднаторевший в отстреле маньчжурских военачальников Мирослав и должен был устранить человека, которого ненавидели слишком многие. Английские роялисты – за казнь Карла, законного монарха. Ирландцы – за бойню в древней Дрогеде и Уэксфорде, за те неисчислимые страдания народа, которые принесла им армия вторжения. Вполне возможно, что и многие члены Парламента были не прочь удалить этого человека подальше из Лондона, в неспокойную Ирландию, надеясь, что болезнь или случайная пуля убьёт его. Очень многим он мешал своей неподкупностью, прямотой и грубостью, с которыми он отстаивал свою линию, считая её единственно верной. Этим человеком был генерал-лейтенант парламентской армии Оливер Кромвель, сын небогатого помещика-пуританина, к тому моменту поднявшийся до невиданных высот благодаря великому таланту военачальника и организатора. Остатки разбитой Кромвелем в Англии армии роялистов после казни короля стекались в Ирландию, под командование эмиссара Карла, графа Ормонда. Поддерживаемый папским нунцием, граф заключил соглашение с католиками и, объединив свои усилия, они начали одерживать победы над противником. Уже вскоре англичане-парламентаристы оказались заперты в нескольких крепостях на восточном, ближнем к Англии, побережье Ирландии. Из осаждаемых Дублина, Дендалка и Дерри в Лондон понеслись отчаянные мольбы о помощи. На кону было само существование английского влияния на изумрудном острове. Спасать его Парламентом был призван герой гражданской войны Оливер Кромвель.

    Однако вместо решающего полевого сражения, что было привычно в Англии, в Ирландии началась осадная война. Ирландцы не могли себе позволить рисковать армией, а потому заперлись в древних крепостях, предоставляя свободу действия врагу. Пусть у ирландцев были крепости и замки, у Кромвеля имелась новейшая артиллерия, которая без особых усилий рушила средневековые стены. Так было в Дрогеде, Уэксфорде, Гауране и многих других городах. На второй год вторжения Кромвель направил армию на юго-запад, в провинцию Манстер. Взяв оплот католического союза – город Килкенни, генерал-лейтенант подошёл к крепости Клонмель. В отличие от осад других ирландских крепостей, в Клонмеле Кромвель не смог применить свою несложную тактику осадной войны – проделывания брешей в стенах с тем, чтобы обороняющимся пришлось разделять силы на их защиту. Теперь его артиллерия могла бить только по одной стене, так как с востока и запада крепость окружали болота, а вдоль южной стены протекала полноводная река Шур. Гарнизон мог сконцентрироваться на обороне только северной стены.

    К обеду английский лагерь снова пришёл в движение – солдаты Парламента, ведомые главнокомандующим армией вторжения, Оливером Кромвелем, после артиллерийской канонады, снова устремились к стене крепости, туда, где зиял пролом. Хью О'Нил, командовавший обороной Клонмеля, подготовил англичанам достойную встречу. Под его энергичным руководством в самое короткое время солдаты и жители города возвели у пролома три стены баррикад таким образом, что ворвавшиеся внутрь враги оказывались в мешке. На стенах установили небольшие пушки, многочисленные мушкетёры заняли удобные позиции не только на баррикадах, но и на крышах и в окнах ближайших домов. Завидев приготовления англичан, защитники Клонмеля принялись издавать воинственные кличи, ободряя друг друга. Эзельский отряд находился на северной стене, слева от пролома, и тоже ждал приближения неприятеля. В состав отряда входило три отделения лучших стрелков Аренсбургского полка, реформированного при новом воеводе Лазаре Паскевиче, а также отделение медицинской службы и две пары снайперов. Основным снайпером был Гусак, прикрывал товарища Лопахин. Мирослав с напарником находился на верхней площадке одной из башен близ северных ворот, а Евгений – на городской стене среди своих стрелков. Уже вскоре со стороны наступавших англичан послышалось слитное пение псалмов, с которыми они шли в очередную атаку.

    – Приготовились! – прокричал стрелкам Саляев, привстав на колено, и снова поднёс к лицу бинокль. – Наши первые цели – офицеры, знаменосцы! Беречь патроны!

    Наконец, пение смолкло и вражеские пехотинцы – одетые в красные кафтаны, которые позже станут отличительной чертой английских войск, с рёвом бросились в пролом. Ирландцы принялись стрелять из мушкетов и немногочисленных пушек, англичане падали на каменистую землю десятками, но атака продолжалась. Видимо, сегодня Кромвель решил во что бы то ни стало взять город. После первой волны штурмующих показалось вторая – мушкетёры в широкополых шляпах и войлочных колпаках, а также доспешные пикинёры, теряя товарищей, устремились к пролому в стене. Большой отряд 'железнобокой' кавалерии Кромвеля, числом в семь-восемь сотен, находясь в полной готовности, ожидал исхода атаки. Как только пехота войдёт в город, свяжет боем защитников и откроет ворота, настанет час кавалерии, которая стальной волной прокатится по улицам, уничтожая всё на своём пути.

    Ирландцы защищались с отчаяньем и отвагой. Они знали, какая судьба ожидает их в случае поражения – весть о бойне в Дрогеде облетела весь остров, заставляя сердца его обитателей сжиматься от гнева. Защищавшиеся стреляли не переставая, но краснокафтанники уже прорывались за стену, оказываясь перед баррикадами, с которых на них извергались картечь, а также двойные, скреплённые цепью ядра, которые прорубали целые просеки среди густой толпы нападавших. Началось форменное избиение английской пехоты. Ирландские мушкетёры, выстрелив, тут же уступали место на баррикаде своему товарищу, а сами спешно перезаряжали оружие. Таким образом обеспечивалась непрерывность стрельбы. Англичане, истово выкрикивая строчки из псалмов и то же время самые грязные ругательства, несмотря на свою отчаянную храбрость и упорство ничего не могли поделать, попав в западню, устроенную им Хью О'Нилом. Все их попытки достать врага кончались только тем, что они устилали землю своими окровавленными телами. В конце концов англичане дрогнули и бросились обратно, затаптывая в образовавшейся сутолоке своих раненых товарищей. Стоял неимоверный шум, в котором смешалось всё – и пушечный рык, и мушкетная пальба, и вопли раненых, и торжествующий ор ирландцев. Парламентские пехотинцы огрызались – с баррикад то и дело падали защитники крепости, но их место тотчас же занимали другие, а оружие погибших подбирали горожане. О'Нил заранее выделил команды из клонмельцев, для того, чтобы те помогали солдатам – заряжали и чистили мушкеты, оттаскивали раненых или заменяли собой погибших воинов. Казалось, Чёрный Хью и на этот раз сможет отразить натиск солдат Кромвеля, который уже второй месяц безрезультатно осаждал город. Это не могло длится слишком долго – вскоре генерал-лейтенанту всё же придётся снять осаду, так как среди его воинов с каждым днём было больше больных, а снабжение армии за счёт близлежащих поселений вызывало всё большие затруднения. Кроме того, неотложные дела снова звали его обратно в Англию. Уже в январе Оливер узнал, что он нужен дома, а в апреле он получил приказ Парламента о возвращении в Англию. Над его страной нависла угроза шотландского вторжения под знаменем Карла Второго, сына казнённого короля, и только он, Оливер Кромвель, мог железной рукой усмирить горцев и завоевать их дикие земли. Из Бристоля за командующим был послан корабль, оставалось лишь взять этот чёртов Клонмель и, оставив командование армией Айртону, вернуться домой!

    – Что же творится там, за стеной?! – Генри Айртон, зять Кромвеля, беззаветно ему преданный, подскакал на вороном жеребце к недвижно сидящему в седле Оливеру.

    Увидев, как от крепости начинают отходить, а из пролома – ретироваться нестройные толпы солдат в красных кафтанах, он возмущённо воскликнул:

    – Великий Бог! Они отступают! Отступают!

    Пристально наблюдавший за развитием атаки Кромвель закрыл глаза. Неудача! Снова неудача! Лютая, бешеная злоба подступала откуда-то изнутри, грозя выплеснуться наружу. Кромвель до крови искусал нижнюю губу, и тонкая её струйка стекала по подбородку на камзол. Айртон и высшие офицеры молча ждали решения Кромвеля. И оно не замедлило себя ждать. Кромвель открыл глаза, посмотрев на серое небо, после чего со звоном вытащил из ножен палаш и воздел его кверху.

    – Кавалерии спешиться! – зазвучал его хриплый голос. – В атаку! С помощью Господа мы возьмём этот город, и его защитники дорого заплатят нам за все те жертвы, что были нами принесены под его стенами!

    Воздух был вспорот лязгом металла обнажаемых клинков и слитным рёвом сотен глоток. Оставив коней в лагере, "железнобокие" – элита армии нового образца – детища Оливера Кромвеля, двинулись в сторону стен Клонмеля. Туда, где сейчас царил хаос и уныние – пехотинцы в беспорядке отступали, позабыв о прежних подвигах, совершённых ими под командованием генерал-лейтенанта. Увидев "железнобоких" и самого Кромвеля, ведущего их в бой, пехота приободрилась, воспрянула духом.

    – C нами Кромвель! С нами Господь! – со всех сторон доносились восторженные вопли. – Именем Господа, мы победим сегодня!

    Кромвель был в ярости, внутри него клокотал гнев, тот самый, что прежде помогал ему в критические моменты – так было при Незби, так будет и сегодня. Тогда Кромвель возглавил атаку кавалерии, сейчас он снова ведёт 'железнобоких' в бой. Генерал-лейтенант видел, как от одного только его вида бегущие солдаты Парламента останавливаются, их лица озаряет решимость, а сердца наполняются душевным спокойствием. Вновь звучат псалмы и, исполнившись доблести, воины идут в атаку с именем Господа на устах. Солдаты обгоняли Кромвеля, одни падали замертво, но другие всё равно шли вперёд.

    – Мой лорд, мы возьмём этот город! – закричал Генри Айртон, догоняя Оливера. – Не один мятежник умрёт от моей шпаги!

    Кромвель, оборачиваясь, вытащил пистоль и бросил взгляд на старые, потемневшие от времени и покрытые у основания зелёным мхом стены Клонмеля.

    – Вперёд, Айртон! – ободряюще крикнул он зятю.

    Тот восторженно глянув на тестя, рывком обогнал его и, словно подкошенный упал вдруг ему под ноги, заставив Кромвеля покачнуться. В тот же миг ирландская пуля высекла искры из валуна позади Оливера, со свистом уйдя в сторону. Кромвель похолодел – на голове Айртона зияла отвратительного вида рана, из которой вытекала чёрная кровь, собираясь в густую лужицу.

    – Вы ранены, сэр? – к командующему подскочили несколько солдат и офицеров.

    – Прочь! В атаку! – рычал Кромвель, ища рукой выпавший пистоль. – Оставьте меня!

    Ему подали оружие, помогли подняться на ноги. А в проломе тем временем снова кипел бой, и Оливер желал быть там, где решался исход долгой осады, чтобы вдохновлять солдат.

    – Вперёд! – палашом он указал на стену крепости, но в тот же миг невидимый стрелок снова взялся за свою работу – офицер, что бросился исполнять приказ Кромвеля, лишь на миг заслонил его и тут же упал замертво, обагрив кровью ботфорты Оливера. Через мгновение генерал-лейтенанта словно оглушило – что-то с огромной силой ударило его в челюсть. Он пошатнулся – но его подхватили на руки, снова окружили и понесли. Свет померк в его глазах, но Оливер не желал проваливаться в темноту. Он что-то кричал, призывая солдат исполнить долг перед Господом и Англией.

    – Лекаря! Да переверните же его на бок, ради Бога, быстрее! Он задохнётся! – доносилось до ушей Кромвеля.

    Ему не хватало воздуха, а во рту словно были насыпаны камешки, и Оливер понял, что это его собственные зубы и попробовал их выплюнуть. Но язык не слушался его. Солдаты несли его в лагерь, пытаясь делать с максимальной осторожностью, но этого не получалось. То и дело кто-то из них молча или вскрикивая падал наземь. Его место в тот же миг занимал другой.

    – Мы взяли город?! – очутившись в своём шатре и немного придя в себя, пытался говорить Кромвель, вместо этого слыша лишь невнятное бульканье.

    – Посадите его! – прокричал бледный лекарь, дрожащими пальцами водружая на нос очки.

    – Город взят?! – попытался повторить Оливер, отмахиваясь от лекаря.

    – Атака захлебнулась, мой лорд, – склонив голову, проговорил Чарльз Флитвуд, один из высших офицеров. – Следует снять осаду, наши потери столь велики...

    – Ирландцы! Ирландцы выходят из города! – заглушив слова Чарльза, взволнованно завопили десятки голосов перед входом в шатёр командующего. – Исчадья ада! Слуги сатаны!

    ***

    – Патронов нет больше... – Мирослав Гусак с неприкрытым раздражением отставил СВД в сторону.

    После того, как стало ясно, что раненого Кромвеля всё-таки смогли унести в безопасное для него место, несмотря на все старания стрелявших по нему ангарцев, Мирослав немного растерялся. Задача не была выполнена до конца. Кромвель несомненно был ранен, но тяжесть ранения была неясна. Он может вернуться в Ирландию снова, но более озлобленным на обитателей острова, коих командующий английской армией и так за людей не считает. И тогда он всё равно сформирует основу той Великобритании, в пределах которой не будет заходить солнце. Сомнений в способностях этого великого человека не было.

    Но тут торжествующие ирландцы, а весть о ранении Кромвеля разнеслась между защитниками крепости молниеносно, вдруг начали собираться у пролома. К баррикадам стекались толпы воинов и вооружённых горожан. Мирослав протянул руку второму номеру и взялся за поданный ему бинокль. Командующий обороной Клонмеля Хью О'Нил, называемый Чёрным Хью за смуглость лица и тёмные, вьющиеся до плеч волосы, произносил перед своими людьми пылкую речь, то и дело указывая перстом в сторону англичан. Потрясая кулаками, О'Нил заставлял солдат реветь от восторга. Мирослав переглянулся с напарником, поняв, что Хью намерен атаковать английский лагерь. Сумасшедший! Ирландцев раза в три меньше! И это несмотря на потери английского войска, солдат которого пало не менее двух с половиной тысяч. И ещё неизвестно, сколько погибло защитников – тела своевременно убирали, а раненых уносили в церкви и дома.

    – Чёрт! – там же, где толпились, потрясая оружием, ирландцы, Мирослав заметил и аренсбуржцев. – Саляев тоже выжил из ума?! Вниз! – отдав приказ напарнику, Гусак бросился к винтовой лестнице башни, что уходила в сумрак её чрева.

    Внизу Гусак был встречен Лопахиным.

    – Он сказал, что должен завершить задание! – выставив вперёд ладони, сообщил он Мирославу.

    Ор огромных толп ирландцев между тем усиливался, артиллеристы скатывали с баррикад пушки и, расчищая для них путь среди павших англичан, готовились выкатить их далеко за стены, на склон холма, чтобы обстреливать лагерь неприятеля. Всё, решено! Атака! Отперты крепостные ворота, в проем которых, так же как и в пролом в стене, устремились сотни ирландцев, потрясая оружием. По сравнению с англичанами, войско О'Нила являло собой нестройную толпу одержимых. Ольстерцы, клонмельцы, ополчение из Кашеля, отряды из Килкенни – все они бросились на отступающего врага, одержимые ненавистью, готовые умереть за свободу своей Родины, тем более, когда нежданная победа так близко. Чёрный Хью не желал упускать единственного в жизни шанса поквитаться с противником.

    Ядра ирландских пушек падали среди дезорганизованных тяжёлым ранением Кромвеля пехотинцев, не нанося им особенных потерь, но производя ещё больше паники среди краснокафтанников. Тут и там небольшие отряды противников сходились врукопашную, где озверевшие солдаты разбивали друг другу головы тяжеленными прикладами мушкетов, резали кинжалами упавших раненых, сыпали проклятьями в адрес врагов. Ирландцы одолевали, пользуясь разобщённостью английских отрядов. Пикинёры Кромвеля не успевали собрать строй и их пики становились для них же обузой, мушкетёры стреляли вразнобой – началась свалка, где каждый солдат бился за себя. И чаще всего некому было прикрыть спину товарища. Лишь у английского лагеря, где 'железнобокие' стояли стеной, собирая вокруг себя пехотинцев, сохранялся порядок. Угрюмые лица оставшихся шести сотен кавалеристов выражали лишь уверенность в своей силе и твёрдую решимость отбросить мятежников, разбить их и одержать таки победу. Они – лучшие в армии Оливера Кромвеля, они были с ним с самого начала, он их взлелеял и всецело опирался на них.